Текст книги "Россия. Наши дни. I. Гипноз"

– Значит, Гриша не один такой у вас? – взволнованно спросила Екатерина.

– Конечно нет! В данный момент у меня в стационаре лежит еще один «потеряшка». Его нашли в Сибири. Он прошел пешком почти пятьсот километров, пока его не подобрала патрульная машина. Тоже ничего о себе не помнит и, так же как Григорий, все понимает и отлично соображает. Но его случай посложнее, чем ваш. Он постарше будет вашего парня лет на пятнадцать, да и, видимо, уже давно в таком состоянии находится, так что приходится возиться с ним серьезно. Он тоже придумал себе новое имя – Степан, и так мы его официально и оформили у нас в клинике.

– А Гришу тоже надо будет оформлять официально? – спросила Оксана.

– Конечно! Мы же государственное учреждение. По-другому никак нельзя!

– А можно будет оформить Гришу под другой фамилией, например, Колесниченко? – предложила Екатерина.

– Я вас понимаю. Конечно можно! Оформим как Олега Колесниченко, – согласился Зураб Ильич. – Ну что?! Договорились? Готовы рискнуть?

Женщины переглянулись, кивнули головой друг другу, и Екатерина выразила общее мнение:

– Мы согласны! Когда приезжать?

– Давайте прямо завтра утром и начнем. Приезжайте к десяти утра. Удобно вам?

– Да, конечно! – согласилась Екатерина. – А как это все будет происходить?

– Он будет лежать вот на этой вот кушетке, я буду вводить его в гипнотический поверхностный транс, задавать разные вопросы и вытягивать из него воспоминания.

– А это болезненная процедура? – поинтересовалась Оксана.

– Это зависит от эмоциональности восприятия информации и от персональных особенностей организма. В общем, когда как. Я сразу хочу вас предупредить, чтобы вы не ждали прогресса после первых же процедур. Процесс этот длительный и непростой, поэтому советую вам набраться терпения и сил. После каждого сеанса я буду вызывать одну из вас в этот кабинет и рассказывать о том, что ему удалось вспомнить. Это необходимо для того, чтобы объективно оценить информацию из его сознания – правдивая она или это плод вымысла. На основании ваших ответов я буду моделировать дальнейшее общение с Григорием во время гипноза.

– Вот что я хочу вам сказать, профессор, – начала издалека Екатерина. – Хоть мы с ним как мать с сыном и были близки, но тем не менее я многого о нем не знаю, как, впрочем, и его жена, поэтому то, что он рассказывал мне по секрету, могу знать только я, а то, что он говорил ей, – только она.

– А могут быть и такие вещи, которые никто из нас о нем не знает и даже не предполагает, что с ним это происходило, – добавила Оксана. – Мы многое про него не знаем. Что правда, а что нет.

– Давайте начнем, а там посмотрим! Поверьте, в основном под гипнозом пациенты говорят правду, потому что я воздействую на их подсознание, а его контролировать могут единицы.

– Давайте попробуем, правда… – согласилась Екатерина.

– Теперь один из главных вопросов – с чего мне начинать? – спросил профессор. – Какие воспоминания мне из него вытаскивать в первую очередь, помимо семьи, работы?

– Попробуйте, пожалуйста, узнать, успел ли он получить деньги в банке или нет, и если да, то куда они делись? – попросила Екатерина.

– И где еще лежат наши деньги? – добавила Оксана.

– Хорошо. Я постараюсь! – ответил Зураб Ильич, делая пометки в своем блокноте. – У меня домашнее задание для всех родственников! Наблюдайте за ним очень внимательно и запоминайте все его необычные поступки, движения, фразы. Мне интересно, как он смотрит фильмы по телевизору, как встречается и общается со знакомыми по старой жизни людьми, как гуляет по улице, как играет с детьми. Я каждое утро перед началом сеанса буду общаться с одной из вас и расспрашивать о предыдущем дне. Мне это очень важно для работы. Понимаете? Заведите дневник и записывайте туда все, что видите и слышите. Так нам будет проще.

– Мы все сделаем, как вы просите, Зураб Ильич! – ответила Екатерина. – Мы можем ехать?

– Формально, так как ваш сын и муж считается дееспособным и в принципе нормальным человеком, я обязан получить и его согласие на гипноз. Пойдемте к нему и обсудим с ним этот вопрос! – потребовал Келидзе, жестом пригласив дам подняться и проследовать вслед за ним.

Гриша с Богданом сидели на стульях в предбаннике и думали каждый о своем. Профессор появился из темноты коридора стремительно и неожиданно для них обоих, так что Григорий даже вздрогнул от неожиданности.

– Григорий! Я обсудил способ и порядок лечения с твоими мамой и женой, но мне нужно и твое одобрение. Я буду делать…

– Я согласен! – быстро ответил Гриша, прервав профессора. – Вы мне нравитесь, и я уверен, что ничего плохого вы мне не сделаете.

– Это прекрасно. Тогда я жду всех вас завтра в десять утра! А вы, – обратился Келидзе к Екатерине и Оксане, – пройдите на первый этаж в договорной отдел и оформите все бумаги, оплатите сегодняшнюю консультацию. По поводу персональных данных я им сейчас позвоню и обо всем распоряжусь.

– Спасибо вам огромное, Зураб Ильич! – поблагодарила Оксана.

– Пока не за что, я еще ничего не сделал.

На следующий день первый поверхностный гипноз закончился ничем. Гриша лежал на кушетке, Келидзе сидел рядом с ним на стуле и держал его за руку. Погрузить пациента в транс получилось довольно быстро. Профессор тихим, четким и при этом очень мягким и приятным голосом говорил с Григорием о тепле, которое его якобы окружает и медленно обволакивает, спускаясь по всему телу от головы к стопам. Как податливая глина в руках великого мастера, организм Тополева подчинялся разуму Зураба и полностью отдавался ему в управление. Руки и ноги становились тяжелыми, веки закрывались, и всемирная благодать окутывала своей негой. Гриша провалился в глубокий сон, при этом его мозг продолжал работать. Он прекрасно слышал голос доктора и мог ему спокойно отвечать. Так продлилось недолго. Вскоре на лице Григория появилась гримаса мученика, и он начал стонать от боли и дергаться, как в конвульсиях. Как ни старался доктор успокоить спящего под его контролем, ничего не получалось, и ему пришлось прервать сеанс гипноза.

– Начиналось все прекрасно! – сетовал Келидзе Екатерине, которая приехала вместе с сыном. – Как мы с вами перед сеансом и обсуждали, я задал первую реперную точку для общения в виде его первой детской любви. Я попросил представить его рядом с этой девочкой в белой шапочке и шубке. Он довольно быстро вспомнил ее, назвал ее имя – Ира Кузнецова, рассказал, что она его очень сильно расстроила, сообщив, что Деда Мороза не существует, и за это он на нее обиделся.

– Было такое! Я очень хорошо это помню! – обрадованно отреагировала Екатерина. – Интересно, почему он вспомнил именно этот эпизод? – задумалась вслух она.

– Потому что в начале они все вспоминают только самое плохое, что было в их жизни. Поэтому первые недели и даже месяцы самые болезненные с точки зрения воспоминаний. Видимо, этот момент общения со своей подружкой был для него в детстве особенно тяжелым и засел крепко в подсознании. Дальше я решил закрепить успех и попросил его представить себя в вашей бывшей квартире на улице Горького. Он и на этот раз поплыл хорошо по течению и вспомнил, как его ругали дедушка и бабушка за то, что у него было два дневника.

– Точно! В один он ставил себе хорошие оценки и показывал им, а второй давал учителям. Они случайно это обнаружили, когда моя мама пошла на родительское собрание и подошла к классной руководительнице, чтобы услышать похвалу за внука (во втором дневнике ведь были только пятерки и четверки), а увидела в классном журнале правду жизни – двойки да тройки. Они потом всю квартиру с дедом обыскали, но дневник так и не нашли.

– Он его под матрасом вашего отца прятал! По крайней мере, так он мне рассказал.

– Не отца, а отчима! – поправила Екатерина.

– Где-то я уже это слышал… – подумал вслух Зураб Ильич. – Так вот, дальше я решил попробовать вернуть его на две недели назад и попросил представить, как он выходит из машины и идет в банк. Как только я это произнес, он скривился, застонал и задергался. Как будто его голову иглой прошило – так он мне объяснил свою реакцию. Дальше продолжать было невозможно. Я попытался вытащить его из этого воспоминания, но становилось только хуже. У меня сложилось впечатление, что у него стоит в голове какая-то блокировка. Либо он сам себе ее поставил, либо это дело рук профессионала. Помимо этого, я не исключаю попадания в его организм сильнодействующих препаратов. У него в Шатуре брали анализ крови?

– Я не знаю. Мы не спрашивали. Оксана с ним ездила в больницу за вещами, может быть, у нее узнать? Она осталась с детьми на даче. Мы с ней договорились по очереди ездить к вам на сеансы.

– Звоните Оксане!

– Вы знаете, я лучше позвоню прямо в Шатуру, в милицию, и спрошу там. У меня есть телефон Ольги Викторовны – она вела дело сына и точно знает все про анализы.

Екатерина достала свой мобильный и набрала номер Ольги.

– Ольга Викторовна?! Доброе утро! Простите, что беспокою вас.

– Что-то с Олегом? – переспросила психолог взволнованно.

– Нет, нет! С Гришей все в порядке. Мы сейчас у доктора, который им занимается, и возник вопрос: брали ли у него анализ крови в больнице?

– Нет, не брали… – после длинной паузы ответила Ольга.

– А почему? – задал вопрос Зураб Ильич, хорошо слышавший разговор двух женщин.

– Потому что мы с заведующей отделением просто испугались! Ведь и дураку ясно, что что-то в Олега вкололи такое, что лучше нам и не знать. Вы поймите, Шатура городок маленький. Все у всех на виду, все про всех знают, и тайное очень быстро становится явным. А после того, как Олег под гипнозом вспомнил вашего знакомого с Лубянки, у нас все вопросы об анализах сразу пропали. Мы его, конечно же, осматривали поверхностно, но следов от укола не увидели. Но это совсем не значит, что его не было.

– Ольга Викторовна! Вы все очень правильно сделали! – взяв у Екатерины трубку, похвалил Келидзе. – Меня зовут Зураб Ильич. Я заместитель директора института имени Сербского. Вы, как сотрудник милиции, скорее всего, слышали обо мне и о месте моей работы?

– Да, конечно слышала, Зураб Ильич, – подтвердила Ольга.

– Так вот, разрешите мне позднее связаться с вами и обсудить нашего с вами нового знакомого. Мне очень важно услышать ваше мнение и ваши ответы на мои вопросы. Вы не будете возражать, если я вам позвоню?

– Я буду ждать. Кажется, мне есть что вам поведать.

– Вот и отлично! Тогда не прощаюсь.

Профессор отдал мобильный Екатерине, поднял трубку своего стационарного внутреннего телефона и набрал три цифры.

– Мария Николаевна, вы сейчас не сильно заняты?.. Тогда я к вам спущусь вместе с пациентом в процедурную. Надо, чтобы вы его внимательно осмотрели на предмет следов от укола.

Под ярким светом хирургических ламп, благодаря огромному опыту Марии Николаевны, которая не один десяток лет проработала медсестрой и могла с закрытыми глазами поставить капельницу любому пациенту, они не без труда нашли еле заметный след от иглы на внутренней стороне правой коленки Григория.

– Как вы думаете, если сейчас взять кровь на анализ, мы сможем что-нибудь увидеть спустя две недели после инъекции? – спросила медсестра своего руководителя.

– Скорее всего, нет, но чем черт не шутит… Давайте возьмем, а там посмотрим, может быть, нам и повезет!

– Вот только я вен у него не наблюдаю совсем. Посмотрите, как интересно, Зураб Ильич, они как будто ушли внутрь, как будто прячутся от меня эти вены.

– Да, действительно, очень интересно! Отнесем этот факт в разряд неизученного и вернемся к нему еще раз позднее, когда выясним, что с ним в действительности произошло.

– Я попробую забрать кровь из-под коленки – из того места, куда кололи, – предложила медсестра.

Немного помучившись с введением иглы, она все-таки набрала пару пробирок и отпустила домой уставшего за сегодняшний день от врачебных экзекуций Григория. Но на дачу сразу поехать не получилось. Екатерине набрал на сотовый полковник Раппота и попросил ее срочно приехать с сыном к нему на работу по адресу Шаболовская, дом 6.

Полковник был хмур и малоприветлив. Он холодно поздоровался с Екатериной, а на Григория даже не посмотрел. Практически с порога он поинтересовался, вспомнил ли ее сын что-нибудь о причине своего исчезновения и появились ли у них новые факты по этому делу, и когда услышал отрицательный ответ, еще больше помрачнел и насупился. Он попросил своего подчиненного забрать Гришу в другой кабинет и там опросить о событиях, произошедших с ним в Шатуре. Оставшись с Тополевой один на один, он снова смолк и уставился в бумаги на своем столе, потом поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Понимаете, Екатерина Алексеевна, – начал он свою речь после небольшой паузы. – Вы знаете, что я выполнял просьбу Скоробогатько найти вашего сына. За время работы моего подразделения по этому делу нам удалось допросить более десяти человек, в том числе ваших сотрудников – водителя и охранника. С их слов мы сделали вывод, что ваш сын приказал им оставаться в машине и не сопровождать его до банка, что вызывает у следствия ряд вопросов не в его пользу…

– А почему они его привезли не в то место изначально, этого они вам не объяснили?! – возмущенно отреагировала Екатерина. – Что, такой опытный водитель, как Володя, не знал, что эта улица с односторонним движением?! Конечно, знал и поэтому привез Гришу не вверх улицы, где расположен банк, а вниз. Они уже опаздывали, поэтому сын решил идти пешком, что было гораздо быстрее, чем ехать в объезд. Теперь охранник… Он обязан был сопровождать Григория! Это его работа, это прописано в его должностных инструкциях и трудовом договоре, а он, якобы, не пошел за шефом, потому что тот приказал охранять машину?! Ну не бред?! И потом они, естественно, стремятся себя обелить и снять всяческую ответственность, поэтому так и говорят. Я считаю, что они наверняка замешаны в исчезновении сына. Разве это вам не понятно?

– Мы не исключаем такой возможности! Но поверьте, допросы были довольно жесткими, поэтому я склонен доверять их словам.

– Я так понимаю, что вы хотите сказать, что он забрал деньги в банке и специально с ними скрылся, а сейчас валяет дурака и играет роль потерявшего память?! – гневно, с дрожью в голосе спросила Тополева.

– До банка он точно не дошел! Мы проверили все камеры на этой улице и в бизнес-центре. Скорее всего, ни в какой банк он и не собирался идти и все это выдумал, чтобы оправдаться перед вкладчиками своей компании. Я понимаю, что говорю тяжелые для вас, матери, слова, но факты говорят именно об этом.

– Какие факты?! – почти закричала Екатерина. – Вам что, в банке подтвердили, что встречи с таким клиентом у них не было запланировано?!

– Нет… В банке отказались давать нам какую-либо информацию.

– У него захватили все его компании, понимаете?! Это рейдерский захват! Не он лично брал деньги у вкладчиков, а юридическое лицо, где теперь не он даже собственник и руководитель. В основном все клиенты – друзья нашей семьи или родственники – и все знают о проблемах. И это был шаг доброй воли со стороны моего сына – отдать всем им свои личные средства, а не его обязанность, поэтому никакого смысла проворачивать такую хитрую комбинацию у него не было. И самое главное, мы уже два дня лечимся у профессора Келидзе в институте имени Сербского, и он сделал окончательный вывод, что у моего сына биографическая амнезия! Он совершенно уверен, что сыграть такое невозможно по множеству причин.

– Вас взял к себе Келидзе?! – с большим удивлением и с нотками уважения в голосе переспросил Раппота.

– Да! Мы каждый день к нему ездим на гипноз! И сегодня, кстати, он нашел следы от укола у Гриши с внутренней стороны коленки.

– Вот это уже интересно! – воодушевился полковник. – Я считаю, что со своей работой я справился – Григория Викторовича нашел, – и теперь настало время передать дело в прокуратуру по месту совершения преступления. А преступление, видимо, все-таки было!

– Конечно было! Я даже в этом не сомневаюсь и прошу вас в это поверить тоже, – взмолилась Екатерина.

– Хорошо. Вы меня убедили! Да и Скоробогатько сегодня звонил и просил за вас снова. Я передаю все материалы с сопроводительным письмом за моей подписью, в котором я изложу свою версию произошедшего, и попрошу завести уголовное дело по статье «Похищение человека». Это особо тяжкое преступление, поэтому в Черемушкинской межрайонной прокуратуре его передадут «важняку»55
  Следователь по особо важным делам.


[Закрыть], и он точно доведет это дело до логического завершения. Только я вас сразу хочу предупредить, что если ваш сын врет, то его посадят за мошенничество и растрату. Ну, а если вся эта история правда, то злодеи, стоящие за похищением, получат немаленькие сроки.

На следующий день, во вторник, профессор решил начать лечебный процесс с капельницы. Необходимо было очистить кровь Григория от возможного содержания посторонних химических элементов, которые могли мешать восстановлению памяти, да и прокапать парню побольше витаминов. Процедура продолжалась несколько часов, которые Гриша с удовольствием использовал для сна. Теперь он ложился спать на даче далеко за полночь, поэтому ранний подъем для поездки в Москву к доктору был для него непростым испытанием. После откровенного разговора с Зурабом Ильичом в воскресенье о сексе с женой, Тополеву было не вполне удобно ложиться с Оксаной в кровать, поэтому он ждал, когда она заснет, и только после этого шел в спальню. Чтобы скоротать время и найти себе оправдание, почему не идет спать, он решил включить телевизор. Шел старый советский фильм «Граф Монте-Кристо». Гриша с удовольствием втянулся в просмотр и где-то в середине третьей серии понял, что он когда-то видел это кино, и даже вспомнил концовку. Досмотрев до конца и убедившись в своей правоте по поводу сюжета, он с удовольствием осознал, что не все потеряно с его пропавшей памятью, и, довольный собой, пошел в кровать. На следующий вечер он смотрел «Д’Артаньян и три мушкетера». История с сюжетом повторилась точь-в-точь как в предыдущий вечер. В начале второй серии Гриша не только вспомнил весь роман Дюма, но и фамилии Боярский и Смехов – актеров, игравших главные роли в фильме. После капельницы Григорий поспешил рассказать Зурабу Ильичу о своих успехах, коими заметно обрадовал врача.

В этот день гипноз тоже не принес ощутимых результатов. Келидзе начал сеанс с воспоминаний о детстве и попросил пациента представить себя во дворе своего дома на улице Горького. Гриша вспомнил во сне, как защищал свою одноклассницу Таню Щепетьеву от кавказцев, которые преследовали ее на большой черной машине. Он с другом за нее заступился, и девочка успела убежать в свой подъезд. Правда, они с приятелем сильно пострадали от четырех взрослых мужиков – Леве сломали челюсть, а ему здорово рассекли губу. И вообще, они могли бы пострадать еще больше, если бы Гриша не успел переломить руку одному из нападавших, прыгнув на него с лавочки. Видимо, перелом у кавказца был открытым, так как кровь хлестала из раны гейзером, поэтому они быстро ретировались с поля боя в свой автомобиль и уехали прочь.

Рассказ пациента был настолько красноречивым и подробным, что профессор решил снова рискнуть и попытался вернуть его мысленно в день исчезновения.

– Что ты видишь? – спросил Зураб Ильич спящего под гипнозом Гришу.

– Улица. Она уходит от меня вверх.

– А где твоя машина? – спокойным, монотонным, ласковым голосом продолжал задавать наводящие вопросы Келидзе.

– Она стоит сзади. Мы приехали не туда. Я опаздываю, и мне надо торопиться. Я быстро иду по улице.

– Что у тебя в руках?

– Мой портфель.

– Что у тебя в портфеле?

– Документы, кошелек, кейпасс66
  Флэш-карта с паролями


[Закрыть]…

– Зачем тебе кейпасс?

После этого вопроса у Тополева снова на лице возникла гримаса боли, он застонал и изогнулся, как в эпилептическом припадке. Профессор снова вывел его из гипнотического состояния и позволил отдышаться.

– Что ты сейчас почувствовал? – спросил он, не давая Грише очухаться.

– Боль! Жуткую боль!

– Где болело?

– Как будто в груди… А под коленкой жжение. До сих пор горит, – ответил Григорий и схватился за ногу.

После процедуры, как обычно, доктор вызвал к себе сопровождавшую пациента маму и поведал ей об успехах и неудачах сегодняшнего дня.

– Вы знаете, я слышала от сына эту историю про Татку Щепетьеву. Он уже окончил школу и учился на первых курсах института. Это случилось вечером, а на следующее утро у него губа опухла и вывернулась наружу. В таком виде он приехал ко мне на работу в офис. Я, естественно, отвезла его в травмопункт, и там ему губу зашили. Я даже позвонила позже этой Татке домой, чтобы высказать ей все, что я о ней думаю: убежала и бросила двух парней, а они там за нее кровь проливали. Так оказалось, что ее вообще в Москве нет. У Гришки зрение слабое в то время уже было, а очки он стеснялся носить, поэтому и принял абсолютно неизвестную девицу за свою бывшую одноклассницу.

– Понятно, – довольный этим итогом, заключил Келидзе. – Я продолжаю думать, что кто-то установил в его сознании ограничитель, который очень нам мешает двигаться дальше. Я, конечно же, буду стараться его обойти, но это будет непросто. Нужен какой-нибудь триггер. Я надеюсь, что капельницы нам помогут, но, пока не получены результаты анализов, говорить об этом рановато.

– Зураб Ильич! Я хотела вас спросить, как нам быть и сможете ли вы нам в этом помочь.

– Спрашивайте… Я на многое готов ради пациентов.

– Вы же понимаете, что Гриша у нас продолжает оставаться генеральным директором и учредителем некоторых компаний… Надо сдавать отчетность, подписывать разные бумаги, в том числе и в милиции… Мы с Оксаной его вчера попросили расписаться на бумажке, так он взял ручку, сел за стол и так просидел минут десять, смотря на пустой лист. Мы ему показали его роспись на других документах, он попробовал повторить, но получается совсем не похоже. Вообще не так! Что нам делать?

– Что-что?! Заново учить его расписываться! Завтра же этим и займемся после капельницы. Не волнуйтесь! Это как раз-таки самое простое в вашем случае.

Весь остаток недели Келидзе посвятил тому, чтобы найти ключик к замку, висящему на двери к воспоминаниям о произошедшем с Тополевым на улице Новочеремушкинской в тот злополучный день. Но как он ни старался, все заканчивалось болезненными судорогами и гримасами на лице. Весь этот день практически поминутно он с помощью гипноза восстановил. Гриша вспомнил, как он проснулся с утра на даче, позавтракал с большим удовольствием, дождался машины с водителем и охранником и направился в Москву на встречу в банк. По дороге они заехали в московскую квартиру в Тушине, и он забрал из сейфа флешку. Она была необходима ему для проведения транзакций в банке. Григорий подробно описал процесс предполагаемой сделки. Он еще месяц назад договорился с менеджерами кредитного учреждения, что приедет к ним в офис и оттуда в их присутствии переведет им миллион долларов со своего счета в оффшорной компании, а они, получив подтверждение о транзакции от своего заграничного банка, выдадут ему всю сумму наличными, за минусом их комиссии. Гриша хотел получить миллион целиком, поэтому готов был перевести чуть больше для покрытия комиссионных расходов контрагента. Он очень хорошо вспоминал дорогу от квартиры до места его высадки. Также не без труда, но вспомнил, как ругал водителя за то, что тот выбрал не самый оптимальный маршрут, из-за чего они опаздывали, да к тому же и привез его хоть и на нужную улицу, но не в то место. Поэтому ему пришлось выходить из автомобиля и идти быстрым шагом к банку пешком.

– А где твой охранник? – спрашивал его профессор, продолжая гипнотизировать взглядом.

– Не знаю, – отвечал Гриша.

– Обернись! – приказал Зураб Ильич. – Что видишь?

– Моя машина отъезжает.

– А охранника видишь?

– Да. Он сидит на переднем пассажирском сидении.

– А почему он уехал, а не пошел с тобой?

– Не знаю… Я видел, что он вышел вместе со мной, но потом развернулся и сел обратно в автомобиль.

– Иди дальше! Что видишь?

– Красное! Красное!!! – вдруг закричал Гриша и потерял сознание.