Текст книги "Одаренная девочка и прочие неприятности"

Она несколько раз моргнула, глядя на сияющего Тимофея Ивановича и раскрасневшегося Игоря. Потом вздохнула и как-то чрезмерно буднично поинтересовалась:

– И давно у нас теплый прием сопровождается цепями и наручниками?

– Так он бы меня в противном случае и слушать не стал, стикал бы при первой возможности. Что мне, носиться за ним?

– Вопрос, конечно, резонный. Будь добр, освободи юношу и оставь нас наедине.

Котов-Шмулинсон отдал начальнице резюме с пометками, засуетился, снимая наручники и разматывая цепи, после чего, тихонько позвякивая, удалился. В кабинете они остались вдвоем.

– Полагаю, мой зам ввел вас в курс дела?

– Скорее, в ступор. Почему я?

Директриса сняла очки и устало потерла переносицу.

– Выражаясь современными идиомами, вы видели в жизни некоторое дерьмо. Преподаватель, верящий в то, что добро всегда побеждает, угробит моих деток. Нужен тот, кто не просто будет говорить, что мы все умрем, – кто будет в это неистово верить и стараться всеми правдами и неправдами протянуть еще день-другой. Эти дети никогда не сталкивались с опасностью. Это может их погубить.

– А не похрен ли вам? Отучили – и всё, вы за них ответственности не несете.

– Ошибаетесь. Именно потому, что я берусь их учить, ответственность за них несу тоже я.

Повисло тягостное молчание.

– Всего пять лет, да?

– Целых пять лет, мой дорогой. Давайте не начинать со лжи друг другу.

– Я ж никогда никого ничему не учил, как я вообще это буду делать?

– Если вы уже задаетесь этим вопросом, значит, вполне готовы найти на него ответ.

– Издеваетесь?

– Отнюдь. Когда начинала я, педагогики еще не существовало. Было только желание орать на человека, пока он не поумнеет.

Сидя перед старой волчицей, Игорь прекрасно понимал, что момент для побега упущен. Альма Диановна отлично умела идти по следу и, без сомнения, настигла бы его в любом случае. Против баюна шансы были. По крайней мере, в сказках его побеждали, насколько Игорь помнил. Но директрису…

Та словно читала его мысли:

– Полагаю, вы готовы обсудить организационные моменты?

– Я осознал, насколько глубоко вляпался. Хотелось бы теперь понять во что.

– Все условия будут прописаны в рабочем контракте. Ваш – на пять лет без права увольнения по собственному желанию. Предвидя вопрос – да, я разорвать контракт могу, и нет, пытаться повлиять на это через жалобы детей не стоит. Вам полагаются полный пансион и проживание на территории интерната в собственном коттедже. Покидать интернат можно лишь в двух случаях: при посещении ближайшего тренировочного полигона – это торговый центр, не надо делать такие глаза – и при методической работе на местности. Для последней необходима служебная записка на мое имя. На территории интерната не должно быть никакого мата по понятным вам причинам.

– Я думал, вы отстроили свои хоромы на магически нейтральной территории, – несколько удивился бывший богатырь.

– И вы абсолютно правы. Но поскольку в одном месте сконцентрировано слишком много довольно специфических существ, проверять крепость ткани мироздания осколками от первичных заклятий перехода я бы не стала. Мало ли что может нас услышать.

– Радует, что у запрета иное обоснование, чем «У деток ушки завянут».

Под взглядом директора он осекся. Выдержав паузу, Альма Диановна продолжила:

– По этой же причине запрещены спиртные напитки – под их действием вы становитесь слишком убедительным слесарем. Договор вступает в силу с двадцать восьмого мая, за лето вам надо составить программу обучения. Перевожу на русский: хотя бы примерно понять, что собираетесь делать. Зарплату мы установим в размере… – Директор открыла верхний ящик стола, достала явно еще Брежнева видавший калькулятор с большими кнопками и начала считать. Потом развернула калькулятор к Игорю. Тот несколько растерялся от количества нулей:

– Вы точно не ошиблись? – решил на всякий случай уточнить будущий педагог, справедливо полагая, что расценки могли быть и в зимбабвийских долларах.

Директор развернула калькулятор к себе:

– Все верно. Стандартная ставка за месяц.

На этой фразе Игорь очень аккуратно окаменел. Меркантильным он никогда не был, но тридцать лямов – это тридцать лямов. Приятно встретить человека, знающего цену трезвости.

Альма Диановна продолжала:

– И самое главное. По всем документам наш интернат находится на военном положении. Всегда есть древние силы, которые хотят отомстить лично мне. Всегда есть темные жрецы, мечтающие прирезать кого-то из деток. Всегда есть проблемы. Педагогический коллектив в полном составе несет ответственность за жизнь и здоровье учащихся. И осуществляет месть. Старую добрую кровную месть, если по какой-то причине защитить учащегося не получилось. Как преподаватель вы будете встроены в охранную систему школы, что в том числе означает периодические дежурства по периметру с коллегами. С расписанием сможете ознакомиться в учительской.

– Дежурства по периметру? Это точно не «Веселый шахид»?

– Сударь, как вы сможете лично убедиться, и мы, и вверенные нам дети вызываем у окружающего мира повышенный интерес. Большинство из них – потомки выживших учеников моей же школы, и все надеются на продолжение этой славной традиции.

– А что насчет невыживших?

Директор и ухом не повела, доставая из шкафа огромную стопку бумаг:

– За невыживших я платила сторицей. Итак, ваша копия договора, устав интерната, правила внутреннего трудового распорядка, положение об управляющем совете, правила внутреннего распорядка обучающихся, карта территории, положение о порядке приема, перевода и отчисления, положение о режиме занятий обучающихся, положение о языке обучения, положение о внутриобъектном и пропускном режимах… – заметив, что Игорь ухмыляется, директор остановилась и выжидательно на него посмотрела. Он ткнул пальцем в устав:

– Вам настолько нужен был людоед, что статью про неподсудность преподавателей ввели аж первым пунктом?

– Молодой человек, я женщина прагматичная. Упомянутая статья фигурирует в уставе школы за номером один только и исключительно потому, что в противном случае преподавать не смогла бы я сама.

Свежеиспеченный участник педагогического коллектива насторожился:

– А кроме вас с завучем кто-то еще под действие этого пункта подпадает?

– Да.

Ничего хорошего в этом «да» он для себя не услышал.

– Перефразирую. А хоть кто-то не подпадает?

– Библиотекарь, – и глазом не моргнув, тут же ответила директор. Игорь почувствовал, как волосы на руках встали дыбом.

– Стоп-стоп-стоп. Чуваки, по которым тюряга плачет, учат деток манерам? Я правильно понял концепцию?

– Скорее, наш богатый опыт заслуживает, чтобы его передавали далее вне зависимости от преходящих веяний гуманизма.

Но бывший богатырь все еще не понимал:

– Если тут все такие крутые, почему учить детей должен я?

– Не сочтите за грубость, но как раз потому, что мы очень крутые, если пользоваться вашей терминологией. Сильные. Древние. Большинству обучающихся таковыми никогда не стать, а значит, наши методы не сработают. Нужен иной подход. Вы слабее любого ученика, но способны выйти победителем из боя. Не благодаря грубому превосходству, но при помощи точного расчета, предусмотрительности и толики удачи. Если уж человек может, смогут и они.

– То есть вы банально взяли лучшего из худших?

– Скорее лучшего из лучших, просто с конца списка. Будьте добры, поставьте подпись кровью вот здесь и вот здесь…

На нож Игорь уже и не надеялся, но, когда его аккуратно взяли за мизинец и надрезали маленьким стеклышком, словно брали кровь из пальца, стало еще обиднее. Никаких шансов даже на попытку побега для успокоения собственного достоинства.

В нижней части листа с мелким шрифтом и большой печатью ГАОУ ВПО СУНЦ АСИМ с эмблемой волка, пожирающего солнце, теперь стоял его кровавый отпечаток. Почти что договор с дьяволом. Директор протянула бумажную салфетку:

– На всякий случай напоминаю, что наш интернат был специально создан для того, чтобы нечисть могла свободно интегрироваться в человеческое общество, не вызывая подозрений. Главные правила: все учащиеся и преподаватели должны постоянно пребывать в человеческом обличии. Раскрывать кому бы то ни было свою истинную сущность во время учебного процесса строжайше запрещено. С этого года правила несколько меняются, но только на ваших занятиях. Задача – не важно, какими средствами, но заставить детей познать свои силы. При этом не все… – тут в дверь постучали. Хотя даже скорее постучали дверью, поскольку незваная гостья распахнула ее настежь и, вперив тяжелый взгляд в мужчину, поинтересовалась:

– Альма Диановна, списки на этот год все-таки утверждены? Это же катастрофа! Вы кого понабрали? Прошлый был непростой, так давайте в этом выкрутим проблемы на максимум?

Директор спокойно представила:

– Ипполита Найтмаровна, знакомьтесь, наш новый коллега Игорь Октябриевич. Игорь, знакомьтесь, Ипполита Найтмаровна. Так вот, дорогая моя, у нас каждый год непростой. Игорь Октябриевич в меру своих сил поможет его пережить.

Бывший богатырь попытался хотя бы кивнуть. Нарисовавшаяся в дверях дамочка словно явилась из самых заветных его снов, причем тех, о которых не принято упоминать в приличном обществе. Высокие военные сапоги. Черные брюки в тонкую белую полоску идеально подчеркивали роскошные ноги. Пепельные волосы сплетены в огромную косу через плечо. Полногрудая и крутобокая, в полурасстегнутой рубашке с подтяжками, с мундштуком, в очках с красной роговой оправой – она была чрезмерно восхитительна. «И наверняка тоже кого-то прикончила», – с мрачной обреченностью вернул он себя к реальности. К сожалению, внезапный восторг ничем не лучше алкоголя, и десять лет в компании автомобильных двигателей дали о себе знать. Восхищенный, Игорь выматерился. Точнее, попытался.

– Эпическая сила канделябров! Просроченный йогурт! – он с некоторым удивлением осознал рассинхрон своих мыслей и слов. В недоумении повернулся к директору.

– Как вы понимаете, мы многим рискуем. Подписав контракт, вы стали частью охранной системы. Охранной от мата в том числе.

– Вы используете магию? Сдурели, что ли? – У Игоря на глазах рушились последние оплоты детских представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо.

– По-вашему, есть некая грань, после которой родители скажут: «Все, это уже чрезмерная защита для моего ребенка. Выживаемость восемьдесят процентов вполне подойдет»? То-то и оно. Мы лучшие. У нас карт-бланш.

Игорь со стоном схватился за редеющие волосы, директор принялась за рассказ о функционале охранных систем, а красотка с мундштуком, закатив глаза, ушла, так и не объяснив сути своих претензий.

Тем же вечером Тимофей Иванович решил пойти ва-банк. Облачившись в лучший свой костюм и приоткрыв на секунду рядом с собой флакончик одеколона, он на всякий случай еще раз перепроверил, что в учительской все готово – приглушенный свет, романтическая музыка и легкий ужин смиренно дожидались своего часа. Заперев дверь на ключ, пошел в директорскую – было кое-что, что могла дать ему сейчас только одна женщина на свете.

Вежливо постучал, тщательно рассчитав силу и интервалы – не хватало только сразу испортить ей настроение и тем самым загубить вечер. Войти разрешила, но раздраженным голосом. Решив не принимать это на свой счет, Тимофей Иванович аккуратно просочился в кабинет и застал Альму Диановну за чтением личного дела новенького сотрудника. Несколько раз вежливо кашлянув, попробовал разрядить обстановку:

– Вы его сегодня в первый раз видели?

– В четвертый, если быть точным. Юноша знатно отметился в трагедии Потапова.

– Интересно, интересно. Но все-таки решили взять к нам?

– Да.

– Могу я поинтересоваться почему же?

– Семейные рекомендации.

Помолчали.

– Он хотел мне усы спалить.

– О, как мило. А меня ножом пырнуть.

– Но тут же нет ножей?

– Да. И это мальчика очень расстроило.

Почувствовав, что Альма Диановна несколько смягчилась, Котов-Шмулинсон решился перейти в наступление:

– Деток всегда так жаль разочаровывать. Быть может, вы и мне не откажете в удовольствии провести этот вечер вместе?

– Ты все никак не успокоишься?

– Помилуйте, Альма Диановна! Мы с вами взрослые люди и, казалось бы, выросли из намеков, но нет, я каждый раз, словно безусый котенок, мнусь и робею перед вами при одной лишь мысли о… сами знаете чем.

Старая волчица вздохнула. Ее зам был хорош: иногда его даже не хотелось убить, и это она почитала за большой плюс. Но все-таки как же он порой надоедал. Каждый день одно и то же.

Хоть она и решила для себя, что марафон добрых дел на сегодня закончен, но он на нее так жалобно смотрел…

– Вино приготовил?

– Ваше любимое. И подкопченный камамбер с вяленой зайчатиной.

Директор вздохнула. Видимо, ничего не поделаешь.

– Ладно, так уж и быть – пошли обсуждать новую систему тендеров.

Глава 2. То – не знаю что, туда – не знаю куда

– Запомни, я – чудовище.

– Но мама…

– Кто бы что ни говорил, как бы ко мне ни относился, я всегда была и буду чудовищем. Это нормально.

– Но ты же хорошая.

– И не говорю, что плохая. Просто чудовище. Злыми чудовищ делают люди.

Из детских воспоминаний Доры

Улепетывая от странной мотоциклистки, Дмитрий планомерно и последовательно себя отчитывал: «Во что ты влез, идиота кусок? Неужели реально веришь, что какие-то ряженые знают о висяке двадцатилетней давности нечто такое, чего ни ты, ни другие оперативники не смогли найти?» С рациональной точки зрения правильней всего было бы немедленно вызвать подкрепление, задержать и саму девочку (вылезшую из багажника, на минуточку; похищение?), и ее преследовательницу и переложить все проблемы на старших по званию.

Главным минусом рациональной стороны решений Дмитрия была полная и безоговорочная их неэффективность, и он это прекрасно понимал. Да взять ту же Семью, к примеру. Рациональные и опытные коллеги сперва только потешались над странными ребятами в цветных мотоциклетных шлемах и косухах, что, конечно, было логично. Эти клоуны внезапно появились словно из ниоткуда и принялись лезть чуть ли не во все разборки нечисти, да еще и прикрываясь идеей справедливости. Дмитрий и сам поначалу только хихикал над самозародившимися пауэр-рейнджерами, но все-таки ему хватило смелости в какой-то момент заметить, что внешний вид их хоть и был смешным, но прекрасно сохранял анонимность. А еще они чертовски напоминали мафию и даже назывались похоже – «Семья». В отличие от умных и опытных коллег, Дмитрий не закрыл глаза на то, что эти ряженые успели крепко взять за жабры город, никому не давая и шагу ступить без их на то разрешения.

А потом сослуживцы начали его крайне нерационально злить, поскольку умудрялись одновременно кричать, что никакой Семьи не существует, и при этом рапорт через два скромно и грустно отмечать – при помощи странных подельников задержанный скрылся. Дмитрий понимал, что далеко не все из тех, за кем охотились богатыри, были и вправду виновны. Но определять это должны старшие богатыри-следователи, а пара дней в изоляторе еще никого не убила. Семья же вырывала из рук правосудия все больше и больше нечисти, и порой у Дмитрия складывалось четкое впечатление, что богатыри превратились в каких-то щенков для битья, это самое битье упорно отрицающих.

Открыть коллегам глаза в какой-то момент стало его идеей фикс. Поначалу это казалось перспективнее, чем искать концы в деле исчезновения приемного отца, которое он со свойственной юношам пылкостью схватил сразу же, как был допущен к работе. Но шли месяцы, вся его аналитика с доказательствами и графиками признавалась лишь неплохой основой для фэнтезийного романа, а окружающие как застыли в позе страуса, так из нее и не выходили.

Семью Дмитрий не любил, но Семья хотя бы не пыталась разубедить его в своем существовании. Испробовав все рациональные способы, он решился-таки просто прыгнуть в омут с головой и посмотреть, что получится. И в итоге уже несколько часов гнал как сумасшедший, но ставший за это время знакомым силуэт по-прежнему маячил в зеркале заднего вида. Дмитрий постоянно перестраивался, срезал или обходил в последний момент, но эффекта это не имело. Летело дорожное полотно, ветер свистел в ушах, а женщина коршуном вилась рядом, не давая свернуть или оторваться.

Вдруг девочка скомандовала:

– Вправо! Слева затор! Давай вправо!

Не спрашивая, Дмитрий изменил курс и краем глаза заметил двух орущих друг на друга автомобилистов и разбитые машины на соседней трассе. С подозрением поинтересовался:

– Откуда ты узнала?

Помедлив немного, она выдала:

– Ответ вам не понравится.

– И все-таки я хочу его услышать.

И тут до него дошло, что шлема, а значит, и микрофона в нем на попутчице нет и слышать ее он не должен.

Девочка снова замялась, а потом, явно не ожидая ничего хорошего, объяснила:

– Так говорит моя воображаемая подруга.

Дмитрию очень захотелось курить.

– Знаешь, рядом с тобой я начинаю ценить работу в офисе.

– Извините. О, а тут тоже лучше направо.

Он взял вправо и успешно пролетел мимо синхронно затормозивших дальнобойщиков. Однако их преследовательницу это ничуть не смутило, и она продолжила погоню, постепенно сокращая расстояние. Дмитрий взвыл:

– От нее вообще можно оторваться?

– Крутая, да? – восхищенно отозвалась в динамиках девочка.

– Ты вообще за кого болеешь?

Тут женщина внезапно подрезала чей-то джип и оказалась от них на расстоянии двух корпусов. Богатырь поднажал. Когда он уже почти обогнал следующую фуру, женщина умудрилась втиснуться между ними и сблизиться достаточно, чтобы попытаться схватить девочку за одну из длинных кос. В последний момент та, вопреки всем законам физики, крайне неестественно изогнулась и хлестнула преследовательницу по руке. Мотоциклистка пошла на сближение снова, но тут, словно в дешевой комедии, в ее шлем последовательно прилетели пивная банка, пакет, газета и очень удивленная ворона. Этих внезапных хедшотов[2]2
  От Head Shot (англ.) – выстрел в голову.


[Закрыть] вполне хватило, чтобы женщина, потеряв управление, улетела в кювет. Дмитрий хотел было сбавить скорость, но девочка запротестовала:

– Не останавливайся! Она в порядке, а нам нужно уйти как можно дальше.

– Уверена? – «И почему я вообще слышу тебя из динамиков, если ты без шлема? Но это мы оставим на сладкое», – мысленно напомнил себе богатырь.

– Абсолютно, – голос девочки продолжал нарушать все законы физики. – Но если что – можно перекусить. Я давно не ела.

Через полчаса Дмитрий остановился возле небольшой армянской кафешки у заправки. Все это время он петлял бешеным зайцем и не без оснований надеялся, что теперь-то они оторвались. С мотоцикла девочка слезла, громко стуча зубами, и только сейчас богатырь обратил внимание на ее одежду: кеды, немаркие шорты по колено да безразмерная футболка с каким-то азиатом на пузе. Не могли, что ли, хоть ветровку какую дать, если знали, на чем она поедет? Стоило ему снять шлем – уставилась во все глаза. Ну да, богатыри всегда вызывали повышенный интерес у нечисти. Знаменитый древний орден людей с суперспособностями, как же иначе. Но чего бы там она ни ожидала увидеть, по факту ее вез высокий, смазливый метросексуал с эротичной родинкой под глазом. Вне работы Дмитрий своей внешностью был доволен, но с трудом смирялся, что при исполнении на оперативника он походил настолько же, насколько Наташа Ростова – на криминального авторитета.

Девочка продолжала таращиться во все глаза, и богатырь не без усмешки поинтересовался:

– Закончила разглядывать, можно знакомиться? – В спокойной обстановке он говорил растягивая слова, словно с некоторой ленцой.

– Ой, да, конечно. Извините. Я – Дора, – она протянула руку, но Дмитрий это проигнорировал.

– Дора – и все? – прищурился он.

– Пандора, если полностью. Пандора Добротворская.

– Ты в курсе, что конспиративное имя ни к черту? – решил уточнить он.

– Оно не конспиративное. Настоящее.

От таких откровений Дмитрий несколько опешил:

– Раз настоящее, то и не надо всем говорить. Дура, что ли?

Девочка потупила взгляд. Ну молодец, отругал напуганного ребенка. Что дальше, пойдешь котят топить? Решив как-то исправлять положение, взял ее за плечо и повел в сторону закусочной:

– Ладно, будешь просто Дорой. Я – младший богатырь-алешкович, позывные Д-Т-Пять, для краткости можно ДТП.

– Не очень вдохновляющее прозвище.

– Покритикуй мне еще.

В кафе она вошла первой, замерла было в нерешительности и, чуть смущаясь, повела его к диванчику у окна. Официантке пришлось пару раз кашлянуть, чтобы таращившая друг на друга глаза парочка взяла-таки меню. Девочка его быстро пролистала и, ткнув пальцем в блины, резко захлопнула, отдала спутнику и снова начала пялиться в упор. Дмитрий чувствовал себя не в своей тарелке, поскольку взгляд был даже не столько заинтересованным или оценивающим, сколько просто внимательным. Ничего хорошего для себя в подобном интересе он не видел.

Очередной кашель официантки вывел его из раздумий. Доре уже успели подать средней отвратности блины, на которые она налегла с непередаваемой скоростью. На вопрос, что будет пить, замялась:

– А мне можно кофе?

– Откуда я знаю? Если аллергии нет, можно, наверное.

Покосившись куда-то за спину Дмитрия и резко переведя взгляд обратно на официантку, Дора попросила латте с сиропом. Отпивая, она каждый раз делала настолько восхищенно-удивленное лицо, словно ей подали амброзию. Не выдержав, богатырь тоже заказал чашечку. Обычный дешевый кофе. Без вкуса, но и без подвоха.

На них явно обращали больше внимания, чем они привыкли. Виной всему было сочетание толстенных длинных каштановых кос девочки с одеждой ее спутника – с ног до головы черной. Черные джинсы, черная рубашка, черная жилетка, черная ветровка и, видимо, чтобы добить окружающих, черные перчатки. При плюс тридцати это выглядело, мягко говоря, странно. Еще и ранняя седина, столь обильная, что волосы в целом отдавали серым. Ну просто гот-эскортник и звезда рекламы шампуня «Конская сила» на выезде.

Быстро заглотив первую порцию блинов и заказав вторую, девочка продолжила его изучать. ДТП ответил не менее пристальным взглядом, параллельно пытаясь угадать, зачем Семье вообще могла понадобиться школьница. И кто она такая? Сколько он ни пытался, типировать попутчицу не получалось. Она снова скосила взгляд куда-то за его спину. Это начинало раздражать хотя бы тем, что теперь очень хотелось оглянуться самому.

– Впервые видишь богатыря?

Точно не вампир. Вампиры по Подмосковью средь бела дня не разъезжают.

– Угу.

– Тогда понятно, почему ты такая спокойная. Обычно нас боятся.

И точно не волк и не медведь. Их легко выделить из толпы: первые на морду лица – типичные жители республик Кавказа, а вторые – не менее типичные тяжелоатлеты.

– Кто боится? – искренне удивилась Дора.

– Вы. Нечисть, сказы.

И точно не русалка. Волосы, конечно, о-го-го, но влюбить в себя такое может разве что бабулек.

– Как люди боятся полицейских? Мол, да, это органы правопорядка, но все-таки при оружии?

– Не совсем. Скорее, как боевиков с другой религией. Кто поймет, какие у нас цели и методы.

Хм-м-м, а может, йети?

– О, с этой точки зрения я не думала, – она ответила таким голосом, словно и впрямь собиралась поразмыслить на досуге.

Еще одна порция блинов, его долгожданная яичница и, конечно же, новый марафон взглядов за спину и игры в гляделки. Теперь первой заговорила Дора:

– Нам еще далеко ехать?

Или мамонтенок-заморыш? А что? Волосатая, сует нос куда не просят. Да и пункт назначения вполне себе тянет на заповедник.

– Не далеко. Долго. Место, в которое тебя надо доставить, рядом с АСИМ.

– И что это значит? – спросила девочка.

– То и значит, – богатырь несколько удивился такому вопросу. – Лешачьи заговоры еще работают: откуда ни начинай путь, доедешь за пятнадцать часов и ни минутой меньше.

– Ого, не знала.

Да как не знала-то? Ты когда родилась?

– По вполне понятным причинам затягивать этот процесс я не хочу, так что доедай, сходи куда нужно и поехали, – подытожил Дмитрий.

– Прямо как в «Гарри Поттере» – таинственный охранник везет меня на мотоцикле в школу, – размечталась девочка, макая блинчик в мед.

Богатырь заинтересованно приподнял бровь:

– Ты читаешь такие книги?

– Ну да, а что? Мое поколение на них выросло.

Он хмыкнул, а она буквально расцвела от его улыбки. Богатырь вздохнул. Все-таки переборщила природа со смазливостью.

– Обычно дети твоего народа книжек про магию не читают. Это несколько непатриотично – как, к примеру, рассказы про веселых добрых нацистов.

– Мои родители считали, что лучший способ ужиться с людьми – это понять их культуру, – пожала плечами Дора. – Если мои школьные друзья читали какие-то книги, мне покупали такие же.

– Ты еще и в школу людскую ходила? Рисковые, однако, у тебя родители. Где они, кстати?

Мечтательность как рукой сняло. Девочка замерла над блинами, а потом ответила явно отрепетированной фразой:

– Мама умерла. А папа пропал без вести.

Богатырь вспомнил обстоятельства их встречи.

– Если тебя похитили… – начал было он, но Дора сразу замахала руками.

– Нет-нет, все хорошо! Семья, наоборот, пытается обеспечить мою безопасность.

– Спихнув тебя на меня? – Дмитрий снова хмыкнул.

– А вы что, не хотите найти своего отца? – удивилась девочка.

Богатырь скривился:

– Смотря какой ценой. Влезать в похищение детей точно не собираюсь.

– Понимаю ваше беспокойство, но все и вправду хорошо. А вы нужны именно потому, что богатырь. Раньше ваши коллеги часто служили проводниками в мире нечисти, и это как-то легитимизирует процесс передачи ответственности за мою жизнь.

На пассаже про «легитимизирует» Дмитрий несколько растерялся. Нетипичный словарный запас для подростка.

– Я правильно понимаю, что ты сирота? – под пристальным взглядом Дмитрия девочка невольно вжала голову в плечи.

– Технически, – промямлила Дора.

– Не обижайся, но у тебя подозрительно удобная биография.

Вновь повисло молчание. Серые глаза смотрели на нее не моргая, и казалось, что еще немного – и девочка расплачется. Решив не усугублять, ДТП отвел взгляд и похлопал себя по карманам. Вытащил пачку сигарет:

– Не против?

Помотала головой. Оглядевшись и не заметив ни одной живой души, он снял перчатки, продемонстрировав заместо ногтей черные когти, и легко вспорол сигаретную пачку. Закурил.

Перехватив взгляд Доры, пояснил:

– Я – второй оперативник в роду, подряд. Так сказать, живое доказательство, почему лучше чередовать штабную и полевую работу.

Затянулся, аккуратно выдохнув дым подальше от ребенка.

– Тоже сирота. Родители погибли, а приемный батя пропал без вести.

– А я должна сказать, как его найти, когда вы меня довезете.

От этих слов девочка явно погрустнела еще больше. Дмитрий вновь решил сменить тему:

– Не то чтобы я жаловался, но обычно не вызываю у женщин такой ажиотаж. Что за ртутный терминатор за нами гнался?

Дора опять посмотрела за его спину. Мельком, явно стараясь не злить собеседника, но все-таки взглянула, после чего поспешно выдала:

– Русалка.

Дмитрий с полуулыбкой покачал головой, словно отмахнулся от самой этой мысли:

– Зая, я видел русалок. Смазливые курицы с губищами и папиками. Ничего общего.

– А эта – из «потерянного поколения», – возмущенно отбрила девочка.

– Из тех шести, которых вампиры выкупили?

Кивок.

– Надеюсь, не та больная, которая еще и Морского Царя ножом пырнула? – поинтересовался он.

– Она самая, – оживленно подтвердила Дора.

– Издеваешься, что ли!

– И в мыслях не было, – насупилась та.

Дмитрий раздраженно затянулся. Рассказы о поехавшей русалке он, к счастью своему, слышал лишь краем уха, но, увы, постоянно – редкий день она не становилась героем очередных побасенок в курилке. Безумная баба на мотоцикле, идущая к своей цели не просто напрямик, но порой и буквально сквозь стены. Насколько он помнил, второе, что она сделала на свободе, – напала на Морского Царя с кинжалом, а первое – отвесила пощечину патриарху вампиров, вообще-то выкупившему ее и пять сестер из рабства. От обычных русалок эта разительно отличалась в неприятно-летальную сторону, и основное правило, доставшееся Диме от старших коллег, гласило: не связывайся с чокнутой, у которой на спине куртки вышит морской удильщик. На резонное замечание, что он вообще ни в зуб ногой, как этот удильщик выглядит, объясняли еще проще: «Как только начнешь нехило огребать – это она». Но, насколько богатырь знал, ту русалку в жизни заботило только и исключительно благополучие ее сестер, и ничего более. Какая угроза от подростка?

Дмитрий по-кошачьи потянулся:

– Ладно, по пути все расскажешь. Могли бы и намекнуть о дополнительной защите, что ли.

– Но разве вы… – вдруг девочка осеклась, словно прислушиваясь к чему-то, и взволнованно перебила сама себя: – Кажется, нас снова нашли. Нужно уезжать как можно скорее.

– Та фурия на мотоцикле?

– Угу, – понуро подтвердила девочка.

– Знаешь, как она на нас вышла?

– Ну, у меня есть одна вещь… Которая для нее как маяк.

На этом заявлении богатырь чуть не уронил сигарету.

– Так выброси.

– Нельзя. Очень важная вещь.

– Важнее твоей жизни?

– Равноценная.

– Вот же щи…

Дмитрий мрачно потушил сигарету, быстро встал и, стараясь прикрыть собой ребенка, поспешил на парковку. Идя по следу красной помады, он, конечно, понимал, что просто не будет, но перспектива бегать по всему Подмосковью от бесноватой русалки с функцией самонаведения явно была за гранью его прогнозов. Пока они шли к мотоциклу, девочка с самым что ни на есть деловым видом скрестила на шее косы, пропустила их спереди под мышками и, вновь перекрестив на спине, несколько раз обмотала вокруг талии и связала узлом концы. Деловито пояснила:

– Длинные, чуть не схватили за них. Папа говорил, что лучше делать так.

– Да, пожалуй, я с ним соглашусь.

Сев на мотоцикл, ДТП хотел было по привычке протянуть ей шлем, но вспомнил о косах и вернул его на место. Уточнил:

– Ты вообще в курсе, как держаться?

Она отрицательно помотала головой.

– Делала все правильно. Обхватываешь чуть ниже груди, не по животу и не за шею: мне тоже нужно дышать. Из-за спины не высовываешься, руки не разжимаешь, в стороны не разводишь, чё б ты там в фильмах ни видела. И кстати, у тебя, кроме рюкзака, вещей нет, что ли?

– Мне обещали полный пансион. – Фраза прозвучала до безумия беззаботно.

– Ты вообще ни о чем не паришься?

Дора пожала плечами:

– Самое страшное со мной уже случилось.

Дмитрий ненадолго замялся, а потом снял с себя ветровку и протянул ей:

– Надевай. Нам еще долго, а застудить тебя меня никто не просил.

– Спасибо. Правда, большое спасибо, – поблагодарила Дора, натягивая куртку и застегивая до горла. Про себя Дмитрий отметил, что щеки девочки покраснели. Уже втюрилась, что ли?

И минуты не прошло с момента, когда они отъехали от заправки, как на парковке появилась мотоциклистка в черном. Ненадолго остановилась, оглядела округу, словно к чему-то прислушиваясь, и, внезапно газанув, помчалась следом за беглецами.