Текст книги "От власти идеи – к идее власти. Из истории Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС"

В ноябре-декабре 1931 года в стране была развернута широкая кампания по обсуждению письма Сталина. В нее были вовлечены как научные учреждения и учебные заведения, так и трудовые коллективы предприятий, служащие, работники культуры и искусства. Проработка сталинских указаний шла под лозунгами «За большевистскую непримиримость», «Выше партийную бдительность», «Против троцкистской контрабанды», «Против гнилого либерализма». В результате обсуждения выявлялись скрытые меньшевики и троцкисты, «двурушники», «контрабандисты», «примиренцы», в отношении которых принимались организационные меры – их исключали из партии, увольняли с работы. Коммунист А. Слуцкий был лишен партийного билета как троцкист212212
  См.: Правда. 1931. 14 декабря.


[Закрыть]. Редакция журнала «Пролетарская революция» была разогнана, выпуск органа приостановлен.

Особо жесткий характер кампания по разоблачению небольшевистского освещения истории партии принимала в научно-исследовательских учреждениях. К именам, названным Сталиным, добавились новые «фальсификаторы» – из числа профессиональных историков, публицистов, мемуаристов: А. Слепков, А. Шляпников, К. Радек, Н. Эльвов, С. Покровский, К. Попов, Н. Никитин, А. Гуревич и др. Уличенных в политических ошибках и колебаниях принуждали к публичному покаянию на партийных собраниях и через прессу. В редакцию «Пролетарской революции» направили свои признания в ошибках Ем. Ярославский, Д. Баевский, К. Попов, С. Бантке, В. Карпинский, В. Рахметов, В. Волосевич и др.213213
  РГАСПИ. Ф. 72. Оп. 1 Д. 7. Л. 17.


[Закрыть] Некоторые историки, к которым не было претензий, сами находили ошибки в своих работах и открыто заявляли о них. Например, С. Бантке в своем письме в редакцию журнала «Пролетарская революция» написал, что указания Сталина помогли ему придти к убеждению, что он принципиально неверно освещал роль Ленина и большевизма на международной арене и тем самым помогал «протаскивать троцкистский хлам в нашу литературу»214214
  Там же. Оп. 2. Д . 117. Л. 6–7.


[Закрыть].

Многие раскаявшиеся авторы стали активными пропагандистами выдающихся заслуг Сталина. Показательна в этом отношении метаморфоза, произошедшая с Ярославским. Он являлся одним из старейших деятелей партии, видным ее историком. На то время был членом Центральной ревизионной комиссии ВКП(б). Четырехтомная история партии, подготовленная под его редакцией, представляла собой, пожалуй, самое фундаментальное исследование. После сталинского письма «О некоторых вопросах истории большевизма» этот труд подвергся разгромной критике в печати на заседании президиума Общества историков-марксистов. Ярославский вынужден был выступить публично с признанием ошибок в четырехтомнике «Истории ВКП(б)»215215
  См.: Правда. 1931. 10 дек.


[Закрыть].

«Ошибка» Ярославского и авторского коллектива этого издания состояла в том, что они недостаточно осветили роль Сталина. Вся последующая научная деятельность Ярославского была направлена на то, чтобы возвеличить Сталина и превратить его, наряду с Лениным, в выдающегося теоретика марксизма, вождя партии и народа. В этом духе он переработал свой учебник «Краткая история ВКП(б)». 26 февраля 1933 года Ярославский направил Сталину переработанный текст книги с сопроводительным письмом, в котором говорилось: «Я исправил его самым тщательным образом, приняв во внимание все сделанные Вами и т. Стецким указания»216216
  РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 8. Д. 827. Л. 1.


[Закрыть]. Однако разрешение на выпуск своей книги Ярославский не получил. По-видимому, Сталин и заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК партии А. И. Стецкий посчитали, что книга еще не готова к изданию. Автор продолжал работать над ней, чтобы раскрыть «исключительную роль» Сталина в истории партии и Советского государства217217
  См.: Маньковская И., Шарапов Ю. Культ личности и историко-партийная наука // Страницы истории КПСС: Факты. Проблемы. Уроки. М., 1998. С. 523.


[Закрыть]. Когда поставленная цель была достигнута, учебник Ярославского вышел из печати.

Сталинская критика состояния истории большевизма имела непосредственное отношение к деятельности Института Маркса-Энгельса-Ленина. Во-первых, потому что журнал «Пролетарская революция» был органом Института, в редакцию журнала входил директор ИМЭЛ. Во-вторых, критика Ярославского относилась к Институту, поскольку в подготовке четырехтомной истории партии участвовали его сотрудники. В-третьих, в томах Сочинений Ленина и «Ленинских сборниках» «выдающиеся заслуги» Сталина не отмечались. В них значительное место занимали люди из ленинского окружения, позже примкнувшие к оппозиции. Следовательно, вопрос о «троцкистской контрабанде» в изданиях ИМЭЛ должен был быть неизбежно поставлен для общественного обсуждения.

Ждать долго не пришлось. В центральном органе партии, газете «Правда», появилась статья «“Взрыв” государства и диктатура пролетариата», подписанная шестью авторами (А. Ангаров, З. Атрофян, Я. Берман, П. Блинов, М. Доценко, И. Суворов). В ней были подвергнуты критике примечания к IV тому «Избранных произведений» В. И. Ленина218218
  См.: Правда. 1931. 22 ноября.


[Закрыть]. Продолжая поиск троцкистских ошибок в работе ИМЭЛ, Андреасян и Пескарев обнаружили их и в примечаниях к XIV тому Сочинений Ленина, написанных Н. Овсянниковым219219
  См.: Правда. 1931. 15 декабря.


[Закрыть]. Дирекция ИМЭЛ, согласившись с обвинениями, уточнила, что ошибки были совершены в период, когда директором был Каменев220220
  РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 3. Д. 32. Л. 242.


[Закрыть].

Дирекция ИМЭЛ расценила сталинское письмо как новый этап в работе Института. «Указания, содержащиеся в письме т. Сталина, – говорилось в отчете Института, – имея огромное значение для всего нашего теоретического фронта, являются той основой, на которой Институт перестроил свою работу»221221
  Институт Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б): Отчет XVII съезду ВКП(б). М., 1934. С. 16.


[Закрыть].

После длительного перерыва, в 1933 году было возобновлено издание «Пролетарской революции». Изменился состав редакционной коллегии. В нее вошли В. Кнорин (ответственный редактор), Е. И. Короткий, П. Н. Поспелов (ответственный секретарь), К. Ф. Сидоров, И. П. Товстуха. Изменились характер и тематика публикуемых материалов. Редко стали появляться серьезные аналитические работы, вовсе исчезли дискуссионные статьи, все скупее стала информация о деятельности Института.

27 мая 1937 года редакция журнала собрала совещание историков партии, в котором участвовало 43 человека. С основным докладом выступил Кнорин, давший неудовлетворительную оценку работе журнала. Недостатки состояли в том, что журнал выходил всего 1–2 раза в год, содержание публикуемых материалов не отличалось актуальностью. Особо подчеркивалось, что ни один из важнейших вопросов, поставленных Сталиным, журнал не осветил. Ответственный редактор пожаловался на то, что историки не дают нужного материала, раскрывающего социальные корни, причины уклонов и возникновения оппозиционных групп в партии. Сотрудник редакции Рыклин уточнил, что в Москве проживали 62 историка, которые могли бы писать для журнала, но никто из них ничего не написал. Адоратский укорял Институт истории в нежелании сотрудничества с ИМЭЛ. О причинах такого положения умалчивалось. Определенный намек высказал Соколов, отметивший, что раньше довольно часто устраивались собрания и совещания ученых, существовало Общество историков-марксистов, а ныне все это прекратилось, значительная группа историков оказалась врагами народа222222
  РГАСПИ. Ф. 72. Оп. 1. Д. 1. Л. 2–8, 69–70.


[Закрыть].

Главное направление перестройки работы Института состояло в очищении кадров от «примазавшихся контрреволюционных лиц». В декабре 1933 года в ИМЭЛ была проведена чистка партийной организации. Подводя итоги своей работы, комиссия по чистке отметила заслугу дирекции Института в том, что она провела решительную борьбу по ликвидации остатков «контрреволюционной рязановщины» и «меньшевистских и троцкистских элементов» (Рубин, Николаевский, Тер-Ваганян, Рохкин и др.). Но этого было явно недостаточно. Общеинститутское и цеховые партийные бюро выявили теоретические и политические ошибки в публикациях ряда сотрудников (К. А. Попов, Кардашев, В. Е. Корнеев), в деятельности польской редакции «Z pola walki» («С поля борьбы»). Бюро разоблачило «контрреволюционный троцкизм и двурушничество» Брауна, примиренческое отношение к антипартийным взглядам (Гармс, Гениш, К. Шмидт, Герет Фрейлих, Гольда Фрейлих, Зауэр, Нейбауэр, Штаммер, Шевес), академизм и аполитичность (Цобель, Заходеев, Удальцов). Комиссия исключила из партии заведующего издательской частью Георгиевского за срыв производственного плана, а также трех научных сотрудников первого разряда – по политическим мотивам223223
  Там же. Ф. 71. Оп. 3. Д. 53. Л. 1–2.


[Закрыть].

Несмотря на то, что 95 процентов прошедших чистку коммунистов были отнесены к стойким большевикам, в работе партийной организации ИМЭЛ комиссия обнаружила серьезные недостатки. И важнейшим из них был такой: партбюро не осознало, что письмо Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция» «имеет всемирно-историческое значение и мобилизует силы всех партий Коммунистического Интернационала на повышение большевистской бдительности и борьбу с контрабандой контрреволюционного троцкизма и гнилым либерализмом на всех участках теоретического фронта»224224
  Там же. Л. 1.


[Закрыть].

Институт испытывал острейшую нехватку специалистов и тем не менее вел линию на освобождение от старых квалифицированных работников, прежде всего беспартийных. В конце 1933 года в штате ИМЭЛ состояло 483 человека, из них членов ВКП(б) – 192, комсомольцев – 30, беспартийных – 261225225
  Там же. Л. 11.


[Закрыть]. Такое положение было признано ненормальным для партийного учреждения. Дирекция приняла решение о коммунизации кадров, особенно в секциях обработки документов, путем переброски членов партии с других участков работы.

В июне 1934 года работала новая комиссия по проверке состава сотрудников, которая предложила освободить от работы в ИМЭЛ 9 человек, среди них – сотрудники Музея Маркса и Энгельса Рукавишников, И. Смирнова, Рабинович, работник библиотеки Этингоф, остальные – служащие из административно-хозяйственной части. Предлагалось перевести на другую работу по мере замещения должностей 25 человек, прежде всего из сектора Маркса и Энгельса. В этом списке были Быховский, Генищ, Штаммер, Левит, замена которых обусловливалась политическими мотивами. Вместе с тем комиссия отмечала, что с производственной стороны они удовлетворяли предъявляемым научным требованиям226226
  РГАСПИ. Ф. 72. Оп. 1. Д. 1. Л. 30–31.


[Закрыть]. 8 февраля 1935 года дирекция ИМЭЛ просила заведующего Отделом культуры и пропаганды ЦК ВКП(б) А. И. Стецкого отозвать 8 сотрудников Института вследствие того, что они не могли быть использованы отчасти по «известным Вам причинам, отчасти по недостаточной научной квалификации»227227
  Там же. Д. 62. Л. 51.


[Закрыть]. Что же касается увольнения Цобеля, то его предлагали задержать на два месяца для перестройки работы сектора Маркса и Энгельса.

Состояние дел в Институте находилось под бдительным «государевым оком». 25 августа 1935 года ЦК принял постановление о работе Института Маркса-Энгельса-Ленина. В нем рассматривались вопросы организации и руководства научным процессом, уровень подготовки текстов. Все эти направления подверглись резкой критике. Было также отмечено, что планы часто корректировались, но все равно не выполнялись. Главным же недостатком ЦК считал «допущенную в ряде случаев неряшливость в изданиях произведений Ленина и безответственное отношение к ленинскому тексту»228228
  Там же. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1075. Л. 136.


[Закрыть].

В постановлении были определены задачи на ближайшие годы: закончить издание Сочинений Маркса и Энгельса, завершить издание «Ленинских сборников», протоколов съездов ВКП(б), начать подготовку 4-го издания Собрания сочинений Ленина. Наряду с написанием биографий классиков марксизма-ленинизма, ставилась задача подготовки биографии Сталина. Помимо биографии, в постановлении отмечалась необходимость подготовки к изданию Сочинений Сталина.

Вызывает недоумение поставленная перед Институтом задача – изучение вклада Ленина в развитие марксизма. Такой привилегией обладал единственный «теоретик марксизма» – Сталин.

Для выполнения поставленных задач требовалось наличие квалифицированных научных работников. Между тем в результате увольнения беспартийных сотрудников ситуация с кадрами в Институте была критической. Сектора, архив, библиотека, музей обезлюдели, дееспособность подразделений резко снизилась.

Особенно тяжелое положение сложилось в ЦПА. В штате архива было 12 беспартийных. В письме от 1 октября 1935 года заместитель директора ИМЭЛ М. Д. Орахелашвили просил ЦК партии временно, до замены, не увольнять беспартийных, так как в результате их увольнения в архиве осталось бы 16 человек при штате 45 единиц229229
  РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 3. Д. 63. Л. 171.


[Закрыть]. Спустя 10 дней он отправил в ЦК партии запрос на 25 человек, которых следовало бы перевести из других учреждений и ведомств на постоянную работу в ИМЭЛ230230
  Там же. Л. 140.


[Закрыть]. 7 декабря 1935 года Адоратский обратился к секретарю ЦК партии А. А. Андрееву с просьбой направить в Институт 36 специалистов, способных трудиться на ответственных участках научно-издательской работы. В частности, 6 человек – для русской экономической секции издания «Капитала» Маркса, 4 – для немецкой секции, 7 – для секции биографии Маркса и Энгельса и подготовки Сочинений, 7 – для сектора Ленина, 5 – для сектора истории ВКП(б), 7 – для сектора Коминтерна и издания документов I и II Интернационалов231231
  Там же. Л. 65–66.


[Закрыть].

Эти просьбы в полной мере не удовлетворялись. Более того, ЦК партии переводил из ИМЭЛ в другие учреждения наиболее ценных и опытных работников. Часть сотрудников работала в Институте по совместительству.

События, происходившие в Москве, проецировались на деятельность филиалов ИМЭЛ. Идейно-политическому разгрому подверглись Ленинградский институт истории партии и его орган журнал «Красная летопись». Поводом для репрессий послужил пятый выпуск «Красной летописи» в 1935 году. В нем была помещена статья Вавалина «Питерский комсомол в гражданской войне», в которой были обнаружены «крупные политические ошибки». В частности, в статье «протаскивалось восхваление контрреволюционеров из зиновьевской группы, осужденных пролетарским судом»232232
  Там же. Д. 55. Л. 85.


[Закрыть]. Городской комитет и обком ВКП(б) освободили от должности редактора журнала Лидака с объявлением строгого партийного выговора. Ответственный секретарь редакции Лурье и член редколлегии Курнатовский получили строгий выговор. Остальные сотрудники журнала также были наказаны в партийном порядке. Взыскание получил и автор «антипартийной» статьи.

В целом было установлено, что в Ленинградском институте истории партии недостаточно тщательно провели проверку политического лица руководителей, научных сотрудников и аспирантов. Выявилось, что заведующие партархивом, библиотекой, комиссией по истории юношеского движения и другие работники принадлежали к троцкистско-зиновьевской оппозиции. Они тут же были уволены с работы.

Для расследования положения дел в Ленинградском филиале дирекция ИМЭЛ направила двух сотрудников – Рыклина и Лифшица. О результатах своей работы они доложили на заседании дирекции 4 апреля 1935 года. В решении выражалось полное согласие с выводами проверяющих и принятыми мерами, а также ставился вопрос о замене директора Ленинградского института истории партии233233
  Там же.


[Закрыть].

Таким образом, начавшаяся в 1931 году политическая фильтрация кадров продолжалась с разной степенью интенсивности в течение всех последующих лет, внося дезорганизацию в научную деятельность Института. Старые опытные специалисты были разогнаны. Ядром коллектива стало молодое поколение, получившее образование и воспитание в обстановке идейно-политической борьбы против партийной оппозиции. Кадровый состав стал комплектоваться исключительно из коммунистов и комсомольцев. Существенно повысилась роль партийного комитета в организационной, политической и научной деятельности Института.

Руководство ИМЭЛ, остро ощущая крутое изменение политической атмосферы, пыталось приспособить работу всех подразделений к новым условиям. Примером может служить новая экспозиция ленинского музея. В 1936 году в Москве по инициативе Сталина был открыт Центральный музей В. И. Ленина. Этот акт рассматривался как событие «огромной политической важности». На двух этажах в 21 зале большого здания музея были размещены подлинные документы, фотографии, сочинения, различные вещественные экспонаты. Начиная с 9-го зала, посвященного периоду подготовки Октябрьской революции, экспозиция превращалась в музей Ленина и Сталина. В том случае, когда документальных свидетельств о роли Сталина как «вождя» революции не хватало, тема освещалась через картины художников, иллюстрирующих подготовку Лениным и Сталиным Октябрьского переворота. Не обойдена была и тема штрейкбрехерства Зиновьева и Каменева. Отрицать участие Троцкого в революции было невозможно, поэтому ему отвели роль «ориентирующегося» на Зиновьева и Каменева. В залах, посвященных советскому периоду, экспозиция о Сталине занимала такое же место, как материалы о Ленине. В зале, венчающем осмотр экспонатов, были выставлены бюсты Маркса и Энгельса, напротив которых высились огромные скульптуры Ленина и Сталина. «На экране образ живого Ленина сменяется мощной картиной торжества ленинского дела под руководством Сталина»234234
  Пролетарская революция. 1936. № 7. С. 187.


[Закрыть], – так писал завороженный осмотром Музея Ленина Н. Рубинштейн.

Однако реорганизация работы и ее резкая политизация не избавили Институт от тех недостатков, которые имели место в прежних самостоятельных учреждениях, а именно – долгие сроки подготовки томов сочинений, запоздалый переход к исследовательской работе по вопросам истории партии и Коминтерна. Раздувание культа личности Сталина сказалось на тематике научных исследований, возрастало число работ, посвященных Сталину. К приоритетным задачам была причислена публикация сталинских произведений, докладов, речей. При этом не выполнялись планы научной разработки таких объектов, как биография К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина. Институт занялся изучением биографии Сталина. Международные научные связи ИМЭЛ заметно сузились. Заграничные поездки сотрудников стали опасными: на них падало подозрение в том, что они завербованы иностранной разведкой. Живой контакт Института с общественностью был прерван. Замерли научные дискуссии, их заменили идейные проработки неугодных режиму ученых, организованные партийными инстанциями. Научная полемика свелась к тому, что ученые искали друг у друга меньшевистские, троцкистские, бухаринские и иные ошибки отступнического характера, оперируя не научными, а сиюминутными политическими доводами. Партийные научные учреждения насаждали эту атмосферу подозрительности и недоверия в мире ученых, ибо она соответствовала сталинскому указанию о «срывании масок» с лиц скрытых троцкистов.

Пополнение и упорядочение архивных документов и книжных фондов

Объединенный Институт видел свою задачу в том, чтобы продолжать работу по собиранию документов и печатных изданий по профилю своей деятельности. Несмотря на то, что основный массив материалов был уже скомплектован, поиски новых исторических источников и литературы продолжались. Еще многое не было найдено. Надежда на удачу всегда оставалась.

Но прежде чем развертывать фронт поисковой деятельности, дирекция ИМЭЛ поставила перед собой цель привести в порядок то, что было собрано в течение десяти лет Истпартом, Институтом Маркса и Энгельса, Институтом Ленина. Новое руководство пришло к заключению, что недопустимо плохо обстоит дело с учетом и хранением документов в бывшем ИМЭ. Оно определило, что «после ликвидации руководства Рязанова первоочередной задачей архива является… составить исчерпывающую опись всего архива Маркса и Энгельса»235235
  Институт Маркса-Энгельса-Ленина. Отчет XVII cъезду ВКП(б). М., 1934. С. 85.


[Закрыть]. Если судить по отчету, поставленная цель была достигнута: все документы сфотографированы в двух экземплярах, а подлинники положены в сейфы. Помимо этого был составлен каталог на документы Маркса и Энгельса. Их оказалось 4318 единиц хранения – около 55 тысяч листов. Среди них 131 книга с пометками Маркса и Энгельса. Подлинных документов было 437, остальные – фотокопии. Продолжалась расшифровка и обработка документов Маркса и Энгельса. В ходе этой работы была выявлена неучтенная и потому неизвестная дирекции ИМЭЛ рукопись VI главы I тома «Капитала», состоящая из 30 листов, заполненных убористым почерком Маркса.

Выявление в Институте в результате кадровой чистки большого числа «политически неблагонадежных лиц» явилось основной причиной принятия Постановления ЦК ВКП(б) 22 сентября 1935 года. В нем устанавливался четко определенный, жесткий порядок хранения и использования документов Центрального партийного архива, прежде всего подлинных рукописей Маркса, Энгельса и Ленина. В постановлении указывалось, что все подлинные материалы должны храниться в специально оборудованном хранилище в здании ИМЭЛ на Советской площади. Копии неопубликованных и не подлежащих публикации документов необходимо хранить в особом, изолированном помещении архива. Хранилища должны опечатываться особой печатью Института, а находящиеся в них шкафы с документами – пломбироваться отдельно. Неопубликованные подлинники и их копии опечатываются и пломбируются заведующим архивом и начальником охраны. Доступ в помещение архива резко ограничивался. По специальным пропускам туда могли войти директор Института, его заместители и сотрудники архива по особому списку236236
  См.: В.И .Ленин, КПСС и партийные архивы. М., 1989. С. 187.


[Закрыть].

Указанные строгие предписания были вызваны не столько необходимостью предотвратить возможную утерю документов, сколько политическими мотивами: важно было исключить возможность их использования оппозицией во фракционной борьбе и скрыть кухню фальсификации в официальных изданиях Института.

Пополнение фондов Маркса и Энгельса, документов известных деятелей II Интернационала во многом зависело от усилий представителей ИМЭЛ за границей, налаженности контактов с зарубежными научными учреждениями и общественными организациями. В 30-е годы поисковая работа осложнилась рядом обстоятельств. С арестом Рязанова международные связи существенно ограничились, так как они строились в значительной мере на основе личных отношений директора. Приход германских фашистов к власти в январе 1933 года принципиально изменил политическую ситуацию в Европе и создал новые трудности в работе по комплектованию архивных материалов и печатных изданий. Массовые сталинские репрессии видных партийных и государственных деятелей вызвали недоверие к советской власти в мире, в том числе и среди тех общественных слоев, которые симпатизировали СССР. Поскольку ИМЭЛ являлся частью партийного аппарата, его авторитет в зарубежных политических и научных кругах подвергся девальвации. Все это сказалось на эффективности предпринятых Институтом усилий.

В первой половине 30-х годов возможности для поисков документов за рубежом еще оставались. Поиски велись в Германии (до 1933 г.), Франции, Англии, Швеции, Норвегии, Польше, Финляндии. Помимо сотрудников Института и заграничных корреспондентов ИМЭЛ в этой работе принимали участие А. Я. Аросев, Н. И. Бухарин, С. Ю. Багоцкий, Я. С. Ганецкий, чрезвычайные полномочные представители СССР: в Англии – И. М. Майский, в Швеции – А. М. Коллонтай, социал-демократы Ф.Адлер, Р. Брайтшайд и др.237237
  См.: Якушев С. В. Центральный партийный архив в 30-е годы // Вопросы истории. 1991. № 4–5. С. 30.


[Закрыть]

К началу 1934 года фонд ЦПА пополнился шестью документами Маркса, среди которых фотокопия корректурного экземпляра I тома «Капитала», оригинал «Новой Рейнской газеты» за 1848–1849 годы с пометками Маркса, а также его письмо французскому издателю «Капитала» Ла-Шатру. Архив приобрел 17 документов Энгельса, в их числе рукопись предисловия к польскому изданию «Коммунистического Манифеста», его письма Гервегу и Мендельсону.

В 1935 году ИМЭЛ предпринял значительные усилия для приобретения архива Социал-демократической партии Германии, откуда Институт в 20-е годы получил большое количество копий рукописей Маркса и Энгельса. Покупка оригиналов оставалась заветной мечтой руководства ИМЭЛ. В 1933 году с приходом фашистов к власти возникла реальная опасность захвата и уничтожения архива СДПГ фашистскими властями. Надо было срочно принимать меры для спасения ценнейших исторических документов. В том здании, где помещались документы СДПГ, хранились также архив русских меньшевиков и архив Бунда, которыми заведовал известный историк и собиратель материалов по истории рабочего движения Б. И. Николаевский. Испытывая материальные трудности, правление СДПГ приняло решение продать меньшевистский архив. Один из бывших руководителей французской компартии Б. К. Суварин склонил министра культуры Франции Анатоля де Монзи приобрести его для Национальной библиотеки. В результате был заключен договор между Национальной библиотекой Франции и заграничной делегацией РСДРП (меньшевиков), что давало право беспрепятственного вывоза исторических материалов из Германии. Пользуясь этой возможностью, Николаевский предложил правлению СДПГ план спасения исторического архива партии. После некоторых колебаний член руководства СДПГ О. Вельс дал разрешение на его реализацию. Суть этой рискованной идеи состояла в том, чтобы вперемешку с русскими материалами упаковать в ящики наиболее ценные исторические документы германской социал-демократии. Расчет строился на том, что таможенные службы не будут тщательно изучать состав и содержание вывозимых материалов. В случае провала этого плана последовал бы арест хранителя русского архива Николаевского и конфискация документов СДПГ.

Фортуна оказалась на стороне историка. 8 мая 1933 года два железнодорожных вагона с литературой и архивными документами благополучно прибыли из Берлина в Париж. В них было около 150–170 ящиков с русскими материалами и примерно 130–140 ящиков архива Бунда. В составе русского архива находилось 190 пакетов немецких материалов, в том числе рукописи К. Маркса и Ф. Энгельса, адресованные им письма деятелей международного рабочего движения (114 пакетов), а также документы из личных архивов Г. Фольмара, Ф. Моттелера, Э. Бернштейна и других (76 пакетов)238238
  См.: Спасение архива Социал-демократической партии Германии в 1933 г. : Из переписки Б. И. Николаевского с Б. К. Сувариным, хранящейся в Международном институте социальной истории (МИСИ) в Амстердаме // Новая и новейшая история. 1999. № 4. С. 127, 135.


[Закрыть]. Вывезенные из Берлина материалы составляли лишь незначительную часть социал-демократического архива Германии. Большое число оставленных в стране документов погибло. Национальная библиотека Франции приняла только библиотеку русских социал-демократов, а с размещением материалов СДПГ возникли большие проблемы.

Дирекция ИМЭЛ испытывала серьезное беспокойство о судьбе документов Маркса и Энгельса, находящихся в архиве СДПГ. Представитель Института в Париже, руководящий работник «Международной книги» И. И. Ионов в письме от 4 декабря 1933 года сообщил Адоратскому, что ему удалось выйти на след архива германской социал-демократии. По его сведениям, архив находился в Венсеннском военном музее, там же, помимо документов Маркса и Энгельса, были ленинские письма периода войны. Переговоры о покупке этих материалов предлагалось вести через трех уполномоченных ЦК СДПГ. 17 марта 1934 года Адоратский передал эту информацию Сталину и предложил купить подлинные документы Маркса и Энгельса, ссылаясь на то, что 80 процентов имеющихся в ИМЭЛ материалов были фотокопиями. Кроме того, в архиве германской социал-демократии, писал Адоратский, имелись сотни книг с пометками Маркса и Энгельса, а также личные фонды А. Бебеля, Э. Бернштейна, Р. Фишера, Г. Фольмара и др.239239
  РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 3. Д. 58. Л. 50–51.


[Закрыть]

В сентябре 1934 года Аросев прибыл в Париж по делам ВОКСа. Ему было поручено содействовать покупке документов по профилю ИМЭЛ. Он подтвердил информацию о том, что архив СДПГ размещен в замке Венсенн и там хранятся в основном печатные издания. Другая часть архива была сосредоточена в Эколь Нормаль [престижное высшее учебное заведение – М. М.], где, по предположению автора письма, размещался меньшевистский архив. Ключи от этого хранилища были у Николаевского240240
  Там же. Д. 63. Л. 230.


[Закрыть]. В 1935 году в столицу Франции выехал заместитель директора ИМЭЛ, заведующий партийным архивом Г. А. Тихомирнов. Вместе с Аросевым они вели переговоры с держателями архива СДПГ через Б. И. Николаевского. С 1924 по 1931 год Николаевский был штатным представителем Института Маркса и Энгельса в Берлине, а затем как меньшевик был отчислен. Дальнейшее сотрудничество с ним исключалось, но практические интересы заставляли ИМЭЛ временно закрыть глаза на его меньшевизм. Интересно следующее откровение Тихомирнова, высказанное в письме Адоратскому: «Как известно из моих сообщений из Парижа, первоначально, чтобы получить доступ к Николаевскому, мы ставили вопрос о сотрудничестве для ИМЭЛ. Это „сотрудничество“ мы придумали для того, чтобы иметь возможность его подкупить и вступить затем в переговоры об архиве Маркса и Энгельса. Вопрос о сотрудничестве Николаевского для ИМЭЛ я рассматривал как временный до свершения сделки о продаже архива Маркса и Энгельса»241241
  Там же. Л. 109.


[Закрыть]. Для подкупа Николаевского Тихомирнов предлагал выплачивать ему 200 рублей золотом, как это было до 1931 года. Таким образом, автор письма думал не только о путях достижения поставленной цели, но и о своей судьбе, предупреждая, что сделка с представителем зарубежной меньшевистской организации временная, вынужденная, но выгодная для Института.

Переговоры были трудными и продолжительными. Руководители германской партии вели себя непоследовательно. С одной стороны, они крайне нуждались в средствах и готовы были продать архив представителям СССР, с другой – их останавливали политические и этические нормы. Они боялись осуждения сделки со сталинским режимом со стороны мировой демократической общественности. Иногда чаша весов склонялась в сторону советской делегации. 15 июля 1935 года Адоратский обратился к Сталину с просьбой об ассигновании 50 тысяч рублей для покупки документов Маркса и Энгельса, архива германской социал-демократии и личного фонда В. Дитмана. На письме Адоратского Сталин написал: «Ассигновать можно, но надо знать, что именно покупаем под видом "архива" – нельзя покупать кота в мешке. Пусть дадут нам список документов в архиве с кратким содержанием док[ументо]в, а потом можно ассигновать 50 тыс. рублей»242242
  Там же. Л. 51.


[Закрыть] [подчеркнуто Сталиным – М. М.].

На покупку архива Дитмана Сталин дал разрешение. Длительные переговоры Аросева с его владельцем были успешно завершены. В декабре 1935 года 8 чемоданов с личным архивом бывшего заведующего архивом СДПГ В. Дитмана доставили Москву. Эти материалы значительно пополнили фонды архива международного социалистического движения. Среди них были письма Ф. Меринга, К. Либкнехта, К. Цеткин, документы, относящиеся к деятельности социал-демократической фракции германского рейхстага в годы империалистической войны243243
  Александр Яковлевич Аросев // История СССР. 1967. № 4. С. 118.


[Закрыть].

Что касается архива СДПГ, то затяжка переговоров, связанная с уточнением состава, объема, содержания документов, работала в пользу конкурента ИМЭЛ. В марте 1935 года директор Экономико-исторической библиотеки, профессор истории Амстердамского университета Н. Постюмус начал переговоры с правлением СДПГ в Праге по вопросу приобретения его архива. Он был не только идейным единомышленником социал-демократов, но и проявил себя как неуемный собиратель книг и документов по истории общественных движений в европейских странах. В ноябре 1935 года Постюмус основал Международный институт социальной истории (МИСИ) в Амстердаме и стал его директором. Приобретенные им коллекции составили основной фонд нового института.