Текст книги "Бандит с Черных Холмов"

Глава 9
У Гафри

Ветер унес звук ее удаляющихся шагов, но Герцог знал, чувствовал – она побежала налево и повернула за угол дома. Подождав немного, он резко обернулся и помчался вдогонку. Вот он, угол. Увы, девушка исчезла!

Быстро оглядевшись вокруг, Герцог понесся мимо входа в танцзал к другому углу. Но и здесь никого не было. Пролетел вокруг всего танцзала – также безрезультатно. Либо Салли растаяла в воздухе, либо вернулась назад в зал, если, конечно, не убежала со скоростью здорового мужчины.

Он отверг все три варианта. Какой бы великолепной бегуньей ни была эта девушка, она не могла быстро передвигаться в своих причудливых сатиновых бальных туфельках и сковывающих ее движение юбках. Что касается возвращения в танцзал, то он сам видел, как ей хотелось поскорее оттуда уйти. Она лучше дала бы себя убить, чем осталась бы в зале.

Может, краткость ее пребывания там как-то связана и с тем, что она тайно смотрела на танцы сверху? Что ее так напугало в толпе? Чего она боялась?

Герцог поспешил под навес и оседлал Понедельника. Подтягивая подпругу на сером великане, он сказал сам себе, что в столкновении с силами закона вышел победителем. Вторгся на территорию врага и разгромил его. Вынес все – презрение, насмешки, холодность и вышел из игры с честью.

Этого было достаточно, чтобы его сердце согрелось. Ему вдруг стали абсолютно неинтересны все эти жалкие парни и девушки, которые шептались за его спиной. Теперь всем его вниманием завладела чарующая тайна Салли.

Через мгновение он был в седле и несся по улице. Если она решила спрятаться – какая бы ни была на то причина – в одном из домов, например в гостинице, он оставит ее в покое. Но что-то подсказывало ему, что ее там нет. Эта окрашенная солнцем кожа, эта непокорная манера держаться, этот прямой взгляд – все говорило о том, что девушка пришла из диких краев. Туда же, скорее всего, и вернулась.

Герцог доехал до окраины Уорнер-Спрингс, бегло осмотрев каждый дом, сарай, конюшню. Теперь перед ним лежала дорога, ведущая к северным холмам. Ему казалось, что девушка не могла прийти из западной или южной пустыни, как и с зеленых равнин вокруг Уилер-Сити. Потому что солнце пустыни сушит и морщит кожу, ухудшая ее цвет. А скучная жизнь на равнине никогда бы не зажгла такие дикие огоньки в глазах.

Он прождал на дороге полчаса, но ни единый всадник за это время не покинул Уорнер-Спрингс. Мимо проносились только въезжающие, скорее всего опаздывающие на танцы. Наконец пришлось признать, что девушка ускользнула от него. Герцог не мог отделаться от мысли, что она уехала этой дорогой. Покинув его около танцзала, ускользнула в то место, где была привязана ее оседланная лошадь, и сразу же ускакала на север. Но только очень быстрая лошадь и решительный всадник могли ускакать от серого, даже имея некоторое преимущество во времени.

Угрюмый, он все же направил лошадь вперед и, сгибаясь под ветром, обдуваемый им, приготовился к долгому путешествию сквозь бурю. Правда, Понедельник делал длинные дороги короткими.

Герцог гнал лошадь рысью, и большие, быстрые шаги Понедельника покрывали мили с невероятной скоростью. Через час с начала скачки, словно в награду за непрекращающиеся усилия, ветер стал стихать. Он ушел на восток и тут же принялся разгонять тяжелые тучи под половинкой луны, плывущей над холмами и роняющей на них свой неровный свет. Давно покинув равнину, конь и всадник скакали теперь по земле, усыпанной валунами, которые под лунным светом напоминали волны, бегущие по морю на другой день после шторма.

Ночь будто аккомпанировала мыслям, проносящимся в мозгу Герцога. Давно его не посещало столь дьявольское настроение – ни разу с того злосчастного дня, когда он обнаружил, что его рука на прикладе оружия тверже, чем рука любого другого мужчины, что у него более меткий глаз и проворные пальцы.

Объединившееся против него общество продемонстрировало ему ненависть и презрение. И самое противное, что обиды нанесли так, что он не мог достойно ответить. Господи, говорил он себе, если бы только эти обиды наносили мужчины Уилер-Сити! Пусть на танцах дюжина мужчин осмелилась бы встать ему поперек дороги! Так нет, выставили вперед женщин, доверили им вершить этот суд.

Ему казалось невероятным, что девушки, которых он знал много лет, могли вот так от него отвернуться. Герцог не догадывался, что это была всего лишь часть заговора, в котором принимали участие городские авторитеты, прознавшие от шерифа, что он собирается появиться на танцах в Уорнер-Спрингс. Не знал, как намеревались показать ему, что его присутствие среди них нежелательно, нанеся удар шелковой перчаткой вместо дубинки. Не догадывался, что в этом спектакле у каждой девушки была определенная роль, которую она должна была сыграть во благо своего города. Его сводила с ума единственная мысль – они отказались от него!

Салли стала сладким утешением и прекрасной, хоть и мимолетной возможностью ослепить их. Но эта красота исчезла. Блеснула перед ним на мучительное мгновение и испарилась. Потеря ее стала большей болью, чем обиды. И все вместе слилось во всепоглощающее желание излить на кого-нибудь гнев, хорошо бы на крепких парней, готовых драться. Ему хотелось бросить вызов превосходящему числом противнику и разгромить его искусством пистолетной дуэли, которым он владел в совершенстве. Он громко застонал от неисполнимости этого, а Понедельник рванул вперед, издав испуганный храп в ответ на странный звук, исходящий от хозяина.

Теперь вот на целых три месяца он привязан к тупой работе на отдаленной ферме. Как раз на этой мысли Понедельник остановился на вершине холма, откуда Герцогу открылись владения Гафри. Как-то очень давно его однажды сюда занесло, но он помнил все достаточно хорошо. В старые времена, еще до того, как он попал в тюрьму, это ранчо принадлежало Блекутерсам. И похоже, не очень-то изменилось за время хозяйствования Гафри.

К этому времени ветер совсем очистил небо от туч, луна теперь плыла высоко и спокойно. Она осветила группу зданий, представляющих собой основное жилье на ранчо. И повсюду виднелись стога уже собранного на зиму сена, хотя на дворе был только июль! В этих краях зимы лютые. Нынешний проливной дождь обернется в январе ужасным снежным бураном.

Несмотря на мрачное настроение, Герцог отметил, что местечко для дома выбрано неплохо. Река Линдсей, превращаясь далее в мощный поток, терзающий камни гор, здесь текла как невинный, ровно текущий ручей. Вон там скала загородила воде путь, и она образовала длинное узкое озеро. На его берегу, где подступала стена гор, стоял дом, белые стены которого смутно виднелись сквозь стволы сосен. За ним на огромном, очищенном от деревьев пространстве раскинулись другие постройки ранчо, стога сена и редкие молодые деревца, торчащие из удобренной почвы.

В душе Герцога немного посветлело. Если ему суждено провести следующие три месяца здесь, то лучшего места не сыщешь. Лишь одно по-прежнему смущало его покой – уверенность, что он сможет существовать, только не принимая закон и законопочитателей. Там, на танцах, они бросили ему перчатку. Что ж, он не задержится с ответом на их вызов. Герцог даже мрачно улыбнулся, когда подумал об этом, спускаясь со склона к дому.

Там его окружила тьма. Давно минула полночь. Чтобы никого не потревожить в столь поздний час, он направился в конюшню с надеждой отыскать место для серого и, возможно, самого себя. Повезло. О лошадях здесь заботились даже в такое время года – ночью они находились в стойлах. В одном из них, в конце длинной вереницы жеребцов, Герцог устроил Понедельника.

Убедившись, что корма коню хватит, забрался на сеновал. Там хранилось свежескошенное сено, поэтому ударил аромат сухих диких трав и цветов. Он устроился поудобнее и вскоре заснул.

Глава 10
Герцог сомневается

Проснулся Герцог от странного сновидения. Будто бы он пробирался по какой-то незнакомой тропе в горах. Его преследовали враги. Он погонял раненого коня, но силы его убывали с каждым шагом. Так добрался до реки, петляющей по равнине. Оставил на берегу утомившегося коня, нырнул в поток, отчаянно поплыл. Но сильное течение остановило его, отшвырнуло. Напрасно он пытался одолеть его. Словно какие-то руки тащили его назад. Захлебываясь и выбиваясь из сил, чувствуя, что враги настигают, он уже распрощался с надеждой удрать от них, как вдруг увидел Салли, стоящую на противоположном берегу. Он позвал ее надрывающимся от напряжения голосом. Девушка заметила его, помахала рукой. Герцог попросил бросить ему веревку, которую она держала. Но Салли засмеялась, повернулась и зашагала прочь. Окончательно сломленный этим последним ударом, он перестал бороться. Вода наполнила его ноздри, быстрое течение понесло тело вдаль…

Кашляя и чихая от пыли, попавшей ему в нос и рот, Герцог сел и с облегчением вздохнул. Рассвет едва брезжил, наполняя горизонт тоской неуверенных сумерек. Стропила над ним начали принимать ясные очертания. Дверь в конце сарая казалась светло-дымчатым квадратом. За ней старательно кукарекал какой-то петух. Потом замолчал. Ему ответил издалека другой петух. И опять наступила тишина.

Герцог спустился вниз. Ничтожной порции сна хватило, чтобы его выносливые мышцы отдохнули. Он снова был готов ко всему, что его ожидало. Но прежде, чтобы сбросить с себя остатки сна, подбежал к озеру, сбросил одежду и окунулся.

Вода обожгла леденящим холодом – она текла с гор, где снег не таял все лето. Но это не помешало ему немного проплыть сильными и длинными бросками. На каменистый берег Герцог вылез холодным как лед, но с кипящей кровью.

Он оделся еще до того, как рассвет перерос в настоящее яркое утро. За вершинами гор розовело небо. Под луной эта равнина казалась чарующей, но сейчас она стала просто прекрасной. Земли вдоль реки были возделаны, здесь выращивали зерно и косили сено. У подножия гор, густо поросшего травой, паслись стада коров, рассыпавшиеся по полю группками и поодиночке. Можно не сомневаться, что с таким кормом их бока лоснятся от жира! Да, богатство на этих землях лилось рекой! Герцог с удивлением вспоминал худое, изможденное лицо Гафри при их первой встрече.

С этими мыслями он посмотрел на север, потом на восток. Там высились Черные Холмы. Лучшего названия не придумаешь! Огромные тяжеловесные пирамиды, за которыми поднималось солнце, полностью ему соответствовали. Расстояние скрадывало острые очертания скал, и все равно казалось невозможным, чтобы туда, даже в поисках укрытия от преследования, забирались люди. Вряд ли там мог кто-то жить! Но именно это утверждал Гафри, рассказывая шерифу о досаждавшем ему преступнике.

Хотя это очень даже неплохая идея – найти укрытие в лабиринте скал и спускаться оттуда, словно из крепости, в низину, добывая все необходимое для нормальной жизни. В какой-нибудь просторной пещере можно жить в полной безопасности и только время от времени делать вылазки, чтобы собрать налог деньгами или провизией. Глаза Герцога загорелись. Если общество окончательно отвергнет его, превратив в изгоя, он, пожалуй, воспользуется уроком беглеца, таящегося в Черных Холмах.

Собачий лай заставил его обернуться как раз в тот момент, когда на востоке из-за горизонта показался краешек солнца. Он заметил свору сразу же. Она просторно расположилась в сарае, бывшем когда-то кузницей. Кузнец и инструменты переселились оттуда. Но почерневшие от дыма балки позволяли догадаться, чем служило это помещение раньше. Теперь в плохую погоду и в холодные горные ночи здесь скрывались собаки. Сейчас они, оглашая лаем окрестности, сновали по двору.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это не просто сборище дворняжек, хотя и их было несколько в этом разномастном племени. На всех виднелись следы боев. У одной, видимо сильным ударом лапы пумы, было оторвано ухо. У другой через все плечо шел рваный шрам, должно быть от когтей медведя. В своре, казалось, не было собак без ранений, полученных в погоне или в стычках друг с другом. Сейчас они требовали пищи и в ожидании ее пререкались со свирепым рычанием.

Среди этого гвалта Герцог различил более мягкое завывание, исходящее из соседнего сарая. Там он обнаружил полдюжины низкотелых собак, с вытянутым туловищем, обвисшими ушами, длинными мордами и удивительно умными глазами. Видимо, те чистокровные охотничьи, о которых говорил Гафри. И с этими двумя сворами ему предстоит ловить убийцу? Работа не по нему! Он предпочитает встретиться с тем человеком лицом к лицу. Не дело травить врага вот такой сворой, издающей зловоние.

Впрочем, этот враг пока не поступил в его распоряжение. Еще будет время, чтобы подумать о милосердии, когда он столкнется с разбойником или застанет его, беспомощного, в окружении собак.

Герцог почувствовал за спиной взгляд. Он резко обернулся и увидел огромного человека – чуть ли не в два раза больше его самого. Ему сразу не понравилось, как тот небрежно и иронично его рассматривал. Он не привык, чтобы по лицу того, кто стоял перед ним, скользила хоть тень улыбки. Все же Герцог внимательно изучил чужака. И оценил его мощное тело, не лишенное подвижности, узкую талию, бедра, раздутую грудь и широко раздавшиеся плечи. Уже по тому, как этот человек стоял, было видно – его сила никогда не встречала сопротивления. Его бесстрашная манера смотреть прямо в глаза многое сказала проницательному взгляду Герцога.

Впрочем, лицо незнакомца вызывало не меньший интерес, чем телосложение. Оно было глубоко изрезано морщинами, хотя его обладателю не могло быть больше двадцати шести лет. Но хотелось дать ему все пятьдесят. Маленькие серые глаза прятались под нависшими бровями. Орлиный нос, широкие губы, квадратный подбородок. С первого взгляда, в целом, физиономия великана напомнила Герцогу одну из собак-вояк, на которых он только что смотрел. Со второго – показалась уже знакомой: этого человека он видел раньше. А с третьего все стало понятно. Не то чтобы они встречались раньше, просто громила собрал в себе черты всех знакомых Герцогу вояк.

– Ты Герцог, я прав? – спросил он.

– Так меня называют.

– Я Стив Гафри.

Они пожали друг другу руки; рукопожатие было долгим, словно каждый хотел определить мощь другого.

– Итак, ты явился за парнем с Черных Холмов?

– Думаю, это будет моей основной задачей.

– Что ж, – сказал Стив, – желаю тебе успеха. Дядюшка Билл обеспокоен. Но я верю, что ты добудешь своего приятеля, если все, что мы о тебе слышали, правда.

Тень улыбки скользнула по его губам, словно у него было на этот счет особое мнение.

Глава 11
Стив демонстрирует свои достоинства

Встречу с племянником владельца ранчо нельзя было назвать хорошим началом карьеры Герцога во владениях Гафри. В старые времена Герцог устраивал драки из-за речей куда менее вызывающих. Но за три года тяжелого труда он кое-чему научился, среди всего прочего – думать дважды.

Стив Гафри подвел его к дому и представил ковбоям, которые по очереди вываливались на свежий утренний воздух. Их имена Герцог пропускал мимо ушей. Его больше интересовали их лица, позы, то, как они стояли и шли, как, наконец, встречали его взгляд.

После того как его представили всем и с каждым он обменялся рукопожатием, Герцог пришел к выводу, что никогда в жизни не встречал худшей компании. Возможно, эти люди неплохо знали свое дело. Может, даже были специалистами по обработке земли. Или могли по поведению коровы определить, какая болезнь ее мучает. Вероятно, умели гениально загонять скот и героически управляться с необъезженными лошадьми. Все эти качества его не волновали. Он увидел другое – что они уже не молодые, наполовину обессиленные, жалкие, малоподвижные, тусклые…

Когда человек теряет гордость и самоуважение, это непременно отражается на его лице. Именно такие лица были у стоящих перед Герцогом ковбоев, и это подействовало на него как прикосновение к чему-то нечистому. Потом он прошел со Стивом Гафри в длинную комнату с плитой в центре и лежаками вдоль стен. Нашел там свободное место и положил на него свою сумку, хотя Стив предложил ему поселиться в хозяйском доме. Герцог вежливо отказался. Коли он приехал работать на ранчо, то предпочитает жить как все остальные. Просто ему предстоит выполнять другое дело – нести, так сказать, спецдежурство.

– Зайди в дом повидать дядюшку Билла, – посоветовал Стив. – Застанешь его изменившимся, даже по сравнению с тем, каким он был вчера. Сейчас каждый день ему стоит нескольких лет жизни.

Герцог отговорился тем, что должен глянуть на свою лошадь. Стив пошел вместе с ним. Увидев Понедельника, он почему-то сильно разволновался. Герцог легко заметил, что племянник хозяина чем-то встревожен, хотя по его манере держаться и говорить догадаться об этом было невозможно. Зато все тайные мысли выдавало лицо. Посмотрев на серого, Стив пробормотал что-то невнятное, глаза же его загорелись огнем.

– Лихой жеребец? – спросил он спустя некоторое время.

– Лихой, – неопределенно подтвердил Герцог.

– Похоже, от него не много толку в трудной работе, – продолжал Стив.

– Похоже, не много.

Стив вздохнул. Странно поступает тот, кто после такого обвинения не бросается защищать свою лошадь.

– Но возможно, он неплох на равнине.

– Возможно, неплох, – признал Герцог.

– Эй, Том! – позвал Стив ковбоя, проходившего мимо открытой двери конюшни. – Не накинешь ли свое седло на Сэндоу? – Потом обернулся к Герцогу: – Не желаешь прогулять свою лошадь перед завтраком?

– Можно, если не далеко.

– Вниз по равнине.

– Идет! – весело кивнул Герцог, гадая про себя, чем вызван такой интерес младшего Гафри. Он набросил седло на Понедельника и вывел его как раз в тот момент, когда ковбой, к которому обращался Стив, подводил длиннотелого гнедого мерина. Его мускулистые ноги, длинная шея и мягкий шаг – все говорило, что эта лошадь умеет развивать огромную скорость.

– Покажи ему, Том! – велел Стив. – Герцог, ты не успеешь оглянуться и выехать, как Сэндоу уже управится. Еще поглядим на твоего серого…

– Вниз и обратно? – спросил Том.

– Именно так. Вы готовы?

– Готовы! – дружно ответили Том и Герцог.

– Тогда вперед, ребята!

Стив выхватил револьвер и пальнул в воздух, выстрел заставил лошадей понестись. Сэндоу, знающий свое дело, рванул, как собака за кроликом, и был уже далеко, прежде чем Понедельник понял, чего от него хотели.

Но любая лошадь, привыкшая скакать по полям, еще в детстве узнает, что такое погоня. Не миновало это и Понедельника. Сэндоу несся прямо на забор, потом ловко пролетел над ним, поджав ноги, приземлился и упорхнул словно птица.

Посмотрев вперед, Герцог понял, почему был выбран именно этот путь. Сэндоу был великолепным прыгуном, а серый – еще неизвестно, прыгал ли вообще когда-либо в жизни. Все же, как только конь прижал уши и полетел вдогонку, Герцог тоже направил его прямо на забор. По уверенному шагу Понедельника тут же понял, что тот не новичок в этом деле. Вот и он взвился в воздух, опустился и снова понесся в нескольких шагах от Сэндоу.

Промелькнул еще десяток заборов, один за другим. Когда Сэндоу оставил позади последний из них, а Понедельник перемахнул следом, Том, выругавшись, изумленно обернулся.

Он погнал свою лошадь вдвое быстрее, резко завернул за угол старой мельницы и помчался назад к финишу. Но у Герцога не было желания выигрывать это состязание. Его ничего не стоило выиграть, заставив Понедельника развить всю свою скорость. Ему достаточно было знать, что и на равнине, и там, где есть преграды, его серый легко опередит гнедого. Что же касается Стива Гафри, то не понятно, чего он добивался, желая узнать, насколько быстр серый жеребец?

Герцог развернул серого по широкому кругу и медленно направил назад, к первому препятствию. Через несколько мгновений Сэндоу, обогнув мельницу, наверстал упущенное расстояние и вырвался вперед. Понедельник возбужденно заржал, увидав увеличивающийся разрыв, но на обратном пути к месту старта не получил поддержки от своего наездника. Том напоминал пушинку, болтающуюся в седле, он хлестал коня и раскачивался в такт с ним. Герцог же сидел на спине Понедельника основательно, словно каменное изваяние; тем не менее они сокращали разрыв. Одним жестом Герцог мог удвоить скорость серого. Но он не сделал этого, лишь слегка наклонился вперед, создавая ложное впечатление, будто он управляет лошадью. Так они преодолели последний забор и подъехали к конюшне, отстав от Сэндоу с Томом всего на несколько метров.

Том ликовал.

– Когда ты внезапно поравнялся со мной, я было подумал, что ты меня одолеваешь, – выпалил он. – Тогда я пришпорил Сэндоу, и он выложился на обратном пути. И вот мы здесь. Сэнди, старина! – Он весело засмеялся и погладил мерина по спине. – Никто не сделает то, что можешь ты, хорошая лошадка!

– Неплохую ты ему устроил пробежку, – согласился Стив Гафри. Но Герцог почувствовал, что в его голосе не было искренности. Взгляд Стива скользил по вздутым бокам, повисшей голове Сэндоу и по гордой гриве легко дышащего серого жеребца. Сравнение наводило на соответствующие выводы. У Герцога возникло неприятное ощущение, что Стив их сделал. Странно, что племянник хозяина испытывает такой интерес к чужому человеку и его лошади.

– Это из-за заборов Понедельник проиграл, – заметил Стив, когда они направлялись к конюшне. – На ровной поверхности Сэндоу пришлось бы нелегко.

Но огоньки в его глазах говорили совершенно иное, и Герцог понял, что Стив знает о маневре, позволившем мерину обойти Понедельника. И больше по дороге к дому, где их ждал завтрак, они не сказали об этом ни слова. Стив поднял новую тему.

– Ты говорил с дядюшкой Биллом? Что думаешь об этом?

– Что ты имеешь в виду? – удивился Герцог.

– Не показалось тебе все это странным?

– Он немного напуган, – ответил Герцог.

– Конечно, у тебя своя голова на плечах, сам разберешься. Просто я хотел тебе напомнить, что, когда кто-то подозревает, будто его хотят убить, это означает… – Он замолчал и выразительно постучал себя по лбу.

Герцог с ужасом посмотрел на собеседника:

– Хочешь сказать, что он не совсем…

Он не смог закончить фразу. Стив пожал плечами.

– Я и так сказал слишком много. Это моя беда. Всегда говорю много лишнего! – Он грустно покачал головой.

Если у Герцога и были сомнения, хитрит Стив или не хитрит, то теперь они полностью развеялись. Он решил, что не будет доверять этому парню. И все же зашел в столовую большого дома, болтая самым дружеским тоном.