Текст книги "Коктейль для троих"

Маделин Уикхем
Коктейль для троих

Глава 1

Толкнув тяжелую стеклянную дверь бара «Манхэттен», Кэндис Брюин сразу окунулась в знакомое тепло, гомон голосов и бряканье тарелок. Была среда, и время только приближалось к шести вечера, но бар оказался почти полон. Официанты в темно-зеленых галстуках и таких же тужурках стремительно скользили по натертым паркетным полам, разнося напитки и закуски. Девушки в обтягивающих, сильно декольтированных платьях, сгрудившись у стойки, окидывали свои охотничьи угодья взглядами, в которых смешались вызов и надежда. Тапер за роялем извлекал из своего инструмента мелодии Гершвина, которых, впрочем, было почти не слышно за гомоном толпы.

Снимая куртку, Кэндис с неудовольствием подумала, что в «Манхэттене» становится что-то слишком многолюдно. Когда они с Мэгги и Роксаной впервые набрели на этот бар, он был очень тихим и уютным, словно специально созданным для встреч подруг. Обнаружили они его случайно, когда после напряженного рабочего дня искали' место, где можно было бы сесть и спокойно выпить. Тогда бар «Манхэттен» был старомодным заведением с облезлыми табуретками из искусственной кожи и намалеванной прямо на стене облупившейся панорамой Нью-Йорка. Посетителей в баре было немного, и вели они себя тихо – в основном сюда приходили пожилые джентльмены с совсем юными спутницами.

Кэндис, Роксана и Мэгги с ходу заказали по коктейлю, потом попросили повторить и к концу вечера окончательно убедились, что у бара есть шарм и что в ближайшее время надо будет наведаться сюда еще раз.

Так вот и родился их «коктейль-клуб».

Увы, с тех пор многое изменилось. Бар «Манхэттен» был перестроен, переоборудован и расширен. Теперь о нем писали во всех глянцевых журналах, и по вечерам оба зала заполняла толпа состоятельных молодых людей и миловидных девушек, считавших хорошим тоном заглянуть сюда после работы. Поговаривали, что раз или два в «Манхэттене» были замечены самые настоящие знаменитости. Стоило ли удивляться, что теперь даже официантки здесь выглядели как манекенщицы, пришедшие подработать после утомительной ходьбы по подиуму?

«Пора нам подыскать место поспокойнее,– подумала Кэндис, вручая куртку гардеробщице и получая взамен серебряную пуговицу, оформленную в стиле ар-деко.– Потише, поменьше и поуютнее».

Она, впрочем, понимала, что вряд ли они переберутся в другой бар – слишком много приятных воспоминаний было связано у них с «Манхэттеном». Да и ходили они сюда слишком давно, чтобы вот так вот запросто взять и сменить место своих ежемесячных встреч. Слишком многими тайнами обменялись они за фирменными, словно инеем покрытыми бокалами мартини, чтобы искать другой бар. В любом новом месте им пришлось бы начинать все сначала, и неизвестно, что бы из этого вышло. А так каждая из трех подруг твердо знала, где она должна быть вечером первого числа каждого месяца.

Напротив гардероба висело на стене большое зеркало, и Кэндис бросила туда мимолетный взгляд, чтобы проверить, в порядке ли волосы и не потекла ли косметика (тот необходимый минимум, который она себе позволяла).

Осмотром Кэндис осталась довольна. Ее коротко подстриженные волосы лежали так, словно она только что вышла от парикмахера, косметика тоже не пострадала, а простой черный брючный костюм с бледно-зеленой шелковой блузкой сидел просто идеально, хотя был не бог весть каким дорогим.

Отвернувшись от зеркала, Кэндис быстро обежала взглядом зал, но не увидела ни Роксаны, ни Мэгги. Несмотря на то что все трое работали в одном месте, а точнее – в редакции журнала «Лондонец», в бар подруги редко являлись одновременно. Роксана, уйдя на вольные хлеба, и вовсе числилась внештатным корреспондентом и использовала офис редакции только затем, чтобы совершать междугородние и международные звонки и договариваться об очередной командировке. Что касалось Мэгги, то ей, как ведущему редактору, часто приходилось задерживаться на совещаниях.

«Но только не сегодня! – подумала Кэндис, бросая быстрый взгляд на наручные часики.– Сегодня у Мэгги есть все основания смыться с работы пораньше».

Машинально одернув костюм, Кэндис двинулась по проходу. Заметив, что какая-то парочка собирается вставать, она поспешно свернула к их столику. Молодой человек не успел еще освободить стул, а Кэндис уже скользнула на его место, изобразив на лице благодарную улыбку. В «Манхэттене» мешкать не приходилось – если хочешь занять столик, нужно поворачиваться, иначе останешься ни с чем. Впрочем, подругам это всякий раз удавалось. Они всегда сидели за отдельным столиком, и это тоже было частью традиции.

Мэгги Филипс остановилась перед дверями бара «Манхэттен» и, поставив на землю внушительных размеров сумку, битком набитую мягкими игрушками, без церемоний подтянула морщившие на коленях колготки для беременных. «Еще три недели,– подумала она, разглаживая последнюю складочку.– Еще целых три недели мучиться в этих проклятых колготках!» Глубоко вздохнув, она подобрала сумку и толкнула входную дверь.

От шума и тепла у нее сразу закружилась голова. Схватившись за стенку, Мэгги несколько секунд стояла неподвижно, стараясь не потерять равновесия. Одновременно она быстро моргала, чтобы избавиться от заволакивающего глаза тумана.

– С вами все в порядке, дорогая? – осведомился чей-то незнакомый голос.

Повернув голову, Мэгги увидела участливое лицо гардеробщицы.

– Да, все в порядке,– ответила она, через силу улыбнувшись.

– Вы уверены? Может быть, все-таки лучше принести вам стакан воды?

– Нет, не стоит. Со мной правда все нормально.

Стараясь чем-то подкрепить свои слова, Мэгги принялась активно освобождаться от просторного теплого свингера. Ее черный костюм для будущих мам выглядел настолько элегантно, насколько это вообще было возможно, однако даже он не мог скрыть, что она находится на последнем сроке беременности. Самой себе Мэгги часто казалась похожей на воздушный шарик, который по ошибке наполнили не летучим гелием, а водой.

Мужественно встретив оценивающий взгляд гардеробщицы, Мэгги протянула ей свингер и подумала: «Клянусь чем угодно: если она спросит, когда должен родиться ребенок, я тресну ее сумкой по голове!»

– Когда же должен родиться ваш ребеночек, дорогая? – осведомилась гардеробщица.

– Двадцать пятого марта,– ответила Мэгги, широко улыбаясь.– Еще через три недели!

– Вы, надеюсь, уже собрали свой «тревожный чемоданчик»? – Гардеробщица подмигнула.– Такие вещи не стоит откладывать.

Мэгги почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки. «Кому какое дело, собрала я вещи для больницы или нет?» – в ярости подумала она. И почему буквально все заговаривают с ней именно об этом, словно нет никаких других тем для разговоров? Буквально сегодня какой-то подвыпивший мужчина подошел к ней в пабе, куда она зашла пообедать, и, указывая на ее живот сосискообразным пальцем, косноязычно пробормотал: «Примите поздравления, дорогуша. Кого ждете: мальчика или девочку?»

От этого осточертевшего вопроса Мэгги едва не стошнило прямо на него, и она сдержалась лишь с большим трудом.

– Ваш первенец, насколько я понимаю,– заметила гардеробщица без малейшего намека на вопросительную интонацию.

«Неужели это так очевидно? – с горечью подумала Мэгги.– Неужели всему миру с первого взгляда ясно, что я, Мэгги Филипс – или миссис Дрейкфорд, как ко мне обращаются в клинике,– еще ни разу не рожала и не имею никакого опыта в обращении с детьми? О я несчастная!»

– Да, это мой первый ребенок,– ответила она сколь возможно любезно и протянула руку, надеясь поскорее получить серебряную пуговицу-номерок и пройти в зал.

Однако гардеробщица и не думала ее отпускать. Едва не пуская слюни от умиления, она во все глаза таращилась на раздутый живот Мэгги.

– Видите ли, у меня у самой четверо,– сообщила она.– Три девочки и мальчик. И каждый раз последние несколько недель беременности казались мне самым удивительным временем в жизни! Не спешите выбрасывать их из памяти, дорогая. Вот попомните мои слова: когда-нибудь вы будете вспоминать эти дни с добрым чувством. А вы знаете, что…

– Да, конечно,– перебила ее Мэгги, приятно улыбаясь.– Вы правы.

«Отстанешь ты или нет? – мысленно возопила она.– Да, я ничего об этом не знаю и знать не хочу. Зато я лучше всех умею сверстать номер и все знаю о полях, полноцветной печати и шрифтах. О боже, за что мне такие муки?»

– Мэгги!

Она обернулась на голос и встретилась взглядом с Кэндис.

– Я увидела тебя в зеркале,– объяснила подруга.– Я сама только что пришла, но успела занять столик.

– Превосходно!

Мэгги пробиралась следом за Кэндис сквозь толпу, ежась под направленными на нее любопытными взглядами. Насколько она успела заметить, она была здесь единственной женщиной в положении. Да что там говорить – во всем баре не было даже ни одной толстой женщины! Куда бы Мэгги ни бросила взгляд, всюду она видела худющих восемнадцатилетних девчонок с плоскими животами, тонкими, как спички, ногами и торчащими вперед крошечными грудками.

– Как ты себя чувствуешь?

Кэндис остановилась возле столика и придвинула ей стул. «Я не больна!» – хотела огрызнуться Мэгги, но только поблагодарила подругу и села.

– Закажем что-нибудь или подождем Роксану? – спросила Кэндис.

– О, я не знаю.– Мэгги слегка пожала плечами.– Наверное, лучше подождать.

– Но с тобой точно все в порядке? – с любопытством осведомилась Кэндис.

Мэгги вздохнула.

– Кажется, да. Просто мне до тошноты надоело быть беременной! Знаешь, как ко мне относятся окружающие? Как будто я слабоумная и меня надо жалеть и гладить по головке.

– Ты – слабоумная? Да ты выглядишь просто прекрасно!

– Ох, перестань, Кэн. Ты же видишь, какая я толстая! Безобразно толстая!

– Послушай, Мэгги,– твердо сказала Кэндис,– в доме напротив моего живет одна девчонка, которая тоже в положении. Так вот, я уверена – если бы она увидела тебя, она бы тотчас выкинула от зависти!

Мэгги рассмеялась:

– Кэндис, я тебя просто обожаю! Ты всегда умеешь найти нужные слова и утешить меня.

– Но ведь это правда! – Кэндис потянулась за карточкой меню в темно-зеленой кожаной папке с серебряными застежками.– Ну-ка посмотрим, что у нас тут есть. Я уверена, Роксана сейчас подойдет.

Роксана Миллер в это время была в дамской комнате. Стоя перед зеркалом, она тщательно подкрашивала губы красновато-коричневым карандашиком. Закончив, она крепко сжала губы и отступила на шаг, критически разглядывая свое отражение.

Собственные скулы ей всегда нравились. Роксана часто думала: какое счастье, что этого у нее уже никто не отнимет. Но вот белки светло-голубых глаз показались ей желтоватыми, как у заядлой курильщицы, кожа после трех недель лежания на карибских пляжах покрылась слишком темным загаром, а от этого нос выглядел чересчур длинным и – о, ужас! – крючковатым. Бронзовые с золотистым оттенком волосы свободно падали на плечи из-под воткнутого в них черепахового гребня – пожалуй, даже слишком свободно. Что ж, по крайней мере, это она в состоянии поправить.

Пошарив в сумочке, Роксана достала щетку для волос и попыталась привести прическу в порядок.

Как всегда в последнее время, на ней была белая майка. Роксана была уверена – ничто так не оттеняет тропический загар, как простая белая майка, но сегодня контраст показался ей слишком уж резким. «Наверное, я переборщила с солнечными ваннами – вот и стала похожа на мулатку»,– вздохнула Роксана, убрала щетку в сумочку и… невольно улыбнулась своему отражению. Несмотря на все изъяны (а собственную внешность Роксана оценивала совершенно объективно), общее впечатление было вполне сносным.

Позади раздался шум спускаемой воды, и дверца одной из кабинок отворилась. Из кабинки, поправляя на ходу юбку, вышла девушка лет девятнадцати. Остановившись рядом с Роксаной, она наклонилась к раковине, чтобы помыть руки. У нее была светлая, гладкая кожа и большие темные глаза, которые казались сонными. Прямые до плеч волосы, подстриженные а-ля Нефертити, напомнили Роксане абажур лампы. Губы девушки были темно-красными, словно спелая слива. Косметикой она явно не пользовалась, да это ей было и ни к чему.

Незнакомка улыбнулась, перехватив взгляд Роксаны, и вышла. Дверь за ней давно закрылась, а Роксана все стояла перед зеркалом и разглядывала себя. Отчего-то она вдруг почувствовала себя неопрятной и очень-очень старой. А что может быть противнее тридцатитрехлетней старухи, которой все еще очень хочется нравиться?

Одной этой мысли оказалось достаточно, чтобы Роксане расхотелось улыбаться. Все следы воодушевления и радости исчезли с ее лица, уголки губ скорбно опустились, а взгляд потух. С холодным вниманием разглядывала она крошечные красные звездочки лопнувших сосудов на щеках. Ей сказали, это у нее от карибского солнца. Черта с два от солнца! Возраст есть возраст.

За спиной Роксаны снова скрипнула дверь. Обернувшись, она увидела Мэгги, которая широко улыбалась, и ее каштановые волосы блестели в свете ярких потолочных ламп.

– Ну что же ты? Мы тебя уже заждались!

– Бегу, дорогая! – Роксана улыбнулась в ответ и поспешно засунула косметичку в сумочку.– Я просто прихорашивалась.

– Тебе это ни к чему! – заявила Мэгги категоричным тоном.– Ах, какой у тебя роскошный загар!

– Это все Карибы,– объяснила Роксана.– Жгучее солнце, иссушающий ветер, москиты и прочие прелести…

– Не желаю ничего слышать! – Мэгги даже уши заткнула.– В конце концов, это просто несправедливо! Почему я никогда никуда не езжу?

впрочем, с моим везением, если меня когда и отправят в командировку, то только в Гренландию. Или в Антарктиду. Иди-ка в зал, пока Кэндис не отправилась нас разыскивать, а я сейчас приду.

Войдя в бар, Роксана сразу увидела Кэндис, которая сидела за столиком и сосредоточенно изучала меню. При виде ее на губах Роксаны снова заиграла невольная улыбка. Кэндис всегда выглядела одинаково – вне зависимости от того, где она находилась и что на ней было надето. Ее кожа неизменно была гладкой и чистой и как будто излучала спокойное матовое сияние; коротко подстриженные волосы всегда были тщательно уложены, и даже ямочки на щеках, появлявшиеся каждый раз, когда Кэндис улыбалась, очень ей шли. И всегда, насколько помнила Роксана, Кэндис смотрела на мир открытым и приветливым взглядом больших глаз, обрамленных густыми ресницами. «Неудивительно, что она такая хорошая журналистка»,– тепло подумала Роксана. Люди, у которых Кэндис брала интервью, просто не могли не проникнуться к ней доверием.

– Эй, Кэн, как дела? – окликнула она подругу.

Кэндис слегка вздрогнула от неожиданности, потом подняла голову и в следующий миг улыбнулась Роксане своей доверчивой и ласковой улыбкой.

«Удивительная вещь,– подумала Роксана.– Я могу спокойно пройти мимо сотни очаровательных младенцев в колясочках и не почувствовать ничего, однако одного взгляда на Кэндис мне подчас достаточно, чтобы испытать прилив самой настоящей материнской нежности». Она решила, что, должно быть, какой-то неосознанный инстинкт заставляет ее испытывать совершенно иррациональное желание оберегать и защищать эту девушку с круглым личиком и чистым, как у невинного младенца, взглядом. Вот только от чего она должна защищать Кэндис, Роксана толком не знала. От всего мира? От чужаков? От мужчин? Но ведь это было по меньшей мере смешно, и умом Роксана это понимала. В конце концов, Кэндис была всего на три или четыре года моложе ее и, конечно, давно знала, как устроен этот мир и чего ей следует опасаться. И все же рядом с ней Роксана часто ощущала себя человеком другого, старшего поколения.

Приблизившись к столику, она наклонилась и расцеловала Кэндис в обе щеки.

– Ты уже что-нибудь заказала?

– Нет, я пока только смотрю. Никак не могу решить, что лучше – «Летний вечер» или «Городская легенда».

– Возьми лучше «Легенду»,– посоветовала Роксана.– «Летним вечером» только заборы красить, к тому же его положено подавать с зонтиком.

– Правда? – Кэндис слегка нахмурилась.– А разве это имеет значение? Зонтик, я имею в виду. Ты сама-то что возьмешь?

– «Маргариту». Как и всегда. В Антигуа я только ее и пила. «Маргарита» и солнце, солнце и «Маргарита» – вот все, что нужно человеку.

– Значит, тебе понравилось на Карибах? Расскажи-ка поподробнее! – Кэндис подалась вперед, в глазах ее заблестело любопытство.– А как там было с мальчиками?

– Превосходно! – отозвалась Роксана.– Там их было достаточно, чтобы я могла выбирать. Один мне запомнился больше других – после первого раза он приходил ко мне четырежды. Признаться, мне это даже начало надоедать.

– Какая ты все-таки испорченная! – вздохнула Кэндис со смесью восхищения и зависти.

– Просто я хороша в постели – вот почему я так нравлюсь мужчинам. Многие из них не прочь повторить, да только это зависит от меня. Для начала, дорогая, мужчина должен понравиться мне – только в этом случае он может на что-то рассчитывать.

– А как же насчет твоего…

Кэндис смущенно замолчала, но Роксана прекрасно ее поняла.

– Ты имеешь в виду Мистера Женатика с кучей детишек? – небрежно уточнила она.

– Ну да…– Кэндис слегка порозовела.– Разве он не ревнует, когда ты…

Мистеру Женатику никто не разрешал ревновать! – Роксана с притворной строгостью сдвинула брови.– В конце концов, у него есть жена, и если у него кое-где чешется… По-моему, это только справедливо, ты не находишь?

Ее глаза чуть заметно сверкнули, и Кэндис, стушевавшись, прикусила губу. Роксана не особенно любила обсуждать свои отношения с Мистером Женатиком. Насколько было известно Кэндис, Роксана начала встречаться с ним еще до того, как они трое познакомились и подружились, однако за все время она ни разу даже не назвала его по имени, не говоря уже о том, чтобы рассказывать о нем нечто такое, что могло бы раскрыть его инкогнито. Кэндис и Мэгги часто шутили между собой, что любовник Роксаны, должно быть, известный политик или крупный бизнесмен, и, конечно, он богат, влиятелен и дьявольски сексуален. Такая женщина, как Роксана, вряд ли обратила бы внимание на кого-то заурядного. Другой вопрос – действительно ли она его любила. Порой подруги в этом сомневались, поскольку Роксана часто говорила о своем любовнике почти пренебрежительно или, во всяком случае, без особенной теплоты.

– Слушай, ты извини, пожалуйста, но я закурю,– сказала Роксана, доставая из сумочки пачку сигарет.– Пусть зародыш Мэгги немного потерпит – ведь ему бы, наверное, не хотелось, чтобы старая тетя Рокси загнулась от никотинового голодания.

Дыми на здоровье! – сказала Мэгги, подходя к столику.– Вряд ли табачный дым может быть хуже автомобильных выхлопов и заводского чада.– С этими словами она села на стул и поманила ближайшую официантку.– Ну, девочки, с чего мы сегодня начнем?

Когда официантка, одетая в темно-зеленый приталенный жакет, приблизилась к их столику, Кэндис с любопытством уставилась на нее. Что-то в ее облике казалось смутно знакомым. Эти светлые волнистые волосы, этот вздернутый носик, серые, чуточку усталые глаза… Где-то, когда-то она это уже видела! Даже то, как официантка движением головы отбрасывала волосы со лба, было Кэндис знакомо. Она только никак не могла припомнить, когда и при каких обстоятельствах они сталкивались.

– Что-нибудь не так? – вежливо спросила официантка, и Кэндис вспыхнула.

– Нет-нет, все в порядке, просто я… Гм… Не зная, куда деваться от смущения, она снова уткнулась в меню.

В «Манхэттене» подавали больше сотни разных коктейлей, и Кэндис иногда казалось, что это уже чересчур.

– Мне «Мексиканский свинг», пожалуйста,– сказала она.

– Мне – «Маргариту»,– попросила Роксана.

– А мне… я не знаю! – растерялась Мэгги.– Вообще-то я уже пила сегодня за обедом.

– Может быть, «Кровавую Мэри»? – с невинным видом предложила Кэндис, подразумевая классическую смесь водки с томатным соком.

– Нет, что ты, он слишком крепкий! – испугалась Мэгги.– Впрочем, черт с ним, принесите мне «Падающую звезду».

– Отличный выбор,– одобрила Роксана.– Ребеночек должен привыкать к спиртному, главное – ты сама не упади. А теперь…– Она запустила руку в сумочку и весело объявила: – Подарочный час!

– Подарки? Кому? – удивилась Мэгги, поднимая голову.– Надеюсь, не мне? В последнее время меня буквально завалили подарками. Кроме того, у меня скопилась уйма оплаченных талонов на посещение магазина «Мать и дитя». Сотен на пять, не меньше!

– Детские талоны? Разве это подарок? – Роксана презрительно наморщила нос.– Я приготовила кое-что получше!

С этими словами она поставила на стол крошечную коробочку, обтянутую голубым шелком.

– Вот какой подарок тебе нужен!

– Это от Тиффани? Ой, это и правда мне? – Мэгги отекшими пальцами неловко открыла коробочку и осторожно достала оттуда что-то серебряное.– Не могу поверить! Это же погремушка!

Она несколько раз тряхнула игрушку, и все трое рассмеялись от восторга.

– Дай мне погреметь! – попросила Кэндис.

У тебя будет самый модный ребенок в графстве,– заявила Роксана с довольным видом. – Если у тебя родится мальчик, я подарю ему такие же запонки для манжет.

– Чудесная вещица! – вздохнула Кэндис, с восхищением глядя на погремушку.– По сравнению с ней мой подарок просто бледнеет. И все-таки…

Положив погремушку на стол, она вынула из сумки два объемистых прозрачных пакета.

– Кэндис Брюин, что это такое? – прокурорским тоном спросила Роксана, заметив в сумке еще несколько таких же пакетов.– Кажется, я вижу чайные полотенца! И губку!

Она ловко выхватила из сумки один из пакетов и подняла высоко вверх. Полотенца были голубыми, а губка – желтой. На пакете красовалась надпись «Благотворительная ассоциация молодых христианок».

– Сколько ты за это заплатила? – требовательно спросила Роксана.

– Совсем немного,– поспешно ответила Кэндис.– Так, пустяки какие-то. Ну, пять фунтов.

– Это за каждый пакет,– вздохнула Мэгги, закатывая глаза.– Ну что нам с ней делать, Рокси? По-моему, Кэндис уже скупила все, что только было на складе этой «Ассоциации»!

– Но ведь чайные полотенца всегда могут пригодиться. Это очень полезная вещь! – защищалась Кэндис.– К тому же мне всегда так неудобно отказывать молодым христианкам…

Вот именно,– заметила Мэгги.– Ты покупаешь у них эти поделки не потому, что они помогают бездомным детям, а потому, что тебе «неудобно»!

– Но ведь в конечном итоге мои деньги все равно пойдут на организацию бесплатных столовых для детишек,– возразила Кэндис.– Так разве не все равно…

– Нет, Кэндис, не все равно,– сурово перебила Мэгги.– Одно дело – по-настоящему заниматься благотворительностью, и совсем другое – успокаивать свою совесть, потому что… О боже, как можно быть такой безвольной? Я просто не могу! Где мой коктейль, черт возьми, где моя «Падающая звезда»?

– Как бы там ни было,– вставила Роксана,– вывод один: Кэндис должна сказать решительное «нет» молодым христианкам и их чайным полотенцам. Надеюсь, это ясно?

– Хорошо, хорошо,– поспешно согласилась Кэндис, запихивая улики обратно в сумочку.– Больше никаких чайных полотенец. А для тебя, Мэгги, у меня есть еще один подарок.– Она достала большой конверт и вручила его подруге.– Можешь воспользоваться, когда пожелаешь!

За столом наступила тишина. Мэгги открыла конверт и достала оттуда бледно-розовую карточку с разводами, как на банкноте.

– Абонемент на массаж с ароматерапией,– прочла Мэгги.– Боже, Кэндис, ты заплатила сразу за десять сеансов!

– Я подумала, тебе может захотеться сходить на массаж. Хочешь – до родов, хочешь – после.

Собственно говоря, тебе даже не надо никуда ходить – массажистка приедет к тебе на дом.

Мэгги подняла голову, и в глазах ее заблестели слезы благодарности.

– Огромное спасибо, Кэн! Знаешь, это единственный подарок, который преподнесли мне. Мне, а не ребенку.– Наклонившись вперед, она обняла Кэндис за плечи.– Спасибо тебе, дорогая!

– Нам будет тебя очень не хватать,– сказала Кэндис.– Постарайся не засиживаться в этом своем отпуске по уходу слишком долго!

– Но ведь вы можете навещать меня и ребенка! – возразила Мэгги.

– На твоей загородной фазенде? Благодарю покорно! – Роксана саркастически хмыкнула.– «Миссис Дрейкфорд с новорожденным изволили выехать для отдыха в свою загородную резиденцию!» С тем же успехом ты могла бы переехать в Канаду, а еще лучше – в Австралию!

И она состроила страшную гримасу Кэндис, которая прилагала поистине нечеловеческие усилия, чтобы не захихикать.

Когда год назад Мэгги заявила, что она и ее муж Джайлс будут жить в коттедже под Лондоном, подруги сразу представили себе небольшой аккуратный домик в двадцати минутах езды от столицы, с крошечными подслеповатыми окошками и огороженным зеленым штакетником садом размером чуть больше обеденного стола. Но действительность превзошла все их ожидания. Новый дом Мэгги носил название «Солнечные сосны», хотя никаких сосен там почему-то не было а были буковые и ясеневые рощи и обширные поля, окружавшие его со всех сторон. В самом доме было десять спален, большая и маленькая гостиные, библиотека, бильярдная и плавательный бассейн с подогревом. Сгоряча подруги решили, что Мэгги ненароком окрутила миллионера, но все оказалось несколько проще: Джайлс Дрейкфорд был одним из высокопоставленных служащих крупной финансовой корпорации.

«Почему ты ничего нам не сказала? – требовательно спросила Кэндис, когда все трое сидели на просторной кухне Мэгги и пили чай, приготовленный на огромной электроплите.– Похоже, вы с мужем просто купаетесь в деньгах!»

«Ничего мы в них не купаемся! – ответила Мэгги, поднося к губам тонкую чашку бриджуотерского фарфора.– Просто этот дом… он кажется больше, чем на самом деле, потому что находится за городом».

Именно эти слова подруги никогда не упускали случая ей напомнить.

– Загородное поместье Дрейкфордов просто кажется большим,– объясняла теперь Кэндис Роксана, изо всех сил стараясь не засмеяться.– Потому что оно находится за городом и потому что стоит посреди участка площадью в несколько гектаров земли. Когда Джайлс построит там небольшой аэродром, мы сможем прилетать к нашей крошке Мэгги на ее личном вертолете, а пока…

– да заткнитесь вы! – добродушно буркнула Мэгги.– Вот, кажется, несут наши коктейли. К ним снова шла белокурая официантка, держащая на одной руке поднос с тремя бокалами. Один был совсем низкий, с сахарной обсыпкой вдоль края; другой – высокий, украшенный ломтиком лайма. Третий представлял собой обычный узкий бокал для шампанского; он был украшен клубничиной.

– Классно! – выдохнула Роксана.– Главное, никаких вишен! Я их терпеть не могу.

Официантка ловко расставила бокалы по картонным поддонникам, сняла с подноса вазочку с подсоленным миндалем и незаметно положила на край стола счет. Когда она выпрямилась, Кэндис снова посмотрела ей в лицо, надеясь подстегнуть свою память. Она была уверена, что знает эту девушку. Но откуда?

– Большое спасибо,– поблагодарила Мэгги.

– Не за что.

Официантка в ответ улыбнулась. И как только она сделала это, Кэндис сразу все вспомнила.

– Хизер! Хизер Трелони! – вырвалось у нее.

Кэндис тотчас пожалела о своей несдержанности, но было поздно. Официантка медленно повернулась к ней.