Текст книги "Советы одинокого курильщика. Тринадцать рассказов про Татарникова (сборник)"

– А что там нашли? – оживилась Оксанка.

– Золото, серебро, бриллианты, несметные сокровища!

– Где нашли? – Я ничего не понимал. – В царстве Удмурту нашли?

– Точно. В Москве. В нашем с тобой городе, построенном на месте древней столицы царства Удмурту.

– Это как так?

– На Пушкинской площади, не видел, что ли? Там уже три месяца огорожено. У нас теперь под памятник Пушкина тоннель копают, такого размера вырыли яму, что паркинг на пять уровней строить можно. И столько там ценностей обнаружено – не счесть! Я заходил на раскоп, интересовался. – Палыч растеряно провел рукой по жидким волосам. – Интересовался, а получается, влип в историю.

– Так что случилось?

– Люди видели, как я выносил с раскопа ценности. Сенатор Шубкин – а он работы по сохранению сокровищ Удмурту финансирует – направил запрос в прокуратуру. Вот у тебя в руках полный список украденного.

– Палыч, – спросил я, еще раз глянув на бумажки, – а общий вес ворованного какой?

– Шестьсот килограммов золота.

– Кто ж это поднять сможет?! – ахнула Оксанка. Я вообразил, как Палыч прыгает по раскопу среди развалин древней Москвы с мешком, набитым сокровищами, и хмыкнул. Ох, будет вам статья, господа чиновники! Будет вам тоннель под Пушкиным! Кто-то вычистил раскоп ночью, ежу понятно – а одновременно решили убрать надоевшего всем архивариуса. Я засмеялся – история представилась мне крайне простой. Шерлок Холмс сказал бы: на одну трубку. Татарников сказал бы: на один глоток водки. Надо только понять, кто сейчас способен на госценности замахнуться, у кого рука не дрогнет. Сенатор Шубкин, говорите? А кто за Шубкиным стоит? Любопытно, любопытно. Ну ничего, мы это перетрем с майором Чухонцевым.

– Чего смеешься? – спросила Оксанка. – Украли сокровища!

– Пропали сокровища Удмурту, – сказал Палыч скорбно, – а я не брал, правда. Даже могилу царскую – и ту разрушили. Ничего там больше нет. Одни камни и труха. Все что осталось – эти фотографии.

– Проклятие гробницы Удмурту! – сказала Оксанка. – Хочу посмотреть. Едем, а?

Я взял телефон и набрал номер Гены Чухонцева.

– Чухонцев, – сказал Чухонцев. Он, конечно, знал, кто звонит, но любил выпендриваться. Как всегда, голос у него был сумрачным и звучал словно из глухого подвала: дескать, сижу в своем каземате, делом занят, рапортуйте, и покороче.

– Гена, ты про Удмурту что знаешь?

– Шестьсот кило золота, драгоценных камней еще на полтонны. Один деятель вычистил раскоп, а как сумел сделать все в одиночку – в толк не возьму.

– Знаешь, кто брал? – я посмотрел на Палыча.

– Называют одного журналиста, – Гена хохотнул, – не тебя, не дрейфь! Но я не очень-то верю. Ищу следы, – сказал Чухонцев значительно.

– Где ищешь?

– Я в раскопе. – Голос и впрямь звучал как из погреба. – Тут мне работенки прибавилось, еще и трупы нашли. Три штуки. Можете уносить! – сказал майор кому-то.

– Версии есть? – спросил я Гену.

– Есть. Уй! – похоже, он головой ударился. – Вот первая версия: подпорки хлипкие. Обрушение небрежно установленного оборудования. Типичный несчастный случай.

– А золото?

– А что золото? Может, и не было золота, а кто-то очень хочет компенсацию. Некогда мне. Я при исполнении. Все версии прочтешь в официальных сообщениях для прессы.

Вон оно как! Здорово прижали Гену начальники. Обычно он так со мной не разговаривает.

– Палыч, – сказал я, – там еще и трупы нашли. Всей правды ты товарищам не рассказал. Ты, оказывается, не только шестьсот кило золота уволок, ты еще и троих подельников завалил!

Неудачная получилась шутка, Палыч съежился, совсем погрустнел.

– Прости, Палыч, глупость ляпнул, – сказал я. – Сейчас я туда поеду и во всем разберусь. Фотографии у тебя забираю. Покажу одному спецу. Палыч кивнул значительно: всем нравится словечко «спец», сразу пугаются и вопросов не задают. Палыч не знал про Татарникова, а вот Оксанка знала, я рассказывал.

– Ты к своему Татарникову?

– Естественно.

– Я с тобой, – сказала Оксанка.

– Татарников водку пьет, – предупредил я.

– Вино тоже купим, – отрезала она. – Я испанское люблю! – Отдыхает она летом в Испании, только не со мной. Говорит, с подругой.

– Ну, значит, купим испанское.

Мы доехали до Кутузовского, зашли в буржуйский магазин «Азбука вкуса», там все есть. Обычно я отовариваюсь в переходе метро, но не пойдешь же с дамой в переход бутылку выбирать! Взял дорогое испанское вино, а Оксанка потискала плюшевого мишку, сидящего на винной полке – вот они, прелести рекламной политики больших магазинов. Я зубами скрипел, пока расплачивался, – но вообще-то мне было приятно. Я, если честно, думал иногда, вот, Оксана тоже живет на Кутузовском, недалеко от нас. И почему бы нам с ней не поселиться однажды в моей квартире? У меня дом двадцать четыре, квартира шестьдесят семь, от деда осталась. Дед был подполковник; странное звание, такого больше нигде в мире нет: оно значит, что выслужил себе безбедную старость, а с генералами пить не научился.

Думаю, я бы деда легко перепил: у меня практика, потому что в квартире номер шестьдесят пять живет историк Сергей Ильич Татарников, который знает все на свете, только рассказывает об этом исключительно под нажимом градусов. Я давно пользовался советами Татарникова, и вот мы с Оксанкой шли как раз в шестьдесят пятую квартиру.

– Что-то рано вы сегодня, – сказал Сергей Ильич, открывая дверь.

– Да мы, собственно… Ксения, моя коллега.

– Татарников Сергей Ильич, – представился Татарников и поклонился. Поклон был излишне церемонный, не дружеский, и я обиделся. Ну, с девушкой зашел, да, с девушкой пришел на урок, – и что такого? Мы прошли на кухню, и я сразу выставил на стол «Гжелку» с «Риохой».

– У вас, я вижу, много трудных вопросов, – сказал Сергей Ильич, охватив взглядом обе бутылки. – Прошу, – и он достал три граненых стакана; теперь не делают таких, редкость, коллекционеры ищут. Впрочем, и сам Татарников раритет, таких тоже теперь не делают.

– Вы просили что-нибудь глобальное, Сергей Ильич. Извольте получить.

– Так-так, – Татарников чиркнул спичкой. Как же я любил этот момент, самое начало урока. Затяжка, еще одна, облачко желтого дыма плывет к потолку, горлышко бутылки звякает о стакан – и вот урок начался.

Мы выпили, – я с Татарниковым водки, Оксанка «Риохи», и на коленях у нее образовался черный кот. Кот урчал, сверкал глазами.

– Это Баюн, – представил кота Татарников. – Дочь подкинула на две недели.

– Баюн, – сказала Оксанка. – Имя вашего кота как нельзя лучше подходит для темы сегодняшнего разговора.

– Простите, барышня, что за тема у разговора, который вы намерены вести? – церемонно спросил Татарников.

– Баюн – это ведь русский сказитель, да? – Оксанка положила ногу на ногу. – А мы как раз собрались говорить про русскую древность.

Татарников прищурился, затянулся сигаретой и выпустил желтое кольцо дыма.

– Имя легендарного русского сказителя – Баян, так во всяком случае утверждает автор «Слова о полку Игореве». Что же касается имени Баюн, то оно принадлежит сказочному коту, тоже своего рода летописцу.

Татарников поведал это Оксанке, а та выслушала историка благосклонно и махнула рукой – мол, не обращайте внимания на эти разночтения, пустяки это!

– Баян, Баюн – какая разница! Все равно!

– Вы находите? – осведомился Татарников.

– Абсолютно! – сказала Оксанка. Теперь слово «абсолютно» в моде у москвичей. У нас сегодня все в городе абсолютное, даже власть. – Абсолютно не вижу разницы. Главное, оба имени древние. Возьму у вас сигаретку?

Оксанка закурила, мило выпустила дым из ноздрей, покачала каблучком.

– Вы, голубушка, что именно «древностью» называете? «Древность» – понятие растяжимое.

Слава Богу, он ее называл «голубушкой»! Слово «голубчик» вообще-то в словаре Татарникова заменяет слово «болван», но говорит он его только тем, к кому расположен.

– Студент на экзамене называет «древностью» итальянский двенадцатый век! – продолжал Татарников язвительно. – Неучу, простите великодушно, везде таинственная древность чудится.

– А царство Удмурту вы к древностям относите? Татарников посмотрел на Оксанку с недоумением, поползли вверх брови.

– Удмурту?

– Вековая мечта русского народа, – сказала Оксанка внушительно. – Молочные реки, кисельные берега. Слыхали?

Сергей Ильич смотрел на нее во все глаза, но в конце концов, Оксана девочка видная, можно ею и полюбоваться.

– Что-то слышал.

– Между прочим, царь Иван Грозный напрасно искал следы Удмурту на Урале, – поделилась Оксанка своими соображениями с историком. – Сегодня доказано, что остатки города находятся непосредственно в Москве.

Я достал фотографии и рассказал, как мог, одиссею энтузиаста Палыча, причину раскопа на Пушкинской площади, непростой путь народа Удмурту, подлинную историю открытия Америки и еще про шестьсот кило золота добавил. Про трупы решил пока не говорить, тем более, я и не знаю, что это за трупы.

– Так что, Сергей Ильич? Ценные вещи на фотографиях?

– Вы неправильные вопросы задаете.

– А как правильно?

В глазах Татарникова стояла тоска.

– Правильно, голубчик, – это в школе хорошо учиться! И глупостей не слушать – тоже правильно! А то уши развесили! – Татарников опрокинул в себя водку, прикурил от окурка. Я поглядел на Оксанку – она спокойно сидела, улыбалась, качала ножкой.

– Вы нам расскажите, Сергей Ильич.

– Поздно, – проворчал историк. – Кто у вас раскопками занимается? Сенатор Шубкин, верно? – Именно он, сенатор Шубкин! – раздался из прихожей голос майора Чухонцева. Вот те на, входную дверь-то мы не закрыли! Опоздавший на занятия ученик Гена Чухонцев боком протиснулся на кухню.

– Однако сегодня день визитов! – Сергей Ильич поставил на стол четвертый стакан.

– Шел к тебе, – объяснил Гена, адресуясь ко мне, – а тут дверь открыта. Дай, думаю, зайду. Вы уже в курсе? – Это он Татарникова спросил. – Про сокровища пропавшие? Про древний город Удмурту? Про русскую мечту?

Сергей Ильич кивнул.

– И про трупы в раскопе он вам тоже рассказал? Ага, вижу, не все он рассказал! А вот я теперь даже знаю, чьи это трупы. Сенатора Шубкина грохнули вместе с охраной.

Моя первая реакция была не особенно красивой.

– Слава богу! – сказал я. – Теперь Палыча по судам таскать не будут. Избавился старик от обвинителя.

– Ошибаешься, – сказал Гена, – Палыча я уже арестовал. Он первый подозреваемый.

– Гена, опомнись!

– А что ты думаешь? Сидит тихоня в редакции, охраняет московские памятники. К нему уже все привыкли, всерьез не принимают. А он ночами… Расколю гада! Есть у меня методы! – и Гена потер руки.

– Сокровища вернуть желаете? – спросил Сергей Ильич.

– Очень даже, – сказал Гена.

– И убийц хотите поймать?

– Непременно. Понимаете, Сергей Ильич, это уже дело государственное. И даже не просто государственное, а – как бы это сказать? – народное дело! – В голосе майора Чухонцева появилась торжественная, даже слегка слезливая нота. – Ведь это каждого касается! Веками русский народ шел к своим корням, нашел наконец вековую мечту, а ее из-под носа сперли! Обидно, Сергей Ильич! – А как можно украсть то, чего не было никогда? – Вы загадками не говорите! – Гена попросил.

– Так вот, голубчики, не было никаких сокровищ. Не в Москве это царство находится, и сокровищ в раскопе быть не могло.

– А где ж они находятся? – спросил подозрительный Гена.

– Разрешите небольшой исторический экскурс. – Сергей Ильич пригубил из стакана, оглядел свой класс и продолжил не торопясь. – Когда в шестнадцатом году прошлого века вели раскопки царства, часть раскопок проходила на территории Российской империи. Территория царства нескольким государствам досталась, и везде неспокойно. То в Иране революция, то у курдов восстание. Некоторые крепости до сих пор под блокпосты используются, Россия в не меньшей мере, чем другие, может претендовать на наследство древнего царства. Но где оно именно находится – неизвестно. Богатейшее царство, контролировавшее торговые пути между Месопотамией и Малой Азией с девятого по восьмой век до нашей эры, столь незаметно рассеялось, что даже античные авторы это царство не упоминают, а постройки их ассирийской Семирамиде приписали. Вы следите за моей мыслью?

Гена, Оксана и я слушали смиренно, Оксана даже сделала пометки в блокноте.

– Интересно, а вековая мечта русского человека о царстве Удмурту когда возникла? – спросила она.

– Вековая мечта русского человека состоит в том, чтобы построить паркинг в пять этажей, – сказал Татарников желчно. – Это и есть наше царство Удмурту.

– А Палыч говорил, что жители Удмурту были мирные и высококультурные кочевники, – Оксанка сказала растеряно.

Я видел, что в Татарникове зреет раздражение, но не понимал пока, на что именно.

– Где это вы, голубушка, мирных кочевников видали? И к тому же высококультурных? Культурные люди по домам сидят, на лошадях вдоль по степи не носятся!

Сергей Ильич Татарников переводил взгляд с меня на Гену Чухонцева, с Гены на Оксану. Он курил, щурился от дыма и собирался нечто сказать. Наконец его прорвало.

– Урарту! – завизжал Татарников, никогда не слышал такого тонкого противного голоса. – Урарту, а не Удмурту! Неучи! Двоечники! Не было никогда такого царства Удмурту, понимаете, голубчики! Не существовало! Вас, понятно, обмануть ничего не стоит, вы люди невежественные до последней степени – но ведь и весь русский народ обманули! Боже ты мой, ну и остолопы!

– Вы все-таки полегче, Сергей Ильич! – Гена сказал. – На всех перекрестках плакаты висят «Сокровища царства Удмурту»! Что ж, все дураки, что ли, так у вас выходит?

– Дегенераты!!! – визжал Татарников. – Плакаты висят! А десять лет назад плакаты висели «Хочешь жить в Европе – голосуй за демократов»! А еще десять лет назад висели плакаты «Партия – ум честь и совесть нашей эпохи»! Чего только на плакатах не пишут! И коммунизм, и социализм, и капитализм, – все это наше родное Удмурту! Для таких вот, как вы, второгодников вся русская история и сочиняется.

– Зачем уж так-то…

– Убийцу поймать хотите, золото найти мечтаете? Тогда подумайте, кто мог такую дурь выдумать про царство Удмурту. Кто такой дикий, еще менее образованный, чем вы? Понятно, это непросто: найти человека еще более невежественного, чем вы трое, – но все-таки попытайтесь! Какую преступную группировку покрывал сенатор Шубкин?

– Группировку Буравчика.

– Стало быть, перед нами творчество бандита Буравчика. Он хотел припомнить что-то из общей истории – какое-то имя позаковыристей – и у него почти получилось! Так и все русские политические деятели поступали – Петр Первый, Столыпин, Троцкий, Горбачев – хотели что-то такое придумать исторически фундированное – а получалось всегда царство Удмурту. Вот она, вековая мечта русского человека! Подумайте, что было нужно группировке Буравчика? Произвести раскоп, который завершился бы строительством долгожданного паркинга. Под это дело выдумали городище древнего царства – только он ошибся и вместо Урарту ляпнул Удмурту. Но ведь ему все поверили! И сенатор Шубкин, и вы, и весь народ! А как верили Петру? А Столыпину с Горбачевым? «Построим общеевропейский дом»! Это чем от царства Удмурту отличается? Но у нас же народ тупой, неграмотный. Что-то слышал, что-то где-то читал. Имена путают, – Баян – Баюн, Урарту – Удмурту, социализм – капитализм – какая разница!

Сергей Ильич смотрел на нас, своих учеников, почти с ненавистью.

– Вековая мечта русского народа! Вывалил Буравчик в раскоп награбленное за много лет, легализовал золотишко и, естественно, вывез золото прочь – куда-нибудь, где понадежней. А одновременно освободил тоннель от ценностей – теперь тоннель можно использовать под паркинг! Решена задача! Не обошлось и без крови. Кто там Буравчиков конкурент, говорите? Вовчик? Так вот, видимо этот самый Вовчик и приехал бороться за паркинг, он и застрелил сенатора Шубкина. Вам теперь все ясно?

– Подождите, – сказал ошалевший Гена, – как это вы так быстро разобрались! Надо вызвать свидетелей, посмотреть вещдоки. Нельзя огульно обвинять людей.

– Значит, чтобы поверить в царство Удмурту, вам хватает бездарной телепередачи? Чтобы решить, что лучше финансового капитализма ничего нет, довольно мнения менеджера фирмы «Рога и копыта»? А чтобы понять, что бандит – это бандит, доказательства нужны дополнительные? Перестаньте глупости говорить, Гена! План Буравчика до смешного прост и примитивен – но ведь сработал! А что план Горбачева или Петра или Столыпина – был сложней? Выдумать какуюто дурацкую, простите, цивилизацию – ради вхождения в которую надо развалить собственную страну, – это вам похлеще, чем царство Удмурту придумать. Буравчик боролся за места застройки – вот и придумал теорию, а сенатор Шубкин выдумку поддержал. А три глупых сыщика, – Татарников посмотрел на нас с жалостью, – не смогли даже догадаться, что речь идет о несуществующих вещах. Так ведь Горбачев еще и не такое вытворял!

– Неужели все – выдумка? Вековая мечта русского человека – это фальшивка?

– В окно посмотрите! – сказал Татарников. За окном уже сгущались сумерки, и ничего не было видно. – Что там у нас?

– Муть какая-то за окном, – сказал я.

– Почему, у вас красивый вид, – сказала зоркая Оксана. – Вон там огонек в небе: башенный кран, кажется. Сварка поблескивает, таджики у нас и ночью трудятся. Небоскреб вижу, красиво подсвечен, желтым и сиреневым цветом. Магазин ночной вижу, реклама светится, – перечисляла старательная Оксанка.

– Нравится вам? – спросил Татарников.

– Это же мой город!

– Видите, голубушка, – Татарников затянулся сигаретой. – У каждого есть свое Удмурту. Утраченная волшебная страна, существующая лишь в воображении, – но оттого не менее реальная. Башенный кран, который вы заметили, стоит как раз на месте дома, в котором родилась моя покойная мама. Моего города больше нет, он исчезает, и я наблюдаю его уход. Посижу на кухне, понаблюдаю тихонечко, – да и спать пойду. В конце концов, такова уж судьба: я сам превратился в древность – и шансов, что для сохранения меня построят музей, крайне мало. А вы поживите подольше, поиграйте в свое царство.

– Сергей Ильич, так что же дальше?

– Дальше? – Татарников захмелел и задумался. – Дальше. Про Удмурту. Про нас всех, про вековую мечту.

– В государстве Урарту, мои милые, было развито виноделие, и вино шло на экспорт; скорее всего, именно вином царства Урарту был пьян Ной, когда над ним посмеялись его сыновья. Ну, а от этой истории уже и до Ноева ковчега недалеко. Может быть, вином царства Удмурту Россия и спасется, может, отсидятся на кухнях последние бравые алкоголики.

– Да ну вас! – сказала Оксана и склонилась над котом. – Киса, киса, Баюшка! Страшно на свете, да, Баюн? Кочевники всякие. Буравчики, Бандиты, сенаторы. Урарту.

– Уд-муррр-тууу! – сказал кот.

– Совершенно верно, мой милый Баюн, – Татарников отхлебнул водки, улыбнулся Оксанке и коту. – Ты знаешь, кот, где правда.

– Уд-муррр-ту, – сказал кот снова.

Налог на страх

Как рассказывает доктор Ватсон, степень сложности загадки измерялась для Шерлока Холмса количеством трубок, которые сыщик выкуривал, обдумывая проблему. Так, свидетельствует доктор, существовали загадки на три трубки, на две трубки, на несколько трубок кряду – а иногда сыщик даже пропадал на неделю в курильнях опиума, предаваясь там раздумьям в случаях особо запутанных. Применимо к Сергею Ильичу Татарникову следовало бы делить наши детективные истории на проблему в две рюмки или в три, но – к чести Сергея Ильича будь сказано – он никогда не ударялся в недельный запой. Значило ли это, что трудной проблемы ему не попадалось – или прозорливость Татарникова была столь велика, что он не нуждался в длительном времени на размышления, – но в одну бутылку он, как правило, укладывался. Посидит, покурит, опрокинет рюмкудругую, поворчит – и вот вам, извольте, готовое решение.

Случай, который я собираюсь рассказать, потребовал от Сергея Ильича всего полрюмки: он едва успел поднести рюмку к губам, а уже все понял. Вот такой у меня сосед – историк Сергей Ильич.

Однако к делу. История приключилась следующая. Как обычно, мне поведал ее следователь Геннадий Чухонцев – и как обычно, под большим секретом. Дескать, скоро будет для тебя материал, а пока ни-ни, ни полслова, матери родной не заикнись, щекотливая до ужаса ситуация. Прямо-таки ситуация, чреватая политическим скандалом.

Дело было в том, что некий предерзкий мошенник, загримированный под одного из самых значительных чиновников нашей страны, ходил по квартирам и до полусмерти пугал обитателей. Под кого именно он загримировался, Гена мне не решился сообщить, сказал только, что лицо это весьма известное. И вот схожий с известным лицом мошенник являлся к людям в дома, и одним фактом своего появления уже наводил ужас. Распахивают люди дверь, а на пороге – сам! И мало того, что пугал людей своей внешностью, – он им еще и угрожал! Входил, топал ногами, кричал, сулил расправу – и, как вы уже догадались, вымогал деньги. Он с порога заявлял, что решил взяться за дело данной семьи самолично – и его волей будет решено, жить данным людям или помирать. Граждане, страшась неминучей расправы, готовы были расстаться с последним, лишь бы избавиться от страшного гостя. Они умоляли сатрапа о пощаде, несли к его ногам последнее, что имели. Мошенник забирал семейные сбережения и драгоценности, норковые шубы и мельхиоровые ложки, а в одном доме даже снял с потолка старинную люстру саксонского хрусталя.

– В Магадане гнить будешь! В Читинский автономный округ законопачу! – орал мошенник, и трясущимися руками люди лезли в секретеры и комоды, доставали припрятанные от инфляции свертки – вкладывали кровососу в руки. Только бы отпустил! Только бы не сослал!

Строго говоря, состав преступления был таков, что суровой кары негодяю не грозило. В конце концов граждане сами несли ему деньги и украшения, на коленях умоляли принять мзду. А преступник еще и отнекивался, говорил, что взяток не берет, что коррупцию он выметает из страны поганой метлой. И ползли за ним по коридору, целовали ботинки, упрашивали. Сами, короче говоря, всовывали ему пакеты и конверты. Ну и что же прикажете инкриминировать? Вымогательство? Взяточничество? Это все невеликие статьи, дают за них совсем немного. А ведь суть дела была в ином – в оскорблении государственного величия, в использовании образа власти для запугивания населения. Это какой же образ власти складывается у людей, если является к ним высокий начальник и пугает невинных граждан репрессиями? А международная репутация?

Мошенник долгое время оставался неуловимым – милиция несколько раз брала след, но след оказывался фальшивым. Путало карты и то, что потерпевшие боялись давать показания. Как же, рассуждали они, мы расскажем, а он на нас обидится и сошлет куда подальше. Мы ведь уже с ним договорились, вымолили прощение – а теперь что ж получается, напрасно мы деньги платили. И молчали, упрямо поджимая губы. Да поймите же вы, твердолобые, вернут вам ваши деньги, убеждали их следователи. Поймите, наивные обманутые люди, ведь перед вами был обыкновенный жулик! Ну что вы молчите! Не надо бояться! Ага, говорили потерпевшие и многозначительно качали головой, значит, по-вашему, обыкновенный жулик. Ну-ну. А вот по-нашему, совсем даже необыкновенный. И молчали. И как можно найти след, если все упорно заметают следы?

– На что жалуетесь?

– Так ведь ни на что не жалуемся!

– Как же так, сами сказали, что вынесли вымогателю норковую шубу и серьги с рубином!

– Беру свои показания назад, серьги у нас пропали еще прошлой весной, а шубу моль съела.

Вот вам типичный протокол опроса свидетелей.

Конечно, оставались показания соседей, как правило древних старух, дремлющих по лавкам во дворе. Что-то они такое видели в свои слепые полглаза, и рассказывали об увиденном охотно, но путано.

Злодей подкатывал к домам своих жертв на роскошном лимузине с двумя мотоциклистами сопровождения – пособники оставались на улице, он один поднимался в квартиры, собирал дань – и исчезал.

– А выглядит как? Как выглядит?

– Как-как. В мундире.

– Лицо у него какое?

– Ну в точности! Ну одно лицо! – и старухи закатывали подслеповатые глаза.

– Прямо вот так похож?

– Вылитый!

Следствие топталось на месте: ну не расклеишь же по городу фоторобот преступника, который похож на высокопоставленное лицо. Не поместишь фотографию государственного деятеля в газете под рубрикой «Вооружен и опасен». Не прикажешь патрулям останавливать правительственные лимузины. Оставалось одно – расставить по городу засады. Но опять-таки, где их расставлять, засады эти? Мошенник действовал на первый взгляд бессистемно: сегодня он потрошит центральные районы, потом исчезает на две недели, потом появляется в Свиблове, а назавтра он уже в Химках. Везде засады не поставишь.

– Понимаешь, – говорил мне Гена Чухонцев, – если бы он по Рублевскому шоссе работал, там было бы проще. Богачи все друг друга знают, друг за дружкой следят. А он, мерзавец, ходит по блочным пятиэтажкам, в самых таких невзрачных спальных районах. Ну как я там засады расставлю? Как?

Действительно, преступник (по всей видимости, очень и очень неглупый человек) рассудил здраво: богатых грабить сегодня опасно – у богатых охрана, у богатых система видеонаблюдения, за богатыми следят. Кроме всего прочего, богатые могут и отомстить. А жителей спальных микрорайонов никто не охраняет, за их хибарами никто не следит, мести бедняков опасаться не приходится. Конечно, взять с них можно значительно меньше, чем с буржуев, но зато бедных количественно больше, и если брать со всех подряд – на круг дело окажется даже выгоднее, чем поборы с богачей. Лучше тысячу раз взять по пятерке, чем пять раз по тысяче, – спокойней можно работать. К тому же всем известно, что как ни бедна русская семья, а на черный день чтонибудь да отложила. Есть, есть у нашего народа нерастраченные заначки, не все еще вытрясли налогами. Каждый что-нибудь да припрятал. Если как следует надавить, из всякой малогабаритной квартиры в хрущобе можно пару тысяч выдоить, а то и побольше.

Вот какой арифметикой руководствовался мошенник – и нельзя не признать, что расчет его был абсолютно верен. Тут прихватит серебряные подстаканники, там возьмет оклад с иконки, где пенсию изымет, где деньги на школьные завтраки – а ведь, если все сложить, оглушительные цифры получаются! И – не достанешь мерзавца, не подкараулишь!

Правда, пару раз оперативным работникам везло: они сталкивались нос к носу с преступником, выходившим из домов своих жертв. Впрочем, утверждать, что им повезло, все же нельзя. Милиционеры, встретившиеся с преступником, испытывали шок, видимо, внешность злодея оказывала на них сокрушительное воздействие. Мало того что преступник задержан не был, сами следователи не испытывали чувства вины оттого, что его не задержали. Они недоуменно выслушивали претензии коллег.

– Почему вы его не арестовали? – спрашивали их.

– То есть как это – почему?

Вот именно так, вопросом на вопрос отвечали милиционеры и широко открывали невинные глаза – они не чувствовали себя виноватыми!

Показания они давали сбивчивые, отвечали невпопад. По всему получалось, что мошенник даже на следственных работников умудрялся оказать такое воздействие, что те делались его послушными орудиями. Так, один из патрулей, обнаруживших авантюриста, не только его не арестовал, но, напротив, в течение всего дня сопровождал мошенника по маршрутам в качестве эскорта. Мчались по столице с мигалками, гудели на перекрестках, объезжали микрорайоны и трясли жителей.

– То есть вы ездили по городу вместе с преступником и вымогали у людей деньги?

– Почему вымогали деньги? – отвечали проштрафившиеся сыскари. – Мы просто сопровождали правительственную машину. Если ошибка вышла и нельзя теперь правительственные машины сопровождать – так и скажите.

– У него что, правительственная машина? Настоящая?

– А вы как думали? Игрушечная?

Да что же это за преступник такой? Гипнотизер он, что ли? И что это за важный чин, на которого злодей отчаянно похож?

– Гена, хватит темнить! Говори, кто!

Гена приблизил ко мне прыщавую физиономию и выдохнул:

– Третье лицо в государстве, понял! На всех фотографиях… Понял? Рядом с самим…

– Окружение проверяли?

– Осторожно, но проверяли.

Есть версия (эту версию Гена Чухонцев изложил мне шепотом), что преступник – это один из охранников известного лица, может быть, шофер. Изучил повадки шефа, имеет ключи от его машины, даже имеет возможность пользоваться гардеробом хозяина. Чуть шеф отлучится – допустим, на совещание в правительстве отправился, встречу на высшем уровне посетил и так далее, – как шофер немедленно облачается в одежду патрона, садится в его машину и мчится бомбить спальные районы. Организовано все предельно четко – чуть образовалось окно в рабочем расписании, как шофер выехал на дело. К тому моменту, когда шеф выходит из дверей Дома правительства, шофер уже тут как тут – и дверцу услужливо распахивает. Каков типчик! Ловко придумано? И разумеется, действует на людей, когда правительственная машина во двор въезжает. У этого автомобиля наверняка особая аура имеется – аура власти. Вблизи нее ноги у прохожих подкашиваются, и в глазах рябит. Люди даже толком рассмотреть не могут, кто к ним пожаловал. Наукой доказано, Гена сообщил, что самовнушение может заставить человека поверить во что угодно – хоть в то, что он беседует с самим Александром Македонским. Легкий грим навести – и готово дело. Если привлечь в свою банду гримера и пару сообщников на мотоциклах, план осуществить довольно легко.

– Такое скоро напишешь! Тебе приз дадут! Есть у меня вариант, есть! Надо пойти по театрам – и где гримера подозрительного найдем, мы тут же хвост к нему прицепим. Думаю, недолго этому бомбиле по Москве шастать. Возьмем! Возьмем!

– Ну допустим, выйдешь ты на шофера, – сказал я Гене, – и что дальше будешь делать? Шофер у такой шишки, он и сам в чине генерала, не меньше. Тебя близко к этому шоферу не подпустят, без соли съедят. Что ты скажешь: есть у меня подозрение, что вы квартиры потрошите? А доказательства где? Гримера твоего в два счета молчать заставят. Он себе язык в камере откусит, чтобы тайну не раскрыть. Нет, Гена, ищи вариант попроще, на шофера тебе замахиваться не стоит.

Гена рассказал, что есть и еще неожиданная зацепка, любопытная ниточка, которая может привести к мошеннику. Одна привлекательная вдова, которую мошенник посетил не так давно, попробовала откупиться от мерзавца натурой. Не имея ничего ценного в доме, она решила, что сама представляет некий интерес, – и кинулась на шею визитеру. Тот незамедлительно оттолкнул пылкую вдовушку и вышел прочь – однако та успела запечатлеть на его щеке поцелуй, причем такой, что след от него мог остаться надолго. Во всяком случае, вдова уверяла, что ее поцелуи – вещь фирменная, недели на три-четыре с гарантией.