Текст книги "Моролинги"

2

Начавшись вчера вечером, дождь продолжал лить и сегодня. Последний дождь в этом году, как заверили меня коллеги из Отдела Стратегического Планирования. Я с ними связался еще с пересадочной станции – хотел узнать про погоду. Ответил мне зануда Нимеш. Он сказал, что, мол, зря я думаю, будто спрашивать у него про погоду – это очень остроумно, а если и остроумно, то не ново: мол, их подобными вопросами уже достали. Я ответил, что если он не знает, то пусть так и скажет и перекоммутирует меня на справочную метеослужбы. Тогда он предложил поспорить на сотню, что в день моего прилета пойдет последний в этом году дождь.

Спорить я отказался под тем предлогом, что ему нечем ответить – так я намекнул, что все деньги в Редакции зарабатывает наш Отдел Оперативных Расследований, а Нимеш и прочие только штаны протирают. Но если говорить серьезно, дожди на Фаоне такая же редкость, как температура выше пятнадцати тепла, поэтому уже второй дождь за год может стать последним. Нынешний дождь был по меньшей мере третьим, и Нимеш, предсказывая, ничем не рисковал, в отличие от меня, рисковавшего целой сотней. Кстати сказать, за «дело Евклида» я больше и не заработал, потому что мой босс согласился на время конференции отрядить своих сотрудников в штат правительственной охраны исключительно из политических соображений. Получается, Доусон не первый, кто избавляет меня от политических забот. Взамен, мне позволено исполнять черную работу: обезвреживать бомбы, ловить преступников, спасать простых и не очень простых граждан от всевозможных бед, – в общем заниматься всем тем, чем обычно занимаются рядовые сотрудники Отдела Оперативных Расследований, сокращенно ООР или просто Отдел.

Только вчера я прилетел с Земли, а уже сегодня, с утра пораньше, спешу предстать пред Шефом с полным отчетом о проделанной работе. С тех пор как Шеф возглавил ООР, сотрудникам запрещено упоминать его имя всуе, поэтому он до пенсии проходит в Шефах.

Название нашего агентства еще секретней, чем имя Шефа, поэтому я, как все остальные сотрудники, называю агентство «редакцией». Почему именно «редакция», а не, скажем, «ассенизация» или «трепанация» – я объясню позднее.

Выбравшись на крышу термитника – ну-очень-многоквартирного дома, где я живу, и послав сотое за последние сутки проклятие на голову Нимеша, я занял место в своем (служебном) флаере и велел автопилоту везти меня к черту на рога , – этим ключевым словосочетанием вот уже два месяца обозначалось местонахождение Отдела. До этого было: "к Шефу в"…

…Нет, стыдно сказать. Лучше уж умолчу.

– Что-то со зрением? – спросил я Шефа после традиционного обмена приветствиями.

Шеф отнял от глаз согнутую восьмеркой медную проволочку и сказал, что со зрением у него все в порядке. На людях эту проволочку он выпускает из рук лишь в исключительных случаях, как то: прием пищи, если нельзя обойтись одной только вилкой, рукопожатие с какой-нибудь молодой красивой дамой, когда правой рукой он сжимает даме ладонь, а левой нежно поглаживает по тыльной стороне ладони, подсчет моих ошибок, когда пальцев на одной руке не хватает, ну и так далее. Как он поступает с проволочкой, оставаясь один, – сказать не берусь, потому что не знаю.

– Рассказывай, – велел он без каких-либо уточнений.

Я подал ему кристаллозапись с отчетом. Он вывел отчет на экран и поморщился.

– Про бомбу и Евклида я уже слышал. Ты мне про конференцию расскажи. Что удалось узнать?

Пересказ сообщений из «Вселенских Новостей» меня нисколько не затруднил, но Шеф выдержал не более минуты. Он вскочил и двинулся на меня. Я подумал, а не встать ли и мне. Это лучший способ усадить его обратно в кресло. Когда мы оба стоим, ему трудно сохранять высокомерный тон. Но я не слишком-то обольщаюсь. Наш научный консультант Ларсон как раз заметил, что Шеф будет выше меня на голову, даже если ляжет. Шеф, разумеется, понял, что ему отвесили комплемент, и преисполненный скромности ответил, что, увы, какую бы глупость я не сморозил, мой рост останется при мне. Ларсон, в тон Шефу, добавил: «если в следующий раз ему не оторвет ноги». Он так сказал не со зла, а из-за того, что во время экстренного катапультирования на Хармасе я зацепился ботинком за педаль амплефаера. К счастью, ботинки были на липучках, и все обошлось.

В их словесной игре я предпочел не участвовать (дабы не сморозить глупость, например).

Так вот, встать я все-таки не встал, а Шеф подходит ко мне и глядя сверху вниз спрашивает, за каким чертом он меня посылал, если я ничего путного разведать не сумел. А я ему отвечаю, что, вероятно, он именно меня послал охранять губернатора, поскольку я один способен, превозмогая тропическую лихорадку, день и ночь рыскать по ночлежкам Матары и Велигамы в поисках Евклида – ведь нашелся же идиот (советник Доусон, догадался Шеф), который вообразил, что Евклид должен быть где-то рядом; я один знаю, как обезвредить термоядерную бомбу одним водопроводным ключом, и это учитывая то, что никто и не подозревал, что бомба – термоядерная, предыдущие-то три были обычными, тринитротолуоловыми. Не окажись под рукой ключа, через двадцать секунд – всё, привет, собирайте корабль пылесосом.

Кто, кроме меня, снова спрашиваю я, смог бы догадаться, что ни в коем случае нельзя резать зеленый провод с синими полосками, а наоборот – красный с желтыми.

Тут он меня остановил.

– Сократись! – сказал он и намотал проволоку на палец: признак глубокой задумчивости. Мораль: сиди и не дыши. Поразмышляв, велел:

– Возьми Ларсона и ступай в переговорную. Поговори с клиентами, они сейчас явятся. – Он посмотрел на часы, потом на дверь.

Без лишних слов я удалился.

Ларсон уже сидел в переговорной комнате. Во внеслужебное время Хью Ларсон бывает вполне сносен и даже мил. Но бойтесь, если он будет с вами мил, когда вы обращаетесь к нему за советом или консультацией. За внешним обликом ученого педанта скрывается любитель довольно дерзких розыгрышей, сносить которые без звука способен только такой спокойный и уравновешенный мужчина, как я. За две минуты до прихода клиентов вряд ли стоило ожидать от него какой-нибудь пакости, и я абсолютно безбоязненно уселся рядом.

Часть переговорной комнаты занимает вытянутый овальный стол. С той стороны стола, где предполагается сидеть сотрудникам Отдела, стоят терминалы нашего центрального компьютера. Ларсон сидел за одним из терминалов. Краем глаза я увидел, что он читает чье-то досье.

– Клиент? – спросил я.

Ларсон молча кивнул. Сам он считает, что экраны из переговорной надо убрать или заменить на что-нибудь менее заметное. Аргумент он выдвигал такой. Клиент чувствует себя ущемленным, наблюдая, как мы, беседуя с ним, время от времени поглядываем в большие экраны, где неизвестно что изображено – что-то важное и, без сомнения, секретное. Клиенту остается только пялится на развешанные по стенам картины или к себе в комлог, где он все равно ничего нового для себя не увидит, поскольку стены агентства надежно экранируют любой посторонний сигнал. Поэтому Ларсон предлагает хотя бы уменьшить экраны терминалов до среднего размера экрана комлога. Но Шеф пока не спешит воспользоваться его советом.

Я включил изображение и нашел файл с досье на предполагаемых клиентов. Ожидалось, что их будет двое. Во-первых Николас Краузли, президент вселенски известной компании «Виртуальные Игры», и во-вторых его помощник Тим Вейлинг. Только я взглянул на их снимки (взятые, между прочим, из журнала «Успех года»), как дверь в переговорную комнату настежь распахнулась, и нежный женский голос откуда-то из-за угла проворковал:

– Господа, прошу сюда.

Голос принадлежал нашей сотруднице Яне. Со своего места я ее не видел – загораживала распахнутая дверь, но не было и тени сомнений: сегодня Яна как всегда очаровательна.

Тут самое время спросить, а отчего я был так уверен, что Яна сегодня «как всегда очаровательна», если я ее не видел. Да мне достаточно было взглянуть на физиономию Николаса Краузли: он не мог оторвать от Яны глаз, – ведь Краузли-то ее прекрасно видел и топтался на пороге, не желая так быстро расставаться со своей провожатой.

Я его мысленно пожалел. Представляете, через несколько секунд вместо ясноглазой Яны пред ним возникнут два мрачных типа: доходяга Ларсон с глазами удава, впервые за полгода увидевшего живую дичь, и ваш покорный слуга, который хоть и хорошо питается, но не факт, что не клиентами. Ларсон будет причмокивать тонкими бесцветными губами и раз в десять секунд хмурить лоб, а я буду смотреть господину Краузли прямо в глаза и время от времени поводить плечами, чтобы ему хорошо было видно, что под курткой у меня кобура, а в кобуре…

Пусть он сам гадает – что у меня в кобуре. На самом деле, там всего лишь джойстик от шефского компьютера, ибо носить оружие внутри Отдела строго запрещено.

Наконец, и Краузли и Вейлинг проследовали в комнату. Мы встретили их стоя, представились, пожали руки, перегнувшись через стол. Затем все четверо одновременно уселись. Вейлинг полез в портфель что-то там доставать. Краузли молча переводил взгляд с Ларсона на меня и обратно. Согласно досье ему недавно исполнилось пятьдесят один. Это был энергичный, подтянутый мужчина с ухоженным лицом, немногочисленные уцелевшие морщины были тщательно отобраны в соответствии со статусом пациента и, очевидно, одобрены акционерами. Стреловидная седая прядь, шедшая ото лба к затылку придавала президентской голове вид стремительный и целеустремленный. Нос был как нос, зато глубокие серые глаза буквально скоблили нас с Ларсоном. На Яну они смотрел иначе. Нет, то были совсем другие глаза. Когда он успел их заменить? Губы он сложил в такую ухмылочку, какая у Шефа никогда не получится.

Рядом со своим боссом розовощекий Вейлинг казался просто милым юношей, закончившим недавно какой-нибудь Гарвард.

– Господа, мы рады, что вы обратились за помощью именно к нам. Чем можем быть полезны? – деловито осведомился Ларсон.

Ларсон на пятнадцать лет меня старше, и именно ему предстояло играть роль Шефа. Шеф лишь тогда беседует с клиентом лично, когда клиенту необходимо сохранить свое инкогнито еще больше, чем Шефу. Наши нынешние клиенты ни от кого лица не прятали, а, если верить «Успеху года», наоборот, любым способом себя рекламировали.

Если со стороны исполнителя беседу всегда начинает старший по должности, то со стороны клиента первым заговорит непременно младший, то есть в данном случае Вейлинг.

– Наше дело просто, но поскольку даже простое дело можно сделать как хорошо, так и плохо, мы сочли необходимым обратиться к услугам именно вашей фирмы. Как вы понимаете, мы хотим, чтобы дело было сделано хорошо.

– И быстро, – подал реплику Краузли.

Рано он вступил, отметил я про себя. Следовательно, дело вовсе не такое простое.

«Ты заметил?» – появилось на моем экране.

Это Шеф. Он сейчас сидит у себя в кабинете перед шестью экранами – по одному на каждого участника беседы и два с общей панорамой – и все внимательно слушает. Делает это он примерно так: ноги на столе, проволочка превращена в длинный крючок, которым он пытается зацепить клиента за нос, за ухо или за что-нибудь другое – что Шефу больше понравится. То есть, конечно же, не самого клиента зацепить, а его голограмму. Клиент от этого не страдает, а экраны приходится менять раз в квартал.

Сейчас лучше бы он меня не отвлекал. Разумеется, я заметил, как Вейлинг попытался открыть крышку своего комлога, но его босс быстро пододвинул комлог к себе, потом сделал вид, будто передумал смотреть, закрыл крышку и оставил комлог лежать перед собой, словно он у них один на двоих.

«Осторожный, черт!» – прокомментировал Шеф, которому не дали подсмотреть в чужой комлог через одну из вмонтированных в стену камер наблюдения.

Недрогнувшим голосом Ларсон выдал:

– Мы готовы с удовольствием выслушать суть вашего дела. То, как вы объяснили ваш выбор, избавляет нас от необходимости лишний раз заверять вас: что бы вы нам не поручили, все будет сделано быстро и, разумеется, хорошо.

Во дает, думаю.

«Хм», – хмыкнул Шеф на экране. Заговорил Вейлинг.

– Суть дела такова. Как вы знаете, наша компания поставляет на рынок программную продукцию развлекательного характера – компьютерные игры, одним… эээ… двумя словами… Последняя наша новинка – игра «ШДТ» – пользуется большой популярность среди любителей так называемых интеллектуальных игр.

– Простите, о какой игре, вы говорите, идет речь? – вмешался я, рискуя не быть причисленным к интеллектуалам.

– "ШДТ" – «Шесть дней творения». Я скажу о ней несколько слов, хотя, по настоящему, содержание игры к делу не относится. Игра «ШДТ», не больше не меньше, как симуляция развития Вселенной начиная с Большого взрыва и кончая появлением в ней… Появлением в ней того, кого игрок сумеет создать. В этом и заключается цель игры. То есть игрок выступает в роли виртуального Господа Бога, но, разумеется, рекламируя игру, мы таким сравнением не пользуемся. В игре шесть уровней. Каждый уровень соответствует одному дню творения, но соответствие не является полным, поскольку строгое соответствие первоисточнику, в силу известных нам причин, невозможно. Тем не менее, в самой игре уровни названы днями. В первый день игроку необходимо создать подходящую галактику. Она может быть похожа на наш Млечный Путь, а может оказаться и совсем иной. В конце концов, свойства галактики не слишком влияют на возможность возникновения в ней жизни. Другое дело – планетная система. Ее игрок создает на второй день. Точнее, он выбирает из тех планетных систем, что начали зарождаться сами собой по законам космической эволюции. Что-то он, конечно, в состоянии подправить по ходу дела, иначе, сами понимаете, было бы неинтересно. Второй день – или второй уровень, заканчивается созданием первичных органических соединений – строительных элементов будущей жизни. На третий день игрок создает первичные формы жизни. Если проводить аналогию с развитием жизни на Земле, то результатом третьего дня творения должны стать беспозвоночные. Следуя той же аналогии, на четвертый день игрок создает позвоночных вплоть до млекопитающих. На пятый день – высших млекопитающих, из которых на шестой день он должен сотворить человека – или вроде того… – не совсем уверенно Вейлинг завершил описание игры.

– Понятно, – коротко отреагировал Ларсон.

Я ждал, что появится на экране, но Шеф притих.

– А как осуществляется, так сказать, созидательный процесс? – спросил мой коллега.

Краузли улыбнулся широченной улыбкой и вымолвил:

– Создавая нас, природа играла в орла и решку. В игре «Шесть дней творения» игрок сам указывает монетке, какой стороной упасть. Впрочем, игрок может и ошибиться. Поэтому задача игры довольно непроста, но, в конце концов, – разрешима. Более того, умный игрок должен во столько раз опередить природу, во сколько раз «Шесть дней творения» сложнее «орла и решки».

– То есть, например, для управления ходом эволюции жизни игрок сам вызывает те или иные мутации? – спросил Ларсон.

– Именно так, – кивнул Вейлинг.

Я не вытерпел:

– Эээ, а что требуется от нас?

– Да, что же требуется от вас…– растягивая слова повторил за мной Краузли. – Для игрока, сумевшего преодолеть пятый уровень, мы назначили приз – довольно крупную сумму. Некоторое время назад мы получили достоверное свидетельство, что кто-то из игроков справился с заданием. Но за выигрышем он не пришел. Более того, нам даже не удалось с ним связаться. Поэтому мы просим вас его найти. Вот, собственно, и всё.

«Спроси, сколько…», – дал указание Шеф еще до того, как Краузли замолчал.

А то бы я сам не догадался.

– Какова сумма выигрыша?

– Это, естественно, не секрет. Один миллион.

Я чуть было не спросил, миллион чего. Понятно, чего. Конечно, это не та сумма, чтобы класть из-за нее голову, но, простите, где, говорите, эту игру можно купить? Черт, забыл, что победитель уже есть. Но кто, собственно, сказал, что он найдется? Ведь в конечном итоге искать-то придется мне, а не Ларсону.

«Двадцать процентов нас устроит», – вылез на экране Шеф.

Бедный Шеф, он постоянно должен думать о том, как прокормить себя, Отдел и всю эту ораву из прочих отделов, включая совсем больших боссов. Но он перегнул. Одно дело, запросить с клиента двадцать процентов от его будущей прибыли, а тут, вроде, клиент ни на какие барыши и не рассчитывает – даже наоборот. И тут до меня дошло: Шеф планирует взять деньги с победителя за то, что мы его найдем и силой заставим взять выигрыш, если он, такой упрямец, не желает брать деньги добровольно.

– Когда игра поступила в продажу? – спросил Ларсон.

– В прошлом году, – ответил Вейлинг.

– Если можно, точнее…

– В конце ноября.

– А когда вы получили вышеупомянутые свидетельства?

У клиентов произошла какая-то заминка. Вейлинг метнул взгляд на своего босса.

– Месяц назад, – сказал Краузли.

Шеф: «Заметил?».

Ничего я не заметил.

– Сейчас у нас начало июля, – вслух размышлял Ларсон, – стало быть, с момента выхода игры прошло семь месяцев. Как вы считаете, полгода это разумный срок, чтобы дойти до шестого уровня?

– Раз кто-то до него дошел, следовательно, разумный, – отбрил Ларсона Краузли.

Я спросил:

– Вы сказали, что вы получили доказательство того, что некто выполнил условие конкурса. Доказательство какого рода?

– По ходу игры ведется подсчет очков. Результат записывается в специальный файл. Этот файл и был нам прислан.

– Файл может быть подделан?

– Маловероятно. К тому же, нет смысла подделывать только файл с результатом. Мы бы проверили все состояние игры. Всю позицию, так сказать. А подделка позиции по сложности сопоставима с честным выигрышем… – Краузли задумался. – Я бы сказал, эквивалентна, – добавил он немного спустя.

– Тогда могло произойти следующее, – подхватил мою мысль Ларсон, – Игрок прислал вам подделанный файл с результатом. Потом он сообразил, что для получения выигрыша этого не достаточно и предпочел не рисковать.

– Такое возможно, – согласился с ним Краузли, – Но существа дела это не меняет. Если файл подделан, то мы имеем дело с попыткой мошенничества. И чтобы впредь такого не допустить, мошенник должен быть найден.

Его позиция была мне понятна, за исключением одного маленького момента.

– Поиски могут потребовать больших затрат. Стоит ли в таком случае возиться?

– Затраты нас не интересуют, – отрезал он, – следовательно, они не должны интересовать и вас.

Мне такого ответа было достаточно, но Ларсону, вероятно, нет. Он сказал:

– Я полностью с вами согласен. Хочу только прояснить ситуацию. Полагаю, я не ошибусь, если предположу, что сами вы в попытку мошенничества не слишком верите. Если мы найдем победителя, и он не окажется мошенником, вы будете вынуждены расстаться с миллионом. Не спорю, вероятно, у вашей компании их достаточно. Таким образом, ваша цель – найти победителя вне зависимости от того, честный он игрок или мошенник. Я вас правильно понял?

– Абсолютно! – уверенно подтвердил президент «Виртуальных Игр».

– Прекрасно, – обрадовался Ларсон, но я заметил, как он слегка вздрогнул, взглянув на свой экран. – Кроме присланного файла, вы еще располагаете чем нибудь, что помогло бы нам найти победителя?

– Только файл, – огорчил Ларсона Вейлинг.

– Жаль… Разумеется, он нам потребуется.

Ответ Краузли меня удивил:

– Пока мы можем предоставить вам только оболочку с обратным адресом. Сам выигрышный файл вам ничем не поможет. Расшифровать его способны только наши специалисты. Содержание – оно у вас будет. Сейчас я оставляю вам вот это, – он выложил на стол кристалл памяти.

– И игру тоже хотелось бы иметь, – вставил я.

Клиенты с улыбкой переглянулись. Вейлинг достал красочную упаковку.

– Наслаждайтесь, – сказал он мне.

Я поблагодарил.

На этом беседа с клиентами завершилась. Мы вышли в коридор. Там нас уже поджидала Яна. Клиенты были переданы ей с рук на руки, и они ушли оформлять контракт. Мы с Ларсоном облегченно вздохнули.

«Через пять минут ко мне», – раздалось из громкоговорителя в переговорной.

– Как раз достаточно, чтобы приготовить и не выпить кофе, – буркнул Ларсон.

– Пойдем попробуем? – предложил я.

– Сам пробуй, – и он пошел в сторону лаборатории, где день и ночь трудился на наше общее благо.

Как и предсказывал Ларсон, сварить кофе я успел. Но не выпить. Шеф благосклонно позволил сделать это у него в кабинете.

– Ну как вам эта парочка? – спросил он, вертя в руках свою любимую проволоку. Пока у него получался только Большой Взрыв.

– Либо нам предстоят очередные поиски иголки в стоге сена, либо я чего-то не понимаю. – Ларсон поставил Шефа перед выбором.

Что Шеф выберет, и мне и Ларсону было очевидно. Шеф это понимал и ничего не ответил. Он просматривал файл, присланный в «Виртуальные игры». Сказал, не отрываясь от экрана:

– Когда Ларсон спросил, когда прислали выигрышный файл, Вейлинг хотел что-то ответить, но Краузли толкнул его локтем в бок и ответил сам. Как он ответил, вы, безусловно, помните. Но не соврал ли он нам?

Я пропусти замечание Шефа мимо ушей, потому что уже располагал собственной версией.

– Либо я понял, что они затеяли, либо я согласен с Ларсоном.

Такая альтернатива была для Шефа потрудней ларсоновской. Он потребовал:

– Подробнее!

– Пожалуйста. И Краузли и Вейлинг просто прийти в себя не могут от того, что кто-то выиграл у них миллион. Естественно, они подозревают, что дело тут нечисто. В каком смысле нечисто? А в таком: среди их сотрудников кто-то решил прикарманить выигрыш себе. Как устроена игра он знает, и дойти до шестого уровня для него не проблема. Но ему нужен сообщник, чтобы забрать выигрыш. Вот тут у него что-то не срослось. Возможно, он до сих пор не может найти себе сообщника. Или они никак не договорятся, как им делить миллион. Руководству «Виртуальных Игр» на миллион плевать. Больше всего они заинтересованы в том, чтобы найти, кто из сотрудников компании решился на двойную игру. И дело тут пахнет куда большими суммами!

– Бог с ними, с суммами. Зачем они нас-то наняли? Среди своих им искать легче, чем нам, – возразил Шеф.

– На всякий случай. Хотят с двух концов подобраться. И изнутри и, так сказать, извне.

Ларсон меня так же не поддержал.

– По-твоему, все выходит слишком просто. Стали бы они назначать такой крупный приз, если бы их программисты имели преимущество перед простыми игроками. То есть, я что хочу сказать. Если МНОГО сотрудников имеют преимущество, то «Виртуальные Игры» не назначили бы приз в миллион. А если лишь несколько человек, то мошенника они бы и сами вычислили, без нашей помощи. Но я думаю, НИКТО не имеет преимущества априори – эта игра не такая примитивная, как ты думаешь.

Ничего такого я не думал. Думать начну после того, как увижу игру собственными глазами.

По интеркому на связь вышла Яна:

– Шеф, как вы просили, я уточнила условия конкурса. Там есть один дополнительный пункт. Если в течение года с момента выхода игры никто из игроков не дойдет до шестого уровня, то тысяча лучших игроков поделят призовые деньги пропорционально набранным очкам. Во всех предыдущих играх этот дополнительный пункт был основным и единственным. Призов в миллион он никогда не назначали. Для «Шести дней творения» условия конкурса изменили: ввели приз за шестой уровень, а приз для тысячи лучших игроков стал дополнительным – если никто не дойдет до шестого уровня. У меня все.

Шеф поблагодарил Яну, а нам сказал:

– Вот так, теоретики.

Я заметил, что это ничего не меняет. Ларсон сказал, что это меняет все, но привести хотя бы один пример не смог.

– В том файле есть что-нибудь интересное? – спросил я Шефа.

Может, думаю, там и полное имя отправителя, и его снимок, и код ДНК и куча всего другого, а Шеф с Яной попросту задумали над нами с Ларсоном поиздеваться.

– Ничего, кроме псевдонима отправителя: Счастливчик. Остальное… Остальное, думаю, бесперспективно, иначе специалисты из «Виртуальных Игр» его бы уже нашли. Ладно, будем думать…

Он начал первым. Мы последовали его примеру. Сидели молча минут пять – каждый погруженный в свои мысли. Потом Шеф сказал:

– Пока решим так: ты Хью запускаешь игру и начинаешь в нее играть. Миллиона тебе не заработать, зато мы сможем оценить насколько она трудна. Тебе, Федр, задание попроще. Установи имена тех, кто принимал участие в создании игры. Возможно, с кем-то из них тебе придется побеседовать.

Шеф, как и большинство моих знакомых, зовет меня Федр, через "е". О том, что на самом деле меня зовут Фёдором помню только я и мои родители, которые живут на Земле. Остальные зовут меня кто как: Фред, Тед и даже Тод, и я отзываюсь как миленький – другого выхода у меня просто нет.

Услышав о предстоящей работе, Ларсон покривился, но его утешила оговорка, что мое задание «попроще». А я подумал, ничуть оно не проще и уж куда как менее приятно. Выйдя от Шефа, я спросил коллегу, какие замечания он получил во время беседы с клиентами.

– В порядке поступления: «будь проще», «не умничай», «тебе же сказали!». А тебе?

Я сказал, что что-то вроде этого. Ларсон тяжело вздохнул, повертел в руках упаковку с игрой и потопал в лабораторию. По дороге к своему кабинету, я заглянул к Яне.

Встречать и провожать клиентов – не главная Янина задача. Есть у нее и более важная работа: сбор сведений, которые могут понадобиться для расследования. Яна умна, если не «не по годам», то не по размерам – выглядит как подросток: худая, мелкая, в глазах, натурально, – энтузиазм, светлые волосы хвостиком с ленточкой и все такое.

«В ней есть какая-то незавершенность», – глядя в потолок, мечтательно произнес Шеф после двухчасового собеседования с юной соискательницей места «специалиста по информационным технологиям». И взял ее на работу.

Кабинетик у Яны крошечный и снизу доверху заставлен аппаратурой. Свободно пространства не хватило бы и для мусорной корзины. Однако хрупкая, миниатюрная Яна поместилась туда вместе с телескопическим креслом, обладавшим семнадцатью степенями свободы, и большим плюшевым медведем – самым обычным – с ватой внутри, но редкого для медведей василькового цвета.

– Слушай, – шепотом сказала мне Яна, – с медведем творятся какие-то странные вещи.

Я прикрыл дверь поплотнее и шепотом же ответил:

– Выкладывай.

– Уже во второй раз, приходя утром на работу, я нахожу Бьярки не на его обычном месте – на магнитно-резонансном распознавателе, а в кресле.

– Падает? – предположил я, оценив на глаз возможную траекторию падения Бьярки с двухметрового распознавателя в Янино телескопическое кресло.

– Может и падает, но это еще не все. Он подгоняет кресло под себя причем во всех семнадцати измерениях.

– Действительно, нелепость какая-то… Зачем ему подгонять кресло, если вы с ним практически одного роста.

– Он толще, – обиженно ответила Яна, – И руки короче, то есть лапы.

– Да-да, конечно, – поспешил согласиться я. – Особенно задние.

– Представляешь, какого это: каждое утро заново перенастраивать кресло!

– Представляю. Возьми кресло попроще.

– Я к этому привыкла, – вздохнула она и добавила: – И к Бьярки.

Меня осенило:

– А ты уверена, что он плюшевый?

– Уверена, – ответила она, погладив мягкую медвежью шерстку.

– Я не то хотел сказать. Ты уверена, что у него внутри опилки? Вдруг тебе подсунули переодетого медведем биоробота.

– Распознаватель меня бы предупредил. Сам подумай, позволил бы он чужеродному роботу сидеть не себе да еще в таком сверхсекретном месте, как мой кабинет.

– Твоя правда, – согласился я.

– Бьярки даже не механический – я проверяла.

Пускать такое дело на самотек нельзя ни в коем случае.

– Установи камеру слежения на ночь. Или нет, лучше две, даже четыре, – посоветовал я, вспомнив о Шефе.

– Знаешь, я об этом подумала. Но подглядывать как-то неловко. Мы же с ним друзья.

– Друзья так себя не ведут, – я злобно посмотрел на Бьярки и стал протискиваться к выходу. – Черт, чуть не забыл зачем пришел. Правда теперь не знаю, можно ли говорить при нем о служебных делах, – я кивнул в сторону Бьярки.

– Говори, всю ответственность беру на себя, – позволила Яна.

Бьярки в наказание отвернули мордой к стене.

Я объяснил суть нового задания, и мы вместе обмозговали, как и где найти список программистов из «Виртуальных Игр». В детали вдаваться нет никакой необходимости, скажу только, что предварительный ответ Яна выдала минут через десять.

Главным разработчиком «Шести дней творения» являлся некто Чарльз Корно. Жил он в Южном Пригороде: квартал С-14, дом 36. В «Виртуальных Играх» Яне сказали, что Корно любит работать дома и искать его следует именно там. Покончив с поисками Корно, Яна убежала к Ларсону смотреть игру.