Текст книги "Россия. Наши дни. I. Гипноз"

Россия. Наши дни. I
Гипноз
Макс Ганин

Дожив до возраста Христа,

Я повзрослеть умом неспешен,

Судьбой тяжелой неспроста

Я награжден, ведь очень грешен.

Не верил в бумеранг своих деяний

И доброту всегда за слабость принимал,

Мог не исполнить данных обещаний,

Обман, как образ жизни избирал.

В друзьях-знакомых я не разбирался,

Семью задвинул на последние места,

Жил очень ярко – в общем, не стеснялся,

И совесть стала явно нечиста.

Но зло всегда вернется адом для злодея,

Добром ответят благодарные порой,

Я не ропщу, ведь жизнь, как эпопея,

А для меня давным-давно милей покой.

© Макс Ганин, 2023

ISBN 978-5-0060-6179-8 (т. 1)

ISBN 978-5-0060-6180-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1.
Десять дней, которые потрясли Шатуру

Глава 1. С чистого листа

В старом хвойном лесу восход еле заметен, однако явственно ощущается начало нового дня. Деревья взрослые, высокие, покрытые янтарной слезой стекающей смолы. Лес хоть и старый, но не заросший – деревья стоят широко друг от друга, что позволяет осматривать более ста метров в округе, хотя и не дает возможности оценить – чаща это или окраина леса. Тишину внезапно разрывает птичий гомон: так пернатые реагируют на стоны лежащего молодого человека в черных вельветовых джинсах и темной футболке. На абсолютно белом, как простыня, лице ярко выделяются два черных пятна вокруг глаз. Ноги, обутые в черные дорогие ботинки, связаны выше колена белой стекловидной веревкой, руки – перетянуты на запястьях брючным ремнем. На правой заметно незагоревшее пятно от часов, а безымянный палец левой руки хранит след от кольца. От мужчины сильно разит спиртным: лесное утро нарушает его внезапное пробуждение, вызванное сильной рвотой.

Отползая от места, которое недавно служило ему ложем, мужчина машинально пытается освободиться от пут. Ремень легко поддается, и вот свободные руки устремляются к голове, начиная планомерно ощупывать себя с затылка к носу, затем долго обследуют шею, грудь, живот. Дойдя до колен, он обнаруживает на себе хорошо завязанную веревку. С ней пришлось повозиться, несмотря не несложный узел. И если бы не отвратительное состояние, то мужчина справился бы с ним гораздо быстрее. Еще не до конца стащив с ног веревку, он вскочил и, спотыкаясь, побежал прочь от ненавистного ему места.

Бег был паническим – мужчина просто убегал с того места, где ему было так страшно и плохо. Расстояние, которое он преодолел за первые полчаса, было мизерным. Его больше носило кругами. И вдруг парень в модных черных «вельветках» встал как вкопанный, пытаясь различить незнакомый звук. Звук то нарастал, то удалялся. Но с каждым новым децибелом в лице появлялось что-то осмысленное и стало ясно, что лесной гость начал нормально соображать.

«Это самолет!» – он понял, что это первая дельная мысль, которая посетила его до сих пор больную голову.

– Что делать дальше? Куда идти? – лихорадочно думал он.

В этот момент пришла вторая идея, которую он принял как должное. Точнее, выученная когда-то инструкция, которая в прежней жизни не вспоминалась ни разу. В тексте инструкции, написанной для американских летчиков, черным по белому было написано, что в случае сбития самолета на вражеской территории необходимо найти скрытое место в низине, которое не просматривается с воздуха и с земли. Следует расположиться там и вспомнить любые сто номеров телефонов, для того, чтобы успокоиться и собраться. Все ошибки делаются в первые минуты паники.

Такое место с легкостью было обнаружено буквально через несколько минут – ландшафт это позволял. Расположившись в канаве под поваленным деревом, вокруг которой в изобилии росли кусты малины, ему удалось немного успокоиться. Дыхание выровнялось, тремор губ прекратился, руки стали трястись меньше. Голова начинала соображать, глаза различали знакомые растения. Жуткая жажда была удовлетворена земляникой, которой оказалось очень много в этой ложбине. Если бы не комары, роем летавшие над ним, можно было принять гостеприимную канавку за самый лучший схрон, где он оказался в данное время.

Вспомнить хотя бы один номер телефона не получалось. Голова была пустой. Пришлось приложить немало труда для концентрации и систематизации своих мыслей:

– Ладно, для начала вспомним хоть что-то… Я мужчина! Я не понимаю, как я тут оказался. Почему я был связан, я не знаю. Но то, что убежал с того злосчастного места, это хорошо. Я хочу пить. Эти ягоды, которые я ел, называются… – тут мозг включил поисковую систему, и нужное слово появилось из подкорки: – …земляника. Кусают и беспокоят меня комары.

Дальнейшие слова возникали в голове уже без задержки.

– Это береза, это елка, сосна, клен, – он обводил взглядом окружавший его лесной ландшафт, но больше не нашел знакомых ему представителей флоры. Он понимал, что сейчас тепло. На улице, по всей видимости, лето, но какой месяц из трех, а тем более день или год, он не помнил. Ясно было одно: надо искать выход из леса. Есть ему совсем не хотелось – все еще подташнивало. Но вот пить… пить хотелось очень. Сухость во рту не смогла исчезнуть даже от горстями поедаемой земляники.

Он решил покинуть свое убежище. В глаза сразу бросилась еле заметная узкая тропа, которая была плохо видна, но хорошо ощущалась ногами. Слева и справа от тропы земля была мягкой и на ощупь неприятной. В какую сторону идти, вопрос не стоял. Назад нельзя – там остались веревка и ремень. Значит, только вперед.

Ноги сами несли его по тропке в глубь леса. Пейзаж редко менялся. Сначала преобладали лиственные деревья, затем появилась поросль орешника и березок, молодых елочек, труднопроходимые кустарники и поваленные бревна. Ноги крепко держались уплотненной тропы. Организм настолько привык к темпу ходьбы, неровностям и препятствиям, что глаза редко опускались вниз для контроля шагов. Появилась возможность осматривать окружающий мир и воспринимать его как что-то новое, приятное и радостное. Казалось, что в окружающем буреломе, в болотистой местности и в зыбком лесном мраке заключалась особая, сакральная и ни с чем не сравнимая красота. Лесные обитатели, видимо, привыкли к непрошеному гостю и, не обращая на него внимания, занимались своими делами. Птичий гомон, кваканье лягушек, шуршание травы наполняли пространство и радовали слух.

Солнце было в зените, начинала ощущаться сильная жара. Ветра совсем не было, и только лесные тени немного спасали от палящего солнца. Лес начал редеть, теперь можно было просматривать большие площади. Появлялись полянки, залитые солнцем и красными пятнами земляники. Здесь можно было зарядиться, немного утолить жажду и отдохнуть. Но комары не позволяли привалу длиться долго. Приходилось снова искать узкую нить тропы и продолжать свой путь в неизвестность. В незнакомом лесу стали отчетливо видны искусственные водоемы, заполненные стоячей водой, пахнущей ряской и гнилью. В этих местах комаров сменяли слепни, атакующие новую жертву яростно и беспощадно.

Мужчина не вел счет времени. Во-первых, это было бесполезно, во-вторых, такая мысль не беспокоила его совсем. Тем не менее, прошло уже восемь часов с момента пробуждения, и чувство усталости стало беспокоить молодого путешественника. Глаза пристальней искали конец леса. Тропинка уже несколько раз обрывалась, а поиск новой отнимал и без того растраченные силы. Приближался момент, когда желание лечь и забыться вот-вот победит желание выбраться. И в это мгновенье тропка уперлась в широкую грунтовую дорогу.

Это был новый опыт в жизни человека, который увидел, что в этом мире существуют и другие дороги – более широкие, чем лесные просеки. Теперь перед ним стоял сложный выбор – в какую сторону идти, направо или налево. Будучи правшой, он интуитивно выбрал правую сторону.

По прямой и ровной дороге идти было одно удовольствие. Непроходимая глушь леса тянулась по обе стороны дороги. Приставучие вампиры, почувствовав второе дыхание своей жертвы, отстали, понимая свою беспомощность перед человеком, который вкусил почувствовал близкий конец своего путешествия.

Примерно через час лес закончился. Теперь дорога шла среди торфяных болот, запах которых растревожил неопытное обоняние скитальца. Счастье выхода из леса на открытое пространство было недолгим. Палящее солнце, грунт, ставший сплошной пылью, превратили путешествие в новое испытание, в новую борьбу с усилившейся жаждой и нахлынувшей усталостью. Хотелось обратно, в тень деревьев, к полянам земляники и пению птиц. Но дорога скучно и монотонно тянулась дальше. Вдали стали появляться редкие ветхие деревянные строения, возведенные прямо на болотах.

Вскоре по левой стороне дороги возник дачный поселок с явными признаками жизни. Но это обстоятельство нисколько не взволновало идущего на автомате человека, чьи модные и фирменные черные брюки теперь напоминали пылесборник. Взгляд его, устремленный только вперед, был пустым и безжизненным. Душевный вакуум, полное отсутствие какой-либо светлой мысли в голове, усталость и желание пить – это все, что на данный момент было присуще бредущему по дороге телу. Да, именно телу – другим словом назвать человека было нельзя.

В одной из крайних хат он угловым зрением заметил пожилую женщину, переливавшую воду из большого ведра в мелкие крынки. Манящий звук льющейся живительной влаги заставил бедолагу свернуть с проторенной пыльной дороги. Перескочив одним махом через широкую канаву, разделяющую проселок с деревушкой, он в несколько шагов достиг калитки и без стука, без разрешения вошел на территорию шестисоточного дачного угодья. Бабушка сразу заметила незваного гостя и, как будто прочитав в его глазах единственную просьбу, протянула без слов одну из крынок с холодной родниковой водой.

За свою длинную и тяжелую жизнь она никогда не видела, что можно с такой жадностью пить простую колодезную воду. Дав парню опустошить залпом вторую крынку, она нарушила тишину вопросом:

– Ты откуда такой пришел?

– Оттуда! – повернув голову в сторону болот, обозначил гость. – А где я? – вопрос возник как из ниоткуда и обращался не к доброй старушке, а так, в никуда.

– Шатурский район, дачный поселок Садовод. А как ты здесь?..

– Не знаю… А откуда я пришел?

– Там, – показывая в сторону, откуда появился странный человек. – Владимирская область. А тебе куда надо-то?

– А я не знаю … – отрешенно ответил он. – А куда мне надо?

– Тебе, наверное, в милицию, милок, нужно, а куда ж еще тебе…

– А где это?

– Милиция? Пойдешь дальше по дороге прямо и прямо, пока не упрешься в асфальтовую. Повернешь налево. А там до Шатуры километра три. Ну, а в городе спросишь у кого-нибудь. Иди, сынок, иди. Тебе там помогут.

С этими словами она перекрестила гостя, и еще долго стояла и смотрела вдаль уходящему странному человеку, который обреченно шел навстречу неизвестности.

Дорога расширилась, и на ней отчетливо стали видны следы от когда-то проезжавших автотранспортных средств. Цивилизация накрывала постепенно, по мере углубления в поселок и приближения к автомобильной трассе. Люди встречались чаще, изредка проезжали старенькие машинки, вдали показался поселковый магазин. От него дорога ушла резко вправо, а прямо вела хорошо утрамбованная народная тропа к остановке автобуса.

Все выдавало середину буднего дня – малочисленность прохожих на дорожках поселка Садовод, полупустая остановка городского транспорта. И только стайка мальчишек на озере, прыгающих в воду с моста, смог отвлечь усталого путника от новой полученной цели.

К тому моменту, как он достиг дороги на Шатуру, время уже приближалось к десяти часам. Поэтому, когда взгляд, привыкший к лесному пейзажу, был порадован водными просторами Шатурского водохранилища, простирающегося на многие километры и в редких местах перегороженного дорожными мостами, ноги сами понесли изможденное тело к воде.

Миновав остановку, молодой человек перешел ремонтирующийся мост и спустился с небольшого обрыва к месту купания аборигенов. Он разделся и, не обращая внимания на улюлюкание мальчишек и злобный шепот женщин, буквально упал в воду, испытывая несказанные удовольствие и облегчение.

Тело приняло воду как родную стихию, руки и ноги сами легли в необходимое положение для брасса. Он плыл быстро и мощно, словно хотел доказать себе и всем окружающим, что он настоящий мужчина. Заплыв продолжался минут пятнадцать, и если бы он не заметил, что выходящий из воды мужик лет сорока одет в плавки, то наслаждался бы невесомостью в приятной ему среде и далее. В этот момент появилось незнакомое доселе чувство – ощущение стыда за свою наготу, которое погнало его обратно к берегу. Перед выходом из воды он задержался, осматриваясь и оценивая, как быстро сможет добраться до своей одежды. Стараясь не привлекать к себе внимания, он выскочил из воды и в считаные секунды натянул трусы на освежившееся и отдохнувшее тело. Теперь можно было перевести дух и обсохнуть.

Смотреть в сторону остановки было неприятно и совестно, мнение же пацанов, сигавших с моста, его мало волновало. Он посидел на «пляже» еще пару минут, неспешно оделся, выбрался на трассу и с новыми силами двинулся в сторону города.

Дорога извивалась, как змея на болотах, которые он еще пару часов назад форсировал в ожидании конца леса. Теперь цель была другой, и каждый поворот таил за собой возможность входа в Шатуру – место, от которого он ждал очень многого. Через минут сорок ходьбы по раскаленному от солнца асфальту появился очередной песчаный пляж – пустой и притягательный. Тут уже в трусах, без тени смущения и тревоги, он мог наплаваться вдоволь, с удовольствие нырял, фыркал и брызгался. И это было самой большой наградой за мучения и невзгоды сегодняшнего дня. Жажда прошла, мускулы наливались кровью, синяки под глазами уходили прочь. Теперь он был готов пройти еще столько же – расстояния уже не пугали. И только одна мысль не позволяла получать от жизни полноценное удовольствие: что ему говорить в милиции? Как объяснять, что с ним случилось, и что просить?

Последний отрезок пути был коротким. Вскоре показалась окраина жилого массива. На входе в город стояла огромная, серого цвета, с большими высокими трубами Шатурская электростанция. Хоть она и не смогла не отвлечь путника от его мыслей, но сумела потрясти величиной самого сооружения. Сразу за территорией электростанции начинались городские улицы со старыми двухэтажными домами, похожими на казармы.

Первый же из прохожих был остановлен путником и опрошен с пристрастием по поводу маршрута к милиции. Шесть улиц и пять поворотов привели его к долгожданному зданию.

Теперь наступал самый сложный момент путешествия. В лесу и на просеке у него была одна цель, после встречи с доброй женщиной появилась другая. Ныне они обе были достигнуты. Дальше – пустота, неизвестность и страх, который надо преодолеть. Но для чего – пока не ясно. В таком состоянии он вошел в новенькое, недавно отремонтированное здание Шатурского УВД.

Напротив двери было большое и зарешеченное окно с надписью: «Дежурный». В маленькое окошечко он просунул голову и тихим, уставшим голосом произнес: – Помогите мне, пожалуйста! Я не знаю, кто я и как здесь оказался… И мне очень хочется пить. Помогите!

Здание управления внутренних дел города Шатуры было большим и в крошечном городке смотрелось помпезно. Особенно после недавнего капитального ремонта, о грандиозности и дороговизне которого поговаривали не только в городе, но даже и в области. Красиво выкрашенный в розовый цвет фасад здания, новый шикарный кованый забор со столбами, сделанными из дорогого красного кирпича, проходная с автоматическим шлагбаумом, на внутренней парковке два красавца джипа рядом со старыми, разваливающимися милицейскими УАЗами и парой начавших ржаветь «газелей». БМВ Х5 черного цвета с эксклюзивными литыми дисками и красивой аэрографией принадлежал зам. по тылу, а красавец «Ландровер» синего цвета в полной люксовой комплектации был собственностью самого начальника данного заведения.

На втором этаже в комнате средних размеров располагался розыскной отдел. Три сотрудницы сидели напротив нового посетителя и молчали. Каждая пыталась для себя решить, кто перед ней находится. Девчонки были молодыми, в звании лейтенантов, но уже повидавшие много в своей непростой и отважной работе. У каждой в послужном списке были неоднократные осмотры полуразложившихся трупов в нехитром городском морге, изуродованных природой тел после весенней оттепели, ну а басен от бомжей и алкоголиков они наслушались с лихвой. Но данный немногословный рассказ молодого парня, сидящего перед ними на табуретке, был тем новым и неизведанным событием, которое вводило их в ступор и заставляло задуматься. Переглянувшись, они начали по очереди задавать вопросы.

– В каком лесу ты проснулся-то, помнишь?

– Помню, – спокойно и отрешенно ответил посетитель.

– Показать сможешь… на карте? Хотя на карте вряд ли… Может, на машине если поехать… Тогда сможешь?

– Смогу, – и через мгновение добавил: – Наверное.

– А ты вообще ничего не помнишь? Ну, как тебя зовут-то, знаешь?

– Зовут? – с удивлением спросил он.

– Ну, имя у тебя какое? Вот меня Маша зовут, а это – Оксана и Наташа. А тебя как?

– Имя! – встрепенулся он. – Ну конечно же, имя! – в этот момент загоревшиеся глаза его моментально потухли, взволнованное выражение лица сменилось на озабоченное, появился страх и легкая паника. – Нет! Не помню, вообще ничего не помню.

– Ну а лет-то тебе сколько? – с надеждой спросила Маша.

– Да откуда он знает! – нервно вспылила Оксана. – Он какое число сегодня, не помнит, а ты от него высшей математики добиваешься.

– Ну хоть что-нибудь ты помнишь? – продолжала настаивать Маша.

– Я все помню с момента, как проснулся сегодня утром в лесу, – спокойно ответил безымянный гражданин.

Эта рассудительность передалась молодым сотрудницам, и они, посовещавшись, решили звонить своему начальнику.

– Михаил Степанович, человек взрослый, опытный и рассудительный. Тебе надо с ним поговорить, – подвела черту под неудачным опросом Маша и начала набирать номер руководства.

Оксана и Наташа приступили к подробному изучению одежды безымянного, записывая в протокол опознания детали его туалета. Поскольку черная дорогая футболка на спине была слегка порвана, то сотрудницы полиции попытались обнаружить особые приметы на теле и попросили его раздеться до трусов. Затем, обнаружив пару шрамов, помогли одеться и, захватив протокол, всем скопом отправились в другой корпус, к старшему по званию.

Покинув главное здание отдела внутренних дел, группа из четырех человек пересекла улочку и вошла в четырехэтажный дом, где на первом этаже располагалось несколько кабинетов оперативной службы розыска. В самом дальнем закутке находился кабинет начальника отдела розыска майора милиции Прохорова.

– Михаил Степанович, разрешите войти? – спросила Маша.

Майор их ждал. За это время у него возникло несколько версий произошедшего и, соответственно, несколько возможных вариантов их решения. Прохоров был человеком взрослым и практичным, поэтому эмоциональный рассказ подчиненных воспринимал по-мужски, с явным подозрением. Таких историй в его практике было немало. В памяти сразу всплывали алкаши, которые ничего не помнили после недельных запоев, которые, зарезав своего собутыльника или удушив недовольную жену, ссылались на беспамятство. Или выброшенные из автомобилей водители, которых находили частенько в местных лесах. Ради кражи транспортных средств их оглушали или отравляли. Это мог быть и сумасшедший, сбежавший из дурдома или уголовник, которому нужны новые документы, а рассказанная сказочка должна была послужить прикрытием его преступной деятельности. Опыт подсказывал ему, что разговор будет недолгим. Считая себя хорошим физиономистом и неплохим оперативником, он рассчитывал на два исхода данного дела. Либо в камеру и колоть до полного признания, либо в сумасшедший дом на освидетельствование. А потом – или снова в камеру, или оставлять тамошним коновалам.

– Присаживайтесь, – громко и властно произнес майор и жестом указал место подозреваемому. Младший офицерский состав остался стоять, подпирая спинами стену кабинета.

– Ну! Рассказывай… – сказал Прохоров с улыбкой человека, которому давно уже все известно и который просто хочет услышать очередную небылицу «для посмеяться».

Слушая немногословное повествование, майор изучал сидящего пред ним человека и ловил себя на мысли, что в этой жизни есть вещи, которых он еще не видел и не знает. От предыдущих версий пришлось отказаться. Все нужно будет строить заново. Привыкший анализировать вслух, особенно в присутствие подчиненных, он первым нарушил молчание.

– Где майку-то успел порвать? – спросил он.

– Не знаю… Может быть, когда по лесу ходил? – безразлично ответил молодой парень.

– А очки у тебя откуда? – указывая пальцем на солнечные окуляры на носу у мужчины. – Дай-ка посмотреть!

– Рядом лежали, в лесу. Меня на них чуть не вырвало. Вовремя рукой их нащупал. А как надел, мир сразу четче показался. Без них я совсем ничего не вижу!

Изучив их досконально, Прохоров понял, что они с диоптриями. «Да, это не одна моя месячная зарплата», – подумал он и вернул окуляры владельцу.

– Меня зовут Михаил Степанович, я постараюсь вам помочь.

Девчонки переглянулись и тихо заулыбались. Обращение «вы» они слышали от своего шефа очень редко, даже с руководством ОВД майор был на «ты».

– Вот я гляжу на вас и не могу понять, – продолжал Прохоров. – Дорогая и модная одежда, новые ботинки, на руках подобие маникюра. Выглядите хоть и молодо, но очень солидно. Вы сами-то как себя ощущаете? Кто вы?

– Я не знаю, я не очень понимаю ваш вопрос, Михаил Степанович.

– Ну хорошо. Вот в машине вы где себя видите? На водительском месте или на пассажирском? Что такое машина, вам объяснять не надо?

– Нет, не надо. Я думаю, мне было бы удобно на заднем сидении.

– Хорошо. Ну а скажем, где вы живете? В городе или деревне? В квартире или доме? Как по ощущениям?

– Мне кажется, что у меня дом есть. Но не в деревне… Я не могу это объяснить, но точно не в деревне.

– А чем вы занимаетесь? Какая у вас могла бы быть работа?

– Я не знаю какая, но, по-моему, я работаю в городе.

– В каком городе? Большом, маленьком? Какие там дома, высокие или низкие? Может, название улицы? – вцепился рабочей хваткой майор.

– Не помню. Ничего не помню! – ответил собеседник после продолжительной паузы. – А это важно?

– Конечно важно! Очень важно! Нам хоть какая-нибудь зацепка нужна, чтобы вас идентифицировать. Ладно, я вижу, вы сильно подустали сегодня. Не буду вас далее тревожить. Вот что мне только делать с вами, ума не приложу…

Глаза-буравчики продолжали сверлить проблемного посетителя. Необходимо было принять быстрое, а самое главное, правильное решение. В камеру отправлять его было опасно. Он мог оказаться каким-нибудь «сынком» или известным бизнесменом, а еще хуже – журналистом, получившим по башке за громкие статейки. В «дурку» его везти тоже нельзя – по тем же причинам. Но тогда где же его размещать? Это было основным вопросом на сегодняшний день. Гостиницу ему никто из начальства не санкционирует, а жить и кормить его где-то надо.

– Селиванов! – крикнул майор дежурного по отделу. – Необходимо гражданина доставить на медицинское освидетельствование в больницу! Бери газик и выполняй! Потом доложишь.

– Это в дурку, что ли? Так туда же тридцать километров, а в газике бензина кот наплакал. Новые талоны только завтра дадут! – проинформировал начальство Селиванов.

– А может, его в нашу городскую, шатурскую больницу определить, пока суд да дело? А, товарищ майор? – подхватили хором девицы. – Тут и ехать три минуты, и будет у нас под боком. Иначе то как нам его таскать на опросы? А так мы бы по дороге в морг к нему бы заскакивали. Ведь через день туда мотаемся.

Внутренний голос майора подсказывал ему, что, хоть охраны в городской больнице никакой нет, сбегать чудной клиент никуда не станет. Для постоя лучшего места и придумать было нельзя.

– Ладно, Селиванов, вези его в центральную! Если вдруг принимать откажутся, звони мне, докладывай. Так, теперь с вами… – подняв глаза на девушек, произнес майор. – Ориентировка на него готова? В область и в Москву направили? Базы данных по схожим лицам проверили? А чего стоим, кого ждем? Марш работать! Чтобы к вечеру отчет был у меня на столе!

Последнюю фразу Маша, Оксана и Наташа дослушивали уже в коридоре, торопясь на свои рабочие места. На их лицах играла улыбка. Маленькая победа была одержана – хороший человек, как подсказывало им их женское сердце, был определен в достойное его место. Еще одна победа над безразличием старших по званию, с которым они начали бороться с момента поступления на службу, была одержана. Они были абсолютно уверены, что ответы из соответствующих органов будут свидетельствовать о невиновности их подопечного. И эта уверенность окрыляла их.

Подходя к своему кабинету, они услышали непрерывный звонок телефона. Маша схватила трубку – звонил шеф.

– Ты обратила внимание, что у него часов и кольца нет? Внеси это в протокол! А то потом проблем не оберешься. Да, я вот что подумал – составь подробный отчет и передай его завтра нашему психологу, Ольге Викторовне. Она должна вернуться из командировки, пусть это дело на себя и возьмет. Поняла?

– Так точно, товарищ майор! – отрапортовала Маша.

Решение Прохорова насчет психолога было понятным. Ольга была в том же звании и должности, что и он, и в случае возникновения неприятностей все камни достались бы ей. Но если сегодняшняя находка принесет дивиденды, то Ольгу Викторовну можно было бы легко отодвинуть в сторону и забрать себе все лавры.

В единственном приемном отделении Центральной клинической больницы города Шатура было людно. Тут осматривали всех: язвенников и травмированных, сердечников и отравившихся, постинсультных и гриппозных.

Дождавшись своей очереди, капитан Селиванов первым вошел в приемное отделение, оставив подопечного, потерявшего память, в коридоре. Его задачей было объяснить врачам, что их следующий пациент является клиентом милиции. Стало быть, к нему надо отнестись нестандартно и внимательно. Он рассказал предысторию его появления в полиции и передал просьбу руководства. Пациента пригласили на прием.

– Как тебя зовут? – спросил врач-мужчина.

– Я не знаю, – последовал короткий ответ.

– От тебя сильно разит каким-то лекарством. Ты что-то принимал или пил?

– Нет! Меня утром рвало сильно. Может, от этого? Я ничего не помню.

– Ну как такое может быть? Ты, наверное, нас всех разыгрываешь? Давай-ка вспоминай поскорее и не задерживай нас.

Ответа не последовало. Пациент замкнулся, опустил голову и отстранился от беседы.

– А как мы его примем? У него же ни паспорта, ни полиса нет. Я не имею права оформлять его без страховки!

– Я же вам уже все объяснял, – не сдавался Селиванов. – Звоните моему начальству и с ним разбирайтесь! Я его у вас оставляю, и все. Делайте с ним что хотите! – капитан подвел итог разговору и вышел прочь из приемного отделения.

Возникшую паузу нарушила врач-женщина. Она подняла трубку и, набрав короткий номер, тихим, спокойным голосом произнесла:

– Неврологическое? К вам тут новый больной поступает… молодой парень. Пришлите кого-нибудь, – и, положив трубку, начала заполнять формуляры. Из огромного количества обязательных данных были заполнены только несколько. Над очередными требованиями медицинского формуляра она подолгу раздумывала, снова и снова перечитывая вопросы стандартной медицинской карты.

Другой врач в это время нервно ходил по комнате. Он то пристально смотрел на коллегу, то бросал взгляд на молчаливого мужчину, сидящего отрешенно на стуле. Не выдержав, доктор выпалил: «Не понимаю я вас, Екатерина Ивановна, не понимаю! Милиция на нас свою головную боль скинула, а вы… Как вы этого не видите?»

– Вижу, уважаемый Евгений Николаевич, очень хорошо вижу! Но парнишка-то тут при чем? – ответила она так же спокойно и размеренно, не поднимая глаз и продолжая работу по заполнению формуляра.

Надолго это занятие не затянулось, и, к приходу медсестры из неврологического отделения документы были готовы – больной N получил официальную прописку и право на медицинское обслуживание. С медкартой и направлением его отправили в четвертый корпус, где на первом этаже располагалось отделение неврологии. Пройдя по длинному коридору, где с обеих сторон располагались палаты для больных, миновав единственный туалет на все отделение, столовую и помывочную, они достигли двери, на которой была прибита маленькая деревянная табличка с цифрой «6».

– Это твоя палата будет, – произнесла медсестра и завела новенького внутрь.

Шесть коек, большое окно напротив двери и запах… Запах хлорки, старости и лекарств, который известен каждому, кто хоть однажды побывал в маленькой захолустной больнице. Кровать у окна была свободна. На нее указала рукой медсестра и пояснила:

– Тумбочки у тебя нет, да тебе и складывать-то особо нечего. Ужин давно закончился, так что ложись спать, а завтра завтрак будет в восемь. В общем, осваивайся. Спокойной ночи! – и вышла, оставив новенького наедине с постояльцами.

Все пять кроватей были заняты. На одной неподвижно лежал пожилой мужчина после инсульта, следующую занимал забинтованный молодой парень, как оказалось, пожарный, получивший черепно-мозговую травму во время тушения огня и дожидавшийся места в областной ведомственной больнице. Двое других явно были жертвами зеленого змия. Они крепко держались друг друга, и было ясно, что это не первая их госпитализация. Последним по счету соседом был дед – пожилой, но очень бойкий старикан – любитель поговорить по душам и грубо пошутить. Такой человек всегда есть в любом коллективе. И обижаться на него грех, и прогнать жалко. Он то и взял в оборот незнакомца.

– Чьих будешь, земеля? С какого ты района-то? Я тебя раньше не видал.

Сняв брюки, носки и ботинки, новенький лег поверх одеяла и, медленно опуская голову, коснулся подушки. Вздох облегчения вырвался у него. Новенький перевел дыхание и ответил тихо, но четко:

– Я проснулся сегодня утром в лесу. Ничего о себе не помню. Долго шел и вышел к озерам. Потом дошел до милиции. Они направили меня сюда.

– Слушайте, да он террорист, не меньше! Надо все острые предметы спрятать на ночь. А то с утра проснемся с перерезанным горлом. Надо врача позвать! Он же сумасшедший, его со здоровыми в одну палату нельзя! Я, например, спать сегодня точно не буду! – громогласно, так, чтобы его было слышно даже в коридоре, произнес Дед. Готовящиеся ко сну соседи так и не поняли – шутит он или говорит серьезно. Конец сомнениям положил ответ новенького: