Текст книги "Хроники Ехо (сборник)"

– Делаете успехи, сэр Макс? – спросил Король. – Честно говоря, не ожидал. Думал, что дальше придется идти вдвоем с Лаюки.

– Успехи, не успехи, но, по крайней мере, вы меня больше не раздражаете, – хмуро сказал я. – А вот себе по морде я бы съездил с величайшим удовольствием. Стыдно-то как, ужас!.. Все-таки скверное наваждение нам досталось, как ни крути. Я как-то привык, что кому-кому, а уж себе всегда могу доверять, а тут… Дальше будет хуже, я правильно понимаю?

– Вы правильно понимаете. Сейчас – это детские игрушки. Пустяки. Что с нами будет, когда мы зайдем в болото, неведомо. Вполне возможно, леди Лаюки собственноручно свернет мне шею. А что, и поделом!

– Как-нибудь воздержусь, – сухо сказала Лаюки. – Моя профессиональная честь требует доставить вас домой целым и невредимым.

– Я, пожалуй, действительно вернусь к профессору Тимботи. – Моти говорил сквозь зубы, на нас не глядел. Руки его непроизвольно сжимались в кулаки, я заметил, что ногти расцарапали ладони в кровь.

– Это очень разумное решение, друг мой, – мягко сказал Гуриг. – Если уж ты здесь не можешь с собой справиться…

– Не могу, да!

От полноты чувств он пнул толстый древесный ствол, тихо взвыл и запрыгал на одной ноге.

– Нельзя же так! – рявкнула Лаюки. – Ты же покалечишься!

– Тебя забыл спросить, – прошипел он. – Эти твари… Эти дерьмоглоты, мои так называемые учителя из Семилистника – за все эти годы они умудрились не научить меня элементарным вещам. Докатились: новичок из Тайного Сыска, – он с отвращением ткнул в меня пальцем, – знает дыхательные техники, которые позволяют взять эмоции под контроль, а я, Старший Магистр единственного действующего магического Ордена, могу пойти и тихонько погадить в кустах!.. Что это – глупость или трусость, хотел бы я знать?! Старый пердун Нуфлин решил, что, если нас вообще ничему не учить, с нами будет легче справиться. Послушание вместо мастерства – вот наш девиз! Вернусь домой – уйду из Ордена, к Темным Магистрам. Отправите меня послом в Куманский Халифат, хоть на уладасах покатаюсь вволю. Все больше толку, чем сапоги банде полоумных старикашек вылизывать…

Теперь он глядел на Короля без неприязни, даже на нас с Лаюки больше не рычал: нашел другой объект ненависти. Костерил свое Орденское начальство на чем свет стоит, и был почти счастлив.

– Расскажите про это Болото Гнева, – попросил я Короля. – Я уже примерно представляю, как мы будем себя там чувствовать. Конечно, иначе как нечеловеческим везением это не назовешь… Но мне вот что интересно: кому-то уже удавалось пройти через это болото? Или мы будем первыми?

– Да нет, почему же первыми? Многие ходили через это болото и благополучно добирались до места назначения. Собственно, пройти его нетрудно. Болото небольшое, никаких особо сложных, непроходимых участков там вроде бы нет: знай скачи себе по кочкам, гляди под ноги внимательно, и все. Не проблема. Плохо вот что: все, кому удавалось одолеть Болото Гнева, ходили через него поодиночке. Если шли вдвоем или втроем, возвращался только один. Или вовсе никто не возвращался.

– Убивали друг друга?

– Ну да. Ничего удивительного: вы с Моти сегодня утром вполне могли продемонстрировать нам, как это бывает. А до Болота Гнева, строго говоря, еще полчаса добираться.

Гуриг, конечно, очень неплохо держался, но время от времени ему все-таки не удавалось скрыть раздражение. Вот и сейчас он смотрел на меня с явной неприязнью, но я, хвала Магистрам, уже вполне мог игнорировать неприязненные взгляды.

– Но мы же можем пройти это болото поодиночке, разве нет? – осторожно спросил я. – Кто-то пойдет первым и будет ждать остальных в том месте, где у него исправится настроение. Второй выйдет через час, или два – для гарантии безопасности… К ночи, надеюсь, успеем. Можно ведь так?

Они уставились на меня с неподдельным изумлением. Кажется, такая простая мысль никому в голову не приходила.

– Ну, не знаю, – наконец сказала Лаюки. – Звучит неплохо. – Но если кто-то, скажем, подвернет ногу? Будет лежать на кочке, ненавидеть весь мир, пока на него не набредет следующий, в приступе неконтролируемой ярости… Подумать страшно!

– Ну, значит придется постараться не подворачивать ногу, – я пожал плечами. – До сих пор-то, вроде бы, никто ничего не подворачивал? Значит, умеем, хвала Магистрам! Вообще, надо хорошенько подумать прежде, чем соваться в это болото. Мне пришло в голову еще вот что…

– Пытаешься казаться умнее других? – язвительно спросил Магистр Моти.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но вовремя опомнился, захлопнул не в меру деятельный орган речи, несколько раз повторил простейшее из дыхательных упражнений, и только тогда сказал:

– Я просто стараюсь нам всем помочь. Извини, если получается не очень удачно. Я не умнее других, Моти. Просто у меня свежий взгляд на вещи, как у всякого необразованного дикаря. Иногда это бывает полезно, вот и все.

– Да уж, – проворчал он. – Ладно, хотите трепаться – дело ваше. Я бы пожрал заодно на дорожку. Вряд ли этот придурковатый профессор придет в восторг, когда я снова свалюсь ему на голову.

– Если мы пойдем через болото по одному, тебе не обязательно туда возвращаться, – заметил Король. – И это неплохо. Строго говоря, запрет на возвращение касается только меня, но будет неплохо, если мои спутники тоже не станут поворачивать назад. В делах такого рода лучше перестраховаться…

– «Передерьмоваться»! – передразнил его Магистр Моти. Уселся на траву и с независимым видом принялся терзать копченое ребро. Делал он это с такой яростью, что перегрыз кость пополам, как огромная собака. Это выдающееся деяние его отчасти укротило, и он притих.

Лаюки тем временем поставила на огонь котелок с водой и принялась готовить чай.

– Опять эта травяная дрянь. Как же я ее ненавижу! – с чувством сказал Король. – Что за омерзительное пойло! Кому пришло в голову, будто этот напиток придает людям силы и бодрости? Убил бы мерзавца!

Лаюки укоризненно покачала головой. Гуриг огрызнулся:

– Могла бы оценить: я выплеснул раздражение не на живых людей, а на неодушевленный напиток, который, имей в виду, действительно достал меня – дальше некуда!

– Именно об этом я и хотел поговорить, – осторожно начал я. – Это тоже выход: если уж невмоготу, можно злиться не друг на друга, а на кого-нибудь еще. Вон Моти как свое начальство из Семилистника вспомнил, он же на нас перестал кидаться! Пока он их ругал, мы были в безопасности.

– Мы и так были в безопасности, – сухо сказала Лаюки. – Неужели ты думаешь, я бы с ним не справилась?

– Ну, скажем так: пока он ругал свое начальство, ты могла заниматься другими вещами, – исправился я.

– Ну… да, – неохотно согласилась Лаюки. – И что с того?

Кажется мое всезнайство постепенно начало доставать и ее.

Я начал было думать, что втолковать что-то разумное этой банде сварливых болванов не получится, так что проще всего послать их подальше и отправиться домой – вперед, через болото, где наша не пропадала! А потом через лес – выйду же я рано или поздно к побережью, если уж дело происходит на острове? А там… да ладно, пошлю зов Джуффину, он мне что-нибудь да присоветует, словом, выкручусь как-нибудь.

Но я взял себя в руки, заставил сделать несколько умиротворяющих вдохов и выдохов. А успокоившись окончательно, продолжил:

– Если я все правильно понимаю, Ваше Величество и вы, леди Лаюки, неплохо подготовлены в предстоящему испытанию. Вас учили себя контролировать, верно?

– Да уж, меня муштровали знатно, – мрачно согласился Гуриг. – Знали бы вы, как воспитывают принцев… Вспомнить страшно! Из Лаюки хоть воина делали, ей, может, и потрудней было, но не так противно.

– Мне было совсем не противно, – строго сказала Лаюки. – Но очень трудно, это правда…

– Ну вот, – я решительно прервал их воспоминания. – У вас обоих неплохая подготовка, но что с вами будет твориться, когда вы зайдете в это грешное болото, и сможете ли вы с этим справиться, все равно неизвестно. Что касается нас с Моти, тут дело совсем плохо: я знаю пару дыхательных упражнений, а он – вовсе ничего…

– Ты за других не расписывайся! – оживился Моти. – Я как-нибудь сам с собой разберусь, ладно?

– Ладно, – покорно согласился я, превозмогая желание пнуть его под зад. – Вопрос, собственно, в том, как сделать, чтобы ни один из нас не рехнулся в этом болоте окончательно. Не бросился назад, чтобы голыми руками придушить оставшихся, не засел в засаде, чтобы дождаться того, кто придет следом. Важно ведь, чтобы мы от злости колдовать не начали – например, убивать друг друга на расстоянии. Я такого не умею, но теоретически, наверное, все возможно?.. Так вот, я стараюсь придумать: как бы сделать, чтобы мы все-таки шли вперед и не делали глупостей?

– И?.. – Гуриг подался вперед. Кажется, мне действительно удалось его заинтересовать.

– Может быть имеет смысл придумать себе врагов прямо сейчас? – сказав это, я почему-то смутился, даже испугался слегка: а вдруг я говорю какие-то страшные глупости? Тогда эти трое вполне могут выйти из себя и дружно утопить меня в этом самом болоте. А что, оглушат и доволокут как-нибудь, всего-то полчаса пути, если я правильно понял…

– Придумать врагов? – переспросил Король. – Какая странная идея! Но… кажется, она мне нравится. Очень может быть… Только это должен быть общий враг! – неожиданно решил он. – Это важно. Какой-то такой враг, с которым мы сможем справиться только вчетвером. Тогда никому не придет в голову оставаться в засаде, или, тем более, возвращаться. Мы должны будем поневоле сплотиться для победы над этим самым врагом, которого возненавидим куда сильнее, чем друг друга. Очень хорошая идея, сэр Макс! Только я понятия не имею, кто может стать таким врагом. Лойсо Пондохва, говорят, мертв – а жаль, он бы, пожалуй, мог нас сплотить… Моти, ты кого-нибудь ненавидишь, кроме нас троих?

– Я вас не ненавижу, – буркнул тот. – Просто вы меня неописуемо раздражаете. А вот кому я бы с радостью откусил голову, так это своему драгоценному Орденскому начальству. Не научили меня элементарным вещам. Теперь вот позорюсь неслыханно – а чего им стоило?!

– Не пойдет, – вздохнул Король. – Нам троим будет довольно непросто всерьез возненавидеть Орден Семилистника, Благостный и Единственный. Как-то он мне не слишком мешает жить, честно говоря…

– Сидят сейчас в Иафахе, камру жрут, в бассейнах плещутся, – не слушая его, продолжал Моти. – Дурачков молодых, вроде меня, гоняют туда-сюда: поди, подай, принеси… Великое обучение великой магии, нечего сказать! Дерьмоглоты!..

– Ага. Дома сидят, – раздумчиво проговорил Гуриг. – В бассейнах плещутся, пока мы тут на краю болота прозябаем… Действительно мерзавцы!.. А двойник мой сейчас на корабле как славно отдыхает! Там в Королевской каюте и бассейны есть, между прочим. Не как дома, конечно, но в качестве дорожного варианта очень даже ничего: целых три… Ха! Господа, а вам не кажется, что это отличный объект для общей ненависти?

– Ваш двойник? – скептически поморщилась Лаюки.

– Не только он. Вообще все эти дармоеды на моем корабле, – лукаво ухмыльнулся Король. – Прохлаждаются там, понимаешь, пока мы тут по болотам шлепаем… Ничего, вот покончим с делами, заявимся на корабль, мы им устроим приятное возвращение домой! Они у нас попляшут! Я, конечно, и один могу им изрядно испортить жизнь, но вчетвером у нас гораздо лучше получится, вы не находите?

– Гениально! – вздохнул я. – Какой вы молодец!

В этот момент я ни капли не кривил душой. Идея Короля была столь хороша, что выбила из меня остатки неприязни к Гуригу. Ненавидеть банду придворных бездельников было легко, приятно и ни к чему не обязывало. Ну, положим, «ненавидеть» – громко сказано. Мне, разумеется, вовсе не хотелось их убивать. А вот наподдать как следует под зад, или просто нервы помотать хорошенько этой публике – совсем другое дело. Стоило мне представить, как мы сможем поглумиться над бедолагами на обратном пути – причастность к тайным делам Короля наверняка обеспечит нам полную безнаказанность! – и настроение начало исправляться. Какая-то часть моего сознания – тот самый молчаливый мудрец, который всегда стоит немного в стороне и без особого интереса наблюдает за похождениями прочей тушки – содрогнулась от стыда, но прочие составляющие личности бурно ликовали. Предложение Его Величества Гурига Восьмого всласть поизмываться над его свитой казалось мне самой соблазнительной морковкой из всех, что когда-либо мотались у меня перед носом.

– Ну хоть вы, сэр Макс, меня поняли, – обрадовался Король. – И ведь что прекрасно: для того, чтобы испортить жизнь этим засранцам, мне нужно сперва сделать дело. А без вас троих это будет непросто. Впрочем, у вас без меня и вовсе ничего не выйдет, имейте в виду.

– Да уж, – пробурчал Моти. – Нечего сказать, выдумали себе развлечение…

– Вы сможете это, друзья? – требовательно спросил Гуриг. – Сумеете обратить всю злость и раздражение на этих Никчемных-Бездельников-Путешествующих-На-Нашем-Корабле?

– Думаю, да, – ответила Лаюки. – Что-что, а концентрироваться на одной-единственной идее я умею. Да и публика у вас при дворе та еще, я всегда говорила…

– Попробую, – пообещал я. – Когда-то в юности мне удавалось заводиться с пол-оборота и по более пустяковым причинам.

– Там, между прочим, больше дюжины моих коллег из Семилистника, – нехорошо ухмыльнулся Моти. – Толстожопая старая гвардия почтенных, заслуженных засранцев. Ради удовольствия испортить им путешествие можно, пожалуй, временно забыть о том, как вы все меня достали.

– Очень хорошо, – кивнул Король. – Думаю, имеет смысл попробовать.

– Вы пойдете первым, – решила Лаюки. И пояснила: – Если там, на болоте, все-таки не получится ненавидеть только тех, кто плывет на корабле, лучше уж вы нас дождетесь и прикончите, чем наоборот. Моти отправится вторым: с ним вы в случае чего, пожалуй, справитесь. Потом сэр Макс, последней – я. Потому что если уж мне придет в голову устроить на вас засаду…

– Можешь не продолжать, – мрачно хмыкнул Гуриг. – И так понятно.

– А догнать вас я не смогу при всем желании, – закончила она. – Если, конечно, делать интервал в час-полтора, как сэр Макс предлагал.

– Тогда я пошел. – Гуриг поднялся и взвалил на плечи рюкзак. – Сколько можно переливать из пустого в порожнее?! Надеюсь, когда мы встретимся, вы будете раздражать меня гораздо меньше, господа.

– Пожалуйста, будьте очень осторожны, – хмуро сказала Лаюки. – Если сломаете ногу или свернете шею, мне придется перерезать себе глотку. Папаша, дырку в небе над его могилой, умудрился привить мне совершенно нелепые, дикарские представления о профессиональной чести телохранителя.

– Именно поэтому я и сделал тебя доверенным телохранителем. – Гуриг отвесил ей шутовской поклон. – Только поэтому, ясно тебе?

Лаюки побледнела, но смолчала. Великое дело – выучка.

– Вы бы, что ли, пожрали на дорожку, – предложила она, когда Гуриг скрылся из вида. – Потом не до того будет.

– А я чем, по-твоему, занимаюсь? – хмуро спросил Моти, вгрызаясь в очередную кость. – Не переживай, скоро все сожру и стану таким же жирным кабаном, как ты. Будем с тобой сладкая парочка…

– Забываешься, – коротко рыкнула она, но свирепый Магистр притих. Сетовал, что совсем не может себя контролировать, а все же умел остановиться вовремя, как только понимал, что угроза получить по башке перестает быть умозрительной абстракцией.

Мне вдруг стало жаль Лаюки. Она по-прежнему страшно меня раздражала, но я уже привык к этому чувству и вполне мог его игнорировать. А Гуриг и Моти – вот же мерзавцы! – не потрудились взять себя в руки и не обижать понапрасну своего лучшего друга. Особенно Моти. Я очень не люблю, когда женщин попрекают их физическими недостатками. По мне, лучше уж ударить – все не так больно получится. Как ни крути, а Лаюки действительно уж слишком огромная, никуда от этого не денешься. Но другого тела у нее нет, и лучше бы не указывать человеку на изъяны, которые он не в силах устранить – так мне, по крайней мере, казалось.

– Не обращай внимания Лаюки, – я сделал над собой усилие, чтобы говорить дружелюбно. – Ты очень хорошая, я это даже сейчас понимаю, несмотря на это грешное болото и все, что оно с нами вытворяет.

– Спасибо, – сухо сказал она. – Если мы доживем до вечера, повтори это, пожалуйста, еще раз. Скажем, перед сном. Мне будет приятно. Мне и сейчас было бы приятно, если бы твой голос не приводил меня в бешенство. Понимаю, что ты тут ни при чем, поэтому держу себя в руках, но уж и ты, будь добр, пощади мои нервы!

Я с трудом сдержал желание швырнуть в эту неблагодарную тварь камень, или хоть сапог. Но ведь сдержал же!

Часа полтора мы провели в тягостном молчании – оно, впрочем, и к лучшему. Наконец Лаюки пристально поглядела на Моти.

– Пора, – лаконично сказала она.

– Сам знаю, – проворчал тот. – Береги свою жирную задницу, Лаюки. Другой такой нет во всем Соединенном Королевстве. Если увидимся вечером, можешь меня отколошматить: заслужил. Но знала бы ты, как я жалею, что не могу выписать тебе пару затрещин авансом…

– Ты не о том думаешь, – строго сказала Лаюки. – Думай о тех, кто на корабле. О своем начальстве. Если уцелеем, колошматить будем не друг друга, а этих бездельников, дубина ты этакая, ясно?

– Спасибо, что напомнила, – оживился Моти. – Действительно, славное развлечение Гуриг придумал. Надо иметь это в виду…

Удивительное дело, но он покинул нас, пребывая в куда более благодушном состоянии, чем я смел рассчитывать. То ли идея придумать внешнего врага оказалась настолько удачной, то ли Магистр Моти потрясающе быстро учился мудреному искусству самоконтроля, мне бы так!

Мы с Лаюки еще какое-то время сидели молча. Потом она поставила на огонь котелок.

– Чаю-то выпьешь на дорожку?

– Как скажешь, – я пожал плечами. – Чаю так чаю. В процессе наверняка выяснится, что тебя раздражает, как я хлюпаю и глотаю, но попробовать можно.

– Ничего, потерплю, – вздохнула она. – Не так уж долго осталось. Потом, одной-то мне полегче будет. Собственно, я должна извиниться. Ты как-то очень хорошо и по-человечески поступил, когда сунулся меня утешать. И, честно говоря, я не очень понимаю, как тебе это удалось. Тут в драку бы не полезть, а уж утешать кого-то – немыслимо! Наверное, эти твои дыхательные техники очень хороши. У кого ты учился?

– Сэр Лонли-Локли был столь любезен, что показал мне эти упражнения, – церемонно сообщил я.

– А, бывший Безумный Рыбник?.. Странно. В Ордене Дырявой Чаши, где он начинал свою карьеру, дыхательным техникам уделяли не слишком много внимания. Вернее, вовсе никакого.

– При чем тут Орден? Его Джуффин учил. А как ты думаешь Безумный Рыбник стал «бывшим»? Такие вещи сами собой не происходят.

– Ага, – коротко вздохнула Лаюки.

Молчание, видимо, ее тяготило, потому что какое-то время спустя она заговорила снова:

– Меня действительно смертельно раздражает твой голос, сэр Макс. Не только сейчас, у болота, а вообще. Просто потому что это голос мужчины, которому я не нравлюсь – и не могу понравиться. Я таких нутром чую и невольно отвечаю глубокой неприязнью. Это, как мы с тобой понимаем, самозащита: трудно быть нелепой великаншей и при этом обладать таким любвеобильным сердцем, как у меня, вот и спасаюсь как могу. Ты тут, сам понимаешь, не виноват, так что не бери в голову. Я хочу помириться с тобой прямо сейчас, до того, как мы перейдем через болото, потому что ты того стоишь. Ты молодец: и у ведьмы этой нас спас, и сейчас держишься на удивление хорошо, да и зверь из тебя получился прекрасный, жаль, что ты ничего не помнишь…

Ее монолог меня так тронул, что всколыхнувшееся было язвительное раздражение как рукой сняло.

– Ты правда очень хорошая, Лаюки, – сказал я. – Мы с тобой можем стать прекрасными друзьями, когда этот поход…

– Не можем, – отрезала она. – И никогда не станем. Когда – если! – наш поход завершится, ты вернешься к своей жизни, а я к своей. Быть личным телохранителем Короля – это, как ты мог заметить, рабство. Быть Тайным Сыщиком, как я понимаю, тоже – по крайней мере, отчасти. Мы с тобой рабы разных хозяев и встречаться будем только по воле наших господ. Оно, впрочем, и к лучшему: другом тебе я все равно стать не смогу. Потому я и завела этот разговор сейчас, пока во мне достаточно злости. Потом небось опять стану милой и вежливой – так вот, ты, пожалуйста, не подъезжай ко мне со своей дружбой и прочей сентиментальной ерундой в таком духе. Так будет лучше. Ладно?

– Как скажешь, – я пожал плечами.

Я смутно догадывался, что Лаюки сказала мне гораздо больше, чем я услышал, но разбираться в психологических тонкостях не было решительно никакой возможности: мне уже стало нестерпимо противно от нашего с нею воркования. Тоже мне, нашли время по душам говорить, болваны!

Я закурил очередную, чуть ли не сотую за сегодняшнее утро сигарету, лег на спину, уставился в небо. Вид его показался мне нестерпимо пошлым, хотя я не смог бы объяснить, в чем, собственно проблема.

– Еще одна просьба, – хмуро сказала Лаюки. – Если вдруг выйдет так, что ты благополучно выберешься из этого болота, а я – нет, присмотри за Гуригом. Моти не такой болван, как может показаться, но он все-таки из Ордена Семилистника, они там без магии шагу ступить не умеют. Так что в нашем нынешнем походе он скорее декоративное украшение. Гуриг все мечтал прогуляться по Муримаху в старой компании, как в детстве по степи гуляли. Тоже тот еще сентиментальный идиот…

– Тебе все-таки очень не идет мрачное выражение лица, – проворчал я. – И речи эти сварливые в твоих устах звучат нелепо. Прекращай ныть и ругаться, ладно? Ну, я понимаю, болото, да… Но сколько можно-то?!

Ответом мне было молчание, такое сердитое, что сырая трава чуть не задымилась. Но я поставил перед собой задачу: смотреть в небо и больше ни на что не обращать внимания. И неплохо справился.

– А как, собственно, надо ходить через болото? – спросил я, когда Лаюки в очередной раз перевернула маленькие песочные часы и выразительно постучала ногтем по стеклу: дескать, давай, собирайся.

– Как-как… Очень просто, по кочкам, – она пожала плечами. – Точно сказать не могу, я здесь тоже впервые. Но все, кому удавалось его перейти, пишут и рассказывают, что это несложно. Знай себе скачи по прямой с кочки на кочку, главное никуда не сворачивать. Там вроде бы даже метки поставлены: ярко-красные столбики, – если, конечно, еще никто их не повыдергал в приступе ярости… Каких еще инструкций ты от меня ждешь?

– Я читал, вроде, шест нужен, – неуверенно сказал я. – Чтобы сперва почву щупать, а потом уже шагать. А то вдруг трясина…

– Ну, возьми какую-нибудь палку, – сердито сказала Лаюки. – Подбери, или выломай, если тебе так приспичило. И щупай на здоровье все, что захочешь. Иди давай, не тяни резину. Хочется уже поскорее с этим покончить.

– Ладно.

Я взвалил на спину рюкзак, огляделся по сторонам в поисках подходящей палки, наконец, подобрал кривую, но достаточно длинную и прочную сухую ветку – все лучше, чем ничего, особенно если сучки пообломать. Лаюки наблюдала за моими сборами с явным неудовольствием, но хоть вслух ничего не говорила. Наверное, сама устала ругаться.

– Удачи тебе, – сказал я.

– Для себя побереги, – буркнула Лаюки. – Пригодится. Иди уже отсюда!

И я пошел, потому что откладывать это удовольствие больше было невозможно. Правда четверть часа спустя мне чертовски захотелось вернуться и выложить наглой жирной скотине все, что я о ней думаю, но в тот момент у меня все же хватило выдержки и здравого смысла уговорить себя не отвлекаться на пустяки, а потом мне стало не до Лаюки. Я попросту забыл о ее существовании.

Одно из немногих достоинств гнева – он сильнее страха. Строго говоря, ситуация была – хуже не придумаешь: я в полном одиночестве приближался к первому в своей жизни болоту. Прежде я только в кино видел всякие ужасы про гибель путников в трясине, зато уж чего-чего, а таких кошмаров я повидал вполне достаточно, чтобы благополучно скончаться от ужаса, ступив на первую же кочку. Но испугаться я так и не собрался: не до того было. Развлечений и так хватало: сперва зубами скрипел, кулаки стискивал, имена своих врагов твердил – и список, надо сказать, рос с каждым шагом, – а после… Честно говоря, я очень смутно помню, что было после. Так, в общих чертах.

Еще одно неоспоримое достоинство гнева: от него глупеешь настолько, что больше одной коротенькой мыслишки в голове попросту не помещается. Потом уже, задним числом, я понял, почему одинокие путники легко преодолевали Болото Гнева. И почему никто из нас четверых так и не соблазнился возможностью устроить засаду и угробить ненавистных спутников, мне тоже стало ясно: для помраченного злобой ума это слишком сложная интрига, немыслимо хитроумный расчет. Стоит сделать первый шаг в Болото Гнева, и в глазах темнеет от ярости, а потом горячая, горячечная тьма захлестывает разум, до краев наполняет тело, того гляди из-под ногтей сочиться начнет. Вот и скачешь по кочкам, как бешеный заяц, мчишься напролом, почти не разбирая дороги – лишь бы вперед. Остановиться невозможно: здесь нет ни единого живого существа, а желание убить хоть кого-нибудь голыми руками, зубами рвать, ногами топтать, столь велико, что гонит тебя все дальше – в надежде, что где-то там, за болотом, наверняка обитают люди; до них вполне можно добраться, рано или поздно, так или иначе, но выйти к человеческому жилью, и уж тогда отвести душу…

Не могу представить, у кого хватило альтруизма и выдержки, чтобы разметить дорогу, но красные столбики действительно указывали безопасный путь. Следовать этим меткам меня понуждал вовсе не здравый смысл, а цвет: в помраченном состоянии рассудка я, надо думать, принимал их за пятна крови моей будущей жертвы, вот и бежал, как охотничья собака за раненой дичью. Я же говорю: гнев такой силы превращает человека в слабоумного идиота, и это стало моим – и нашим общим – спасением.

Я, честно говоря, даже и не вспоминал, что у меня есть какие-то спутники – не до того было. Вот если бы под руку кто-то подвернулся, тогда, конечно, другое дело, вцепился бы в глотку мертвой хваткой – знай наших! Но обошлось.

Когда ярость сменилась смертельной усталостью и глухим раздражением, а ко мне вернулась способность соображать, я осознал, что уже не скачу по кочкам, а иду по тропинке, вытоптанной в мокрой, густой траве. «Смотри-ка, выбрался, – вполне равнодушно подумал я. – И эти придурки, мои спутники, небось тоже выбрались. Еще немного, и увижу их постные рожи. И ведь никаких сил терпеть… Лучше бы нам всем в болоте утонуть, честное слово!»

Но я уже почти пришел в себя. Присел на какой-то трухлявый пенек, закурил, собрался с мыслями, вспомнил, что скверное настроение – всего лишь наваждение, вызванное путешествием через Болото Гнева, а на самом деле – по крайней мере, теоретически – спутники мои вполне милые люди, насколько люди вообще могут быть милыми, конечно… Эх!

Словом, я взял себя в руки, сумел как-то обуздать раздражение, дал себе честное слово не скандалить, даже не ворчать понапрасну. Решил быть вежливым и корректным, несмотря ни на что. Не так уж долго осталось их терпеть: Король что-то там говорил насчет скорого окончания пути – хорошо бы!

Я пошел дальше. Постепенно раздражение мое сменилось обычным унынием – чувство неприятное и непродуктивное, зато уж точно совершенно безопасное для окружающих. А еще полчаса спустя я внезапно обнаружил, что у меня есть только одна насущная проблема: мне очень хочется немедленно убедиться, что с ребятами все в полном порядке. После этого мне, вероятно, придется повеситься на ближайшей осине – от стыда. После того, как я себя вел утром, мне придется это сделать, даже если выяснится, что в этом прекрасном Мире нет ни единой осины. Колдун я, в конце концов, или погулять вышел?!

От такого умозаключения я невольно ухмыльнулся; это, как я понимаю, и был переломный момент, возвращение старого доброго Макса в собственную шкуру, временно оккупированную каким-то посторонним неуравновешенным истеричным идиотом. Я мысленно поздравил себя с окончательным исцелением и прибавил шагу. Больше всего на свете мне сейчас хотелось найти Короля и Магистра Моти целыми и невредимыми, и потом всем вместе дождаться Лаюки. Впрочем, за нее-то как раз можно было не слишком переживать: если уж я сумел как-то одолеть это грешное болото, она и подавно справится. Лаюки редкостная умница, молодчина, ей такое дело – пара пустяков.

Спутники мои, как оказалось, устроили на меня натуральную засаду. Выскочили из-за деревьев, с воплями заключили меня в объятия. Орали всякое глупое, невнятное, трогательное, вроде: «Дошелкакоймолодецсэрмаксурадошел!» Впрочем, возможно, они просто издавали те нечленораздельные и почти неразличимые звуки, которые на письме обозначаются восклицательными знаками. Не знаю, я их не очень-то слушал, потому что и сам орал нечто невразумительное, фамильярно тискал Его Величество, дружески лупил Моти по спине и прочие глупости в таком роде проделывал, истосковавшись не столько по этим конкретным людям, сколько по способности испытывать теплые чувства к другим живым существам.

Наконец я запросил пощады. Ребята не слишком охотно спрыгнули с моей шеи, отвели меня на поляну за деревьями, где на мягкой траве были расстелены одеяла, а в центре деловито потрескивал костерок.

– Котел и эта твоя удобная жаровня остались в рюкзаке у Лаюки, – вздохнул Гуриг. – Моя вина: мог бы сообразить, утянуть самые ценные вещи с собой. Зато окорок с нами, скажите спасибо Моти: из него получился очень хозяйственный злодей. Пока мы демонстрировали друг другу свои достижения в области самоконтроля, он дал волю своей ярости и упер у нас всю ветчину.

– Это называется «экономические санкции», – глубокомысленно объяснил я. – Очень эффективный способ наказать противника.

– Именно. – Моти улыбался до ушей. – Представь себе, я сожрал три четверти наших припасов, пока пер через болото. Как – не помню, но не выбросил, а именно сожрал, факт. Два зуба сломал, и пузо болит теперь невыносимо.

– И полечить нельзя, – сочувственно вздохнул я.

– Да нет, как раз можно, – отмахнулся Гуриг. – Нам тут только колдовать нельзя, а лекарства жрать никто не запрещает. Я уже дал ему целую горсть пилюль, а как вы думали? Иначе он бы сейчас вурдалаком выл. Два зуба сломать – не шутка.

– Но жрать я теперь долго не захочу, – криво ухмыльнулся бедняга. – Можешь не объяснять, что я дешево отделался, это и так понятно. Приключение то еще! Теперь пожалуй придется заводить внуков: кому еще такие страсти рассказывать, как не внукам?

– По-моему, и рассказывать-то особо нечего, – я пожал плечами. – Разве только интервью дать «Королевскому Голосу», под заголовком «Как я был идиотом»… Не смотрите на меня так, Ваше Величество, это шутка!