Текст книги "За листопадом небо. Мужской роман-исповедь"

Я, сам от себя не ожидая, проиллюстрировал мимикой примерное выражение морды бабуина, потом макнул свой палец в сахарницу и стал его облизывать, зная, по памяти, как надо двигать языком и губами.

Лена хохотала так, что я, разошелся в своих артистических способностях, и стал почесывать одновременно себя то по голове, то по бокам, а потом, сводя глаза к переносице, разглядывал: что застряло после почесухи под ногтями, чтобы попробовать на зуб.

На нас начали оглядываться посетители кафе. Молодая парочка за столиком через проход, не стесняясь уже снимали меня на телефон и что-то комментировали. Тогда, подняв ладошку в извинительном жесте, я так же резко, как начал, прекратил изображать самца бабуина.

Потом я рассказал Хелен уже не такую веселую историю о том, как однажды, взяв оставленный в углу дома рюкзак, тут же в ужасе отбросил его подальше от себя. Из моей заплечной сумки выползла яркая, как лягушка, зеленая мамба и «прошествовала» под кровать. На мой истошный крик сбежались все, кто был неподалеку. Мало кто прибыл без оружия. Когда непрошенную гостью удалось выдворить из помещения, я еще долго опасался брать в руки любые вещи из сумки. Каждый раз перед сном я осматривал комнату, заглядывал во все уголки и под кровать.

– У меня пропало чувство безопасности! Несколько раз, истязая своим страхом себя и брата, я просил Вольфа обследовать все комнаты дома, думая, что змея, как и те бабуины в Танзании, привела с собой еще родичей.

Я хотел еще рассказать Хелен, как однажды ночью, направляясь к заработавшемуся Вольфгангу в приемное отделение врачебного кабинета, наткнулся на что-то громадное и темное, чуть не упав.

Я представил себе монстра величиной с только что пообедавшего бегемота или даже больше. Как я уносил ноги оттуда! У дверей докторского домика, словно в ожидании пока его примут и окажут врачебную помощь, стоял не кто иной, как кафрский буйвол!

Чему удивляться? Эти животные весят более тысячи килограммов. Зачем один из них забрел на ферму, проломав своими огромными рогами в нескольких местах изгородь, несмотря на удары током, а затем на своем пути, помяв для забавы авто Ноэлля, и вытоптав все, что было заботливо посажено женщинами на ферме, – осталось загадкой! Тем более, что в природе эти мощные африканские быки не терпят присутствия человека.

Но о пережитых минутах моего «животного страха», я поведать не успел. Лена, посмотрев в окно, вдруг заторопилась:

– Вы оставайтесь, а я поеду домой, пока немного успокоился дождь. Собираться в дорогу. Жду вашего звонка, если вы пригласили меня на полном серьезе и не передумаете! Впрочем, мне не привыкать, если Берлин останется той же мечтой, что и раньше!

– Разве я похож на легкомысленного человека? – воскликнул я, забыв, что несколько минут назад изображал самца– бабуина на виду у посетителей кондитерской. – Не зачеркивайте во мне остатки джентльмена! До скорого! Я вам позвоню! – со всей серьезностью, на которую была способна сейчас моя физиономия, заверил я.

Хелен направилась к двери. Понаблюдав ее грациозную походку, и поставив оценку «exzellent» /*нем. – превосходно/, я улыбнулся довольный. Потом, достав телефон, набрал ее номер.

– Это снова вы?

– Да! Во-первых, проверил – настоящий ли номер вы мне дали?! Пока не ушли далеко, чтоб успеть догнать. Простите, за недоверчивость. И второе. Я забыл спросить, можно ли говорить вам «ты»?

– Да, конечно!

– До скорого!

– Проверяет. Значит, у нас получилось! – раздался голос откуда-то сверху.

На едущую по дороге велосипедистку ветер посылал цветные листья. Кленовые, рябиновые, липовые, березовые.

В старом городе, где крутила педали Хелен, окна домов смотрели друг на друга. На мостовых было тесно расходиться прохожим. Автомобили вообще не смогли бы проехать по очень узким средневековым улицам. В редко попадающихся кадках возле входов в здания виднелись миниатюрные туи или мучения природы в стиле Бонсай. Ни одного лиственного дерева ни на этой, ни на параллельной штрассе было не найти.

– Не мешай ей своим листопадом, а то еще упадет с велосипеда, и наша затея накроется медным тазом!

– Ой, заигрался! Ты прав! Мы так долго этого ждали! Чего мне стоило убрать подальше ее мужа, так зацикленного на своем бизнесе, да и на Хелен! Скольких девушек я ему подсылал, а он никак не реагировал. Пока модель с ведьмовскими способностями не нашли с ее снадобьями для приворотов.

– Поэтому не заигрывайся! Помнишь, сколько нам пришлось подстраивать, чтобы ее мать вышла замуж за немца, переехала сюда вместе с дочкой? А как я ее оберегал, чтобы они с этим неподходящим ей Нильсом кучу ребятишек не наделали! Что скажет нам Босс, если после стольких лет работы, все сойдет на нет?! У него не такой большой список избранных.

– Не избранных, а обиженных. Когда он был занят другими, и не защитил! Босс только из-за его матери так старается. Долги отдает. Будем надеяться на успех. Наш подопечный на нее запал уже тогда, когда я показал ему голограмму Хелен в его сне! Полетели! Поддержим его мать!

– Да, пора. Я и забыл. Не хватало, чтобы ей стало хуже. Тогда и у ее сына пропадет настроение жить и любить!

– Кстати, надо еще маякнуть Флиббу, чтобы слетал к авто нашего подопечного и убрал свои настройки в «Форде– Мондео», а то ремонтники и до завтра не найдут – в чем суть неисправности.

– А все-таки здорово мы придумали с объездом по автобану и заманили его в этот городок! Единственное, что меня удивляет – это их здешние вкусы, конфеты с начинкой из копченого пива.

– Если бы мы могли попробовать! Наверное, и предмет спора бы исчез. А так, что попусту критиковать?! …

Голоса постепенно удалялись. Еле заметное вверху, над черепичными крышами бамбергских домов, небольшое облако вдруг рассеялось. Будто его и не было.

Хелен уехала. Я пошел к стойке и заказал себе двой ной эспрессо. Ранний подъем напоминал о недосыпе и клонил в сон.

Хотелось упасть на подушку или, в крайнем случае, раскурить сигару. В кафе это было невозможно. А на улице снова зарядил мелкий холодный дождь.

Я вспомнил вдруг, что в моем «послужном списке» уже есть отношения с русской! С девушкой по имени Ирина. Или Ирэн. Она была из города Екатеринбург. Но перед встречей с ней, я сначала разрушил свою семью.

Глава 5. Конец семье

– Я подумал, началось землетрясение! – выдал тесть, наклоняясь к нам, разглядывая в упор и ища мое лицо под внушительным бюстом своей дочери.

Потом, не найдя, он оценил масштаб разрушений, повергнутое ложе нашей любви и его торчащие во все стороны из под простыни, которой Карин успела прикрыться, обломки деревянной кровати. Из их дорогого спального гарнитура начала XVIII века.

Каждый день, приезжая после работы, я однажды понял, что меня никто дома не ждет. Мне хотелось слышать банальные: «Привет, дорогой, я тебе рада! Н аконец-то ты дома! Как прошел твой день?» или «Ура, папа, ты пришел!»

Жена постоянно была чем-то занята или отсутствовала. Тогда и дочек я не находил в их комнатах. На кухне меня не ждал ужин. Я ставил кастрюлю с водой на плиту и варил себе спагетти. Не потому, что я с ума схожу по такой еде. Макароны, маульташен, яйца, вареные или на сковороде – вот и весь список, из которого, словно по кругу, меняя меню, я сам себе готовил. Резал огурцы, салат. Лишь томаты я не ем. Из-за проблем с желудком.

Охлаждение в отношениях случилось не в один день. Оно накапливалось. С годами. В этом виноваты были и я, и Карин.

Если после рождения Сибилле, она оставалась хотя бы наполовину, чем раньше, ласковой и внимательной ко мне, то после появления Софи, она совсем забыла о моем существовании, как особи мужского пола. К тому же вторые роды прибавили к ее фигуре примерно двадцать пять килограммов. Общий результат составил рекордных сто пятнадцать кг.

Оговорюсь, Карин и до замужества имела пышные формы. При этом никогда не заморачивалась на здоровом питании и диетах.

Я купил два годовых абонемента в фитнес– студию, расположенную недалеко от нашего дома. Быстрая ходьба пешком туда служила полезным разогревом перед основным тренингом. Но Карин, прозанимавшись в паре с ленцой и со мной две недели, забросила все разговоры о здоровом образе жизни. Как и посещение фитнеса.

– Я себе нравлюсь такой, какая я есть! Почему я должна подстраиваться под твои желания? Ты же куришь свои сигары, слушаешь без конца саксофон, джаз и блюз, а я мирюсь с этими твоими привычками!

Спасибо, что хоть не добавила: «Вредными»! Это был ее аргумент, когда я в очередной раз намекнул ей на «немного» завышенный вес!

Ладно, я признаюсь!

Однажды, во время занятий сексом, когда мы остались ночевать в гостевой спальне в доме у родителей жены, Карин как-то активно проявила себя в позе сверху. Наклонившись ко мне и двигаясь, словно хотела вбить меня в матрас, жена держалась за спинку кровати. В один момент эта часть мебели оказалась у нее в руках и накрыла меня, больно ударив по лицу и сломав нос, а ее стукнула в лоб. Вся кровать с грохотом провалилась под нами и сложилась на полу. Мы остались в провале между двумя матрасами и торчащими досками решеток. Я внизу, а потные 115 кг моей партнерши по сексу на мне.

На шум сбежались все. Даже Габи – пожилая помощница по хозяйству и кухарка в одном лице стояла в дверях с широко открытыми глазами, одетая в ночную фланелевую сорочку, застегнутую до подбородка.

Спальня тестя и тещи находилась на первом этаже дома, под нашей. Было за полночь. Не услышать нас мог только глухой.

– Я подумал, началось землетрясение! – выдал тесть озабоченно, наклоняясь к нам, разглядывая в упор и ища мое лицо под внушительным бюстом своей дочери.

Потом, не найдя, он оценил масштаб разрушений, повергнутое ложе нашей любви и его торчащие во все стороны, из-под простыни, которой Карин успела прикрыться, обломки деревянной кровати. Из их дорогого спального гарнитура начала XVIII века.

Теща же отреагировала правильно! Сначала беззвучно затряслась, а потом упала на банкетку у нас в ногах, зайдясь в заразительном смехе. Я бы тоже так сделал, если бы не сломанный нос и заканчивающийся у меня кислород.

Наши дочери, окончательно проснувшись, запрыскали заливчатыми голосами и присоединились к бабушке. Старушка Габриэла, покачав головой и пару раз охнув, ретировалась.

Тесть оставался озабоченным. Я было даже подумал, что он спустится в мастерскую и вскоре вкатит свой чемоданчик на колесиках, с выдвижной ручкой, где с умопомрачительной аккуратностью, в несколько слоев, разложены инструменты. Затем тут же примется чинить поломанное имущество. До утра!

Отец Карин успел вытащить из боков наматрасников несколько тонких планок, начав педантично складывать их, одну на другую на комоде.

Потом мне с женой пришлось всех уговаривать, чтобы они успокоились. Покинули спальню. После того, как я освободился от верхнего балласта и с трудом выбрался из-под обломков, я оделся. Затем оставил жену в родительском доме – в еще одной гостевой спальне, переделанной из их с сестрой детской. Сам же поехал среди ночи в отделение скорой помощи городской клиники. С неимоверной болью в сломанном носу.

В следующий раз, когда мы уже дома начали прелюдию, и Карин уселась всем своим весом на меня сверху (она обожает такую позу), мой член позорно стух. Потому что я, затрясшийся в безудержном смехе, никак не мог остановиться! Хорошо, что уже лежал, так как хохот был сродни «ржачке до упаду».

Отчего? Я со всей своей буйной фантазией представил картину со стороны, как моя партнерша по сексу, бегемотного телосложения, задавит меня своим весом! Насмерть. И я больше никогда из-под нее не поднимусь! И моей жизни настанет кабздец!

На похороны придет Маттео и оборжется до слез, представляя, и тут же, дорисовывая, в своем, не знающем границ, эротическом воображении, как ушел его друг Фредди в мир иной!..

Карин мне этого не простила! Под мой хохот, уже со всхлипами и с повторяющимися приступами истерики, она, надувшись, молча собрала свои вещи, и переселилась в гостевую спальню. «Манфред, ты конченый долбо#б!» – подумал я вместо нее сквозь свое ржание.

Глава 6. Ирина

«Твой фотограф, детка, – настоящий мастер! Из такой невзрачной мыши суметь сделать шедевр!» – думал я, выдавливая из себя улыбку и пожимая руку Ирэн в приветствии.

После случая в спальне в моем доме меня больше никто не встречал вечерами. Мой вес – семьдесят шесть кг снизился до шестидесяти восьми, пока я не начал сам себе готовить, побродив по интернет сайтам, выуживая рецепты самых простых блюд.

Ирина возникла оттуда же. Из сети. Жена и дочки после занятий конкуром, которым увлекались Софи и Сибилле, остались тогда ночевать в доме бабушки и дедушки в Дурлахе.

Я читал новости и статьи с экрана лэптопа, а фотографии сайта «Знакомств» отображались сбоку. В виде навязчивой рекламы.

Пару раз мелькнуло симпатичное лицо молодой женщины, с ярко-лиловыми длинными волосами. В отличие от других она позировала лишь вполоборота, оглянувшись на фотографа. Получился снимок, называемый в фотосъемке: голова, шея, плечи. И это был во всех отношениях победный портрет! Заинтересовавшись, я прошел по ссылке. После процесса регистрации и оплаты за пользование сайтом смог увидеть ее анкету:

«Ирина или Ирэн, 34 года, русская, 162 см рост, вес 59 кг, офисный работник, образование средне– специальное, языки: русский и английский. Хобби: shopping, встречи с друзьями, путешествия. Семейное положение: разведена, детей нет…

За дополнительную плату я спонтанно купил функцию «позвонить Ирине». Не подумал, что между мной и ею может быть разница в часовых поясах. В данном случае она оказалась в четыре часа.

– Алло. – услышал я сонный голос.

– Ирина? Добрый вечер, – откликнулся я на своем беглом английском. – Меня зовут Манфред, я из Германии, хочу с тобой познакомиться!

– Привет, Манфред! У меня час ночи, и я уже спала. Впрочем, давай познакомимся! Ты звонишь, чтобы только поболтать, или собираешься реально приехать ко мне в гости, и подумать о будущем развитии отношений?

Мне понравились ее хрипловатый голос и прямой вопрос, который она задала.

– Если приехать, то я могу вылететь к тебе послезавтра, когда закончу дела. В пятницу. Ты меня встретишь в аэропорту? Я был в России лишь один раз, когда посещал Санкт– Петербург. В круизе. С короткой экскурсией.

– Хорошо, Манфред! Продиктуй мне номер своего мобильного, чтобы мы могли связаться в любую минуту. И вышли мне фотографию прежде, чем ты забронируешь билет на самолет!

Мою физиономию и прилагающуюся к ней фигуру, поддерживаемую три раза в неделю на тренажерах, она одобрила.

– У тебя по-прежнему фиолетовые волосы?

– Ты хочешь меня видеть? Давай, перейдем на общение по вайберу. Я без косметики, но в пижаме! Набери меня!

Мы проговорили около четверти часа.

– Бай-бай, – попрощалась она. Я тебя жду с нетерпением!

В моей жизни мелькнул свет в конце тоннеля. Я нашел в интернете самолет с вылетом из Баден– Бадена, с пересадкой в Москве, до Кольцово – международного аэропорта города Екатеринбурга. Забронировал и оплатил свой рейс в ночь с пятницы на субботу.

– В выходные нас пригласила Матильде на барбекю, отпраздновать повышение в должности Гюнтера в банке. Будет вся семья, даже дядя с моими кузенами из Аалена приедут! – сообщила мне жена на следующий день вечером о планируемой субботе в доме ее сестры в Дурлахе, пригороде Карлсруэ.

Ванесса жила в браке с банковским клерком уже более десяти лет.

– Я уезжаю в пятницу, после работы, к матери в Берлин. Ей нездоровится. Мы не виделись полгода.

– Это твое решение?

– Карин, это окончательное решение! Я даю тебе карт-бланш! Когда я вернусь домой, смогу рассмотреть твои планы по нашему разводу. Будь, пожалуйста, не слишком алчной! Я в свою очередь уже завтра дам задание юристу: подготовить все нужные документы.

– Вот как! То есть план оживления наших семейных отношений ты не предполагаешь?

– План разгромлен! Окончательно! Эти безуспешные маневры и бои за свой брак я уже проиграл! Оживлять протухшего год назад мертвеца – пустая трата времени и угроза провоняться на всю оставшуюся жизнь.

– Ах так?! Значит, наше супружество ты называешь мертвецом?!

Она начала закипать.

– Карин, будь объективна! Ответь себе на пару вопросов типа: «Люблю ли я Манфреда?! Хочу ли я своего мужа?! Всего, как мужчину?! Готова ли я прожить с ним до самой осени жизни и закончить ее в одном из престарелых домов?! На пару в инвалидных креслах, утирая друг другу сопли, и радуясь воспоминаниям так долго, пока не наступит полная деменция или не накроет Альцгеймер.»

Между мной и женой в наэлектризованном пространстве комнаты примерно минуту держалась пауза. Карин обдумывала свое решение.

– Манфред, ты меня уговорил! Я сделаю все, как ты просишь!

– Умница! Да, не забудь! Моя фирма существовала задолго до заключения нашего брака. Можешь не тратить время и деньги на адвоката, пытаясь сунутся туда. Дом я покину, продолжая оплачивать всю коммуналку, как только найду съемное жилье. Мои встречи, как и путешествия по стране и за границу с Сибилле и Софи, никогда не будут ограничиваться ни тобой, ни твоими родителями! Финансовую поддержку тебе и дочерям я буду нести честно, но без ожидаемого тобой от меня безумного альтруизма! Тем более, что ты усвоила давно, что я человек не жадный.

Сибилле к тому времени исполнилось десять, а Софи – восемь лет. Мы развелись без шума и скандалов. Наши адвокаты были в обоюдном восторге.

Я остался заботливым «гостевым» папой для своих дочерей, исполняющим любые их капризы за заработанные мною деньги. Недавно помог осуществить мечту своей бывшей и, якобы наших дочек впридачу: возведение зимнего сада на западной террасе у дома. Оплатил счет строительной фирмы и убрал мусор, оставшийся после всех работ.

Как развивалось наше знакомство с Ириной? Наскоро купив для нее подарки, я сложил немного теплой и в основном легкой одежды в сумку (был конец мая), и с предвкушением спонтанного праздника для себя родного улетел. Послал себя в авантюрное путешествие! Уж послал, так послал!

Она встречала меня в аэропорту. И я, взглянув на молодую женщину, понял весь художественный замысел фотографа, сделавшего Ирине портрет для сайта знакомств! Только голова и ничего лишнего! Прокрутил на скорости из воспоминаний наш с ней самый первый телефонный разговор, и всплыла омархаямовская аксиома: «Никогда не позволяйте вашим ушам поверить в то, чего не видели ваши глаза».

Первое впечатление меня сразу разочаровало. Я увидел симпатичную с эффектным цветом волос молодую женщину. Но весь список ее привлекательных черт для меня на этом закончился.

Ирэн имела совершенно непропорциональную фигуру. Ее не спасали ни плоская грудь, ни широкие плечи, ни выдающийся живот, не отягощенный прессом, ни обвисший зад, затянутый в слишком вызывающую мини и открывающую не идеальные, подернутые вверху целлюлитом ноги. Огорчил и взгляд зеленовато– карих глаз, в жизни совершенно не такой, как на фото, а холодный и жесткий. Он не смягчился, когда женщина улыбнулась мне. И даже стиль в одежде, вернее, его отсутствие, внесли минус пункт в мою оценку.

«Твой фотограф, детка, – настоящий мастер! Из такой невзрачной мыши суметь сделать шедевр!» – думал я, растягивая губы в неискренней улыбке и пожимая руку Ирэн в приветствии.

– Как первое впечатление обо мне? – нагло спросил я ее, когда мы отправились в сторону стоянки такси.

– Ты мне симпатичен! Выглядишь даже лучше, чем на фото в мобильном.

– Данке! – ответил я ей и спросил, – ты бы хотела выучить немецкий, чтобы мы общались на моем родном языке? Я же могу попробовать освоить русский. Хотя, я слышал, что это очень трудный язык.

Мы сели в такси, она сказала водителю адрес, а потом ответила мне:

– Пожалуй, я не буду никогда учить немецкий! Мы же можем общаться на English, как сейчас?! Считаю, что твой язык груб и неблагозвучен! А русскому я могу тебя поучить! Как долго ты пробудешь в Екатеринбурге?

– Я забронировал номер в отеле на три дня.

– Мы поедем сейчас ко мне домой, я познакомлю тебя с бабушкой и дедушкой. Они накрывают на стол. А потом я помогу тебе найти отель, – озвучила она запланированное.

Я кивнул, соглашаясь. Про себя же начислил большой минус из-за её высказывания о моем родном немецком. «Да, дипломат из нее говенный», – констатировал я.

Мы поднялись на восьмой этаж в грязном, исписанном и исцарапанном, нестерпимо воняющем мочой лифте.

Узкий, темный и тесный коридор ее квартиры заставил вжаться в стенку, так как нас почти вплотную встречали Ирины родственники.

Я зашел в ванную комнату помыть руки, и был неприятно удивлен размерами совершенно непроветриваемого, похожего на чулан помещения. Без окна. К стене прижималась старая, во многих местах со ржавыми царапинами ванна. Я вынужден был наклоняться, чтобы постоянно не задевать, полные прищепок бельевые веревки, паутиной опутавшие весь периметр потолка. Когда же присел на унитаз, незакрепленное, как надо, деревянное кольцо предательски съехало под моим задом вбок. Я открутил кран, чтобы помыть руки. Некоторое время пришлось ждать, пока стечет коричневая вода. Чистых гостевых полотенец не нашлось.

Но потом, сидя на маленькой кухне, я все-таки приветливо улыбался. Ведь Ирины родственники так старались!

Мне показалось, что на стол было водружено все, что только хозяйки успели приготовить, или найти в запасах их дома. Вперемежку на белой скатерти стояли: котлеты, жареная рыба, маринованная сельдь, какие-то салаты в хрустальной посуде, печеные пироги и даже супница с жидкостью красного цвета, называемой борщом, и много нарезанного хлеба. Картофельное пюре конкурировало с пловом.

Удивили половинки яиц, начиненных красной икрой. Последнюю я не переносил на дух еще с юности.

Казалось, всей этой еды хватит для празднования свадьбы.

Бабушка Ирины добила меня вконец, когда поставила на и без того ломящийся стол, железную миску с лоснящимися от масла пельменями. Так в России называют конвертики из теста с начинкой из мяса, по типу маульташен, которые мне надоели уже в Германии.

Привыкший во всем соблюдать стиль, придерживаясь здорового питания, на накрытом столе я ни того, ни другого не нашел. И задумался. На чем остановиться? На рыбе или на мясе? Как выйти живым и не округлившимся из-за стола? Как вообще остаться ходячим? Последний вопрос возник автоматически, когда Ирин дед откупорил бутылку водки.

Мне пришлось чокнуться с дедушкой и с женщинами полной рюмкой, жидкость в которой я, под неодобрительные взгляды стариков, лишь пригубил.

– Сегодня с нами ты не пьешь, а завтра Родине изменишь! – перевела Ирина на английский слова своего деда, прищурившись и погрозив перед моим носом своим указательным пальцем.

– Сорри! – ответил я, подняв и опустив плечи, так до конца не поняв, при чем здесь Родина?

И какая из них? Их Россия или моя Германия?

Крепкий алкоголь – не мое! Хорошее качественное вино, редко – коньяк, выпить могу. Но не более.

– Кто твои родители? – спросила Ирина и уточнила: – Бабуля интересуется.

– Меня воспитывала мама. Есть старший брат. Отца я не знаю.

Ирина перевела мой ответ, в то время, как я все-таки решился попробовать рыбу. И не разочаровался! Правда, одна кость предательски застряла у меня в десне.

За столом завязался какой-то спор. Я посмотрел вопросительно на Ирину.

– Дедушка считает, что ты что-то не договариваешь! Наверняка твой отец или дед были участниками Великой Отечественной вой ны! Только по другую сторону фронта. Фашистами! А у нас в роду есть погибшие и пропавшие без вести.

– О! На слово никто тут не верит! Как это твой опа вычислил сразу всю мою родню? – начал закипать я, с трудом отфутболивая вертящийся на языке английский и немецкий мат. – Тем более, я-то сам лично не был знаком ни со своим отцом, ни с другими родичами по его линии! Пожалуй, мне пора в отель! Thanks!/*англ. – спасибо/.

Я поднялся и тут же сел назад, так как на кухню, где мы сидели, вошли мужчина и женщина. И места куда-то дальше прокладывать путь к бегству – у меня не осталось.

– Мама Тамара Тихоновна и папа Кирилл Владимирович! – представила мне Ирина своих родителей.

Я даже не попытался повторить непосильные для меня имена. Впрочем, внешне это были симпатичные люди. У папы сбоку, в улыбке, зияла дыра из-за отсутствующего зуба. А в целом, на вид, родителям Ирэн было лет пятьдесят с небольшим. Судя по приветливому тону, они радовались дочкиному гостю.

Застолье и тосты продолжились. Моя «дама сердца» с фиолетовой шевелюрой не отставала от всех, опрокидывая внутрь сорокаградусную жидкость. Ее переводы с русского на английский стали сбивчивыми и не совсем точными.

Мне пришлось остаться еще на некоторое время. Потом стол освободили от бесчисленных блюд. Мама Ирины расставила чайный сервиз, а отец, чуть отодвинув бутыль с алкоголем, водрузил посередине произведение искусств: раскрашенный эмалью железный самовар. Дед «освежил» до краев опустевшие рюмки, а бабушка, вытащив из духовки горячий пирог, начала его резать на гигантские куски.

На некоторое время я углубился в рассматривание железного монстра, пышущего паром из открываемого краника. На кобальтовом фоне были изображены березы и сценка встречи русских парня и девушки, в национальных костюмах. У нее через плечо был переброшен Kipphebel /*нем. – коромысло, буквально: перекидной рычаг/с ведрами, полными воды.

Как произнести на английском это слово, я не знал. Поэтому спросил у Ирины, показав кончиком чайной ложки.

– Это не важно, как на английском. По-русски: ко-ро-мы-сло! Дедушка ругается, к примеру, так: «Едрит твое через коромысло!» И не проси меня это растолковать! Манфред, русские выражения иногда не поддаются точному переводу на другие языки. Вообще!

Когда пирог с какими-то вкусными ягодами был почти весь съеден, и странного вкуса чай был выпит, а я, как объект допроса, кололся все неохотнее, изъясняясь короче и сдержанней, Ирина встала. Я догадался, что мы уходим.

Но дедушка, опрокинув в себя еще одну полную рюмку водки, повелительным жестом усадил внучку и с каким-то горьким надрывом затянул:

 
Морда моя навевает тоску на прохожих,
Морду мою не узнали сегодня друзья!
Морда моя, на кого, на кого ты сегодня похожа?
Морда моя, что сегодня ты, морда моя?
 

/Автор Владимир Тэн/

– Любимая песня моего деда! С нее он начинает всегда «культурную» часть застолья. Если кратко тебе переводить, он поет и страдает о своем родном фейсе, – прошептала мне Ирэн, и потянула за руку из-за стола.

Я повиновался, пользуясь моментом. Пока дедушка был занят и не мог нас остановить.

Так ничего и не поняв из краткого объяснения текста песни, почему ее опа /*нем. – der Opa, дед/так огорчен своим лицом, я, кивнув всем на прощание, пошел вплотную к Ирине, за ее фиолетовой прической, отплевываясь от волос, попавших в мой рот, когда она мотнула головой, что-то отвечая матери. Под надрывное песенное сопровождение родственники Ирэн продолжили уже без нас праздновать приезд моей персоны в их дом.

На перекрестке мы перешли на другую сторону проезжей части. Затем некоторое время ждали транспорт на остановке. Подкатил битком набитый пассажирами микроавтобус, и Ирина буквально запихнула сначала меня с дорожной сумкой, а потом втиснулась сама.

Так я не ездил никогда!

Пропитываясь неароматным дыханием со всех сторон и запахом чужих мне людей, я потел, краснел и погибал!

С трудом повертев головой, Ирина мне выдала шёпотом:

– Манфред, держи свои документы, бумажник и мобильный! А то уведут!

– Спасибо, что предупредила! А нельзя ли было раньше сесть в нормальное такси? – проворчал я.

– Молчи! А то поймут, что ты не наш! Если не обворуют, то по морде дать могут. За просто так! – шикнула она, обернувшись, и снова метнула свои волосы мне в лицо.

После этого предупреждения, я почти перестал дышать и онемел.

Через пять остановок пыток для моего носа и толкаемого отовсюду тела, мы были выдавлены с Ирэн из чрева этого монстра, названного ею общественным такси, а коротко – маршруткой. В последнюю секунду я с большим трудом, рискуя остаться только с ручками в ладони, вытащил свою дорожную кожаную сумку из сдавливавших ее тел.

Мы не прошли и сотни шагов, как оказались у дверей гостиницы. Мое заселение в отель прошло без приключений. Новая подруга без приглашения просочилась ко мне в комнату и огляделась.

Мне же хотелось остаться одному, посетить душ, раскурить сигару на балконе номера и лечь спать.

Я устал. От перелета. От английского и русского одновременно. От чужой среды. От Ирины и ее семьи. От их обеда и традиции запивать алкоголем каждое произнесенное за столом слово. И даже от себя, попавшего по собственной глупости в ненужную мне ситуацию.

Мне захотелось позвонить Матту и поболтать с ним.

– Кто первый в душ? Я или ты? – спросила меня Ирина, подойдя вплотную, и пробежавшись пальцами по моей спине.

Я был обескуражен.

– Давай, встретимся завтра! Сегодня я выдохся от впечатлений и девятичасового перелета с пересадкой. Поверь, очень устал!

– Окей! Я тебе позвоню утром. Бай!

Она неожиданно быстро прильнула к моим губам, обдав ужасной смесью из удушливых духов и алкоголя. После, не получив ответа на свой поцелуй, женщина отодвинулась. Вздохнула, виновато улыбнулась. Потом неуклюже, потеряв равновесие, развернулась и, сделав несколько шагов на каблуках, сразу выдавших ее, как человека, употребившего недавно алкоголь в нешуточных промилле, закрыла за собой дверь.

Я же открыл окно, выходящее на громыхающую городскую магистраль. Шум мне мешал меньше, чем шлейф каких-то безумно приторных дешевых духов, которые остались в воздухе после нее, и уже въелись в переносицу и в мозг. Этот запах действовал на нервы.

– So ein Mist! /*нем. – вот дерьмо!/– проговорил как-то озабоченно Маттео, когда выслушал мою историю спонтанного перелета из Баден– Бадена до Москвы, а затем в Екатеринбург.

– Ты попал! С твоим поиском счастья, а на самом деле – проблем на одно место! Мне придется выручать тебя из беды! Зачем было так необдуманно туда лететь? И мне не сказал! Не понимаю тебя, на кой … так было рисковать? В наши то годы и с нашими-то с тобой доходами и запросами!

– Я останусь здесь еще два следующих дня, а потом вернусь домой, und Schluss! /*нем. – и конец/.

– Мани, ты заставляешь меня нервничать. Будь внимателен и осторожен! Я хочу тебя видеть живым и невредимым, когда мы снова встретимся.

– Спасибо, Маттео! Я прилечу домой, проверю в бюро все текущие проекты, и мы сходим к нашему итальянцу Энзо. Съедим по порции чего-то восхитительного и раскурим по сигаре. Я покаюсь тебе, как Богу, в которого не научился до сих пор верить, и все вернется на круги своя!