Текст книги "Мухи в голове"

Малышка Рина и её 1400 часов

«Красная нить судьбы»… Какой замечательный образ. Он приходит мне в голову раз за разом в те моменты, когда я стою на очередном балконе очередной съёмной квартиры и, выкуривая такую же очередную сигарету, смотрю вниз. В машинах призраки людей, возвращающихся с работы и обратно; в окнах их ждут семьи, с тротуаров их рассматривают прохожие. Повсюду ниточки, которые дёргаются неведомой силой и сталкивают нас друг с другом, незнакомцев с незнакомцами.

Образуются новые цепочки событий. Образуются новые цепочки воспоминаний. И весь этот хаос укутывает южный городок Фарсвет. Мой город, мой личный клубок красных ниток, в которых я окончательно запутался. Этот клубок насквозь пропитан воспоминаниями.

Воспоминания. Хм..

Вот я закрываю глаза и я в прошлом. Щелчок пальцами, и вот уже то прошлое стало вновь для меня настоящим. Остаётся только не заблудиться…

***

– Как проходят поиски? – Её колючий лобок настырно упирается мне в коленку, а лёгкая голова утыкается в грудь. Голос тихий, сонный, довольный.

– Ты о работе?

– Да. Есть успехи?

– Даже не спрашивай, Рин. – Я смотрю на единственно работающую тусклую лампочку на потолке и старательно пытаюсь прикрыть её лучи пальцем. – Ты же знаешь, как это у меня работает. Сегодня сходил в одно место, послезавтра в другое. И там, и там отказ. На днях вот постараюсь зайти в ещё одно местечко, думаю туда меня возьмут.

Работу я нашёл лишь спустя месяц. Книжный магазин. И то, нашёл лишь потому, что начал искать.

– Хорошо. Надеюсь, всё получится. – Она резко приподняла голову и стремительным движением укусила мой сосок.

– Ай, малая! Не кусайся! – Громко простонал я сквозь улыбку. – Больно же.

Рина младше меня на пять лет.

– Ну… Я знаю, как загладить свою вину. – Спустя пару мгновений она уже усердно работала своим аккуратным кукольным ротиком, принуждая меня выдавать череду охов, ахов и прочую нечленораздельную речь. Затем последовал короткий и достаточно пресный секс, и вот мы с ней уже на остановке, укрываемся от дождя.

Её холодная рука крепко сжимает мои пальцы, а её взгляд блуждает по проносящимся мимо автомобилям, когда я в это время высматриваю нужную ей маршрутку.

Вот и она. Лёгкий поцелуй на прощание и Рина уже на пути домой.

Холодные капли дождя разбиваются о мои плечи, старательно пытаясь залезть за ворот пальто; они стучат по линзам очков, в то время, как в голове постукивает лишь одна мысль: «Когда же это началось?.. Когда началась Она?..»

***

– Я позвонил своей знакомой, и она согласилась приехать и прихватить пару своих подруг. – На меня через запотевшие очки смотрел Ник. Новый приятель, который мне симпатичен как человек, хотя он и говорит слишком много и уж больно любит ставить ногу куда не попадя, играя на гитаре.

– Ты давно с ней знаком?

– Нет. Я видел её всего пару раз.

– И ты хочешь, чтобы компания совершенно неизвестных мне людей забилась в мою квартиру?

– Ну ты же до этого не был против?

– Да, не поспоришь. – Я опрокинул стакан дешёвого вина. – Хорошо, зови.

– Уже. Они приедут где-то через час.

– Сволочь.

– Рад стараться, Мор.

То был десятидневный забег по изучению дна и сомнительных удовольствий запоя. В те дни я собственными руками превратил своё жилище в пристанище людей хрен знает чем промышляющих. Кто работал с перевозками алкоголя, кто пытался казаться подающим надежды музыкантом, кто просто хотел пить и жить за просто так. Люди тогда собирались разные. Дни ползли, рюмки стучали, комната заливалась смехом всё новых и новых непостоянных знакомых. Это были не плохие дни. Тогда я переспал с сорокалетней матерью одной плохо выговаривающей букву «Р» девочки, за которую та меня усердно сватала. Затопил квартиру. Наблюдал за позёрской попыткой в алкогольном приходе хорошенько порезать себе руки. Наблюдал за тем, как в квартире оказались четыре малолетки, сидящие на кокаине и выпивающие стопками наш алкоголь, и за тем, как они, виляя хвостиками, безнравственно нас бросают. Помню, как заталкивал в себя странную непотребную пищу, приготовленную не просыхающим парнем, у которого была избитая кличка. Помню, как просто морально разлагался.

Вот именно тогда то, я и познакомился с Риной. Она была одной из трёх приглашённых Ником девочек. Второй была пышногрудая наивная блондинка, а третьей – совершенно остервенелая толстушка, жаждущая внимания. Именно этот истеричный бегемотик и сыграет, в последствии, свою особую роль. Какую?

Всё тривиально – когда наша драгоценная гостья поняла, что меня заинтересовала Рина, а достопочтенный парень с избитой кличкой, еле выговаривая слова и жалуясь на своё разбитое сердце, окучивает пышногрудую, сорвалась и решила подпортить всем ночь. Она принялась за Рину и выдала очередь не приятных фраз, от чего та взорвалась и побежала в туалет в слезах.

– Норман, что она там делает в туалете? Звуков никаких, а сидит уже чёрт знает сколько. – Это были слова одного из персонажей, что тогда обитали в моей квартире. Не плохой парень, который зарабатывал перевозкой алкоголя на пару с братом. «За качество товара не отвечаем». – Ты сходи, посмотри.

Мысль была разумная, я подошёл к двери в ванную, открыл ложкой замок и заглянул внутрь.

Кровь в раковине и стеклянный взгляд Рины в отражении зеркала.

Ну и конечно же, что в этом случае должен делать настоящий джентльмен? То, что я и делаю: хорошенечко ору на ту остервенелую толстушку, выписывая в её сторону прекрасные словесные пируэты, а после, когда волна гнева сошла, устремляюсь к «раненой», перевязываю ей руку бинтом и стараюсь успокоить. Слова, слова, слова, и вот уже на подходе утро, и мы уютненько ласкаем друг друга (сводя меня до нелепого оргазма) на тёплом ворсовом ковре балкона.

Да, история знакомства, которой не похвалишься перед детками.

***

Особого, чем-то примечательного, интереса у нас друг к другу при первых встречах нет, хотя эти встречи и повторяются с регулярной частотой. Говорим мы редко, смотрим часто, видим мало. Но закон всемирного тяготения, именуемый «Толика симпатии есть, а тогда почему бы и не попробовать?» всё же играет свою роль. Как и играет свою роль долгое отсутствие секса с обеих сторон.

Душная комната, прикрытые шторы, воздух пропитан возбуждением. Мы нежимся в постели, одетые и голодные. На моих коленях старый рабочий нетбук, что прошёл со мной огонь, воду и пепел.

– Давай посмотрим что-нибудь? К примеру, «Голова в облаках». – Я хочу драму, что-то, от чего можно пустить слезу. Но Рина отрицательно кивает.

– Ммм…. нет, Мор. Давай лучше что-нибудь по жёстче. Что-нибудь с насилием. Хочешь?

Хочу ли я? Выбор падает на совершенно заурядный, с моей точки зрения, фильм. Фильм, в котором абсолютно бестолковая псевдо писательница будет изнасилована группой деревенских переигрывающих недоумков во главе с шаблонным шерифом. И если бы на этом всё кончилось, тогда я бы обрадовался, но нет. Мне не видать психологической драмы. Наша «героиня без героина» избегает конечной расправы и начинает мстить самыми жёсткими и извращёнными способами. Да, фильм паршив, но своё дело он сделал. Да к, отвесим же ему за это низкий поклон.

Толчок. И я в ней.

Она сдирает рубашку, впиваясь губами в мою шею. Я ощущаю её, без презерватива; горячая, мокрая, желанная. Её затылок легонько бьётся о стенку каждый раз, когда я вхожу в неё. Дело не продлилось долго, мы слишком были голодны. Я кончил, она – нет.

В последствии, я узнал, что кончить она и не в силах вовсе, какой-то физиологический сбой. Жалко, что она не сможет ещё какое-то время испытать прелести оргазма, но в принципе, это мне было только на руку. Ведь в таком случае, с меня как-то самой собой сбрасывалась любая ответственность в постели по этой части.

Время неумолимо идёт вперёд.

***

– И как прошла поездка? – Мы сидим на лужайке парка, принадлежащего университету. Я, Рина и мой лучший друг Макс. Вокруг суматошно снуют студенты разного толка.

– Да отлично, в принципе. Мы ели, спали, трахались. Потом были у её друзей. Так себе. Эти парни все были прилизанные, лица серые, не могли и по человечески пару слов связать. – Он бородатый полноватый политолог-философ моего возраста с недюжинной харизмой. На руках и ногах его виднеются изрядно заросшие волосами татуировки.

Он смотрит на Рину и что-то рассказывает ей о Аристотеле и одуванчике. Я уличаю этот момент и заметно отлучаюсь на рядом стоящий рынок, где покупаю пышный букет цветов. После, словно агент разведки, незаметно подбираюсь к ним из-за спины и дарю букет Рине. Она расцветает: улыбка обнажает ровные красивые белоснежные зубы, а глаза начинают сиять.

Мне доставляет удовольствие приносить ей радость вот так, незапланированно.

За то время, что мы вместе, я осознаю, что малышка Рина заслуживает добра, ведь она просто ребёнок, который хочет, чтобы кто-нибудь был рядом. Кто-нибудь, кому можно посвящать всю себя в той или иной мере.

Пока мы вместе, она перестаёт резать себе руки. Резать руки и выказывать их всему свету, как сотни тысяч подростков по всему миру.

Плоды современности.

– К чему это вообще? – Вопрос задан механически, ответ уже известен, хоть в слух никогда произнесён не будет.

– Так получается. Таблетки не помогают особо, но когда я выпускаю кровь, то ощущаю, как с этой кровью из меня выходит всё то дерьмо жизни, что сваливается на меня, и в миг становится легче.

Ей шестнадцать. Короткие розовые волосы, проколотый язык, порезы на руках. Она видит и переживает некое «дерьмо жизни», с которым справиться помогают лишь алкоголь, таблетки, порезы на руках на видном месте и сотни фотографий в интернете, рассчитанных вот на таких девочек и мальчиков.

Масс медиа с их образом вечно страдающего от надуманных тягот жизни подростка; желание казаться особенным и хоть как-то выделяющимся на фоне общей массы таких же желающих выделиться.

Гормоны.

А дальше?

– Что ты делал сегодня, Мор? Как день пролетел? – Мы разговаривали по телефону. На часах половина второго ночи и обоим не спится. И у каждого свои причины.

– Ничего особенного. Писал рассказ тут один. Странно как-то выходит. Да и туго. – Я лежал на кресле на балконе и курил.

– Получается?

– Похоже на то. А ты как там? Чего не спишь?

– С бабушкой коньяк допивала. Потом какой-то трэш пошёл. Я шла себе спокойненько на чердак бутылку приканчивать, села на пол, музыку включила и все дела, и тут как ВЫСКОЧИТ на меня эта хрень… Чёртова сколопендра! Я подпрыгнула, как мячик! После бегу за топором вниз, снова поднимаюсь, а там их две уже. Ну, я их и зарубила обеих! Посмотри потом, я тебе в сети фотографии их хладных трупиков прислала. Мерзость какая! – К тому моменту, как она закончила, я уже был в слезах. Представив только на миг её, бегающую по дому в шортиках и маечке с топором в руках, жаждущую порубить насекомое, невольно закатился от смеха и прилива нежности к ней.

– Ты, главное, уцелела в этом бою?

– Да, всё в порядке. Отделалась лёгким испугом.

– Ну, чудесно. Главное теперь, чтобы они не решили отомстить среди ночи и не заползли тебе в постель, чтобы…

– Чёрт, Норман, я ведь не усну!

Спустя полчаса она сладко спит, а я продолжаю сидеть на балконе и курить.

Эти пару месяцев закончились так же внезапно, как и начались. Я встретил девушку, от которой не в силах был отказаться. Девушку, что впоследствии оставила неизгладимый след в моей истории. Изменять и играть на два фронта в мои планы не входило, поэтому я решил в тот же день закончить с Риной отношения.

Конец?

***

Мы встретились позже, через плеяду месяцев, когда моя жажда построить жизнь с выбранным мною человеком была разрушена моими же точечными ударами. В те месяцы я успешно пребывал в состоянии «Где же я, блять, нахожусь? Что со мной?!».

Заснеженные улицы паршивого райончика, где каждый угол грозит неприятностями. Справа от меня Рина, устало смотрит себе под ноги, чтобы не упасть. Мы говорим обо всём и ни о чём, распивая бутылку дешёвого пойла.

– Подожди. Я хочу кое-что сказать, Рин.

Я прижимаюсь к ней, шепчу, что хочу отношения обратно. Кричу, что мне с ней было спокойно и хорошо. Но стону… от того, что не люблю её.

Время поджимает нас на остановке. Её холодная рука крепко сжимает мои пальцы, а её взгляд блуждает по проносящимся мимо автомобилям, когда я в это время высматриваю нужную ей маршрутку, как когда-то.

Вот и она.

Неловкий поцелуй. Теперь на остановке никого. Никого, кроме меня.

Дни начали бежать. Бежать так быстро, что я просто не смею останавливать их. Но вместо меня это делает её звонок «Я хочу приехать к тебе».

И приезжает, принося за собой холодный и напряжённый секс. То была её измена, первая, и быть может не последняя. Измена молодому человеку, что она тогда ждала с армии…

***

Дни сменили недели. Их шаг ускорялся, превращаясь всё в тот же неумолимый бег в никуда. Я вновь на новой съёмной квартире, вновь стою на балконе, затягиваясь очередной сигаретой, и вновь разглядываю всё тех же очередных людей.

Тихое жужжание сотового оторвало меня от бесплодных наблюдений. Третий час ночи. Кому я сейчас нужен?

– Здравствуй…

– Здравствуй, Рина.

– Слушай. У нас тут проблемы. Выгнали с вписки, а на улице холодина. Один ублюдок приревновал.

– Нас?

– Да…

– К себе пустить не могу. Не сегодня. Но знаю одного человека, который может помочь. А пока что, скажи, где ты?..

Я попытался набрать своего друга, но тот не брал трубку. Спит, скорее всего. Что ж, значит наведаемся лично, разбудим, уверен, он не обидится. Быстренько надел на себя то, что под руку попало, накинул пальто и вышел к ней. К Рине, что была не одна, но с тем самым парнем, что носил заезженную кличку. Она хлопала глазами, как ни в чём не бывало. А я в тот момент просто не до конца осознавал, что за фарс происходил, а потому согласился проводить их к нему. Благо было не слишком далеко.

Я всячески старался прикасаться к ней, старался улучить поцелуй другой, но она не давалась. И лишь на середине пути я осознал своим куриным мозгом, что происходит: она шатается по впискам, липнет к этому парню, продолжает ждать своего с армии, а её «сопровождающий» тем временем загоняет мне про то, какой у него длинный член и про то, как же хорошо тогда было у меня дома в течении тех десяти дней, попутно лапая её. Чёрт. Меня выворачивало. Хотелось блевануть, но сдержался. В молчании довёл до нужного дома. Трубку никто так и не взял, надежда на домофон так же не оправдалась – без ответа.

– Блять. Ясно. Его либо снова дома нет, либо он спит как убитый. – На улице тем временем было действительно холодно и руки мои уже превратились в ледышки. – Ладно, это конечно интересно, но больше помочь не могу ни чем. Он единственный, кто мог бы вас сейчас приютить из моих знакомых.

– Может его подождать?

– Как хотите. Я домой – Пожал руку «сопровождающему» и перевёл взгляд на Рину – Больше не звони мне.

Это была моя Рина, маленькая простая девочка, жаждущая хоть кому-то отдавать себя, полностью или хотя бы отчасти.

Это была та самая Рина, что красила свои волосы в яркие вызывающие цвета, курила дешёвые тонкие сигареты и выпивала бутылками алкоголь со своей бабушкой на крыльце.

Это была та самая Рина, что резала себе руки, когда ей было плохо.

Это была та самая Рина, что не знала и не узнает, чего же на самом деле она хочет от жизни для себя.

Это была та самая Рина…

Не расстройство множественной личности

– Норман, наши зрители завалили нас одним и тем же вопросом. Готовы ответить? – Я не видел его. Свет прожекторов, направленный на меня, слепил. Всё, что было в зоне моей видимости, это мягкий удобный диван, на котором я напряжённо сидел и пара никем не занятых кресел по сторонам. Остальное – тьма, редкие жидкие овации и писклявый голос ведущего из неоткуда.

– Это зависит от вопроса. – Холодно отрезал я.

– Хорошо! Вопрос следующий: «Сколько вам было лет, когда вы совершили то преступление?» – Он назвал это «преступлением». Поразительный кретин. Хотя, чему я удивляюсь? За сорок три года жизни пора бы уже привыкнуть к подобному.

– Мне было тогда… двадцать. Может, двадцать один. Не помню, потому что это не так важно.

– И что же там случилось? Расскажите нам, Нам Бе-Зу-Мно Ин-Те-Ре-Сно! – Он протянул пару последних слов на столько тошнотворно, на сколько только мог. А горазд он был на многое, уж поверьте.

…

В зале повисла тишина. Я понимал, что просто так от них не отделаюсь. Да и посылать их не стоило, мой издатель и так слишком часто прикрывал мою задницу.

– Хорошо. – Через силу выдавил я. – Слушайте.

***

22 года назад…

– Чего ты хочешь? – Я смотрел на тени его лица. Того самого, что я когда-то написал. Это был мой старый знакомый; следователь, чья история уместилась на двадцати четырёх страницах. И теперь он здесь, сидит напротив меня, в душной вытянутой комнатке, где по обеим сторонам по два ряда неудобных стульев. Всё прочее пространство занимает своеобразная сцена, в центре которой в тесном кругу стоят три худенькие девушки, одетые в чёрные облегающие одежды. Они тихонько перешёптываются, поглядывая на нас двоих украдкой. На них с потолка капает лёгкий красный свет, придающий их фигурам роковой оттенок. По левую сторону, на одном из стульев, где-то посередине, жмусь я. Напротив меня – прописанный мною когда-то герой. Все иные места заняты бездушными зрителями, картонками, с рисованными улыбками. Вот, сосед мой слева – семнадцатилетний юнец с русыми волосами. Лицо его покрыто прыщиками, а глаза пусты. А справа, дама лет сорока, неудовлетворённая и сломленная. Но что о них говорить?

Просто картонки. Просто два человека, сидящие друг против друга. И каждый из них, по своему, не реален.

– Чего ты хочешь?! – Повторил я уже громче.

– Я? – Он снял шляпу и повесил её на своего картонного соседа лет шестидесяти. После, достал сигарету и закурил, придавая комнату туману. – Я здесь, чтобы помочь Тебе завершить одно дело. Инициатором которого, между прочим, выступаешь ты, М…

– Откуда ты знаешь моё имя?

– А я думал это псевдоним.

– Нет, Норман Мор – это псевдоним.

– А я думал это твоё имя.

– Достаточно. Ты издеваешься надо мной?

– Тебе можно, а мне нельзя? – Спросил он, симулируя детский обидчивый голос. Те самые девушки, скромно стоявшие в паре шагов от нас, перестали перешёптываться и развернулись ко мне. Их взгляд пилил меня на маленькие кусочки, не давая сосредоточиться на том безумии, что происходило вне их глаз. А лица… эти привлекательные кукольные лица, под прикосновениями красного света, сочащегося откуда-то сверху, искажал их красоту, превращая их лишь в извращённое подобие прекрасного.

– Да, нельзя! Я, это я.

– А я это Ты. И что?

– Хватит! – Голова чешется, в кожу впиваются сотни иголок. – Ты несёшь какую-то ерунду.

– Сомневаюсь. Оглянись. Ну же. Как ты думаешь, где мы сейчас? – Он поймал мой растерянный взгляд и продолжил – Мы в твоей голове. И эти слова, что исходят отсюда – он указал на свои губы, из которых тонкой струйкой выходил дым, – твои слова, не мои.

Эта троица, внимательно рассматривающая меня, расплылась в безумной улыбке. Не выдержав, я резво вскакиваю с места и бегу к ширме, что за собой должна нести Выход отсюда. «Что за ерунда?! Мне нужно выбраться! Я хочу уйти!». С силой сдираю её и… и там я. В постели. Крепко сплю, освещённый лишь тусклой настольной лампой.

– Я сказал хватит! Это же моя голова, почему… я болен?

– О нет! Нет, нет, нет, нет, нет… Даже не пытайся всё скинуть на неведомою болезнь. Ты полностью здоров, М…. Присядь. Мы не закончили.

Я повиновался, рухнул обратно на стул, зажав себя между прыщавым подростком и картонной сорокалетней бабой. В голове крутилось осознание, что сейчас произойдёт нечто неизбежное.

– Я знаю М…, тебе сейчас страшно. – Он встал и сделал мне на встречу пару шагов. За его спиной уже стояли те самые девицы, на лице которых застыла идиотская улыбка. Слова вырывались из уст этой четвёрки, стоявшей передо мной. Маленький хор безумцев… – Вот чего ты сейчас хочешь больше всего? Ммм?

– Проснуться. Убраться от сюда.

– Боюсь, это исключено. – Они вчетвером театрально развёл руками.

– Но ведь это моя голова, это мой мир!

– Ну… не совсем. В данный момент, там, выше, – они указали куда-то наверх, – сидит Мор. На балконе с ноутбуком на коленях. Пепел падает на клавиатуру. Окружающий его мир отражается в очках. Птицы выделывают пируэты за окном. Ну, ты знаешь, как это бывает. И вот. Он пишет. Эту историю. Историю, которая сегодня для тебя закончится.

– Ч-что?! Что значит закончится? О чём вы говорите?! – Я кинул взгляд на тёплую постель, в которой лежало моё тело. Она оказалась пуста…

– Хватит придуриваться. Я говорю о твоей смерти. – На меня смотрел он: Мор, человек, похожий на меня, как две капли воды. В зубах его медленно тлела сигарета.

Я вжался в кресло, стараясь спрятаться в его холодных металлических ножках.

– Почему ты хочешь меня убить? Слушай, мне кажется, я болен! Ведь это ненормально!

– Ненормально было бы, если бы мы были разными. Ну, знаешь, раздвоение личности и все дела. Тебя кто-то принижает, а ты придумываешь спортсмена-хулигана, который наказывает обидчика за место тебя. Но к нам с тобой это не относится. – Он ласково улыбнулся мне и продолжил. – Я, это ты, но без всего этого страха перед внешним миром, а главное, перед самим собой. Я, это ты, всецело отдавшийся страсти. Я это твоё сознательное решение, которые ты затягивал, как мог.

Он подошёл ближе, на расстояние вытянутой руки, оставив стоять позади пребывающую в молчании троицу. Его правая рука была покрыта рисунками, сотканными из написанных историй. Остриё рисованного пера на запястье было направлено мне в лицо. В руках появился пистолет, чёрный, холодный, устрашающий. Мор приставил его вплотную к моему лбу, так, чтобы я ощущал жажду крови, что испытывал этот холодный металл.

– Это не болезнь. И не фантазия. И это не блеф. – Его губы растянулись в довольной улыбке. – Это Воля.

Выстрел.