Текст книги "Разговор с незнакомцем"

Именно тогда Маркополос решил, что его жизнь в опасности. Сколько же влиятельных и богатых людей кровно заинтересованы в том, чтобы удержать Мейдоффа на плаву! Уж не поэтому ли его неоднократные обращения в надзорные органы ни к чему не привели? Имя Маркополоса было известно большим людям в Комиссии по ценным бумагам и биржам США. И пока грандиозная афера не предана огласке, он не мог чувствовать себя в безопасности.

Гарри рассудил, что теперь будет логично обратиться к генеральному прокурору штата Нью-Йорк Элиоту Спитцеру, который зарекомендовал себя как один из немногих выборных чиновников, считающих нужным проверять, что творится на Уолл-стрит. Но надо было соблюдать меры предосторожности. Спитцер происходил из богатой влиятельной семьи. А вдруг и он тоже вложился в фонд Мейдоффа? Маркополос узнал, что прокурор собирается в Бостон, где будет выступать с речью в Библиотеке им. Джона Кеннеди. Аккуратно удалив все указания на себя, Гарри распечатал свои документы на чистых листах и вложил их в простой коричневый конверт формата А4. Затем, желая подстраховаться, положил этот конверт в другой, побольше. Чтобы не оставить отпечатки пальцев, он надел перчатки. Выбрал самую просторную одежду, а сверху еще накинул пальто, которое было ему велико на пару размеров. Словом, сделал все, чтобы его не узнали. Маркополос пробрался в зал и незаметно сел в сторонке. После выступления он попытался лично вручить документы Спитцеру. Но не смог приблизиться к нему – и в результате доверил конверт женщине из свиты с просьбой передать его по назначению.

«Я рассчитывал сделать все лично, – вспоминает Маркополос, – но пришлось прибегнуть к посредничеству какой-то дамы. Я элементарно не сумел протиснуться к прокурору, так плотно его обступили люди. А потом Спитцер вышел через заднюю дверь. Как выяснилось, он, даже не перекусив, сел в лимузин и рванул в аэропорт, чтобы успеть на последний рейс в Нью-Йорк… В общем, Элиот Спитцер так и не получил мою папку».

Примечательно, что в то время Маркополос был президентом Бостонского общества аналитиков финансовой безопасности – профессиональной ассоциации, насчитывающей 4000 членов. Ему вовсе не нужно было приходить на лекцию Спитцера инкогнито, одетым в безразмерное пальто, чтобы передать документы, запакованные в два слоя бумаги. Он мог просто позвонить в офис прокурора и договориться о встрече. Я спросил его, не проще ли было именно так и поступить.

Маркополос: Да, я тоже жалею об упущенной возможности. Я, прямо скажем, дал тогда маху. Надо было просто позвонить Спитцеру и попросить о личной встрече. Хотя, конечно, еще не факт, что он принял бы меня.

Малкольм Гладуэлл: Но ведь вы бы обратились к нему не как частное лицо. Если учесть, какой пост вы тогда занимали…

Маркополос: Да, согласен. Услышав, что я обнаружил крупнейшую в истории финансовую пирамиду, Спитцер наверняка бы заинтересовался… Думаю, меня бы приняли.

Малкольм Гладуэлл: Так почему же вы этого все-таки не сделали? Все могло быть иначе.

Маркополос: Ну, что уж теперь говорить. В любом случае идеальных расследований не бывает. Людям свойственно ошибаться, и я тоже не исключение.

Сейчас, когда прошло уже более 10 лет, Маркополос прекрасно понимает, что совершил ошибку. Но почему же этот блестящего ума человек, сумевший раскрыть хитроумный обман Мейдоффа, не смог заставить нужных чиновников отнестись к себе серьезно? Это стало следствием отказа от презумпции правдивости. Если вы изначально исходите из недоверия, то не можете выстроить эффективных социальных связей.

Недаром Левин пишет:

«То, что нас иногда обманывают, не мешает нам передавать свои гены потомкам и не угрожает выживанию вида. А вот успешное общение, напротив, имеет для выживания огромное значение. Так что этот, казалось бы, компромисс на самом деле не такой уж и компромисс».

Коммуникация Маркополоса с прокурором оказалась, мягко говоря, неэффективной. Кстати, а что насчет той женщины, которой Гарри отдал конверт? Как выяснилось, она не принадлежала к сопровождающим Спитцера, а работала в Библиотеке им. Кеннеди. Так что возможностей приблизиться к прокурору у нее было не больше, чем у самого Гарри Маркополоса. Но даже будь иначе, она почти наверняка сочла бы своей обязанностью оградить такую важную фигуру, как Спитцер, от загадочных мужчин в безразмерных пальто и с коричневыми конвертами в руках.

5

Не сумев достучаться до Комиссии, Маркополос стал носить с собой пистолет. Он обратился к начальнику полиции маленького массачусетского городка, в котором жил, и рассказал ему о своей деятельности по разоблачению Мейдоффа. Заявил, что его жизнь в опасности, и умолял не регистрировать официально его заявление. Начальник полиции предложил ему носить бронежилет, но Маркополос отказался. Он 17 лет числился в армейском резерве и кое-что знал о методах убийства. Гарри полагал, что убрать его пошлют профессионалов. Две пули в затылок, и никакой бронежилет не поможет. Маркополос установил дома самую современную сигнализацию. Сменил замки. Старался каждый вечер возвращаться с работы разными путями. В автомобиле постоянно смотрел в зеркало заднего вида. Когда Мейдоффа наконец-то арестовали, Маркополос сперва ненадолго почувствовал себя в безопасности. Но затем понял, что прежняя угроза просто-напросто сменилась новой. Разве не будет теперь Комиссия охотиться за его архивом? Ведь за все эти годы у него скопилось немало тщательно задокументированных доказательств ее, по меньшей мере, некомпетентности, а то и хуже – соучастия. Если за ним придут, решил Гарри, единственная возможность спастись – отбиваться как можно дольше, пока не подоспеет помощь. Он зарядил ружье 12-го калибра и набил его магазин полудюжиной патронов, а также приготовил еще два десятка про запас. Потом откопал свой старый армейский противогаз: вдруг злоумышленники распылят слезоточивый газ? Только представьте, как он сидел дома с оружием наготове, пока мы все спокойно занимались своими делами.

Глава 5
Мальчик в душевой: дело Сандаски

1

Прокурор: В 2001 г. вы учились в аспирантуре Пенсильванского университета. Скажите, не приходилось ли вам быть в то время свидетелем какого-либо необычного происшествия?

Маккири: Да, приходилось.

Прокурор: Не могли бы вы рассказать суду об этом происшествии?

21 марта 2017 г. Идет заседание суда округа Дофин в городе Харрисберг, штат Пенсильвания. Свидетельствует Майкл Маккири, бывший нападающий, а затем помощник тренера футбольной команды Пенсильванского университета: рослый, уверенный в себе, с ежиком темно-рыжих волос. Его допрашивает Лора Дитка, заместитель прокурора штата Пенсильвания.

Маккири: Однажды вечером, находясь на футбольном стадионе, я зашел в раздевалку… Распахнул дверь. Услышал, что в душе бежит вода, а затем услышал шлепки и прошел в следующую дверь, которая была уже открыта и подперта. Мой шкафчик располагался рядом с душевой, в которой явно кто-то был. А звук шлепков заставил меня заподозрить, что там не просто принимают душ.

В этот момент Дитка останавливает свидетеля, дабы спросить его, в котором часу все это происходило. Маккири поясняет, что в пятницу в половине девятого вечера. В этой части кампуса было тихо. На стадионе почти никого. Двери заперты.

Дитка: Ясно. Извините, я вас перебила. Позвольте еще вопрос. Вы упомянули про звуки шлепков. Это не были хлопки в ладоши типа аплодисментов?

Маккири: Нет-нет.

Дитка: Вы говорили про другой звук?

Маккири: Да.

Маккири рассказывает, что оглянулся через правое плечо и в зеркале на стене увидел отражение того, что происходило в душевой. Там был обнаженный мужчина, который стоял, как сформулировал свидетель, «позади несовершеннолетнего».

Дитка: Удалось ли вам разглядеть этого, как вы сказали, несовершеннолетнего? Давайте уточним: мы говорим о подростке лет шестнадцати-семнадцати или он выглядел младше?

Маккири: Он был младше.

Дитка: Ясно. Как бы вы определили возраст этого мальчика?

Маккири: Примерно от десяти до двенадцати.

Дитка: Хорошо. Эти двое были одеты или раздеты?

Маккири: Раздеты, оба абсолютно голые.

Дитка: Вы видели какие-нибудь движения?

Маккири: Медленные, слабые, едва заметные.

Дитка: Понятно. Опишите, пожалуйста, что это были за движения и кто их производил.

Маккири: Джерри, который стоял позади мальчика, прижавшись к нему.

Дитка: Вплотную?

Маккири: Да, именно.

Дитка: Животом к спине?

Маккири: Да.

Джерри, упомянутый Майклом Маккири, это не кто иной, как Джерри Сандаски, только что оставивший пост тренера защитников в футбольной команде Пенсильванского университета. В этом учебном заведении, где все просто одержимы футболом, Сандаски был весьма почитаемой фигурой. Маккири знал его не один год.

Он поднялся на второй этаж и позвонил родителям.

«Наш сын – высокий дюжий парень и совсем не трусишка, – рассказывал суду отец Майкла, после того как тот закончил свидетельствовать. – Но его буквально трясло. Это чувствовалось по голосу, он у него был настолько странный, что мать сразу все поняла, едва сняв телефонную трубку. Она сказала мне: “Джон, случилось что-то экстраординарное”».

В феврале 2001 г., после того как он увидел Сандаски в душевой, Маккири отправился к своему боссу, Джо Патерно, легендарному тренеру университетской футбольной команды.

Дитка: Вы объяснили ему, что видели Джерри Сандаски в душе, голого, вместе с ребенком?

Маккири: Да, конечно.

Дитка: И сказали, что он вплотную прижимался к мальчику?

Маккири: Да, мэм.

Дитка: И упомянули, что слышали эти звуки шлепков?

Маккири: Да.

Дитка: Ясно. А какой была… Я не спрашиваю, что он конкретно сказал. Какой была его реакция в целом? Как повел себя Джо Патерно?

Маккири: Огорчился. Он откинулся в кресле и закрыл лицо руками, а глаза у него вроде как стали грустными.

Патерно доложил обо всем своему начальнику, директору спортивных программ Пенсильванского университета Тиму Кэрли. Тот, в свою очередь, сообщил о происшествии другому представителю университетской администрации, Гэри Шульцу. И уже вместе они отправились к ректору университета Грэму Спэньеру. Началось расследование. Настал день, когда Сандаски арестовали, и на суде открылись весьма странные обстоятельства. Восемь молодых людей свидетельствовали, что этот человек сотни раз в течение нескольких лет совершал с ними развратные действия: в гостиничных номерах, в душевых на стадионе и даже в подвале своего собственного дома, в то время как его жена находилась наверху. Так что в общей сложности Сандаски инкриминировали 45 эпизодов сексуальных домогательств и растления несовершеннолетних. Пенсильванский университет выплатил жертвам насилия компенсацию на сумму свыше $100 млн[22]22
  На тот момент это была максимальная сумма, выплаченная американским университетом жертвам преступлений на сексуальной почве. Вскоре, впрочем, рекорд побил Мичиганский университет: там компенсации потерпевшим по делу Ларри Нассара могут составить $500 млн.


[Закрыть]. Бывшего тренера осудили и приговорили к 60 годам тюремного заключения. Джерри Сандаски стал самым ненавидимым в Америке человеком – именно так называется посвященная ему книга Марка Пендерграста[23]23
  Более подробно об этом см. в разделе «Примечания».


[Закрыть].

Однако самое поразительное обстоятельство этого дела скрывается за словами «настал день». Сцена в душе, которую видел Маккири, произошла в 2001 г. Расследование злодеяний Сандаски началось спустя почти 10 лет, и лишь в ноябре 2011-го его наконец-то арестовали. Почему правосудие вершилось так долго? После ареста Сандаски в центре внимания оказались руководители Пенсильванского университета. Джо Патерно, тренер университетской футбольной команды, был вынужден уйти на пенсию и вскоре умер. Его статую, установленную всего лишь двумя годами ранее, снесли. Тима Кэрли и Гэри Шульца, двух представителей университетской администрации, к которым обращался Маккири, обвинили в преступном сговоре, воспрепятствовании правосудию и недонесении о преступлениях против детей. Оба отправились за решетку. И в финале этого опустошительного скандала обвинение переключилось на ректора университета, Грэма Спэньера, который возглавлял университет целых 16 лет и создал ему репутацию в научном мире. Спэньера любили и уважали. Однако в ноябре 2011 г. его сместили с должности, а через шесть лет осудили за оставление несовершеннолетних в опасности[24]24
  Когда эту книгу уже отправляли в типографию, Федеральный суд отменил приговор. Не исключено, что обвинение заявит протест – так что, возможно, это еще не конец истории.


[Закрыть].

На пике скандала Сандаски дал интервью спортивному обозревателю Бобу Костасу.

Костас: Вы признаете себя педофилом?

Сандаски: Нет.

Костас: Но, по собственному признанию, вы ходили в душ вместе с подростками. Это совершенно недопустимо. Кроме того, есть множество свидетельств о том, что вы ложились в постель с мальчиками, которые ночевали в вашем доме, в подвальном помещении. Что вы скажете об этом? Если вы не педофил, то как же это называется?

Cандаски: Ну, просто я проявляю большой интерес к подрастающему поколению… Скажем так: я страстно увлеченный человек, который изо всех сил старается… э-э-э… помочь в жизни молодым людям. Я прилагал много усилий к тому, чтобы найти с ними общий язык.

Костас: Но ведь то, что вы сейчас описали, – классический образ действий многих педофилов?..

Cандаски: Ну… можете так считать. Не знаю.

Он нервно смеется и, пытаясь оправдаться, пускается в пространные рассуждения.

А затем интервью продолжается.

Костас: Вы испытываете половое влечение к несовершеннолетним… к мальчикам?

Cандаски: Испытываю ли я влечение к своим воспитанникам?

(Пауза.)

Костас: Да.

(Длительная пауза.)

Cандаски: Половое влечение… ну, я бы не стал так ставить вопрос… Просто, знаете, я… меня радуют молодые. Я… люблю находиться среди них, в их обществе. Я… я… но нет, я не испытываю влечения к мальчикам.

И вот такому человеку Грэм Спэньер позволил резвиться в кампусе своего университета.

А теперь вопрос на засыпку: уверены ли вы – даже сейчас, зная истории Аны Монтес и Бернарда Мейдоффа, а также ознакомившись с работами Тима Левина, – что на месте Спэньера повели бы себя иначе и нарушили презумпцию правдивости?

2

Джерри Сандаски вырос в округе Вашингтон, штат Пенсильвания. Его отец заведовал районным развлекательным центром, где работали детские спортивные секции. Семья жила в том же здании, над помещением центра. В доме всегда водились бейсбольные биты, мячи для баскетбола и американского футбола. И было полно ребятишек, желающих поиграть. Став взрослым, Джерри Сандаски воссоздал мир своего детства. Его сын И-Джи однажды назвал отца «несостоявшимся директором детской площадки». Джерри устраивал у себя во дворе состязания по кикболу и, как говорит И-Джи, «вовлекал в игру всех детишек до одного. У нас были самые многочисленные кикбольные команды в США – в матчах участвовало по 40 пацанов». Джерри и его жена Дороти воспитывали шестерых приемных детей, а также фактически были родителями для еще очень многих ребят. «Они брали столько воспитанников, что даже ближайшие друзья семьи не могли всех запомнить, – писал Джо Познански. – Детишки постоянно окружали Джерри, так что стали просто частью его личности».

Сандаски всегда был балагуром и шутом. В автобиографии – озаглавленной, как это ни дико, «Тронутый» (Touched) – Джерри подробно рассказывает о своих многочисленных проделках: как он намазал сажей трубку на телефоне учителя химии, как разозлил спасателей в бассейне, когда проказничал там с детьми. На четырех с половиной страницах описываются бои водяными шариками, которые он организовал в колледже. «Где бы я ни появился, там тут же затевался кавардак, – пишет Сандаски. – Бóльшую часть своей жизни я живу в своем воображаемом мире. В детстве я обожал прикидываться кем-нибудь другим, да и сейчас, став взрослым, тоже люблю притворяться и дурачиться вместе с ребятишками. Притворство всегда было составляющей моей натуры».

В 1977 г. Сандаски основал благотворительный фонд под названием «Вторая миля» (The Second Mile), который занимался реализацией программ для неблагополучных подростков: это было что-то вроде летних оздоровительных лагерей. За годы существования «Второй мили» через нее прошли тысячи местных мальчишек из бедных и проблемных семей. Сандаски водил их на футбольные матчи. Устраивал состязания по боксу. Дарил детям подарки и писал письма, возил ребят на экскурсии, приводил к себе домой. Многих из этих мальчишек воспитывали матери-одиночки. Сандаски старался заменить им отца.

«Будь Сандаски лишен обычных человеческих слабостей, у многих в университете возникло бы искушение причислить его к лику святых», – писал в 1999 г. журналист Sports Illustrated в статье, посвященной уходу Джерри Сандаски из тренерского штаба университетской футбольной команды.

А вот относящаяся к тем же временам выдержка из статьи в газете Philadelphia Inquirer:

«Если, встретив его случайно в коридоре мотеля, вы обратитесь к Джерри со словами, хотя бы отдаленно напоминающими похвалу, он так весь и зардеется, а на лице его появится очаровательная смущенная улыбка. Он занимается этим не ради славы. Хитроумные комбинации, которым Сандаски учит своих воспитанников на футбольном поле, разыгрываются на глазах миллионов. Но когда он открывает дверь, впуская в свой дом очередную неприкаянную душу, зрителей не бывает. Мера благородства этого человека определяется тем, что свою работу он делает без всякой публичности».

Первые вопросы к поведению Сандаски возникли в 1998 г. Один из воспитанников «Второй мили», проведя день у Джерри, вернулся домой, и мать заметила, что у него влажные волосы. Сын объяснил, что они с Джерри тренировались, а потом принимали душ в раздевалке на стадионе. Мальчик сказал, что Сандаски обхватил его руками и произнес: «Я из тебя все кишочки выдавлю». А потом поднял на руки, «чтобы вымыть мыло из волос», причем ступни ребенка касались бедра тренера[25]25
  Это не было для Сандаски чем-то особенным. После тренировок он частенько ходил в душ с мальчишками и любил подурачиться в раздевалке. «Ну, бывало, что мы вдруг начинали баловаться, поднимали возню, и это заставляло Джерри затеять мыльное сражение, – свидетельствовал на суде один из бывших воспитанников “Второй мили”. – Возле каждого душа был диспенсер с мылом, и тренер набирал его полные горсти и… в общем, швырялся в нас».


[Закрыть].

Женщина рассказала об этом случае Алисии Чемберс, психологу, которая занималась с ее сыном. Та посоветовала матери не делать из мухи слона, поскольку сам ребенок явно не видел в происходящем ничего дурного. Себя он описывал как «самого счастливого мальчика на свете», потому что с таким другом, как Сандаски, мог без труда посещать все матчи на университетском стадионе.

Инцидент сочли исчерпанным.

Следующий неприятный эпизод, о котором стало известно, случился через десять лет, с Аароном Фишером, мальчиком из неблагополучной семьи, который ходил во «Вторую милю» с четвертого класса. Он близко подружился с Сандаски и часто ночевал у того дома. Мать Аарона считала Джерри «просто ангелом каким-то». Но в ноябре 2008 г. 15-летний Аарон сказал ей, что ему неприятны некоторые моменты в поведении Сандаски. Джерри плотно обхватывал воспитанника сзади и запрокидывал на себя. Затевал возню, которая оставляла тягостное ощущение.

Подростка отвели к детскому психологу по имени Майк Гилэм, приверженцу теории о том, что жертвы сексуального насилия нередко так глубоко зарывают в сознании этот травматический опыт, что извлечь воспоминания можно, только проявляя великую заботу и терпение. Гилэм не сомневался, что Сандаски сексуально эксплуатировал Фишера, но мальчик ничего такого не помнил. Он ходил к психологу снова и снова, иногда по нескольку дней кряду, не один месяц, и Гилэм всячески ободрял и увещевал пациента. Как сказал потом один из полицейских, расследовавших дело, «с того момента, как этот человек попал в поле нашего зрения, прошли месяцы, прежде чем первый парнишка заговорил. Сначала: “Да, Джерри массировал мне плечи”, потом повторял это раз за разом, пока наконец мы не дошли до момента, когда пацан стал рассказывать, что с ним происходило на самом деле». В марте 2009 г. Фишер кивнул в ответ на вопрос, был ли у него оральный секс с Сандаски. К июню он наконец ответил «да».

Итак, за 10 лет мы имеем две жалобы на поведение Сандаски. Ни одна из них, однако, не привела к его аресту. Почему? Виновата все та же презумпция правдивости.

Достигли ли подозрения той степени, при которой от них уже невозможно было отмахнуться, как в ситуации с мальчиком в душевой в 1998 г.? Нет. Психолог, работавший с ребенком, написал в отчете, что поведение Сандаски отвечает схеме «потенциального растлителя, постепенно внушающего доверие к себе и навязывающего физический контакт как часть “особых”, “нежных” отношений». И ключевое слово здесь «потенциальный». А сотрудник местного департамента социального обеспечения, которого также привлекли к делу, высказался еще менее определенно. По его мнению, речь шла о «серой зоне», куда попадают «пограничные случаи». После этого с мальчиком пообщался еще один социальный педагог, по имени Джон Сисок, который заключил: «Нет оснований считать, что имел место какой-либо инцидент, подпадающий под определение сексуального домогательства, также не усматривается никакой устойчивой психологической и поведенческой схемы, обычно присущей взрослым, склонным к сексуальной эксплуатации детей». То есть Сисок вообще не увидел никакой опасности. Он только заметил, что следует поговорить с Сандаски о «необходимости впредь избегать подобных пограничных ситуаций».

Когда социальный работник и полицейский нанесли совместный визит Сандаски, тот признал, что обнимал мальчика, но отрицал «любую сексуальную подоплеку». Подтвердил, что и до того ходил в душ со своими воспитанниками. Он сказал: «Клянусь богом, ничего не было». И не забывайте, сам мальчик ни в чем не обвинял тренера. Так что остается делать в подобной ситуации? Исходить из презумпции правдивости.

История Аарона Фишера казалась столь же противоречивой[26]26
  Теория о том, что травматические воспоминания подавляются и их можно восстановить только посредством психотерапии, является по меньшей мере спорной. Более подробно об этом см. в разделе «Примечания».


[Закрыть]. Содержание его воспоминаний постоянно менялось: и в беседах с психологом, и в выступлениях перед коллегией присяжных. Сначала он говорил, что оральный секс прекратился в ноябре 2007 г.; в другой раз сказал, что они занимались этим с лета 2007-го до сентября 2008-го; потом заявил, что все началось в 2008 г. и продолжалось еще в 2009-м. Сперва Аарон утверждал, что много раз удовлетворял Сандаски. Но через неделю объявил, что подобное произошло лишь однажды, а через пять месяцев вообще отрицал, что такое в принципе было. Дважды в течение 2009 г. Фишер давал показания Большому жюри, но, похоже, коллегия присяжных заседателей не сочла его слова убедительными, поскольку было принято решение не привлекать Сандаски к суду.

В поисках других жертв полиция принялась методично опрашивать мальчиков, посещавших «Вторую милю». Ничего подозрительного не обнаруживалось. Так прошло два года. Прокурор, который вел это дело, уже почти сдался. Чем он располагал? Есть взрослый мужчина, которому нравится дурачиться с мальчишками. Да, у некоторых людей возникали сомнения в его моральном облике. Но мы помним: сомнение – не враг веры, а ее спутник.

И вдруг, как гром среди ясного неба, прокурору приходит по электронной почте анонимное письмо. В нем сказано: «Я пишу насчет дела Джерри Сандаски. Вам непременно нужно, если Вы этого еще не сделали, допросить Майкла Маккири, помощника тренера футбольной команды Пенсильванского университета. Он, кажется, был свидетелем какого-то инцидента, в котором были замешаны Сандаски и ребенок».

Это вам уже не взбалмошные подростки с нестойкими воспоминаниями. В лице Майкла Маккири прокурору наконец явилась возможность выдвинуть обвинение против Сандаски и администрации Пенсильванского университета. Майкл оказался свидетелем развратных действий тренера и сообщил об этом своему непосредственному начальнику, однако никакой реакции со стороны руководства не последовало – и это за 11 лет. Если вы читали о случае Сандаски в те дни, когда поднялся весь этот шум, то, вероятно, вам предложили именно такую версию, очищенную от любых сомнений и неопределенностей.

«Вы, полагаю, слышали афоризм, что абсолютная власть развращает абсолютно, – сказала прокурор Лора Дитка в своей обвинительной речи на суде над ректором Пенсильванского университета. – Я бы хотела подчеркнуть, что Грэма Спэньера развратила его власть и ослепило внимание СМИ к его персоне и репутации; это тщеславный управленец, который оказался не способен управлять вверенным ему учебным заведением». Правосудие решило, что вину за преступления Сандаски должно разделить все руководство Пенсильванского университета. Спэньер, по словам Дитки, сделал выбор. «Нетрудно представить, как ректор говорит Кэрли и Шульцу: “Сохраним это в тайне, и нечего огород городить. Не станем докладывать наверх. Не будем сообщать властям. Лишний шум нам ни к чему”».

Если бы все было так просто.

3

В Майкле Маккири 196 см росту. Когда он играл в американский футбол за команду Пенсильванского университета, то весил 102 кг. На момент происшествия в душевой ему исполнилось 27, он находился в прекрасной физической форме. Джерри Сандаски был на 30 лет старше его и не мог похвастаться крепким здоровьем.

Первый вопрос: если Маккири был абсолютно уверен, что на его глазах творится непотребство, то почему он не ворвался в душевую и не положил этому конец?

В третьей части книги я расскажу вам о нашумевшем случае изнасилования в Стэнфордском университете. Преступление обнаружилось, когда два аспиранта, проезжая в полночь по кампусу на велосипедах, увидели на земле мужчину и женщину. Мужчина лежал на женщине сверху и совершал характерные движения. Женщина была абсолютно неподвижна. Когда свидетели подошли поближе, насильник вскочил и побежал прочь. Они бросились в погоню. Подозрительных обстоятельств хватило, чтобы у этих парней сработал «спусковой крючок», отменяющий презумпцию того, что они наблюдают вполне невинную сцену секса по обоюдному согласию.

Маккири же увидел нечто куда более подозрительное – не двух взрослых, а мужчину и ребенка, полностью голых. Однако он не вмешался, а ретировался из раздевалки, взбежал на второй этаж и позвонил отцу. Тот велел ему ехать домой. И попросил друга семьи, профессионального врача, прийти к ним и послушать рассказ Майкла.

Вот какие показания этот самый доктор, его зовут Джонатан Дранов, впоследствии дал под присягой:

«Майкл сказал, что услышал звуки, характерные для секса. Я попросил его уточнить, какие именно. Но он просто повторил: “Ну, знаете, такие звуки, какие бывают, когда двое занимаются сексом”. В общем, я так и не понял, что конкретно он имел в виду. Майкл не дал никаких пояснений сверх этого, не сообщил никаких деталей. Я попытался поднажать, и стало ясно, что больше ему сказать нечего. Я спросил, что он видел. Майкл ответил, что не видел ничего, но, надо отметить, он был при этом порядком испуган и взвинчен».

Дранов – врач. По закону он обязан заявлять обо всех ставших ему известными случаях насилия над детьми. Так что возникает второй вопрос: почему Дранов не сообщил властям о разговоре с Маккири? Разумеется, его спросили об этом на суде.

Адвокат Сандаски: Итак, в тот вечер вы настойчиво выспрашивали у Маккири, что именно он видел, но, насколько я понял, ничего конкретного он вам не сказал. Я прав?

Дранов: Абсолютно.

Адвокат: Ясно. Однако у вас сложилось впечатление, что Маккири слышал звуки секса. Это так?

Дранов: Не совсем. Звуки, которые он истолковал подобным образом.

(Обратите внимание на это слово: «истолковал».)

Адвокат: И вы посоветовали Маккири рассказать об этом происшествии своему боссу, Джо Патерно. Это так?

Дранов: Да, это так.

Адвокат: Но вы не порекомендовали ему обратиться в службу защиты детей или в органы социального надзора?

Дранов: Нет.

Адвокат: Не посчитали, что необходимо поставить в известность полицию?

Дранов: Нет.

Адвокат: Или хотя бы оповестить службу безопасности кампуса?

Дранов: Нет.

Адвокат: И сами вы тоже не сочли рассказ Майкла поводом обратиться в полицию. Это так?

Дранов: Да, так.

Адвокат: Я правильно понимаю, что причина заключалась в следующем: описанное Маккири не показалось вам достаточно криминальным, чтобы немедленно заявлять об этом властям?

Дранов: Да, абсолютно верно.

Вот так: Дранов, лично слышавший рассказ Майкла в день происшествия, попросту не воспринял его всерьез.

Когда спустя несколько лет свидетель давал показания в суде, ситуация усложнилась. Сначала Маккири утверждал, что видел Сандаски в душе в самом начале весны, 1 марта 2002 г., в пятницу. По воспоминаниям Маккири, кампус был пустынен, а на следующий день – в субботу, 2 марта, утверждал Майкл, они встретились с Джо Патерно. Но следователи, просеяв архив университетской электронной почты, обнаружили, что Маккири напутал. Их встреча с Патерно состоялась годом раньше – в субботу, 10 февраля 2001 г., а значит, инцидент в душе, предположительно, имел место накануне – в пятницу, 9 февраля.

Но тогда картина не сходится. Маккири запомнил, что в тот вечер, когда он видел Сандаски в душевой, в кампусе почти никого не было. Однако именно в тот пятничный вечер кампус выглядел как угодно, но только не пустынным. Рядом, на ледовой арене, проходил матч местных хоккеистов с командой Университета Западной Вирджинии. Встреча началась в 21:15, так что на улице наверняка толпились болельщики. А буквально в пяти минутах ходьбы, в Центре Брюса Джордана, выступала популярная канадская рок-группа Barenaked Ladies. Словом, в этой части кампуса царил полный бедлам.

Джон Зиглер, журналист, много писавший об этом скандале, утверждает, что в тот отрезок времени единственным пятничным вечером, когда кампус мог выглядеть пустынным, остается 29 декабря 2000 г. – один из дней рождественских каникул. Если Зиглер прав, – а его доводы выглядят убедительно, – то возникает и третий вопрос: если Маккири стал свидетелем насилия, то почему он ждал целых 5 недель – с конца декабря до начала февраля, прежде чем сообщил об этом в администрацию университета?[27]27
  Собранные Зиглером доводы неопровержимы. Например, Дранов на суде над Спэньером заявил, что, встретившись в конце февраля, по совершенно иному поводу, с Гэри Шульцем, упомянул про инцидент с Сандаски, «потому что после того случая прошло уже около трех месяцев, а никакого развития событий мы не увидели». Узнаем ли мы когда-нибудь точную дату? Вряд ли.
  Зиглер – самый активный из скептиков, считающих, что Сандаски осужден несправедливо, – располагает и другими аргументами разной степени убедительности. Более подробно о нем и других защитниках Сандаски см. в разделе «Примечания».


[Закрыть]

Обвинение на процессе Сандаски сделало вид, будто этих неопределенностей и двусмысленностей не существовало. Прокурор заявил общественности, что случай предельно ясен. В убийственном 23-страничном обвинительном заключении, оглашенном в ноябре 2011 г., сказано, что «помощник тренера [подразумевается Маккири] увидел голого мальчика… упершегося ладонями в стену, с которым голый Сандаски совершал анальный половой акт». И на следующий день Маккири будто бы «пришел домой к Джо Патерно и рассказал ему о том, что видел». Однако ни одно из этих утверждений не подтверждается фактами, верно?

Ознакомившись с подобными формулировками в официальном заключении Большого жюри, Маккири написал Джонель Эшбах, главному обвинителю по делу Сандаски, электронное письмо. «По какой причине мои показания слегка исказили и не совсем точно передали в вашем документе? – недоумевал он. – Если возникло недоразумение, изложу вам факты еще раз. – И далее: – Я не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, что имела место содомия. Я не видел непосредственно сам половой акт. На мой взгляд, это был сексуальный контакт или что-то весьма к тому близкое, как его ни назови». Майкл хотел, чтобы в документ внесли поправки. «Каким образом я могу об этом заявить?» – спрашивал он Эшбах.