Текст книги "Английские корни Третьего Рейха. От британской к австро-баварской «расе господ»"

Глава 3. Англия как прообраз расового единства (volksgemeinschaft)

Человек является англичанином… потому превосходит других, принадлежит к классу властителей мира, каким бы… маленьким человеком он ни был.

Ханс Гримм

… Упорядоченность, подчинение и единство целого народа – извечная основа его сил.

Генрих Гиммлер. Выступление 8 декабря 1938 г.

Иерархическое повиновение и расовая солидарность

Французская демократия опасна своей горячечной симпатией к ложному гуманизму. Любовь к расе у англичан зиждется на более прочных основах, чем… любовь к человечеству.

Чарлз Дилк. «Более Великая Британия», 1885 г.

Две расы, самые родственные друг другу и самые дисциплинированные в мире.

Дрюммон-Вольф, сентябрь 1939 г.

Именно в Англии самая бедная прослойка общества с давних пор отвыкла восставать против своей нищеты – и в компенсацию получила возможность надеяться, что она тоже принадлежит к высшей, английской расе. Эта надежда долгое время служила политическим капиталом страны. Именно в Англии исторически сложившейся традицией стало то, чего в Германии впервые добился Гитлер: мобилизация масс во имя контрреволюции. Именно в Англии стало реальностью то, что Адольф Гитлер (в одной из самых первых речей в качестве рейхсканцлера) назвал «первейшим долгом… имперского правительства»: «Привлечение… немецкого рабочего на сторону национального дела».

Тот факт, что у английского рабочего класса чувство патриотизма развито сильнее, чем у других, отмечал и ценил поборник империализма и антипарламентаризма, верховный комиссар Англии в Южной Африке[359]359
  Милнер Альфред, виконт (1854–1925) – англ. политический деятель, с 1897 г. верховный комиссар Южной Африки и губернатор Капской колонии.


[Закрыть] лорд Альфред Милнер. Интересно, что среди английских рабочих враждебное отношение к иностранцам было (и остается) выражено гораздо сильнее, чем среди других слоев общества[360]360
  Оруэлл утверждал, что практически любой рабочий-англичанин даже правильное произношение иностранных слов считает «бабьим» (то есть достойным презрения). – Прим. автора.


[Закрыть][361]361
  Hans Grimm, «bm politischen Dichter. Geistige Begegnung mit Rudyard Kipling» Das Innere Reich (October 1935/March 1936), S. 1458; K. D. Ewing and C. A. Gearty, The Struggle for Civil Liberties… in Britain 1914–1945 (New York, 2000), p. 35; Madeleine Bunting, The Model Occupation (New York, 1995), p. 331; Lord Alfred Milner, Nation and Empipre… Collection of Speeches (London, 1913), p. 353; Scott Newton, Profits of Peace. The Political Economy of Anglo-German Appeasement, p. 152; Georg Orwell, Collected Essays. Journalism and Letters. Edited by Sonia Orwell. Vol. I (London, 1968), p. 67.


[Закрыть]. Однако и рядовой англичанин резко отрицательно относится к установлению каких-либо льгот для иностранцев. Как сообщило Би-би-си, даже сегодня (апрель 2001 г.) Британия, среди всех стран Европейского сообщества, наиболее враждебно относится к иностранным беженцам и именно в Британии столь часты случаи насилия над ними. Ведь раньше от стэффордширского шахтера ожидали того, что он «бросит кирпич в приезжего за оскорбление, нанесенное тем, что у приезжего чужое лицо», – напоминал один историк. Именно британская чернь – состоявшая не в последнюю очередь из рабочих – срывала в 1900 г. митинги протеста против империалистической Англо-бурской войны (таким образом судовые плотники демонстрировали солидарность нации против одного «пробурского» профессора[362]362
  Paul Kennedy & Anthony Nicholls (Editors), Nationalist and Racialist movements in Britain and Germany before 1914 (Oxford, 1981), S. 183, 173, 175; Geoffrey Crossick (Editor), The lower Middle Class in Britain (London, 1977), p. 94; cf. Robert Roberts, The classic Slum. Salford life… (n. p., n. d.) p. 183.


[Закрыть]). Тем самым Англия показала пример «кипения (расистско-империалистической) народной души», в противовес (говоря словами Гитлера) «пацифистскому хныканью» интеллектуалов, продемонстрировала пример «инстинкта, здорового национального чувства» в противовес «дефективному» интеллекту.

Такой «социальный» империализм – при котором рабочие инстинктивно голосовали за тех, кто смягчал экономическую депрессию внутри страны путем завоевания новых рынков, а не за тех, кто требовал равноправия для туземцев в колониях[363]363
  Например, на выборах поздней осенью 1885 г. во время британского завоевания Верхней Бирмы. – Прим. автора.
  Briton Martin, New India 1985, British official policy and the emergence of the Indian National Congress (Berkeley, 1969), p. 242, 248f, 254, 260f, 267.


[Закрыть], – также внес свою лепту в появление национал-«социализма» (как и предшествовавших ему движений) и даже повлиял на возникновение идеи приобретения нового жизненного пространства на Востоке.

Британский «социалист» (т. е. фабианец) Бернард Шоу, создав пьесу «Человек и сверхчеловек» (1902 г.), дал фюреру британских фашистов сэру Освальду Мосли образ сверхчеловека, обладающего волей к власти, волей к подчинению «меньших» людей. Ричард Терлоу утверждает, что Освальд Мосли всегда воспринимал идею Ницше о сверхчеловеке сквозь призму произведения Б. Шоу[364]364
  R. Thurlaw, Fascism in Britain, p. 19; B. Shaw, Man and Superman (1903), p. 264, 268; G. R. Searle, The Quest for National Efficiency, p. 95.


[Закрыть].

Фабианцам был свойственен империалистический стиль мышления; сильное влияние на их идеи оказало учение Пирсона. Фабианцы насмехались над идеалами интернационализма и ратовали за осуществление задач, поставленных империализмом. Б. Шоу, например, высказывался за осуществление реформы британской дипломатии, которая позволила бы английским бизнесменам извлекать максимальную выгоду из возможности выхода на рынки колоний. Вместе с Шоу британские социалисты-фабианцы Беатриса и Сидней Уэбб, а также Г. Дж. Уэллс поддержали «National Efficiency Program» («Программа процветания нации») Альфреда Милнера, делавшего особый упор на расово-имперскую идею и хладнокровный рационализм. Сидней Уэбб предупреждал о том, что результатом «расового вырождения», если не сказать «расового самоубийства», может стать постепенный переход страны под власть ирландцев и евреев[365]365
  Ibid., p. 61, 96; B. Semmel, Imperialism and Social Reform (London, I960), p. 50f, 53–82, 216–233.


[Закрыть]. В 1913 г. в «New Statesman» сообщали, что лорд Милнер, боровшийся за единую, неприкосновенную империю, подобно социалистам, серьезно задумывается над проблемой создания имперской расы[366]366
  Ibid., p. 140.


[Закрыть]. Его политическое кредо заключалось в следующей альтернативе: «Следуйте расе. Британское государство должно следовать расе». Это высказывание было опубликовано в «The Times», а потом широко растиражировано в других газетах и распространено по школам и другим общественным учреждениям[367]367
  Lord Milner’s «Credo»: The (London) Times of 27. July, 1925, quoted in A. M. Gollin, Proconsul in Politics… Lord Alfred Milner (1964), p. 129.


[Закрыть].

Г. Дж. Уэллс, рекомендуя принять «National Efficiency Program» лорда Милнера, заявил, что в Англии многие приветствовали бы даже власть тирана и сторонника казней[368]368
  G. R. Searle, Quest for National Efficiency, p. 58f.


[Закрыть]. Фабианцы ценили Милнера; для них он, несмотря на его беспощадную борьбу с «подрывной деятельностью» против империи, с «внутренними врагами» и даже с существованием партий, а по сути – с парламентаризмом, являлся настоящим героем. В действительности Милнер пытался разрушить конституционную форму правления, а с 1886 г. – закрыть Палату общин («лет на десять»), так как его понимание империализма исключало демократический стиль правления. После выборов в январе 1906 г., которые ознаменовали возвращение лейбористов и тем самым породили «ужасный призрак социализма», к Милнеру стали относиться как к возможному спасителю Англии. Сам Милнер (как позже Гитлер в отношении восточных пространств) полагал, что колонизация завоеванных территорий станет привлекательной для англичан лишь в том случае, если в колониях будет процветать рабство. В результате китайским кули, например, было запрещено обращаться в суд. А сам Милнер получил благоприятный отзыв Палаты лордов и четыреста тысяч подписей со всей империи в поддержку идеи введения для кули (в рабочих лагерях в Южной Африке) наказания плетьми – вопреки критике со стороны лондонских парламентариев[369]369
  Ernst Nolte, Krise des liberalen Systems und die faschistischen Bewegungen, S. 330f; Hans-Christoph Schroder, Imperialismus und antidemokratisches Denken: Alfred Milners Kritik am politischen System England (Wiesbaden, 1978), S. 12, 22, 27ff, 43, 55; Gollin, p. 73,98, 93, 96, 94f (quoting Daily Mail of 30. March, 1906); Walter Nimocks, Milner’s Young Men: The «Kindergarten» in Edwardian Imperial affairs (London, 1968), p. 57ff.


[Закрыть].

Любое вмешательство парламента в дела империи, безусловно, раздражало англичан в колониях. Последним, чтобы быть уверенными в своей неуязвимости, требовалось отсутствие всякого публичного контроля – как со стороны парламента, так и со стороны прессы и министерств. Идея «прозрачности» вызывала у колонистов-англичан буквально «ненависть к общественности, имеющей возможность дискутировать и контролировать», презрение к гласности как таковой и ко всему, что с ней связано[370]370
  Hannah Arendt, Elemente… totaler Herrschaft, S. 343, 345f.


[Закрыть]: «Все они в равной мере спелись, наживаясь на Индии и повышая там свой социальный статус. И все потерпели бы ущерб в случае общего краха [империи]. Из этого следовала исключительная солидарность англичан [в колониях] и исключительная чувствительность к критике, направленной против кого-либо из них»[371]371
  Francis G. Hutchins, The Illusion of Permanence. British Imperialism in India (Princeton, N. Y., USA, 1967), p. 113; Greenberger, British Image of India, p. 27.


[Закрыть]. Колонисты придерживались настолько консервативных взглядов, что даже поведение пацифистов – и вообще всех критиков несправедливостей со стороны империалистов – они считали «неанглийским» (именно так квалифицировали и позицию Ричарда Кобдена, выступившего против второй опиумной войны с Китаем в 1858 г.)[372]372
  Robert Colls & Philip Dodd, Englishness. Politial and cultural 1880–1920 (London, 1986), p. 295.


[Закрыть].

Препятствием для подобной критики была и социальная сплоченность общества в самой Англии. Ведь по меньшей мере с XVIII в. в Англии «народные движения не были революционными, а революционные движения не были народными»[373]373
  Malcolm I. Thomis& Peter Holt, Threats of Revolution in Britain 1789–1848 (Hamden, Conn., USA, 1977), p. 127.


[Закрыть]. В Британии трудящиеся ни разу «не создали угрозы режиму и институтам страны – даже во время великой революции в соседней Франции, ни разу не поддержали реформаторских устремлений»[374]374
  Ibid., p. 7f.


[Закрыть].

Вполне закономерно, что такой образ Англии стал примером для воспитания в духе национал-социализма. Ведь именно представление англичан о себе как об аристократической нации породило сознание национального превосходства над «низшим отродьем» (lesser breeds) и «естественное чувство принадлежности к расе господ»: в Англии обошлось даже без создания какого-либо абстрактного учения для идеологической обработки масс или рационального объяснения и внушения им чувства превосходства. Таким образом, вполне логичным представляется то, что неотъемлемой частью «Немецкой веры» Пауля Лагарда (1827–1892), которого иногда называют предтечей национал-социализма, стало понятие о расе господ. «Народ свободен лишь в том случае, когда состоит из истинных господ…» – утверждал Лагард[375]375
  A. J. Sherman, Island refuge. Britain and the refugees from the Third Reich (Berkeley, 1973), p. 219; Paul de Lagarde, Deutsche Glaube (о. O., 1914), S. 123.


[Закрыть]. Из чувства исключительно этнической обоснованности такой свободы – вследствие принадлежности народа к расе господ – неизбежно вытекало «сознание расового превосходства»[376]376
  R. Huttenback, Racism and Empire, p. 17.


[Закрыть]. Прообразом и моделью такого народа – причем успешно функционирующими – по логике могли быть только англичане.

«Свобода – прирожденное право англичанина», – часто провозглашал в лондонском Гайд-парке в 1878 г., в год самых напряженных отношений между империалистическими державами, ура-патриот Эллис Бартлетт[377]377
  Бартлетт Эллис Эшмед (1848–1902) – англ. политический деятель, депутат от консерваторов.


[Закрыть][378]378
  Colls & Dodd, Englishness, p. 297.


[Закрыть]. Та же идея лежит в основе британского национального гимна, написанного еще в 1740 г.: «Правь, Британия, правь морями, бритты никогда не будут рабами»[379]379
  «Rule Britannia, rule the waves, Britonsnever shall be slaves» (англ.).


[Закрыть]. В 1929 г. немецкий англист Вильгельм Дибелиус назвал этот гимн «самым плебейским и агрессивным из всех когда-либо сочиненных». Данный гимн следовало понимать как провозглашение господства Британии над теми, кто живет далеко за морями, т. е. над «туземцами». Своим гимном англичане заявляли, что именно они (а отнюдь не весь людской род) никогда не будут рабами, что именно Британия намерена править Мировым океаном (а значит, и небританцами), и, следовательно, статус свободного человека должен стать исключительно английской привилегией. Киплинг с гордостью утверждал, что на заморских территориях, подвластных военно-морским силам Британии, только глупец осмелится подвергать сомнению «наше право на власть». «Когда вид флага «Юнион Джек», развевающегося над столькими чужими землями, наполнял трепетом сердца англичан, под грохот [мерно шагающих] солдатских сапог, под треск залпов, богатые и бедные в равной мере ощущали волнение от того, что они – подданные одного государства, во владениях которого никогда не заходит солнце… [подданные угодной Богу] империи»[380]380
  R. Huttenback, Racism and Empire, p. 13.


[Закрыть].

«Железный закон бытия» в лучшем случае неосознанно подражал строю этой империи – таким подражанием стали, например, печатавшие шаг коричневые батальоны Гитлера, построенные в колонны. Это было подражание «нации, постоянно нацеленной на рост богатства и расширение власти… благодаря добровольному подчинению отдельного человека общему благу…» И действительно, такое представление о британцах полностью соответствовало их самооценке: так, Бенджамин Кидд, например, утверждал, что именно сплоченность англосаксов способствовала их успешному выживанию и процветанию[381]381
  M. Foss, England als Erzieher, S. 26; R. Faber, The Vision and the Need. Late Victorian imperialist aims (London, 1966), p. 122 cited by G. E. Witson, English ideology, Studies in the language of Victorian politics (London, 1973), p. 198.


[Закрыть].

Свободы англичанина как добровольное подчинение

Средний класс… называют у нас… филистерами… врагами детей света… Таким образом, английский варвар… несет в себе и что-то от филистера…

Мэтью Арнольд. «Культура и Анархия», 1865 г.

Наша чисто социальная нетерпимость никого не убивает, не искореняет никаких мнений – она [лишь] вынуждает скрывать их, что чрезвычайно способствует сохранению существующего порядка вещей… И ни в коем случае нельзя считать жестоким то, что социальная нетерпимость вынуждает людей держать при себе свои домыслы о правительстве и морали.

Фицджеймс Стефен. «Свобода, равенство, братство», 1874 г.

Свободы в Британии понимались как свобода общества от власти извне, а не как свобода индивидуума от общества. Британские свободы сводились преимущественно к «добровольному подчинению отдельного человека общему благу», в соответствии с «единой волей целеустремленного… народа»[382]382
  Ibid., p. 26.


[Закрыть]. Подобное устройство британского общества восхищало тех, кто в 1921 г. (после неудачи путча 1920 г.) ностальгировал по додемократической Германии. Сам Адольф Гитлер, поборник расового единства, представленного (и руководимого) волей вождя, в 1928 г. сожалел, что немецкий народ «в своей расовой разобщенности обнаруживает прискорбное отсутствие качества, которое отличает, к примеру, англичан – сплоченного единства… [как] инстинктивной наклонности»[383]383
  Adolf Hitlers Zweites Buch. Ein Dokument aus dem Jahr 1928 = Institut fur Zeitgeschichte, Quellen und Darstellungen zur Zeitgeschichte, Band VII (Stuttgart, 1961), S. 63.


[Закрыть]. Его «бауэрн-фюрер», Вальтер Дарре, восхищался «могучими вождями» Англии и образцовым почтением англичан к вышестоящему классу – в противоположность немцам с их враждебностью к знати. Дарре сожалел об отсутствии у немцев «образцового, единого высшего слоя, на который немецкий народ смотрел бы с восхищением». «Английская культура… с готовностью подчиняется вождю [sic]», – почти в то же время отмечал берлинский англист Вильгельм Дибелиус[384]384
  R. Walter Darre, Neuadel aus Blut und Boden (Munchen, 1930), S. 133, 218f; Dibelius, England, II, S. 200.


[Закрыть].

Вильгельм Дибелиус так охарактеризовал те реалии английской жизни, которые оказали столь неизгладимое впечатление на Адольфа Гитлера, рвущегося в вожди: английская политическая культура «основана на предположении англосаксов, что вся нация будет совершенно единообразно реагировать на расхожие лозунговые понятия»[385]385
  Ibid., S. 200, Dietrich Aigner, Das Ringen urn England. Dasdeutsch-britiscrte Verhaltnis. Die offentliche Meinung 1933–1939… (Munchen, 1969), S. 97.


[Закрыть]. А следовательно, политическая культура Англии основана на свободе человека делать то, что делает каждый. Еще в 1859 г. Джон Стюарт Милль (1806–1873) отмечал, что в Англии считалось нравственным проступком не делать того, что делают все другие, а тем более – пусть даже и в сфере частной жизни – делать то, чего никто больше не делает[386]386
  John Stuart Mill, On Liberty (New York, 1975), p. 58. Ср.: Милль Джон Стюарт. О свободе / Пер. М. Ловцовой. СПб.: Изд. В. И. Губинского. 1901. С. 136.


[Закрыть]. А что принято делать и что не принято – зависело от сословия: «Свобода отдельного человека вправе проявляться лишь в пределах типа», – констатировал Вильгельм Дибелиус, говоря уже об Англии 1929 года[387]387
  Dibelius, England, II, S. 221.


[Закрыть]. Еще Стюарт Милль находил, что индивидуальные особенности воспринимаются в Британии почти как криминал и что в конечном счете в результате систематического самопринуждения неповторимость каждого отдельного человека атрофируется. Коль скоро – с кальвинистской точки зрения – человек по своей природе грешен, спасение его души предполагает, так сказать, увядание этой природы. И коль скоро угодное Богу поведение кальвинизм сводил к покорности (первоначально – Господу, потом, на практике, – избранной Богом общине), то «все то, что лежит вне круга обязанностей, есть уже грех»[388]388
  Ibid., S. 58f. Ср.: Милль Джон Стюарт. О свободе / Пер. М. Ловцовой. СПб.: Изд. В. И. Губинского. 1901. С. 121.


[Закрыть]. В том же направлении, что и кальвинистская этика, на индивида действовало и давление со стороны викторианского буржуазного общества. Джон Стюарт Милль видел в английском мещанстве некий социальный механизм, принуждающий людей к конформизму[389]389
  Manfred Henninger (Hrsg-), bm Nationalstaat zum Empire. Englischespolitisches Denken im neunzehnten Jahrhunder (Munchen, 1970), S. 144.


[Закрыть]. «Мы восстаем… только против проявления всякой индивидуальности», – утверждал он[390]390
  John Stuart Mill, On Liberty (New York, 1975), p. 67. Там же, с. 143.


[Закрыть].

С другой стороны, именно добровольное подчинение нормам «обычного, принятого» – т. е. давлению общества – позволяло обходиться в Англии без полицейского государственного принуждения[391]391
  Carl Peters, England und die Englander, S. 198.


[Закрыть]. Это была одна из столь восхищавших Карла Петерса черт английской жизни, и он, в свою очередь, настоятельно рекомендовал немцам перенять эту традицию и использовать ее как пример для подражания. Когда («здоровое») национальное чувство оказывает на индивида социальное давление и заставляет его подчиняться порядку, нужда в государственном давлении пропадает сама собой, утверждал Карл Петерс. Для обозначения этой, так сказать, социально-исторической особенности Англии используются такие англосаксонские эвфемизмы, как «либеральное» общество и «открытое» общество, что надо понимать примерно так: «В Англии… иго (sic) общественного мнения гораздо более тягостно, иго же законодательства менее тягостно, нежели в большинстве других европейских стран»[392]392
  David Spitz, in: John Stuart Mill, On Liberty (1975), p. 6. Там же, с. 19–20.


[Закрыть].

Эта особенность, затушеванная подобными эвфемизмами, сводится в Англии – в той самой Англии, которую Гитлер хотел видеть примером для подражания, – к тому, что любая попытка поставить под сомнение основы английской жизни становится чревата отторжением, утверждал Вильгельм Дибелиус. Так произошло, например, с поэтом-революционером лордом Байроном и «радикальным» атеистом, депутатом Чарлзом Брэдло[393]393
  Брэдло Чарлз (1833–1891) – англ. вольнодумец и радикал, отстаивал свободу личности и критиковал парламентаризм. Избран депутатом в 1880 г., но, будучи атеистом, принял присягу только в 1886 г.


[Закрыть][394]394
  Dibelius, England, I, S. 221.


[Закрыть]. Не желавшего подчиняться диктату группы (а если брать шире – расовому единству) изгоняли во имя безопасности этой группы[395]395
  Greenberger, The British Image of India, p. 26.


[Закрыть]. Однако в Англии изгнание не влекло за собой смертной казни, а имущество «изгнанных» не отходило империи, как у Гитлера.

«Наша чисто социальная нетерпимость никого не убивает, не искореняет никаких мнений – она [лишь] вынуждает скрывать их, что чрезвычайно способствует сохранению существующего порядка вещей»[396]396
  J. A. Froude, Short Studies on great subjects (London, 1888), IV, p. 238f; James Fitzjames Stephen, Liberty, Equality, Fraternity (London, 1874: reprint Cambridge, 1967), p. 102f.


[Закрыть], – еще в 1874 г. заявил противник демократии из Британской Индии Джеймс Фицджеймс Стефен[397]397
  Стефен Джеймс Фицджеймс (1829–1902), 1-й баронет – англ. судья и литератор.


[Закрыть]. «Затрагивать представления, на которых держится каркас общества… опасно, это и должно быть опасным. <…> И ни в коем случае нельзя считать жестоким то обстоятельство, что социальная нетерпимость вынуждает людей держать при себе свои домыслы о правительстве и морали», – продолжал Фицджеймс Стефен[398]398
  Ibid., p. 103f.


[Закрыть]. Так, беженцы из гитлеровской Германии (бредившие британской свободой) были вынуждены – ради своего блага – усвоить, что им не следует критиковать распоряжения правительства и даже «существующий в Англии порядок вещей» (а также, «разумеется», воздержаться от использования немецкого языка и чтения немецкой литературы в обществе). Чтобы свести к минимуму число тех, кто (по выражению Вильгельма Дибелиуса) «осмеливался в англосаксонском окружении быть иным, чем все прочие», достаточно было средств чисто социального давления – давления со стороны общества[399]399
  A.J. Sherman, Island Refuge. Britain and the Refugees from the Third Reich (Berkeley, 1973), p. 219.


[Закрыть].

«Насмешка может убить; поэтому высшее общество Англии всегда использует насмешку, чтобы принудить своих собратьев соблюдать дисциплину»[400]400
  James Drennan, Der britische Faschismus und sein Fuhrer (Berlin, 1934), S. 219.


[Закрыть]. Поскольку эти слова принадлежат фашистскому фюреру сэру Освальду Мосли, который требовал еще более строгой дисциплины для своей более Великой Британии, их вряд ли можно считать преувеличением. Один из вдохновителей сэра Освальда Мосли (в деле создания расового единства), Бенджамин Дизраэли (премьер-министр Англии в 1868 г. и в 1874–1880 гг.) еще в 1844 г. заявил: «Возможность такой катастрофы, как превращение в посмешище, страх стать смешным – лучшая путеводная звезда, предохраняющая человека от попадания во всевозможные затруднительные положения»[401]401
  Benjamin Disraeli, Coningsby, Book IV, Chapter xv = Benjamin Disraeli, Earl of Beaconsfield, Novels and Tales, blume (London, 1927), S. 260.


[Закрыть].

Ранний вдохновитель британского фашизма – не кто иной, как Томас Карлейль (1795–1881) – нарочито искажал, представляя в смешном свете, те исторические события, которые, по его мнению, не должны были произойти, но все-таки произошли. Поскольку уже накануне Французской революции фактически случилось то, что (по Карлейлю) не должно было случиться – добровольный отказ привилегированной знати от своих преимущественных прав, – этот историограф, столь почитавший иерархический строй, пытается, высмеяв благородный порыв французских аристократов, снизить его историческое значение: «Власти, светские и духовные, соревнуясь в патриотическом рвении, поочередно кидают свои владения… на «алтарь Отечества» <…> задевая звезды высоко поднятыми головами»[402]402
  Thomas Carlyle, Historical View of the French Revolution, I, Book vi, Chapter 2 = Carlyle, The French Revolution, Vol. I (New York, 1922), S. 177; Карлейль Т. История Французской революции / Пер. Ю. Дубровина и Е. Мельниковой. М.: Мысль. 1991. С. 142.


[Закрыть].

Вот показательный пример того, как «здравый смысл» (предшествовавший гитлеровскому «здоровому» национальному чувству) сделал британское общество, английскую расовую общность «тупой и бесчувственной… недоверчивой по отношению ко всем оригинальным умам», ко всему, что отклонялось от общей нормы[403]403
  Dibelius, England, II, S. 203.


[Закрыть]. Следствием такого запугивания общества образом «ненормального» индивида, следствием идеологии здоровой нормальности (здоровья и оздоровления «национального организма») стала фашизация буржуазного субъекта, подготовившая уничтожение «отщепенцев» при Адольфе Гитлере[404]404
  Wolfgang Fritz Houg, Faschisierung des burgerlichen Subjekts und die Ausrottungspraktiken im deutschen Faschismus (Berlin, 1986), S. 88.


[Закрыть].

Задолго до такой фашизации в Англии уже существовало обыкновение объявлять невменяемым и таким образом изолировать от «расового единства» того, кто позволял себе неслыханное – «делать то, чего никто не делает». Причем решение о невменяемости индивида выносилось в суде: ведь присяжные не могли себе представить, чтобы тот, чье поведение отличается от общепринятого, обладал здравым умом…[405]405
  John Stuart Mill, On Liberty (1859: reprint New York, 1974), p. 65.


[Закрыть] Говоря именно о таком социальном давлении общества, Мэтью Арнольд (1822–1888) в 1869 г. использовал понятие «филистерство», позаимствованное им у немецких романтиков: «Как английский, так и немецкий вариант филистерства неумолимо враждебен вечной борьбе избранного меньшинства за человеческое достоинство и интеллектуальную свободу»[406]406
  Matthew Arnold, Culture and Anarchy (London, 1869: reprint New Haven, USA, 1994), p. 35f, 227.


[Закрыть] индивидуума. Вопреки представлению о том, что должно происходить, в действительности в Англии главным была отнюдь не индивидуальность, а избранная расовая общность имперской Великобритании – понятие, являвшееся своего рола умеренной предварительной стадией идеи расового единства национал-социалистской Германии. Оценив состояние британского общества в 1859 г., Джон Стюарт Милль (подобно Вильгельму Дибелиусу в 1929 г.) констатировал следующее: «Величие Англии в настоящее время… состоит в ее сплоченности; не давая простора проявлению индивидуальности, англичане оказываются способными на что-либо истинно великое только благодаря их привычке сплачиваться ради какого-либо дела»[407]407
  John Stuart Mill, On Liberty (New York, 1974), p. 65; Милль. О свободе. С. 140.


[Закрыть].

В Англии над массой ведомых «совершенно самостоятельно выделяется группа вождей», которая прослеживается даже в молодежных группах, – отмечал Дибелиус[408]408
  Dibelius, II, S. 163, 200.


[Закрыть]. Следует также отметить, что обращение «Му leader» («Мой вождь» (англ.), что при переводе на немецкий как раз и будет звучать как «Mein Fuhrer») впервые стал использовать основатель английского движения бойскаутов. Причем все это происходило как раз в период развития Гитлера – словно бы затем, чтобы дать ему образец для подражания.