Текст книги "Дело чести или «Звезда Бенгалии»"

Глава 2

Я прошёл холл и поднялся по лестнице, ведущей в главную залу, на второй этаж. На верхней площадке я встретился с Олсуфьевым, и мы разговорились о всяких пустяках. Внизу стоял Брюсов, видимо, дожидаясь важной персоны, чьего посещения так ожидал князь Вышатов. Секретарь провожал одного из посетителей. Но, как только он закрыл за ним дверь, она снова с шумом распахнулась, и в холл вошёл мужчина. Не говоря ни слова, он быстро направился к лестнице.

– Что вам угодно, сударь? – спросил Брюсов, к которому вошедший очутился спиной. В ответ на это незнакомец лишь ускорил свои шаги.

– Сударь, я к вам обращаюсь! – повысил голос дворецкий, однако, посетитель вновь не обратил на его слова ни малейшего внимания. Брюсов бросился вслед за незнакомцем и схватил его за плечо, но тот, со злобным рыком, вывернулся из рук Брюсова и теперь уже бегом бросился к лестнице, ведущей в зал. Мы с Федотом побежали вниз, чтобы помочь справиться с незваным гостем, но нас опередил секретарь. Обернувшись на шум и увидев неудачную попытку Брюсова остановить незнакомца, он кинулся ему наперерез и успел схватить как раз тогда, когда тот подбежал к первым ступеням. Не удержавшись на ногах, оба кубарем покатились по полу. Незнакомец, работая руками и ногами, сумел освободиться от хватки секретаря и явно намеревался задать ему жару, уже занеся руку для удара, но подоспевшая подмога в составе Брюсова, Федота и меня, кардинально изменила расстановку сил. Брюсов схватил незнакомца за руку, и все вместе мы оттащили его в сторону.

– Я вас ещё раз спрашиваю, кто вы такой и что вам угодно, сударь?! – снова спросил дворецкий. Незнакомец попытался вырваться из наших рук, что ему не удалось и, на сей раз, он вынужден был ответить на заданный вопрос.

– А ты что?!! – прокричал он дворецкому. – Что, не узнаёшь меня?!!

– Ах вот оно что? Снова вы, господин Бехтерев, – вглядевшись в лицо незнакомца, с недовольством произнёс тот.

Услышав фамилию, я внимательнее взглянул на буяна, которого мы скрутили. Ещё стоя на верхней площадке лестницы, я подумал, что этого человека я знаю. Теперь же я мог четко разглядеть Григория Бехтерева, моего бывшего сослуживца, поручика нашего Московского гренадёрского полка, о котором мне рассказал Лядов, называя его «бедолагой» из-за какой-то неудачной любовной истории. Правда, прозвище «бедолаги» на данный момент ему совершенно не шло. Он продолжал с такой яростью дёргаться, стараясь вырваться из наших рук, что мы втроём еле удерживали его на месте, а безумный огонек, игравший в его глазах, навёл меня на вполне определенные подозрения.

– Значит снова вы, господин Бехтерев? – повторил дворецкий. – Объяснитесь, в чем дело? Что вы хотите?

– А ну пусти меня в дом!!!

– Сегодня, как вы знаете, у князя приём, и вход только по приглашениям, и, даже если оно у вас есть, я не могу пустить вас после того, что произошло.

– Приглашение? Да плевал я на все ваши приглашения… Мне прислали приглашение… А ну, пустите меня!!! – Бехтерев снова сделал отчаянную попытку вырваться из наших рук.

– Яков Александрович, да выгоните вы его вон! – это произнес секретарь, и, обернувшись на его голос, мы увидели, что он пострадал в схватке гораздо серьезнее, чем показалось на первый взгляд. Из губы сочилась тонкая струйка крови, а на скуле постепенно проступал громадный синяк. Ипполит поднялся с пола и подошёл к нам.

– Его надо выставить вон! – повторил он, – Подумайте сами, что будет, если его увидит князь или кто-нибудь ещё из гостей, это же скандал! Да вы только посмотрите, в каком он состоянии! Помогите мне, господа, – он схватил Бехтерева за руку и потянул его в сторону выхода, однако Брюсов отстранил его.

– Успокойтесь, Ипполит! – строго произнёс он. – Я понимаю, что вы находитесь в возбуждённом состоянии после стычки, но всё равно вы не имеете права превышать свои полномочия. Во-первых, вы в порядке? Нужен доктор?

– Не нужен мне доктор, – ответил Ипполит, вытирая ладонью кровь со своего лица, – решайте быстрее, что делать. Мы же не можем торчать здесь с ним в прихожей. Что будет, если сейчас выйдет кто-то из гостей и увидит, что в доме князя Вышатова поймали какого-то одержимого. Выгоните его, Яков Александрович, выгоните! Я уверен, его превосходительство полностью одобрит ваши действия.

– Ах ты, мерзавец!!! – прорычал Бехтерев и попытался вновь броситься на секретаря, но, хотя Брюсов и оставил нас вдвоем, подойдя к Ипполиту, мы с Федотом смогли удержать его на месте.

– Но я, право, не знаю, что предпринять, – развёл руками дворецкий, – господин Бехтерев ведёт себя явно вне рамок приличного общества, но не можем же мы выгнать из дома князя Вышатова, председателя фонда помощи ветеранам армии Его Императорского Величества, офицера этой самой армии. Может, лучше проводить его на кухню, а потом решим что делать?

– Да вы что, – воскликнул Ипполит, – посмотрите, его же нельзя оставить без охраны, это же просто безумец.

– В чем дело, господа? – прогремел властный голос. Мы повернули головы и увидели спускающегося к нам по лестнице князя Вышатова.

– Ну вот, дождались, – прошептал на ухо дворецкому Ипполит, – надо было выпроводить его по-тихому и всё.

Брюсов шагнул навстречу хозяину.

– Ваше превосходительство! Дело в том, что, когда я спустился для встречи нашего высокого гостя, в дом ворвался господин Бехтерев.

– Бехтерев?

– Да. Он избил Ипполита, но, как видите, с помощью этих двух господ нам удалось его задержать, и я, право, в затруднении что делать. Вообще-то, его надо выпроводить вон, но, учитывая обстоятельства и то, что с минуты на минуту прибудет наш гость, я подумал, что, может, лучше проводить его на кухню. Ваше превосходительство понимает меня…

Князь Вышатов подошёл вплотную к Бехтереву, которого мы с Федотом продолжали держать за руки.

– Я думаю, вы можете отпустить его, господа. А вам, господин поручик, я хочу повторить, причём, в последний раз. Все вопросы между нами решены, и, если вы будете вести себя по-прежнему, то на мою снисходительность можете больше не рассчитывать.

– Может, это и ваше мнение, ваше превосходительство, – запинаясь, заговорил в ответ Бехтерев, – но вы не имеете права… и вы не сможете помешать госпоже…

– Молчать!!! – рявкнул князь. – Я не приказываю выкинуть вас на улицу только из уважения к вам, как к офицеру. А сейчас пройдите на кухню, придите в себя и потом извольте покинуть мой дом. Яков Александрович, проводите его.

Поручик в сопровождении дворецкого направился к двери, ведущей в служебные помещения.

– Ипполит Фёдорович, – обратился князь к секретарю, – в таком виде вам сегодня больше не следует появляться среди гостей. Идите к себе и займитесь своими синяками.

Тот кивнул головой и проследовал вслед за дворецким.

– Господа, – князь повернулся к нам, – прошу прощения, что в моём доме вы стали свидетелями столь неприятной сцены, а также, надеясь на вашу скромность, прошу вас не распространяться о случившемся.

Мы кивнули в знак согласия. Мы и предположить не могли, что очень скоро о происшедшем узнает довольно много людей и без всякого нашего участия.

– Я помню ваши лица, но, признаться, не припоминаю ваших имен.

– Военный инженер капитан Важин.

– Корнет Олсуфьев.

– Я прошу вас господа, пока поручик в доме приглядите за ним.

– Понятно, ваше превосходительство. Постараемся сделать все, что в наших силах.

– Благодарю. И ещё. Мы ждем очень важного гостя, он прибудет с минуты на минуту. Подежурьте здесь, в холле, во избежание ещё каких-нибудь сюрпризов. Якова Александровича я сейчас пришлю для встречи. Этот визит очень важен для меня и нашего фонда. Перед этим посетителем, впрочем, как и перед любым другим, нельзя запятнать чем-либо недостойным имя нашего фонда и честь русского офицера. Это недопустимо, господа!

Князь величественно кивнул нам головой, поднялся по лестнице и вошёл в залу.

Глава 3

– Пуфф…, – фыркнул Федот, – неплохая разминка на званом вечере, правда, Важин?

– Да-а! Уж такого я здесь не ожидал. А что за история с Бехтеревым? Лядов мне сегодня рассказал, что тот попытался посвататься к девушке знатного рода, но её отец и слышать об этом не пожелал, и от этого он чуть ли не с ума сходит?

– Пуфф…, – Федот снова фыркнул. – Ох уж этот наш Игнатий! Говорит, как будто сказку читает: бедный пастушок полюбил дочь знатного боярина, но злодей отец встал на пути их чувств, и пастушок принимается с горя пить вино бутылками и буянить во всех притонах Москвы. Кстати, ты обратил внимание…

– Да, обратил. Судя по его внешнему виду, тут дело не только в вине. Не удивлюсь, если выяснится, что он пристрастился к опиуму или ещё чему-либо подобному.

– Да, ты прав. Григорий попал под влияние этой заразы. Ходит в какие-то притоны, курит там этот опиум, и кто его разберёт, что он ещё там принимает! И никто не знает, что с этим можно поделать. А насчёт этой истории…. Во-первых, я так понимаю, ты не в курсе, что знатная особа – это Мария Владимировна Вышатова, дочь нашего князя-благодетеля.

– Нет.

– А во-вторых, чувства там были не столь идиллическими. Конечно, самого князя можно назвать образцом благородства и честности, но его дочь этими качествами уж точно не обладает. Вообще-то, единственными положительным качеством Мари Вышатовой является её внешность. Она очень красива! И ещё эта её манера премило вести разговор, когда после десяти минут общения с ней ты оказываешься всецело в плену её чар и не можешь понять, как это раньше ты мог обращать внимание ещё на кого-то, кроме этого прекрасного воздушного создания. Но саму княжну интересуют только титул и состояние того мужчины, с которым она разговаривает. Мне кажется, в голову этой девушки крепко засела мысль – выйти замуж за какого-нибудь принца крови с состоянием не меньше, чем в миллион рублей. И понятно, что старина Григорий Бехтерев под эту характеристику никак не подходит. У него есть годовой доход в несколько тысяч рублей, он владеет какими-то историческими развалинами в Новгородской губернии, и может прибавлять к своему имени титул графа чего-то там, уж не помню чего, но в глазах княжны Марии Владимировны это просто пустой звук. Так что Бехтерева она очаровала, можно сказать, по привычке и, недолго покрутив с ним роман, решила расстаться, направив свое внимание на кого-нибудь более выгодного в плане титула и денег. Так что запрет строгого родителя на чувства дочери существует только в фантазиях самого Бехтерева.

– Вот как. Но только что князь говорил с ним отнюдь не спокойным тоном.

– Естественно. Ведь тот вообразил, что князь – главное препятствие на пути к его мечте, и ведёт себя с ним соответствующе. Его выходка, которую мы видели сегодня, отнюдь не первая в таком стиле.

– Я не понимаю, чего он добивается? Если он получил отказ, какой смысл буянить и портить себе репутацию?

– Для человека, у которого в голове правят вино и опиум, слова «смысл» и «репутация» значат немного.

– Согласен.

– А потом, мне кажется, что госпожа Вышатова немного побаивается неуравновешенного характера нашего друга, ведь у Бехтерева и без его пристрастия к опиуму и выпивке характер отнюдь не покладистый.

– Да. Когда мы служили, он часто лез на рожон. Помнишь, когда у нас в полку устраивалось соревнование по борьбе, мы с ним были в паре. Я тогда победил, но, смею тебя уверить, справиться с ним было весьма нелегко.

– Вот-вот, именно так. В любом вопросе, если Бехтерев упрётся, справиться с ним нелегко. И у Мари Вышатовой, как я понимаю, нашла коса на камень. Она рассчитывала отделаться от него быстро и легко, но Григорий Бехтерев вбил себе в голову, что она – его избранница, дама сердца, единственный свет в окошке и не желал верить, что он только одна из многих её жертв. И вот тут-то, я думаю, она и сказала ему, что, возможно, была бы рада связать с ним свою судьбу, но отец против их знакомства, и им лучше расстаться, поскольку она никогда не пойдёт против воли родителя. В общем, не зная как отделаться от слишком навязчивого поклонника, и, по-моему, побаиваясь его диких вспышек гнева, переложила проблемы на плечи своего папеньки.

– А почему ты так считаешь?

– Я только предполагаю, что, примерно, так и было.

– Да, жалко парня. Хотя он обладатель и не самого лучшего характера и мог бы вести себя поумнее в этой истории, он не заслуживает того, чтобы окончательно потерять положение в обществе.

– И я, и более близкие друзья пытались отвадить его от этих вредных пристрастий, да всё без толку. А после нескольких скандалов, которые он устроил, многие стали смотреть на него, как на полупомешанного. Ты прав. Григорий Бехтерев находится на грани краха своего положения в обществе, да и на грани помутнения своего рассудка тоже.

– А что за скандалы?

– Ну и ну! Видно, с тех пор, как ты познакомился с господином Кромовым, кстати, передай ему от меня привет, ты совсем перестал интересоваться тем, что происходит в свете или хотя бы в нашей офицерской среде, и всё больше размышляешь о готических шрифтах и происхождении изящной словесности.

– Ты прав. Со времени знакомства с Кромовым я здорово расширил свой кругозор в ранее не интересных для меня сферах, а так же много узнал о жуликах, аферистах и убийцах из картотеки Департамента полиции.

– Я боюсь, что скоро выходки Бехтерева тоже могут стать достойны помещения в картотеку Департамента полиции. Совсем недавно он высказался в том духе, что если он расправится с князем, то Мария Владимировна, унаследовав его состояние и став свободной от родительской опеки, сможет сама решать свою судьбу. Каково?

– Ничего себе! Неужели дочь его превосходительства столь обаятельна, что может так обворожить мужчину?

– Я был представлен госпоже Вышатовой, и, признаться, она мне понравилась. Но узнав, что весь список моих титулов и званий заключен во фразе «поручик Московского гренадёрского полка армии Его Императорского Величества», она тут же потеряла ко мне всякий интерес, так что ощутить на себе в полной мере воздействие её чар я не успел. Так что не опасайтесь княжны Вышатовой Важин. Если вам доведётся познакомиться с ней, представьтесь сразу: отставной капитан, ходящий в службу по военно-инженерной части, и тогда быть объектом внимания княжны Марии Вышатовой вам точно не грозит.

– Спасибо, успокоили, – усмехнулся я, – а что его превосходительство?

– Шумиха вокруг его дочери ему, понятно, не нравится, хотя я считаю, он прекрасно понимает, что у неё за характер, и не прочь быстрей выдать её замуж. Но вы же знаете старика. Всё, что касается семьи, – дело чести, все, что касается звания офицера, – дело чести, и он будет стоять на этом всегда. Сохранить лицо, не пасть в глазах общества для него – главное, поэтому никогда его превосходительство не подаст вида, что вокруг него происходит что-то, не отвечающее его понятиям о приличиях.

На этом нам пришлось прервать разговор, так как около входных стеклянных дверей остановилась карета с императорским гербом на дверце. Брюсов вышел на улицу встречать посетителя. Из кареты вылез толстый господин, во фраке с широкой лентой через плечо, а следом за ним показался Лядов с небольшим футляром в руках. Вслед за ними мы с Федотом поднялись по лестнице к главной зале, где находились оставшиеся гости.

– Обер-камергер двора Его Императорского Величества князь Долгоруков, – торжественно провозгласил Брюсов.

Собрание зааплодировало, князь Вышатов пошёл навстречу гостю. Его превосходительство князь Вышатов и его высокопревосходительство князь Долгоруков долго и величественно раскланивались друг с другом посреди зала, после чего хозяин взял сиятельного посетителя под руку и проводил во главу стола.

– Дамы и господа! – обратился князь Вышатов к собравшимся, – прошу вашего внимания. Большая часть нашего вечера уже прошла, но напоследок у нас подготовлено чрезвычайно важное сообщение, имеющее огромную роль для нашей организации. Прошу вас, ваше высокопревосходительство.

Князь Долгоруков поднялся со стула, разгладил свои моржовые усы и, выпятив на собравшихся свой живот, туго перетянутый алой лентой, стал держать речь:

– Дамы и господа! Я рад сообщить вам, что деятельность благотворительного фонда, возглавляемого князем Вышатовым, не осталась незамеченной в высших кругах власти нашей страны. Желая оказать свою поддержку и продемонстрировать публично своё внимание к делам фонда, а также в знак того, что отныне фонд находится под опекой императорского дома, мне сегодня поручено сделать в активы фонда ценное подношение, – обер-камергер махнул своей короткой ручкой в сторону Лядова, и тот поставил перед ним на стол футляр.

– Представляю вашему вниманию алмаз «Звезда Бенгалии», – он снял крышку, и нашему взору предстал огромный сверкающий алмаз размером чуть ли не с теннисный мяч. У присутствующих вырвался восторженный вздох.

– Данный алмаз, – продолжал обер-камергер, – официально передаётся императорским домом, который я в данный момент представляю, фонду помощи ветеранам русской армии, дабы он служил порукой благосостояния данной организации, а также фонду разрешено использовать его как гарант при финансовых займах.

Снова раздались восхищённые вздохи, аплодисменты и восторженные возгласы. Ко мне подошёл Дормидонтов.

– Ну как? – его лицо буквально сияло от самодовольства. – Впечатляет?

Я кивнул головой.

– Славно поработали, капитан, – повернувшись к нам, сказал Уваров. – Вам удалось заручиться весьма высокопоставленным покровительством. А что за алмаз? Какой-нибудь сутяга стащил его на Востоке?

– Уваров, Уваров, – покачал головой капитан, – всегда-то вы предполагаете худшее. Насколько я знаю, алмаз – это подарок одного восточного правителя русскому правительству за защиту от собственных подданных, которые хотели бы видеть его в тюрьме, а не во дворце.

– Это, конечно, более благородно.

– Это политика, дружище, и не нам её исправлять.

Уваров вздохнул и пожал плечами.

– На старые добрые нравы в политике я уже давно не рассчитываю, – проговорил он в ответ.

Глава 4

Среди общего восторга меня не оставляло беспокойство в связи с происшествием с поручиком Бехтеревым. Я попытался ещё раз поговорить с Федотом, но он всё время крутился в группе людей, которая образовалась вокруг обоих князей, рассматривая и обсуждая алмаз. Тогда я подошёл к Брюсову.

– Где Бехтерев, Яков Иванович? Несмотря на то, что он вроде успокоился, меня сильно волнует его состояние. Опасаюсь, как бы он не натворил дел.

– Он, должно быть, на кухне. Я проводил его туда, а потом вернулся в зал.

– Так он там один?

– Нет. Туда периодически заходят две наши служанки за угощением для гостей и когда убирают посуду.

– По-моему, неразумно оставлять его практически без надзора. Я пойду, проведаю, как он там.

– Я провожу вас, следуйте за мной.

Вслед за Брюсовым я прошёл через зал к боковой двери. Сначала мы попали в небольшой, почти квадратный, тамбур, в противоположной стороне которого располагалась дверь, ведущая в кухню. Войдя на кухню, мы увидели следующую картину. Григорий Бехтерев стоял у противоположной нам стены и смотрел в окно, которое выходило во внутренний двор. Две служанки, испуганно поглядывая на незваного гостя и стараясь в своих передвижениях по кухне держаться от него подальше, ставили на подносы блюда и тарелки.

Я подошёл к Бехтереву и тронул его за плечо. Он повернул голову. От выражения его лица я чуть было не отпрянул назад. Мои надежды, что случай на лестнице был единичной вспышкой ярости, разлетелись вдребезги. В его глазах сверкало безумие, а все тело было напряжено, как будто он хотел броситься на меня.

– Здравствуйте, Бехтерев, – обратился я к нему, – вы меня не узнаёте? Мы с вами вместе служили в гренадёрском полку.

Мои слова остались без ответа. Бехтерев смерил меня взглядом с ног до головы и снова стал смотреть в окно. Я подошёл к дворецкому и двум служанкам, которые тихо переговаривались в другом конце кухни.

– Яков Иванович сказал нам, что вы раньше служили с этим ненормальным, – испуганно затараторила обращаясь ко мне одна из них, которая выглядела постарше и посерьезней, – конечно, это была очень умная мысль оставить нас с Дуняшей наедине с этим помешанным. Уж коли Ипполит отправился к себе приводить свою физиономию в порядок, то хоть вы бы могли остаться здесь, господин Брюсов, а не бежать по своим обязанностям, – обратилась она к дворецкому.

– Дарья! Вы же знаете, какая важная персона посетила Набережный дворец! Я обязан был быть в зале, и прекратите мне дерзить!

– Конечно! Встреча вашего господина с царским гербом на пузе для всех в доме куда как важнее, чем судьба каких-то там двух служанок!

– Хорошо, хорошо, Дарья, прошу вас, успокойтесь. Я несколько погорячился, но и вы возьмите себя в руки.

– Извините меня, вам конечно виднее, но оставлять этого, – она кивнула головой в сторону моего бывшего сослуживца, – под присмотром меня и Дуняши? Могли бы придумать что-нибудь и получше! Мы даже не знаем, может быть, он вооружён, а что творится у него в голове? Так вот, – Дарья вернулась к разговору со мной, – что вы о нём скажете? Как, по-вашему, он не опасен? Нас с Дуняшей прямо дрожь пробирает от того, что приходится находиться с ним в одной комнате. По-моему, у него взгляд совершенно безумного человека.

– Смею вас уверить, – ответил я, – что господин Бехтерев не безумец. Но на данный момент он находится в таком состоянии, что, почти наверняка, полностью не контролирует свои действия, и я считаю, что нам необходимо кое-что предпринять.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил дворецкий.

– Я хочу сказать то, что ваш хозяин, князь Вышатов, к которому, насколько я знаю, господин Бехтерев испытывает отнюдь не дружеские чувства, находится в зале, отделённой от этой кухни лишь двумя дверьми и коротким коридором. Поэтому я считаю, что необходимо…

– Ой!!! – вторая служанка так неожиданно ойкнула, что мы вздрогнули. Это была молоденькая, невысокого роста девушка. В отличие от серьёзной Даши, она имела какой-то простодушно-наивноватый вид, а при разговоре часто хихикала, прикрывая рот ручкой, при этом на щеках у неё образовывались две ямочки. Сейчас же она обводила нас взглядом и показывала пальцем куда-то мне за спину.

– Господа, посмотрите, по-моему, он нас подслушивает! Мы обернулись. Бехтерев уже не стоял, уставившись в окно. Он сидел на стуле вполоборота к нам и, кажется, действительно прислушивался к нашему шепоту на другом конце кухни. Я сделал знак, чтобы дворецкий и служанки наклонились ко мне поближе.

– У вас есть в доме аптечка?

– Да.

– Так. Покажите мне, где она, я подберу какое-нибудь успокаивающее, а потом мы подумаем, как заставить его это выпить. А пока надо не спускать с него глаз.

– Моя обязанность, – заявил Брюсов, расправляя плечи и выпрямившись во весь свой немаленький рост, – присутствовать при отъезде его высокопревосходительства князя Долгорукова. Если меня там не будет, это полное нарушение правил этикета.

– Вот как, господин Брюсов! – снова взвилась на него Дарья, – значит, вы опять хотите оставить нас с ним одних? Ну, уж нет! Мы больше с ним не останемся, правда, Дуняша?

– Да, господин Брюсов, – подтвердила Дуняша, – тем более что раньше он стоял и смотрел в окно, а теперь сидит и глядит в нашу сторону.

– Яков Иванович, – вмешался я, – побудьте здесь пару минут, Дуняша покажет мне, где у вас хранятся лекарства, и я сразу вернусь.

– Но, сударь мой, с минуты на минуту князь Долгоруков покинет дворец, моё отсутствие при этом недопустимо, мой хозяин будет гневаться, он очень щепетилен в вопросах этикета.

Я не знал, что делать, но тут дверь отворилась, и в кухню вошёл секретарь.

– Ой, Ипполит! – Дуняша повернулась к нему и хихикнула по своему обыкновению. – Само провидение послало вас к нам на помощь. Ипполит, будьте рыцарем и не бросайте двух девушек на растерзание чудовищу.

– Отлично! – сказал Брюсов. – Ипполит вам поможет, а мне нужно идти, – повернувшись, он удалился.

– Пойдёмте, – сказала мне Дарья, – я провожу вас.

Я подошёл к Ипполиту.

– Хорошо, что вы вернулись.

– Признаться, я очень волновался из-за того, что этот человек находится в доме, – сказал секретарь, с опаской глядя в сторону Бехтерева. – Поэтому я и пришёл. Нам надо что-то предпринять, чтобы заставить его покинуть дом. Просто представить себе сложно, что он может натворить! – от волнения Ипполит даже схватил меня за руку.

– Не волнуйтесь, – попытался я его успокоить, – у меня есть следующий план. Я схожу за успокоительным, а потом какой-нибудь хитростью заставлю Бехтерева выпить его. Вы же побудете здесь. Он сейчас не в себе, так что будьте осторожны. Постарайтесь не вызывать ничем его раздражения и не выпускайте его из этой комнаты. Впрочем, я кое-что придумал, сторожить его одному вам долго не придётся.

Секретарь не очень уверенно кивнул мне в ответ и с опаской посмотрел в сторону Бехтерева. Вообще-то, его сложение не располагало к мысли, что в случае чего он сможет долго противостоять нападению, но другого выбора не было, и Ипполит занял свой пост у двери.

– Пойдемте, господин Важин, – сказала Дарья.

– Да, проводи его, Дарья, – заявила Дуняша, присаживаясь на стул рядом с Ипполитом, – а я останусь под защитой нашего рыцаря.

Мы пересекли коридор, и вышли в залу. Вечер подходил к концу. Алмаз «Звезда Бенгалии», водруженный на небольшой постамент, по-прежнему приковывал к себе внимание гостей, однако, большая их часть собралась вокруг князя Долгорукова и беседовавшего с ним князя Вышатова. За спиной своего хозяина застыл прямой как палка Брюсов. Я оглядел зал в поисках Лядова. К своей радости я увидел его, беседующим с Дормидонтовым, рядом с постаментом, на котором лежал алмаз, и поспешил к ним.

– Сударь, – говорил Лядов, – я выполнил все свои обязанности, алмаз доставлен в целости и сохранности, могу я быть свободен на сегодняшний вечер?

– Да будет тебе! – Дормидонтов развалился в кресле явно в благодушном расположении духа, – сейчас уйдут все эти чинуши, мы ещё посидим в своём кругу, обсудим кое-какие вопросы, которые касаются и тебя. Теперь с этим красавцем, – он кивнул головой в сторону алмаза, – у нас будет много забот, в том числе и в плане безопасности.

– Извините, ваше благородие, я все-таки прошу разрешения уйти. У меня тоже…, то есть я хотел сказать, что мои проблемы…, то есть я, конечно, сделаю, что положено, но в данный момент я хотел бы…

– Ну ладно, – Дормидонтов недовольно махнул рукой, – иди, коли тебе так хочется.

Капитан повернулся ко мне и, как мне показалось, хотел опять начать хвастаться их с князем достижениями, но мне нужен был Лядов, и, извинившись перед капитаном, я бросился за ним к выходу. Догнал я его только на лестнице, когда он уже выходил на улицу.

– Эгей, Игнат, подожди! – крикнул я ему с верха лестницы, однако он, надев шляпу, вышел из дома, хотя, так мне, по крайней мере, показалось, должен был слышать, что я его зову. Такой оборот дел меня расстроил. Я хотел попросить его пройти на кухню в помощь Ипполиту, физической силы которого в противостоянии с Бехтеревым было явно недостаточно, теперь же мне только оставалось побыстрее вернуться туда самому. Дарья проводила меня в комнату, где стоял ящик с лекарствами и настойками. Покопавшись в нём, я нашёл несколько настоек, которые должны были остудить воинственный пыл нашего поручика, и поставил их на поднос.

– Но как мы заставим его их выпить? – спросила служанка.

– Вот что, Даша. Принесите мне бу тылку вина, два бокала и что-нибудь из еды. В бокале, предназначенном для Бехтерева, разведём настойку. Я ещё раз попробую его разговорить, предложу выпить, может быть, и получится.

Дарья собрала требуемое на поднос, мы разлили вино по бокалам и в одном развели настойку. Только она подняла поднос, собираясь идти с ним на кухню, как в комнату вошёл Брюсов.

– Дарья, вот вы где! Поставьте поднос и быстро идите со мной. Князь Долгоруков покидает бал, он произносит заключительную речь. Надо разливать и разносить напитки для заключительного тоста. Вы срочно нужны в зале. Пойдёмте! – и, схватив Дарью за локоть, он увёл её из комнаты.

Мне пришлось самому взять поднос и пойти с ним на кухню. Честно говоря, мне не хотелось дефилировать по парадной зале перед гостями с подносом, на котором стояли бутылка вина, два наполненных бокала и кусок паштета, поэтому перед тем, как туда войти, я приоткрыл дверь и оценил обстановку. Мне повезло. Тот самый заключительный тост, за который так беспокоился Брюсов, видимо, был уже произнесён, князь Долгоруков уходил с бала в окружении почтительных чиновников, и эта группа к моменту, когда я приоткрыл дверь, уже спускалась по лестнице вниз. В зале оставались лишь князь Вышатов и двое-трое офицеров, которые расселись за столами около постамента, на котором по-прежнему сверкал подаренный алмаз. Воспользовавшись благоприятным моментом, я вошёл в зал и быстро пересёк его по направлению к двери, ведущей в коридор перед кухней.

Войдя в дверь и закрыв её за собой, я обернулся, намереваясь по коридору пройти в кухню, но застыл на месте, пораженный развернувшимся передо мной зрелищем. Дверь в кухню была распахнута настежь, рядом с ней стояла Дуняша и ойкала, прижав руки к губам. В самом же проёме двери разворачивалась, видимо, уже заключительная сцена поединка между поручиком Бехтеревым и многострадальным секретарём. Судя по всему, Бехтерев напал на него незадолго до того, как я вошёл, и победа его была очевидна. Ипполит из последних сил цеплялся за дверную коробку, стараясь загородить собой проход, но тут его противник нанес ему столь сильный удар, что он отлетел в сторону и упал на пол коридора.

– Ой-ой-ой, – заверещала Дуняша, глядя на своего поверженного защитника.

Бехтерев перескочил через упавшего секретаря и бросился по коридору в мою сторону. Признаться в следующее мгновение я не проявил себя с лучшей стороны. Стоя с руками, занятыми подносом, я представлял собой хорошую цель для нападения, чем Бехтерев и не преминул воспользоваться. Он с такой силой толкнул меня, что поднос вылетел у меня из рук, а сам я упал спиной на дверь. Она распахнулась под моим весом, и я, с грохотом опрокинув какую-то тумбу, вывалился в зал. Через секунду с не меньшим грохотом на меня упал поднос вместе с бутылкой, бокалами и блюдом с паштетом, приготовленными мной для обмана Бехтерева. Он же перескочил через меня, как ранее через секретаря, и бросился к сидящим за столом.

Князь Вышатов стоял возле постамента с алмазом и, видимо, опять произносил какую-то речь. Дормидонтов, уже изрядно захмелевший, развалился в кресле. Уваров и Гриневский сидели за столом, а мой приятель Федот Олсуфьев находился в другом конце зала рядом с Брюсовым, у лестницы ведущей вниз.