Текст книги "Японская пытка"

– Обморожение? – поинтересовался Гросс, глядя из-за спины художника.

Тот как раз выводил кисточкой гангренозные пятна на руке. Из-под клочьев плоти выглядывали обнажившиеся кости.

– Вы сразу поняли. А вот фотография, даже сделанная при хорошем освещении, могла бы ввести в заблуждение, и вы решили бы, что это ожог.

– Отличное решение проблемы. Надо будет подумать о чем-то подобном и в нашей лаборатории. Думаю, доктор Менделе одобрит подобное нововведение.

– Я знаком с его работами. Вот только мне кажется, что он слишком увлекся проблемой появления близнецов. Она интересна с точки зрения фундаментальной науки, но, когда работаешь по заказу военного министерства, больше внимания уделяешь практической пользе.

– Тут вы не правы, господин Ихара, – покачал головой немец. – Близнецы хороши тем, что вы можете наблюдать изменения у двух идентичных организмов, наблюдать и сравнивать.

– Откуда у вас столько европейцев? – спросил Галицкий, указывая на цилиндры.

– Это господин Гросс спрашивает или вы сами интересуетесь? – уточнил, прежде чем ответить, Ихара.

– Я интересуюсь.

– Это русские. Еще с Халхин-Гола. Ваши не забрали их с поля боя.

Николай понял, что ему нагло врут. Под Халхин-Голом советские войска вместе с монгольскими наступали. А потому просто не могли оставить своих убитых японцам. Но возражать Галицкий не спешил, ему как медику стало понятно, что здесь ставят эксперименты на живых людях. Он и раньше слышал о подобном, но особо не верил, считая такие рассказы частью городского фольклора. Теперь у него было лишь одно желание, поскорее закончить свою подневольную работу переводчика и вернуться домой, чтобы больше не вспоминать об услышанном и увиденном.

– Теперь я хочу предложить вам экскурсию в отдел вирусов. По дороге осмотрим большой лекционный зал, кинотеатр и столовую, – Ихара повел немецкого гостя дальше.

Он хвалил обустройство «отряда», рассказывал о том, что сотрудники, по военным меркам, питаются отлично. Чем ближе они подходили к низкому серому зданию, расположенному в стороне от других, тем сильнее становился запах гниющей плоти. Гросс даже стал прикрывать лицо носовым платком.

– Откуда такая вонь? – спросил он.

– Как вы успели заметить, у нас повсюду полная стерильность. А вонь – неизбежный спутник производства вирусов и бактерий.

Часовой сверился со списком и пропустил внутрь здания пришедших. В небольшой комнате Ихара надел сам и заставил надеть Гросса и Галицкого прорезиненные бахилы и накидки.

– Должен честно предупредить, что производство опасное, – сказал он. – Поэтому меры предосторожности лишними не будут.

Железная дверь открылась. Обширное помещение напоминало заводской цех. Ярко горели лампы. Почти половину площади занимал бассейн, наполненный до самых краев, по нему то и дело проходилась автоматическая мешалка.

– В бассейне находится питательный бульон, приготовленный из агар-агара. Вон печи для его плавления, – пояснял Ихара. – Для ускорения процесса он подогревается паром, поэтому тут так жарко. Белая пена, которую вы видите наверху – это и есть субстанция, насыщенная вирусами.

– Можно узнать, какие именно? – Гросс всматривался в клокочущую субстанцию.

– Черная оспа, – буднично сообщил Ихара. – Их отлично переносят блохи. Кстати, – он подвел гостя к столику, на котором высилась горка яблок. – Берите, погрызите немного и сплевывайте в урны. Это тоже одна из мер предосторожности. Вирусы могут оседать на зубах при дыхании. Все наши сотрудники так поступают.

И Гросс, и Галицкий воспользовались советом. Пожевали сладкие яблоки и сплюнули в урну, куда был вставлен бумажный пакет.

– Впечатляет, – признался Гросс. – А как вы собираетесь распространять вирус?

Было видно, что немцу хоть и интересно, но он хотел бы поскорее покинуть страшное производство.

– Вернемся в кинотеатр, – прочувствовал его настроение Ихара.

В полутемном зале они сидели втроем, слабый свет лился из амбразуры проекционной. Застрекотал проектор, на экране высветились кадры хроники. Вольнонаемные закрепляли под крыльями самолета контейнеры. Ихара давал пояснения.

– В контейнерах находятся блохи, зараженные вирусом…

Самолет разбежался по полосе и взмыл в небо. Далее изображение уже пошло от камеры, установленной на хвостовом оперении.

– Самолет летит над полигоном, – комментировал Ихара. – Высота небольшая, если подняться выше, то блохи могут погибнуть от холода. Смотрите, контейнер открывается…

На экране возле крыла возникло и растворилось в воздухе темное облачко.

– Распыление прошло успешно.

Самолет сел на землю, его обмыли из распылителей, экипаж вышел.

– И вот результат. Съемки на полигоне проводили через три дня.

На экране появились мертвые животные. Лошадь, корова, овца, верблюд. Все они были привязаны к вбитым в землю колышкам, а потому и не могли покинуть полигон. Проектор погас, в зале вспыхнул свет.

Ихара просто светился от счастья.

– Теперь вы понимаете, что нам не страшны советские дивизии, стоящие в Монголии. Всего несколько рейсов – и вся живая сила противника просто вымрет. А нам достанутся неповрежденные техника и боеприпасы. Бактерии и вирусы также можно сливать в реки, которые текут на территорию противника.

Гросс задумчиво смотрел на погасший экран, затем повернулся к Галицкому.

– Согласитесь, нравы войны сильно изменились с четырнадцатого года.

Николай сдержанно кивнул. Он понимал, что узнал много лишнего, того, что, возможно, знают даже не все сотрудники «отряда». Но пока Ихара выглядел вполне добродушно, и Галицкий не терял надежды в ближайшее время оказаться у себя дома.

– Продолжим знакомство с нашим хозяйством, я даже продемонстрирую некоторое оборудование в действии.

Ихара очень горделиво показал огромную холодильную камеру.

– Раньше мы могли проводить опыты по последствию обморожения лишь в зимнее время. Теперь же получили возможность делать это их круглый год. Мощные компрессоры позволяют понижать температуру да минус сорока градусов по Цельсию.

Гросс не стал уточнять, на каких подопытных животных проводятся опыты. Скорее всего и Ихара, и немец прекрасно понимали в некоторых вопросах друг друга без слов.

– Мои лаборатории специализируются на проблемах выживания в экстремальных условиях, – рассказывал Ихара. – В частности, мы занимаемся исследованиями влияния на живые организмы пониженного давления.

Ихара пропустил Гросса и Галицкого в помещение с барокамерой. Оператор поднялся со своего места и опустил голову в церемониальном поклоне.

– При помощи барокамеры мы моделируем попадание самолета в верхние слои атмосферы, – проговорил он.

– Вам повезло, сегодня как раз есть возможность увидеть все в действии, – улыбнулся Ихара.

Оператор отворил железную дверцу в стене. Двое вольнонаемных выкатили из нее рельсовую тележку, на которой лежал привязанный к носилкам китаец. Рот его был залеплен пластырем. Несчастный извивался, пытался что-то сказать.

– Не переживайте из-за него так, – Ихара покосился на Галицкого, который отвел взгляд. – Это преступник, приговоренный к смертной казни. По договоренности с властями Маньчжоу-Го они передают нам смертников. Хоть какая-то польза от этого негодяя.

– А что он совершил? – спросил Николай.

– Я не знаю. Разве это что-то изменит?

Вольнонаемные поставили носилки в барокамеру, закрыли люк, установили перед иллюминатором кинокамеру, застрекотал моторчик. Оператор смотрел на Ихару, тот дал отмашку. Загудел компрессор, выкачивая воздух. Стрелка манометра медленно поползла влево.

– Задержи понижение давления, – распорядился Ихара, заглядывая в иллюминатор. – Посмотрите, сейчас начинаются необратимые процессы. Особенно заметно это на лице. Лопаются капиллярные сосуды, глаза выпучиваются. Снижайте давление.

Голова у китайца стала раздуваться. Раздувалось и тело. Ихара недовольно морщился, чистота эксперимента оказалась нарушена. Веревки, которыми был привязан несчастный к носилкам, врезались в плоть, из-под них уже сочилась кровь.

Голова, раздувшаяся, как футбольный мяч, взорвалась, брызнув кровью. Галицкий, видавший всякое, пошатнулся, но все же устоял на ногах. Немец брезгливо кусал нижнюю губу. На этот раз он не произнес своего любимого слова «впечатляет».

Затем Ихара еще демонстрировал клетки с крысами, колбы с черными блохами. «Экскурсия» подходила к концу.

– Нас ждут в столовой, – ближе к вечеру напомнил Ихара.

– Спасибо, но я не голоден, – ответил Гросс.

– Я тоже, – негромко проговорил Галицкий после того, как перевел ответ немца.

Глава 6

Глядя на китайца или японца, европейцу трудно понять, что у них творится в голове. Даже Николай, долго проживший в Маньчжурии, не мог с уверенностью сказать, какие планы у Ихара на будущее – его, Николая, будущее. А потому сам решил спросить об этом напрямую.

– Господин Ихара, как долго вам еще потребуется моя помощь?

– Наш гость завтра днем улетает в Токио. Тогда и поговорим о дальнейшем.

Это прозвучало предостережением. Дальнейшее могло означать работу в «отряде». А Галицкому даже думать об этом не хотелось. Он и так еле сдерживался, испытывая к Ихара прямо-таки звериную ненависть. Даже если китаец, взорвавшийся в барокамере, и был преступником, осужденным на смерть, то медик не мог выступать в роли палача.

Когда удалось улучить минутку, оставшийся один на один с Гроссом Николай напомнил гостю:

– Вы хотели поговорить со мной о прошлой войне.

– О, да.

– Думаю, лучше всего сделать это у меня дома. Я приглашаю вас. У меня есть неплохие запасы спиртного. После увиденного у меня есть только одно желание – напиться.

– Солидарен, – согласился Гросс. – В моем багаже тоже кое-что припасено.

– Тогда попросите господина Ихара об этом. Вам как гостю он не откажет.

Ихара заметно расстроился, когда немец сказал, что хотел бы побывать в гостях у Галицкого, но все же не стал настаивать, чтобы тот остался в гостинице «отряда».

– Я дам вам машину с шофером, – предложил он.

Выезжали из «отряда», когда уже начинало темнеть. На шоссе Галицкий обернулся. Следом за ними катил еще один автомобиль. Впрочем, этого и следовало ожидать. Ихара не рискнул бы отпускать немца без надежной охраны.

– Как вам сегодняшний день? – устало спросил Гросс.

– Я хотел бы вообще стереть его из памяти, – признался Галицкий.

– Я вас в чем-то понимаю. Но такие опыты нужны, – принялся рассуждать немец. – Исследовать действие лекарств или изучать человеческие болезни на лабораторных животных неправильно. И, если есть возможность работать с людьми, нельзя ее упускать. Только так можно быстро достигнуть результата.

Николай принялся доказывать, что опыты над людьми проводить нельзя, даже если те преступники.

– Я сомневаюсь, что Ихара сказал нам правду. и тот китаец был приговорен к смертной казни, – проговорил Гросс.

Машина остановилась возле дома, где жил Галицкий. Второй автомобиль проехал чуть дальше, из него никто не вышел. Водитель-вольнонаемный сказал, что будет ждать в машине, и передал немцу упакованные в бумажные пакеты продукты. Только сейчас Николай вспомнил, что у него нет ключей, ему ничего из вещей так и не вернули.

Окно в квартире Маши горело, пришлось постучать.

– Николай Васильевич! – обрадовалась девушка. – Я так волновалась. Куда вы пропали?

– Как-нибудь расскажу. Мне ключи нужны. Что-нибудь о Дурове известно?

– Он в городской больнице. Это все, что я про него знаю.

Маше хотелось расспросить Галицкого, но тот был не один. Поэтому она только шепнула, что еще нескоро ляжет спать. Мол, если Николай захочет, может зайти к ней на чай позже.

Галицкий открыл дверь и пропустил вперед себя Гросса. Негромко работало радио, как раз передавали сводку Совинформбюро.

– Родину слушаете? – по железному голосу диктора Гросс наверняка понял, что именно передают. – Согласитесь, странно. Наши страны воюют, а мы собираемся выпить… Или вы не считаете СССР своей страной?

– Я считаю своей страной Россию, а не СССР, так же, как вы – Германию, а не Третий рейх. Извините, я забыл вам предложить присесть.

Гросс устроился на диване, смотрел, как Николай накрывает на стол. Самому Галицкому казалось, что он не был у себя дома целую вечность.

– Мне еды вообще не нужно, в горло не полезет, – признался Гросс, выставляя на стол бутылку коньяка. – Французский.

Ответным жестом Галицкий поставил графинчик с водкой.

– Хорошая, ее здесь в Харбине эмигранты по дореволюционным рецептам делают.

Сели за стол, от произнесения тостов сразу же отказались. Как сформулировал Гросс – тосты могут привести к конфликту.

– Поражаюсь вам, – говорил немец. – Как вы можете жить в здешних местах?

– А что такого? – удивился Николай.

– Тут же одни косые. Мы-то с вами люди белой расы. Вы не смотрите, что Германия сейчас заигрывает с Японией. Это политика. На самом деле японцы – недочеловеки. По сравнению с ними даже евреи – люди. Я могу быть с вами откровенным в этом вопросе. Вы же не побежите писать на меня донос.

– Донос не побегу писать в любом случае. Но расовой теории я не поддерживаю. Люди, они везде люди.

– Я тоже раньше так думал. Но потом убедился, что раса многое значит. Практика большая, знаете ли. Однако, если хотите, сменим тему…

Гросс довольно быстро пьянел. Лицо его побагровело, он даже расстегнул воротничок рубашки. Он расспрашивал о прошлой войне, о Белом движении. Николай рассказывал не особо охотно. За столом ему сделалось неуютно, он стал ходить по комнате, выглянул в окно, выходившее во двор. Неподалеку от двери подъезда маялся какой-то подозрительный тип. Это вызывало тревогу. Довольно позднее время. Дворник бы давно уже поинтересовался у него, что ему здесь нужно. И, если бы дела у него не было, выгнал бы со двора. Но, возможно, и спросил, и узнал, а дело-то нашлось. Явно Ихара постарался… Через другое окно Николай увидел обе легковые машины.

– Значит, вы раньше не работали у японцев в центре?! – изумился Гросс. – Я-то думал, что вы давно являетесь их сотрудником, – немец задумался. – Учитывая то, что вы сегодня узнали, просто так вам с ними не распрощаться. Мой вам совет, соглашайтесь работать. Иначе за ваше будущее я не поручусь. Японцы очень жестоки.

– Я не собираюсь работать в этом центре.

– Тогда даже не знаю, что вам посоветовать, – наморщил лоб Гросс. – Возможно, вам удастся переехать в другой город. Или вообще перебраться из Маньчжурии в Китай. Только не затягивайте с этим.

– Спасибо за совет.

Николай почувствовал, как угроза, казавшаяся ему до этого лишь вероятной, приобретает черты неизбежности. Волей судьбы ему довелось стать носителем секретной информации. И Ихара наверняка не захочет теперь выпускать его из своих рук. Тут же вспомнились разговоры о том, что центру нужны дипломированные медики. Чтобы окончательно убедиться в своих догадках, Галицкий снял трубку телефона, тот бездействовал. Теперь он уже не сомневался в том, что вспышка тифа в окраинном квартале – если не целенаправленная диверсия, то уж во всяком случае, не меньше, чем «утечка» бацилл, производимых в «отряде».

Гросс задремал, сидя на стуле. Коньяк в его рюмке так и остался недопитым. Галицкий открыл секретер, сунул в карман револьвер, коробку патронов, документы и деньги. Он твердо решил уйти из дома и не возвращаться. В конце концов, можно было попробовать перебраться в Китай. Вряд ли его станет искать полиция. Жандармерия Квантунской армии далеко не обо всем ее информирует. В теплом плаще Галицкий вышел из квартиры. Сквозь окно подъезда был виден все тот же торчавший во дворе тип. Он негромко постучал в дверь к Маше. Та открыла почти тут же, словно стояла в прихожей.

– Быстрее закрывайте. Нельзя, чтобы они свет увидели, – Николай проскользнул в квартиру и тут же закрыл за собой дверь.

– Что случилось, Николай Васильевич? – девушка испуганно жалась к стене. – Что происходит?

– Лучше вам этого не знать, – прошептал Галицкий. – Я прошу вас дать мне воспользоваться вашим черным ходом.

– Пожалуйста, но зачем?

– Так надо. Я должен исчезнуть из города. Если меня будут искать, то вы меня не видели, через вашу квартиру я не уходил.

– Это как-то связано с вашим отсутствием?

– Маша, я потом, возможно, все и объясню. А теперь, чем больше вы знаете, тем опаснее для вас. До свидания.

– До свидания, – растерянно протянула девушка.

Галицкий уже шагнул к двери черного хода, но задержался.

– Я должен вам сказать, ведь всякое может случиться.

– Говорите же.

– Вы мне очень нравитесь. Я серьезно, – добавил он, когда увидел на губах Маши растерянную улыбку.

– Вы мне тоже, – Маша порывисто подалась к Николаю, прижалась к нему, он обнял, поцеловал ее в голову.

– У вас револьвер в кармане, – только и сказала Маша, когда Галицкий отстранился от нее.

– Прощайте.

Николай аккуратно прикрыл за собой дверь черного хода. Узкая лестница без перил резко уходила вниз. Но Галицкий не стал спускаться, он поднялся на два марша, открыл небольшое окно и перебрался на крышу соседнего дома.

Предательски потрескивала под ногами жесть. Черный кот, гревшийся у трубы, мяукнул и нырнул в слуховое окно. Тут же на чердаке встревоженно забулькали голуби. Николай пробрался к трубе, осмотрелся. Никогда и в голову ему не приходило, что придется таким вот образом покидать квартиру, где он прожил много лет. Наружная пожарная лестница, проходившая по глухому фасаду, спускалась на улицу – за поворотом от главного фасада, где стояли легковые машины с людьми Ихара.

Обледеневшие перекладины металлической лестницы норовили выскользнуть из пальцев, кожаные подошвы срывались с них.

– Черт, – Галицкий повис на одних руках, нащупал перекладину ногами.

Наконец он спрыгнул на тротуар, осторожно выглянул из-за угла. Машины стояли, разглядеть, что делается внутри, было невозможно.

«Вроде все спокойно, не заметили», – решил Николай и торопливо зашагал по улице.

Он надеялся добраться до одного из своих приятелей, отсидеться у него пару дней и решить, каким именно способом безопаснее будет покинуть город. И все же Галицкий недооценил Ихара. Когда ему уже казалось, что он свободен, из подворотни вышел вооруженный карабином солдат. Ствол смотрел прямо на Николая.

– Назад, – прозвучала команда.

Галицкий остановился, рука в кармане сжимала рифленую рукоять самозарядного револьвера.

– Назад, – ствол карабина чуть заметно дернулся.

Мысль работала лихорадочно. Вряд ли Ихара отдавал приказ сразу же стрелять на поражение, ведь все-таки он имел на Николая свои планы. Галицкий сделал вид, что не понимает, и пошел прямо на солдата. Тот растерянно вскинул карабин и выстрелил в воздух. Николай побежал по улице, петляя. Он мог бы застрелить солдата еще до того, как тот выстрелил в воздух. Но это ничего бы не меняло. Звук выстрела все равно бы раздался и всполошил людей Ихара. К тому же при чем здесь солдат, который только выполняет приказ?

Было слышно, как завелась машина. На повороте засвистели протекторы на асфальте. Николай рванул в ближайшую подворотню. Свет фар ударил ему в спину. Послышалось, как стучат по мостовой подошвы. Галицкий даже не понял, как именно его свалили на землю. Просто в какой-то момент перед ним возник низкорослый солдатик. Николай собирался ударом кулака отбросить его с дороги. Но тут произошло странное. Солдатик удивительным образом прогнулся, уходя от удара, а затем молниеносным движением ткнул Николая в грудь распрямленной ладонью. Еще секунда – и Галицкий уже сидел на мостовой, пытаясь возобновить дыхание. Казавшийся легким удар абсолютно лишил сил. Его подхватили под руки и поволокли к машине. За открытой дверцей виднелся Ихара.

– Никогда больше так не делайте, господин Галицкий, – сурово, но вежливо проговорил он.

Солдат подал начальнику найденный в кармане плаща револьвер.

– И оружие вы зря с собой носите. Садитесь в машину, надо поговорить.

Николай уже немного пришел в себя, но такая легкая победа над ним полностью его деморализовала. Взявшись двумя руками за стойки, он тяжело забрался в автомобиль. Дверца так и осталась открытой. Солдат с карабином стоял неподалеку.

– Вы неглупый человек, хорошо образованный. В прошлом военный. Вы правильно сориентировались, сообразили, что мы вас не сможем оставить в покое. Но вы поступили, как последний глупец. Вам выпал уникальный шанс поучаствовать в масштабном научном проекте, улучшить свое благосостояние. Вместо того чтобы обрадоваться и вцепиться за этот шанс двумя руками, вы решили бежать. Жалею, что не поговорил с вами заранее. С тем, что вам стало известно, вы уже не можете работать нигде, кроме как у нас. Город для вас тоже будет закрыт первое время, пока я не поверю в вашу полную лояльность. Вы доработаете с Гроссом, а потом включитесь в наши исследования. Мне нужен толковый помощник. Итак, вы согласны?

– У меня есть выбор? – спросил Николай.

– По большому счету нет. Не хотите же вы стать одним из подопытных животных?

– Те, кому рисовали тушью номера на груди, – животные?

– Мы их называем «бревнами».

– И преступник, приговоренный к смертной казни, – это тоже обман?

– Почему же, преступники тоже попадаются. Но науке необходимы абсолютно здоровые, с определенными жизненными параметрами подопытные. Вы должны сделать выбор прямо сейчас, не оттягивая. Или становитесь «бревном», от чего были уже недалеки, или же попадаете в касту избранных.

Николай с легкой бы душой сказал «не согласен», но здравый смысл подсказывал ему, что с этим не стоит спешить. Если немного потерпеть, присмотреться, можно будет найти способ сбежать из этого страшного центра.

– Я вынужден согласиться, – наконец-то подыскал он для себя подходящую формулировку.

– Вот и отлично. Возвращайтесь домой. Наш гость вас заждался. Будем считать, что недоразумение на этом исчерпано.

Николай выбрался из машины. Как ему хотелось сейчас рвануть – побежать по улице… Но, поддавшись порыву, он, несомненно, проиграл бы. Проклиная все на свете, он поплелся к своему подъезду. Гросс по-прежнему дремал, сидя за столом, немец даже не заметил отсутствия хозяина.