Текст книги "История мира в 88 главах"

15
Марк Туллий Цицерон

Гибель Титана.

Центурион ждал, пока старик выберется из носилок. Чуть извиняюще улыбнулся, приложил острие меча к впадине над ключицей и надавил ладонью на рукоять…

7 декабря 43 года до н. э. по приказу триумвиров – Марка Антония, Октавиана Цезаря и Марка Лепида – был убит Марк Туллий Цицерон.

Знаете, это невероятная судьба человека, который будучи безумно трусливым иногда становился отчаянно храбрым.

Парень из провинциальной семьи, новый человек, выходец из Арпинума, родины Мария. В юности участвовал в союзнической войне, служил в штабе у отца Помпея, там же познакомился с Гнеем Помпеем Магном – это знакомство навсегда связало их судьбы.

Рим, блестящая карьера в судах, Сенат.

Кошмарная жена, сварливая, невыносимо занудная и жадная.

Все вокруг жадные, блин, и денег вечно нет, а хочется скупать античные статуи по всей Греции.

Консульство в 63 году и раскрытие заговора Катилины. Весь год Цицерон долбил его своими речами, после первой из них Катилина бежал из Рима.

Перехват писем заговорщиков к галльским вождям, аресты. Арестованы бывшие консулы, преторы, магистраты. Сенат склонил голову и дал согласие на их казнь без суда. Цицерон отдал приказ.

Все молчали, лишь Цезарь был яростно против казни римских граждан без разбирательства.

Один из казненных – Лентул, отчим Антония. Антоний не забыл…

Титул Отца Отечества. Купание в лучах славы. Всё живое с утра до ночи слушает, как он спас родину, многие по несколько раз в день.

60 год – Первый триумвират.

Цезарю был нужен Цицерон, его талант и влияние. Цицерон отказался. Цезарь спустил с поводка Клодия – патриция, переведенного им в плебеи, народного трибуна. Цицерон бросился к Помпею – Помпей не вышел к нему.

Изгнание. За казнь римских граждан без суда – изгнание и конфискация.

Вдали от Рима Цицерон сходит с ума. Письма полны отчаяния и горя. Всего-то пару лет, но он полностью сломлен. Наконец Помпей разрешает ему вернуться.

Почти десять лет спокойной жизни, лекции, беседы с друзьями. Младший брат командует легионом у Цезаря в Галлии.

50 год – крах всего. Аристократы передергивают в Сенате, незаконно лишая Цезаря полномочий. На Помпея давят, давят изо всех сил. Цицерон умоляет его сохранить мир, Помпей согласен и тут врывается Катон…

Цицерон не бежит из Рима со всеми, но присоединяется к Помпею в Греции позже. Удрученный, желчный, язвительный. Сдается после Фарсала и просто живет следующие несколько лет.

Все вокруг мертвы. Помпей, Катон, Сципион, Бибул… Он выглядит обломком самого себя в Сенате.

44 год. Цезарь убит. Цицерон не знал, но счастлив.

Но на сцене возникает Антоний.

Вот тут, Цицерон сделал для спасения Республики то, что описывал в своих речах как гражданский долг. Его филиппики бьют Антония в Сенате, убивают влияние и могущество.

Цицерон ставит на юного Октавиана. Это самый жестокий обман в его жизни.

Наследники Цезаря договорились между собой.

Проскрипции, никаких сантиментов.

Удрать в Грецию не удалось, наверное он был этому даже рад. Нет сил бегать.

Руки прибили к дверям Сената, язык проткнула булавкой Фульвия, жена Антония, а до того Клодия, внучка Гракхов.

Его письма к Аттику, замечательные. Целая жизнь, целая эпоха.

Жалобы, хвастовство, сплетни… Будто и не было этих двух тысяч лет… А вся история – лишь значки стенографии. Которую придумал его вольноотпущенник Тирон.

16
Марк Юний Брут

Длинное, скучное, предательское.

История предательств так же стара, как история человечества. Люди предают, продают, ищут для себя какую-то выгоду, находят все или все теряют.

Когда Лорд Стэнли отдал приказ своим людям при Босворте и обрушился на Ричарда III, когда Мармон увел войска от Парижа и лишил Наполеона последнего шанса – они все рассчитали верно. Принесло ли им это счастье – вопрос второй.

Одним из самых известных в истории предателей, я бы сказал, символом предательства стал Брут. Марк Юний Брут. Нарицательный предатель.

Фамилия Брут переводится как «грубый» или «тупой». Лично я склоняюсь ко второму варианту, ибо герой наш был непроходимо туп, чем с успехом пользовались его современники до самого конца.

Происходили Бруты из старинного плебейского рода, периодически доказывая, что «з хама не зробиш пана».

Итак, юноша был невероятно, просто сказочно богат! Богаче даже, чем Красс, тем более, что голова Красса к моменту описываемых событий уже украшала собой уютный столик парфянского царя.

Именно Брут стал наследником знаменитого золота Толозы, о котором мы уже как-то вспоминали.

У парня была семья, и надо сказать, это была еще та семейка. Мать – Сервилия, многолетняя любовница Цезаря, женщина сильная и жесткая, надменная и властная. Отец – казненный Помпеем мятежник, без всякого суда и следствия лишенный жизни как последняя собака. Сестра замужем за Гаем Кассием Лонгином, причем некоторые подозревали, что отец ее сам Цезарь. И, наконец, дядя Катон – человек авторитетный, но редкостный кретин.

Родилось наше унылое создание в 85 году до н. э. и ничем выдающимся себя никогда не проявило. Получило блестящее образование и тупо валяло дурака в то время, когда все остальные делали карьеру. Брут не служил в войсках, что было редкостью для приличного римского парня из хорошей семьи, даже политическое поприще не топтал до поры до времени.

У него была одна всепоглощающая страсть – деньги. Сохранились километры переписки Цицерона с Помпеем, Аттиком, братом и прочими, посвященные решению финансовых проблем Брута. Суть вопросов всегда сводилась к одной прекрасно знакомой нам фразе: «от меня подъедет человечек, надо бы помочь, твой Туллий».

Брут одалживал деньги мелким азиатским царькам под бешеные проценты, загонял их в долги, а потом выжимал последние соки из провинций под крышей римских проконсулов. Мило и трогательно.

С детства он обхаживал дочь Цезаря Юлию и был сильно огорчен, когда ее отдали замуж за Помпея, оставив его с носом.

Все было сказочно. И тут грянула война.

Помпея Брут ненавидел как убийцу отца и презирал как безродного выскочку. Собственные заслуги Помпея в его глазах никакой роли не играли, ибо был он чванливым снобом, привыкшим решать вопросы через кого-то, а не лично.

Надо было определяться, и все ждали, что Брут примкнет к всегда хорошо относившемуся к нему Цезарю, тем более, что по сути последний был прав.

Вот тут-то Брут впервые и клюнул на удочку родственников, хором вливших ему в уши байку про знаменитого предка, убившего царя ради торжества Свободы.

Делать нечего, пришлось собирать манатки и тащиться к Помпею. Помпей невероятно обрадовался прибывшему спонсору и радостно сказал именно то, чего Брут боялся больше всего на свете.

«Дорогой Марк Юний, нам нужны деньги, профинансируй войну, потом сочтемся, после победы». Ответив не менее известной фразой – «денег нет, но вы держитесь и хорошего вам настроения», – Брут отбыл в азиатские провинции выколачивать из них бабло, собирая налоги на десяток лет вперед. На перспективу.

И успешно занимался этим вплоть до самой битвы при Фарсале, канун которой он встретил в помпеевском лагере.

Абсолютно все вокруг были уверены в разгроме Цезаря, но Брута терзали смутные сомнения. Поэтому момент истины он встретил не в строю, а в лагере, откуда благополучно удрал огородами, когда все закончилось, и уютно переночевал в каком-то болоте. Из которого послал письмо Цезарю с самыми слезными мольбами о прощении и словами раскаяния.

Примерно в это же время, в другом, но таком же болоте нечто подобное писал Цицерон, да многие писали, если быть откровенными.

И Цезарь всех простил. Действительно простил и не только не попрекал ничем, но даже двигал Брута по карьерной лестнице, назначив его наместником Галлии в обход всех промежуточных постов. Ошибочно предположив, что даже такой кретин как Брут, получив достаточно суровый урок, сделает выводы и рецидивов не будет. Но благодарность – собачья болезнь.

Поэтому, когда через несколько лет возник заговор, Брут неожиданно оказался его главой. На самом деле, он был нужен как фунт, нужна была его фамилия, не более. Заговорщики прекрасно знали, что никаких причин быть недовольным Цезарем у него нет, и тем сильнее были удивлены, когда байка про предка-избавителя снова возымела волшебный эффект.

Дальнейшее хорошо известно. Брут не был первым из тех, кто ударил Цезаря кинжалом в Сенате. Не был и вторым. И третьим не был. Когда все уже нанесли столько ударов, сколько могли и хотели, до героя дошло, что стесняться уже как-то неудобно. Поэтому он бочком протиснулся сквозь белоснежную толпу и стыдливо ткнул дядюшку Гая острием ножа. Не думаю, что Цезарь действительно воскликнул «и ты, Брут!», но боюсь, что изрядная доля презрения в глазах умирающего Диктатора промелькнула.

И дальше все.

Вдруг выяснилось, что никто не знает, что теперь делать. Думалось, что достаточно убить – и Свобода воссияет сама, Республика оживет и наступит всеобщее благо…

Я ж говорю, Брут был очень тупым убийцей. И дотупился он, сначала прячась в Храме, потом жуя сопли под рев Антония на глазах толпы на похоронах, потом ведя войска на соотечественников из Азии, до того, что на его остывающее тело Антоний швырнул свой красный командирский плащ. Из уважения к фамилии.

Оно, конечно, хорошо – войти в историю. Но войти в нее тупым убийцей, неблагодарной скотиной и просто дураком – так себе. На любителя.

17
Битва при Филиппах

23 октября 42 года до н. э.

Двести тысяч римлян сошлись во второй битве при Филиппах.

Брут остался один. Не было больше никого из тех, кто убил Цезаря.

Убить тирана оказалось удивительно легко. Достаточно было лишь быть ему другом. Улыбаться, принимать от него должности и звания. Раскрыть руки для объятий. Шагнуть вперед и ударить кинжалом. Лучше всего сорок раз, всей толпой. Так надежней. И потом, ведь свобода не терпит позора. Благое дело – оно ведь всё спишет…

Не задалось. Народ не поддержал. Народ, удивительный, неблагодарный народ, любил тирана. Любил его при жизни. Любил после гибели. И перенес свою любовь на тех, кто объявил себя его преемниками.

Двести тысяч римлян, которых покойный Цезарь готовился повести в Парфию утром, после заседания Сената, пришли в Грецию.

Чтобы решить, кто был прав. Те, кто нарушили закон вынужденно. Или те, кто решил, что они и есть закон.

Брут уже не ждал ничего. И доверительно сообщил об этом войскам. Чем невероятно поднял их боевой дух.

Антоний обрушился молотом. И отослал тело Брута матери, Сервилии, бывшей любовнице Цезаря.

Драма заговорщиков зачастую в том, что они ошибаются масштабом. Кажется, ткни кинжалом, ужаль змеиной улыбкой – и вот, власть у ног. Ведь все просто.

А потом оказывается, что власть не делится. Что народ нечем кормить. Что обещания пусты и лживы.

И тогда… Sic transit gloria mundi… (Так проходит мирская слава…)

18
Битва при мысе Акций

Мыс Акций, 2 сентября 31 года до н. э.

Что хорошо в истории, так это то, что иногда ее можно узнать заново, не разочаровавшись ни в чем.

Когда я был ребенком, юношей, меня всегда завораживал трагизм поражения Антония. Вышли в море, атаковали, были разбиты. Позже выяснилось, что было не так.

Побеждать не собирались. Команд не было, часть кораблей пришлось сжечь на берегу. Вышли в море, атаковали, чтобы прорваться. И прорвались. Трагизм был в том, что прорываться было некуда. Весь мир, известный мир был римским. Или таким, куда Рим был готов протянуть руку.

История последних двух лет жизни Антония – это история абсолютно обреченного человека. Человека, имеющего колоссальный ресурс, возможно самый большой в мире. И не имеющего никаких шансов остаться в живых.

Нет смысла обсуждать умственные способности Клеопатры. Она так и не поняла Рим, его суть и смысл. Вопрос был даже не в том, что она погнала Антония на эту войну, как на убой. Дело было в том, что она приперлась туда вместе с ним.

К Антонию сбежала большая часть сенаторов. Сбежали консулы. И были крайне неприятно поражены, когда застали ее на военных советах, раздающую указания.

По их, римским, меркам она была где-то на уровне ручной обезьянки. И то, что она привела флот и деньги – ничего не значило. Это была ее функция, вассального царька. Размеры царства не играли никакой роли. Римляне за всю историю воспринимали на равных разве что парфян, никого более.

Антонию намекали, открыто говорили, требовали убрать ее из лагеря. Не мог.

Ужасный конец или ужас без конца.

Начался обратный отток. Бежали к Октавиану, извинялись, прощал. Так все и закончилось. Флот погиб, Антоний и Клеопатра бежали в Египет, сухопутная армия сдалась.

И целый год он сидел и ждал, когда Октавиан за ним придет. Одиннадцать месяцев без одного дня. Октавиан пришел.

19
Марк Антоний

14 января 83 года до н. э. родился один из самых моих любимых персонажей. И один из самых драматических персонажей мировой истории, чье имя прочно впечаталось в ее страницы, обросло легендами и романтизмом. Народный трибун. Консул. Триумвир. Марк Антоний.

Любить его, по большому счету, абсолютно не за что. Не любить – невозможно. Столько яростной, пламенной жизни, столько страстей, что эти эмоции пробиваются через обе тысячи лет, через написанную победителями историю, через всё.

Итак, родился. Крупный и буйный мальчишка, сообразительный, но все вокруг такие. Отчима казнил Цицерон за участие в заговоре Катилины. Марик запомнил.

Буйная молодость. Пьянки, кутежи, драки. Любимец римской толпы.

У него вообще всю жизнь были всего две страсти: бабы и вино. Все это знали. И любили, доводя до отчаянной зависти утонченных эстетов-умников.

Начал службу. Любой римлянин должен был произнести эти слова, если хотел на что то претендовать.

Служил начальником конницы у Габиния в Иудее и Египте, подружился с папашей Ирода и дружба эта обеспечила создание еврейского государства позднее. Подружился с папашей Клеопатры, которого по приказу Триумвиров за шиворот втащили обратно на египетский трон.

В 54 году прибыл к Цезарю в Галлию: дальние родственники, мишпуха. Попал в самую гущу событий, отчаянная борьба против восставшего Верцингеторикса, галлы, бьющиеся за себя, как в последний раз. Всех знал, всех видел, и Требония, и обоих Брутов, и Кассия. Все ведь свои, всегда свои.

Избрался народным трибуном, как раз тогда, когда Сенат решил передернуть и поставить Цезаря вне закона. Каждый выбирал себе сторону, и у Антония не было с этим проблем.

В разорванной в драке тоге он прибыл в лагерь Цезаря и вместе с ним шагнул через Рубикон. Как раз в эти дни, в январе 48-го. Италия упала в руки.

Он остался на хозяйстве, пока Цезарь и Помпей гоняли друг друга на глазах равнодушных греков. Пьянки, карлики, телки, взятки. Когда было совсем скучно, катался под окнами Цицерона в запряженной львами колеснице. Цицерон подвывал от страха, бешенства и возмущения. Это радовало.

Цезаря прижали. Пришел приказ идти на помощь и привести всех, кого найдет.

Море было помпеянским, господствовал вражеский флот. Антоний смог, прорвался, пришел. И привел четыре легиона. Командовал флангом при Фарсале. Римляне убили друг друга, и радости в этом не было.

Вернулся в Италию. Пьянки, телки, взятки. Цезарю надоело. Марк огорчился. Из оргий исключили карликов. Типа одернул себя, встал на путь исправления. Мартовские иды. Он шел в Сенат с Цезарем, но старина Требоний взял за краешек тоги… А потом было уже поздно.

Бешеная ночь. Запершиеся в храме убийцы. Собирающий войска Антоний. Нашли компромисс – не убивать же друг друга вот так, сгоряча.

Завещание Цезаря, его сын. Гай Юлий Цезарь Октавиан. Кислые мины. Похороны Диктатора, окровавленная тога в руке. Предком Антония был Марк Антоний Оратор. И нынешний Марк мог не хуже, когда хотел. Рыдающая толпа, белые лица убийц.

Галлия. Две консульские армии, посланные Сенатом. Берущие в клещи. Битва при Мутине. Антоний разбит, консулы погибли, Октавиан в Риме. Предвкушающий триумф Цицерон и затаившиеся перед прыжком Брут и Кассий.

Второй триумвират. Антоний, Лепид, Октавиан. Власть еще делилась на троих.

Проскрипции, прибитые к дверям Сената ладони Цицерона. Никто ничего не забыл.

Филиппы. Первая и вторая битва. Антоний выиграл обе, за себя и за Октавиана.

Покончивший с собой Кассий. Покончивший с собой Брут. Тело, накрытое плащом и отосланное Сервилии.

Разделили мир. Восток, бабы. Клеопатра. Не Царь, но Бог. Дионис.

Ироду – царство, Риму – хлеб.

Парфянский поход за потерянными орлами Красса, предательство, гибель и спасение остатков армии. Армянский поход – и царь Армении в цепях! Но триумф в Александрии, не в Риме! Восток пожрал Антония.

Уже писал про Акций, не повторюсь. Те, кто приходят в Грецию из Рима, всегда бьют тех, кто пришел туда с Востока. Ирод был верен до конца. Остальные чуть меньше.

Знаменитая записка от Клеопатры. Римский консул, триумвир, кумир римского народа Антоний может уйти только по римски. Короткий меч. Широкая грудь. Всё. Почти.

Шестеро его детей выросли в доме Августа. Бегали, шумели, кучерявые Клеопатры-Селены и Александры-Гелиосы. Живые дети мертвого врага. В доме победителя. Он вырастил их с огромной любовью.

А потом они дали Риму Калигулу и Нерона. Да и Клавдия. Не за что любить Антония. Поэтому я люблю его просто так. Искренне!

20
Клеопатра

2 ноября 69 года до н. э. родилась Клеопатра. Последняя царица Египта, последняя из Птолемеев, наследников соратника Александра.

Хитрый Лаг[1]1
  Основатель династии Птолемеев, соратник Александра Македонского Птолемей, имел фамилию Лаг. По-македонски – «заяц».


[Закрыть] не был самым ярким. Не претендовал на мировое господство. Но его потомки правили тогда, когда история Александра уже стала легендой.

Никто не упрекнет Клеопатру в том, что она не уделяла внимания семье. Она бежала из Египта вместе с отцом, была инициатором казни одной сестры и организатором казни другой, так же непринужденно избавилась от двух братьев-мужей. Мишпуха, бывает.

Удивительная женщина. Она не была красивой, но влюбила в себя двух римских триумвиров. Не была дурой, но погубила себя, свою страну и все, абсолютно все, до чего дотянулась.

Оба ее мужа – и Цезарь, и Антоний – погибли.

Ее сын от Цезаря был убит. Ее дети от Антония выросли окруженные заботой и любовью. В доме ее злейшего врага Октавиана.

Она была жадной. Ей хотелось всего. Всего и Иудею.

Но Антоний дружил с Иродом, поэтому ей удалось отхапать только пальмовые рощи. Которые Ирод тут же взял у нее в аренду. Милые еврейские фокусы. Она ненавидела его и мечтала уничтожить. Он иногда вспоминал ее. Следующие тридцать лет после ее смерти.

Она жила с двумя олицетворениями Рима. И так и не поняла Рим, не поняла его сути.

Она привела в Грецию огромный флот и армию. И погубила всё, не пожелав покинуть войну и не раздражать командиров Антония.

Ее корабль вырвался из кольца при Акции и унес ее домой, туда, откуда уже некуда было бежать и негде спастись.

Потом она обманула в последний раз. И жизнь Антония стала разменной монетой. А потом обманули её. И она поняла, что это конец. И вот тут то взыграли три века царской крови.

Многие и многие цари шли в римских триумфальных процессиях. Она не пошла. Они встретились с коброй. Уже никто не скажет наверняка, кто именно кого укусил. Но царицы не сдаются. Настоящие Царицы.

Но это все было потом. А пока маленькая смуглая девочка. Крохотный ребенок. Кровь Птолемея и кровь Митридата.

Как причудливо тасуется колода…

А все-таки рощи не стоило трогать. Не на фарт…

21
Император Тиберий

16 ноября 42 года до н. э. родился Тиберий Клавдий Нерон. Умерший через семьдесят семь лет как Тиберий Юлий Цезарь Август.

Все Клавдии были очень необычными людьми. От просто странных до откровенных психов и безумцев.

Тиберия судьба испытывала с самого детства. Его мать Август взял в жены, забрав у мужа, сторонника Антония, когда она была беременна его младшим братом. Ливия, Божественная Ливия стала Матерью Государства, держа в руках все нити управления и пережив самого Августа.

Кстати, по слухам, для того чтобы пережить, пришлось слегка протереть ядом фиги, росшие в саду. К концу жизни Август начал испытывать к оставшимся родственникам легкое недоверие и категорически отказывался жрать из рук…

Тиберия никто не любил. Абсолютно никто.

Он был одним из тех столпов, на которых держалась Империя. Воевал в Парфии, на Дунае, в Германии. Его посылали туда, где была нужна победа. Он возвращался с ней, угрюмый и мрачный, и его угрюмо и мрачно встречали.

Один за другим всходили к власти племянники и внуки Августа, получая незаслуженные почести, должности и народную любовь. Всходили и умирали с такой надежностью, что Ливии иногда становилось даже как-то неловко. Но ненадолго.

А Тиберия все так же не любили.

Август развел его с любимой женой и заставил жениться на своей дочери Юлии. Божественный был тот еще фрукт в личном общении. Брак был неудачным, через какое-то время супруги разъехались. Причем Юлия уехала в ссылку на крошечный остров, куда ее отправил отец за гнусный разврат.

Так и жили, закладывая кирпичи в римскую мощь, запаса прочности которой хватило еще на пятьсот лет, и будучи глубоко несчастными людьми. А потом наступил час Тиберия.

Август умер. Тиберий в императоры не рвался. Настояла мать, требовал Сенат. Сенаторы вообще всегда очень требовательны, когда чувствуют будущего правителя безошибочно.

Пришло время Тиберия. Время римской мощи. Пусть даст приказ Тиберий Август – мы тотчас выполним его! Время законов об оскорблении императора и закручивания гаек. Время преторианцев и Сеяна.

А Тиберий спустя несколько лет удалился на Капри. Где предался наконец самому гнусному разврату, ибо как еще коротать приличному человеку нудные античные вечера?

Сеян, префект преторианцев, уже видел Императором себя. Многие годы неограниченной власти, кессонная болезнь. Все было чудно и уже почти, но тут с Капри пришло письмо от Тиберия, Сеяна пригласили в Сенат, заслушать. Эти слушания стали для него последними.

Тянулась жизнь. А где-то далеко, в шумном, вечно недовольном городе римский прокуратор именем Тиберия: отдал на суд толпе избитого проповедника, молчаливого, с грустными черными глазами.

Закончилось все подушкой. Обычной подушкой, которую прижал к лицу старика Императора его будущий преемник.

Толпа ликовала. Плебс ревел: Тиберия в Тибр. Патриции выглядели довольными. Все были счастливы. И совершенно напрасно.

Ибо преемника звали Гай Калигула. У парня были замечательные родители. И природа им отомстила. Да и всем остальным, до кого дотянулся чудный юноша.

Лучшее – враг хорошего, друзья мои.