Текст книги "Сестрёнка Месть"
Автор книги: Максим Лагно
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
7
Чего тут решать? Принцесса! Которая станет императрицей благодаря мне! Ладно – принцесса. Ещё и самая красивая девушка, что я встречал.
– Думай поскорее, – сказала Марин. – Да покажи мне, где тут у вас, как говаривают при Дворе, «комната лёгкости». Не смущайся, Борис. Раз я принцесса, так и в туалет не хожу?
По тесному коридору, где горели лишь три из десяти лампочек, я проводил принцессу до гальюна.
Стараясь не прислушиваться к журчанию за дверью, я пошёл в каюту отца. За стеной слышался мощный храп Льва Николаевича. Я включил лампу и принялся обыскивать ящики отцовского комода.
Каждый аэронеф и дирижабль имел радиомаяк, который оповещал пеленгаторы авиодромов и соседних судов на трассе о своём местоположении. При сходе с воздушной трассы необходимо сменить сигнал, сообщая причину, будь это ремонт или капитанская блажь. За уход без оповещения – штраф, а то и лишение лицензии. Хотя… если я смогу замутить с принцессой, никакой штраф мне не грозит.
Управление радиомаяком располагалось в рубке в отдельном шкафчике на стене, но он закрыт на замок, ключ от которого у капитана. По идее, папашечка должен был передать ключ мне, но он никогда не следил за регламентом. Назначить капитаном шестнадцатилетнего – уже нарушение регламента.
Я рылся в комоде, перебирая дырявые носки и рубашки с протёртыми локтями. Коммуникаторы, которые мы воровали из клиентских контейнеров, а позже перепродавали на рынке. Тысячи ключей от каких-то замков. Патроны от неизвестных видов оружия, которого у нас никогда не было. Стоптанная обувь. Прошлогодние лотерейные билеты. Ненавистные мне фишки казино.
Вот он. Ключ от радиомаяка оказался внутри резинового ботинка. Папаша отказывался выбрасывать дырявую обувь, под предлогом: «На ближайшем авиодроме найдём обувную мастерскую, да заклеим подошву. Будут как новые».
Второй год он ищет обувную мастерскую. Для этого обходит все казино?
До последней секунды я надеялся, что ничего не найду, а значит, сообщу принцессе, что невозможно сойти с трассы. Но теперь отступать некуда.
В одном из ящиков наткнулся на ветхую коробку с настольной игрой «Небесные капитаны». На обложке нарисован военный дирижабль времён Третьей Мировой. Я так и рухнул на кровать. На ферме, когда все были живы, я и… папа играли до одури в эту игру. Сестрёнка ползала рядышком со мной. Папа так увлекался, что горячился и спорил, как мальчишка.
Мама осторожно ступала по раскиданным на полу карточкам и смеялась:
«Женя, будь спокойнее».
«Да? А чего Бориска нарушает правила? – обижался папаша. – Трёхкорпусный военный дирижабль класса «Консидерабль» не может встать к причальной мачте для однокорпусных судов! Понял?» И папа рассерженно смахивал карточку моего персонажа с игровой доски.
А теперь «папа» превратился в «папашку». В пьяницу, в игромана, в паршивого жулика, ворующего коммуникаторы. Но в кого бы он не превратился, я не могу его покинуть сейчас. Или могу? Ещё неизвестно, станет ли Марин императрицей.
Иисус-дева-мария! У кого спросить совета? Не ко Льву Николаевичу же стучаться.
Но тут необходимость в совете отпала: я почувствовал, что заваливаюсь набок. Вслед за мной скрипнул и поехал комод. С разгону он ударился в противоположную стену, выбрасывая из себя дырявую обувь.
Отшвырнув ключ радиомаяка, я побежал в капитанскую рубку. Стены быстро переворачивались. Квадратный коридор превращался в ромб.
«Сестрёнка Месть» резко меняла курс.
8
Как в кошмарном сне, я пытался добежать до рубки, путая стены и потолок коридора. В каюте вопил Лев Николаевич. Отовсюду сыпались незакреплённые предметы. На меня с грохотом катились пустые ящики, которые папаша не выкидывал под предлогом «ещё пригодятся». Угу, вот и пригодились, чтобы бить меня острыми краями.
На четвереньках я вполз в рубку, залитую белым светом – в лобовое стекло бил прожектор соседнего аэронефа ТорФло. На этом ярком фоне темнел силуэт Марин с ореолом волос. Принцесса уверенно крутила штурвал и дёргала рычаг высоты.
«Эй, там, на развалине, вы обнюхались? Куда прёте?» – кричало радио.
Из-за крутого манёвра «Сестрёнки» наш сосед начал резко сбрасывать скорость, не зная, чего ожидать, но Марин упрямо продолжала выводить мой аэронеф с трассы.
– Отпусти руль! – закричал я.
– Малолетний капитан, ты слишком долго думал, – ответила Марин. – Я взяла дело в свои руки, хе-хе. Не переживай, я умею править. У меня два дирижабля было. Настоящие дирижабли, военные, с пушками.
Марин ещё раз крутанула руль. Корпус аэронефа застонал, стены заскрежетали. Пол наклонился ещё больше. Я даже не представлял, что «Сестрёнка» способна на такие виражи.
Место у руля было огорожено перилами, поэтому Марин стояла прочно. Удерживая равновесие, я добежал до принцессы:
– Здесь – я капитан! Отойди немедленно.
– Отвянь, Бориска, пока жив.
– Руки прочь от рулевого устройства! – взревел я.
И сам протянул руки, чтобы вытащить принцессу из-за перил. Дальше произошло непонятное. Сначала я решил, что гондола оторвалась от оболочки и упала. Потом мою грудь пронзила сильная боль. Из носа и ушей что-то полилось. В итоге я закатился в угол между шкафом и приборной панелью.
До меня постепенно доходило, что хрупкая девочка совершила серию каких-то движений ногами и руками, после которых я чувствовал себя избитым толпой хулиганов.
– Мар… ин… – хлюпал я носом, пуская кровавые пузыри. – Это что…
– С-с-с-с-опляк, – сказала она, и вернулась к рулю.
Презрительная интонация, с какой девчонка произнесла ругательство, была один в один как у Льва Николаевича.
Пол выровнялся. «Сестрёнка Месть» покинула торговую трассу и мчалась в сторону Санитарного Домена. Радиомаяк тревожно пищал, предупреждая о незаконном выходе с трассы.
Кое-как я поднялся на колени, потом на ноги и побрёл к девушке.
Марин повернулась:
– Тебе мало, сопляк?
– Это… мой… аэро… неф… И я тут… кап… кап…
Лёгким движением, несмотря на длинное платье, Марин перемахнула через перила вокруг руля. Совершила прыжок в одно касание. Полы юбки взметнулись, меня обдало запахом духов и пота. Потом увидел потолок, который быстро пронёсся надо мной. Я приземлился обратно в угол. Во рту появились какие-то камешки. Я не сразу понял – это были мои зубы.
Я реально был отброшен ударом девичьей ноги на несколько метров! Такое умение драться я на военном параде в Моску, где бойцы ПВК демонстрировали на военнопленных навыки рукопашного боя.
Каждый удар Марин отобрал у меня десять лет жизни. Я валялся на полу и кряхтел, как Лев Николаевич, когда он пытался заглянуть внутрь газотурбины. Изо рта, носа и ушей лилась и лилась кровь.
– Тьфу-ты ну-ты, – донеслось из коридора. – Бориска, что ты сделал с кораблём? Думаешь, я не видел, как ты утащил банку алкоситро? Упилси вусмерть, сопляк?
Марин активировала автопилот и снова лихо переметнулась через перила. Кранты Льву Николаевичу. Убьёт его одним ударом.
Действуя так, словно меня тоже поставили на автопилот, я дополз до шкафчика. Открыл его и вынул ружьё, которое давало осечку чаще, чем стреляло.
Марин остановилась. Обернулась. Я перевёл рычажок предохраняющего замка:
– Р… руки вверх. – Мне стало стыдно за глупость фразы, поэтому добавил, сплёвывая осколки зубов: – Застрелю, сука.
– Бориска, – мягко сказала Марин. – Прости меня, но я же принцесса. Не поверишь, нас так тренируют.
Шажок в мою сторону:
– Стану императрицей – всё тебе возмещу. Золотые зубы вставишь.
– Стой на месте.
Ещё шажок. Острые пряди красиво обрамляли её личико.
– Ты же не убьёшь принцессу? Ты лишишь Империю прекрасного будущего! Бориска, дурачок, я могла тебя замочить ещё в трюме. Но пожалела такого молодого.
– Стоять!
– Тьфу-ты, ну-ты, – Лев Николаевич наконец-то дополз до рубки. – Это ещё кто такая?
Марин прыгнула на меня. Я дёрнул курок.
9
Как настоящий преступник, я понуро сидел на скамье в приёмной отделения Жандармерии города Гранд Монтуа. Именно туда независимый город-государство Мизур депортировал арестованных на своей территории граждан Империи Ру́сси.
Трогая кончиком языка осколки зубов, я водил пальцем по исписанной поверхности скамьи, читая надписи:
«Жандармы – петушилы!»
«Незаконно был задержан за употребление пудры 12 мая 1018 года»
«Свободу НФР!»
Так же на скамье было много ханаатских иероглифов, рисунков мужских половых органов и женских сисек, сопровождаемые лаконичным: «Имперцы – мрази!»
Мне пришла в голову мысль, написать на скамье признание: «Я, Борис Муссенар, 22 июня 1024 года, застрелил Марин Дворкович, несостоявшуюся императрицу». Кто-нибудь позже пририсует сиськи к этой истории.
Я поднял голову. Жандарм за конторской стойкой сам походил на преступника, так как сидел за стеклом с дырочками.
– Долго ещё? – спросил я.
– Имейте терпение, гражданин. Ваш отец разбил стол для рулетки и лицо официантке об этот самый стол. Женщине восемь швов наложили.
– Выписывайте штраф, как обычно, да отпускайте.
– Это уже пятый штраф, который Евгений Муссенар игнорирует.
Мне папашка говорил, что оплатил все штрафы! Значит, и эти деньги он проиграл или пропил? Во мне закипела злоба.
– Что он сейчас делает? – спросил я жандарма.
– Подписывает соглашение о кредитном займе под залог имущества.
Я не вытерпел и вскочил. Прихрамывая, забегал по комнате от стены к стене. На этот раз папаша залетел слишком далеко. Из-за его невоздержанности мы потеряем аэронеф! А в подсобке у нас лежал труп принцессы. Лев Николаевич убеждал меня выкинуть её за борт. Но я всё ещё верил, что папа поможет, папа разберётся…
Пора понять, что мой папаня не тот человек, на чью помощь можно надеяться.
Я остановился перед доской с кривыми буквами «Внимание, розыск!» Среди бандитских рож всех степеней деградации на меня глядело тонкое личико со знакомыми голубыми глазами. Два острых локона обрамляли щёки. Неужто Мими Вронская в розыске? Или…
Я обернулся на жандарма, как бы умоляя подтвердить, что мне не почудилось. Потом прочёл под фото:
Марин Лебэн, инфанка, г.р. – не установлен.
Разбойные нападения в составе организованной преступной группы, угон транспортных средств, убийство, торговля оружием и чёрной пудрой, незаконные транзакции гражданских чипов… Убийство, убийство, грабёж, убийство…
Любая бандитская рожа по соседству с Марин могла бы позавидовать длине списка её преступлений.
– Пардон, – обратился я к жандарму. – Но когда эта девочка успела столько наразбойничать?
– Ты, парень, читай внимательно. Она – инфанка.
– Кто это?
– Инфаны сохраняют свою внешность на подростковом уровне.
– Как это? – помотал я головой.
– С помощью гормональных средств и пластической хирургии.
– Вечно живут, что ли?
– Никто не вечен, пацан. Живут как все, но умирают молодыми.
– Зачем всю жизнь выглядеть подростком?
– Ну, – пожал плечами жандарм. – Шлюхи, так называемые «инфетки», часто на это идут. Клиентам нравятся девочки и мальчики помоложе, а попасть в острог за совращение малолетних им ссыкотно. Этой Марин, парень, за пятьдесят. Точная дата рождения неизвестна. Лиходейка постоянно меняет гражданские чипы.
– Впервые слышу про инфанов.
– Тогда имей в виду, сейчас Марин промышляет тем, что проникает на аэронефы и дирижабли. Совращает или обманывает капитанов, прикидываясь «девочкой в опасности». Затем уводит судно к своей банде в Санитарном Домене. Сообщники режут всех членов экипажа вместе с горе-капитаном. Те ещё твари. Мы рассылали ориентировку на авиодромы. Но вы, воздухоплаватели, как обычно, ни шиша не читаете. А потом жалуетесь, что вас убивают. А кто виноват, что вы идиоты и верите первой встречной?
До моего внимания наконец-то дошла красная строка под портретом инфетки:
За поимку или информацию о местонахождении подозреваемой – 20 000 эльфранков.
Двадцать штук за труп в подсобке! Я радостно заорал:
– Знаю её местонахождение. Возьмёте инфетку ещё тёпленькой! То есть холодненькой уже… Она в морозильной камере.
В этот момент открылась дверь, и два жандарма ввели отца. Тот виновато смотрел, не понимая, отчего я веселился:
– Бориска… Прости меня. Я обещал, но сорвался… Клянусь Иисусом-девой-марией, больше ни-ни!
– Не плачь, папуля, мы богаты.
Пока жандарм записывал мои показания, папа недоверчиво крутил хмельной головой с синяком под глазом:
– Ну, Бориска, молодчага! Теперь починим движки.
– И стёкла вставим.
– Сбалансируем трюмовую гондолу.
– Везде камеры установим.
– Заодно и хрыча Льва Николаевича – за борт истории! – заявил отец. – Наймём механика, который не выглядит как развалина.
– Отец, я бы оставил Льва Николаевича. Без него не так весело.
– Тогда… тогда отправим тебя на учёбу в Академии Динамического Воздухоплавания! – хлопнул ладонью по столу отец. – Ты же всегда этого хотел.
У меня захватило дух от моего прекрасного будущего.
Оба избегали упоминания о покупке информации об убийцах мамы и сестрёнки.
Месть идёт первой в списке дел. А выполнять эти дела предстоит мне. На папу рассчитывать нельзя. Он это знал давно, а я понял это только сейчас.
Эпизод 2. Верификация
1
Вокруг Моску, столицы Империи Ру́сси, расположено три авиодрома. Моску-19 – самый крупный из них. Да и вообще в мире. Хотя, конечно, ханаатцы считают, что самый большой в мире это их «Чи Кентский Международный Авиапорт». Но что с них взять, известно, что все ханаатцы жертвы патриотической пропаганды.
Небо авиадрома пестрело от аэронефов и дирижаблей. Между ними, комариной дрожью, вились бес-пилоты. Сосчитать количество причальных мачт нереально, они как деревья в лесу. В редкие дни, когда пелена облаков не скрывала солнце, Моску-19 всё равно оставался в тени от воздушных кораблей.
Родные очертания «Сестрёнки Месть» я различил среди сотен других аэронефов. Подхватив рюкзак, я дёрнул Димона за рукав:
– Двинули. Причалка номер двадцать три. Видишь, аэронеф с жёлтой оболочкой?
Дмитрий снял солнечные очки, которые ему не шли. Как и дурацкие усики, из которых он мечтал вырастить бороду:
– Офигеть, какой красивый.
Я побежал к причальной мачте. Заприметил отца, выходящего из лифта причалки. В уголках моих глаз скопились слёзы, быстро сохнущие на ветру.
Димон спешил за мной:
– Не верится, что вашему кораблику сорок лет! Как новый.
– Я сам только на фотках видел. Нехило папаша его прокачал.
Отец бросился навстречу и обнял меня. В отличие от меня он не прятал слёзы:
– Бориска! Возмужал, настоящий капитан. А ведь год прошёл всего. Эх, время летит с нарушением скоростного режима.
– Знакомься, отец, это Дмитрий Тюрго, мой товарищ по академии. Мы вместе закончили первый курс.
– А-а-а, будущий старпом на «Сестрёнке»? Евгений.
Отец и Димон обменялись рукопожатиями, а я отметил их схожесть: оба какие-то вялые, ленивые. Ничего, я им покажу настоящую флотскую жизнь.
Набрав побольше воздуха, хотел гаркнуть, как нас учили: «Всем на борт!», но дверь лифта причалки раздвинулась:
– Тьфу-ты ну-ты, мусье Сопляк! Ишь ты, надулси, как аэростат заграждения. Выдыхай, выдыхай. Меня не испужаишь.
Лев Николаевич был облачён в тёмно-синий комбинезон с жёлтым кругом на груди и силуэтом «Сестрёнки Месть». Хрыч хлопнул меня по плечу:
– Не куксись, тьфу-ты ну-ты. Как напялишь свою капитанскую фуражку, так и буду субординацию тебе говорить.
– Надо было его за борт выбросить, – повернулся я к отцу. – Зря тебя не послушал.
– Терпи, гипер-маркиз-капитан. У меня контракт ещё на год, – захохотал Лев Николаевич.
Отец пропустил меня и Димона к лифту причальной мачты:
– Как там правильно говорят: «Все на борт?»
2
Чудеса начались в коридоре: он стал шире и приобрёл безопасные закруглённые углы. Теперь можно безопасно кувыркаться даже при падении в штопор. Освещался он яркими лампами с узорчатыми плафонами. На полу – ковровая дорожка. Димон присел и потрогал ворс. Я тоже хотел, но удержался.
Отец отодвинул дверь в одну пассажирскую каюту: вместо скрипучего старья там новая мебель и округлые шкафы, встроенные в стену. И в каждой каюте – широкие иллюминаторы, вместо мутных дырочек, забитых фанерой, которые были раньше.
– Тьфу-ты, Женька, чего ты пацанёнку мебеля показываешь? – просипел Лев Николаевич. – Главное кажи, давай.
Дед потянул меня в левобортный моторный отсек:
– Вот, обер-мусье-сверхкапитан, зырьте!
Но мне не надо было показывать, куда зырить: вместо родного движка с горелыми газотурбинами сорокалетней давности, гудел под обтекаемым блестящим кожухом мотор с эмблемой «Бамако».
– Ох, ё…, – воскликнул Димон. – Двухтурбинный АБ-4000 с паровакуумной форсажной камерой. Разработан для малых сторожевых дирижаблей военного флота. Корпус движка сделан из сплава с применением материалов из Неудоби.
– А то, – отец подмигнул мне. – Наш аэронеф натянет в гонках любой дирижабль.
– Ну, кроме тех, которые используют ионную тягу, – важно возразил Димон.
– А разве такие есть? – удивился отец. – Впервые слышу.
– Скоро будут, – ответил Димон. – Одна из заимствованных у Австралии технологий. Лет через десять всё на таких движках будет, даже малые бес-пилоты.
– А, ну раз так, то у нас есть десять лет, чтобы наслаждаться этим архаичным движком.
Димон, который лучше всех моих сокурсников разбирался в моторах и типах воздушных судов, продолжал:
– АБ-4000 и через десять лет будет быстрым, ведь он работает на бланспирите. Его не на всяком аэродроме заправляют. А при форсаже расход вообще по литру на километр.
– Ну, можно самим бодяжить диметан с биодизом, – сказал отец. – Но тут я согласен, что перемудрил, надо было движок попроще.
– Тьфу-ты ну-ты, зато как он ходит, детишки мои. Как он ходит! Как танцовщица, – Лев Николаевич затряс лепестками белых волос, словно в припадке.
Димон снял со стены разводной ключ и открутил болты кожуха, прикрывающего мотор. Я и Лев Николаевич отодвинули кожух в сторону. Моторный отсек тут же заполнил шум турбин, а нас обволок жар работающего мотора.
– Хочу проверить теплообмен, – крикнул мне Димон. – Такие движки оснащены дополнительной системой пассивного охлаждения. Даже если просто убрать кожух, должен начаться перегрев.
Я инстинктивно отступил на шаг – верхние части турбин вращались прямо у меня под ногами, обдавая волнами жара.
– Не бойся, Борян, – прокричал мне Димон. – Если упадёшь меж турбин, то тебя раздавит только до половины, потом бортовой ординатёр аварийно остановит вращение.
Лев Николаевич постучал пальцем по циферблату встроенного термометра:
– Тьфу, на семь градусов подскочила.
Димон кивнул:
– Высокие требования к теплоотводу – один из недостатков быстрых движков.
Мы поставили кожух на место и закрутили болты. Температура тут же упала до показателей нормы.
Я повернулся к отцу и неловко обнял его:
– Папа, ты проделал большую работу. «Сестрёнка Месть» стала аэронефом высшего класса.
– Пойдём в рубку. Покажу тебе крайнее нововведение, да сойду на заслуженный отдых.
– Ты не полетишь с нами?
– Устал я, Бориска. Хочу на земле побыть. Погулять по столице-матушке. Иди в плановые рейсы сам. Я разработал погрузплан на все месяц месяц, остальные два месяца летней практики будешь сам составлять. Ты же капитан.
Я важно улыбнулся, не подавая виду, что писать погрузпланы я не умел. Это было моей самой большой бедой в Академии.
3
В капитанской рубке стояли двое. Широкоплечий лысоголовый мужик с окладистой густой бородой. Димон даже свистнул от зависти. И старая женщина лет тридцати с волосами, торчащими как бурьян под забором.
– Навигатор и радист Прохор Фекан, – представил отец бородача.
– Генриетта Аврорина, – сказала женщина. – Распорядитель трюмовой гондолы, младший механик.
Эти двое ошиблись местами. Следить за погрузкой в трюм и помогать старшему механику должен был бы мужик-силач, а хрупкая женщина работать с радио и прокладывать курс.
– Борис Муссенар, будущий капитан, – как можно солиднее представился я. – А это Дмитрий Тюрго, мой старший помощник.
Бородатый Прохор просто кивнул, а Генриетта улыбнулась нам, как малышам:
– Сразу после первого курс? Молодцы, молодцы!
Не знаю, куда зашла бы эта неловкость, но меня спасла рация:
«Сестрёнка, принимайте груз».
Генриетта ушла в трюм, а Прохор встал у руля и вперил задумчивый взгляд в небесную даль, где маневрировали аэронефы и дирижабли.
– Докладываю, обер-мусье-коллосаль-капитан, наш навигатор неразговорчивый тетеря. Иногда я в него кидаюсь подручными предметами, чтобы внимание привлечь…
Бородач повернулся, но не отвёл взгляда от неба:
– Я, дедушка, всё слышу. Просто не об чем с вами говорить.
Прохор Фекан мне определённо понравился!
Отец подвёл меня и Димона к приборной панели:
– Ну? Заметил новинку?
У меня разбегались глаза: тут всё было новинкой. Слегка вогнутые ультратонкие экраны высокой чёткости показывали картинку со всех камер, внутренних и наружных. Я видел, как Генриетта Аврорина руководила подачей контейнеров в раскрытый трюм.
Большинство управляющих элементов размещались на сенсорных панелях, изготовленных в Ханаате. Эргономичные кресла сверкали белизной. Димон сел в одно и крутанулся. Я вспомнил, что год назад на месте этого кресла стоял табурет, прибитый к полу кривыми гвоздями криворуким Львом Николаевичем.
Лобовое стекло было настолько чистым, что его не было бы заметно, если бы не всполохи графической информации. На него проецировались данные загрузки трюма, метеосводка и время до отрыва от причальной мачты. Данные о перемещениях всех судов в небе над Моску-19 отображались поверх отдельных дирижаблей и аэронефов, которые захватывала система слежения и отмечала красным прямоугольником, ведя до тех пор, пока они не выходили из зоны видимости.
– Мерде… – восхитился Димон. – Новейшие технологии.
Тут мой взгляд упал на шлем и две перчатки гант-манипулятора:
– Не может быть, – закричал я. – У нас теперь есть бес-пилоты?
Это и было папино «крайнее нововведение» – три новеньких бес-пилота покоились в ложементе на внешней стороне гондолы. Через лобовое стекло я видел, как на корпусах малышей помигивали зелёные лампочки. Летательные аппараты заряжены и готовы к полёту.
– Пап, это круто, конечно, но к чему они на грузовом аэронефе?
– Ты чё, Борян? – ответил за отца Димон. – В автономном режиме будут сопровождать нас, обследовать местность, выбирать оптимальный маршрут в рамках разрешённого на пролёт коридора. Да и вообще, прикольно иметь глаза, которые смотрят на триста шестьдесят градусов и на десяток километров. Можно ещё кое-что делать, я покажу…
Димон сунул руку в перчатку гант-манипулятора и хотел нацепить шлем, но я остановил:
– Это потом. Сейчас – принимаем командование аэронефом.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
