Текст книги "Голубая луна"

Макс Max
Голубая луна

© Макс Мах, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Предуведомление

Следует иметь в виду, что география и история мира, описанного в данной книге, антинаучны. Все имена и географические названия случайны и антиисторичны. Все совпадения с реальными историческими личностями и подлинной историей человечества случайны, а магии не существует.

Черная луна – второе новолуние в одном календарном месяце.

Голубой луной называется второе полнолуние, приходящееся на один календарный месяц.

Глава 1
Герда ди Чента

1

Оказавшись у разбитого корыта, Герда недолго предавалась отчаянию. Буквально пять или шесть дней. Однако затем, вволю поплакав, от души пожалев себя невезучую и выпив едва ли не бочку кислого лассарского вина, она все-таки вынырнула из глубин своего отчаяния и поняла, что рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом попросту глупо. С какой стати она должна страдать?! Ей, молодой и красивой женщине, следует жить и радоваться, предаваться излишествам, потакать своим слабостям и наслаждаться каждым мгновением быстротекущей жизни. Страдать должны другие, те, кто обижал ее и унижал, преследовал и пытался убить. И они свое получат. Пусть не сразу, не сейчас, а когда-нибудь потом, – в том будущем, которое еще предстоит построить, – но Герда умеет ждать, и она дождется своего звездного часа. Однако для того, чтобы возмездие настигло виновников всех ее несчастий, для начала ей самой следовало проявить твердость духа и взять наконец судьбу в свои руки.

С этими мыслями Герда вышла из гостиницы «Петух и море» и отправилась на Маячную набережную. Дойдя до памятного ей дома, она постучала дверным молотком по бронзовому солнцу. Ждать долго не пришлось. Вскоре дверь отворилась и на пороге возникла та же самая служанка, которая встретила здесь Герду три года назад.

– Здравствуйте, сударыня, чем могу быть вам полезна? – Служанка ее не узнала, и немудрено, глядя в зеркало, себя сегодняшнюю Герда иной раз и сама узнавала с трудом.

– Скажи, милая, – улыбнулась она служанке, – дома ли госпожа дела Скальца?

– Да, она дома, – к облегчению Герды сообщила девушка. – Что прикажете доложить?

– Скажи госпоже, что к ней с визитом Ариана Нат. Она должна меня помнить.

– Прошу вас, – пригласила Герду служанка. – Проходите, госпожа Нат. Садитесь, – указала она на кресла и диваны, расставленные в фойе. – Я тотчас доложу хозяйке.

Герда вошла в дом и села в предложенное ей кресло, но долго ждать не пришлось и на этот раз. Имя, названное посетительницей, заставило тетушку Белону едва ли не бегом бежать.

– Вы назвали имя, – остановилась она перед Гердой. – Откуда вы его знаете?

Белона не изменилась, оставшись все такой же моложавой и красивой, и такой же мелкой.

– Тетушка, – улыбнулась Герда, – неужели не узнаешь?

– Такое возможно, только если у тебя очень сильный дар, – возразила Белона. – А у моей племянницы дар слабый.

– Та колдунья ошиблась, – отмахнулась Герда, не собиравшаяся рассказывать всем и каждому, что с ней произошло на самом деле. – Она ведь даже мою основную стихию определить не смогла.

– Что-нибудь еще? – подозрительно прищурилась Белона, и пошло. Хозяйка дома задавала вопросы, Герда отвечала и, в конце концов, смогла доказать, что она та самая Герда, что пришла просить помощи три года назад.

– Значит, ты закончила Коллегиум? – спросила Белона, когда они уже уселись пить кофе.

– Нет, – криво усмехнулась Герда. – Меня оттуда выгнали.

– Где же ты была все это время?

– Легче сказать, где я не была! – Герда решила не открывать тетке все подробности своих приключений. Зачем ей это? Многие знания, как говорится, многие печали. – Одним словом, путешествовала.

– А теперь?

– Теперь хочу осесть где-нибудь в Ароне и какое-то время пожить в тишине и покое.

– Хочешь остаться в Горанде? – удивилась тетка.

– Да.

– А это не опасно? – Белона задала правильный вопрос, но и ответ на него был более чем очевиден.

– Уже нет, – грустно усмехнулась в ответ Герда. – Во-первых, ту девушку, какой я была когда-то, давно перестали искать, к тому же я нынешняя на нее совсем не похожа. Впрочем, пусть приходят, теперь я вполне могу за себя постоять.

– Это я уже поняла, – не без удивления во взгляде констатировала Белона. – А замуж?

– Пока не хочется, – отмахнулась Герда и наконец задала вопрос о том, ради чего, на самом деле, и пришла сегодня к тетушке Белоне: – Моя шкатулка цела?

– А что ей сделается? – удивилась вопросу тетка. – Мне чужого, деточка, не надо. Своего хватает. Обожди минуту, сейчас принесу.

И вот через пять минут на столе перед Гердой стоял тот самый деревянный ящичек, в котором она оставила свои сокровища. Ну, и сами «сокровища» тоже оказались на месте.

«Четыреста флоринов! Да еще сотня от щедрот графа де Валена и своих россыпью сотни полторы…» – Это были большие деньги для того, кто ставит перед собой «маленькие» цели. А у Герды они и в самом деле были совсем небольшие.

– Скажите, тетушка, вы не знаете случайно, как бы мне снять небольшой домик в тихом спокойном месте?

– С прислугой?

– Одной женщины будет довольно. Мне надо только, чтобы готовила и прибирала, ну и не лезла в мои дела.

– Это можно, – кивнула Белона. – Дай мне пару дней, и я тебе что-нибудь найду. Ты где остановилась? Не хочешь переехать пока ко мне?

– Нет, спасибо! – поблагодарила Герда. – Я живу тут недалеко, в гостинице «Петух и море». Меня там пока все устраивает.

– Ну, как знаешь. Я дам тебе знать, как только найду что-нибудь подходящее.

– Ох! – сказала Белона через мгновение. – Совсем забыла! Мойра вернулась. Уже два года, как снова живет в Ароне. Хочешь с ней познакомиться?

«Мойра де Орфей? Старшая сестра Александры-Валерии? – встрепенулась Герда. – Конечно хочу!»

– Буду рада, – изображая полную безмятежность, сказала она вслух.

– Тогда я, пожалуй, пошлю к ней мальчика, – разумеется, младшая тетка ничего не заметила и продолжила разговор в том же благожелательном ключе, – и, если у Мойры нет других планов, вечером поедем к ней вместе. Карета у меня есть…

* * *

Мойра де Орфей была совсем не похожа на свою младшую сестру. На среднюю, впрочем, тоже. Высокая, статная, но уже немного отяжелевшая, она была хороша собой, хотя красавицей Герда ее не назвала бы. И еще она была рыжей и зеленоглазой. Совсем другой тип, чем у обеих ее младших сестер.

– Хм, – сказала она, оглядев Герду с ног до головы, – красавица! В Коллегиуме, верно, тяжко пришлось?

Похоже, в отличие от своей младшей сестры, Мойра знала о Коллегиуме не только хорошее.

– За это меня оттуда и выгнали, – пожала плечами Герда. – Пришлось одного умника кастрировать, остальные сами с ума сошли.

– Говорила я тебе, – обернулась Мойра к сестре, – не подходящее это место для нашей девочки! Ну, куда ты, Бел, торопилась? Дождались бы меня. Ты же не знала, что там и как. Вполне могла девочку погубить.

«Так и есть, – мысленно согласилась с ней Герда. – Все могло кончиться гораздо хуже. Но Белона дура, что с нее возьмешь. А вот где была ты, тетушка Мойра?»

– Я не пропала, – никак не выказывая своих чувств, сказала она вслух.

– Вижу. Вино, кофе, чай?

– Я бы выпила немного вина, – призналась Герда, которой от знакомства со старшей теткой стало муторно на душе. Да и Другая Она, вдруг появившаяся в гостиной, где Мойра принимала их с Белоной, тоже была не в восторге от этой женщины. Белона, конечно, дура, но Мойра не лучше.

– Значит, пьем вино, – решила хозяйка и кивком отправила одну из своих служанок выполнять «заказ».

– Мойра, – воспользовавшись моментом, спросила Герда. – Вы ведь в курсе того, что произошло с моей мамой?

– Про убийство не скажу, – покачала головой женщина, – а вот предысторию я действительно знаю.

– Про убийство я как раз все выяснила, но вот как она попала в Эринор и все остальное… Не могли бы вы мне об этом рассказать?

– Да, нечего рассказывать на самом деле, – вздохнула Мойра. – Брак был договорной. Наш отец сосватал Александру-Валерию за Корнелиуса Гемму, когда она была еще ребенком. Договор заключался с отцом Корнелиуса, а не с ним самим. Потом Сандрин подросла и поехала в Эринор. А в Эриноре… В общем, ты, Герда, девочка уже взрослая и кое-что в жизни видела, так что скажу без обиняков. Корнелиус хотел выслужиться перед королем и подложил под него собственную жену. Дело, на самом деле, нередкое. Многие через это сделали карьеру, и мнение женщины в этом случае никто не спрашивает, тем более если речь идет о короле. Так Сандрин стала любовницей Георга, а ее муженек за это получил баронский титул. Возможно, будь эта связь короткой, на том бы все и закончилось. Но король увлекся Сандрин по-настоящему и отпускать ее от себя не желал. История затянулась, и Корнелиус оказался в неприятном положении официального рогоносца. А Сандрин ему, естественно, мстила, открыто появлялась с королем на балах и охотах и вела себя соответственно. Одним словом, фаворитка. Ни прибавить, ни убавить. И, в конце концов, Корнелиус возмутился. Он, сукин кот, уже забыл, что сам продал королю молодую жену. Ненавидел ее, шпынял, хотя и втихую, – боялся королевского гнева, – завел себе другую, которая родила ему дочь, а тут ко всем делам ты объявилась. Корнелиус рассвирепел. Королева тоже испугалась. Она как раз была на сносях, и вдруг ты. Но король отказываться от Александры-Валерии не стал. Продолжал блудить. Однако позже, когда ты уже родилась, что-то между ними произошло, я имею в виду между Георгом и Сандрин. Что-то скверное, в чем твоя мать упрекала саму себя. Написала мне письмо, но ничего в нем толком не объяснила.

– О! – воскликнула Мойра, немного помолчав, словно припоминая что-то позабытое за суетой. – Точно! Как я могла забыть! Подождите-ка меня, дамы, я мигом!

Оказалось, что эта «милая женщина» забыла не только о письме, полученном от Александры-Валерии семнадцать лет назад, она умудрилась забыть и о том, что после смерти сестры у нее появились некие родственные обязательства перед оставшейся в Эриноре Гердой. На самом деле, этой женщине – сейчас Герда видела это отчетливо – ни до кого не было дела. Она жила для себя, занималась исключительно своими делами и предпочитала быть «хорошей сестрой» только на расстоянии. Поэтому, зная предысторию и получив из Эринора с оказией шкатулку, запечатанную сургучными печатями, и письмо, ставшее для Александры-Валерии прощальным, она быстро забыла и о посылке, и о том, что писала ей сестра в своем последнем письме.

«Кажется, я совершила самую большую глупость в своей жизни, – писала она Мойре. – Но, возможно, это было лучшее, что я сделала для своей дочери. Бог рассудит.

Мойра, я применила колдовство. Не удивляйся, не знаю даже, как у меня получилось. Как могло получиться. Но я точно знаю, что применила колдовство, потому что без вмешательства магии такое не объяснить. Оно само как-то случилось… Впрочем, жалеть теперь поздно: дело сделано, и ничего уже не изменить. Сбереги шкатулку и передай ее Герде, когда подрастет… Если со мной что-то случится, позаботься о ней…»

«Позаботилась, – грустно вздохнула Герда, представив, какой могла стать ее жизнь, если бы эта сука Мойра забрала ее тогда из Эринора. – Я могла вырасти нормальным человеком, в нормальном доме…»

Впрочем, дом эгоцентричной и холодноватой Мойры вряд ли можно было назвать подходящим местом для маленькой девочки. Однако даже такое детство было бы во сто крат лучше того, что произошло на самом деле. Тем не менее и это альтернативное прошлое – третье, четвертое или даже пятое из возможных – так и осталось нереализованным. И все случилось в жизни Герды так, как случилось.

– Спасибо, – сказала она вслух, принимая от Мойры завернутую в белый платок шкатулку.

– Не за что! – лучезарно улыбнулась тетушка. – Проверь! Все печати на месте. Я ее не открывала.

Что ж, она была по-своему хорошим человеком. Во всяком случае, так о себе думала. Чужого ей не надо, и она не тронула шкатулку, которая предназначалась не ей, а племяннице. То, что Мойра палец о палец не ударила, чтобы помочь сироте, это уже совсем другая история, и, судя по всему, никакого раскаяния по этому поводу женщина не испытывала.

Герда развернула платок, взглянула на по-прежнему запечатанную сургучными печатями шкатулку и обомлела. Эту шкатулку не раз и не два она видела в своих «странных» снах. Не в тех, где появлялась ее мать, Другая Герда или Неистовая богиня. В других. Но зато так часто, что считала это своим «личным» повторяющимся сном. Поэтому сейчас она не стала открывать ларец в присутствии своих тетушек. Если Мойра ее не открывала, пусть все так и остается. То, что лежит внутри, предназначено одной ей. Так тому и быть…

2

Итак, это была уже вторая шкатулка, приснившаяся Герде. В первой лежали дневник, письма и миниатюра, на которой был изображен молодой король Георг. Все эти вещи уже снова вернулись к своей хозяйке, дождавшись ее в доме тетушки Белоны. Теперь Герде предстояло открыть вторую шкатулку, и один бог знает, каким окажется ее содержимое. Открывать ларец было страшно, но однажды это все равно пришлось бы сделать! Герда глубоко вздохнула, выдохнула и, уже не колеблясь, сорвала печати и открыла небольшую шкатулку из слоновой кости. Внутри лежали тонкое золотое кольцо, завернутое в шелковый платок с монограммой ее матери, сердоликовый кулон со знакомой уже Герде монограммой короля Георга Эринорского и два свернутых в трубку пергамента. Один был обвит расшитой золотом лентой пунцового шелка, второй – перевязан ажурной золотой цепочкой, на которой был подвешен кулон. Странное чувство нерешительности охватило Герду, когда она увидела эти документы. Наверное, с минуту или около того она не решалась взять их в руки и развернуть, а потом еще столько же времени потребовалось ей, чтобы решить, с какого свитка начать.

В результате начала она с того пергамента, который был перевязан шелковой лентой. К удивлению Герды, это оказалось написанное и заверенное городским нотариусом Эринора Николаем Цвиргом свидетельство о рождении у баронессы Александры-Валерии Геммы дочери «Герардины Аделаиды ди Чента, так же известной как Герда Гемма». В этом документе была указана дата рождения, согласно Индикту[1]1
  Индикт – Юлианский календарь (старый стиль).


[Закрыть] и Григорианскому календарю, перечислены свидетели – их было трое, и все они подтвердили истинность документа своими подписями, – приведена копия записи, сделанной в день крещения в церковной книге, акт крещения подтверждался подписью настоятеля собора Всех Святых, и наконец подробно описаны особые приметы девочки, а именно две родинки: звездообразная на левом плече и идеально круглая под правой лопаткой. Сказать по правде, это было самое странное свидетельство о рождении, какое только можно вообразить. И поскольку Герда уже знала, чья она дочь, от тщательности, с которой было задокументировано ее рождение, бросало в холодную дрожь. Но это были всего лишь цветочки, ягодки начались позже, потому что пергамент, перевязанный ажурной золотой цепочкой, оказался и вовсе документом страшной разрушительной силы. В своем ордонансе[2]2
  Ордонансы – королевские указы во Франции и Англии, имевшие силу государственных законов.


[Закрыть], заверенном личной подписью и печатью монарха, король Георг Эринорский объявлял Герардину (Герду) Аделаиду ди Чента, дочь баронессы Александры-Валерии Гемма, урожденной ди Чента, своей признанной и узаконенной[3]3
  Узаконенный – родитель этого бастарда не только признал его своей кровью, но и добился от монарха королевского указа на признание. В таком случае незаконнорожденный берет настоящую фамилию родителя, его герб и встраивается в очередь наследования согласно своему возрасту. Соответственно, если сам монарх признает свою дочь, то ему не нужно ничье разрешение.


[Закрыть] внебрачной дочерью. Документ также включал описание особых примет девочки и был заверен подписями и печатями городского нотариуса и королевского духовника.

«Значит, я все-таки принцесса! И совсем даже не ублюдок! Признанная принцесса! Узаконенная! Ой!..»

Радость как поднялась, так и исчезла. Этот пергамент многое объяснял, но одновременно представлял собой нешуточную угрозу. Именно его, как теперь понимала Герда, искали в вещах ее матери, а позже в ее собственных вещах. Как вообще смогла ее мать добиться от короля признания и узаконивания внебрачного ребенка? Вероятнее всего, именно так, как и написала в письме к своей сестре, с помощью магии.

Колдовские способности имелись у всех трех сестер ди Чента, но Александра-Валерия, по словам Мойры, никогда этим всерьез не интересовалась и дар свой не развивала. Тем не менее он у нее был. Теперь Герда понимала, как случилось, что платья и белье ее матери не трогали ни насекомые, ни мыши. Моль на него не садилась, и даже пыль ложилась тонким, легко сдуваемым слоем. Магия. Все вещи матери были буквально пронизаны токами довольно сильной магии, которую Александра-Валерия попросту не замечала, колдуя, не задумываясь, интуитивно, не ведая, что творит. Однако потенциал у нее, по всей видимости, был немалый. И однажды, испугавшись за будущее своей дочери, она, по-видимому, дала волю чувствам и силой своего колдовства заставила Георга подписать документ, о чем он, очнувшись от чар, скорее всего, сразу же пожалел. Однако случившаяся вскоре гибель Александры-Валерии не позволила ему договориться с ней миром или заставить уничтожить «акт признания» угрозами или даже грубой силой. Вот он и разыскивал потом утраченный с ее смертью документ.

Приказ убить Герду тоже получал теперь свое непротиворечивое объяснение. Согласно королевскому ордонансу при определенных обстоятельствах «принцесса крови Герда ди Чента» могла бы претендовать на корону Эринора по праву старшинства, а это чревато не только семейным скандалом, но и серьезными политическими рисками, чего король Георг не мог не понимать. Но этот же факт превращал Герду из никому не известной и неинтересной персоны сомнительного происхождения в серьезную политическую фигуру на мировой шахматной доске.

«А ведь это та самая игра, которая стоит свеч!» – вдруг поняла Герда, и, более того, сейчас она уже знала, что и как будет делать в дебюте этой игры, окончание которой терялось в дымке отдаленного будущего.

Следующие ходы этой захватывающей дух шахматной партии носили весьма драматичный, но в то же время вполне предсказуемый характер.

Первым делом Герда съездила в Рону – столицу княжества Горанд. Четыре дня пути в карете в одну сторону стоили того, потому что в Роне, в одной из старейших и наиболее уважаемых адвокатских контор цивилизованного мира – «Бодольё и Ренци» – на основе представленных Гердой документов и освидетельствования ее двумя вызванными по такому случаю медикусами, были составлены два документа. Первый подтверждал, что дама Герда ди Чента является дочерью Александры-Валерии ди Чента баронессы Гемма, дочери славного горандского негоцианта Уно ди Чента из Ароны. Ее происхождение подтверждали свидетельские показания двух ее родных теток – Белоны дела Скальца и Мойры де Орфей. Этот документ был нужен для того, чтобы получить в столичной ратуше подорожную на имя дамы Герды ди Чента. Но этот же документ вместе с другими свидетельствами, включая не только официальные бумаги, но и личные письма ее матери, дневниковые записи Александры-Валерии, кулон с монограммой и масляную миниатюру на слоновой кости, изображающую короля Георга Эринорского в молодости и надписанную на обороте «Любимой А-В», лег в основу другого документа, в котором Герда ди Чента признавалась родной (должным образом признанной и узаконенной) дочерью короля Георга Эринорского, то есть ее светлостью принцессой Эринора Герардиной.

Но и это еще не все. Уважаемые правоведы от лица своей нанимательницы обратились в гербовое управление герцогства Горанд и лично к герцогу Горанда Константину с «нижайшей просьбой даровать принцессе, находящейся в данный момент в эмиграции, право именоваться эдле Герда ди Чента».

Вся эта операция стоила Герде ста золотых империалов при условии, что герцог Константин дарует ей право именоваться «эдле». Все-таки иногда титул играет весьма важную роль, а называться во всеуслышание принцессой Герда побаивалась. Поэтому только эдле. Однако результат обращения превзошел все ее ожидания. Исходя из собственных никак не озвученных соображений, герцог даровал Герде ненаследственное право именоваться виконтессой ди Чента. Но в гости, что характерно, не пригласил. «Дистанцировался», так сказать. Однако Герде от него нужно было другое. И она это другое – получила. Соответствующие поправки были внесены и в выданную ей ранее подорожную.

Вторым ходом Герды стало нахождение надежного хранилища для всех исходных документов и материалов. Таковое нашлось в банкирском доме «Объединенный капитал» в Ароне. За десять золотых в год банк принял на хранение опечатанную шкатулку со всем, что Герда сочла нужным спрятать там до времени. На всякий случай она оплатила хранилище на десять лет вперед, чтобы иметь возможность свободно путешествовать по миру, а она этим собиралась заняться, хотя и несколько позже.

Теперь настало время по-новому организовать свою уже в третий раз не задавшуюся жизнь. Герда сняла небольшой чистенький домик, прячущийся в разросшемся фруктовом саду. Наняла служанку «за все» и притворилась, что ее нигде не было и нет. Это была неприметная жизнь никому не известной молодой женщины, проводящей свои дни в занятиях и прогулках. А занималась Герда среди прочего изучением украденных у герцога Сагана книг. И вот там – в одной из них – она нашла первые ответы на интересующие ее вопросы.

Оказывается, среди природных колдунов время от времени появляются носители совсем другого Дара. Принято считать, что все они являются потомками исчезнувших в истории древних родов, так называемых первородных колдунов. Другими словами, речь шла о совершенно иной, давно забытой магической традиции, берущей свое начало в магии перволюдей, которым, судя по смутному преданию, это искусство передали сами боги. Письменная составляющая этой традиции – книги, описания, техники – практически полностью утрачена, но сам дар – способность творить колдовство «силой разума» и «страстью сердца» – сохранился.

Кроме того, в одном из отрывков, сохранившихся от более древних рукописей, говорилось о том, что к носителям древнего дара неравнодушны даже боги «малого пантеона», которых христиане почитают ангелами и демонами, а в другом отрывке указывалось на то, что кое-где в мире сохранились «места власти», созданные в незапамятные времена могучими колдунами перволюдей, и что носители древнего дара получают в таких местах особый приток сил. Правда, в чем заключается эта «особость», написано не было, но зато имелось указание на то, что именно там, в «местах власти», носители Дара раскрывают обычно свои способности.

Впрочем, все это было одной лишь историей и теорией, тогда как формулы колдовства и техники применения этих арканов и гримуаров, описанные, по крайней мере, в двух из трех доставшихся Герде книг, имели практическую ценность. Овладением этими техниками и разучиванием формул Герда как раз и занималась. Что же касается прогулок, то сначала она гуляла пешком, проходя в иные дни по три-четыре мили. Но затем приобрела симпатичную лошадку палевой масти, которую держала в находящейся поблизости частной конюшне, и тогда начала совершать уже верхом дальние «экспедиции» в окружающие город с севера и запада леса и горы. Там – вдали от посторонних глаз – она тренировалась с мечом и кинжалами, метала ножи и практиковалась в новых магических приемах, почерпнутых из книг. И дела у нее в этом смысле шли совсем неплохо. Во всяком случае, Герда видела в своих попытках колдовать очевидный прогресс.

Так продолжалось несколько месяцев подряд, пока однажды, заглянув в очередной раз в гостиницу «Петух и море», Герда не получила весточку от княгини де Ла Тремуй. Письмо пришло с оказией всего за два дня до того, как Герда выбралась «проверить почту». Шарлотта писала, что скучает по «своей дорогой Аниз», но деспотичный брат не позволяет ей даже с кем-либо переписываться без того, чтобы читать ее письма. А поскольку общение с Гердой ей строжайше запрещено, как способное запятнать ее репутацию, то возможность послать письмо возникла только теперь, когда образовалась удачная, но, главное, надежная оказия.

Далее она сообщала все свои новости, которые сводились к тому, что, по-видимому, император приблизил ее лишь с одной целью. Ему нужна была подходящая невеста для кого-то из своих союзников. Так что, скорее всего, вскоре ей предстоит новое долгое путешествие в одну из далеких стран. Но нет худа без добра. Перебравшись на новое место, Шарлотта станет королевой или женой наследного принца и, скорее всего, обретет определенную свободу действий. Во всяком случае, будущий супруг вряд ли станет возражать, если она захочет забрать к себе свою названую сестру.

Это письмо растрогало Герду до слез. В последнее время она редко плакала, если плакала вообще. Ее глаза оставались сухими даже тогда, когда обида выжигала душу, но сейчас, читая эти написанные в спешке строки, Герда заплакала. Каро оказалась едва ли не единственным человеком в мире, кому она была небезразлична. Единственной, кому было дело до Аниз даже при том, что княгиня давно уже знала, что никакой Агнессы де Фиен в природе не существует. Но ей, – как, возможно, и князю Ивану, – было неважно, как Герду зовут на самом деле, дворянка ли она или простолюдинка, и как прожила предшествующие знакомству годы. Ей важен был сам человек, та молодая женщина, с которой Шарлотта сблизилась так стремительно и так бесповоротно.

Герда перечитала письмо подруги несколько раз и тут же написала ответ. Рассказала, впрочем, без подробностей, о том, как теперь живет. Успокоила относительно того, что ей, возможно, не хватает денег. Поблагодарила за то, что Каро ее не забывает, искренно уверила в своей любви и дружбе и обещала обязательно приехать к Шарлотте, когда и если это станет возможным. И по дороге в порт, куда она направилась на следующий день прямо с утра, Герда все время думала о Шарлотте. Но не только. Мысли о Каро неожиданным образом оживили воспоминания о князе Иване, и Герда вдруг подумала, что теперь, когда по большому счету у нее ни перед кем не осталось невыполненных обязательств, она вполне может ответить на сделанное ей предложение и поехать в Гардарику.

«Теперь не стыдно», – улыбнулась она мечтательно.

Справедливое замечание, ведь у Герды снова появилось настоящее имя, и при том не лишь бы какое!

«Как он сказал? – вспомнила она их последний разговор. – Принцессой быть весело? Возможно, так и есть, так отчего бы не проверить?»

Возможно, судьба услышала ее мысли. Передав имперскому купцу письмо для Шарлотты, Герда пошла прогуляться вдоль портовых причалов и неожиданно обнаружила стоящий у Старого мола торговый корабль из той самой Гардарики, о которой ей рассказывал князь. Герда подошла к сходням, окликнула какого-то матроса, драившего по случаю палубу, но он, увы, не говорил ни на одном из известных ей языков. Однако на горанде, как вскоре выяснилось, неплохо изъяснялся корабельный навигатор, которого матрос вызвал к трапу. Герда спросила, куда направится это судно из Ароны, и получила в ответ длинную роспись портов, в которые будут заходить московиты по дороге домой – в порт Петров, что в Варяжском море.

– Когда вы выходите? – спросила тогда Герда, почувствовав приход настоящего вдохновения.

– Да завтра и отплываем.

– Сколько времени занимает дорога до Петрова? – полюбопытствовала Герда, начиная просчитывать свои следующие шаги.

– Как получится, – пожал плечами корабельщик. – Если не будет штилей и противных ветров, месяца за два дойдем. А если заштормит, может взять и все три.

«Что ж, это судьба, – решила Герда, возвращаясь домой. – И я буду дурой, если не прислушаюсь к ее голосу».

– Не хочешь дождаться де Валена? – поинтересовалась, возникнув рядом с Гердой, приставучая Другая Она.

– Зачем? – нахмурилась Герда. – Если бы я была ему дорога, взял бы меня в империю или приехал сюда ко мне, а он мне, между прочим, даже письма не прислал. Каро написала, а он – нет!

– Но у него могут быть обстоятельства! – попробовала возразить Другая Герда. – Когда он совершал помолвку, он же не мог знать, что встретит тебя. И потом император…

– Вот пусть и спит со своим императором! – возмутилась Герда. Она была зла на Эмиля и не собиралась ничего ему прощать.

Вопрос был лишь в том, кем ей хочется быть больше: княгиней Полоцкой или королевой Эринора?

«Но, с другой стороны, – рассудила Герда, обдумав возникшую дилемму, – кто сказал, что я не могу совместить оба титула?»

Придя домой, Герда взяла четвертушку пергаментного листа и написала черной тушью короткую записку:

«Здравствуйте, Иван! – написала Герда. – Вы спрашивали, как мое имя, и почти угадали. Я Герда ди Чента. Дворянка, если это все-таки имеет для вас значение. Я обдумала ваше предложение и, если оно все еще остается в силе, готова приехать к вам в Новгород. Прошу вас, не рассматривайте то свое приглашение в качестве обязательства. Точно так же мое письмо к вам не крик отчаяния и ни в коем случае не просьба о помощи. Если надумаете ответить, посылайте письмо в герцогство Горанд, в город Арона, в гостиницу ”Петух и море”. С непременной симпатией, Герда ди Чента».

Запечатав письмо перстнем-печаткой, который она заказала в свое время вместе с сапфировым гарнитуром, а заодно и перстнем самого князя Ивана, она снова отправилась в порт и, вызвав капитана московитов, показала ему княжеский перстень и передала письмо с просьбой доставить его адресату в Новгород.

На следующий день корабль ушел в плавание, а Герда вернулась к своим неспешным делам.

3

Ах, какое это было прекрасное время! Герда жила безмятежной жизнью человека, которому никуда не надо спешить. Но медленное течение жизни не убаюкивало ее. Напротив, оно позволяло перевести дыхание, оглядеться по сторонам, разобраться в себе и принять важные решения. Этим она и занималась, а еще она наняла себе учителя, принадлежащего к местной школе так называемого морского фехтования[4]4
  Нечто вроде генуэзской школы фехтования генуэзскими абордажным мечом, корабельным палашом и специальными ножами для метания и боя.


[Закрыть]. Он учил ее драться мечом и палашом особой конструкции, а также, что естественно, ножевому бою. Кроме того, она наконец научилась плавать и, поскольку на дворе стояло жаркое лето, уезжала в погожие дни в уединенную бухту на побережье вблизи Ароны и плавала там в свое удовольствие в естественном наряде Евы, лишь опоясавшись ремешком с закрепленным на нем кинжалом. Без оружия она теперь никуда не ходила и ничего не делала. В остальное время она гуляла или выезжала на конные прогулки, читала книги, учила – на всякий случай – новгородский говор, именовавшийся русской речью, и упражнялась в магии. Колдовство давалось ей все проще, а арканы получались все сложнее. По ее субъективным прикидкам, сейчас Герда была уже искуснее выпускников трижды проклятого Коллегиума, но на достигнутом не остановилась, а продолжала упорно трудиться, медленно, но верно продвигаясь вперед.