Текст книги "Миф о справедливости"

Пролог

Стой! Подожди. Не торопись.

Свет и Солнце.

Красный. Оранжевый. Желтый.

Беззаботность.

Прошлого и будущего никогда и не было – только здесь и сейчас. Переполняющие его чувства вытеснили все мысли.

Легкий летний ветер, будто рукой любящей матери, ерошил волосы Кэила. Яркие, насыщенные запахи цветущей природы дурманили голову. Он сидел на холме под ивой, ветви которой кружили в медленном танце с ветром.

Картина была бы незавершенной без Эноэль, сидящей рядом с ним и держащей его за руку. Он с трудом оторвался от уходящего за горизонт солнца, от разлитых по небосводу ярких красок, чтобы взглянуть в ее глаза. В них все эти миллионы оттенков обрели тот идеальный узор, любоваться которым можно было вечно, каждый раз находя все новые и новые детали.

«Бог непременно существует, я вижу это в твоих глазах», – хотел сказать Кэил, но боялся нарушить идиллию, созданную природой. Ведь ей не нужны были слова, чтобы создать эту красоту. Тишина значила гораздо больше, чем все то, что он мог произнести в это мгновенье. И в ее глазах он видел взаимность – ценнейшую из наград.

Им не надо было прошлого и будущего, не нужны были планы, свершения, жертвы, цели. Они просто жили. А тот, кто живет, не думает о жизни.

– Ты сегодня тренировался? – ее мягкий голос вывел его из транса, в котором он находился последние полчаса.

Он отрицательно качнул головой, нежно улыбаясь в ответ.

– Завтра ведь уже день испытаний, – сказала она с укором, мило сдвинув брови.

– Ты важнее любых испытаний, и время с тобой дороже любых наград, – он поцеловал ее и прижал к себе. – К тому же я всю жизнь провел в подготовке к этому дню. Я был лучше остальных раньше и буду лучшим завтра – такова судьба.

Она покачала головой, пытаясь придать себе строгий и серьезный вид.

– Ладно, пойдем, – она встала и потянула его за руку, но он не поддался. – Ну давай же! – она потянула сильнее. – Идем уже!

Он потянул ее к себе, и она упала ему на грудь.

– Я люблю тебя, – Кэил обнял ее. – Я посвящу свою завтрашнюю победу тебе, а после того, как меня наградят, попрошу твоей руки у твоего отца!

Она рассмеялась, обнимая и целуя его. Они продолжали лежать и смотреть на уходящее солнце, пока совсем не стемнело.

– Ну все, пойдем, – засуетилась она, – уже поздно.

– Останься еще на час, – он сжал ее руку.

– Выиграй завтра, и у нас будет целая вечность.

…Они шли темными улицами, обнявшись и разговаривая о предстоящем испытании, на котором каждый год отбирали новобранцев в элитные войска. Это была высшая честь – попасть в их число, не говоря уж о тех привилегиях и перспективах, которые открывались для победителей. Исторически именно эти избранные воины занимали высокие должности и правили поселениями в этой части империи.

Они дошли до дома Эноэль.

– Завтра ты станешь моей, – он посмотрел ей в глаза. – Я знаю, как твой отец относится ко мне и моему происхождению, но он сам был победителем испытания и знает, чего стоит эта победа. Он увидит, кто я на самом деле, и отдаст тебя. И больше ничто не сможет нас разлучить.

Она поцеловала его, улыбнулась и ушла.

Кэил пошел домой напрямик, чтобы сэкономить время, свернув на темную пустую дорогу. Он вдыхал ночную прохладу и не сводил глаз с яркого ночного неба. Мысли кружились в его голове, переплетаясь с обострившимися чувствами. Фрагменты прожитой жизни проскальзывали перед внутренним взором, будто узоры калейдоскопа.

Его нашли еще совсем ребенком в вязаной корзине, спущенной по реке. Это были хорошие люди в пожилом возрасте, которые возвращались с работ в полях. Они подобрали его и приютили. Своих детей у них не было, и они воспитывали Кэила как единственного и родного ребенка. На скопленные за годы тяжелого труда гроши отдали его учиться военному делу в надежде на то, что он сможет избежать их судьбы и добьется в жизни чего-то большего.

Его отец в минуты досуга работал по дереву. Именно он сделал Кэилу первый лук, который тот все еще хранил как память. Иногда он доставал этот старый, сделанный на совесть, но без особого знания дела лук и упражнялся с ним, вспоминая отца.

Годы тяжелого труда и лишений сделали сердце его названого отца черствым. Если Кэил делал что-то не так, как ожидал его отец, тот быстро предавался яростным порывам, кричал и размахивал руками. Еще он боялся слез. Стоило Кэилу вывалить на отца скопившиеся эмоции, как он впадал в ступор и неуклюже пытался успокоить сына. Кэил знал, что за внешней грубостью скрывается неумение выразить свои чувства, непонимание и боязнь их.

Старик скончался от какой-то болезни, когда Кэилу было двенадцать лет. Названая мать Кэила умерла через год, как это часто бывает с одинокими и преданными друг другу стариками.

Он остался во «внезапно» осевшем старом доме один без особых средств к существованию. Пока родители были живы, Кэил не замечал всей той невидимой работы, которую они выполняли по поддержанию дома.

Ночью он тренировался, а днем шел на любые работы, на которые мог попасть и за которые получал свою краюху хлеба. Ему нравилось стрелять из лука, действительно нравилось – усложнять свои тренировки, видеть прогресс. В тренировках он забывал о трудностях, которые ждали сироту на жизненном пути, и о том, что хочется есть, а еду надо растягивать на несколько дней, чтобы потом не остаться совсем голодным.

Был у него природный талант или тренировки сделали свое дело, но со временем он стал все больше выделяться на фоне сверстников. За него брались старшие, помогали ему – как в учебе, так и вне ее. И вот в пятнадцатилетнем возрасте его уже готовили к испытанию.

Кэил всегда был лучшим. Вторым после него был Коэн, сын генерала, командовавшего армией в этой части империи. С детства Коэна готовили к блестящей службе и высоким достижениям в военном деле. Его тренировали лучшие мастера лука и физической подготовки. Его учили быть лучшим. Отец Коэна был властным человеком и не терпел поражений. Успехи Кэила, который превосходил его сына в учебе, он воспринимал как личное оскорбление и постоянно попрекал ими Коэна.

Коэн недолюбливал Кэила с тех пор, как они познакомились. Нападки отца поддерживали пламя ненависти. Но когда Эноэль выбрала Кэила, а не его, пламя ненависти заполнило душу Коэна.

Эноэль была из хорошего дома, красивая и воспитанная. Для Коэна она была вещью, которая повышает статус. Как наследственный лук ручной работы от выдающегося мастера, Эноэль была для Коэна символом победы, символом превосходства.

– Я смотрю, ты усиленно тренировался, – Коэн вышел из-за дерева, когда Кэил проходил мимо. В руках он крутил свой нож, с которым никогда не расставался.

– Я решил оставить тренировки, чтобы дать тебе хотя бы какой-то шанс, – улыбаясь, ответил Кэил.

– Надменность и уверенность, – протянул Коэн. – Ты так уверен в себе, будто знаешь, что будет завтра.

– Ты возьмешь свое второе место, и твой папочка позаботится, чтобы ты ни в чем не нуждался, а мои тяжелые дни и бессонные ночи тренировок будут вознаграждены. Справедливость восторжествует, – Кэил смотрел на него свысока и улыбался.

– Справедливость, значит? – Коэн залился нервным смехом, и от этого у Кэила пробежал холодок по спине. – Знаешь, что мне больше всего нравится в людях вроде тебя? Их искреннее простодушие. Ты думаешь, если ты честный, то и все остальные такие же? Ты не просто так думаешь, ты ожидаешь от них этого! Наивный… Люди честные и думают об остальных, но только тогда, когда им это выгодно. Глубоко внутри каждый думает только о том, как бы спасти собственную шкуру, и если что-то и делают для других, то только потому, что ожидают от них помощи в будущем. Они будут гудеть, шуметь, зудеть и всячески порицать несправедливость, боясь, что она приключится с ними. Но вечером они вернутся в свои теплые дома к семьям и забудутся, крепко уснув. Действовать они будут только тогда, когда прижмет их лично.

– Как ты живешь в мире, который презираешь? – Кэил с жалостью посмотрел в глаза Коэну.

– Мир презираю?! – громко закричал Коэн, расползшись в наигранной улыбке. – При чем тут мир, я тебя презираю, болван! Ты честный и откровенный дурак. Как и все честные – дураки. Кто победил, тот и прав, кто властвует, тот и прав. Если мне надо обмануть, чтобы победить, я обману. И от других жду того же. И я больше буду уважать того, кто всеми способами идет к своей цели, чем того, кто проиграл, но остался честным. А те, кто не обманывает, просто боятся, что и их самих обманут, и не готовы играть в эту игру. Но жизнь, Кэил, сама жизнь благоволит победителю и дает ему все эти инструменты, чтобы добиться победы любой ценой.

– Мне жаль тебя, искренне жаль, – Кэил покачал головой. – Ты животное, заключенное в теле человека. Ты думаешь, что рвешь когтями и терзаешь клыками, будто царь зверей, а на деле просто извиваешься, как змея.

Коэн сжал губы и сверкнул глазами. Его наигранная улыбка исчезла так же внезапно, как и появилась. Он так давно научился изображать притворные эмоции, что естественным для него осталось только выражение безразличия. Эти резкие смены масок всегда вызывали у Кэила неприязнь и страх.

– К черту слова! – резко прервал Коэн. – Завтра ты отдашь мне первое место. Ты отдашь мне победу, или это будет твой последний день.

– Ты и правда решил, что твои угрозы заставят меня отказаться от мечты, к которой я шел всю свою жизнь? – искренне удивился Кэил.

– Я заберу у тебя все, – сухим, лишенным эмоций голосом произнес Коэн.

Отсутствующим взглядом он смотрел куда-то в темноту за спиной Кэила.

– Единственный выбор, который я тебе даю, – Коэн перевел взгляд на Кэила, – это отдать мне победу и жить дальше – либо умереть и быть забытым навсегда.

– Ты угрожаешь мне смертью? – Кэил, ухмыляясь, бравировал, но внутри ему было не по себе от слов Коэна.

– Не просто смертью, – Коэн не отреагировал на ухмылку, – я сотру саму память о тебе.

– Ты сошел с ума, Коэн, – Кэил покачал головой и начал уходить. – Я не отступлюсь. Это моя судьба. И тебе не сойдет это с рук, даже если ты и сможешь это провернуть. Убив меня, ты лишишь жизни нас обоих.

– У тебя осталась одна ночь, чтобы спасти свою жизнь. Не трать ее на сон.

Кэилу снилась Эноэль и их будущее в ярких лучах солнца, когда он станет выдающимся командиром армии. У них родятся дети. Они будут жить в большом собственном доме, окруженные детьми и теплым солнечным светом.

Он проснулся с чувством счастья и решимости.

Испытание начиналось около полудня. Кэил размялся, собрал свои вещи и спокойно пошел в сторону площади, на которой все проходило.

Люди уже собрались на площади, разложив там свои корзины с едой и питьем. Это был большой праздник, и представители всех сословий собрались вместе, чтобы поглазеть на испытание лучших молодых воинов и отпраздновать окончание сбора урожая. Толпа медленно шаталась и гудела в преддверии начала. Кэил быстро нашел Эноэль.

– Как ты себя чувствуешь? – побеспокоилась она.

– Лучше всех! – в словах Кэила звенела уверенность. – Вчера еще Коэн прицепился вечером, – хмыкнул он, – хотел, чтобы я отдал ему первое место на испытании, представляешь!

– Он угрожал тебе? – встревожилась Эноэль.

Она пристально вгляделась в глаза Кэила.

– Пытался, – Кэил усмехнулся. – А что еще ему остается? Он ведь знает, что честно меня не победить, вот и бесится от бессилия.

– Он опасный человек, – в голосе Эноэль усиливалась тревога. – И способен на всякое. Может, не стоит с ним задираться?

– Задираться? – Кэил взял ее за плечи. – Я всю жизнь тяжело работал, чтобы победить на этом испытании. А теперь какой-то ублюдок заберет у меня это просто потому, что он опасный человек?

– Я переживаю за тебя, – Эноэль смутилась. – Хочу, чтобы мы были счастливы. А справедливости от него не добьешься, ему все сойдет с рук из-за его отца.

– И что, все время уступать его капризам, потому что у него влиятельный отец? – вспыхнул Кэил, и Эноэль опустила глаза. – Сегодня он захотел забрать первое место, завтра пожелает забрать тебя. Нет! Таким, как он, надо давать отпор и пресекать несправедливость.

– Я не вещь, чтобы меня можно было забрать, – тихо, но твердо сказала она, не поднимая глаз. – А наше счастье – это не приз за первое место.

– Я не это имел в виду, милая, – Кэил прижал ее к себе. – Я хочу сказать, что справедливость надо защищать. Нельзя поддаваться страху. Вся власть тиранов зиждется на страхе. Если сегодня мы испугаемся и отвернемся, завтра такие, как он, захватят все вокруг.

Кэила позвали к началу испытания.

– Удачи, любимый, – тихо шепнула Эноэль.

– Я сам творю свою судьбу, удача тут ни при чем, – твердо проговорил Кэил.

Испытание включало элементы ориентирования на местности и демонстрации умения стрелять из лука. Кэил ожидаемо легко обошел своих конкурентов. Перед последним испытанием давали немного времени на подготовку. Кэил посмотрел на Коэна. Тот взял свои стрелы и подошел к Кэилу. Задев его плечом, он прошипел сквозь зубы:

– В конце выстрелишь после меня и промажешь.

Кэил ничего не ответил и продолжил собирать свои стрелы. Он глазами отыскал в толпе Эноэль. Она нервничала и теребила в руке кончик своей длинной косы. Даже издалека он видел ее глаза, которые умоляли его уступить. Кэил сделал глубокий вдох и выдох, зажал пару стрел в зубах и взял охапку стрел в правую руку.

Последнее испытание состояло в том, чтобы попасть в четыре цели на среднем расстоянии, затем пробежать до барьера и оттуда подстрелить три цели, которые частично выглядывали из-за укрытия. В конце же надо было взять длинный лук и попасть с дальнего расстояния в цель, которая лежала за повозкой и которая не была видна. Стрелы, попавшие в телегу или улетевшие слишком далеко, не засчитывались. За всю историю испытаний только три человека попадали в саму цель, что гарантировало им победу.

Испытание началось, и Кэил быстро побежал к первому барьеру. Он с силой воткнул пучок стрел в землю: так он экономил секунды, не доставая стрелы из колчана. Каждая его стрела нашла цель. Он перебежал ко второму барьеру, Коэн следовал сразу за ним. Кэил выхватил стрелу, зажатую в зубах, и натянул тетиву. Стрела запела и вонзилась в цель. Кэил легко держал дыхание, что играло ключевую роль при стрельбе, в то время как Коэн начинал задыхаться.

Кэил уже подбежал к длинному луку и последней преграде, Коэн же только отстреливался на втором барьере. Кэил взял стрелу и с усилием выдохнул. В его голове на мгновение закружились злобный взгляд Коэна и волнение на лице Эноэль. Он опустил глаза, сделал глубокий вдох и, подняв глаза, увидел теплое оранжевое небо. Кэил вспомнил вчерашний вечер с Эноэль. Он словно растворился в нем. Закрыл глаза. Представил мишень. Все мысли на секунду покинули его сознание.

Кэил открыл глаза, сделал пару решительных шагов наскоком и выпустил стрелу в цель. Все, включая участников, замерли. Стрела взмыла в небо, надломилась в своей высшей точке, устремилась вниз, к земле и скрылась за телегой. На мгновение мир застыл в тревожной тишине. Судья поднял мишень с вонзившейся в нее стрелой. Толпа взорвалась. Все было кончено.

Коэн подошел к Кэилу и протянул ему руку.

– Ты сделал свой выбор, – с трудом процедил Коэн, пытаясь улыбаться дрожащими от негодования губами.

Он сжимал руку Кэила изо всех сил, пока та не побелела.

Кэилу под громкие аплодисменты вручили награду. Эноэль бросилась ему на шею, но он ничего не понимал и не ощущал. Все смешалось в единый поток, сдерживаемый пятнадцать лет, который теперь прорвался наружу. И внезапно внутри ничего не осталось. Апатия заполнила его разум. Покой и причастность. Исполненная судьба.

…Луна разливала холодный яркий свет, когда Кэил возвращался домой. Он не был прежним. Все сомнения и волнения, которые мешались у него под ногами раньше, теперь исчезли. Решимость и уверенность в судьбе вели его.

Листва шелохнулась, и из-за дерева показался человек, перегородив дорогу. Кэил знал, что это Коэн, еще перед тем, как тот вышел на свет. Он знал, что Коэн появится здесь и сейчас, на этой самой дороге еще до того, как ступил на нее. Мог ли он избежать этой встречи? Сейчас он был уверен, что выбор был сделан намного раньше. Перед ним была одна дорога, и она проходила через Коэна.

Знакомый нож сверкнул под светом луны.

– Ты веришь в судьбу, Коэн? – задумчиво спросил Кэил.

– Моя судьба – быть лучше тебя, – со злостью сказал Коэн.

– Значит, веришь. Тогда ты понимаешь, что и смерть меня не остановит.

Коэн удивленно вскинул брови, но потом опомнился, хмыкнул и кивнул головой. Кэил резко обернулся, ощутив сзади тяжелые шаги. Большая дубина поцеловала его в подбородок. Сознание вылетело первым, и за ним последовало тело Кэила.

Сознание Кэила отделилось от тела. Он стоял и смотрел, как его тело тянут по болоту куда-то в расщелину. Он не мог двигаться – только смотреть. Видел, как его телу причиняли боль, но не ощущал ее. Его привалили к пню. Коэн остервенело избивал его. Один из громил, которые были с Коэном, топтался по правому колену Кэила. Его нога была вывернута в неестественном положении, колено – размозжено. Коэн схватил нож и начал отрезать ему пальцы на правой руке.

– Ты забрал у меня победу этой рукой, но больше ты ничего не заберешь, слышишь! – Коэн неистово кромсал тело Кэила. – Надеюсь, ты чувствуешь каждую секунду этой боли! Говоришь, даже смерть тебя не остановит? Я заберу твою смерть, я вырежу саму память о тебе!

– Здесь кто-то есть! – крикнул один из бугаев и начал дергать Коэна за руку, но тот лишь отмахнулся.

Сознание Кэила, будто отдельная сущность, рвануло к телу. Бугаи Коэна почувствовали, как что-то пронеслось рядом. Они испугались и бросились наутек.

– А больше всего… Ты знаешь, что я ненавижу в тебе больше всего? – кричал Коэн, размахивая ножом. – Больше всего я ненавижу эту надменность в твоих глазах! Думаешь, ты лучше меня? Кто теперь лучше, а? Смотри на меня! – Коэн схватил Кэила за шею и пальцами открыл правый глаз. – Я вырежу эту надменность из твоих глаз!

Коэн пробил глаз Кэила и провернул лезвие внутри. Череп Кэила прорезала боль, он хотел взвыть, но не мог. Сущность, в которой было заключено сознание Кэила, бросилась к Коэну, и, когда она пронеслась рядом с ним, Коэн встрепенулся. Кэил заглянул ему в глаза. Он не знал, что именно увидел Коэн, но лицо его перекосилось от ужаса. Бугаи давно убежали, и Коэн, бросив последний взгляд на бездыханное тело, убежал вслед за ними.

– Если ты вернешься, я убью тебя снова! – выкрикнул он на бегу.

Кэил смотрел на свое изуродованное тело. Боль все так же пульсировала у него в голове, пока пелена не накрыла его и он не провалился в беспамятство.

Он оказался посреди поля, перед огромным одиноким деревом с ярко-красными листьями. С одной из нижних веток свисала большая желтая змея. Кэил медленно подошел к ней. Ветер становился все сильнее и уже мешал ему идти. Кэил присмотрелся и увидел неестественную тень, которая падала от змеи, – человеческую тень. Ветер сильными ударами хлестал его, сбивая с ног. Кэил потянулся к змее. Ветер мешал ему это сделать, но Кэилу удалось дотянуться до головы змеи.

Внезапно все исчезло, и он проснулся. Все тело невыносимо ныло от боли. Он лежал на кровати в какой-то хижине, рядом на столе стояла вода. Кэил потянулся к воде и заметил, что на правой руке нет пальцев, а сама рука перебинтована. Его охватила паника. Он сдвинул одеяло и увидел свою искалеченную ногу, точнее то, что от нее осталось. Ниже колена ничего не было. Трясущейся рукой он потянулся к правому глазу, вспомнив, чем закончилась сцена в расщелине. Пальцами левой руки он нащупал бинты, закрывающие правую глазницу. Кто-то спас Кэила от смерти, оставив в этом мире его изуродованное тело.

Кэил вспомнил свой сон. Он был уверен, что умер, и даже подумал, что его дух остался в этом мире и что он сможет отомстить Коэну. Но дух его был закован в искалеченный обрубок.

Рядом с кроватью стояли деревянные костыли. Он взял их и вышел из хижины. Прямо перед ним виднелись горные вершины, пики которых он раньше видел вдалеке из-за деревьев родного селения. Старой жизни у него уже не было, и ждать было нечего. Единственное, о чем мог думать Кэил, так это о том, что он не может оставить Эноэль одну с Коэном, тем более зная, на что тот способен.

За спиной у него виднелось море. По расположению гор и моря он понимал, где находится и как вернуться обратно. Путь лежал через заснеженные подножья гор. Кэил собрал вещи, взял еды и на костылях выполз из хижины.

Чем выше он поднимался, тем тяжелее становилось идти. Боль была нестерпимой, и он все чаще останавливался, чтобы перевести дух. Он продолжил идти и ночью, но силы резко убывали. Холод становился все сильнее, ветер раздирал его плоть. Казалось, он умрет второй раз за эти несколько дней.

Кэил думал об Эноэль, о том, что Коэн может сделать с ней. Эти мысли помогали двигаться дальше, ведь физических сил у него уже не было. Пробираясь через снежные сугробы, он упал. Разум продолжал пинать обессиленное тело, но, осознав, что это конец, он успокоился и сдался.

Кэил в последний раз посмотрел на холодное небо, которое все так же безразлично смотрело на него в ответ. Сознание стало покидать его, он проваливался в беспамятство. Последним, что он увидел, были большие черные фигуры на фоне белого снега, которые вышли из-за холма и направились к нему.