Текст книги "«ЩЕНКИ и к чему это приводит. ***ный рок-н-ролл»"

Максим Тесли
«ЩЕНКИ и к чему это приводит. ***ный рок-н-ролл»

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Предисловие

В этой книге два текста.

«ЩЕНКИ. Музыкальные шарлатаны» написан весной 2017-го по следам первого тура Щенков плюс включает в себя рефлексию по поводу провинциальной юности, музыкальных опытов, дружбы, секса и веществ – в общем, необходимый коктейль для дебютной книги.

«NIGREDO. Десять суток без шнурков» написан зимой 2024-го в изоляторе временного содержания, куда меня забрали практически сразу после концерта Щенков.

Замыкая круг, как говорится.

Эти тексты разделяют семь лет. За которые много чего произошло: Щенки стали популярной группой, мы отыграли на всех крупных российских фестивалях, играли за границей, собрали 3000 человек на сольный концерт, заработали денег, я дважды едва не умер. Я не склонен к преувеличениям. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО дважды едва не умер – оба раза виной были мои зависимости. Но близость смерти ничему не научила. А вот близость тюрьмы – очень даже.

Выйдя из камеры 19 января 2024-го и с удивлением обнаружив, что никаких проступков мне больше не вменяется, я посчитал это последним предупреждением, бросил вообще всё, и вот уже почти год трезв, влюблён и счастлив (да, трезвость совпала с любовью, но это другая и очень длинная история, а мы пока не об этом).

Я не жалею о том, как жил жизнь. Было и было. Возникали определенные сомнения: могу ли я сейчас, трезвый, говорить от имени себя прошлого, от имени персонажа своих песен? И я думаю, что да. Многие слушатели говорят о том, что на концертах они переживают состояния моего героя. Смекаете? Им не надо обдалбываться, драться, ненавидеть – я всё это делаю за них. По-моему, идеально. Эти песни и наркотик, и терапия одновременно.

Я не хотел включать сюда тексты песен, хотя в первом издании «Музыкальных шарлатанов» они присутствуют как часть книги, но тут мне это не казалось уместным. Однако моя уважаемая редакторка настояла на том, что это нужно сделать. Я не стал сильно спорить, я вообще не очень умею спорить с женщинами, да и в большинстве случаев они оказываются правы, так что пусть тексты остаются. Только попрошу вас помнить, что это – не весёлые тексты, это тексты страшные, подходите к ним с таким настроем, иначе может создаться неправильное впечатление.

Впрочем, кто я такой, чтобы командовать тем, какое впечатление у вас должно создаться. Давайте-ка вы сами это определите.

«Поехали!» – как совсем по другому поводу сказал когда-то один очень талантливый человек.

Максим Тесли
Щенки. Музыкальные шарлатаны

Если меня не станет, кто сможет узнать каким я был?

Доктор Кац, сезон 4, эпизод 1

Если верить Новгородской первой летописи, в 1384 году «поставиша новгородци городъ каменъ на Лугѣ, на Ямѣ, милостiю святѣи Софѣи, а поспѣшенiемъ великаго Михаила архистратига, а благословенiемъ отца своего владыцѣ Алексѣя, толко въ 30 дни и въ 3 дни».

После Русско-шведской войны около ста лет город находился в составе Швеции, пока не был отвоёван Петром I во время Северной войны. Во время Второй мировой на три года нас оккупировали немцы (здание гестапо располагалось в нынешней зубоврачебной клинике). Наверное, поэтому кингисеппцев сильно тянет в Европу.

Через какое-то время после вышеописанных событий в Кингисеппе появился я.

Мой папа родился в деревне Мохово, в ста километрах от Кемерово, мама – в посёлке городского типа с парадоксальным названием Новый городок в 40 километрах от Мохово. Познакомились они в Кингисеппе. Почему они не могли познакомиться в Сибири, а притащились на другой конец страны, я не знаю. Моя жизнь началась с нелепого стечения обстоятельств, примерно в таком же духе и продолжается.

Поэт-эгофутрист Игорь Северянин, бывший проездом в Кингисеппе в 1918 году, написал о нем следующее:

 
Всегда-то грязный и циничный,
Солдатский, пьяный, площадной,
С культурным краем пограничный,
Ты мрёшь над лужскою волной.
 

Еще в своём стихотворении он назвал мой город «растяпой» и «ползучим». К XXI веку мало что изменилось по сравнению с 1918 годом.

Население около 50 000 жителей. Из развлечений: сауны, бильярд и ночной клуб, за вход в который многие расплачивались не только деньгами, но и зубами – такая валюта у нас всегда была в цене.

В общем, романтичным юношам, любящим длинные волосы, пирсинг и творчество групп лейбла «Кап-кан» было сложновато. А я был именно таким юношей.

Мне очень памятна история, когда моего друга поймали гопники и вырвали ему кольцо из губы. Почему-то шилом. Засунули шило под кольцо и дёрнули.

Вообще выходя вечером на улицу в спущенных штанах, с длинными волосами (а у одного из нас даже были дреды!), с серьгой в ухе (тем более в лице) ты вполне серьёзно рисковал если не жизнью, то здоровьем, поэтому каждая вечерняя прогулка была для нас чем-то вроде вылазки партизан в стан врага.

В общем, все люди, выделявшиеся внешним видом, были обречены рано или поздно познакомиться друг с другом.

Поэтому я не был удивлён, когда в августе 2008-го в самой главной социальной сети мне написал Феликс Бондарев с предложением выпить. Посмотрев его фотографии, я вспомнил, что уже видел его на прослушивании музыкальных групп для участия в Дне молодёжи (за год это была единственная возможность хоть где-то сыграть в Кингисеппе). Я там прослушивался с группой Red rum, играли мы вещи с шедевральными названиями «Крыса», «Армагеддон» и чуть ли не кавера на Amatory. А Бондарев выступал с группой Siverski 72, играли они какой-то гаражный рок. Бондарев был потрясающе нелепо высок, в зелёных джинсах, тёмных очках в помещении, он ни с кем не говорил, даже с участниками своей группы. «Сиверской» называлась психиатрическая клиника недалеко от Кингисеппа. В общем, образ у него был замечательный, и предложение выпить я принял с радостью.

Мы пили портвейн с колой в пропорции один к трём. В Кингисеппе напиток получил название «Байкал-дегенерат» за сходность по вкусовым и цветовым качествам с напитком «Байкал» и способность превращать любого человека в тупое бревно в случае неправильной дозировки продукта. Потом мы звонили по телефону девушке Бондарева и хором пели в трубку: «Вчера ты дала мне и думаешь, я в долгу». Не помню точно, чем закончился вечер, но расстались мы довольные собой и друг другом.

С того августа мы поддерживали дружеские отношения. Я ходил на концерты уже созданного проекта Red Samara Automobile Club, Бондарев в ответ приходил на Never Trust Hippie, где я кричал оголтелый маткор, а после развала группы – на концерты Он Юн.

Музыкально мы не пересекались, кроме каких-то курьёзных случаев, как, например, моё участие в записи «Волк-альбома» RSAC с исполнением подделки под белогвардейский роман. А так в общем было как-то незачем, и мы даже не рассматривали возможность совместного сотрудничества.

А потом в 2014-м неожиданно для меня закончились мои отношения с К., длившиеся четыре с половиной года. И я плотно занялся саморазрушением. В нашей семье так принято справляться со стрессом: мой дедушка по папиной линии погиб, когда пьяный упал со стрелы башенного крана, куда залез, чтобы подтягиваться.

Собственно, первым текстом Щенков стал просто задокументированный день из жизни:

 
Я съел полтора колеса,
боялся, сердце взорвётся,
но я сделал свой выбор сам,
я орал во дворах-колодцах
о том, что мне нужны санитары
или хотя бы пол-литра водки,
а потом в переполненном душном баре
девочка в красных колготках
сказала: «Мы вроде знакомы»,
я трахнул её в туалете,
потом решил двигаться к дому,
но выйдя из бара я встретил
пацанов в синих футболках,
назвал их всех мудаками,
они меня били недолго,
зато били ногами,
доктор в приёмном покое
зашивал мне губу и щеку,
нас было тогда хотя бы двое,
я не чувствовал себя одиноким.
Веселье! Музыка! Танцы!
Карнавал! Праздник! Салют!
Это все просто сублимация.
Я всё ёщё тебя люблю.
 

Правда тут всё, кроме пацанов в синих футболках. Пацан был один, цвет футболки не помню. В тот день мы с Бондаревым зашли в известный бар на Литейном, где я встретил К. Собственно, я знал, что должен там её встретить: её молодой человек работал барменом в этом заведении, и, протягивая ему кредитную карту, расплачиваясь за коктейль, я сказал что-то вроде:

– А пинкод – год рождения твоей девушки, – или очень похожую на эту глупость.

Собственно, мы встретились, но на колёса и алкоголь эта встреча легла так, что доставила мне внутренний дискомфорт, и я вместо какого-то адекватного диалога просто нахамил, причём, кажется, очень даже грубо. После чего напился еще больше и доебался до двух пацанов, стоящих в очереди в туалет:

– Вы чё вдвоем-то? Хуями мериться будете? Показывать свои обрезанные три сантиметра друг другу?

– Ты чего это? – непонимающе спросил один.

– А девка твоя не разговаривает? – я решил не останавливаться, тем более у меня было готово ещё несколько хороших шуток.

– Выйдем? – спросил тот, которого я назвал «девкой».

Я пошёл к выходу. На улице, когда я развернулся к оппоненту, готовый пошутить ещё, он схватил меня за куртку и ударил головой о стену. Все очень резко расплылось перед глазами, и я пропустил ещё два удара в лицо. Пару ударов я нанёс наугад и даже очень хорошо попал в челюсть соперника, пока кто-то не схватил меня сзади. Я подумал, что это какой-то друг моего врага, и приготовился отхватить как следует, но ничего не происходило. Когда я смог сфокусироваться, увидел, что «девка», оказавшаяся вполне себе боеспособным мужиком, лежит на земле в захвате моего друга Андрея.

Вышел ещё кто-то из моих друзей. Они хотели сатисфакции за нанесённую мне обиду, я же был вполне доволен высвобождённой энергией и никакой сатисфакции не хотел.

Как выяснилось после недолгих разговоров, парень обиделся не на то, что я доебался до него на ровном месте, и даже не за «девку», а за трёхсантиметровый обрезанный член. После этих объяснений он снял штаны и продемонстрировал вполне обычный член средних размеров. После такого хитрого хода продолжение драки было невозможно. Мы все посмеялись и повезли меня в приёмный покой, а уже через несколько часов я скинул Бондареву текст «Сублимации». Никто кроме него, как мне показалось, не смог бы адекватно отразить в музыке все эти эмоции.

Собственно, написание текстов для первого альбома, вышедшего в апреле 2015-го, и не позволило мне окончательно сойти с ума и совершить каких-то совсем уж неправильных поступков.

Неожиданно то, что мы сделали, понравилось какому-то количеству людей. Неожиданно мы отыграли первый концерт и неожиданно получили вполне нормальные деньги. Еще более неожиданно мы стали играть ежемесячно и каждый месяц стабильно собирать больше 200 человек, а для проекта, подобного Щенкам, – это уже несомненный успех.

За два года существования и полтора года активных концертов мы уже изучили Петербург и Москву, но каких-то полноценных выездов не было: мы летали один раз в Екатеринбург, ездили в Минск, но это было как-то несерьёзно.

Хотелось всероссийский тур. Ну, мне хотелось. Бондарев имел опыт всероссийского тура, который он в одиночку проделал под вывеской RSAC, он заработал денег меньше, чем планировал, и его тяготила езда в полном одиночестве. Ещё он имел опыт всероссийского тура в составе макулатуры: денег заработал ещё меньше, а ездить вчетвером оказалось совсем уж невозможно. Я проехал 13 городов с Он Юн и вы соглашаетесь. О деньгах вообще лучше не говорить, но мне очень понравилось всё остальное: новые города, новые люди, прогулки, поезда, самолёты, местная кухня. Так что в тур хотелось всё-таки мне.

Новый 2017 год справляли у нас. Бондарев с Кристиной, Алёхин, Оксана, Даша, Саддам, ну и мы с Женей.

Я как обычно исполнял функции тамады и в какой-то момент приказал всем давать новогодние обещания. Сам я торжественно пообещал, что если 2017 год не принесёт какого-то ощутимого прорыва в музыкальной деятельности (я сам не понял, что значит «ощутимый прорыв», но, кажется, я должен был его почувствовать, а если нет, то всегда мог напиздеть), то я вообще перестану заниматься музыкой, буду заниматься юриспруденцией и откладывать деньги на дачу под Гатчиной, чтобы на пенсии выращивать там помидоры.

В три часа ночи Щенки уже играли в МОДе, а после сета я сказал Бондареву, что, раз вполне возможно, что это наш последний музыкальный год, нам необходимо делать тур.

– Делай! Я только «за»! – кричал Бондарев. Он был пьян.

Он сомневался в моих организаторских способностях. Но я, отойдя от новогодних праздников, к началу февраля стал формировать тур. Бондарева я поставил в известность, когда уже была договорённость с половиной городов. Каким-то образом я убедил организаторов, что группе с 8 000 подписчиков во «ВКонтакте», ни разу толком не игравшей за пределами Москвы и Питера, необходимо оплатить гонорар, дорогу, проживание, вложиться в рекламу… Почему-то это получилось.

Бондарев сделал круглые глаза, сказал, что это похоже на какое-то шарлатанство, и мы стали собираться в тур.

ЩЕНКИ. ТУР 2017

05.04 – Ярославль,

06.04 – Нижний Новгород,

07.04 – Казань,

08.04 – Ижевск,

09.04 – Екатеринбург,

10.04 – Тюмень,

12.04 – Томск,

13.04 – Красноярск,

14.04 – Новосибирск,

15.04 – Омск,

16.04 – Челябинск

18.04 – Оренбург

20.04 – Волгоград / Волжский,

21.04 – Ростов-на-Дону,

22.04 – Краснодар,

23.04 – Москва.

ТРЕК-ЛИСТ

1. Эта баба заставит тебя бухать.

2. Под мои треки.

3. Who’s your daddy.

4. Моногамия – это миф.

5. 500 грамм и 2 грамма.

6. Лакост.

7. Не круто.

8. Первые на первом.

9. В твоей комнате.

10. Единое целое.

11. Грязь.

12. Выходные.

13. Сублимация.

14. Вечное сияние.

15. Обычная драка.

16. Мне нужна ты.

17. Обдолбаны.

18. Белое на белом.

ТЕХНИЧЕСКИЙ РАЙДЕР

– гитарный комбик (подзвучка в линию);

– футсвитч;

– два микрофона;

– минимум два монитора на пол;

– стойка для ноутбука;

– выход в линию через миниджек либо тюльпаны.

БЫТОВОЙ РАЙДЕР

– встреча на вокзале;

– если сразу после вокзала не едем в клуб, то место, где спать (хостел, одно– двухкомнатная квартира);

– прогулка;

– обед (аллергий нет, не веганы);

– трансфер до клуба;

– в гримёрку: литр виски, шесть бутылок светлого пива, шесть бутылок воды без газа по пол-литра, лёгкая закуска (фрукты, бутерброды);

– если поезд в следующий город отходит не сразу после концерта, то место, где спать;

– трансфер на вокзал.

Санкт-Петербург

Писатель-метамодернист Алёхин страдает по второй бывшей жене. Алёхину не нравится то, что она уехала жить в Волгоград и встречается там с каким-то тупым качком. Алёхин не видел того, с кем она встречается, но он уверен, что это тупой качок.

– Моя писечка, – говорит писатель-метамодернит, он же тыкает в мою писечку. – Я дам ему пизды. Я приеду в Волгоград и дам ему пизды.

– Подожди, – говорю я. – Подожди ехать в Волгоград. Я буду в Волгограде 20 апреля и буду твоим секундантом. Мы вызовем его на дуэль. И вы сойдётесь в честной кулачной битве на рассвете, в шесть часов утра, возле Родины-матери, вы будете биться, как настоящие мужчины.

Как настоящему писателю и метамодернисту, Алёхину нравится эта идея.

Мы чокаемся бокалами с бурбоном. На десятом году активного алкоголизма я нашёл напиток, который не делает меня безумным, не будит мою внутреннюю агрессию и почти не даёт похмелья. Мы пьем бурбон.

Сегодня пятница, я отыграл концерт в составе ансамбля Он Юн. Это был хороший концерт, мы заработали немного денег, и у меня отличное настроение. Через три дня выезжаю в тур с другим проектом, Щенками, и поэтому у меня тоже хорошее настроение. Лучше нельзя.

Мы сидим за большим столом в клубе в самом центре лучшего города Земли. Тут я, моя девушка Женя. Мы познакомились на концерте Бондарева, он тоже сидит за столом, в тот вечер я ещё не знал, что мой напиток – бурбон, поэтому был дико пьян и пытался заставить Женю примерить мою контактную линзу, вытащив её из своего глаза. Потом после какой-то вписки шёл провожать Женю по Невскому проспекту в костюме Пикачу, который взял у Даши.

Даша тоже сидит за столом с нами. С ней мы познакомились в Екатеринбурге и в этот же день оказались в одном самолёте по пути в Питер. Я опять был пьян и складывал ноги на сидящего через проход мужика: после третьей попытки положить на него ноги, он схватил меня за горло, и мы обменялись парой ударов на высоте нескольких тысяч метров.

Ещё с нами Оксана, первая бывшая жена Алёхина.

Саддам тоже. Мы знакомы с ним лет десять, и он – мой лучший друг.

Гришин – барабанщик живого состава Щенков. Он в этот тур не едет, появится уже потом, в Москве, на заключительном концерте.

Вова – отец, дизайнер, верстальщик всех книг издательства «Ил-music» и моих книг, второй участник Он Юн.

Я их всех люблю. Я думаю, что через три дня еду в тур на три недели и в 15 городов. Увижу свою страну, познакомлюсь с новыми людьми, выпью несчётное количество алкоголя, проеду тысячи и исхожу сотни километров, а еще я буду писать книгу. Вот эту самую. Хочу рассказать всем за столом, как сильно всех люблю, но не могу найти нужных слов. Я просто встаю, поднимаю бокал с бурбоном и говорю:

– Ребята… Ребята. Давайте жить, пока не умрём.

Все смеются. Да, давайте жить, пока не умрём. Выпили. Поехали.

Санкт-Петербург → Ярославль

Поехали!

Вчера в метро взорвали поезд. Четырнадцать погибших, пятьдесят раненых. Чувство страха и единения. Метро не работает, пробки 10 баллов. По хэштегу #домой люди находят попутчиков, тех, кто не может добраться до дома. Такси снизили ценник, из пострадавшего района везут бесплатно. Я добираюсь на автобусе от Обводного. Давка. Духота. Но никто не кричит, не толкается. Люди вежливы и предупредительны. И страх. Страх.

Это было вчера. Сегодня я иду на вокзал и только сейчас осознаю масштаб мероприятия, в которое мы вписались с Бондаревым. Три недели. Пятнадцать городов. Урал, Сибирь, Юг, вся Россия, считай, сынок. Поезда, самолёты, машины. Больше всего, конечно, поездов. Я буду лежать и смотреть из окна на Россию – как в детстве, перескакивать взглядом со столба на столб, представляя, что это я сам прыгаю по ним. Выходить на остановках и покупать у бабушек сушёную рыбу, чтобы её запах распространялся на всё купе. Но это не будет проблемой, потому что все пассажиры купили такую же рыбу. Пенсионеры, футбольные фанаты, военные, студенты, музыканты, бывшие зеки, будущие зеки, адвокаты, шахтёры, врачи – все мы будем есть рыбу, улыбаться друг другу и смотреть в окно на Россию. И никто никогда не взорвёт наш поезд.

* * *

Расположившись в купе, идём в вагон-ресторан, чтобы отметить начало тура. Берём какую-то еду. В вагонах-ресторанах нельзя продавать крепкий алкоголь, но я всё-таки уточняю у классической поездной официантки с фиолетовыми волосами:

– А вот под солянку было бы хорошо водки, правда?

– Водки? В смысле зелёного чая?

Я сразу принимаю правила игры:

– Да, зелёного чая. Грамм четыреста.

И нам действительно приносят белый фарфоровый чайник и две столь же белые кружки. Открываю крышку. Действительно водка. Наливаю нам по пятьдесят грамм. Или не по пятьдесят. В кружках сложно разобраться.

Я в одиночестве пил коньяк, запивая его почему-то сырыми яйцами, а пустую скорлупу разбивал о головы спящим друзьям.

На сумасшедшей скорости! Хуй знает куда! Хрустящие простыни, подстаканники и одноразовое мыло.

А позавчера я обещал приехать к ней жить. Мы были знакомы два дня. Я кричал, что мы просто обязаны жить вместе и как получилось, что это ещё не так. И я даже пошёл после работы к ней, но… Но друг из армии! В звании ефрейтора, в красивой форме, с вышивкой паутиной, в погонах, с огромной начищенной пряжкой на ремне!

На сумасшедшей!.. Эх, да чего объяснять!

– Алло!

– Алло! – сквозь грохот тамбура.

– Ты едешь?

– Да! На сумасшедшей…

– Да-да, я знаю. Хуй знает куда.

– Точно! Ты всё знаешь! И ты всегда права!

– Слышно плохо. Удачно отыграть. Звони.

– Я обещаю! Слышишь? Мы там всем покажем! Мы же, блядь, чёртовы рок-звезды!

Она смеётся. Она смеётся громче стука этих колес.

– Тебе нужно смеяться! Тебе всегда нужно смеяться!

– Я… – её голос пропадает, но я отлично знаю, что она хотела сказать, потому что я её точно так же.

Ярославль

Если бы я писал статью «Гопник» для Википедии, то для неё я взял бы его фотографию. Он подошёл к нам возле пивной «Афоня», где мы пили единственный имеющийся в продаже сорт пива «Афоня» за 85 рублей и ели тарань. Он подошёл к нам, и я подумал, что сейчас начнутся классические вопросы и как нехорошо начинать тур с драки, но он спросил:

– Ребята, а вы же группа Щенки?

Это было настолько неожиданно, что я обнял его. Предложили вписку на концерт, но он отказался.

– Слишком много соблазнов, ребята. Я же не удержусь. Алкоголь там, наркотики всякие. Я ж завязал. А у вас не удержусь. Один раз много, тысячи недостаточно…

Кеша не был обычным наркоманом, он был… Нет. Кеша был самым обычным наркоманом. Просто не хочется, чтобы первый человек, которого ты убил, оказался какой-то посредственностью. Хочется наделить его какими-нибудь ужасными чертами, чтобы оправдать свой поступок попыткой избавления человечества от настоящего маньяка. Или наоборот, как Чэпмен или Сальери, уничтожить кого-то великого и прекрасного. Но нет.

Кеша был самым обычным наркоманом.

Меня познакомил с ним одноклассник Илья, который уже несколько месяцев ■■■■■■■■ ■■■■■■■■, а Кеша был его постоянным клиентом.

Конец девяностых – начало нулевых были странным временем в нашем небольшом городке. Все, кому было около 20, ■■■■■■ ■■ ■■■■■■■. Все тинэйджеры ■■■■ ■■■■■■ ■■■■■■■■■. Бывали такие дни, когда одновременно на уроке жужжали пять–шесть пейджеров, мешая рассказывать учителю про биссектрисы, объём Тихого океана, или про что нам там обычно рассказывали учителя? Процесс выглядел так: ■■■■■■ ■■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■ ■■■■ ■■■■■■■. ■■ ■■■■■■■■■■■■ ■ ■■■■■, ■■■ ■ ■■■■■■■■■■■, ■■■■■■ ■■■■■■■■■ ■■■■, ■■■■■■ ■■■■■■■, ■■ ■■■■■■■, ■■■■■■■ ■■■■■. ■■■■■■ ■■■■■■■ ■■■■■■■■■ ■ ■■■■■■■ ■■■ ■■■■■■ ■■ ■■■■■, ■■ ■■■■■■ – ■■■■ ■■ ■■■■ ■■■ ■■■■■■■■ ■■ ■■■■. Вся процедура могла занять меньше десяти минут.

Торговали почти все мои знакомые, причем только один был из так называемой «неблагополучной семьи» – отец Дена сидел, а мать была алкоголичкой. Остальные были приличные мальчики: многие хорошо учились, некоторые уже к восьмому классу определились, в какой институт будут поступать, и никто не связывал свою дальнейшую жизнь с криминалом. Просто это было модно. Дети зарабатывали больше родителей и, напиваясь, запускали с балкона бумажные самолетики, сделанные из сотенных купюр. Золотое детство, нежный возраст… Никто не рассматривал всерьёз возможность попасться ■■■■■■■ – у них в то время были проблемы посерьёзнее. Старшие уверяли, что малолеток никто не посадит. Все знали, что в крайнем случае, даже если поймают, просто отнимут товар, может, дадут пару подзатыльников, не более. Как потом оказалось, старшие врали. Ден, единственный «неблагополучный», попавшись, всё-таки заехал на малолетку, а потом и на взрослую зону.

Но до денежных самолётиков, а тем более до посадки Дена, было ещё далеко.

Отец Ильи был в командировке, а мама ушла на работу в вечернюю смену, завтра, в субботу, уроков не было. Поэтому мы сидели на кухне у Ильи и пили самогон. Водку нам ещё не продавали, а вот самогоном у сердобольной бабушки из соседнего дома всегда можно было разжиться, если бабушка была в хорошем настроении, то ещё и давала яблок на закуску: «Со своего огорода, внучки». Пили небольшими напёрстками, грамм по 20, обильно закусывая каждую рюмку жареной картошкой.

– Кстати, я же «Спокойную ночь» подобрал, – Илья потянулся за гитарой.

Тронул струны. Гитара была расстроена и без пятой струны, но нас такие мелочи не волновали.

– Крыши домов дрожат, – начал он. – Под… Под чем там?

– Под тяжестью дней.

– Под тяжестью дней. Небесный пастух… Небесный пастух…

– Пасёт облака.

– Пасёт облака.

На столе завибрировал пейджер. Илья неторопливо отложил гитару. ■■■■■■■■■ ■■ ■■■■■. ■■■■■ ■ ■■■■■■■ ■ ■ ■■■-■■ ■■■■■■ ■■■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■.

– ■■■■■. ■■■ ■■■■. ■■■■■ ■■ ■■■■■, ■ ■■■■■■. ■■■■■■ ■■■■■■■■■■, ■■■ ■■■ ■■■■■■■■■■?

■ ■■ ■■■■■ ■■■■■, ■■ ■■■■■■ ■■ ■■■■, ■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■■.

■■ ■■■■■■.

Идти оказалось недалеко. Собственно, в городе не было понятия «далеко». Его весь можно было обойти за 25 минут.

Илья звонил в дверь минут пять. Потом дёрнул ручку. Оказалось, не заперто. Мы прошли в квартиру.

– Кеша! – громко крикнул он, прикрыв за собой дверь.

Невнятное бормотание раздалось из ближайшей комнаты. Не разуваясь, мы пошли на звук.

■■■■ ■■■■■ ■ ■■■■■, ■■■■■■ ■■■■■■ ■ ■■■■■. ■■■■■■ ■■■■, ■■ ■■■■■■■■, ■■■■ ■■■ ■■■■■ ■■■■■ ■■■■ ■ ■■■■ ■■■■■■■■■. ■■■■■■ ■■■■■ ■■■■ ■■■ ■■■■■ ■■ ■■■■■■ ■■■■■■■■, ■■■■■■ ■■ ■■■■■, ■■■■■■■ ■■■ ■■ ■■■■■ ■■■■■■■■■■■: ■■■■■■■ ■■■■■■■■ ■■■■■, ■■■■■■■■■■■ ■■■■■■, ■■■■ ■■■■■■■-■■■■■■■■■■ ■■■■■■■. ■■, ■■■■■■■■■■■, ■■ ■■■■■■■ ■■■■■ ■■■■■■■■■.

– ■■■■. ■■■■■■. ■■■■■■■■■■■. ■.

– ■■■■? – ■■■ ■■■■■■■■■■, ■■■ ■■■■ ■■■■■■■■■.

– ■■. ■■■■■■■■■■■. ■■■■■■■.

– ■ ■■■■■■?

– ■. ■■■■■■.

– ■■■■■■■ ■■■■, – ■■■■■■ ■■■■ ■ ■■■■■ ■ ■■■■■■■■■■■, ■■■■ ■■■■■■, ■■■■■■■■■■■ ■■■■■■, ■■■ ■■■■■■■■■■ ■■ ■■■ ■■■■. ■■■ ■■■■■■■■■■ ■ ■■■■■■: ■■■ – ■■ ■■■■■■, ■■■■■■ ■■■■■■■ ■■■■■ – ■■ ■■ ■■■■■■. ■■■■ ■■■■■■ ■■■■■■■■■ ■■■ ■■■■, ■■ ■■■■, ■■■■■■■, ■■■■■ ■■■ ■■■■■■.

Квартира Кеши никак не напоминала убежище наркоманов из научно-популярных фильмов, которые нам показывали в школе. Никакого тряпья на полу, разбитых окон, гор мусора и шприцов. Обычная квартира. У меня не лучше. На стенах были развешены плакаты ONYX, Public Enemy, Naughty by Nature. Я не особо любил рэп, но с интересом принялся рассматривать изобретательные рэперские наряды.

Тем временем Илья уже ■■■■■■ ■ ■■■■■ ■■■■■■ – ■■■■■ ■■■ ■■■■. ■■■■ ■■■■, ■■■■■■■■ ■■■■■ ■■■■, ■■ ■■■ ■■ ■■■■■■■ ■■■■■■■ ■■■■■■■■■■ ■■■■■ ■■.

– Подержи, – сказал он мне.

Я встал с кресла и взял ложку. Ручка была горячая, на дне жидкости плавали кристаллы порошка.

Илья посадил Кешу, закатал ему рукав.

– Включи. MTV.

– Чего? – переспросил Илья.

– MTV. Шестой. Канал, – видно было, с каким трудом ему давалось каждое слово, и я невольно испытал чувство уважения к человеку, настолько любившему музыку, чтобы тратить последние силы на такую просьбу.

На экране появились модные в этом году Gorillaz.

■■■■ ■■■■■■■■■ ■■■■ ■■■■ ■■■■■■ ■■■■■, ■■■■■■■ ■■■ ■ ■■■■ ■■■■■■■■■ ■■■■■ ■■■■■.

– ■■■■ ■■■ ■■■■■■.

■■■■■■ ■ ■■■■■ ■■■■■■■■ ■■ ■■■■■.

– ■■■■■ ■■ ■■■■■■■ ■■■■■■? – ■ ■■■■■■■ ■■■■■ ■■ ■■■■ ■■■■■ ■■■ ■■■■■■■■■ ■■■■■.

– ■■■, ■■ ■■■■ ■■■ ■■■■-■■ ■■■? ■, ■■■, ■■■■ ■■■■ ■■■■■■■■. ■■■. ■■■■■■. ■■■■■? ■■■■■ ■■■■■? ■■■■■. ■■■■■■. ■■■■■■.

■■■■ ■■■■■ ■ ■■■■■■■ ■■ ■■■.

– ■■■■, ■■■■■■■ ■■■, ■? ■ ■■ ■■■■. ■ ■■■■ ■■ ■■■■■■, ■■■■■■■■■ ■■ ■ ■■■■■■■ ■■■■■■.

– ■■ ■ ■■■ ■■■■■? ■ ■■■■ ■■■■ ■■■■■ ■■■■■.

– ■■■■, ■■ ■■■■■ ■■■■■■, ■■■■ ■■ ■■■ ■■ ■■■■■■■■■.

– ■■ ■■■■■■ ■■■ ■-■■? – ■■■■■■■ ■ ■■■■■■■ ■■■■■■■. – ■ ■■ ■■■■■■■■■■■■.

■■■■ ■■■■■■■. ■■■ ■■■ ■■■■■ ■■ ■■■■■, ■■■■■ ■■■■■■ ■■■■■ ■ ■■■■ ■ ■■■■■. Я посмотрел ему в глаза. Это был страшный взгляд. Он правда умирал. И просил, чтобы его спасли. Умолял. Глазами.

– ■■■■ ■■■■, – ■ ■■■■ ■■■■■ ■■ ■■■ ■■■■.

■■■ ■■ ■■■■■■■■ ■■■■■ ■■■■■, ■■■■■■ ■■■■ ■ ■■■■■■ ■■■■■. ■■■■■■■■■■■■■ ■■■■■■■ ■■■■■. ■■■■■ ■■■■ ■■ ■■■■■■ ■■■■■■■■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■■■■■ ■■■■. ■■■■■■■ ■■■■■■■. ■ ■■■■■, ■■■■■ ■■ ■■■ ■■■ ■■■■■■■■ ■■■■, ■■■■■■■■ ■■■ ■■■■■■■■■ ■ ■■■■■. ■■■■■■■ ■■■■■■■. ■■■■■■ ■■ ■■■■ ■■■■■■ – ■ ■■■■■, ■■■ ■■■■■■ ■ ■■■■■■■. ■ ■■ ■■■■ ■■■■■, ■■ ■■■■■, ■■■ ■■■ ■■■■■■. ■■■■■■■ ■■■■■■■.

■■■■ ■■■■■■ ■■■■, ■■■ ■■■■ ■■■■■ ■■■■■■■■■ ■■ ■■■.

– ■■■■?

■ ■■■■■ ■■■■■■■, ■■■■■■■■■ ■■■ ■ ■■■■■. ■■■ ■■■■■■■■■ ■■ ■■ ■■■■■■■■■ ■■■■■■, ■■■■■■ ■■■■■■ ■■■■ ■■■■■■■■■ ■■■■■■■■■■■. ■ ■■ ■■ ■■■■■.

– ■■ ■■■■ ■■■■, – ■■■■■■-■■ ■■■■■■■■ ■■■■■■ ■■■■.

■■ ■■■■■■ ■■■■■-■■ ■■■■■ ■ ■■■■, ■■■■■■■ ■■■■ ■■■■■, ■■■■■, ■■■■■■ ■■-■■■ ■■■■■■■, ■■■■ ■■■■ ■ ■■■■ ■■■■.

– ■■■ ■■ ■■■■■■■? – ■■■■■■■ ■.

– ■■■■■■■■■, – ■■■■■■■ ■■■■■■■ ■■. – ■■■■■.

– ■■■■?

– ■■ ■■■!

– ■ ■■■■■■?

– ■■■■■■■■■ ■■■■■■?! ■■ ■■■■■■ ■■■■. ■■■ ■■■■ ■■■■. ■■■ ■■■ ■ ■■■ ■■■■. ■■■■■■ – ■■ ■■■■■■, ■■ ■■■■. ■■■■■!

■■ ■■■■■■■ ■■■■ ■■ ■■■■ ■ ■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■, ■■■■■■■■ ■■■■■■■ ■■■■■ ■■■■■■■ ■■■■■.

■■■■■ ■ ■■■■■■■ ■■■■■■■■ ■■ ■■■■■■ ■ ■■■■.

С Ильёй я больше не общался. ■■ ■■■■■■ ■■■, ■■■■ ■■■ ■ ■■■■■■, ■ ■■■■■ ■ ■■■, ■■■ ■■■ ■ ■■■■ ■■■■. ■■■■ ■■■■ ■■■ ■■■■■■■■■. ■■■ ■■■■ ■■ ■■■■■■■ ■■■■■■.

* * *

Вчера после концерта я пил настойку на спасательной вышке с незнакомыми местными поэтами. Мы читали друг другу Хлебникова, и ветер рвал карниз вышки.

– О, лебедиво, о, озари! – кричал я.

И волжский ветер рвал алюминий над моей головой.

* * *

И было интервью перед концертом. Красивая девочка, мечтающая уехать в Москву, задавала нам необязательные вопросы. Я смотрел на её красные губы и думал только о том, что хочу выебать её в рот. Она задавала вопросы, а я хотел сказать только: «Хочу выебать тебя в рот».

Надо было сказать.

Так вообще часто бывает. Разговариваешь с девушкой и понимаешь, что у неё пизда. Вот только руку протяни… Пизда – это очень, очень важно.

* * *

У нашего нового ярославского друга-гопника, как выяснилось, есть свой секонд-хенд, и в шесть утра, перед поездом на Нижний Новгород, он приехал к нам в хостел с товаром. За тысячу рублей я купил чёрный костюм АДИДАС с золотыми полосами, Бондарев несколько спортивных штанов и куртку. Мы сразу оделись в новое и уже окончательно почувствовали себя в России.