Текст книги "Москва и москвичи в 21 веке"

Олеся Рыжих
36 лет, главный бухгалтер

Мое самое яркое воспоминание о Москве связано с тем временем, когда я еще не поселилась в столице, но жила очень близко к ней. Балашиха, мой родной город, находится совсем недалеко от МКАД.

На дворе был 1997 год, сентябрь. Москва готовилась к празднованию своего 850-летия. Мне и моим подругам по 16–17 лет, мы недавно окончили школу. Я понимала, что пропустить такое грандиозное событие нельзя, но была проблема: тогда в Москве была не так хорошо развита система общественного транспорта, и если добраться до центра днем еще было можно, то вернуться домой с праздника у нас бы уже не получилось. Последний автобус от станции метро «Измайловский парк» (сейчас – «Партизанская») уходил в Балашиху около 11 вечера.

Для Юрия Лужкова, мэра Москвы в то время, это было самым важным городским мероприятием за всю его службу. Сегодняшним подросткам трудно понять, почему мы так хотели пойти на праздник: в то время таких масштабных мероприятий не проводилось, и ни парка Горького в его сегодняшнем виде, ни «Зарядья» и в помине не существовало. Главным развлечением молодежи был двор и парочка дискотек на весь город.

Попасть в Москву на День города хотелось невероятно, но что делать, мы не знали. Да, мы жили в Балашихе, которая наряду с Люберцами и Солнцево считалась одним из самых криминальных городов Подмосковья, но это была наша «большая деревня», в которой все друг друга знали, где можно было гулять допоздна и ничего не бояться. А вот уехать на ночь в Москву и бродить по огромному городу одним в ночи нам не хотелось.

На наше счастье, у дедушки моей подруги Кати Плотниковой была однокомнатная квартира в новом районе Москвы – Братеево. Рядом с ним в тот год только-только открыли станцию метро «Марьино». И так оказалось, что он уезжал в сентябре из города и квартира оставалась пустой.

Катя рассказала ему о нашей ситуации и о наших планах, и он с радостью согласился дать нам ключи от квартиры и разрешил там пожить. Мы были безумно счастливы, все стали активно готовиться к поездке в столицу. Кто-то из нас учился в колледже, кто-то в институте, девчонки стали работать в «Макдоналдсе», и у них появились свои первые деньги. В тот момент мы впервые почувствовали себя по-настоящему взрослыми. Да еще, помимо всего прочего, мы едем в Москву и будем там совсем одни!

Мы решили уехать из Балашихи в пятницу вечером, а вернуться домой уже в воскресенье, после того как отоспимся.

Москва буквально жила приближающимся Днем города. Лужков устроил в столице просто небывалую для той поры активность: ему было важно показать себя хозяином города. Специально к 850-летию столицы на Манежной площади открыли торговый комплекс «Охотный ряд» с кучей магазинов одежды, что казалось каким-то чудом. До этого у москвичей (и не только) были два главных места, где можно было купить вещи на любой вкус, – Черкизовский рынок и Лужники.

Еще в этот праздник всех влекло в Москву шоу Жан-Мишеля Жарра, который должен был устроить на Воробьевых горах какое-то невероятное и фантастическое шоу с музыкой и лазерами.

Наступила пятница, я и четыре мои подруги приехали в Братеево, и даже путешествие по этому району вызвало вау-эффект. Там стояли сплошь новые дома по 16–25 этажей высотой, тогда как у нас в Балашихе самый высокий дом был 12-этажным. Для нас они казались какими-то небоскребами.

Мы добрались до квартиры, приготовили себе ужин и распределили спальные места. Ехать никуда не планировали, День города и гуляния нас ждали в субботу. Караоке тогда еще не было, а петь дома мы позволить себе не могли – соседи бы сразу пошли жаловаться родителям – поэтому мы сели на кухне, включили магнитофон (кассетами запаслись заранее) и стали подпевать.

Вряд ли кто-то мог поверить, что мы делали это трезвыми, но мы заголосили, ведь стесняться нам было некого. В наш плей-лист тогда входили группы «Маша и медведи», «Ляпис Трубецкой», «Калинов мост» и «Мумий Тролль». Ну, и чтобы разбавить этих рок-музыкантов, мы включили в наш репертуар тогда еще и «Руки вверх» с «Иванушками International».

В какой-то момент нашей караоке-вечеринки мы поняли, что очень хотим выпить чаю, а сладостей у нас нет. В то время на улицах легко можно было найти круглосуточные палатки и ларьки, где можно было купить что угодно. Мы решили сходить в одну из таких палаток. Подруга Маша сказала, что очень устала и поэтому останется дома, на улицу мы пошли вчетвером. Было около полуночи.

Братеево было тогда еще слабо заселено, машин мало, людей тоже. До ближайшей палатки нужно было идти около 500 метров, и шли мы к ней по четырехполосной дороге – тротуар для нашей четверки был слишком узкий. Где-то на середине пути мы увидели Т-образный перекресток, из поворота которого с диким скрипом, свистом и скрежетом вылетела черная иномарка.

Мы на нее никак не отреагировали, но на всякий случай сместились на тротуар, чтобы никому не помешать, и пошли дальше. Но внезапно эта машина сдала назад и стала ехать в нашу сторону. За темными стеклами автомобиля не было видно, сколько там людей находится. Внезапно передние двери открылись и из иномарки выскочили двое мужчин около тридцати лет.

– Девчонки, а вы куда идете? – заигрывающим тоном спросил нас один из них.

Мы фыркнули в ответ и пошли дальше, даже не повернувшись в его сторону.

– Остановились, быстро! – уже в достаточно грубой форме сказал мужчина. – Остановились, кому сказал!

Такой наглости от представителей мужского пола мы выдержать не смогли – повернулись в их сторону со словами: «Что это за отношение к нам такое?»

– Ваши документы, – в приказном тоне сказал нам грубиян.

Мне показались странными эти милицейские замашки, потому что оба мужчины были в гражданском, да и на машине черного цвета не было никаких опознавательных знаков. Вроде бы они к нам «клеились», но было это в какой-то уж очень странной форме.

Мы остановились, и так получилось, что все стояли к ним лицом на разной удаленности. Тот мужчина, который говорил с нами, стал подходить все ближе и ближе, другой же стоял у машины.

Мы начали возмущаться: «О каких документах идет речь, мы просто вышли из дома в палатку за шоколадом!»

– А мы сейчас поедем в отделение и проверим, кто вы такие и за каким таким шоколадом вы по ночам ходите, – заявил мужчина. – Вы откуда сами?

850-летие Москвы запомнилось мне двумя событиями – ночным забегом по Братеево и шоу на Воробьевых горах. Я не видела в столице или где-то еще праздника, устроенного с таким размахом и наполненного такой удивительной атмосферой единения.

Мы начали судорожно вспоминать, на какой улице стоит дом Катиного дедушки. Про Балашиху им говорить мы, конечно же, не стали. Кое-как из глубин памяти мы вытащили название улицы и номер дома и махнули руками в его сторону.

– А документы все равно надо проверить, – настаивал на своем этот странный мужчина.

Мы не понимали, что происходит, и стояли на месте как вкопанные. Внезапно мужчина схватил за руку Катю Плотникову, которая стояла ближе всех к нему. И в этот момент у него задралась кофта, и мы увидели, что у него к ремню пристегнуты кобура и наручники. Я и мои девчонки пришли в ужас, но переговориться при незнакомцах мы никак не могли.

Бежать нам было сложно, ведь мужчина держал за руку Катю, а ехать с ними в милицию тоже страшно – до конца не было понятно, правда ли они сотрудники или какие-то насильники. Я стояла в безмолвии, а в голове только крутится мысль: «Ну, вот я и съездила в Москву на концерт. Прощайте, мама-папа, запомните меня молодой и красивой».

Как я и говорила ранее, находились мы сразу же за Т-образным перекрестком. Вдоль дороги стоял длинный дом, а за ним во двор шла улочка. Мужчина все так же держал Катю за руку, мы собирались все ближе и ближе друг к другу. Второй «милиционер» продолжал стоять у машины. Я посмотрела по сторонам – в окнах свет почти нигде не горел, людей на улице не было. В одно мгновение я приняла решение, что нам надо бежать, потому что увидела, как напарник начал открывать заднюю дверь автомобиля.

Я резко дернула Катю, вырвала ее из рук мужчины, и с криками «Милиция, пожар!» мы побежали в сторону улочки в конце дома. Я не помню, в какой обуви мы тогда были, на каблуках или без, но если бы мы попали в тот момент на Олимпиаду, то явно завоевали бы золотые медали.

Дом был длинный, и пока мы бежали вдоль него, я решила посмотреть вполоборота, что же происходит позади нас. Я увидела, как мужчина вытаскивает из кобуры пистолет. Мне стало очень страшно, я помчалась еще быстрее.

Последнее, что я приметила тогда, когда мы забегали в улочку после дома, был нацеленный на нас пистолет. Через несколько секунд после этого я услышала, как хлопнули двери машины, и она опять с диким скрипом и визгом стала мчаться в нашу сторону.

Мы забежали в ужасе в первый подъезд, что нам попался на пути. Он был огромный, с окнами от пола до потолка, и пока мы неслись несколько секунд в сторону лифта и лестниц, мы увидели, как к подъезду подлетела их машина. Неслись мы с невероятной, просто звериной, скоростью, и даже на 15-м этаже у нас не возникло одышки, настолько стремительно все это происходило.

Мы стали прислушиваться к дверям, за которыми были слышны какие-то звуки, чтобы в случае опасности позвонить жильцам, фиксировали любой шум в подъезде. Мы ждали, что они устроят нам засаду – один побежит по лестнице снизу-вверх, а другой приедет на последний этаж на лифте и будет спускаться пешком.

Наконец мы нашли относительно безопасное место в подъезде. Одна из подруг держала палец у звонка, другая стояла у соседней двери, а я осторожно спустилась к пролету между этажами, чтобы посмотреть в окно. Мы услышали, как внизу захлопнулись двери лифта, и подумали, что нам пришел конец. На дворе 1997 год, сотовых телефонов ни у кого нет и позвонить кому-то было невозможно.

Кое-как я дотянулась до окна, взглянула на площадку перед подъездом и увидела там черную машину с горящими фарами. Все замерли и прислушались: вроде бы лифт не ехал, по лестнице тоже никто не бежал. Мы спустились на несколько этажей вниз и у одной из дверей нашли сумку со старыми вещами.

Выйти на улицу мы не могли – машина все еще стояла внизу, поэтому мы решили пересидеть в подъезде. Расстелили эти старые вещи на лестнице и разместились на них, облокотившись на стенку. А рядом с нами была дверь, из-за которой слышались какие-то голоса и звуки. Так мы и просидели около часа.

И тут мы, немного отойдя от шока, вспомнили, что дома осталась наша подруга. А мы ведь просто уходили купить сладкого в палатку и должны были оказаться дома минут через десять. Я подумала, что она сейчас сама ужасно напугана, ведь мы ее закрыли на ключ, а телефона в квартире у дедушки не было. Так мне стало жалко Машу – нас тут четыре, если и умрем, так все вместе, а она там одна, бедная, в квартире будет сидеть и даже не узнает, что случилось с нами.

Я опять поглядела в окно. Было уже почти четыре утра, а машина все так же стояла, и вроде бы я даже заметила, что кто-то из нее вышел и курит. Весь адреналин из нас уже за это время ушел, мы сидели испуганные на лестнице и пытались понять, что же произошло – то ли это правда доблестные милиционеры, то ли мы сейчас просто чудом спаслись от бандитов и насильников.

Когда мы сидели на ступеньках, подруга Катя, вставая в очередной раз посмотреть, стоит ли машина на месте, коленом ударила меня по губе, и из нее пошла кровь. У кого-то из девочек с собой было маленькое зеркальце, я попросила его. Взяла, открыла, а оно у меня из рук падает и разбивается вдребезги.

Сразу же мне вспомнились все приметы, что это все к несчастью, что в осколки нельзя смотреться ни в коем случае. И вроде бы нас уже за эти четыре часа ожидания отпустило, мы успокоились, но из-за разбитого зеркала снова вспомнили все, что произошло, вновь нам стало страшно. В итоге мы просидели на лестнице до шести утра. Подъезд стал оживать, стало слышно, как где-то хлопают двери, люди выходят с собаками на прогулку.

Я посмотрела в окно в очередной раз и уже не увидела машины. Но все равно было страшно: я начала готовить план, как мы побежим из подъезда в обход через детский садик, что стоит рядом, потому что идти старой дорогой опасно. Мы аккуратно сложили все вещи обратно в пакет, поставили их к дверям и пошли к выходу.

Покидали подъезд мы мелкими перебежками, возвращаясь домой долгой дорогой через другую часть Братеева, оглядываясь по сторонам и стараясь найти наиболее многолюдные улицы.

И вот мы вернулись в квартиру. Открыли дверь и ждали с ужасом, что сейчас Маша лежит с сердечным приступом, а она просто спала и сладко сопела. Мы ее тут же растормошили и еще часа два рассказывали о наших приключениях. А она, оказывается, сразу же отключилась, как только мы ушли, и думала, что когда мы вернемся, то ее разбудим.

Немного успокоившись, мы легли спать, потому что вечером нам предстояло ехать на Воробьевы горы на лазерное шоу. Тогда в Москве творилось нечто невообразимое – по дороге к смотровой площадке шла бесконечная колонна из людей – так много москвичей рядом можно увидеть сейчас только на акции «Бессмертный полк». Сейчас москвичи скорее пытаются уехать из дома в дни массовых гуляний, и на них ходят в основном гости столицы, но в тот год, как мне кажется, на 850-летие Москвы вышел весь город.

Шоу было просто восхитительным, а людей было невероятно много. Поэтому после салюта над зданием МГУ вход в метро закрыли из-за перегруженности, и мы еще очень долго шли пешком по ночной Москве и смогли попасть в подземку только на «Киевской».

Мы приехали обратно в Братеево. Яркие эмоции от Дня города перекрыли весь ужас и страх ночи с пятницы на субботу, и мы уснули абсолютно счастливые. Только когда мы вернулись домой в Балашиху, на нас нахлынули воспоминания, и мурашки бежали по коже каждый раз, как мы рассказывали про это ночное происшествие.

В общем, 850-летие Москвы запомнилось мне двумя фантастическими и невероятными событиями – ночным забегом по Братееву и шоу на Воробьевых горах. И ни разу после этого Дня города я не видела в столице или где-то еще праздника, устроенного с таким размахом и наполненного такой удивительной атмосферой единения.

Этот рассказ я хочу посвятить Кате Плотниковой – моей подруге, девчонке-зажигалке, которой через год не стало – ее на пешеходном переходе сбила машина. Кате навсегда осталось 17 лет…

Сергей Краснов
23 года, блогер

Меня можно назвать москвичом в первом поколении, потому что я родился здесь, а вот мои родители родом из Чувашии, из очень маленьких и глухих деревень на разных концах республики. Но их объединяла одна мечта – они мечтали вырваться из этих мест, переехать в Москву и покорить ее.

Они переехали в столицу после девятого класса, ничего не знали друг о друге и учились в техникуме на обычных рабочих специальностях – мама изучала процессы изолирования труб, а папа учился на установщика сантехнических приборов. Их познакомили общие друзья, папа долго ухаживал за мамой, а она ни в какую не хотела отвечать взаимностью и только спустя долгое время сдалась. Через какое-то время после свадьбы появился на свет сначала я, а потом и мой младший брат, с которым у меня разница в один год, один месяц и один день.

Раньше родители жили в общежитии, в старом сталинском доме, но потом им дали квартиру, где мы все сейчас обитаем. Я буквально каждый день просыпаюсь с чувством благодарности к родителям за то, что я лишен тягот жизни, которые испытывают приезжие: мне не нужно жить в общежитии, и дома у меня всегда тепло и всегда готовы выслушать.

Я люблю Москву за то, что она дарит бесконечное количество возможностей и шансов себя реализовать. Работать я начал в тринадцать лет, у меня появились собственные деньги, которые я тратил на одежду, походы в кафе и кино. Мне кажется, ни в одном другом городе России подростку не удастся так легко найти работу. Я начал как расклейщик объявлений, раздавал флаеры, работал промоутером в костюме телефона в торговом центре «Европарк» и у нескольких станций метро.

Я хотел учиться в МГУ, но не смог туда поступить, а в Бауманском университете мне не понравился факультет, и поэтому я остановил свой выбор на авиационном институте, и мне всегда удавалось совмещать занятия и работу. Я стал работать в агентстве по организации мероприятий, и через год с небольшим начальник подошел ко мне и предложил поработать проектным менеджером в отделе маркетинга, потому что видел во мне потенциал. Многие мои друзья в это же время ничем не занимались и говорили, что им мешает работать учеба, хотя я своим примером вечно доказывал, что это не так.

Сильнее всего Москва повлияла на мое увлечение блогерством, которым я занимаюсь уже два года и собрал на своем аккаунте в Инстаграме почти 30 тысяч подписчиков. Долгое время я не хотел появляться в этой социальной сети, потому что считал это ерундой – кому может быть интересно смотреть на фотографии чьей-то еды, – но все же друзья вынудили меня завести там страничку.

Москва – это не только Манежная площадь, парк Горького или Тверская. В этом городе есть огромное количество прекрасных улиц и мало кому известных шедевров архитектуры, которые люди просто не замечают в спешке.

Я был подписан на многих блогеров – и отечественных, и западных: смотрел на их снимки и думал, что они крутые, но в то же время понимал, что и я могу делать что-то не хуже. Я решил, что буду рассказывать в своем блоге о красивых местах Москвы, но не стану использовать снимки из таких «заезженных» мест, как, например, Красная площадь или храм Христа Спасителя. Я взялся за активный поиск таких мест, о которых мало кто знает, но при этом очень красивых и атмосферных.

Конечно же, на помощь мне пришел Интернет, но и знакомые немало помогали в поиске интересных локаций. Бывало, вечером я выходил с работы, и, если мне нечем было заняться, я просто ехал в центр, бродил по улочкам столицы и искал необычные ракурсы для съемок. Мне очень нравится здание Дома музыки, которое находится рядом с Павелецким вокзалом, или бизнес-центр «Аквамарин» – закругленное здание белого цвета на Озерковской набережной.

Многие люди удивлялись, когда видели мои снимки, и не верили, что такие места есть в Москве. Они просили указать точные координаты, чтобы тоже сходить туда и полюбоваться. Москва – это не только Манежная площадь, парк Горького или Тверская. В этом городе есть огромное количество прекрасных улиц и мало кому известных шедевров архитектуры, которые люди просто не замечают в спешке.

Я обожаю здания Москва-Сити, которые напоминают мне некий филиал Америки в России. Очень люблю фотографировать столичные небоскребы, они – моя слабость.

Я нашел огромное количество интересных парков в Москве, один из моих самых любимых – Екатерининский, он находится рядом со станцией метро «Достоевская». Несмотря на его красоту и ухоженность, он не очень популярен. Возможно, все дело в том, что у него очень неприметный вход. Там безумно уютная атмосфера, а вечерами практически безлюдно.

Но в моей жизни часто бывало так, что в самых любимых местах проходили самые провальные в моей жизни свидания, и на какое-то время я даже старался избегать их – слишком свежи и сильны были воспоминания.

Как раз в Екатерининский парк я пошел гулять однажды со своей новой знакомой, которая, к сожалению, подтверждала собой все стереотипы, которые только существуют о блондинках. Все время, что мы гуляли с ней по аллеям, она беспрестанно жаловалась на жизнь, на всеобщее непонимание, на отсутствие парня, а я пытался ее утешить. В какой-то момент мы сели на лавку, и она разрыдалась. Я пытался как-то ее успокоить, но слова не помогали, поэтому я включил фантазию и просто стал ее целовать.

На какое-то время она успокоилась и перевела дыхание, но потом заревела с еще большей силой. Я решил, что пришло время увести ее из парка: вместе с девушкой с размазанной тушью я шел до ближайшей станции метро, а потом посадил ее в вагон и попрощался.

Но самое ужасное в моей жизни свидание случилось на Цветном бульваре. В студенческие годы, на первом-втором курсе, мы очень любили сидеть в «Кофе-Хаус» буквально у выхода из метро, я там часто с кем-то встречался.

Я не особо доверял знакомствам в Интернете, но как-то мне написала девушка, которая училась в моем институте, мы разговорились, и через несколько дней общения я позвал ее встретиться в районе обеда на станции «Цветной бульвар», чтобы потом погулять в окрестностях.

На фотографиях она выглядела очень симпатичной, но это оказалось обманом зрения и заслугой «Фотошопа». Я немного опоздал на встречу и, когда выходил из вагона, заметил ее. Моим первым желанием было поскорее запрыгнуть обратно в поезд и мчаться дальше, но я включил «режим джентльмена» и пошел к ней. Я подумал, что она может оказаться самым интересным собеседником на свете. Но я жестоко ошибся и в этом.

На ее лице была тонна макияжа, причем очень неумело нанесенного, совершенно не скрывающего дефекты кожи – хотя на фотографиях ее лицо буквально излучало неземное свечение. И голос у нее был писклявый и очень неприятный – ну, по каждому пункту все мимо.

Мы гуляли по бульвару, я пытался задавать ей какие-то вопросы, чтобы не было неловкого молчания, но разговор не клеился. На улице была ранняя весна, я подумал, что перед походом в кафе можно погулять подольше. Но через несколько кругов мы устали и присели на лавку.

Сидим, разговариваем, общаемся, и тут она совершает нечто совсем неожиданное – начинает целовать меня взасос. Я нахожусь в легком шоке, но «режим джентльмена» все же у меня включен, я решаю подыграть этой ситуации. Но когда секунд через десять я попытался прервать этот странный процесс, она буквально прижала меня к себе, подтянула и вцепилась мертвой хваткой – и сказать-то ничего ей нельзя, потому что рот занят.

Продлился сей процесс минуты полторы, и я отчаянно пытался отключиться от происходящего и тихо сползти с лавки подальше от нее. После этого я зачем-то отвел ее в мой любимый «Кофе-Хаус», где она снова попыталась зацеловать меня до посинения, но я быстро расплатился за заказ и сбежал.