Текст книги "Слепое знамя дураков"

Мара Брюер
Слепое знамя дураков

Вдохновением для написания книги послужило творчество группы «Агата Кристи»

Декаданс

Был прекрасный майский вечер. Прохлада, пришедшая с сумерками, разогнала жителей Ленинграда по домам и увеселительным заведениям. Улицы почти опустели, и уже зажгли фонари.

Я ждал наступления темноты. Эта ночь должна была стать поистине волшебной. Я это чувствовал. Я ещё не знал, что она окажется переломной для меня, но жаждал её наступления.

Ещё немного, и на небе должна была появиться полная луна – моё солнце, моя спутница, моё вечное проклятие…

Я помню тот день, когда впервые почувствовал запах смерти. Она подкралась так близко, что я не сразу разглядел её. Это случилось так давно, что обычный человек вряд ли помнил бы детали. Но не я.

Я был поручиком царской армии, бравым солдатом и сыном знатного помещика. Я не знал в бою ни страха, ни усталости. В мирное же время я со своими друзьями развлекался охотой.

Однажды в ноябре мы пошли на кабана. Уже ударили лёгкие заморозки, а землю припорошило первым снегом. Я любил это время года более остальных. Не знаю, почему, но я каждый раз ждал, когда опадёт листва и багряные узоры потемнеют на земле. Помню, мне нравился воздух в лесу – такой свежий, пропитанный влагой и словно говорящий: «Ты свободен». Я любил совершать утренние конные прогулки, в основном в одиночестве, и зачастую опаздывал к завтраку…

На рассвете мы прочёсывали лес, пока, наконец, один из моих товарищей не погнал кабана. Все бросились за ним. Снег и сухие ветки скрипели под копытами коней, и каждый из нас стремился обойти другого. Лёгкий мороз покалывал моё лицо, первые лучи солнца искрились между деревьями, и настроение было прекрасным. Я ждал от этого дня чего-то незабываемого, и в действительности он перевернул всю мою жизнь, всё моё существо. Но новая жизнь ни в коей мере не отвечала моим ожиданиям.

Мой конь Гардемарин шёл впереди остальных, обогнав скакуна, вышедшего на преследуемую нами жертву. Я ликовал. Я почти нагнал зверя, как вдруг услышал волчий вой. В наших краях волки не были редкостью, и я бы не обратил на него никакого внимания, но, казалось, он выл у меня под ухом. Хищник был где-то рядом, но я не видел его за деревьями. Гардемарин почти нагнал кабана, и мне даже пришлось пришпорить его, поскольку лес становился гуще. Я уже приготовил ружьё, когда кабан резко повернул в сторону и помчался к болоту. Мой конь встал на дыбы, выкинув меня из седла, и, почувствовав облегчение из-за отсутствия седока, поскакал вглубь леса.

Я попытался подняться, но услышал рык. Резко повернувшись, я увидел огромного тёмно-серого волка, выходящего из-за куста. Зверь испугал моего коня. Хищник рычал и скалился, а по его позе я понял, что он готовится к атаке. Волк был настолько огромен, что я даже на долю секунды засомневался в том, что он действительно существует. Его сородичи, обитавшие в наших краях, были мелкими и трусоватыми. Мы с товарищами даже изредка выезжали в лес, чтобы попросту погонять их. Но этот волк, похоже, не боялся ничего. Величиной он был с крупного телёнка и мог бы разорвать меня на куски в два счёта.

Ружьё было в паре метров от меня. Я упустил его, когда вылетел из седла, и не было ни малейшего шанса даже протянуть к нему руку – волк сразу бы напал. Я мог рассчитывать только на то, что появятся другие охотники и спугнут его. Я слышал их возгласы, ржание их лошадей, даже пару выстрелов, но они были далеко, свернув, очевидно, в другую сторону. Никто не последовал за мной и кабаном, зная, что я вернусь с трофеем. Я сожалел в тот момент, что был в этих краях лучшим наездником на лучшем скакуне.

Зверь приближался – медленно и расчётливо. Он шёл не прямо на меня, а обходил вокруг, примеряясь, как лучше нанести удар. Он будто играл со мной, будто хотел, чтобы перед смертью его жертва была напугана. Но я не боялся, нет. Я не хотел расстаться с жизнью при таких обстоятельствах. Я бы предпочёл умереть в бою, а никак не от зубов зверя. Это было странное чувство, присущее, наверно, духу времени – умереть за Царя, за Отечество. А лишиться жизни вот так мне было даже стыдно. Я переводил взгляд с волка на ружьё, а сам не смел шелохнуться, чтобы не спровоцировать нападение.

В тот миг вся жизнь пронеслась у меня перед глазами: беззаботное детство в поместье, разгульная столичная юность, война с Наполеоном, где я получил своё первое ранение, и последующие годы, которые я провёл здесь, на этой земле, управляя поместьем после смерти отца и изыскивая всевозможные способы не попасть в сети маменьки, стремившейся женить меня. Наш дом часто заполнялся гостями, ведь маменька любила устраивать приёмы. Но я знал: она надеялась, что сын обратит внимание на какую-нибудь юную особу и непременно в его сердце запылает огонь любви. Но нет. И не то чтобы все эти барышни мне не нравились – они были премиленькие, воспитанные и образованные. Ни одну из них я не мог представить своей женой…

Я услышал своё имя. Меня звал Павел – мой товарищ, вышедший на кабана и погнавший его. Мы с Павлом вместе отстаивали столицу и были с тех пор не разлей вода. Он был метким стрелком, и у меня появилась крохотная надежда на спасение.

Волк тоже услышал зов Павла и отвлёкся. Повернув голову на его голос, он на мгновение упустил меня из виду. Воспользовавшись моментом, я кинулся к ружью. Боковым зрением я видел, как волк повернулся ко мне, как вздыбилась шерсть на его спине, как он, оттолкнувшись, повис над землёй в прыжке. Я схватил ружьё и направил на зверя. Раздался выстрел, и на меня брызнула кровь. В тот же момент его челюсти сомкнулись на моём плече.

Я никогда не чувствовал такой жгучей боли. У меня были боевые ранения, но боль от пули, прорывающей плоть, не могла сравниться с той, что растеклась по моему телу тем утром. Я жадно вдыхал морозный воздух, не в силах сбросить с себя тяжёлую тушу убитого мною хищника. Боль пронзала меня с новой и новой силой…

Я слышал голос Павла, но не в силах был осознать его слова. Я чувствовал, как он пытается стянуть с меня мёртвое тело огромного волка.

А мне казалось, что и я уже мёртв.

Весь следующий день я провёл в бреду и только ночью понял, что остался жив. У моей постели дежурил Павел, а также врач и священник. Один надеялся, второй боролся за мою жизнь, третий молился и был готов меня отпеть. То ли чтение молитв, то ли моё желание жить – что-то всё-таки удержало меня на этом свете.

У меня был жар и слабое сердцебиение. Рана на плече затянулась за несколько дней, но в постели я провёл почти месяц. До следующего полнолуния. Тогда я осознал, что со мной произошло на самом деле, и возненавидел тот день и себя за то, в кого я превратился.

Я стал кровожадным убийцей, следующим зову луны…

Сегодняшняя ночь не была приурочена ко дню моей встречи с оборотнем, заразившим меня своей проклятой болезнью. За годы я свыкся со своей новой сущностью, но она угнетала меня всё больше. Обычная ночь цикла, полнолуние, когда зверь внутри меня вырывался наружу. И раз за разом, из года в год, из месяца в месяц я хладнокровно совершал одно и то же деяние, жестокое и изощрённое, не способный противиться зову своей природы.

Надевая рубашку, я стал перед зеркалом. Я ненавидел своё отражение, не менявшееся уже более века, хотя дамы из общества, куда я изредка выбирался до революции, считали меня привлекательным. Я взглянул на своё плечо – на нём остались розовые шрамы волчьих клыков, ежедневно напоминавшие о моём проклятии. Я смотрел на своё лицо, и мне казалось, что все прошедшие годы отразились в каждой складке, каждой мелкой морщине, каждом волоске на моей голове, хотя я ничуть не изменился за сотню с лишним лет.

Мои щёки были густо покрыты щетиной, при том, что я побрился всего несколько часов назад. Растительность на теле стала гуще. Так происходило каждое полнолуние, когда луна звала меня.

Я застегнул рубашку, надел пиджак и вышел из комнаты. Я направился в трактир на Невском проспекте, где сегодня должно быть людно.

Жалкие люди. Глупые твари. Ром лился рекой в их утробы этой ночью. Жёлтые пальцы тряслись над кокаиновыми дорожками, а тонкие ноздри втягивали порошок под ритмы танго. Возможно, если бы я принадлежал этому времени, меня бы тоже манили эти пагубные развлечения, но своим интересам я остался верен. Я был охотником, и каждый месяц, когда на небе появлялась полная луна, я был вынужден искать жертву.

Мне никогда не было жаль убитых мною людей. Я старался выбирать, как мне казалось, наименее достойных видеть свет. И, конечно, среди них не было знакомых.

На этот раз выбор оказался огромен. В полумраке лица были плохо различимы, но запах каждого человека мог сказать мне многое. Сегодня мне не хотелось ни алкоголя, ни кокаина. Я жаждал свежей, чистой плоти, поэтому хотелось выбрать кого-то, кто пришёл сюда недавно и ещё не успел отравить свой организм. А здесь это было столь же нереально, сколь нереальным было для меня отказаться следовать волчьим инстинктам. Я устроился за столом в самом тёмном углу, заказал бокал красного вина и стал выжидать.

Запах одной особы в чёрном платье привлёк моё внимание. Я никогда прежде не ощущал такого лёгкого, невесомого аромата. Об обычном человеке я мог рассказать, что он ел сегодня на обед, или определить, что у него больная печень. Эта же женщина не излучала ничего подобного. Она была бледна и дьявольски красива, но я не улавливал биения её сердца. Вокруг неё за столом находились одни мужчины, и я чувствовал их желание. Так юнец желает шлюху, к которой пришёл впервые.

От женщины и её поклонников меня отвлёк другой запах. Это тоже был запах желания, но, в отличие от исходившего из-за соседнего стола, он был перемешан со страхом, нерешительностью и любопытством. Я втянул ноздрями воздух. Запах, который в этом помещении мог почувствовать только я, исходил от молодой женщины. И она шла ко мне.

Чем ближе она подходила, тем решительнее становились её шаги, тем ровнее билось сердце и увереннее был взгляд. Тёмно-синее платье украшало боа из песца, из-под которого свисали бусы. У неё, как и у большинства женщин этого времени, была стрижка каре и ярко подведённые глаза.

Я поднялся из-за стола. Она подошла и потянулась ко мне. Я же стоял недвижим. Она продышала мне в ухо, что за углом этого логова разврата нас ожидает чёрный «роллс-ройс», что он отвезёт нас на аэродром, откуда мы полетим навстречу ветру.

Я посмотрел ей в глаза. Если бы сегодня была обычная ночь, я бы не раздумывая согласился на её предложение. Но сегодня я был призван убивать, а мне не хотелось лишать жизни эту глупую маленькую шлюху.

Приближалась полночь, а я всё ещё не нашёл жертву, и мне всё труднее было совладать со зверем внутри себя. Я чувствовал, как прорезаются когти и клыки, волосы шевелятся на голове и теле, а само тело ломит. Я оглядел помещение, ещё раз втянул запах присутствующих.

Среди них не появилось подходящих для моей трапезы. А девушка смотрела на меня распахнутыми глазами, гадая, почему я не даю ей ответ или просто не следую за ней.

Я понял, что она сегодня – мой единственный шанс усмирить просыпающуюся плоть хищника, утолить его голод, а после скрыть следы своего злодеяния. Я кивнул, и она, улыбнувшись, взяла меня за руку и повернулась к выходу из трактира.

По тротуарам стелился туман. Я жил в Ленинграде всего лет десять, но так и не привык к сырости.

– И где ваша машина? – спросил я.

– Надежда. Меня зовут Надежда. А вас? – пропела она звонким голосом.

– Александр.

– Прекрасно, Александр. Нам туда, – она указала на дом в конце проспекта, – нас ждут за углом.

– Кто нас ждёт?

Я не люблю сюрпризы. И тем более они были ни к чему в эту ночь.

– Шофёр. Он повезёт нас на аэродром.

Свидетель был лишним.

– А могу я сам прокатить вас, Надя?

Она задумалась, её сердце забилось сильнее, дразня зверя. Он уже готовился вырваться наружу.

– Так что скажете? – уточнил я, готовый отказать ей, если она не согласится.

– Хорошо, я отпущу водителя, – улыбнувшись, ответила она.

Мы направились к машине. Шофёр дремал.

– Егор, ты можешь пойти в кабаре, сегодня дают «Канкан»…

Надя дала шофёру денег и велела прогулять их все.

– Так он не скоро меня хватится, – объяснила она, намекая на продолжительный полёт.

Мы сели в её натёртую до блеска машину и отправились за город.

– Откуда у вас такой автомобиль? – уточнил я, проведя рукой по рулю.

– Мой муж – большая шишка по международным делам в ЦК. Это подарок посла. Вы же понимаете, что сядь супруг в эту… – Надя замешкалась.

– Я понял вас. Но почему вы… замужняя женщина… – я был довольно твёрд.

– Если бы вы знали моего мужа, Александр…

Её сердце забилось чаще, а я чувствовал всю ненависть, которую она испытывала к этому человеку.

– Давайте оставим этот разговор, если он вам неприятен. И куда мы полетим?

Фары освещали дорогу, но я почти не смотрел вперёд. Всё моё внимание было приковано к Надежде.

– К луне, – мечтательно произнесла она, прикрыв глаза.

– Вы ничего не знаете о луне, Надя, – монотонно проговорил я.

– Отчего же? – кокетничала она, настроенная на игру, в отличие от меня, жаждавшего её плоти. – Я люблю её гораздо больше, чем солнечный свет. Она так загадочна, так пленительна.

– Вы ничего не знаете о луне! – повторил я громко и чётко.

– Ну, что вы всё об этом, Александр? Сверните, пожалуйста, на ту дорогу, – улыбнулась моя спутница.

– Но аэродром дальше, – возразил я, внутренне радуясь её просьбе – нам следовало уехать подальше от дороги.

– Ах, Александр, у меня там собственная площадка и собственный аэроплан. Но вы же поняли, что мы не на нём полетим… – пропела она, немного смутившись своей смелости.

Я кивнул и свернул направо. «Роллс-ройс» трясся по плохо накатанной дороге вдоль пролеска, Надежда сидела молча, и по мере нашего приближения к месту назначения её дыхание учащалось, желание возрастало, и она сжимала ладони.

– Здесь налево, – скомандовала она.

Фары с трудом просвечивали сквозь густой туман. Мы вышли из машины. На поляне действительно находился аэроплан, но он был пуст.

– А пилот?

– А пилот прибудет утром, – нараспев произнесла она и приблизилась ко мне.

Я знал, чего она хочет. Я сам страстно желал того же, но не был уверен, что это хорошо закончится – у меня на неё были другие планы. Я чувствовал приближение превращения, которое не в силах был остановить.

Надя отодвинула борт моего пиджака и, прильнув губами к моей шее, провела кончиком языка к уху. Потом, слегка отстранившись, стала передвигаться к моим губам. Я чувствовал её дыхание и еле сдерживал свои звериные инстинкты. В тот момент, когда она коснулась моих губ, я дал себе волю и схватил её. Она взвизгнула, но больше от вожделения.

Я впился ей в губы, с жадностью целуя их, и она отвечала мне тем же. Я сорвал с себя пиджак, а с неё боа и прижал Надю к себе. Я перешёл к её шее, а она постанывала: «Александр… Саша…»

Я залез ей под юбку и чуть не взвыл волком от прошедшего по моему телу ощущения, которое я почти забыл. Я повалил её на землю и стянул лямки платья, обнажив упругую грудь. Я принялся покрывать её поцелуями. Надя закинула ногу мне на бедро и прижалась ко мне, я задрал её юбку.

Мои сексуальные инстинкты, казалось, возобладали тогда над животными. Я понял, что смогу отсрочить неизбежное, не причинив ей вреда, а после либо убью её, либо укушу, чтобы она навсегда стала моей.

Я занимался любовью впервые за последние сто десять лет. Предыдущие опыты, в первые годы после того как я заразился, привели к смерти четырёх женщин, поскольку я физически был намного сильнее себя прежнего, да и вообще любого человека, и зверь внутри меня вырывался наружу. Сейчас же я старался быть осторожным, хотя в сравнении со смертным мужчиной был настоящим дикарём. Но Наде, похоже, это нравилось…

Мы валялись на траве, окутанные туманом и преисполненные блаженства. Я чувствовал её счастье и сам был счастлив. Я отсрочил превращение и находился рядом с прекрасной женщиной, которую желал снова. Я повернулся к ней – она плакала.

– Что-то не так, Надя? Я сделал тебе больно? – забеспокоился я не на шутку.

– Нет, Александр. Это… замечательно… Такого ещё никогда со мной не было… – она говорила еле слышно, а её сердце громко стучало в груди.

– А ты… часто это делаешь? – я понимал, что подобным вопросом могу сильно ранить её, но в то же время после близости не видел между нами преград.

– Я изменяла мужу с тремя любовниками, но они… и мизинца твоего не стоили. Я не представляю, как можно быть таким…

Надя дрожала. Любой на моём месте решил бы, что она замёрзла, но это была дрожь желания, о которой знали только мы двое.

– Каким? – заинтересовался я.

– Страстным! Неистовым… Диким!

Казалось, Надю уже ничто не сдерживало, и она готова была говорить мне со всей откровенностью обо всём, что чувствовала в тот момент. Но я и так ощущал все её порывы. И мне было приятно это ощущение.

– Хочешь повторить? – лукаво спросил я.

– А ты сможешь? – она была искренне удивлена.

– Да, да и ещё раз да! – мне на мгновение стало легко, будто ничего и не должно произойти в эту ночь.

– Тогда я хочу ещё, ещё и ещё раз! – воскликнула она.

Я склонился над ней, готовый к абордажу её тела, как вдруг туман над поляной растворился, и на усеянном звёздами небе возникла полная луна. Я почувствовал, как ломит всё тело, как меняют форму кости, как шерсть прорастает прямо изнутри меня. Я посмотрел на руку: вместо ногтей на ней были хоть и короткие, но когти, острые и крючковатые. Мои обоняние и слух усилились, и я знал, что мы скоро будем не одни.

А Надя всё шептала: «Ну же, полетели!»

Я вскочил на четвереньки, хотя мои ноги и руки пока не стали лапами, и начал пятиться назад. Она не поняла, что произошло, а я просто не хотел убивать её. Уже и ей был слышен шум приближающегося автомобиля, а я начал улавливать запах – лёгкий и тонкий, перемешанный с моторным маслом.

Машина выехала на поляну, где несколько минут назад мы с Надей были единым целым. Фары осветили моё лицо, и она побледнела. Она закричала:

– Ах ты, подлый еврей! Как я сразу не разглядела!

– Надя, нет! – пытался я остановить её.

Я провёл рукой по щеке – шерсть проросла так, будто у меня были пейсы, как у раввина.

Из глаз Надежды слёзы текли ручьём, а мне было мучительно больно от лавины её негодования и презрения.

– Лучше бы ты убил меня, пронзил сердце пулей, а не сделал меня столь счастливой и столь несчастной в один миг! Ты погубил меня, обманул меня, обманул! Ты отравил мою бдительность, растоптал моё достоинство! Убирайся! Сейчас же убирайся прочь! Побрей свою азиатскую рожу, чёртов жид! – в исступлении кричала она.

Во время её истерики из машины никто не выходил. А я разрывался между желанием успокоить Надю, остановить превращение и узнать, зачем женщина из трактира приехала сюда и как ей удалось нас выследить. Кроме того, сейчас я точно мог определить, что на поляне бились только два сердца – моё и Надино. В машине жизнь отсутствовала. И если бы не аромат, который я чувствовал, я бы поклялся, что автомобиль приехал сюда сам.

Это было ново для меня. Я не хотел убивать Надю, не стремился, чтобы ей причинил боль кто-то другой. Я принял решение прогнать её. Это было лучше для неё, чем погибнуть от зубов оборотня или, ещё хуже, заразиться от него и стать такой же.

– Знаешь что, мадам, – бросил я ей, – потаскуха, падшая женщина, таскающаяся ночами по кабакам в поисках грязной любви! – Её слёзы в момент высохли от моих слов, а я почувствовал новую боль в её сердце – боль от услышанного. – Называешь меня евреем? Из-за бакенбард? А я потомок известного российского рода… Улетай отсюда сама, убирайся, чтобы глаза мои тебя не видели! Нам больше не о чем говорить!

После этих слов дверь автомобиля открылась, и из него вышла длинноволосая женщина в чёрном платье, оттеняющем её прозрачно-белую кожу. Надя уставилась на неё.

– Кто вы? – спросила она, а точнее, провизжала. – Вы из ЦК?

– Нет, – ответила женщина. От её голоса с деревьев разлетелись птицы и смолкли насекомые.

– Что вам нужно? – спросил я раздражённо.

– Ты, – спокойно ответила она, глядя прямо мне в глаза.

Надя переводила взгляд с меня на женщину.

– Для чего я вам понадобился? – я поднялся на ноги, прикрывая наготу песцовым боа моей спутницы.

– Я расскажу тебе позже, ведь сейчас ты не готов к долгим разговорам. Дай волю тому, кого ты сдерживаешь, и кончай с ней, – она указала на Надежду.

– Беги, Надя, – сказал я. – Уезжай, быстро!

Девушка стояла на месте как вкопанная. Она будто застыла.

– Она никуда не уйдёт, – проговорила женщина, – я хочу посмотреть на это.

– На что? – переспросил я, не понимая, как она может знать, что должно произойти. И я осознавал: ещё немного, и я не смогу совладать с собой и обернусь волком.

– На то, что ты сделаешь с ней. Я слышала о таких, как ты, но никогда не встречала. И вот, наконец, сегодня в трактире, как только ты вошёл в дверь, я уже ни о чём не могла думать, кроме как о тебе. И тут появилась эта шлюха, и ты ушёл с ней.

– Надя, уезжай! – крикнул я девушке, и сделал пару шагов в сторону нежданной гостьи.

– Нет, нет, она не сможет этого сделать, – зашипела женщина, – я не позволю ей.

У меня ломило всё тело, оставались минуты до того, как я изменюсь до неузнаваемости и разорву их обеих на части.

– Надя! – воскликнул я. – Почему она не уходит? – обратился я к женщине.

– Она очарована. Забавно, что ты не слышал о таких, как я.

– Кто ты?

У меня была версия, но я не хотел, чтобы она оказалась правдой.

– Я вампир. Четыре столетия я искала достойного спутника из нашего мира, но ни один из них не смог прожить и четверти века. Они либо выдавали себя, и их убивали, либо они, по собственной неосторожности, встречали рассвет.

– Но откуда ты знаешь, кто я?

Конечно, судя по возрасту, она могла знать гораздо больше меня, но в тот момент мои мысли были заняты лишь тем, чтобы Надя осталась жива.

– Не у тебя одного есть способности, присущие нашему тёмному миру.

Вампирша была крайне спокойна, в отличие от меня.

Я никогда особо не интересовался тёмной стороной жизни, только пытался найти ответ на один вопрос, мучивший меня все годы с того злополучного ноябрьского утра моей встречи с оборотнем: почему я? Почему из всех охотников он выбрал меня? Почему оказался в том лесу? И самое главное – можно ли было избежать подобной судьбы? Я в действительности готов был бы расстаться с жизнью, если бы наперёд знал, кем я стану. Но, осознав свою новую сущность, я обнаружил и другое – я стал бессмертным.

– Послушай, я не собирался убивать эту девушку…

– Потому что переспал с ней? О, не удивляйся, здесь повсюду запах секса, – она задрала голову, закрыла глаза и втянула воздух.

– Отпусти её сейчас же! – пригрозил я. – А не то…

– И что ты сделаешь? Убьёшь меня? Сейчас это невозможно, поскольку я бодрствую. И я гораздо сильнее тебя, потому что уже утолила голод. Я жду, чего ты медлишь?

– Я же сказал, что не намерен убивать, – возразил я, сам начиная верить в эти слова.

– Но ты не сможешь остановиться. Посмотри на небо – ты не в силах противиться!

Она играла с моим вторым «я», и это была весьма опасно.

– Я могу уйти, пока не поздно, а она уедет, – я буквально умолял вампиршу сжалиться над Надей.

– И разболтает о тебе и обо мне, – улыбнулась женщина.

– И что она сможет рассказать? Что изменила со мной мужу? Ты разве не знаешь, как за это наказывает партия? – я упорно отстаивал свою позицию, размахивая песцовым боа, совершенно уже не стесняясь своей наготы.

– Раз ты не хочешь, я попробую её!

Это была дерзкая провокация.

– Нет! – в один прыжок я оказался в том месте, где стояла вампирша, на лету превратившись в зверя.

Я приземлился на четыре лапы, но её не было на поляне. Исчезла, испарилась. Запах тоже улетучился. Я развернулся и увидел Надю. Она пришла в себя и с ужасом смотрела мне в глаза. Осознав, что ей грозит, она начала метаться, а потом бросилась к «роллс-ройсу». Я поднял голову и взглянул на луну. Она улыбалась мне, ухмылялась, ожидая исполнения задуманного ею тёмного дела. Я присел и, оттолкнувшись от земли, помчался к ней. Она обернулась и, увидев меня, издала вопль, а я летел на неё, не в силах совладать с собой.

Это уже был не я, это была моя тёмная сторона, которую невозможно было обуздать. Дикий зверь вышел на охоту, хищник заманил в ловушку жертву, и единственной его целью было утолить голод…

Я лежал на траве лицом к земле, впившись руками в молодую траву, голый и обессиленный. Я так и не успел ничего надеть после того, как появилась вампирша и спровоцировала меня. Я лежал. Туман вновь сгущался, было свежо, но я не чувствовал прохлады – настолько холодно было у меня на сердце.

Я услышал шелест листьев и уловил её аромат. Я оскалился и принял позу готовящегося к атаке четвероногого, хотя мой вид был скорее беспомощным, нежели устрашающим. Она вышла из перелеска, медленно ступая босыми ногами по покрытой росой траве.

– Я получила удовольствие от того, что увидела, – её голос был жгучим и имел лёгкий акцент, который я заметил только сейчас.

– Я не хотел этого! Я расправлюсь с тобой! – прорычал я, преисполненный ненависти.

– Если поймаешь, – ухмыльнулась она, подходя ближе и ближе.

– Я найду твою могилу и проткну колом твоё мёртвое сердце! – внутри меня всё бушевало.

– Это станет самой большой ошибкой в твоей жизни, – вампирша была вполне серьёзна.

– Это станет возмездием за смерть Нади, – прорычал я.

Она была спокойна настолько же, насколько я разъярён. Я понимал, что она права и мне не поймать её, но от этого желание убить её было ещё большим.

– Ты весь запачкался, приведи себя в порядок, – заботливо посоветовала она.

– Не учи меня! – огрызнулся я. – За сотню лет я наловчился заметать следы. Оставь меня.

– Сейчас ты злишься, но нам не изменить своей сущности. Ты не лучше меня и не хуже. Я пришла за тобой, чтобы предложить объединиться. Вместе мы будем сильнее.

– Мне и одному неплохо, – с расстановкой произнёс я.

– Ты изводил себя все эти годы и чуть не дал маху сегодня. Я покажу тебе другой мир, и он тебе понравится. Мы созданы для ночи.

– Я не создан – я болен! – ком подступил горлу, как только я произнёс вслух то, что мучило меня долгие годы. Я впервые говорил об этом постороннему.

Выражение её лица изменилось, будто тень наложила на него свой отпечаток.

– Ты думаешь, я желала такой участи? Я тоже когда-то была живой и умела чувствовать… Скоро рассвет, мне пора. Я приду к тебе следующей ночью. А пока отдохни и выспись, – она улыбнулась и, повернувшись к зарослям, исчезла…

Так мог бы подумать любой смертный, но я уловил её движение. Скорость, не подвластная человеческому глазу, дала мне понять, почему я никогда не смогу убить её ночью.

Утро согрело восток лучами. Я поднялся и подошёл к Наде. Её растерзанное тело, платье в багровых пятнах крови, её застывшие в ужасе глаза – всё это заставило меня возненавидеть себя ещё больше. Я перенёс её в «роллс-ройс», на котором мы сюда приехали, взял в бардачке спички и поджёг машину и девушку в ней.

Я стоял и смотрел, как догорают останки Нади и её роскошного автомобиля. Я думал о том, что было бы, если бы вампирша не появилась здесь этой ночью. Скорее всего, я бы так же убил Надю. Или сделал такой же, как я, хотя это было бы гораздо хуже смерти. Я бы, возможно, насладился ею ещё раз, после чего всё бы закончилось так же, как сейчас. Мог ли я отпустить её, как собирался сделать? Скорее всего, нет. По моей щеке скатилась слеза, одна-единственная и первая с тех пор, как я встретил вервольфа тем ноябрьским утром.

Солнце почти полностью поднялось над горизонтом, его багровые струи озарили моё лицо.

Машина с убитой мною девушкой уже догорела. Я направился в сторону города по перелеску вдоль дороги, чтобы никому не попасться на пути. У меня был тайник – заброшенная изба, где я мог смыть с себя грязь и кровь Нади и переодеться, чтобы потом вернуться на то место, где мы встретились…

Уже люди спешили на работу, а я шёл в трактир на Невском, где глупцы черпают жизнь из хрустальных бокалов – так же, как такие, как я, черпают жизнь из чужой плоти, а такие, как женщина в чёрном платье, – из людской крови. Туда, где случайные встречи тушат ненужные свечи… Оставалось восемь посетителей, пианист спал на рояле, а от него требовал музыку вдрызг пьяный партработник. Я медленно приблизился к патефону и поставил пластинку. Звуки танго – одна из немногих вещей, которые мне нравились в современности.

Я сел за стол, где сидел перед тем, как покинуть это злачное место. В глазах стоял образ растерзанной Нади и ухмылка вампирши. Я был полон ненависти ко всему окружающему и к себе. Я достал из кармана пистолет, поднёс его к виску и застрелился…

Так я думал.