Текст книги "Сигнал"

19

Сначала Том думал, что ему достался рог изобилия, но теперь он начинал задаваться вопросом, не открыл ли он вместо этого ящик Пандоры. Каждый час, проведенный за исследованиями, требовал дополнительных двух и неизбежно наполнял его сомнениями и порождал бурю новых вопросов.

Найденные на чердаке коробки вызвали в нем головокружение человека, которому кажется, что он обнаружил клад. Наверное, похожие чувства могли бы охватить археолога, который нащупал глиняный кусок, думал Том. Он старается не торопиться сверх меры, откапывая находку, чтобы все не испортить, но вместе с тем ему не терпится скорее увидеть ее целиком и узнать, удалось ли ему сделать исключительное открытие или его постигло горькое разочарование.

Том провел всю неделю, запершись в кабинете и извлекая из коробок листы бумаги, тетради и книги, которые он методично расставлял по все еще загроможденным полкам. Все это пахло влагой и пылью, так что он распахнул окно в сад, чтобы немного проветрить комнату, и работал, не отзываясь на призывы манящего летнего денька.

Содержимое восьми коробок было разложено вокруг него в относительном порядке, казавшемся ему логичным. Сначала лежали книги. Самые новые из них относились к 1974 году, а некоторые были изданы в конце XIX века, с обтянутыми кожей обложками, золочеными корешками и выгравированными серебряными буквами. Том еще не прочитал ни одну из них, но пролистал внимательно, чтобы разложить по порядку. Большинство были так или иначе связаны с оккультизмом. Магия, спиритизм, прорицания, телекинез, астрология, эзотерическая история, колдовство, психология и немного о гипнозе. Это было первым звоночком. Первым подтверждением.

Том не был ни сумасшедшим, ни непроходимым тупицей и не мог не замечать сверхъестественной природы явлений, с которыми его семье пришлось столкнуться. И книги были тому подтверждением. Больше того: кто-то пришел к такому же заключению! Человек оставил свое наследие в этих стенах, предварительно позаботившись скрыть его от случайных взглядов. Это было очередным доказательством правоты Тома и подстегнуло его поиски после трех часов бесплодного топтания на месте. В приступе легковерия он создал фантазии о сверхъестественной природе странных феноменов, с которыми они столкнулись после переезда. Позже он уже сам считал свое поведение смешным и не верил, что сможет найти что бы то ни было. Внезапная находка всех этих коробок вдруг оправдала все его усилия и подтвердила самые безумные теории. В этих краях действительно происходило что-то необычное. Том всю неделю метался от веры в потусторонние силы до рационального сомнения и для последнего находил все меньше аргументов.

Вторую часть его добычи составляли две картонные папки. Внутри разрозненные листки, схемы созвездий и расположения планет, исписанные карандашом карты уголков мира, схемы разных областей мозга, больше дюжины таблиц с разъяснением «способностей души» и целая куча пожелтевших газетных вырезок. Диапазон тем, которые интересовали автора этой подборки, был очень широк, но даже несмотря на отсутствие какого-либо порядка, Том понял, что объединяло все эти материалы. Все они имели отношение к потусторонним явлениям и попыткам их обосновать. Том на три дня полностью погрузился в чтение. Он установил наконец, собрав самые ранние вырезки, что в начале его предшественник собирал материалы отовсюду где только мог, отдавая некоторое предпочтение изданиям Западного побережья, таким как Los Angeles Herald Examiner и Oakland Tribune, потом сосредоточился на Новой Англии, а затем конкретно на Салеме и его окрестностях. Не все вырезки были датированы, но большая часть того, что Том смог идентифицировать, относилось к периоду с 1962 года по 1975-й.

Второе большое открытие случилось на пятый день поисков, утром, когда он обнаружил несколько маленьких черных тетрадок, стянутых лопнувшими кое-где резинками. Все они были исписаны тонким почерком, довольно неровным и, как заключил Том, призвав на помощь свои познания в графологии, принадлежавшим человеку нервному и несколько незрелому. Рассмотрев внимательнее содержимое рукописей, двадцати восьми тетрадей по сотне страниц каждая, Том смог уточнить психологический портрет автора, добавив к его характеристике целеустремленность, даже одержимость. Записи не были датированы, зато на первой странице каждой тетради стоял номер, что позволило Тому разложить их по порядку и убедиться, что все были на месте. Это уже обнадеживало, ведь ему не придется тратить время на поиски недостающей части или пытаться восстановить полную картину по обрывочным сведениям.

В конце каждой главы под решительно подведенной горизонтальной чертой значились инициалы Г.О.Т.

Том вспомнил, как Рой Макдэрмотт рассказывал что-то об истории их дома и подумал, что время записей могло совпадать. Тогда он взял телефон и набрал номер соседа.

– Рой, скажите, вы говорили про бывшего владельца нашего дома, который жил здесь в 60-х–70-х… Так вот вы случайно не помните, как его звали?

– Ох, это уже дела давно минувших дней… Вы увлеклись историей вашего дома?

– Ну, скажем, я немного интересуюсь. Так его звали Грегори, или Георг, или Глен… Не вспоминаете такого?

Макдэрмотт тяжело вздохнул.

– Гари, – коротко сказал он. – Гари Талли. Вы пишете книжку?

– Как знать? – уклончиво ответил Том. – Вы его знали?

– Слегка. Понимаю, что, глядя на меня сегодня, в это поверить трудно, но когда-то мне тоже было двадцать, и знаете, у меня были дела поинтереснее, чем совать нос в дом старого соседа-буки.

– Но при этом вы помните его по имени…

Это вырвалось у Тома само собой, он подумал вслух, как человек, который погрузился с головой в исследование и чей обостренный ум идет прямо к сути без лишних формальностей.

Макдэрмотт помолчал, как будто замечание его задело, затем ответил спокойно:

– Ничего удивительного, мы же прожили в одном тупике почти десять лет. К тому же это моя работа – помнить, кто есть кто. Сложно держать скобяную лавку в таком маленьком городке и не узнать понемногу обо всех!

Старик завершил тираду сухим смешком, и Том немедленно рассердился на себя: как он мог заподозрить Макдэрмотта в том, что он чего-то не договаривает! У него не было никакой задней мысли. Он ничего не умалчивал, но вспоминал, понял Том.

– Послушайте, – снова заговорил Макдэрмотт, – почему бы вам ко мне не зайти? Мы бы посидели в тенечке с пивом, я никогда не против хорошей компании, знаете сами.

– С удовольствием, Рой. Я захвачу остатки яблочного пирога, который Оливия испекла вчера.

– Еще захватите вашу собаку. У меня на заднем дворе завелась какая-то дрянная куница, пусть ваш пес задаст ей хорошую трепку.

Том положил трубку и забарабанил пальцами по лакированному столу.

Гари Талли. Один тип из Калифорнии, говорил Рой во время барбекю. Появился здесь в конце 1960-х и прожил лет десять, прежде чем продать дом семье из Мейна. Том все запомнил.

Что тебе было нужно в нашем домишке, Гари? Приехал ли он ради этого дома или случайно так совпало, что он увлекся оккультизмом именно в то время, когда жил в этих стенах? А вдруг он на этой почве постепенно свихнулся? Как и сам Том сейчас. Сначала обратил внимание на какие-то случайности, странные происшествие, и этот интерес все углублялся…

– Пока не стал одержимостью, – добавил Том вслух, оглядывая разложенные материалы исследований Гари Талли.

Вдруг он щелкнул пальцами. Самые ранние вырезки относились к началу 60-х и происходили непосредственно из Калифорнии. Значит, все началось еще до приезда сюда.

Том поднял глаза к потолку. Что скрывал этот дом? Какие опасные и древние тайны дремали в его загадочных глубинах? Он с трудом представлял себе, чтобы древнее наследие могло скрываться в этом блестящем и новеньком доме, но знал, что внешний блеск – плод недавнего ремонта, устроенного Биллом Танингемом. Дом был до смешного большим и шикарным. Всему здесь должно было быть рациональное объяснение, очевидно, он упускал какое-то обстоятельство.

Геологические явления. Может, магнитные волны, которые влияют на мозг и заставляют воображать разное…

Новый виток скепсиса. Он почти заставил себя поверить в эту геологическую версию.

Том повернулся в кресле и склонился над двадцатью семью тетрадями, разложенными на столе поверх книг. Возможно, ответ находился здесь. И он должен был проштудировать тетради и книги, чтобы найти его. Версию Гари Талли, вовсе не обязательно истину в последней инстанции.

От азарта по его коже пробежали мурашки. Несмотря на необычность ситуации, Том почувствовал прилив возбуждения. Его интеллект нашел исключительно интересную задачку. Это хорошо на него подействовало. Он разрывался между двумя противоположными установками. Одна из них преобладала сначала, но постепенно полностью уступила другой. Та часть его существа, которая все больше верила в присутствие паранормальных явлений в их доме, вытеснила другую, более рассудительную. В конце концов, что ему было терять?

Раздался стук в дверь, и в проеме показалось лицо Оливии.

– Пообедаешь со мной? Я купила курицу и сейчас приготовлю салат…

– Иду, – сказал он, накрывая рукой двадцать восьмую тетрадь.

Ему не нравилось лгать жене. У него возникло чувство предательства. Ему казалось, что он разрушает безопасное пространство, которое они бережно выстраивали в течение всех этих лет, и впускает нечистый воздух внешнего мира, невидимый угарный газ, который их отравляет, и виноват в этом был он один. Он пытался убедить себя, что это было не совсем ложью, ведь, как он уклончиво сказал Рою Макдэрмотту, как знать, что может из этого получиться? Новая пьеса? Быть может, роман? Он еще ни разу не решался написать длинную историю. Ему удавался бег с препятствиями на средние дистанции, а не марафоны, постепенному и неспешному развитию сюжета он предпочитал среднюю сложность, достаточно энергичные диалоги и напряженное действие. Возможно, исследования помогут ему открыть новые перспективы… А чтобы не беспокоить Оливию, лучше было ничего ей не рассказывать. Она ушла с головой в свою программу на радио, и он не хотел сейчас сбивать ее с толка.

Да-да, рассказывай. Хочешь приберечь клад для себя одного?

Кроме прочего, у него не было сейчас сил пытаться сформулировать и высказать свои сомнения. Как бы сильно они его ни беспокоили. Ведь он не мог бы рассказать Оливии ничего конкретного, его подозрения ни с чем не вязались.

На столе уже стояли холодная курица, салат, кукуруза и помидоры, а Оливия заканчивала готовить соус из йогурта и меда, одновременно изучая рабочий план. Она одарила мужа ослепительной широкой улыбкой.

– Все так же захвачен этой идеей? – спросила она.

– Ну, заинтригован, во всяком случае, – неопределенно отозвался он. – А как у тебя? Все такая же вдохновляющая и дружеская обстановка, как в первые дни?

Оливия села напротив него.

– Да, чувствую, что смогу здорово проводить время. Меня уже долгие годы так не увлекал ни один проект.

– Отлично. Тебе это как раз необходимо. Снова вернуться к самой себе, к тому, чего ты по-настоящему хочешь. Я не говорю, что эти годы на телевидении были сплошным мучением, но там ты давно не могла реализовать себя.

Оливия пожала плечами, накладывая себе овощи.

– Ну, разве это не происходит с большинством людей по мере того, как они продвигаются по карьерной лестнице? Им приходится идти на уступки, становится все больше обязанностей… В любом случае, эта передача меня увлекает. Мне уже не терпится начать поскорее.

Том с удовлетворенным видом кивнул.

– А Джемма и Зоуи не пообедают с нами? – вдруг спохватился он.

– Джемма повела всех на пляж на пикник.

– М-м-м. Мне иногда кажется, что она видит мою дочь чаще меня.

– Скажи это через неделю, когда начнется учебный год и Джемма вернется в школу, а мы останемся с малышкой на двадцать четыре часа в сутки!

– Ох, нам срочно нужна няня, – тут же ответил Том с притворно-встревоженным видом.

– Если бы не занятия, я бы предложила Джемме остаться работать у нас еще на год, она замечательная, и дети ее обожают.

– Перемани ее к нам! В конце концов, зачем нужен диплом, перспектива долгой упорной учебы и независимость, когда можно остаться у нас в рабстве и вкалывать за гроши?

– Я серьезно. В смысле, не предлагать Джемме бросить школу, но чтобы она работала у нас по несколько часов, когда сможет, при условии, что это не повредит учебе. Я к ней уже привязалась. Она умная девчушка и далеко пойдет.

Они уже заканчивали обед, когда Оливия решила заговорить о том, что беспокоило ее в эту минуту:

– Тут приходил нас допрашивать тип из Комиссии по связи. Вроде бы какой-то умник пытается сорвать наши передачи, мудрит с частотами, я не до конца понимаю, но в общем комиссия по связи расследует эти происшествия, и… мне не понравилось, как этот тип себя вел.

– Он тебе нахамил?

– Нет, не то чтобы, скорее… то, как он на меня смотрел.

Том поднял глаза от своего стакана.

– Какой-то извращенец?

Телевидение привлекает больше неудачников, фриков и странных персонажей, чем пламя горящей свечи мотыльков, и Оливия уже не однажды сталкивалась с более или менее настойчивыми преследованиями, которые всегда безмерно беспокоили Тома.

– Нет, я не так выразилась… Что-то в его поведении, знаешь, когда человек говорит с отсутствующим видом и кажется таким безличным, и вдруг какой-то блеск в глазах или что-то в речи заставляет думать, что перед тобой ломают комедию для каких-то своих целей.

– Настоящий инспектор Коломбо тебе попался! – пошутил Том, но поняв, что шутка не особенно удалась, сменил тон. – Тебе кажется, он приходил по важному делу? Думаешь, он расследует что-то серьезное?

– Не знаю, но мне он не понравился. Мне показалось, что мной воспользовались.

– Перекинь все на Деммеля, он должен тебя прикрыть, это, в конце концов, его работа.

Оливия кивнула, и Том увидел, что она была все ещё обеспокоена. Он взял её за руку.

– В любом случае, тебе больше не придётся его видеть, – успокаивающе сказал он.

– Да, конечно. Знаю, глупо себя накручивать из-за такой ерунды.

Они убрали со стола, разговаривая уже о другом, и Том удовлетворенно констатировал, что жена выкинула тревоги из головы – он окончательно успокоился, увидев, как она устроилась с книжкой в шезлонге в саду. Том сказал, что пойдет на чай к Рою, свистом подозвал Смауга, и вместе они отправились по дороге, петлявшей посреди леса. Дом Макдэрмотта открывался взгляду в последний момент, скрытый листвой окружавших его ив.

Старик сидел в тенечке на веранде, покачиваясь в кресле-качалке, которое скрипело под его тяжестью.

– Картинка с открытки, – сказал себе Том вслух, с удовольствием думая, что теперь такой будет и его жизнь. Он поднял блюдо с остатками яблочного пирога и поздоровался с соседом, который жестом пригласил сесть на деревянные качели, подвешенные на веранде. Рой извлек холодное пиво из стоявшего у ног ведра со льдом, и они с Томом разделили пирог, обмениваясь банальными замечаниями.

Наконец Том, который больше не мог сдерживать свое любопытство, спросил:

– Скажите, а чем он, собственно, занимался этот Гари Талли, о котором вы мне сейчас говорили по телефону?

Глаза Макдэрмотта сверкнули, как будто он с самого начала ждал или опасался этого вопроса.

– По образованию он был вроде бы социологом, но, признаться, я толком и не узнал, над чем он здесь работал. Он пару раз упоминал какую-то книгу, но не знаю, о чем она. Вам что-то рассказали в городе, что вас теперь это так интересует?

Том на секунду засомневался, следует ли ответить вопросом на вопрос или выдумать какую-нибудь отговорку, а затем посмотрел в глаза Рою. Зачем ему так упорно окружать себя тайнами и ложью?

– Я нашёл его вещи, – признался Том.

– На Ферме? После всех ремонтов это просто чудо.

– На самом деле Билл Танингем не стал трогать чердак, а там есть что-то вроде тайника, который сохранился со времени Талли. Не знаю, зачем, но он спрятал часть своих бумаг и так за ними и не вернулся.

Рой наклонился к собеседнику с банкой пива в поднятой руке.

– Талли был тем еще мягко говоря эксцентричным типом, даже для своего времени. Помню, что зимой 1969 года он исчез на два месяца, никого не предупредив. По возвращении он гордо мне сообщил, что ездил поддержать «друзей-индейцев» в оккупации Алькатраса. Не думаю, что у него в крови была хоть капля индийской крови, но Талли был человеком со странностями. Одержимым. Однажды он оклеил фасад своего дома листовками против войны во Вьетнаме. Они так и висели, пока не поблекли на солнце. Никто там не ходит, это же тупик! Но он был убежден, что это очень важно.

– Он когда-то говорил при вас о своих эзотерических занятиях?

Рой выпрямился в кресле с выражением насмешки и смирения с неизбежным, как бы говоря: «Ну вот, приехали».

– Это было темой его книжки. Не знаю, на что он жил, но знаю, ради чего. Вы нашли эти записи?

– Да. Тонны записей. За десять или даже пятнадцать лет работы. Он в итоге опубликовал эту книгу?

– Думаю, нет.

– Сложно поверить, чтобы настолько увлеченный своей работой человек проехал через всю страну, чтобы случайно поселиться здесь. Он не говорил вам, что именно исследовал?

– Нет. Он об этом не рассказывал, по крайней мере, без подробностей. Иногда, я видел, что у него на несколько дней останавливались какие-то люди, явно не из местных, и в окнах свет горел допоздна, даже всю ночь. После этого он мог проспать весь день, а потом бормотать в свое оправдание что-то смехотворное, но знаете, в Трех Тупиках никто не следит за вами, и не обязательно за все оправдываться. Все свободны. К тому же время было другое… Многое тогда никого не шокировало. Без конца говорят, что общество эволюционирует – прогресс и все такое, но на деле-то наоборот! Мы еще больше замыкаемся в наших ценностях. Пожили бы вы в 60-х и 70-х, вы бы поняли.

Том был заинтригован и разочарован одновременно. Он чувствовал, что упускает какую-то важную деталь. Не мог же Гари Талли переехать из Калифорнии только из сомнительного удовольствия пожить в здешнем суровом климате!

– Рой, как по-вашему, есть ли в Мэхинган Фолз что-то такое, что могло его привлечь?

Старик усмехнулся с загадочным видом.

– Это мифические земли. Здесь все связано с самой ранней историей Новой Англии, историей первопроходцев. Если Западное побережье – это эпоха Возрождения, то мы – доисторическое время.

– Я понимаю, но он не упоминал при вас чего-то конкретного?

– Талли был не из болтунов, особенно когда дело касалось его работы, он и заговорил-то о своём увлечении впервые, только прожив тут не один год. Я вам так скажу, Том, для человека с оккультным видением мира все здесь может послужить пищей для ума. Возьмите хоть гору Венди, – сказал Рой, указывая на коричнево-зеленую громадину, которая возвышалась за лесистыми холмами. – Это ведь не настоящее ее название. Венди – это сокращение от Вендиго. Вы что-нибудь слышали о Вендиго?

– Что-то вроде монстра у американских индейцев, да?

– Не что-то вроде, а монстр! По легенде, общей для нескольких индейских племен, это кошмарная тварь, которая живёт в чаще леса, ужасный на вид монстр-людоед. Во времена, когда здесь высадились первые поселенцы, индейцы избегали этой горы, а племена, которые жили в долине, где мы находимся сейчас, были скрыты от всех. Наша цивилизация разрасталась и постепенно вытеснила хозяев земли, и мы забыли её историю, но имя Вендиго осталось, чтобы нашептывать нам на ухо о прошлых днях. Возможно, это имя так царапало слух, что его сократили, и если теперь вы спросите у детей, что значит Венди, они покрутят пальцем у виска.

– Я этого не знал.

– Трудно вас в этом винить. Наследие, которое нам досталось от предков, с течением времени растворяется в повседневных делах. Названия, постройки, иногда здания… Часто названия приспосабливают к английскому языку, чтобы они звучали более… комфортно. Так гора Вендиго превратилась в Венди, мыс Утопленников стал Шпорой, и так далее. Возьмем, например, Мэхинган Фолз. Что это значит, вы знаете? «Волчий водопад». Это смесь алгонкинского, кажется, с нашим старым добрым английским. Раньше эти места прямо кишели волками. И так далее. Так что да, для всех мало-мальски образованных энтузиастов наш райский уголок – открытая книга об истории, местами довольно мрачной.

Том подумал вдруг, что во всех книгах и записях Гари Талли он не встречал ни одного упоминания индейских мифов, и удивился, как мог фанатик, которым был Гари, пройти мимо эдакой золотой жилы, тем более что он решил сюда переехать. Это не могло быть обычным совпадением, и должно было найтись какое-то объяснение, подумал он с внезапной надеждой.

– А куда он уехал, когда продал дом? – спросил Том.

Рой медленно облизнул губы, не отрывая взгляда от лесной чащи.

– Он умер, Том. Нет смысла тратить ваше время. Я не хотел об этом говорить при ваших детях и супруге, не хотел все «усложнять», поэтому сказал, что он продал дом, но это неправда, потому что на самом деле Гари Талли покончил с собой.

– Вы имеете в виду в нашем доме?

Рой с мрачным видом кивнул.

– Я бы предпочёл избавить вас от этого, но вы продолжали расспрашивать. Простите.

Том качнулся на деревянной доске, служившей ему сиденьем, и металлические цепи качелей тихо звякнули. Такого он не ожидал. Помолчав с минуту, он схватил соседа за руку.

– Рой, я должен знать. Мне совсем не светит ходить по собственному дому и в каждой комнате воображать худшее. Где он это сделал?

Старый лавочник провел по лицу рукой, как будто пытаясь стереть образы прошлого.

– Не думаю, что это хорошая мысль, Том.

– Я живу в этих стенах, и у меня есть право знать. Уверен, если я позвоню Тессе Кащинской теперь, когда сделка уже совершена, она не откажет себе в удовольствии позлорадствовать и все мне расскажет. Так вот я предпочёл бы услышать правду из ваших уст.

Рой снова провел языком по пересохшим губам и глубоко вздохнул.

– На втором этаже, в своем кабинете. Повесился.

– Вы знаете, в какой именно комнате? – Пронзительный взгляд старика испытующе уставился на Тома, будто проверяя его решимость. – Рой, это для меня важно.

Макдэрмотт сглотнул с обречённым видом.

– В тот день, поднявшись наверх лестницы, я повернул налево, к проходу в другое крыло. Паркет поскрипывал, и одна из дверей была открыта. Вторая слева. Оттуда било солнце, казалось, что комната объята пламенем. И он качался в петле, охваченный лучами заходящего солнца.

Душа Тома ушла в пятки.

Комната Зоуи.

– Вы были там, да? – вдруг догадался он.

– Я его и обнаружил. После того, как его не было слышно несколько дней, а машины стояла припаркованной у дома, я заподозрил неладное. Я же видел, как он постепенно скатывается в депрессию, понимаете? Тогда об этом не говорили так, как сейчас, и никто не знал, что нужно в таких случаях делать, просто отмахивались. Рюмка виски, партия в карты – и все проходило…

Рой по-стариковски подвигал челюстью. Он выглядел усталым.

– Потом этот запах меня преследовал, – прибавил он. – Труп кишел червями, это был огромный гудящий улей. Вот почему я помню Гари Талли. Окажите мне услугу, Том, не рассказывайте Оливии. За исключением вашего слуги все уже забыли этого бедного чудака. Советую и вам сделать так же.

Том поблагодарил его кивком головы, но мысли его были далеко.

В самом ли деле их дом стал прибежищем потусторонних сил? Не почувствовала ли Оливия невидимое присутствие Гари Талли? И не его ли дух пугал по ночам их дочку? Не могло быть случайностью, что в той самой комнате, где оккультист покончил жизнь самоубийством, происходили все эти странные вещи. У Тома закружилась голова. Одно дело интересоваться потусторонними явлениями забавы ради, но теперь, когда он получал весомые доказательства их существования, ему становилось не по себе. Его рациональная картина мира еще не была разрушена, хоть и трещала по швам. Сомнение уже начало пускать ростки, и в этот раз не на шутку. Происходящее было невозможно. И все-таки он начинал принимать это всерьёз… Сегодня же он поменяет Зоуи комнату. Предлог найдётся. Конечно, это необоснованное решение, приступ паранойи и легковерия, но необходимо его принять. Просто чтобы успокоиться. Точно так же атеист не стал бы плевать в церкви, просто из осторожности. На всякий случай.

Рой пристально смотрел ему в глаза. Он был по-настоящему серьёзен.

– Том, я дам вам хороший совет: выкиньте все это из головы. Вы зря потеряете время, забивая себе голову разной чушью. Поверьте мне, стреляному воробью. Одержимость не ведёт ни к чему хорошему, не стоит зацикливаться на том, чего даже не существует, выдумать призраков. Забудьте всю эту историю.

Том не мог понять, что выражал взгляд соседа, но видел, что он уверен в своих словах и совсем не шутит. Он кивнул просто для вида, продолжая при этом размышлять, в какую комнату перевезти Зоуи и что придумать для Оливии, чтобы она не встревожилась.

Рой с трудом поднялся и похлопал Тома своей крупной ладонью по колену.

– Ну же, теперь пора выбросить все из головы. Свистните собаку, и пусть она шуганет ту ласку, которая каждую ночь здесь скребется. Ах, да, и передайте вашей супруге благодарность за пирог, он восхитителен.