Электронная библиотека » Максим Горький » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Супруги Орловы"


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 03:01


Автор книги: Максим Горький


Жанр: Литература 19 века, Классика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Уйти? – зло засмеялся Гришка. – Уйти, а ты чтобы осталась на воле?

Ну, не-ет! А ты это видела?

Он схватил её за плечо, рванул к себе и поднёс к её лицу нож – короткий, толстый и острый кусок ржавого железа.

– Эх, кабы ты меня зарезал, – глубоко вздохнув, сказала Матрёна и, освободясь из-под его руки, вновь отвернулась от него. Тогда и он отшатнулся, поражённый не её словами, а тоном их. Он слыхал из её уст эти слова, не раз слыхал, но так – она никогда не говорила их. Минуту назад ему было бы легко ударить её, но теперь он не мог и не хотел этого. Почти испуганный её равнодушием, он бросил нож на стол и с тупой злобой спросил:

– Дьявол! Чего тебе нужно?

– Ничего мне не надо! – задыхаясь, крикнула Матрёна. – Ты что? Убить пришёл? Ну и убей.

Орлов смотрел на неё и молчал, не зная, что ему делать. Он пришёл с определённым намерением победить жену. Вчера, во время столкновения, она была сильнее его, он это чувствовал, и это унижало его в своих глазах.

Непременно нужно было, чтобы она опять подчинилась ему, он твёрдо знал – нужно! Натура страстная, он много пережил и передумал за эти сутки и – тёмный человек – не умел разобраться в хаосе чувств, которые возбудила в нём жена брошенным ему правдивым обвинением. Он понимал, что это восстание против него, и принёс с собой нож, чтоб испугать Матрёну; он убил бы её, если б она не так пассивно сопротивлялась его желанию подчинить её. Но вот она была пред ним, беззащитная, убитая тоской и – всё-таки сильнее его. Ему было обидно видеть это, и обида действовала на него отрезвляюще.

– Слушай! – сказал он, – ты не фордыбачь! Ты знаешь, я ведь и в самом деле – ахну вот тебя в бок – и шабаш! И всей истории будет точка!.. Очень просто…

Почувствовав, что он говорит не то, что нужно, Орлов замолчал. Матрёна не двигалась, отвернувшись от него. В ней бился этот неотвязный вопрос:

«Что теперь будет?»

– Мотря! – тихо заговорил Григорий, опираясь на стол рукой и наклонясь к жене. – Али я виноват, что… всё не в порядке?..

Он покрутил головой, вздохнув.

– Так тошно! Ведь разве это жизнь? Ну, скажем, холерные, – что они?

Разве они мне поддержка? Одни помрут, другие выздоровеют… а я опять должён буду жить. Как? Не жизнь – судорога… разве не обидно это? Ведь я всё понимаю, только мне трудно сказать, что я не могу так жить… Их вон лечат и всякое им внимание… а я здоровый, но ежели у меня душа болит, – разве я их дешевле? Ты подумай – ведь я хуже холерного… у меня в сердце судороги! А ты на меня кричишь!.. Ты думаешь, я – зверь? Пьяница – и всё тут? Эх ты… баба ты!

Он говорил тихо и вразумительно, но она плохо слышала его речь, занятая строгим смотром прошлого.

– Ты вот молчишь, – говорил Гришка, прислушиваясь, как в нём растёт что-то новое и сильное. – А что ты молчишь? Чего ты хочешь?

– Ничего я от тебя не хочу! – воскликнула Матрёна. – Что мучишь? Чего тебе надо?

– Чего! А того… чтобы, стало быть…

Но тут Орлов почувствовал, что не может сказать ей, чего именно ему нужно, – так сказать, чтоб всё сразу было ясно и ему и ей. Он понял, что между ними образовалось что-то, чего уже не свяжешь никакими словами…

Тогда в нём вдруг вспыхнула дикая злоба. Он с размаха ударил жену кулаком по затылку и зверем зарычал:

– Ты что, ведьма, а? Ты что играешь? Убью!

Она от удара ткнулась лицом в стол, но тотчас же вскочила на ноги и, глядя в лицо мужа взглядом ненависти, твёрдо, громко сказала:

– Бей!

– Цыц!

– Бей! Ну?

– Ах ты, дьявол!

– Нет уж, Григорий, будет! Не хочу я больше этого…

– Цыц!

– Не дам я тебе измываться надо мной…

Он заскрипел зубами и отступил от неё на шаг – быть может, для того, чтоб удобнее ударить её.

Но в этот момент дверь отворилась, и на пороге явился доктор Ващенко.

– Эт-то что такое? Вы где, а? Вы что это тут разыгрываете?

Лицо у него было строгое, изумлённое. Орлов нимало не смутился при виде его и даже поклонился ему, говоря:

– А так это… дезинфекция промежду мужем и женой…

И он судорожно усмехнулся в лицо доктору…

– Ты почему не явился на дежурство? – резко крикнул доктор, раздражённый усмешкой.

Гришка пожал плечами и спокойно объявил:

– Занят был… по своим делам…

– А скандалил тут вчера – кто?

– Мы…

– Вы? Очень хорошо… Вы ведёте себя по-домашнему… без спроса шляетесь…

– Не крепостные потому что…

– Молчать! Кабак вы тут устроили… скоты! Я покажу вам, где вы…

Прилив дикой удали, страстного желания всё опрокинуть, вырваться из гнетущей душу путаницы горячей волной охватил Гришку. Ему показалось, что вот сейчас он сделает что-то необыкновенное и сразу разрешит свою тёмную душу от пут, связавших её. Он вздрогнул, почувствовал приятный холодок в сердце и, с какой-то кошачьей ужимкой повернувшись к доктору, сказал ему:

– Вы но беспокойте глотку, не орите… я знаю, где я, – в морильне!

– Что-о? Как ты сказал? – нагнулся к нему поражённый доктор.

Гришка понял, что сказал дикое слово, но не охладел от этого, а ещё более распалился.

– Ничего, сойдёт! Скушаете… Матрёна! Собирайся.

– Нет, голубчик, постой! Ты мне ответь… – с зловещим спокойствием произнёс доктор. – Я тебя, мерзавец, за это…

Гришка в упор смотрел на него и заговорил, чувствуя себя так, точно он прыгает куда-то и с каждым прыжком ему дышится всё легче…

– Вы не кричите… не ругайтесь… Вы думаете, ежели холера, то вы и можете надо мной командовать. Напрасная мечта… Что вы лечите, так это даже и не нужно никому… А что я сказал – морилка, это конечно, я дразнился… Но вы всё-таки не очень орите…

– Нет, врёшь! – спокойно сказал доктор. – Я тебя проучу… эй, подите сюда!

В коридоре уже столпились люди… Гришка прищурил глаза и сцепил зубы…

– Я не вру и не боюсь… а коли вам нужно проучить меня, то я для вашего удобства и ещё скажу…

– Н-ну? Скажи…

– Я пойду в город и цыкну: «Ребята! А знаете, как холеру лечат?»

– Что-о? – широко раскрыл глаза доктор.

– Так тогда мы тут такую дезинфекцию с лиминацией…

– Что ты говоришь, чёрт тебя возьми! – глухо вскричал доктор.

Раздражение уступило в нём место изумлению пред этим парнем, которого он знал как трудолюбивого и неглупого работника и который теперь, неизвестно зачем, бестолково и нелепо лез в петлю…

– Что ты мелешь, дурак?

«Дурак!» – отозвалось эхом во всём существе Гришки. Он понял, что этот приговор справедлив, и ещё более обиделся.

– Что я говорю! Я знаю… Мне всё равно… – говорил он, сверкая глазами. – Я так понимаю теперь, что нашему брату всегда всё равно… и совсем напрасно стесняемся мы в наших чувствах… Матрёна, собирайся!

– Я не пойду! – твёрдо заявила Матрёна.

Доктор смотрел на них круглыми глазами и тёр себе лоб, ничего не понимая.

– Ты… пьяный или сумасшедший человек! понимаешь ты, что делаешь?

Гришка не сдавался, не мог сдаться. И в ответ доктору он говорил иронически:

– А вы как понимаете? Вы-то что делаете? Дезинфекцию, ха, ха! Больных лечите… а здоровые помирают от тесноты жизни… Матрёна! Башку разобью!

Иди…

– Я с тобой не пойду!

Она была бледна, неестественно спокойна, глаза её смотрели в лицо мужа твёрдо и холодно. Гришка, несмотря на весь свой геройский кураж, отвернулся от неё и, опустив голову, замолчал.

– Тьфу! – плюнул доктор. – Сам дьявол не разберет, что это такое…

Ты! Пошёл вон! Ступай и благодари, что я тебя не приструнил… тебя бы следовало под суд… болван! Пошёл!

Григорий молча взглянул на доктора и опять поник. Ему было бы лучше, если бы его побили или хоть отправили в полицию…

– Последний раз говорю – идёшь ты? – сипло спросил Гришка жену.

– Нет, не пойду, – ответила она и немножко согнулась, точно ожидая удара.

Гришка махнул рукой.

– Ну… чорт вас всех возьми!.. Да и на кой дьявол вы нужны мне?

– Ты, дубина дикая, – урезонивающе начал доктор.

– Не лайтесь! – крикнул Гришка. – Ну, шлюха проклятая, – ухожу я! Чай, не увидимся… а может, увидимся… это уж как я захочу! Но ежели увидимся – нехорошо тебе будет, так и знай!

И Орлов двинулся к двери.

– Прощай, – трагик! – сардонически сказал доктор, когда Гришка поравнялся с ним.

Григорий остановился и, подняв на доктора тоскливо сверкавшие глаза, сдержанно и негромко заявил:

– А вы меня не троньте… не заводите пружину сначала… развернулась она, никого не задела… ну и ладно!

Он поднял с пола картуз, налепил его себе на голову, поёжился и ушёл, не взглянув на жену.

На неё пытливо смотрел доктор. Она стояла пред ним бледная. Доктор кивнул головой вслед Григорию и спросил:

– Что с ним?

– Не знаю…

– Гм… А куда он теперь?

– Пьянствовать! – твёрдо ответила Орлова.

Доктор повёл бровями и ушёл.

Матрёна посмотрела в окно. От барака к городу в вечернем сумраке, под дождём и ветром быстро двигалось фигура мужчины. Одна, среди мокрого, серого поля…

…Лицо Матрёны Орловой побледнело ещё более, она оборотилась в угол, стала на колени и начала молиться, усердно отбивая земные поклоны, задыхаясь в страстном шёпоте молитвы и растирая грудь и горло дрожащими от возбуждения руками.


Однажды я осматривал ремесленную школу в N. Моим чичероне был знакомый человек, один из основателей её. Он водил меня по образцово устроенной школе и рассказывал:

– Как видите, мы можем похвалиться… чадо наше растёт и развивается на славу. Учительский персонал на удивление подобрался. В сапожной и башмачной мастерской, например, учительница – простая сапожница, баба, даже бабёночка, вкусная такая, шельма, но безупречнейшего поведения. Впрочем, это к чёрту… н-да. Так вот, эта бабочка – простая, говорю, сапожница, но – как она работает!.. как умело преподаёт своё ремесло, с какою любовью относится к ребятишкам – изумительно! Бесценная работница… работает за двенадцать рублей и квартиру при школе… и ещё двух сирот содержит на свои убогие средства! Это, я вам скажу, преинтересная фигура.

Он так усердно расхваливал сапожницу, что вызвал во мне желание познакомиться с ней.

Это скоро устроилось, и вот однажды Матрёна Ивановна Орлова рассказывала мне свою печальную жизнь. Первое время после того, как она разошлась с мужем, он не давал ей покоя: приходил к ней пьяный, устраивал скандалы, подстерегал её всюду и бил нещадно. Она терпела.

Когда барак закрыли, докторша предложила Матрёне Ивановне устроить её при школе и оградить от мужа. И то и другое удалось, и Орлова зажила спокойною, трудовою жизнью; выучилась под руководством знакомых фельдшериц грамоте, взяла себе на воспитание двух сирот из приюта – девочку и мальчика – и работает, довольная собой, с грустью и со страхом вспоминая своё прошлое. В воспитанниках своих она души не чает, значение своей деятельности понимает широко, относится к ней сознательно и среди заправил школы заслужила общее уважение к себе. Но она кашляет сухим, подозрительным кашлем, на впалых щеках её горит зловещий румянец, в серых глазах ютится много грусти.

Мне удалось познакомиться и с Орловым. Я нашёл его в одной из городских трущоб, и в два-три свидания мы с ним были друзьями. Повторив историю, рассказанную мне его женой, он задумался ненадолго и потом сказал:

– Вот так-то, значит, Максим Савватеич, приподняло меня, да и шлёпнуло. Так я никакого геройства и не совершил. А и по сю пору хочется мне отличиться на чём-нибудь… Раздробить бы всю землю в пыль или собрать шайку товарищей! Или вообще что-нибудь этакое, чтобы стать выше всех людей и плюнуть на них с высоты… И сказать им: «Ах вы, гады! Зачем живёте? Как живёте? Жульё вы лицемерное и больше ничего!» А потом вниз тормашками с высоты и – вдребезги! Н-да-а! А-ах как скучно и тесно жить!.. Думал я, сбросив с шеи Матрёшку: «Н-ну, Гриня, плавай свободно, якорь поднят!» Ан не тут-то было – фарватер мелок! Стоп! И сижу на мели… Но не обсохну, не бойсь! Я себя проявлю! Как? – это одному дьяволу известно… Жена? Ну её ко всем чертям! Разве таким, как я, жена нужна. На кой её… когда меня во все четыре стороны сразу тянет… Я родился с беспокойством в сердце… и судьба моя – быть босяком! Ходил я и ездил в разные стороны… никакого утешения… Пью? Конечно, а как же? Всё-таки водка – она гасит сердце… А горит сердце большим огнём… Противно всё – города, деревни, люди, разных калибров… Тьфу! Неужто же лучше этого и выдумать ничего нельзя? Все друг на друга… так бы всех и передушил! Эх ты, жизнь, дьявольская ты премудрость!

Тяжёлая дверь кабака, в котором сидел я с Орловым, то и дело отворялась и при этом как-то сладострастно повизгивала. И внутренность кабака возбуждала представление о какой-то пасти, которая медленно, но неизбежно поглощает одного за другим бедных русских людей, беспокойных и иных…

1897 г.

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации