Текст книги "Крах Путинской России. Тьма в конце туннеля"

Адье, глобализация…

Нынешний кризис, начавшийся на рынке ипотеки, носит не финансовый, а глубоко структурный характер. Он означает конец глобализации в ее недавнем понимании.

Так считает Фредерик Лордон, научный директор Лаборатории спинозистского анализа экономик (Сорбонна). Его доклад носил красноречивое заглавие: «Адье, глобализация! Выход из кризиса в регионализацию». Итак, современный капитализм, где в последнее десятилетие падали реальные зарплаты и росло расслоение общества по доходам, пытался решить свои проблемы, надув пузырь потребительского кредитования. Очевидно, что домохозяйства Запада, набрав огромные долги, могут вернуть не более 20 % от них. А это и есть конец прежней глобализации. Конец прежней экономики финансовых спекуляций. США и Англия, конечно, пытаются сохранить прежнюю модель глобо-капитализма и рассчитывают отделаться только косметическими корректировками курса, но эти потуги обречены на крах. Дерегулированная экономика не имеет шансов на жизнь. Ей на смену идет эра государственной регуляции экономики, причем в мире, разбитом на крупные экономические регионы, состоящие по возможности из стран с максимально однородными экономиками и уровнями развития.

В блоковом мире будущего финансовый капитализм умрет. Больше не будет инвестиционных банков, порождающих пузыри, которые затягивают в себя всех. Банковское дело вновь станет рутинным и скучным, никаких рисковых операций здесь допускаться не должно. Немыслимым будет ситуация, когда едва образовавшаяся компания, еще не получив даже первой прибыли (стадия start up), сможет получать миллиарды долларов. В блоках не будет проводиться либерализации ради либерализации. (Этим идиотизмом отличалась политика неоконсерваторов и либерастов на Западе в 1980-е и в РФ с 1992 г.) В блоках-регионах главную роль заиграет именно производительная экономика. Лордон рисует порядок, сильно смахивающий на 1930-е годы. Итак, никакой поддержки потребления! Придется ограничить доходность акций и ценных бумаг вообще, контролировать международные переливы капитала, ввести блоковые органы регулирования, осуществлять блоковый протекционизм. А из нынешнего кризиса с помощью финансовых мер и перекредитования уже не выйти…

По сути дела, Ф.Лордон обрисовал мир, разделенный на крупные военно-экономико-политические блоки. Каждый – со своей системой регулирования экономики и своей резервной валютой. О последнем француз – последователь Спинозы специально не говорил, но это видно по смыслу его выступления. Так, он считает Евросоюз «троянским конем» глобализации, готовым блоком-регионом. Хотя и признает, что входящие в ЕС страны далеки от структурной однородности. В самом деле, Германия, Франция, Италия, Скандинавия и Бенилюкс – совершенно не то что Польша, Румыния, Латвия и т. п. Правда, Ф.Лордон умалчивает о том, какие еще блоки могут возникнуть.

В сущности, автор сих строк в конце 70-х жил в мире, разделенном на блоки: Варшавский договор, НАТО, СЕНТО, СЕАТО, АНЗЮС, АНЗЮК… В воздухе носился замысел Югоатлантического пакта – САТО. Видимо, нас ждет нечто подобное, только с большим креном в экономику. Такое уже было: зона Третьего рейха, Зона сопроцветания под контролем императорской Японии, Британская империя, США и их сфера влияния в Латинской Америке, СССР. Мы-то о расколе реальности на блоки-миры говорим давно, мучимые одним вопросом: а смогут ли русские создать свой блок – или им придется идти к кому-то в вассалы?

Да, и еще один момент. Мир, поделенный на военно-экономические блоки, чреват войнами. Большими войнами!

Будущее – за теми, кто рожает детей и производит товары

По мнению Джека Голдстоуна (профессора отделения публичной политики Университета Джорджа Мейсона, Вашингтон), финансово-спекулятивную экономику нужно уничтожить. Все беды от того, что проводилась политика сверхпотребления сегодня – за счет послезавтрашних (воображаемых) доходов. Это привело к чрезмерному потреблению и к поистине наркотической эйфории. Все поверили, что, скажем, недвижимость вечно будет дорожать, а финансисты всегда найдут какие-нибудь новые инструменты для расширения кредитования. И сейчас вся эта долговая экономика рушится.

Как выйти из кризиса? Д. Голдстоун считает, что придется возрождать производство полезных товаров, решать проблему «плохих» долгов, сурово заставлять должников гасить взятые ссуды и повышать норму накопления в экономике. По мнению профессора, нынешний перевод «ядовитых» долгов из банков на государство ничего не дает: ведь все равно гасить задолженность придется. Увы, она настолько огромна, что делать это придется потомкам ныне живущих. Это обрекает жителей Запада на сокращение потребления и на то, чтобы снова начать сберегать средства (последний навык был полностью утрачен в 90-е годы).

Что Голдстоун видит в будущем? Очевидно, что в экономике лидирующие позиции займет Азия. Там, где люди рожают детей и выпускают полезные товары. Америку ждет тяжелая жизнь: придется отдавать астрономические долги, причем все растянется на десятилетия. В Евросоюзе из-за низкой рождаемости белого населения экономика будет угнетена огромными расходами на пенсионное и медицинское обеспечение ратей стариков, а численность активного населения упадет до уровня 1950-х гг. В общем, никакого конца кризиса, о котором твердят сейчас иерархи капиталистического мира, американский исследователь не видит.

Но Голдстоун не хочет деления мира на блоки. Он мечтает об интеграции человечества, о наднациональных регулирующих органах, о формировании породы глобального потребителя, преодолевающего национально-религиозные различия. Этакая «хорошая», производительная глобализация, знаете ли.

Но кто ее проведет? Сионские мудрецы? Нынешние столпы капиталистического мира? И какими силами проводить новую индустриализацию на Западе, на каких технологиях?

Нет ответа.

О революции технологической и революциях вообще

Выступивший следом Сергей Нефедов (ведущий научный сотрудник сектора методологии и историографии Института истории и археологии Уральского отделения РАН, доктор исторических наук) придерживается неомальтузианских взглядов.

Видный специалист в области математического моделирования истории, С.Нефедов обрисовал условно «капиталистические» и условно «социалистические» циклы истории. Итак, когда ресурсов (еды) производится много и на всех хватает, воцаряется «капитализм». Но потребление растет, причем не только из-за роста населения вообще, а из-за того, что плодится и все больше потребляет элита. И тогда наступает дефицит ресурсов, приходится вводить «социализм» с ограничением потребления и нормированным распределением. Выходом из этой ситуации могут быть либо катастрофа системы (бунт низов, вторжение иноземцев, уничтожение «лишней» элиты), либо – новая технологическая революция, которая вновь создает относительное изобилие ресурсов и товаров. Пример? Англия, которая смогла совершить промышленную революцию после острейшего кризиса XVI–XVII веков.

По мнению С.Нефедова, нынешний капитализм попытается спастись с помощью новой технологической революции.

Но вот вопрос от Максима Калашникова: а сможет ли он сделать это? Ведь нужные для этого технологии (технологии творения, «закрывающие технологии» и подрывные инновации) так же несовместимы с капиталистическими отношениями, как паровая машина, железная дорога или электростанция – с феодализмом или рабовладением. Ибо технологии будущего уничтожают целые отрасли прежней промышленности, целые сферы привычного бизнеса. Они позволяют производить многое на месте, в любой точке планеты, из местного, подножного сырья. Сие резко уменьшит объемы дальней торговли, уничтожит обслуживающие ее банки и транспортно-логистические структуры. А это – адски болезненная ломка реальности, уничтожение целых отрядов капиталистов. Это – путь, идущий через свой кризис, нестабильность. Он будет омыт кровью многих социальных революций.

Согласится ли нынешняя элита капитализма идти на такую технологическую революцию? Ведь пока она ее сдерживала. А то, что нам выдают за сегодняшнее бурное техноразвитие (мобильные телефоны, мультимедиа, компьютеры и сети), – это не что иное, как бесконечное совершенствование принципиальных научно-технических прорывов первой половины ХХ века. При отсутствии сегодня инноваций, сравнимых по «прорывности» с изобретением радио, компьютера, телевидения и т. д.

И еще одна «мелочишка»: технологии будущего с равным успехом могут послужить как для создания реального коммунизма, так и для построения мрачного кастового общества, нового рабовладения по А.Фурсову. С нерыночной экономикой.

А это – уже никак не капитализм. Так что даже технологическая революция его не спасет, а добьет.

Так считают не все. Некоторые участники конференции предполагают, будто капитализм может спастись, надув новый пузырь – биотехнологический. Что именно биология обеспечит новую технореволюцию. Что капитализм за счет гиперинфляции сбросит в бедность основную массу населения США и Европы, уничтожит западный средний класс, тем самым сократив потребление масс и резко снизив стоимость рабочей силы Запада. Более того, возможно возрождение рабских форм труда, как на американском Юге до 1865 г. Мол, не зря сейчас так печатаются доллары. Это – часть грандиозного плана по «опусканию» западных граждан в нищету.

Это, конечно, интересный сценарий, но он не решает проблем нынешнего мира. Биотех не уничтожает проблемы колоссальных долгов, оставшихся от 1981–2008 гг. А ввержение в нищету заевшегося и зажиревшего населения стран «золотого миллиарда» через гиперинфляцию порождает опасность развала и США, и Евросоюза. Такая операция приведет к тому, что над миром поднимутся красные и национал-социалистические флаги – параллельно с ростом исламского и христианского фундаментализма. Тут весь мир содрогнется от череды дезинтеграций и революций. Особенно если учесть, что на руках у американцев, скажем, сотни миллионов единиц огнестрельного оружия. Если же все это совпадет с природно-климатическими бедствиями и новым переселением народов (см. книгу «Глобальный Смутокризис»), то нас ждет просто кровавая баня. С возможными большими войнами на переформатирование миропорядка.

Одно выступление звучало за другим. Одно понятно: капитализму приходит конец, он себя исчерпал. И казалось: возвышающиеся над докладчиками Три Гиганта – Сталин, Рузвельт и Черчилль – улыбаются все более и более зловеще…

Ничто не вечно. И капитализм – тоже… (Будущее по Валлерстайну)

«Капитализм – это система. А любая система имеет определенный срок жизни…»

Так начал свое выступление Иммануил Лазаревич Валлерстайн. Он убежден, что капитализм свое отжил. Рассуждения исследователя основываются на том, что мы сегодня присутствуем при конце трех циклических процессов. В принципе капитализм вошел в нисходящую ветвь своей жизни в 1968–1973 гг. Именно тогда мир потряс «сигнальный» кризис.

Первый, как говорит И.Валлерстайн, – длинный, примерно 60-летний экономический цикл Кондратьева (хотя название это условно). Он делится на две половины: подъема и понижения. Сейчас мир проходит через финальную стадию «падающей» части цикла.

Как он работает? Смысл капитализма – в накоплении капитала. Это его самоцель. При этом можно отбросить прочь сказочки о том, что делается это в процессе честной конкуренции: для накопления необходимо продавать товар/услугу по ценам, намного превосходящим затраты-издержки. В конкуренции больших барышей не получается. Для их получения капитализм постоянно формирует квазимонополии – ведущие отрасли, живущие около тридцати лет. Примеры таких отраслей: компьютерное производство, мобильная телефония, конвейерное автомобилестроение и т. д. Тот, кто здесь лидирует, может держать высокую цену. Отрасль-лидер (квазимонополия) служит локомотивом развития мировой экономики, источником накопления капитала. Но квазимонополия живет до тех пор, пока другие разными путями не прорываются в ту же нишу, не начинают производить подобный товар. Начинается конкуренция, цены падают – и пора создавать новую квазимонополию.

Иногда – и это показатель упадка – квазимонополия создается как бесплодная, финансово-спекулятивная система. То есть «пузырь». Это и произошло на наших глазах. С начала 80-х Запад стал надувать финансово-долговые пузыри (и другие, впрочем), де-факто перестав заниматься производительным сектором. Теперь все это агонизирует. По мнению американского социолога, сейчас надувается последний «пузырь» – в виде накачки экономики с помощью эмиссии, за счет средств государства. Скоро и этот пузырь лопнет, и тогда – крах.

– Кризис, в который погружается мир, продлится еще довольно долго и окажется весьма глубоким, – говорит И.Валлерстайн. – Он разрушит последнюю жалкую опору относительной экономической стабильности – роль американского доллара как резервной валюты, гарантирующей сохранность сбережений. И когда это случится, главной проблемой всех властей мира – от США до Китая, от Франции до России и Бразилии, не говоря уж о более мелких странах, – станет необходимость уберечься от недовольства трудящихся и средних слоев, которые лишатся своих накоплений и пенсий. В качестве средства для пригашения народного гнева власти обращаются к эмиссии денег и к протекционизму, выполняющим роль первой линии обороны.

Подобные меры могут отсрочить те угрозы, которых опасаются власти, и ненадолго облегчить участь простых людей. Но в конечном счете они, скорее всего, лишь усугубят ситуацию. Система заходит в тупик, из которого миру будет очень трудно выбраться. Этот тупик находит выражение в виде все более и более диких колебаний, которые практически обессмыслят какие-либо краткосрочные прогнозы – как экономические, так и политические….

Но Валлерстайн доказывает, что конец кондратьевского цикла совпадает с концом еще одного: политико-гегемонистского…

Сумерки старых богов

Есть еще один цикл, каковой сегодня завершается: цикл мировой гегемонии США.

Дело в том, что для получения капиталистической прибыли нужна не война, а более-менее стабильный мировой порядок. Таковой обеспечивает, как правило, держава-гегемон. У каждого такого «гегемонистского» государства есть свой цикл жизни, хотя и более длительный, чем кондратьевский. Как правило, мировой гегемон взбирается на трон, победив в борьбе за это место иных претендентов. Геополитическими гегемонами были Нидерланды и Британская империя. С 1945 года роль гегемона играли Соединенные Штаты.

Однако гегемон уходит. Ноша господства тяжело сказывается на экономике страны, приходится держать большие Вооруженные силы – больше для психического давления, чем для войны. (Последние, как считает Валлерстайн, ведут к быстрому истощению гегемона и внутреннему недовольству его населения.)

Надлом положения Америки как геополитического гегемона произошел во время Вьетнамской войны, около 1970 года. С тех пор США только притормаживают свой «спуск с горы». Даже развал СССР их не спас. Попытка Буша-сына и его неоконов вернуть Соединенным Штатам былое величие провалилась, войны в Ираке и Афганистане только ускорили процесс ослабления американской гегемонии.

«Мы скоро увидим и начало новой кондратьевской фазы, и взлет новой державы-гегемона», – считает социолог.

На кризис американского господства накладывается кризис антисистемных сил – коммунистов и социал-демократов. Молодежная революция 1968 года опрокинула позиции «старых левых», уверив весь мир в неспособности «старых левых» изменить мир. Но в то же время бунтари-68 сами потерпели поражение, так и не став организованной силой. Пользуясь развалом «красного» стана, в наступление с конца 70-х перешли правые – неолибералы и неоконы. Они принялись демонтировать социальные государства, отнимать у наемных работников завоеванные в 1945–1975 гг. права и гарантии, разрушили средний класс. И это контрнаступление правых привело к катастрофе. Ведь накопление капитала, по словам социолога, с 1970-х обеспечивалось за счет отказа от промышленного пути, за счет перехода к экономике спекуляций. Основной механизм – поощрение потребления за счет кредитования, рост бюджетного дефицита США.

Таким образом, после самого мощного в истории экономического подъема 1945–1973 гг. «последовала самая мощная спекулятивная мания».

«Пузыри спекуляций вспухали и лопались по всему миру – начиная от национального долга стран третьего мира и социалистического блока 1970-х и заканчивая «мусорными» облигациями крупных корпораций 1980-х, потребительской задолженностью 1990-х и государственным долгом американского правительства в эпоху Буша. Система шла от одного пузыря к другому. В настоящее время мир переживает последний пузырь: дотации банкам и массированную эмиссию долларов», – говорит И.Валлерстайн. Естественно, все это обречено на тяжелейший глобальный крах.

И всей Земли мало

Наконец, Валлерстайн говорит о конце третьего великого экономического цикла. Цикла исчерпания возможностей пространственной экспансии капитализма. Если проще выразиться – Земля кончилась. Расширяться более некуда, господа!

Капиталистический строй все время должен осваивать новые пространства. Ведь издержки капиталистов (цена рабочей силы, сырья и уплата налогов) все время растут. Необходимо искать все новые и новые площадки для деятельности – там, где работники и сырье подешевле, а налоги – пониже. Но теперь новых пространств нет! Больше некуда переносить производство: произошла «дедеревнизация» (дерурализация) планеты, растут мегаполисы в третьем мире, капитализм достиг последних уголков Земли. Увеличиваются экологические издержки. Встала во весь рост проблема нехватки ресурсов. К тому же прибыли собственно капиталистов уменьшаются: все большую их долю поедают, с одной стороны, высокооплачиваемые наемные управляющие, с другой – возрастающие затраты на инфраструктуру. Да и налоги повсюду увеличиваются – вместе с коррупцией. При этом распространение промышленного капитализма в Азии объективно увеличивает число тех, кто делит прибыли капитализма. Да еще и азиатские рабочие стали требовать больших зарплат и социальных гарантий.

Таким образом, сейчас в одну точку сходятся как минимум три огромных кризиса: кризис понижения волны Кондратьева, кризис прежней системы мировой гегемонии и кризис исчерпания возможностей для экспансии капитала.

Шалтай-Болтай свалился со стены

«…Шалтай-Болтай свалился со стены, и собрать его уже никому не удастся, – продолжает Иммануил Валлерстайн. – Система очень, очень далека от равновесия и подвержена колоссальным колебаниям. В результате краткосрочные прогнозы становятся невозможными, и это приводит к невозможности делать потребительские решения. Именно такое состояние называется структурным кризисом.

Сейчас мы находимся на развилке системных процессов. Вопрос уже не в том, каким образом капиталистическая система сможет исцелить свои раны и возобновить наступление. Вопрос в том, что придет на смену этой системе. «Какой же порядок вырастет из окружающего хаоса?» – вопрошает маститый обществовед.

По сути дела, он нарисовал картину преддверия глобальной смуты. Как сказали бы в начале ХХ века, кануна мировой революции. Я бы добавил: еще и зарождения очага очередной Мировой войны на переформатирование мироустройства. Вспоминаются пророчества Андрея Фурсова и Гарри Гаррисона: не вырисовывается ли впереди развилка: либо – в новый коммунизм (или в Нейромир), либо в новое кастовое рабовладение?

В Валлерстайне я почувствовал страх перед будущим. Он намеренно не хочет говорить о том, что идет на смену капитализму (или может прийти). Хотя намеки делает. Мне показалось, что он (типичный «розовый» либерал образца 60-х) понимает: в будущем можно протянуть ноги. Но и не желает выбрасывать руку в римском приветствии. Хотя ТАКОЙ мегакризис объективно возродит и фашизм, и национал-социализм. Видный социолог говорил об осторожной политике минимизации плохих последствий, хорошо отозвался об Обаме. Валлерстайн все время повторяет: неопределенность, неопределенность, неопределенность…

И все же: на что он намекнул?

«Мы можем сделать «коллективный» выбор в пользу новой стабильной системы, которая несколькими своими основными чертами напоминает прежнюю систему, а именно – наличием иерархии, эксплуатации и поляризации. Несомненно, они могут принять самые разные формы, в том числе и более жесткие, чем в той капиталистической миросистеме, в которой мы живем. С другой стороны, мы можем выбрать радикально иную систему, никогда прежде не существовавшую – относительно демократическую и относительно эгалитарную», – продолжает И.Валлерстайн.

Социолог считает, что в мире противоборство идет между двумя лагерями: «духом Давоса» (элита капиталистического строя) и «духом Порту-Аллегри» (антиглобалисты, левые, страны третьего мира). При этом каждый лагерь в свою очередь тоже делится надвое. При этом нет здесь централизованных структур большой силы («исполкома правящего класса» или «политбюро масс»). Здесь действуют многие группы и сети.

Итак, есть Давос-1 – те, кто стоит за создание диктатуры, репрессивной системы, со всевластием закрытых структур (орденов и спецслужб). Здесь намерены открыто пропагандировать роль опытных, скрытных, обладающих всевозможными привилегиями правителей – и покорность подданных масс. В общем, это новое кастовое общество по Фурсову.

Есть, как считает Валлерстайн, и Давос-2: сторонники меритократического правления. В нем демократии нет, но управленческие кадры берутся из всех слоев общества за достоинства, причем самой системой управляют не столько силой, сколько убеждением.

Порту-Аллегри-1 – люди, выступающие за максимально децентрализованный мир, где введено долгосрочное и рациональное распределение ресурсов (альтернатива экономическому росту), где принимаются лишь те инновации, что не ведут к появлению узких групп специалистов, неподконтрольных обществу. Сторонники этого лагеря считают, что смогут построить систему, всеобщий универсализм коей сложится из бесконечного сочетания крупиц мудрости, созданных и создаваемых людьми разных культур, переживающих период расцвета.

Порту-Аллегри-2 – приверженцы преобразований «сверху», опирающихся на специалистов, разбирающихся в обстановке лучше, чем общественность. Не желая децентрализации, эта группа тяготеет к установлению мирового порядка, стремящегося ко все большим скоординированности и интеграции. Придерживаясь формального эгалитаризма, Порту-Аллегри-2 страшится реальных новшеств и «не обладает достаточным терпением для того, чтобы построить истинно всеобщий, многогранный универсализм».

По мнению Валлерстайна, в ближайшем будущем (года до 2040-го) нас ждет борьба этих течений. Борьба множества групп и группировок. В этой ситуации судьбу мира могут изменить слабые, но точные воздействия. Тот самый синергетический «эффект бабочки» Ильи Пригожина.

Исследователь советует всем вести напряженный интеллектуальный поиск параметров новой системы, обсуждать стратегию перехода от капитализма к этой новой системе (как-либо назвать ее Валлерстайн отказывается). Необходимо уже сейчас испытывать разные, альтернативные способы производства. И одновременно – дискутировать по вопросам нравственности, чтобы лучше осознавать моральные издержки тех или иных вариантов стратегии. Нащупывать баланс между разными удачными сценариями.

А напоследок ученый «обнадежил». Мол, вполне возможно, что человечество просто погибнет. В самом деле, не за горами тот момент, когда в мире будет уже 25 ракетно-ядерных стран, а экологические проблемы примутся опасно нарастать.

«Мы должны бежать, как от чумы, от идеи о том, что история на нашей стороне, что мы неизбежно придем к разумному и справедливому обществу в том или ином обличье. История не принимает ничьей стороны. Через сто лет наши потомки могут пожалеть обо всем, что мы сделали. Наши шансы на построение миросистемы более предпочтительной, чем та, в которой мы живем, составляют в лучшем случае 50 на 50. Но это много. Мы должны поймать удачу за хвост, даже если она попытается от нас сбежать. Что может быть полезнее этого?» – завершил свою речь мудрый гуру, и это походило на исповедь мятущегося интеллигента.

Но мне подумалось: а ведь он зря недооценивает опыт СССР. Мы уже пытались строить общество, не основанное на капиталистических принципах. История неминуемо приведет к необходимости предпринять похожую попытку. Милый лично Максиму Калашникову вариант: русский, национальный социализм как прорыв в Нейромир. Как указание нужного пути всему миру.