Текст книги "Создание министерской системы управления в России в первой трети XIX века: историко-правовой аспект"

3. В свою очередь, компромиссный характер министерской реформы предопределил существование на практике в 1802–1803 гг. своеобразного симбиоза (объединения) двух систем государственного управления – коллежской и министерской.

4. Компромиссный характер министерской реформы определил значительную специфику в организации и деятельности практически каждого из центральных государственных учреждений в первой трети XIX в.

5. Становление министерской системы управления происходило на основе коллегий и коллежских учреждений, так как помимо канцелярий при министрах, др. структурных подразделений «нового типа» в 1802 г. не было создано.

6. Специфика организации учреждений государственного управления в отдельных сферах – внешнеполитические отношения, управление императорским двором, управление делами иностранных исповеданий, обусловила необходимость функционирования в их рамках коллегий и коллежских учреждений до 30-х гг. XIX в.

7. Порядок делопроизводства в министерствах и главных управлениях в 1802–1811 гг. носил промежуточный, коллежско-министерский характер.

8. Только «Общее учреждение министерств» от 25 июня 1811 г. заложило единые правовые основы структурной организации и порядка делопроизводства в большинстве министерств.

9. «Общее учреждение министерств» от 25 июня 1811 г. только частично осуществило правовое оформление министерской системы управления, так как и после его практической реализации продолжали действовать коллегии и коллежские учреждения, не охваченные министерской реформой.

10. Только вступление в законную силу 1 января 1835 г. первого издания Свода законов Российской империи подвело черту в процессе правового оформления министерской системы управления, распространив «Общее учреждение министерств» от 25 июня 1811 г. в виде «Образований» и «Учреждений», составленных на основе «Общего учреждения министерств», центральных государственных учреждения не имевших до этого единых учредительных документов, завершив тем самым распространение «Общего учреждения министерств» от 25 июня 1811 г. на все министерства и главные управления.

11. Процесс становления и развития министерской системы управления в 1802–1835 гг. отчетливо подразделяется на два этапа: этап проведения министерской реформы 1802–1811 гг. (т. е. фактическое создание министерской системы управления и заложение ее правовых основ) и этап завершения правового оформления министерской системы управления в 1811–1835 гг. (т. е. окончательное юридическое оформление министерской системы управления в виде введения в действие «Образований» и «Учреждений», разработанных на основе «Общего учреждения министерств» от 25 июня 1811 г., каждого центрального государственного учреждения).

Эти два этапа и составляют сущность научной концепции, лежащей в основе данного монографического исследования.

Теоретическая значимость исследования

Теоретическая значимость монографического исследования заключается в историко-правовой оценке правового обеспечения становления и последующего развития министерской системы управления в 1802–1835 гг., выявлении особенностей развития министерской системы управления в указанный период, соотнесении данных особенностей с особенностями развития современной министерской системы управления. Выводы, содержащиеся в данном исследовании, способствуют углублению знаний о министерской системе управления в целом.

Практическая значимость исследования

Основные положения и выводы, выработанные в данной монографии, вносят определенный вклад в развитие историко-юридической науки, опосредованно направлены на совершенствование теории и практики государственного управления и могут быть применены в учебном процессе как по юридическим дисциплинам и специальным курсам: «История отечественного государства и права», «Правовые основы государственного управления и государственной службы»; так и по историческим дисциплинам и специальным курсам: «История России», «История государственных учреждений», «История государственного управления», «История государственной службы».

Апробация результатов монографического исследования

Общие выводы, изложенные в данном исследовании, используются автором монографии при преподавании курса «История отечественного государства и права» в Университете имени О. Е. Кутафина (МГЮА), а также в лекционном курсе «История отечественного государства и права», читаемом в Университете имени О. Е. Кутафина (МГЮА).

Основные идеи и результаты монографического исследования отражены в пяти самостоятельных научных исследованиях⁸⁸, докладывались на международных, всероссийских и региональных научных конференциях.

Глава I.
Предпосылки создания министерской системы управления в России

§ 1. Экономические предпосылки

Вторая половина XVIII в. была периодом наивысшего подъема самодержавной империи, основанной на крестьянском хозяйстве⁸⁹. Дополнительным стимулом к развитию экономики страны стали значительные территориальные приобретения, полученные в ходе победоносных русско-турецких войн (1768–1774, 1787–1791 гг.) и трех разделов Польши (1772, 1793, 1795).

Результатом их стало присоединение к Российской империи Крыма, Северного Причерноморья, Приазовья, Предкавказья, Правобережной Украины, Белоруссии, Литвы, Курляндии.

Кроме того, в ходе дальнейшего освоения Сибири к Российской империи перешли Горный Алтай, Аляска, Курильские и Алеутские острова.

Тем самым, к концу XVIII в. территория Российской империи составляла около 16,8 млн кв. км, а численность населения достигла 36 млн чел.⁹⁰

Следствием этого было увеличение экономических ресурсов страны, расширение всероссийского рынка и дальнейшее развитие процесса первоначального накопления капитала.

Наряду с этим, в экономической сфере обострились противоречия между растущими производительными силами и феодальными производственными отношениями.

В рамках господствующего феодального способа производства развивались элементы капиталистических отношений – расширение сферы товарно-денежных отношений, широкое применение вольнонаемного труда в промышленном и сельском хозяйстве, рост числа капиталистических мануфактур, увеличение притока капиталов купечества и зажиточных крестьян в промышленность, углубление социального расслоения крестьянства⁹¹.

Главной отраслью экономики Российской империи к концу XVIII в. оставалось сельское хозяйство, а основным производителем крестьянство⁹².

Важным фактором, который оказывал влияние на развитие сельского хозяйства, был рост число городов и мануфактур, так как в основном именно он вел к повышению спроса на внутреннем рынке на хлеб и сельскохозяйственное сырье.

Тем самым, производительные силы росли, усиливалась товарность сельского хозяйства.

Преобладающим методом увеличения объектов сельскохозяйственного производства продолжал оставаться экстенсивный метод – путем расширения посевных площадей.

С одной стороны, осуществлялась распашка новых земель в Черноземном центре, в южных и восточных степных районах и в Сибири, с др. стороны, совершенствовалась и техническая обработка земли, что выражалось в более широком применение плуга и использовании удобрений земли.

В структуре посевных культур увеличивалась доля пшеницы и технических культур (лен, конопля и др.).

Картофель, завезенный в Россию в 60-х гг. XVIII в., к концу века стал культивироваться в качестве технической культуры.

Развитие животноводства шло в основном за счет увеличения поголовья и улучшения породности крупного рогатого скота, овец и лошадей.

К концу XVIII в. окончательно складывается специализация сельскохозяйственных районов.

Черноземный центр, Среднее Поволжье определились в качестве производящих районов, и нечерноземные губернии (Московская, Ярославская, Владимирская, Смоленская и др.) – как потребляющие районы.

Общий рост товарно-денежных отношений оказал существенное влияние на изменение форм феодальной ренты.

Происходит сокращение натурального оброка и широкое применение денежного оброка.

Денежный оброк преобладал в нечерноземных губерниях, что объяснялось формированием капиталистического уклада и развитием товарно-денежных отношений.

Изменение форм эксплуатации, в свою очередь, вело к возрастанию размера ренты.

Обычный размер барщины, составлявший 3 дня в неделю, к концу XVIII в. превращается в «месячину», т. е. полное использование крестьян на барщинных работах, с получением от помещика ежемесячного натурального содержания.

Величина денежной ренты в оброчных имениях возрастает с 1–2 руб. в 60-е гг. XVIII в. до 5 руб. в конце XVIII в. А с учетом натуральных повинностей – до 10 руб. с мужской души.

Жесткая эксплуатация крестьян помещиками оказывала негативное влияние на развитие аграрного сектора экономики страны в целом.

Активное развитие товарно-денежных отношений усиливало социальное расслоение крестьянства – на бедных и богатых⁹³.

В хозяйствах зажиточных крестьян развивалось производство товарных сельхозпродуктов – льна, конопли, молочного скота и т. д. Кроме того, богатые оброчные крестьяне основывали различные мелкие предприятия – мельницы, солеварни, рыболовные промыслы и т. д.

Крестьянская беднота была вынуждена продавать свою рабочую силу. Они работали по найму в деревне или уходили на заработки в города.

Крестьянское отходничество этого времени стало одной из форм отделения производителей от средств производства⁹⁴.

К концу XVIII в. российская промышленность характеризовалась высокими темпами мануфактурного производства.

К середине 90-х гг. XVIII в. число мануфактур превышало 3160 (не считая горных)⁹⁵.

В ведущих отраслях промышленности – металлургии и металлообработке, не только выросло число заводов, но и произошла их концентрация в основном территориальном центре – Урале, как наиболее богатом сырьевыми источниками.

Вместе с увеличением числа предприятий и ростом объемов производства повышался и уровень техники и производительности труда.

Еще одной особенностью развития промышленности Российской империи к концу XVIII в. стал рост ее капиталистического уклада, в виде широкого применения вольнонаемного труда, увеличения размеров предприятий и усиления роли предпринимателей-капиталистов.

В связи с этим, идет постепенное сокращение казенного строительства фабрик и заводов и казенные предприятия (горнозаводской и металлургической промышленности Урала) сдаются в аренду частным предпринимателям из среды купечества и дворянства.

Государственными оставались только самые крупные мануфактуры, созданные еще в петровское время и главным образом для удовлетворения нужд армии и флота.

К концу XVIII в. увеличивается численность наемных рабочих, занятых в промышленности, – более 220 тыс. человек⁹⁶.

Еще одним фактором, свидетельствовавшем о росте капиталистических отношений в промышленности, стало перерастание мелкотоварного производства (крестьянских промыслов и городского ремесла) в капиталистическую мануфактуру⁹⁷.

Наглядным примером этого процесса были крестьянские промыслы в селах нечерноземной полосы, где преобладала оброчная система (Московская, Костромская, Владимирская губернии).

Кроме того, развитие крестьянских промыслов и городских ремесел вело еще и к социальному расслоению мелких производителей – богатые становились предпринимателями, а бедные утрачивали хозяйственную самостоятельность и превращались в наемных рабочих.

Наряду с этим, в развитии российской промышленности в конце XVIII в. можно видеть еще одну особенность – усиление предпринимательской промышленной деятельности поместного дворянства.

Опираясь на монопольную собственность на землю и на крепостной труд, дворянство было вынуждено приспосабливать свое хозяйство к рыночному товарообороту, путем местной переработки сельскохозяйственного сырья, которое давали поместья и продажи на рынке уже готовых товаров.

Кроме того, в конце XVIII в. продолжали действовать и посессионные мануфактуры, принадлежавшие в основном купечеству⁹⁸.

Во 2-й половине XVIII в. значительное развитие в Российской империи получает торговля.

Углубление общественного разделения труда, экономическая специализация районов, расслоение крестьянства, развитие рынка рабочей силы – способствовали высокой динамике товарооборота.

Рост территории и численности населения Российской империи во 2-й половине XVIII в. также стимулировали развитие торговли.

В свою очередь, рост городского населения и промышленных центров повышал спрос на продовольствие и увеличивал емкость рынка для аграрного сектора.

Помещичье хозяйство, бывшее основным поставщиком сельскохозяйственных продуктов, все более втягивалось в товарные отношения, а значит, все больше подрывался натуральный характер хозяйства.

Множились формы внутренней торговли. Для осуществления купли-продажи в городах действовали гостиные дворы, развивалась лавочная и ярмарочная торговля. С конца XVIII в. возрождается разносная торговля в деревнях.

Вместе с внутренней торговлей во 2-й половине XVIII в. активно развивается и внешняя торговля.

Расширилось число портов, через которые Российская империя осуществляла экспорт в западные страны – Санкт-Петербург, Одесса, Херсон, Феодосия, Рига, Выборг и др.⁹⁹

Русский экспорт к концу XVIII в. оставался по-прежнему аграрным и в нем преобладала продукция промыслов и сельского хозяйства (пенька, лен, кожа, сало, пушнина, лес, смола, хлеб). Постепенно увеличивается удельный вес промышленных изделий. К концу века Российская империя становится крупнейшим экспортером железа.

Импорт в Российскую империю носил потребительский характер и обслуживал преимущественно дворянский спрос. Среди ввозимых товаров преобладали сукна, шелк, предметы роскоши, сахар, кофе, вина и фрукты. Также увеличивается ввоз инструментов, хлопкового сырья, красок и красителей.

Растет торговля с восточными странами (Китай, государства Средней Азии).

В целом баланс внешней торговли во 2-й половине XVIII в. имел активное сальдо¹⁰⁰.

Вместе с тем бурное развитие российской торговли сдерживалось могучими тормозами, в виде огромных расстояний от промышленных центров, сельскохозяйственных районов до морских берегов и портов и практически полное отсутствие качественных дорог¹⁰¹.

Многочисленные войны, дальнейший рост государственного аппарата, возрастание расходов по обслуживанию императорского двора в значительной мере ухудшили состояние государственных финансов Российской империи к концу XVIII – начала XIX в.

Дефицит государственного бюджета к концу XVIII в. составил около 200 млн руб.¹⁰²

Государственный бюджет имел выраженный сословный характер.

Подушная подать, уплачиваемая крестьянами и низшими слоями городского населения, являлась главной статьей доходов, составляя более 1/3 всех государственных доходов.

Следующее место в доходах имел питейный налог.

Косвенные налоги и промысловые сборы (таможенные сборы, налог на соль, обложение ловли рыбы и др.) обеспечивали 40% доходов¹⁰³.

Преобладающая часть государственных расходов приходилась на содержание государственного аппарата, нужды армии и флота и потребности императорского двора¹⁰⁴.

Сложная ситуация с финансами вынудила государство пойти сначала на понижение серебра в рубле в 1764 г., а потом и на выпуск бумажных денег (ассигнаций) в 1769 г.

Начиная с 70-х гг. XVIII в. эмиссия бумажных денежных знаков все возрастала, следствием чего стало падение курса ассигнаций при уменьшении серебра в обращении.

Обесценение ассигнаций привело к дестабилизации денежного обращения. В 1796 г. за 1 бумажный рубль можно было получить только 70 коп. серебром, а в 1800 – только 65 коп.¹⁰⁵

Кроме того, в конце 60-х гг. XVIII в. Российская империя прибегла к политике внешних займов.

Первый внешний заем был заключен в 1769 г. в Амстердаме, в 1770 г. второй внешний заем в Генуе¹⁰⁶.

В конце XVIII в. сумма внешних займов составляла уже 41,4 млн руб., т. е. приблизительно 25% государственного долга, а уплата процентов по долгам ежегодно поглощала 5% государственного бюджета¹⁰⁷.

Важными мерами в сфере государственного финансового регулирования во 2-й половине XVIII в. стало учреждение Государственного банка для дворянства 1754 г.¹⁰⁸, Экспедиции о государственных доходах при Правительствующем Сенате и Казначейств для остаточных и штатных сумм в Санкт-Петербурге и Москве в 1773 г.¹⁰⁹, Государственного ассигнационного банка и пришедшего на смену Государственному банку для дворянства Государственного заемного банка в 1786 г.¹¹⁰, введение должности Государственного казначея в 1796 г.¹¹¹ и учреждение Государственного вспомогательного банка для дворянства в 1797 г.¹¹²

Таким образом, во 2-й половине XVIII в. на основе развития производства, производительных сил, углубления территориального разделения труда, роста численности населения и городов, в экономическом развитии Российской империи все большее значение приобретает товарно-денежное обращение, рост оборота внешней и внутренней торговли.

Наемный труд постепенно начинает вытеснять крепостной, что приводит к складыванию рынка рабочей силы.

В Российской империи возникают элементы рыночной инфраструктуры – учреждение банков, выпуск бумажных денег, обращение к внешним займам.

Экономика Российской империи переходит к рыночному хозяйству, формированию капиталистического уклада и разложению феодально-крепостнической системы¹¹³.

Данные количественные и качественные изменения в экономике Российской империи во 2-й половине XVIII в. не могли не сказаться на системе центральных государственных учреждений.

Серьезным недостатком коллежской системы государственного управления продолжало быть отсутствие коллегии, ведавшей всем внутренним управлением.

Кроме того, все усложнявшиеся денежная и кредитная системы Российской империи, требовали создания единого центрального, государственного учреждения финансового управления.

В свою очередь, данная потребность ставила еще один насущный вопрос – необходимость создания действенного органа финансового контроля.

Наряду с этим, управление императорским двором, расходы на который все увеличивались на протяжении XVIII в. и составляли огромную расходную статью государственного бюджета, нуждалось в унификации и сосредоточении в едином организационном центре.

Таким образом, основные тенденции экономического развития Российской империи в конце XVIII – начале XIX в. требовали реформирования и централизации управления ею.

§ 2. Политические предпосылки

К началу XIX в. существовали глубокие, структурные кризисные явления в системе государственной власти Российской империи, затронувшие высшие государственные учреждения и особенно сильно центральные учреждения государственного управления¹¹⁴.

В 1801 г., к моменту вступления на престол Александра I, Правительствующий Сенат еще продолжал сохранять «значение первого и верховного установления среди всех прочих, подчиненных императору»¹¹⁵.

Но, изначальная универсальная компетенция, которой был наделен Сенат в сфере законодательства, управления и суда, с момента своего учреждения, привела к концу XVIII в. к его чрезмерной перегрузке делами самого различного характера и удручающе медленной скорости их разрешения.

Это положение не смогли радикально улучшить меры, предпринятые в начале царствования Павла I – учреждение трех временных департаментов и увеличение штата канцелярии Сената¹¹⁶.

Рассмотрение и разрешение законодательных и управленческих дел, не говоря уже о судебных, растягивалось на месяцы и годы.

Поэтому деятельность Сената в конце XVIII – начале XIX в. можно охарактеризовать, как полностью лишенную оперативности и динамизма.

Эта рутинность и медленность деятельности Сената была в том числе одной из причин удаления императора Павла I, с юных лет отличавшегося импульсивностью и чрезмерной деятельностью, от сенатских дел, что в свою очередь привело к усилению власти генерал-прокурора Сената (основного докладчика у императора по сенатским делам), вплоть до почти полной зависимости от него Сената¹¹⁷.

Неповоротливость механизма Сената, проявившаяся еще со второй четверти XVIII века, привела к постепенной утрате им части законодательных и исполнительных функций, перешедших к различным органам (учреждениям) – Верховному тайному совету (1726–1730), Кабинету министров е.и.в. (1730–1741), Конференции при высочайшем дворе (1756–1762), Императорскому совету (18.05 – 28.06.1762), Совету при высочайшем дворе (1769–1801); и все большей специализации Сената в качестве высшего судебного органа империи.

В части законосовещательных полномочий в царствование Екатерины II выдвинулся Совет при высочайшем дворе, который фактически стал высшим законосовещательным органом империи, но в царствование Павла I значение его резко упало¹¹⁸, вместе с объемом его законосовещательных полномочий. Он стал редко собираться и сосредоточил свою деятельность в основном на вопросах цензуры, торговли и промышленности.

Поэтому, к началу XIX в. Совет при высочайшем дворе сохранил свое значение высшего законосовещательного органа при императоре только номинально¹¹⁹.

Значительная часть законосовещательных полномочий и практически вся высшая исполнительная власть сосредоточились в условиях экстраординарного царствования Павла I в «неформальном» узком круге особо приближенных к императору, отдельных должностных лиц¹²⁰ – генерал-прокурор Сената, руководители первых трех коллегий (Адмиралтейской, Военной¹²¹ коллегий и Коллегии иностранных дел), министр коммерции, Государственный казначей, министр уделов, главный директор почт¹²², а так же управляющий (начальник) Военно-походной е.и.в. канцелярии и военный губернатор Санкт-Петербурга (только в последние месяцы царствования Павла I и первые месяцы царствования Александра I).

Отличительной особенностью этих должностных лиц было право личного доклада императору, на аудиенциях у которого, вопросы центрального государственного управления вносились непосредственно на «высочайшее» утверждение, (а после утверждения просто отсылались в Сенат для опубликования и хранения). В этом и проявлялось, собственно говоря, высшее государственное управление.

Из этих должностных лиц необходимо выделить нескольких, тех, компетенция которых выходила за рамки какой-либо одной отрасли или сферы государственного управления. Это – генерал-прокурор, управляющий (начальник) Военно-походной е.и.в. канцелярии и военный губернатор Санкт-Петербурга П. А. Пален (в течение краткого промежутка времени).

Генерал-прокурор Правительствующего Сената к концу XVIII в. осуществлял большую часть текущего управления государством – управление внутренними делами, юстицией и частично финансами, (с 1797 г. управление финансами перешло к Государственному казначею, впрочем, к концу царствования Павла I снова возвратилось к генерал-прокурору)¹²³.

Кроме того, через него восходили на высочайшее утверждение дела тех центральных учреждений государственного управления, руководители которых не имели доступа к императору¹²⁴.

Помимо этого, от воли генерал-прокурора зависели все менее важные дела государственного управления, проходившие через Сенат¹²⁵.

К концу XVIII в. генерал-прокурор, по сути, стал своеобразным первым министром или первенствующим сановником Российской империи – основной фигурой высшего государственного управления после императора.

Фактическая компетенция управляющего (начальника) Военно-походной е.и.в. канцелярии, (только фактическая, так как деятельность Военно-походной е.и.в. канцелярии в 1797–1808 гг. не была юридически регламентирована), определялась устными распоряжениями императора и основным функциональным назначением этого учреждения, выполнявшего роль личной императорской канцелярии по военным вопросам.

В то же время ряд особых полномочий Военно-походной е.и.в. канцелярии во время отсутствия императора в столице – прием прошений «приносимых на высочайшее имя», управление всем районом временного местопребывания императора, доклад императору по всем «ведомствам» государственного управления и доведение повелений императора по этим «ведомствам»¹²⁶; выходили за рамки только военно-сухопутного управления и наделяли управляющего (начальника) Военно-походной е.и.в. канцелярией полномочиями близкими к высшему государственному управлению. (Впрочем, в очень ограниченном объеме и в основном в царствование Павла I).

Военный губернатор Санкт-Петербурга граф П. А. Пален должен быть упомянут среди наиболее авторитетных сановников Российской империи конца XVIII – начала XIX в., только в течение краткого временного отрезка, примерно с 27 февраля по 17 июня 1801 г. Именно в этот период деятельность военного губернатора Санкт-Петербурга вышла за пределы местного государственного управления и затронула сферу центрального и даже высшего государственного управления.

Это объяснялось, с одной стороны, сосредоточением в руках П. А. Палена различных по своему характеру должностей: управляющего гражданской частью в Эстляндской, Курляндской и Лифляндской губерниях (с 26 сентября 1800 г.), военного губернатора Санкт-Петербурга (с 28 июля 1798 г. по 12 августа 1800 г. и с 21 октября 1800 г. по 17 июня 1801 г.), главного директора почт (с 18 февраля по 13 марта 1801 г.), первоприсутствующего в Коллегии иностранных дел (с 27 февраля 1801 г.), члена Совета при высочайшем дворе (с 27 февраля 1801 г.)¹²⁷; а с др. стороны и в главной мере, тем обстоятельством, что после отставки графа Ф. В. Растопчина, последовавшей 20 февраля 1801 г.¹²⁸, П. А. Пален стал главным доверенным должностным лицом императора Павла I.

Определяющая роль, которую сыграл П. А. Пален в осуществлении дворцового переворота в ночь с 11 на 12 марта 1801 г., позволила ему сохранить на определенное время свое лидирующее положение и при Александре I, и даже укрепить его – 3 июня 1801 г. к веренице должностей П. А. Палена добавилась должность управляющего гражданской частью Санкт-Петербургской губернии, ставшая последней в его политической карьере¹²⁹.

В этой связи не случайным фактом является то, что в послании от 19 июня 1801 г. (1 июля 1801 г.) австрийского дипломатического агента (секретаря австрийского посольства) Локателли к исполняющему обязанности канцлера Траутмансдорфу, граф Пален назван самой могущественной особой в империи и самым влиятельным лицом во всех внутренних и внешних делах¹³⁰.

К началу XIX в. усилий генерал-прокурора и отдельных должностных лиц приближенных к императору, в сфере высшего государственного управления, явно перестало хватать, в связи с отраслевым и технико-организационным усложнением труда по управлению государством.

Эти чиновники не могли заменить специального высшего административного органа власти.

Таким образом, практически все элементы, составлявшие систему высших органов Российской империи – Сенат, Совет при высочайшем дворе, генерал-прокурор и узкий круг должностных лиц приближенных к императору, за исключением разве что Святейшего Правительствующего Синода¹³¹, нуждались в реформировании.

Эта система нуждалась в четкой систематизации и юридической регламентации.

При этом, насущной необходимостью было создание высшего органа исполнительной власти – специализированной перемычки между императором и руководителями центральных учреждений государственного управления, призванного взять на себя функцию объединенного правительства, координирующего деятельность центральных учреждений государственного управления.

В значительно более худшем положении, по сравнению с системой высших государственных органов, находилась система центральных учреждений государственного управления Российской империи.

Одной из главных проблем было отсутствие юридически закрепленного правового статуса центрального учреждения, (т. е. статуса коллегии для XVIII – начала XIX в.), у многих центральных учреждений государственного управления, что делало статус таких учреждений менее значимым по сравнению с коллегиями и определяло промежуточность положения занимаемого ими, между центральными и местными учреждениями государственного управления.

Кроме того, центральные государственные учреждения XVIII в. не сложились в централизованные отрасли управления (ведомства), существовавшие в ХIХ–ХХ вв., т. е. положение даже коллегий не было однозначным и отличалось различиями в объеме властных полномочий. (Не случайным в этой связи, является выделение со второй четверти XVIII в. трех первых или «государственных» коллегий – Адмиралтейской, Военной и Коллегии иностранных дел, как наиболее авторитетных в государственном управлении).

Тем более, что во вторую половину царствования Екатерины II система центральных учреждений государственного управления была подвергнута децентрализации, связанной с передачей функций центральных учреждений государственного управления местным учреждениям государственного управления и повлекшей к ликвидации большей части коллегий, (за исключением Адмиралтейской коллегии, Военной коллегии, Коллегии иностранных дел и Медицинской коллегии). А в царствование Павла I был осуществлен обратный процесс централизации, который привел к восстановлению всех коллегий (за исключением Юстиц-коллегии) и появлению ряда новых (Департамента водяных коммуникаций¹³² и Герольдии¹³³).

Эти системные сдвиги, осуществленные в короткий по меркам государственного управления срок, способствовали значительной дестабилизации системы центрального государственного управления.

При этом, ряд учреждений государственного управления не получили к началу XIX в. организованного устройства (Государственное казначейство или «ведомство» Государственного казначея, Военно-походная е.и.в. канцелярия и др.), несколько учреждений, будучи фактически местными учреждениями государственного управления, но подчинявшиеся императору или Сенату, занимали, вследствие этого, промежуточное положение между центральными и местными учреждениями государственного управления, (Правление ораниенбауманских дворцов и селений, Экспедиция кремлевского строения и др.), учреждения придворного управления, подчиненные непосредственно императору, действовали практически вне рамок общей системы государственного управления, сохраняя к началу XIX в. элементы позапрошлой по отношению к коллежской системе управления – дворцово-вотчинной системы управления¹³⁴.

Более того, продолжавшая действовать к началу XIX в. XXIX глава «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи» от 7 ноября 1775 г. закрепляла за губернскими правлениями статус «на равне… с коллегиями», на территории каждой конкретной губернии¹³⁵. Тем самым, к началу XIX в. наряду с центральными учреждениями государственного управления, действовали, наравне с ними, еще, так сказать, локальные или местные коллегии, (т. е. губернские правления) в количестве 41-ой¹³⁶, что являлось дополнительным фактором смешения в деятельности местных и центральных учреждении государственного управления.