Текст книги "Неоновый огонь. Стихи"

Неоновый огонь
Стихи
Макс Вэлл

© Макс Вэлл, 2023

ISBN 978-5-0051-4499-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая: классика жанра

Вверх

 
Взмывает в небо стая голубей.
Шанс выжить не потерян.
Мы не имеем права быть слабей,
чем есть на самом деле.
 
 
Взбирается по ниточке паук
и как бы говорит нам:
не разгадать любителям наук
простого алгоритма.
 
 
По лестнице восходит человек,
переставляя ноги.
Намедни сам себя он опроверг,
тем позабавив многих.
 
 
Карабкается кошка по коре
без звука и без слова.
Запомни: если ты перегорел,
есть шанс зажечься снова.
 

«Не каждый человек силён…»

 
Не каждый человек силён
в согласовании времён.
Не каждый в силах обуздать
теорию, что жизнь проста.
Не каждый может воплотить
задуманное по пути
наверх. Но все (слегка скорбя)
способны изменить себя.
 

«Здесь нет ничего моего…»

 
Здесь нет ничего моего,
и вашего тоже здесь нет.
Мы жизнь проживаем бегом,
следя за парадом планет.
 
 
Планируем, что победим,
а проигрыш сложно принять.
Но если рассвет впереди,
мы к бою готовы опять.
 
 
Считаем количество жертв
на нашем нелёгком пути.
И вот поражений уже
чуть меньше. И проще идти.
 
 
Есть опыт, но мудрости нет.
Совсем или только пока?
Эх, взять бы изящный стилет,
разбить бы ошибок бокал.
 
 
Сбежать бы. Но нет таких мест,
нельзя от себя убежать.
Вот так и несём мы свой крест:
то тело болит, то душа.
 

«Шум листвы конца июля…»

 
Шум листвы конца июля,
осени прохлада.
Мы бы мир перевернули,
только нам не надо.
 
 
Нам и так вполне комфортно
в тишине покоя,
только б газ горел в конфорках.
Ну и всё такое.
 
 
Помню, солнце нас встречало,
но прощаться скоро.
Первый шаг даёт начало
тропам через горы.
 
 
Из людей никто на свете
не найдёт ответа,
отчего промозглый ветер —
в середине лета.
 
 
Впрочем, больше ныть не буду.
Время изменений.
Решено: сию секунду
становлюсь сильнее.
 

«Я теперь увидел все детали…»

 
Я теперь увидел все детали:
мы с тобой не то чтоб невезучие,
просто мы друг друга измотали,
донельзя измучили.
 
 
Гордость есть, как водится, мужская.
Гордость есть, что справедливо, женская.
Нам не объясниться ни словами,
ни, конечно, жестами.
 
 
Только в мыслях, молча, бессловесно,
кажется, с тобою рядом где-то мы.
Как случилось это – неизвестно,
почему – неведомо.
 

«Движется жизнь по маршруту…»

 
Движется жизнь по маршруту,
движется жизнь по оси.
Если сегодня не круто,
значит ты плохо просил.
 
 
Просьбы до Неба доходят,
просьбы до Неба летят.
Если молиться не в моде,
Совесть послушай хотя б.
 
 
Совесть – хороший советчик,
ко́роток с ней список дел.
Чувствуешь, на́ сердце легче?
Это ответ прилетел.
 

«Играл на бульваре блюзмен…»

 
Играл на бульваре блюзмен.
Я сел на скамейку послушать.
Мы все так хотим перемен,
чтоб стало немножечко лучше
стране, нашим ближним и нам.
Потоком различных суждений
прохожие шли по делам.
Сгущались московские тени.
 
 
Поодаль Есенин стоял
в шикарном костюме из бронзы,
стоял и молчал, не тая:
кто жив, тем меняться не поздно.
Под мощный гитарный запил
тащился безудержный транспорт.
Играя, блюзмен говорил,
что всё не напрасно.
 

«Город поглощает человека…»

 
Город поглощает человека.
Человек нутром врастает в город.
И теперь, как нравственный калека,
он опустошён, разбит, упорот…
 
 
То ли дело скромный быт деревни!
Только и туда добрался город,
поменяв набор привычек древних
на удобство бытовых приборов.
 
 
Завалив ненужными вещами
и вручив пустых событий список,
город человека поглощает
полностью, как воду – ядра риса.
 
 
Но, пытаясь выбраться наружу,
очередь свою не пропуская,
человек глотает лёгкий ужин —
и бежит, взбивая пыль мысками…
 
 
По зелёным паркам и аллеям,
забывая напрочь о работе,
он бежит легко и мысль лелеет,
что природу город не проглотит!
 

Нить

 
Сердце девичье, сердце женское,
что хранится в твоей глубине?
Ты загадками, как железками,
исцарапала внутренность мне.
 
 
Пустота внутри – словно вмятина
от невнятных и скомканных встреч.
Сердце девичье, как понять тебя?
Расшифруй свою женскую речь.
 
 
Говори сейчас или замолчи,
перестань своей тайной манить,
что и шумным днём, и в глухой ночи
между нами – как тонкая нить.
 
 
Эта нить длинна, эта нить крепка,
словно нервы бывалых вояк.
Не порвёт её ни моя рука,
ни твоя.
 

«Выпить чай, послушать дождь…»

 
Выпить чай, послушать дождь,
ничего не ждать,
потому что, если ждёшь,
всё всегда некстати:
метры кажутся длинней,
время – как наждак,
в серой веренице дней
всё всегда не так.
А вот если ты хранишь
позитив в кармане,
то (как под надёжной крышей)
всё всегда нормально.
 

«На земле – красно-жёлтый ковёр…»

 
На земле – красно-жёлтый ковёр,
но и зелени тоже хватает.
Человек временами упёрт,
ко всему безразличен местами.
 
 
Израсходовав силы, листва
обрела ежегодное ложе.
Мир давно от чего-то устал,
но никак не поймёт – от чего же.
 
 
Если веру с надеждой зажечь,
подключив к ним любовь постепенно,
тут же нейтрализуется желчь
и случатся в душе перемены.
 
 
Скоро сдавят мороза тиски
непростую земную дорогу.
Нет печали, обиды, тоски.
Пустота – заполняется. Богом.
 

«Поймала кошка саранчу…»

 
Поймала кошка саранчу,
и говорит ей та:
«Пойми, я жить ещё хочу!» —
и слышит: «Не беда, —
в ответ, – устроена я так,
во мне охоты дух».
Что делать? Оба существа
правы́ из этих двух.
 

«Покуда страстью человек терзаем…»

 
Покуда страстью человек терзаем
и бой ведёт неравный с нею он,
на волю и выносливость экзамен
причин не сдать найдётся миллион.
 
 
Как зритель искушённый в кинозале,
наш человек и в критике силён.
Наполнит речь и смехом, и слезами
он, словно топку кочегар – углём.
 
 
Но для эмоций силы истощимы:
увы, слабеют с возрастом мужчины,
а женщины – теряют красоту.
 
 
У нас снаружи и внутри границы,
однако же не сто́ит торопиться,
чтоб выйти и за эту, и за ту.
 

«Я устал от себя самого…»

 
Я устал от себя самого,
мне б оставить сей суетный век,
но садятся со мною в вагон
тараканы в моей голове.
 
 
Машинисту послушен состав,
а кондуктору – каждый билет.
У движения схема проста.
Всё иначе – в моей голове.
 
 
Всё запутано донельзя там.
А успех – на большой высоте.
Высота эта будет взята.
Я же этого очень хотел.
 
 
Пусть теперь абсолютно не те —
я и тысяча тысяч других:
мы рабы социальный сетей,
но Создатель нас кормит с руки.
 
 
Он взирает на нас, своих чад,
и дарует нам вечный покой,
и сердца наши тихо стучат,
и усталости нет никакой.
 

«Меня окружают ангелы…»

 
Меня окружают ангелы…
Эх, терпят меня они
зачем – эгоиста наглого
и плоского, как винил?
 
 
Беспечно летят мгновения,
мелькает за часом час.
И светлая грусть осенняя
на солнце горит, лучась.
 
 
Готовятся люди к холоду.
Я, кажется, не готов.
Планета моя расколота.
Корабль мой без бортов.
 
 
Ни компаса нет, ни таймера.
Я этого сам хотел.
Я знаю, что скрыта камера,
но будто не помню, где.
 
 
Лучи светят инфракрасные,
и слышится ультразвук.
С катушек слетают массово
бегущие от разлук.
 
 
Сверхновое плюс сверхстарое
в итоге равно нулю.
Все окна закрыты ставнями,
а я всё равно не сплю.
 
 
Мне видятся сны обычные
в реальности, наяву.
Сравнив всё, что вижу, с притчами,
смеюсь я, потом реву.
 
 
Я будто попал в чуть видимый
нервущийся чудо-круг,
и не разобрать, где критика,
где льстят, где зачем-то врут.
 
 
И сам уж себе не верю я,
и сам себя не пойму.
Создавшаяся империя
мне будто не по уму.
 
 
Начало в конец поставлено.
Дух времени возмужал.
Хоть нервы мои из стали, но
их грубо разъела ржа.
 
 
Проступки несу в кармане я,
а совесть средь них орёт.
Спасибо за понимание,
так легче идти вперёд.
 
 
Не переписать жизнь набело,
но штука вот в чём, друзья:
меня окружают ангелы
и ждут, что исправлюсь я.
 

«Мессией не станет Месси…»

 
Мессией не станет Месси.
Я шепотом пропою:
поменьше бы всем депрессий
в нелёгком своём бою.
 
 
Оставим обиды, ссоры.
Возрадуемся, друзья.
Конец наступает скоро.
Не знаю, готов ли я.
 
 
Цикада в траве стрекочет.
На землю спустилась ночь.
Когда слишком много кочек,
спокойно идти невмочь.
 
 
Но если смотреть под ноги,
хоть изредка, но смотреть —
покажется очень многим
отнюдь не опасной смерть.
 
 
На поле кровавой битвы
не страшно полечь совсем,
когда на устах молитва,
а ноги – в родной росе.
 

Редакция

 
Лукавство во взгляде виднелось,
приветлив казённый был дом.
Спасибо, товарищ, за смелость,
но верится как-то с трудом,
что ты прям совсем не виновен.
Никак не утихнет война.
Редакция требует крови?
А сколько заплатит она?
Для дела важны фигуранты,
а ты подходящий типаж.
Догадываешься и сам ты:
мир вовсе не ваш или наш,
он общий. Но дело не в этом,
а в том, что без денег – кранты.
Не пользуешься ль ты моментом,
как делают это кроты?
Поди разберись, кто тут правый,
кто левый, кто вовсе не в счёт.
Одним подсыпают отраву,
иных губят как-то ещё.
Но где обитает заказчик?
И что для них главная цель?
И кто же тот крайний пропащий,
вражды замыкающий цепь?
Мы все виноватые, кроме
тех душ, кто без фальши живёт.
Редакция требует крови…
Не слушай, товарищ, её.
 

«Мысли рождают слова…»

 
Мысли рождают слова…
Или наоборот?
Не прогляди, голова,
ключевой поворот.
 
 
Уши, услышите ль весть
сквозь раскаты грозы?
Там – это то же, что здесь,
только лучше в разы.
 
 
Здесь – это то же, что там,
только нужно терпеть.
Блеск этим тленным местам
придаёт только смерть.
 
 
Смерть – это только порог,
жизнь безмерно сильней:
если бы Бог не помог,
я б не ведал о ней.
 
 
О, сколько раз я, упав,
поднимался опять!
Плоть хороша, но груба.
Это трудно понять.
 
 
Кто-то внутри говорит
(это, видимо, Дух):
«Если горят фонари,
значит, ты не в аду.
 
 
Значит, всё было не зря,
значит, всё ещё есть.
Не растеряй свой заряд,
мир не кончится здесь».
 

Вопрос на ответ

 
Они бегут… «Куда же вы бежите?» —
хочу спросить, но голос слишком тих.
Любой из нас – обычный небожитель,
не лучше и не хуже всех других.
Там, впереди – такой же сложный выбор,
сомнения, тревоги и тоска,
знакомая до боли острой, ибо
любой из нас с собой её таскал
когда-то в прошлом. Так зачем же снова
калечить душу? Но ответа нет.
А может быть, мы просто ждём другого
вопроса на ответ.
 

«Двусмысленность ныряет в пустоту…»

 
Двусмысленность ныряет в пустоту
и плавает в бесцветных лабиринтах.
А мы всё ждём, когда нам раздадут
вай-фай. И больше ничего не видно.
 
 
Как страшно: мы привыкли утопать
в жестокости взаимных обвинений.
Ступает на тропу войны стопа —
и лузером прослыть рискует гений.
 
 
Кто первым хочет стать – вставай в конец
и не мечтай о праведной награде,
но в добрые дела спеши одеться
свободы для, любви безмерной ради.
 

«Когда настоящее станет прошедшим…»

 
Когда настоящее станет прошедшим,
что памятью смело зовётся теперь,
забудь, что не каждый поступок был взвешен.
Такой, значит, путь предназначен тебе.
 
 
Пусть будет сей путь, по возможности, пройден
так, чтобы подъёмов хотя б на один,
но было бы больше. Ты, в целом, свободен,
но лучше не падать на этом пути.
 
 
Бывает день жарким, дождливым и снежным,
но нет в этом дне для печали причин:
паденья, конечно, увы, неизбежны,
но лучше удар от паденья смягчить.
 

«Декабрь: долгожданный снег…»

 
Декабрь: долгожданный снег,
летящий, как ни странно, в срок.
 
 
Помилуй, Господи, всех тех,
кто вдруг озяб, кто вдруг продрог!
 
 
Спасибо, Господи, за то,
что сразу не вершишь свой Суд
над тем, кто, словно изотоп,
в пост съел то сыр, то колбасу…
 
 
О человек, измечив ты,
как тот зверёк – хамелеон,
и, видя в зеркале черты
иные, мыслишь: «Я ли – он?»
 
 
То с радостью, то с ужасом
в глаза души своей глядишь,
то грузен, то вдруг невесом;
внутри – то ураган, то тишь.
 
 
Живущим силой Доброты
могилы не страшна плита.
 
 
Вот снег упал, как падал ты;
вот он взлетел, как ты взлетал.
 

«Скучать и злиться, злиться и скучать …»

 
Скучать и злиться, злиться и скучать —
весьма неблагодарное занятье.
Мы рубим необдуманно сплеча,
но чувства – на нервущемся канате.
 
 
Нещадно треплет ветер-эгоист
и без того потрёпанное знамя
любви, из веток, как из-за кулис,
подглядывая изредка за нами.
 
 
В опасном месте птица не совьёт
гнезда и люди не построят дома.
Но мы боимся упустить своё
и гонимся за тем, что не знакомо.
 
 
А счастье – рядом. Нужно глянуть лишь
по сторонам внимательно и строго —
и тут же осознаешь, что стоишь
у нужного порога.
 

«Спутники и звёзды…»

 
Спутники и звёзды
по́ небу летят.
Рано или поздно
вырастет дитя
и само узнает
через дни-года:
что казалось снами,
будет не всегда.
Плоть земная тленна.
Что ж хлопочешь ты?
Не разбей колено,
не наткнись на штырь.
И по подворотням
ночью не ходи,
чтоб Господь не о́тнял
сердце из груди,
а из мозга – разум.
Силы береги.
Невозможно разом,
взмахами руки
порешать проблемы
мировой реки.
Кто мы, что мы, где мы?
Как ответ найти?
Разве нету связи
с миром в облаках?
Видно, мы увязли
в чём-то… А пока
стаей уток взрослых
мимо нас, утят,
спутники и звёзды
по́ небу летят.
 

«Огни трамвайные горят…»

 
Огни трамвайные горят,
трамваи выстроились в ряд,
но скоро всё потухнет,
и тишина взойдёт на трон,
затихнет звук со всех сторон:
и в спальнях, и на кухнях.
 
 
И раздадутся храп и свист,
они спугнут волков, и лис,
и кроликов, и мышек.
Горят трамвайные огни,
а мысли и слова мои —
всё тише, тише, тише…
 
 
Я засыпаю на ходу,
жду не дождусь, как упаду
в кровать свою за дверью.
Я трезв, но нет меня пьяней,
три слова в голове моей:
люблю, надеюсь, верю.
 

«Туман разлит поверх голов…»

 
Туман разлит поверх голов.
На всех землян тумана хватит.
Промашки весом с полкило
лежат червями на асфальте.
 
 
А время ускоряет бег,
и ты его догнать не в силах.
Оно ещё в твоей судьбе
ни разу не притормозило.
 
 
Вот год, как месяц, пролетел.
Вот десять лет промчались мимо.
О человек, стремись к мечте!
Мгновение неповторимо…
 

«Мудрец украдкою сказал…»

 
Мудрец украдкою сказал
(он был не строгий):
«У каждого своя шиза́,
свои заско́ки».
 
 
По нраву эта фраза мне,
в ней смысл заложен.
Теперь я вижу в каждом дне
людей хороших.
 

«Мы под дождиком бежим…»

 
Мы под дождиком бежим
свой у каждого режим,
а вокруг торчат ошибок
очень острые ножи.
 
 
Не порезаться нельзя.
По поверхности скользя
водяной, почти зеркальной,
строим из себя ферзя.
 
 
Только зеркало криво,
в нём не видно ничего,
кроме лиц, разгорячённых
тщетным бегом по прямой.
 
 
Нас не десять, и не сто.
Мы не знаем слова «стоп»,
слова, в принципе, простого,
как зелёненький росток.
 
 
Мы бежим, бежим, бежим,
покоряя рубежи,
нарушая все режимы
и не чувствуя души.
 
 
И конца нам не видать.
Недоступна благодать.
Платим впопыхах за платья,
чтоб красивей жизнь продать.
 
 
Ковыряемся в воде,
словно это наш предел,
а когда закрыта сделка,
нет покоя нам нигде.
 
 
Вот такая «сэляви».
Сложно смысл уловить.
Не прожить бы жизнь в корыте,
не пропасть бы вне игры.
 

«Гляжу наверх: меж звёзд и самолётов…»

 
Гляжу наверх: меж звёзд и самолётов
невидимое Нечто смотрит вниз,
как будто ищет средь людей кого-то
готового уехать в Парадиз.
 
 
Желающих не много и не мало,
одни от нетерпения горят,
иные выбирают одеяло
и тёплые объятья декабря.
 
 
Вот если бы мы выбирать не смели,
любой поступок был бы предрешён.
Но робкий в силах оказаться смелым,
а смелым быть, бесспорно, хорошо.
 
 
Нашёл ли ты искомое, дружище?
А может быть, как прежде, ты меж тех,
кто не сдаётся, борется и ищет,
чьи цели есть свобода и успех?
 
 
Пружина лет по-прежнему упруга,
мир освещён неоновым огнём,
а мы опять не поняли друг друга
и, кажется, вовеки не поймём.
 
 
Конец внезапно грянет, а пока что
наш путь не завершён и жизнь бурлит.
И каждый представляет, как однажды
увидит свет, мерцающий вдали.
 

«Январский дождик с привкусом весны…»

 
Январский дождик с привкусом весны
красноречив, как уличный оратор.
Опять одежды зимние тесны
и хочется победного парада
по площади, где гордый красный Кремль
красуется на радость россиянам.
И кажется, что нет конца игре
гормонов, слов и прочего. Сияло,
я помню, солнце пару дней назад
и скромно настроенье поднимало,
но всюду рынок, ярмарка, базар —
и этого для счастья стало мало.
 
 
Усталый город пафосно хандрит,
а старая деревня мирно дышит
на ладан, без зубов жуя артрит.
Попрятались в нору от кошек мыши.
На свалках крыс не счесть. День ото дня
помоев горы множатся: тот бросил
на землю мусор, этот не поднял…
Планета будто поперхнулась осью
своей… Хоть грудки снегирей красны,
пестры и мимолётны, как когда-то —
январский дождик с привкусом весны
красноречив, как уличный оратор.
 

Вот так

 
Расстроены голосовые связки,
звук тонет в горле, выход не найдя,
как пара ног – в демисезонной вязкой
грязи. Не пересечься двум путям,
когда они зачем-то параллельны.
Не противоположны их концы.
Выводит из себя еженедельный,
но жутко несмешной ментальный цирк.
Порыв – и хлещет по щеке перчатка.
Дуэль полов кончается ничем.
Немое слово часто непечатно —
и спор по умолчанью горячей,
и волны спора выше, чем на море —
во время шторма яростных атак.
Не прав никто. Все правы априори.
Вот так.
 

«Зиме почти конец, весна не за горами…»

 
Зиме почти конец, весна не за горами.
Ещё свежи те дни, когда мы загорали
на чистом берегу у озера под боком
и было нужно нам для счастья так немного.
Теперь сложнее всё и как-то непонятно,
и дышится трудней, и снегом мысль примята.
Но каждый новый день по-своему приятен:
забавна череда чудных мероприятий,
и веселы глаза опешивших прохожих,
и каждый человек достоин быть хорошим.
 

Несовпаденье

 
Несовпаденье – грустный фактор.
Не Ева – ты, я – не Адам.
Сеть не замкнулась. Нет контакта.
Ток не бежит по проводам.
 
 
А мы бежим – на баррикады,
без революций скучно нам.
Ты падала, я тоже падал,
отдавшись суетным волнам.
 
 
Ты всё спешишь, а я – не слишком.
Мне надоела беготня.
Когда бегу я, мне не слышно,
что в самом сердце у меня.
 
 
Остановись хоть на мгновенье,
постой, подумай, отдышись,
замедли ход, как кровь по вене,
поплачь, посмейся от души!
 
 
Не всё понятно – ну так что же?
Не всё как хочется? Пусть так.
Важней с собою быть построже,
ошибка ближнего – пустяк.
 
 
Давай-ка соберём осколки,
нам ни к чему с тобой вражда.
Я не корю тебя нисколько,
и ты меня не осуждай.
 

«На стыке двух укладов, двух не гаснущих эпох…»

 
На стыке двух укладов, двух не гаснущих эпох
я мог бы быть умнее, но веду себя как лох:
как минимум в пятидесяти случаев из ста
подлее, чем апостол Пётр, предаю Христа…
Но, Господи, прости меня и дай моральных сил,
спаси меня, чтоб больше ни о чём я не просил!
 

Грехи

 
Грехи – что острые ножи.
Не зря их смертными назвали.
Мы средь грехов – как средь развалин
когда-то радостной души.
Начни с себя, и ты поймёшь,
что не случайно оказались
в числе грехов гордыня, зависть,
гнев, лень, унынье, алчность, ложь,
чревоугодие и похоть.
Непросто их искоренить.
Ты уловил ли смысла нить?
Грешить, короче, очень плохо.
 

«Когда мы все переболеем…»

 
Когда мы все переболеем
(что, безусловно, неизбежно) —
пойдём свободно по аллеям
в давно не ношенных одеждах,
оставим площади жилые —
пещеры самоизоляции —
и будем рады, что живые,
и будет нечего бояться.
 

Карантинное

 
Раньше – то про войну в Украине,
то, мол, руки у нас не прямы…
Нынче этого нет и в помине,
пандемия проникла в умы.
 
 
Даже пишется только про вирус,
потому что сидим взаперти.
Время будто бы остановилось…
А попробуй ему запрети.
 
 
Время людям, увы, не подвластно.
Бесполезно грозить кирпичом.
Время движется даже на красный,
светофоры ему нипочём.
 
 
Время сглаживает и потери,
и свершения, как эликсир.
Всё наладится, надо лишь верить
изо всех человеческих сил.
 
 
Пусть не будет ни взрывов, ни вспышек,
ни потерь, по которым скорбят.
Знаю, Господи, Ты меня слышишь…
Помоги мне услышать Тебя!
 

«Не ссохлись чтоб мои мозги…»

 
Не ссохлись чтоб мои мозги
(они же – умственные мышцы)
читаю старые стихи,
покуда новые не пишутся.
 

«Не помня побед и утрат…»

 
Не помня побед и утрат,
встречаешь в четыре утра
рассвет в позитивном миноре,
и больше не кажется горем
затворнический карантин.
Ты знаешь, что ты не один.
 

«Мы выбираем…»

 
Мы выбираем
свой образ мыслей.
Радость бескрайняя?
Подленький выстрел?
Добрые волны?
Злая метелица?
Кто чем наполнен,
тот тем и делится.
 

Заповедь

 
Невесёлое время досталось нам,
но чего уж теперь горевать.
Только б целым добраться до старости,
только б с плеч не сползла голова.
 
 
Что б ни делал ты вечером в пятницу,
безответственность сразу сними.
Не отнекиваться и не прятаться
мы пришли в этот суетный мир.
 
 
Ни лекарствами универсальными,
ни карьерой, взлетающей вверх,
ни роскошными царскими залами
от себя не спасёшься вовек.
 
 
Если сердце стучит настороженно
в опустевшей от споров груди,
вспомни заповедь, данную Боженькой:
не суди – да не будешь судим.
 

«Закат истлел, затем рассвет истлел…»

 
Закат истлел, затем рассвет истлел.
Склонились ветви с травами к земле.
И свежесть ворвалась туда, где зной,
и воздух ароматный, как весной,
проник вовнутрь души моей большой.
И дождь прошёл. И стало хорошо.
 

«Проходит день, и он не повторится…»

 
Проходит день, и он не повторится.
Лишь скрипнет под ногою половица
устало и как будто невзначай,
без сахара остынет в чашке чай;
потом, не нанеся стрижам урона,
за окнами закаркает ворона,
и кот соседский в поисках утех
шмыгнёт в кусты бесшумно по воде.
С улыбкою за этим наблюдая,
я разберусь, где будет запятая,
где точка с запятой, в строке какой…
И до рассвета обрету покой.
 

«Время повернуться вспять…»

 
Время повернуться вспять
на Земле не в силах.
Буду мир воспринимать
я – как ты просила:
без усмешки, с прямотой.
Впрочем, я и раньше
в целом парень был простой.
Время всё докажет.
Я не знаю, отчего
это так случилось,
но в ошибке речевой —
тоже Божья милость.
Тайну словно бы таят
взгляды у прохожих:
виноват как будто я,
ты – как будто тоже.
Что же делать? Как же быть
с быстрым жизни ритмом?
Выбор сделан, но судьбы
не перехитрить нам.