Текст книги "Легион выродков"

Рожа этого урода стала настолько уморительной, что я смотрел-смотрел на него, смотрел-смотрел, а потом мне самому стало смешно. И действительно – весело ведь. И я засмеялся. Мне казалось, что очень радостно и с облегчением, но Диван под моей рукой вдруг напрягся, съежился, ну, и, как следствие, опять зашелся в судорожном кашле, раскачиваясь из стороны в сторону. Пришлось поправлять.

Так мы и смеялись с этим здоровяком, уже почти кивая друг другу, как добрые знакомые, под аккомпанемент кашля сията… Пока штурмовик вдруг резко не прервал этот сеанс смехотерапии и не сделал большой шаг в сторону, открывая мне картину, прячущуюся за его необъятной спиной у дальней стенки ангара.

И вот тут мой смех тоже кончился. Мгновенно.

– Дэ-ка, не слушай их, нам все равно конец, эк…

Быстрый крик, прервавшийся от короткого удара по ребрам, лучше всего дополнил открывшуюся картину. Хотя там нечего было дополнять, и так все кристально ясно.

Вдоль дальней стены выстроились три безоружных человека. Все трое встрепаны, в полетных «пижамах», надевающихся под боевой скафандр. Один поджимает окровавленную ногу, второй стоит прямо, глядя ровно перед собой остановившимся взглядом, а третий пытается разогнуться после удара под дых. Кто бил – тоже никакая не загадка. Рядом стоит пузатый нелюдь, больше похожий на раздувшийся мягкий скафандр с жировыми складками по рукам и ногам. Этот жир не скрадывает даже биоброня, которой нелюдь покрыт с ног до головы. На лице зачем-то респиратор. Вместо оружия в руках какая-то палка.

Еще четверо конвергенов рассредоточились вокруг. Вот эти уже полноценные штурмовики – каждый в боевом полунагруднике, покрывающем шею, плечи, половину груди и утыканном множеством мелких наростов, под которыми может скрываться все, что угодно, от самонаводящихся игольников до локальных систем подавления сигналов на скафандрах противника. На обоих предплечьях у каждого – аналоги моего «Шторма». И тоже почему-то все четверо в респираторах.

Мне стало не по себе. Да уж, вышел повоевать. Мало мне «титана» (я наконец разобрался, к какому типу конвергенов относится мой переросток-визави), так еще и эти. Хотя (тут мне опять вздохнулось) чего я хотел? Один против линкора конвергенов. Были шансы?

Были. Я встряхнулся. И все еще есть. Если они с таким перевесом сил ведут со мной разговоры, то зачем-то им мой Диван нужен. Иначе разговор был бы коротким – импульс в лоб, и до встречи на звездных путях. Там, по ту строну солнечного ветра. Но – нет. Разговаривают. Не рискуют.

Тогда я и буду говорить. А то как-то невежливо получается.

– Еще раз повторяю: запустить двигатель моего судна, открыть внешний шлюз, убрать…

– Достаточно!

И без того громкий голос, разносящийся по ангару, стал громовым.

– Ты сказал все, что хотел, хомо. Теперь ты будешь слушать. Слушать и делать все, что я скажу. Здесь мой дом, и я определяю, кто и что здесь делает. А если ты решишь по-другому…

Я только и успел, что состроить презрительную морду.

Толстяк в биоброне вдруг резко ударил по окровавленной ноге второго из пленников, и тот рухнул как подкошенный.

Это они так собираются вести переговоры?! Наплевав на саднящие легкие и неминуемый приступ удушающего кашля, я зарычал…

Один из штурмовиков совершенно обыденным, будничным, повседневным жестом поднял руку, украшенную боевым рукавом, и абсолютно спокойно выстрелил. Голова лежащего на полу пленника разлетелась кровавыми ошметками, забрызгав соседей и резво отпрянувшего толстяка.

Мой рык умер, едва родившись. Все, на что меня хватило, так это на спертое горло, которое намертво перекрыла клубящаяся ярость. Вы?! Его?! Твари! Нелюди!!!

Толстяк у дальней стены брезгливо оттер несколько пятен крови на груди и таким же отработанным ударом по ноге отправил на пол следующего пленника. Того, который только-только разогнулся от удара. Первый продолжал все так же неподвижно стоять, глядя перед собой. Но было в его ледяной неподвижности нечто, что заставило двух охранников по бокам напрячься, подобраться и приготовиться. И собираться им, на мой взгляд, было с чего. Судя по вытянувшемуся в иглу взгляду, замерший экоразведчик перед неминуемой смертью забирал с собой их обоих. Как минимум.

– Не думай, дэ-ка! – только и успел крикнуть лежащий, прежде чем тот же палач поднял руку. – Держись!

Рука палача плавно вершила свой путь.

Да пошло оно все! В живых ты, гадина, не останешься.

Перебросив на левую руку безвольную куклу по имени Диван, я вытянул вперед свой «Шторм». Умри, тварь!

Ну, а дальше все было несложно. Все-таки тяжело одному против толпы.

Короче, выстрелить я не успел. Я, собственно, вообще ничего не успел.

Глава 2

Белизна оглушала. Да-да, именно белизна. Не тишина, которой было залито все вокруг, а именно белизна. С тишиной можно бороться. Можно поговорить, например, самому с собой. Можно крикнуть. Можно поотжиматься от пола, и звук собственного дыхания вполне способен разогнать сгущающуюся вату обступившей тебя тишины. В общем, я как-то справлялся. А вот с белизной было хуже. Значительно хуже. Спасение от нее было только одно – чернота. Но она, увы, появлялась только при закрытых глазах, а спать я уже больше не мог. Не лезло.

Да, прошу прощения, про белизну и тишину…

После очередной моей попытки героически сдохнуть в борьбе с превосходящими силами противника (черт, это уже становится безрадостной традицией) я очнулся как раз в белизне и тишине. Собственно, глаза у меня открылись в какой-то комнате, но осознал я это далеко не сразу. Поначалу я уверился (и это тоже становится статистикой, так ее…), что наконец-то добрался до того света, предназначенного для коспилотов. Причем в этот раз меня доставили конкретно по адресу рая. Неподвижный белый свет, тепло и тихо. Так, кажется, обещалось? Или чего-то не хватает? Ах да, общества праведников.

Праведников не нашлось. Ну, откровенно говоря, я и не рассчитывал – куда мне с моими деяниями «благостными» к праведникам? Хотя «неправедников» тоже не просматривалось. Никого не просматривалось. В общем, отойдя от духовной подготовки к раю, я принялся осматриваться и выяснил, что мир горний меня в очередной раз, так сказать, проигнорировал. Не заслужил я, видимо. Будем надеяться, пока… А заслужил я комнату метра три на четыре. Низкий стол, растущий, казалось, прямо из пола. Такая же низкая кушетка без постельного белья, отгороженный унитаз и маленькая (одному еле влезть) кабинка инфрадуша. Небогато, надо сказать. Умывальных принадлежностей – ноль, столовых приборов – ноль. Да всего – ноль. Какая-то полурубаха из разлезающегося под руками материала на мне, из того же материала штаны – и точка. Ничего больше в комнате не было. Зато был свет. И цвет. Белый. Белым было все: пол, стены, потолок, кровать, унитаз, одежда. Поначалу я, признаться, порадовался. Тихо, чисто, светло. Чего еще надо уже четырежды собиравшемуся помирать дальнему курьеру? Отдых и покой. Здорово, одним словом. Но очень скоро я понял, что умирать (ну, скажем, готовиться умирать) было как-то… веселее, что ли. Ну, разнообразнее уж точно.

Первым делом я попытался вспомнить, что со мной произошло. Вспомнил. Сильно не полегчало. Попробовал проанализировать произошедшее и предположить, что меня ждет. Угу. Проанализировал. И понял, что анализировать тут нечего. Информации ноль. Вместо ответов – тишина и белизна. Кто и чего от меня хочет – загадка. Ладно, пойдем дальше.

Следующим шагом я облазил все свои «владения». Прощупал идеально ровные поверхности, убедился в отсутствии щелей, неплотно пригнанных панелей и любых других конструкционных недочетов моего нового «рая». Посидел немного, решая, что делать дальше. Не нашел ничего лучше, чем принять душ. Не помогло. Ну, разве что стал чище. Общение с унитазом решил пока отложить. Спать? Ну да, сейчас. Делать мне больше нечего, кроме как спать.

Но где-то через час выяснилось, что таки да. Делать нечего, кроме как спать. Вот, правда. Вот совсем нечего. А самое интересное, что я заснул. И проснулся… опять в удушающей белизне.

И потекло время, проваливаясь куда-то в черную, вернее, в белую, дыру. Тихо, чисто, тепло, бело…

Да, точно, забыл. Еще есть давали. Уже в самый первый день там, где обозначалась дверь, через какое-то время тихо прошелестело и открылось небольшое отверстие. Успев к этому моменту озвереть от белой тишины, я ему обрадовался как родному, ей-богу. Ну же!..

На откинувшемся лотке стоял квадратный контейнер. Белый, падла!

Я с такой скоростью не двигался даже на боевых тревогах. Оп, контейнер у меня! Черт, он горячий! Потанцевав немного с обжигающим кирпичом в руках, я отправил его на стол и еще некоторое время наслаждался новым явлением в моей жизни. Но в итоге контейнер пришлось вскрывать. Внутри оказалась странного вида паста. Вы не поверите – белая. Пахло, правда, вкусно. Оставалось попробовать. Обыкновенно. Никак. Ни горячо, ни холодно, ни сладко, ни солено. Просто паста, которую можно есть. Гады. Они точно задумали уморить меня однообразием.

А однообразие с того момента пошло даже не потоком – водопадищем. Неподвижная белизна, прерываемая лишь редкими поставками еды, убивала. Так файраты со своими пушками не справятся, как это монотонно-неподвижное ожидание. И ладно бы хоть было понятно – ожидание чего. Так нет же. Ни звука, ни движения. Я честно пытался бунтовать: колотил в дверь и стены, отказывался от еды, распевал похабные песни, бросался загодя припасенной белой пастой в открывающийся лоток, пытался заклинить его в различных положениях. Что еще? Да все. С душем и унитазом связываться было бессмысленно – они все «инфра». Тут перемудришь – поджарят в секунду. Это оставим на потом – когда созрею до сепукку. А пока будем ждать – очень мне интересно, какая тварь до такой пакости додумалась?.. В глаза ей посмотреть хочу.

Но хотение пришлось отложить. Минуты складывались в часы, часы в дни, дни – в… Да полноте, я вряд ли мог сказать, сколько прошло времени. Промежутки между едой? Так в белом безмолвии они забываются уже через минуту после еды. Сколько раз я ел? Один? Сто? Да не помню. Сначала я честно пытался разнообразить каждое действие. Один раз даже посуду за собой помыл. Честно. Засунул контейнер в инфрадуш, а потом от нечего делать надел его себе на голову. Минут десять так ходил. Боролся с однообразием. Потом сдался. Контейнер пришлось вернуть – без него следующую порцию еды не дают. Не наказывают – просто лоток открывается пустой. Не хочешь класть контейнер – не клади, в следующий раз он опять будет пустым. И так до тех пор, пока зловредная железяка не получит свою тару. Все для подопытного. Даже веревку выдают – мол, сам вешайся.

Короче, в итоге я сломался. Дышать, орать, отжиматься, считать удары сердца и количество измерений длины комнаты надоело. Да-да, я понимаю, сила духа и все такое… Только зачем? Если ребята, которые меня сюда засунули, захотят меня уморить – все равно уморят, у них огневое превосходство. Хотят свести с ума – тоже дело нехитрое. Тем более что каждому дэ-ка и без их белой комнаты полшага до дурдома – спроси любого психолога. А вот если они хотят меня довести до какого-либо состояния, чтобы, например, договариваться проще было, так лучше им помочь. Поскольку чем позже они начнут, тем меньше в этой комнате останется от личности, рекомой «дэ-ка шесть Егор Савойский». А она мне еще дорога. Привык я к ней, что ли?

И я стал пить тихую белизну, как дорогое вино. Слушать ее, дышать ею, наслаждаться каждым мгновением. Поначалу получалось плохо, больше хотелось лечь и умереть. Но потом втянулся. Даже стал отличать оттенки белого. Вон там, например, в левом верхнем углу… Вы не находите, что сегодня там одно пятно более белое, чем обычно? Не находите, нет? Эх, вот и я не нахожу. Но, согласитесь, было бы неплохо, если бы оно на самом деле чуть побелело?

Потом и белые пятна стали все на одно лицо. А потом у них появились разные лица. Которые начали подмигивать и даже пытаться разговаривать. Но получалось у них не очень хорошо. И то сказать, если у тебя рот треугольный – ну, какой из тебя ритор?

И стал я их учить. Но сначала мне пришлось дать им имена… Вот только постоянно кто-то отвлекал меня от общения с моими новыми друзьями. Этот противный лоток начинал жужжать в самое неподходящее время.

Ну его, не буду я больше на него отвлекаться. Мне мои новые друзья важнее…

…Звук открывающейся двери резанул по ушам не хуже треска разряда плазменника. Я как раз собрался заснуть, проваливаясь в очередные белоснежные сновидения с разными лицами, поэтому подбросило меня неслабо. Организм ошалело затрясся, судорожно пытаясь понять, что происходит. Судорожно – в прямом смысле. Правую ногу отчего-то свело, и, сев на кровати в ожидании «подарка», единственное, что я смог выдавить, это было вполне конкретное пожелание жестко отыметь окружающее меня бытие. В таком виде (с перекошенной мордой, держась за ногу) и пришлось встречать гостя. А гость, надо сказать, удался. Надо думать, в качестве компенсации за исчезнувшее время.

– Кто… кх, а-а?

Слушайте, а как тяжело говорить после долгого молчания. К моей сведенной ноге добавилось сведенное горло. Что я хотел сказать, я и сам не очень понял, но поговорить с живым существом в любом случае хотелось. А то под конец как-то поднадоели эти разноцветные ожившие пятна.

Темный силуэт на фоне привычной неподвижной белизны резал глаза до слез. Я, кажется, даже заморгал. «Кажется» – это потому, что я не смог сразу концентрироваться на ноющей ноге и на перехваченном горле. До слез ли мне сейчас?

Но постепенно получилось. Сквозь набежавшую пелену я смог рассмотреть новое действующее лицо в моем дурдоме. И в самом деле, колоритный персонаж. Правда, мне понадобилась целая секунда, чтобы понять, почему именно он колоритный.

На первый взгляд, ничего особенного: обыкновенный декрот. Да – очередной наемник. Да – полный боевой доспех, позволяющий вести бой как на поверхности сильно загрязненных миров, так и миров с повышенной гравитацией, агрессивной атмосферой и прочими нехорошестями. Хоть в безвоздушном пространстве. И да – декроты в них ходят всегда. Ничего особенного: пластинчатый доспех, мягкие перчатки, клювообразный шлем, как у системных гонщиков на космобайках. Рукава и плечи густо усажены наростами боевых приспособлений. Угольно-черное, небликующее забрало. А секунда мне потребовалась на то, чтобы соотнести размер гостя с общепринятыми декротскими. Не сходится…

Декроты – раса больших «тяжелых» планет. Плохая погода, нехорошие атмосферы, множество катализаторов и не очень много любви, тепла и ласки. Короче, железные игрушки и скользкий ледник перед домом. Сидючи на своей прапланете, древние декроты спокойно добывали себе пропитание охотой на таких же неприветливых зверей, пока на них не набрели медузы-динохи. Бодренько начав изучать новый разумный вид, способный позволить им работать в мирах, куда теплолюбивым и плохо держащим перегрузки медузам вход заказан, они так обрадовались возможности получить себе в подчинение младшую расу, что не стали обращать внимания на необычно высокий процент потерянных при высадках кораблей. А чего странного? Прапланета декротов не была приспособлена с одноименным названием для неженок. Там такие бури встречаются (нас так учили), что крейсера поверхностного базирования переворачивает. Вот динохи и успокоились. И сохраняли они свое спокойствие ровно до тех пор, пока над поверхностью внешне послушного и лояльного Декрота не поднялся флот из пропавших кораблей, неведомо как переделанных под прямоходящих гуманоидов.

Декроты оказались вовсе не туповатыми охотниками на неприветливых зверей. Для того чтобы новая младшая раса могла работать на благо принципалов на других мирах, эту расу нужно было туда доставить и научить хотя бы минимально использовать внутрисистемные корабли. Чуть-чуть навигации, чуть-чуть полетных инструкций, чуть-чуть правил, принципов устройства, норм безопасности… Ну, и плюс все то, что декроты смогли найти на захваченных разведчиках. А те, на секундочку, были кораблями класса «автономный эсминец» по земной классификации. Вполне себе боевое судно, способное отбиться от младшего звена тех же файратов, к примеру.

Вот и рванула вся эта летающая орда по космосу, предварительно разнеся в пыль все орбитальные и колонизаторские построения динохов. Орда дикарей из родоплеменного строя, рванувшая в открытый космос на суперсовременном оборудовании и вооружении. Представление начинается.

Медузы были в шоке, все остальные вокруг них злорадно потирали руки. Ну, еще бы, сейчас эти сгустки желе начнут терять свои уютненькие, тепленькие мирки. Пустячок, а приятно. Ага, счас. Декроты осмотрелись по сторонам и прямым ходом рванули… Как ее там, Бзинь-буль какая-то? А, не вспомнить. В общем, в систему с четырьмя планетами, копиями их родного мира. И все бы ничего, вот только система эта являлась кладовой редкоземельных элементов. И воевали за нее пять или шесть рас, исключая, кстати, динохов. А тут пришла их очередь тереть свои ложноножки. Или что у них там бывает?

Система не то чтобы была захвачена – всех просто вымело оттуда. Декроты оказались драчунами не хуже файратов. Причем драчунами настолько фанатичными, что перед их способностью (а возможно, и желанием) умирать в бою спасовали все принципалы, которые в тот момент планировали прибрать к рукам этот самый бзинь-буль. Вот не вспомнить, как та система называется, хоть тресни. Но это и не нужно. Потому что сейчас она носит название Декрот-2. Еще нужны какие-нибудь комментарии?

Короче, всем здорово повезло, что декротам оказались неинтересны планеты с хорошим климатом. А благодаря исповедуемой ими философии почетной ранней смерти в бою (которую все остальные расы галактики превозносят, холят и лелеют – а то, не дай бог, исчезнет), численность расы декротов росла очень невысокими темпами.

Так, а к чему я это все плел? Ах да, гость.

Так вот, про гостя. На данный момент декроты являются расой наиболее известных в галактике наемников. Их с «тяжелых» планет улетает относительно немного (не любят «ледяные» бойцы «мягкие» миры), но если кому удается затащить к себе этих ребят, то военное преимущество этот «кто-то» получает более чем очевидное. Вот. А если говорить про гостя, то главный диссонанс в его облике был один – размеры.

Нормальный декрот не то чтобы уж очень высок, так, на голову выше меня. Ну, где-то метра два. Но вот в ширину меня спокойно можно утраивать. И только тогда я буду похож на среднего декротовского бойца. Так вот мой гость, если он был декротом, голодал лет эдак пять, не меньше. Ни одного неприветливого зверя за эти годы не завалил. Так что либо это – не декрот (а доспех тогда как же? декроты его на продажу не делают), либо я переобщался с цветными пятнами.

– Ты…кх, кх… тхы хто? – Черт, никак мне с горлом не удавалось справиться.

Годы и годы белоснежного безмолвия давили на меня, как толща воды. Голова то и дело норовила уплыть куда-то вбок. Слушайте, а когда я последний раз ел? Что-то мне нехорошо. Я потряс головой, пытаясь избавиться от бултыхающейся внутри одури, и тут же понял, что это было ошибкой. Мир завертелся, перед глазами опять появились приветливые разноцветные лица белоснежных друзей.

И тут гость проделал совершенно удивительную вещь. Черный небликующий шлем, над которым было не властно окружающее белое безумие, наклонился ко мне, и глухой, измененный внешними динамиками голос участливо поинтересовался:

– Эй, приятель, ты в порядке?

Меня как будто по голове стукнули.

В ПОРЯДКЕ?! Я в порядке?! В порядке ли я?! О да! Да! Да, да, да, да!!! Точно! Я в порядке. Полном, несомненном и безусловном. Мне нравится окружающий мир. Я просто в восторге от него. Я обожаю белизну – мне всегда нравился этот цвет. Я в восторге от статуса пленника конвергенов. Я без ума от своих новых друзей с цветными лицами. Я счастлив от того, что мне больше не надо выполнять задание дяди Мити. Что «Шмели» хрен знает где, мой Диван потерян, а экоразов размазали по стене ангара толстые сволочи. Мне нравится это. Правда, нравится. Мне вообще все нравится. Я – овощ! И да – я в порядке!

Непроницаемый черный шлем подвинулся еще чуть ближе.

– У тебя точно все хорошо?

– У меня? – вот тут я наконец-то победил свое горло. – О, да! Абсолютно.

И я расхохотался. Я так не смеялся, наверное, никогда. Мне сложно говорить, было ли это смешно со стороны, но я веселился, как сумасшедший. Э-э, собственно, я и был сумасшедшим. Ну так, немножечко, на полпальца… Но зато как было весело…

Не знаю, должен ли нормальный человек (или конверген) отшатываться при встрече с безумцем, но мой визави, судя по всему, нормальным не был. Он не стал отшатываться. Вместо этого он вздохнул (поднялись и опали закованные в пластинчатую броню плечи) и неспешно отошел назад, пережидая приступ моего веселья.

Но не просто отошел. Он, отвратительное черное пятно на моей белоснежной безмятежности, уселся на стол. Чтобы ждать было удобнее. На стол! На мой стол! На мой белоснежный стол своей грязной декротовской задницей! Да я тебя!

Рефлексы помнят. Это голова может дурить и общаться с белыми пятнами. А рефлексы помнят все. Декрот ты там или не декрот, мне сейчас не очень интересно. А вот то, что я нашел наконец, на ком оторваться за все мои приключения, – это хорошо. Это просто здорово.

– Эть…

А вот и нет. Белое безмолвие взяло свое. Это должно было стать рывком. Резким, быстрым и точным. Я вознамерился обхватить черного за шею и рухнуть на пол, перекидывая его через себя. Вряд ли даже декротовская повседневная броня рассчитана на такой рычаг. Это должно было сработать, и сработало бы. Если бы я до него долетел.

Но вечность, проведенная в белой пустыне, не позволила мне ничего сделать. Вот совсем ничего. Я даже с кровати не встал. Проклятая нога, проклятые руки, проклятый смех, высосавший все силы! Я чуть не навернулся на пол, когда тело метнулось вперед, а за ним никто не пошел. Сведенная судорогой нога отозвалась дикой болью, опорная рука подломилась, а легкие вообще послали меня подальше и принялись качать через себя воздух, как будто до этого и не дышали ни разу.

Со стола на меня бесстрастно взирал черный небликующий клювообразный шлем.

Урод! Думаешь, не достану?! Сейчас узнаешь. Дэ-ка учат не только драться, умирать мы тоже умеем. Кровать не такая уж и высокая. Я и скачусь, недорого возьму. Вот только ногу приходится перекидывать руками. Никак она не хочет двигаться. И больно-то как!

Пластинчатый доспех молча наблюдал за моими «многообещающими» движениями. Захотелось расплакаться. От боли, бессилия, злости. Ведь не добраться до него. А если и доберусь. Ну как я с декротом драться буду? Я сейчас котлету победить не смогу, куда уж мне до «ледяного» наемника.

Но я не сдамся! Лучше уж сдохнуть в бою, чем с разноцветными лицами хихикать. Ну, еще! Сантиметр, сантиметр, сантиметр. Вот он, край кровати! Не отрываясь, я смотрел в черную, чужую в этой комнате дыру забрала.

И декрот пошевелился. Бронированная рука подняла указательный палец и совершенно человеческим жестом покачала им из стороны в сторону. В такт движению качнулся и клювообразный шлем.

– Не надо, мальчик.

И глухой голос с той стороны забрала почему-то остановил меня.

– Не надо. Я дам тебе шанс это сделать, если ты, конечно, захочешь. Только для этого ты должен сначала поправиться.

Я замер. Что делать? Идти «убивать» его дальше? Вообще-то, по-хорошему – да. Кто бы там что ни говорил, но решение принял ты, и доделывать его надо до конца. Иначе ты выйдешь полным дураком, который послушно идет на веревочке, свитой для тебя заботливым врагом.

А с другой стороны? Я хотел, чтобы все закончилось? Нырял в море белого цвета, чтобы поскорее прийти в кондицию, которую от меня ждали? Ну, так вот оно. Вот кондиция, вот представитель, так сказать, «той стороны». Он как раз и пришел договариваться. Чего еще?

Ничего. Ни про один, ни про другой выбор я ничего не знаю. Нет информации. А раз нет, то я буду делать то, что решил. И непослушное тело кувыркнулось с кровати на пол. На это сил у меня хватило.

Бум. Больно, черт! И голове больно, и руке, а нога, про ногу лучше не вспоминать. Везде больно.

– Не торопись, покалечиться еще успеешь, – клювообразный шлем навис надо мной. Бронированная перчатка не очень нежно, но все же подняла меня с пола. Небликующее покрытие забрала смутно отразило мою перекошенную физиономию. А, так ты сам пришел? Ну, тогда возвращаемся к плану «А». Правой рукой я взял шею декрота в захват. Черт, она здоровенная такая! И как я буду его душить? Сил одной руки не хватало, и я уперся лбом в шлем.

– Я тебе уже понравился? – пророкотал голос из динамиков. В нем отчетливо угадывалось ироничное веселье. – Не так быстро. Мы еще не познакомились, чтобы так обниматься.

Ублюдок! Злость и в самом деле придает сил. Тем более что далее план «А» предусматривал всего лишь падение на пол. А там он сам как-нибудь через меня перелетит. Наверное…

– Но вот на руках я тебя носить не буду и после близкого знакомства! – фыркнули динамики черного шлема.

Стыд и позор. Дэ-ка шесть, называется. Дальний курьер УФЕС. Боец и воин. Броска у меня не вышло. Я просто-напросто повис на шее у декрота, пытаясь хоть как-то упасть вместе с ним. Никак. Бронированная шея не согнулась даже на миллиметр (ну ни хрена ж себе силища у декротов), как будто всего лишь ленточку на шею ему повязали. И вот таким образом: с израненной ногой, ноющей рукой и больной головой, я просто повис на шее у моего визитера и висел. И что делать дальше, не представлял совершенно. Может, пнуть его?

– Ну все, хватит, – терпение гостя лопнуло. – Заканчивай ерундой заниматься.

Декрот коротко мотнул головой, и я рухнул на пол, в очередной раз приложившись всеми больными частями тела.

– Давай поднимайся, или я решу, что не с дэ-ка шесть разговариваю, а с каким-то сопляком из нерегулярных конвоев Экспедиционного Корпуса. Я тебя не просто так о состоянии спрашивал. Ты уже в голову вернулся или тебе предварительно нужно что-то еще сделать?

Я лежал и размышлял. Ну, это такая фигура речи: «размышлял». На самом деле я пытался хоть что-то понять в окружающем мире, но белое проклятие все же сделало свое дело. Мысли кончились. Я выдохнул остатки белизны вместе с последними каплями желания драться. Хрен с тобой – сдаюсь. Укатали транспорт искривления пространства.

– Что тебе надо? – Сил не хватило даже на злость в голосе.

– Ну, наконец-то! – Черное забрало наклонилось надо мной. Замерло, присматриваясь. – А неплохо, кстати, наш друг Ибиша придумал с белой комнатой. Он говорил, я не верил. А это и вправду работает.

Скотина! Он еще и оценивать будет эффективность подобного «приспособления». Мол, как будет оно воздействовать на психику? Вдруг еще придется кого-нибудь из людишек сюда позасовывать. Кажется, силы вернулись. Проклятое белое марево не все из меня высосало. Слишком заметно декрот вынес вперед опорную ногу. И слишком много веса на нее перенес. Н-на!

Я врезал по его лодыжке обеими ногами сразу. Распрямившись. И пусть что лежа. Так еще удобнее. Удобнее попадать. Попал.

И декрот рухнул. На пол. Со всей дури.

Грохот падающего доспеха отозвался в моих отвыкших от резких звуков ушах сладчайшей музыкой. Добить? Ни за что. Живи, падаль. Пока. У меня другие задачи. Какие именно, сформулировать я не успел, не до этого. Все еще открытая дверь была с моей стороны, и ждать, пока разъяренная бронированная туша поднимется и примется меня пинать, желания не было никакого. И я покатился. Прямо к открытой двери. И у меня получилось. Я выкатился в заветный коридор, подобрался и все-таки встал, наплевав на орущую от боли ногу. Для начала на колени… Чтобы лбом упереться в пояс стоящего в коридоре охранника. Твою мать! Да что ж сегодня за день такой? То на шее у декрота висел, теперь на коленях перед охранником стою. Вставать дальше времени не было, и я начал заваливаться на бок, одновременно пытаясь подсечь стоящего передо мной конвергена.

Но тут шутки закончились. Это у «ледяного» гостя были какие-то свои резоны меня беречь, а у конвергеновской охраны никаких причин для этого не существовало. И поэтому еще раз провернуть трюк с подсечкой не вышло. Зато завалиться на пол получилось просто превосходно. Еще бы, когда тебя отоваривают бронеперчаткой в голову, прием «упасть» выходит просто идеально. Просто на счет «раз».

Бум. Ну, хоть смена цвета. Черный сейчас мне нравится гораздо больше.