Текст книги "Гнев ангелов"

Я поджимаю губы. Голоса затихли, и теперь я слышу шаги. Сразу же после этого дверь открывает Сэм. Он видит меня и стонет. Мой взгляд падает на Лилит и Нааму.

– Почему она не в наших покоях? – Люцифер стоит за своим письменным столом и кричит на нас. – Почему здесь все делают то, что только захотят?

Я не позволю его крикам остановить меня на пути к своей цели, поэтому направляюсь прямо в комнату. Я останавливаюсь только перед его письменным столом.

– Я хочу покинуть дворец. В больнице проходят поминки по Альберте. Она погибла во время последнего теракта, и я полагаю, ты и так это знаешь. Никто из вас не счел нужным проинформировать меня об этом. Если бы вы это сделали, я могла бы увидеть ее еще живой. Я могла бы попрощаться с ней. Я могла бы быть рядом с Пьетро и Алессио.

Мой голос ломается.

Люцифер прищуривается и скрещивает руки на груди.

– Ты вообще знаешь, что происходит в городе? Поведение людей вышло из-под контроля. Они убивают всех, в ком подозревают членов Братства или людей, проявляющих к нему симпатию. Мы целыми днями пытаемся сдержать хаос. У меня нет времени вести куда-то какую-то девчонку.

– Тебе не нужно меня вести, – говорю я, еле сдерживаясь. – Я могу пойти сама. Это мой город!

– Об этом и речи быть не может. Слишком много людей знают о том, что ты кандидат на испытания. Братство только и ждет, чтобы заполучить тебя.

Он сейчас серьезно? Ему-то откуда знать? Они что, убьют меня до того, как узнают, ключ ли я? Возможно. Одна человеческая жизнь для них ничего не значит, пока они хоть как-то останавливают ангелов в их деле. Но в данный момент Братство, очевидно, больше заинтересовано в том, чтобы совершать теракты и убивать невинных людей.

– Я пойду, – я уверенно смотрю ему в глаза. Он должен знать, насколько это важно для меня. В этот раз Люцифер первый прерывает нашу зрительную дуэль.

– Это слишком опасно. Ты думаешь, Альберта или Пьетро Андреаси хотели бы, чтобы ты рисковала своей жизнью?

– Я должна пойти к ней. – Он что, не понимает этого? – Это наш способ попрощаться. Мы должны прощаться с людьми, которые что-то значат для нас. Мне все равно, насколько опасно, на твой взгляд, это мероприятие. Я и сама могу за себя постоять, я ведь как-то прожила целых восемнадцать лет без вас, ангелов. И ничего из того, что ты говоришь, не заставит меня передумать. Я пойду на ее поминки. Сейчас же.

Архангел молчит еще некоторое время. В комнате так тихо, что можно было бы услышать звук падения булавки. Он хочет запретить мне идти к Альберте. Люцифер наверняка бы с радостью запер меня, потому что я бросаю ему вызов на глазах его собственных подчиненных.

А затем он делает глубокий вдох.

– Хорошо. Если ты настаиваешь на этом… – Позади меня раздается тихий стон, и от облегчения у меня кружится голова.

– Сэм, собирай эскорт, вы полетите туда.

– Ты считаешь, что это разумно? – вмешивается Семьяса. – Нам не стоит провоцировать людей. Может, ей лучше как-то замаскироваться…

Люцифер стучит кулаком по столу:

– Вы полетите туда. Возьми с собой Балама, Амудиэля и Кальцаса. Вы отвечаете за нее своей жизнью. Я хочу закончить это все наконец. Нам больше нельзя рисковать.

Я тяжело сглатываю, потому что его слова снова напоминают мне о том, что я для него – всего лишь инструмент достижения цели.

– Мне нужны продукты для больных, – продолжаю я. – Альберта заботилась об этом раньше, и чаще всего она собирала остатки еды на рынке. Нерону плевать на это, но больные нуждаются в лучшей еде. У вас здесь всего в избытке.

Мне кажется, что Люцифер вот-вот поднимет меня на смех, но он поворачивается к Нааме:

– С этого момента больница должна получать продукты из Дворца дожей. Позаботься об этом.

– Габриэль не одобрит этого, – отвечает она. – Ты должен сначала обговорить это с ним.

Люцифер вот-вот взорвется. Тени вокруг него сгущаются от ярости, а его глаза, кажется, сверкают. Задыхаясь, я отшатываюсь назад.

– Просто делай то, что я говорю, – рычит он на нее, – а моего брата оставь мне.

Наама поднимает руки.

– Но ты говорил то же самое, когда я в прошлый раз просила тебя об этом.

– Я знаю. Но теперь ситуация изменилась.

– Как скажешь. Я позабочусь обо всем.

– Значит, нам пора выдвигаться в путь, – говорит Сэм. – Или у тебя есть еще какие-то желания? – Он выжидающе смотрит на меня, но я качаю головой и поворачиваюсь к двери.

Когда я оглядываюсь через плечо, Люцифер стоит у окна с опущенной головой и опирается руками на подоконник. Он выглядит одиноким.

– Ты проводишь меня до кухни? – спрашивает у Алессио Наама. – Ты лучше всех знаешь, что вам нужно.

Когда юноша кивает, она берет его за руку и тянет за собой.

– Я лучше пойду вслед за этими двумя, – говорит Лилит. – Работники кухни не очень-то жалуют Нааму.

– Они что, люди? – спрашиваю я, и девушка кивает.

– Мне жаль твою подругу, – говорит она. – Мы поможем тебе, как только сможем. – Ее взгляд обращается к Семьясе. – Присмотри за ней, – говорит она.

– Обязательно, хоть я и считаю этот визит полнейшей тупостью, но Люцифер, судя по всему, ничего не может ей противопоставить.

– У каждого, кто идет на эшафот, должно быть последнее желание, – цинично отвечаю я. – Это мое.

Лилит гладит меня по руке, а затем бежит вслед за Алессио и Наамой, которые давно исчезли.

Сэм фыркает:

– Главное, что ты не потеряешь свое чувство юмора, даже если на нас нападут враги. – Он отводит меня обратно в покои Люцифера.

В салоне нас уже ожидают Балам и Амудиэль.

– Кальцас скоро будет, – говорит Балам, и я задаюсь вопросом, как эти трое узнали о приказе Люцифера. – Он еще Дамеаля с собой приведет. На всякий случай.

Сэм кивает, а затем исчезает в одном из коридоров. Я не знаю, за какой дверью находится его комната.

– Я не понимаю, почему пять ангелов-воинов должны защищать девчонку, – ворчит Амудиэль. – Мы только что тренировали новую расстановку. Как мы сможем наращивать силу, чтобы сравняться с армиями других небесных дворов, если нас постоянно прерывают? Половина моих мужчин должны помогать заново отстраивать дворец. Когда они закончат строительство, они даже меча в руках держать не смогут.

– Это приказ Люцифера, и лучше тебе не ставить его приказы под сомнение, – слышу я реплику Балама.

Он выглядит напряженным, и я не понимаю почему. Никто за дворцовыми стенами не знает, что я хочу посетить больницу.

– Я не пробуду там долго, – обещаю я.

– Эта ситуация непростая для всех нас, – отвечает Балам в момент, когда Сэм возвращается в салон с темной накидкой в руках. На его спине закреплено копье, с бедра свисает меч, а из голенищ сапог торчат ножи.

– Надень.

Лучше бы дал мне оружие. Не успела я затянуть завязки, как он уже взял меня на руки. Сначала я хотела возразить, но лучше мне промолчать. Я и так уже принуждаю ангелов выполнять мои желания и не хочу лишний раз их раздражать.

Семьяса со мной на руках направляется к балкону и запрыгивает на парапет. Я крепко держусь за него и не осмеливаюсь взглянуть вниз. Сказать, что у меня проблемы с ощущением высоты, – ничего не сказать. Только тогда, когда он поднимается и летит, покалывание в моем животе и ногах отступает. Сейчас уже поздний вечер, и мы парим над городом, который уже через пару часов заснет. Сэм совершает крюк в воздухе, и я вижу повозки, стоящие перед парадным входом от Дворца дожей к базилике Сан-Марко, Порта делла Карта. Я узнаю Алессио, следящего за отгрузкой. Он недолго смотрит наверх и машет мне рукой. Я так рада, что у него теперь хотя бы на одну проблему меньше.

– За обеспечение жителей города пищей на самом деле отвечает небесный двор Габриэля, – поясняет Сэм. – Он должен заботиться о том, чтобы не наступил голод и чтобы все были сыты.

– Значит, он не очень хорошо справляется со своим заданием.

– Это точно, – отвечает Сэм. – После того как мы отбыли свое наказание и вернулись в пятый небесный двор, мы не хотели снова спускаться на землю, – рассказывает он дальше. – Люцифер даже не планировал сообщать своим братьям тайну открытия врат рая. Но мы не понимали, как они обращаются с людьми. Мы узнали об этом лишь тогда, когда худшее уже случилось. С тех пор мы стараемся хоть как-то облегчить вашу долю.

Эта информация удивляет меня, хотя наши представления о словосочетании «облегчение доли» явно разные.

– Мы вот-вот будем на месте! – кричит Балам, прежде чем я успеваю спросить об этом Сэма. Ангел указывает вниз. По узким улицам извивается длинная очередь. Люди, одетые в черное, терпеливо ожидают своей возможности зайти в больницу и попрощаться. Альберта спасла стольких людей, держала так много рук и утешала стольких больных. Дыра, которая останется в душах жителей Венеции, ничем не может быть заполнена.

– Спускаемся на крышу, – командует Сэм, и Балам складывает крылья на спине, чтобы еще раз пролететь по узкой улице и вернуться.

Тем не менее наше прибытие не остается незамеченным. Головы поднимаются к небу. Некоторые люди кричат и трясут кулаками, а другие падают на колени и прикрывают руками головы. Некоторые просто убегают. Я и не думала, как страшно может быть для людей увидеть спускающихся на них с неба пять ангелов-воинов пятого небесного двора.

– Вам лучше остаться здесь, – говорю я, когда мы приземляемся. – Будет безопаснее, если я буду в здании одна.

Сэм не отводит от меня взгляда, но знает, что я права. Он открывает люк.

– Даю тебе полчаса. Если ты не вернешься, туда пойду я.

Я киваю и спускаюсь по узкой лестнице. Через люк в здание проникает достаточно света. Я нахожусь на чердаке. Повсюду висит паутина, и я замечаю разломанную или забытую мебель. У меня не остается времени на то, чтобы рассмотреть все вокруг себя, и я спешу к лестнице, ведущей на нижний этаж. Не хочу, чтобы ангелы шли за мной следом. На верхнем этаже достаточно тихо, если не обращать внимания на стоны больных, разносящиеся по коридорам. Медсестра бежит по холлу, но не замечает меня. Поминки проходят в фойе. Чем ниже я спускаюсь, тем громче становятся голоса и плач. Я слышу тихие молитвы и шелест венков. Я останавливаюсь на лестнице и смотрю вниз. Альберта лежит на столе, накрытая белым льняным покрывалом. Ее руки сложены на груди, и она выглядит так, будто просто спит. Люди медленно проходят мимо нее, касаясь ее рук или лба. Многие женщины плачут и опираются на своих мужчин, которые оставляют цветы или письма. Белое покрывало уже все устлано цветочными лепестками. Пьетро стоит у импровизированного алтаря с непроницаемым выражением лица. Одна его рука лежит на плече Альберты, словно он поддерживает ее. Несмотря на то что вокруг него находится куча людей, мужчина выглядит невероятно одиноким. Я медленно спускаюсь по лестнице. Проталкиваюсь сквозь толпу, подхожу к Пьетро и беру его за другую руку. Сначала, кажется, он совсем меня не замечает.

– Мне так жаль, – говорю я тихо, хотя это совершенно не нужно. – Я не знаю, что сказать.

Пьетро на мгновение закрывает глаза, и я могу лишь догадываться, каких усилий ему стоит стоять здесь и скорбеть по Альберте. Но он со всем справится. Я остаюсь рядом с ним, выслушиваю слова сочувствия, которые высказывают люди, благодарю их за это и кладу цветы на тело Альберты. Время проходит, и я понимаю, что мне пора идти, пока Сэм не ворвался в больницу, но я не могу оставить Пьетро одного. Он нуждается во мне. В очереди я замечаю Марию и ее мужа Павла. У него на руках их сын. Когда они подходят к нам, мы с Марией крепко обнимаемся.

– Как твои дела? – спрашивает девушка. – Они что-то с тобой сделали?

Я качаю головой, и мне становится жутко совестно оттого, что я так редко вспоминала ее за последние несколько дней. С тех пор как я пробралась в кабинет Люцифера, я словно живу в каком-то пузыре. Сплю в красивой комнате, лежу на мягкой кровати и получаю достаточно еды. Сижу в салоне с ангелами и играю с ними в шарады. Вдруг все это кажется мне таким фальшивым.

– Все не так плохо, как я думала, – выдавливаю я. – Нуждаетесь ли вы в чем-то?

Она пожимает плечами:

– Нерон закрыл рынок. Нам нужно покупать лицензию на новое торговое место.

Павел сжимает ее плечо.

– Мы справимся с этим, – он кажется отстраненным, и я не виню его за это. Мария побледнела от переживаний, а я наверняка выгляжу как цветущая роза. Надо попросить Алессио встретиться с ними. Может быть, он сможет принести им что-нибудь из еды. Следующие несколько дней не будут для них простыми.

Кажется, очереди нет конца. Полчаса давно прошли, но Сэм не приходит меня забирать. Здесь я нахожусь среди своих. Эти люди знают меня. Многие даже слышали о том, что я кандидат на испытания ключей. Впервые за несколько недель мне представляется возможным сбежать. Я смотрю в сторону входной двери. Солнце на улице уже садится, а свет становится все более тусклым. Кто-то уже зажег свечи. Куда я могу пойти? Кто поможет мне? Я не могу пойти в библиотеку, потому что Люцифер будет искать меня там в первую очередь. Это опасно, ведь он может найти Стар. Я должна спрятаться в другом месте. Сможет ли Феникс спрятать меня? Были ли они с Тицианом здесь, приходили ли они попрощаться с Альбертой? Скольких людей я поставлю под удар, если сбегу? Если Габриэль или Рафаэль узнают об этом, они будут безжалостны.

– Мне надо идти, – шепчу я на ухо Пьетро. – Алессио вот-вот придет. Он принесет вам продукты.

Теперь у Пьетро одной заботой меньше, но я должна сделать для него еще что-то.

Он смотрит на меня. Его взгляд будто направлен куда-то вдаль.

– Ты наша единственная надежда, – говорит он, касаясь моей щеки. – Сделай же так, чтобы ее смерть не была напрасной.

Я хочу хоть что-то сказать ему в ответ, но слышу голос со стороны лестницы:

– Мун. Время идти.

Я думала, что увижу там Сэма, но сюда заявился Люцифер собственной персоной. Люди замирают от испуга и отшатываются от него. И я не виню их за это. Он выглядит таким мрачным, я давно не видела его в таком состоянии. Черная одежда сияет в свете свечей, а его глаза сверкают, словно лава Везувия. Но если он считает, что я сейчас побегу к нему и позволю ему унести меня отсюда, он ошибается. Я согласно киваю и иду в сторону выхода. Когда я покидаю больницу, то пытаюсь взглядом дать людям понять, что им не стоит бояться его. Но это бессмысленно, потому что он идет за мной с такой кислой миной, словно собирается подбросить меня в воздух. Когда я вообще перестала его бояться? Когда он нашел меня без сил и не отправил обратно в темницу? Когда он держал меня за руку, пока Алессио залечивал мою рану? Или еще раньше? Я уже не помню.

У двери стоят повозки с продуктами. К моему удивлению, люди и ангелы вместе заносят еду в больницу. Все больше людей преодолевают свой страх и предлагают ангелам свою помощь.

Сэм раздает нескольким детям свежие яблоки и наказывает им их съесть.

Мое сердце тает, когда маленькая девочка вежливо благодарит его за это. Мы с Алессио обмениваемся взглядами. Вот чего он хотел. Мы не должны быть врагами, если обе стороны будут стараться. Правда, если принимать во внимание план Рафаэля, это все остается утопией.

– Мы можем идти домой? – сухо спрашивает Люцифер. – Ты всем довольна?

– Можешь приберечь свой сарказм для кого-нибудь другого, – отвечаю ему я, продолжая идти вперед.

Кажется, очередь так и не уменьшилась.

– Вы можете проследить за тем, чтобы с людьми ночью ничего не случилось, пока они ждут возможности попрощаться?

– Я уже отдал приказ, – ворчит он. – Об этом позаботится Наама.

Мы молча двигаемся дальше. Я не могу не заметить того, что Люцифер идет совсем близко. Если он почувствует опасность, то возьмет меня на руки и сразу же улетит прочь. Я рада, что ничего такого не происходит.

Глава V

Алессио возвращается во Дворец дожей только через два дня. Я сижу на диване и читаю книгу. Я нашла целую кучу томов в своей комнате, когда вернулась после тренировки вчера вечером. Готова поспорить, что их принес Люцифер.

Меня не удивляет, что Алессио только сейчас нашел время навестить меня. Без Альберты в больнице наверняка царит хаос. Я испытываю муки совести, понимая, что ничем не могу им помочь.

– Ты выглядишь измотанным и уставшим. – Наама берет его за руку, и юноша улыбается. Она сама только что вернулась с патруля, они все еще в форме. С тех пор как произошел последний теракт, Наама ни секунды не отдыхает и постоянно находится в городе. – Ты хочешь чего-нибудь поесть или попить?

– Не имею ничего против чашки кофе и куска хлеба, – отвечает Алессио. – Но до этого мне нужно осмотреть ногу Мун.

На самом-то деле в этом больше нет необходимости, потому что рана почти полностью зажила, но он окидывает меня внимательным взглядом, поэтому я молча следую за ним в свою комнату. Только тогда, когда дверь закрывается, Алессио обнимает меня в знак приветствия.

– Как твои дела? – спрашиваю я. – Как там Пьетро?

– Мы со всем справляемся. Прежде всего благодаря поставкам продуктов от Люцифера. Это все упрощает, и многие люди добровольно вызвались помогать в больнице. Мы не можем платить им зарплату, но в качестве оплаты труда мы даем им еду.

– Это хорошо. Надо было мне раньше попросить его поддержать вас.

– Не упрекай себя. Я и сам не осмеливался этого сделать. На самом деле Люциферу нельзя вмешиваться в управление городскими делами, он несет ответственность лишь за защиту города по ночам.

Надо будет поблагодарить его в следующий раз, когда мы встретимся.

– Стар уже знает о смерти Альберты?

– Мы с Фениксом решили, что лучше не рассказывать ей об этом. Но Тициан попрощался с Альбертой. Они с семьей Кьяры присутствовали на поминках.

Я чувствую, как к моему горлу подкатывает огромный ком. Мой брат был там, а я его не видела.

– Но мне надо поговорить с тобой наедине кое о чем. – Алессио кладет руки на мои предплечья, словно пытаясь меня удержать. – В воскресенье через две недели ни одному жителю города нельзя будет выходить из дома. Кто-то говорил тебе об этом?

Мое сердце непроизвольно начинает биться быстрее.

– Значит, дата первого испытания уже назначена? – Я знала, что это однажды произойдет, но теперь мне становится страшно. Страшно не оттого, что испытание скоро состоится, а оттого, что на моих плечах лежит огромный груз ответственности.

– Что, если я не справлюсь с первым заданием? Вдруг я разочарую Пьетро?

Алессио успокаивающе гладит меня по рукам.

– Просто постарайся, – просит он меня.

– Ты веришь в эту историю? Ну, в то, что я потомок Еноха? Или Пьетро говорит это лишь для того, чтобы я поверила, что у меня есть шанс?

– Нет, он бы так с тобой не поступил. Боюсь, он прав насчет твоего происхождения. Каким бы невероятным тебе все это ни казалось.

Я киваю.

– Но перед первым испытанием кандидаты должны распределиться по небесным дворам. Сэм сказал, что архангелы «разыгрывают» девушек.

– Да, я знаю. Не думал, что когда-нибудь это скажу, но я очень надеюсь, что ты останешься в пятом небесном дворе.

– Почему это? Чтобы ты продолжал видеться с Наамой? – Я знаю, что это несправедливо по отношению к нему, но не могу забрать свои слова назад. Я лишь надеюсь, что это звучит не слишком укоризненно.

– Нет, просто я встретил Кассиэля, и он тобой интересовался. Не нравится мне это.

– И что ты ему сказал? – Я рассматриваю свои ногти.

– Правду. Что ты чуть не умерла, но твои раны уже затянулись. Он сказал, что позаботится о том, чтобы Люцифер больше никогда не причинил тебе боль. Он выглядел очень обеспокоенным.

Я смеюсь от изумления.

– Чтобы Люцифер больше никогда не причинил мне боль? Он серьезно?

– Он явно заблуждается, думая, что в том, что тебя заперли в темнице, виноват Люцифер. Ведь это там на тебя и напали эти мужчины.

Я не могу поверить в это.

– Это же он нашептал Михаэлю на ухо то, что я ключ. Если бы Кассиэль не сказал этого, Люцифер бы на меня и внимания не обратил.

– Он попросил передать, что ему очень жаль.

– Я тоже о многом сожалею, – выдавливаю я. – Мне жаль, что я вообще спасла его из собора. Мне жаль, что я выходила его. А больше всего мне жаль, что я его поцеловала!

Дверь открывается, и Люцифер заходит в комнату.

– Какие-то проблемы? – Он смотрит то на меня, то на Алессио. – Ты кричишь на весь дворец.

– Вот и повелитель тьмы пожаловал! – ругаюсь я. – Насколько я знаю, дата первого испытания ключей назначена. Когда ты собирался рассказать мне об этом?

Вот и все. Мне надо будет участвовать в испытании, и пути назад больше нет.

Глаза Люцифера темнеют.

– Я не знал, что должен перед тобой отчитываться. Почему тебя так беспокоит эта дата? Как будто у тебя есть выбор, идти туда или нет.

От такого высокомерия я начинаю задыхаться.

– Девушки разве не должны быть распределены по небесным дворам до испытания?

– Тебе что, у меня здесь не нравится? – Он подходит к нам. – Спешу сообщить тебе о том, что другие небесные дворы не позволят тебе довольствоваться таким же количеством свободы.

– Свободы?! – Я срываюсь на крик. – Как будто ты вообще знаешь, что такое свобода! Ты думаешь, что дворец для меня просто райское место? Думаешь, что мое настроение можно поднять какими-то вкусностями, при виде которых я забываю, почему я здесь? В этой клетке я чувствую себя не лучше, чем человек, погребенный заживо.

Люцифер замирает на мгновение, и я слышу, как Алессио резко втягивает в себя воздух.

– Мун, – шепчет он, пораженный сказанным, но я слишком расстроена, чтобы забирать свои слова назад.

– Золотая клетка – это все еще клетка.

Может быть, я к нему несправедлива, но паника уже охватила меня целиком и полностью. Я не знаю, что меня ждет. Ангелы не позволяют мне тренироваться с оружием, и я еще никогда не чувствовала себя такой беззащитной, как сейчас. Именно поэтому я вымещаю свою злость на Люцифере.

Наши щеки соприкасаются, когда он наклоняется ко мне. Его шоколадный запах щекочет нос, а сердце подскакивает куда-то в глотку. Голос Люцифера становится очень тихим.

– Если ты надеешься, что попадешь в небесный двор Михаэля к Кассиэлю, то мне придется тебя разочаровать. Этому не бывать.

– Это мы еще посмотрим. – Сам факт того, что он так думает, вызывает у меня ярость. Я же не такая идиотка.

Брови Люцифера поднимаются, а затем он разворачивается и уходит. Одна из книг с моей тумбочки падает на пол, когда он захлопывает за собой дверь. Мне кажется, что этот звук громче, чем обычно. Оцепенение длится всего пару секунд.

Алессио хмурит лоб.

– Ты же вообще не хочешь в небесный двор Михаэля, зачем ты провоцируешь Люцифера понапрасну? Ты должна сконцентрироваться на нашем плане. Только это имеет значение.

– Выиграй испытания и спаси мир, – цинично комментирую я. – Нет ничего проще. – Я падаю на кровать. – Можешь уже идти к Нааме, – говорю я. – Она ждала тебя все это время.

Вместо того чтобы следовать моему совету, Алессио садится рядом и гладит меня по спине.

– Ты напряжена и нервничаешь, – говорит он. – Но не сходи с ума раньше времени. Иначе у нас действительно не будет никаких шансов.

– Я знаю, – лишь четверть боя зависит от действительной физической силы. Если человек не может контролировать свои эмоции, ему даже выступать не нужно. А я целый комок нервов, просто катастрофа, ведь я и себе больше не доверяю. Я утратила веру в саму себя. Я сажусь и опираюсь на плечо своего друга. –   Если бы я хотя бы знала, что меня ждет. Но они даже упражняться с оружием мне не позволяют.

– Мне хотелось бы, чтобы я мог рассказать тебе об этом. Но даже Наама не знает, как будут проходить твои испытания. Но ты уже в форме. Борьба у тебя в крови. Ты справишься с этим. Подумай о Стар, Тициане, своем отце и Альберте. Они в тебя верят, – Алессио открывает сумку, достает оттуда клочок бумаги и передает его мне.

Я разворачиваю бумажку. На ней нарисована наша кухня. Тициан сидит за столом и что-то пишет. Феникс опирается на столешницу рядом с плитой и держит в руке книгу. Стар нарисовала саму себя рисующей. Все это выглядит так реально, словно я сейчас стою в нашей квартире, и это самый прекрасный подарок, который я когда-либо получала. Я прижимаю его к своей груди, и мне мгновенно становится немного лучше.

– Скажи ей, что мне очень понравился рисунок.

– Обязательно скажу. Она долго думала над тем, как может тебя порадовать. Рисунок был идеей Феникса.

Мне сразу становится лучше. Я опускаю голову на плечо Алессио.

– Нам было замечательно вместе, не правда ли? Очень повезло, что все мы есть друг у друга.

Алессио берет мою руку в свою ладонь.

– Конечно, замечательно. Я благодарен судьбе за каждый день, который я провел, будучи частью вашей семьи.

– Без тебя бы я не смогла пережить все эти годы, и я тебя не разочарую.

Он целует мои волосы.

– Ты и не можешь меня разочаровать. Просто постарайся, но не слишком рискуй. Я не хочу потерять тебя.

– И я не хочу потерять тебя. Но если я умру, ты позаботишься о Стар и Тициане?

– Ну а как же? – Его голос звучит немного возмущенно. – Ты можешь положиться на меня. Всегда.

После того как Алессио уходит, я остаюсь в комнате одна, рассматриваю картинку и не желаю ничего, кроме как быть на другой стороне площади рядом со своими братом и сестрой. Я размышляю над тем, не стоит ли мне пойти к Люциферу и извиниться за то, что я была к нему несправедлива.

Но, прежде чем я успеваю претворить свой замысел в жизнь, он приходит ко мне сам. Я быстро прячу рисунок Стар под подушку и усаживаюсь на кровати.

– Распределение девушек по дворам пройдет через три дня, а первое испытание состоится в воскресенье через две недели, но об этом ты уже, очевидно, наслышана. Я хотел рассказать тебе об этом раньше, но у тебя была острая необходимость поточить об меня свои когти, поэтому я не смог ничего сообщить.

– Извини, – говорю я. – Ты застал меня в плохом настроении.

Негодующее выражение его глаз сменяется изумлением.

– Ты что, только что передо мной извинилась?

Я закатываю глаза.

– Давай не делать из мухи слона. Не надо теперь всем об этом рассказывать.

Когда он улыбается, его лицо меняется, и вдруг Люцифер становится похожим на простого мальчишку.

– Тебя это беспокоит, правда? Та самая крутая Мун, у которой все всегда под контролем и которая все знает лучше всех и никого и ничего не уважает, извиняется перед кем-то. Эта новость быстро разнесется по всем небесным дворам…

Я скрещиваю руки на груди.

– Если ты хочешь растрепать это всем – на здоровье. Как будто на небесах кто-то мной интересуется.

Он подходит ко мне поближе.

– Ты можешь быть очень самоуверенной, но ты себя жутко недооцениваешь, – поясняет архангел, не отрывая от меня взгляда. – Впечатляющие обстоятельства, при которых Кассиэль нашел тебя, постоянно обсуждаются на небесах. Ангелы ничего не любят так, как сплетни. Они уже даже заключили пари насчет того, простишь ты его или нет, если Михаэль заберет тебя в свой небесный двор.

Люцифер на мгновение останавливается и опускается передо мной на колени так, чтобы наши лица находились на одном уровне. Ладонями он упирается в края моей кровати так, что я оказываюсь пойманной между его руками.

– Планируешь ли ты простить Кассиэлю его предательство? – с опасной мягкостью спрашивает он.

– Нет. – Мой голос дрожит от этой неожиданной близости, и Люцифер искривляет губы в надменной улыбке. Он мне не верит.

– Ты со всех ног к нему побежишь, стоит ему только пальцами щелкнуть, – говорит он. – Я вижу тебя насквозь. Что они делали с вами, женщинами, все эти сотни лет? У тебя что, совсем нет гордости?

Моя рука живет своей собственной жизнью. Прежде чем я успеваю остановить ее, она со всей силы ударяет его по щеке. Мы замираем. Я отвожу руку в сторону, замечая, как в его глазах начинает разгораться пламя.

– Как ты смеешь рассуждать о моей гордости? – Мой голос больше не дрожит. Я просто в ярости, и мне плевать на его гнев. Он нуждается во мне больше, чем я в нем. – Ты и ее у меня отобрать пытаешься? Это что, какая-то игра для тебя? Ты чувствуешь себя более значительным и властным, когда унижаешь меня? Что ты хочешь от меня услышать? Что я все еще люблю Кассиэля? Ты думаешь, что я тешу себя надеждой, что он придет и заберет меня? Я прекрасно знаю, что он меня использовал. И хватит постоянно указывать мне на это. Может быть, я была глупой и наивной, но, по крайней мере, я не такая бесчувственная, как ты.

Люцифер встает, пока я продолжаю его ругать. На его щеке вырисовывается след от моей руки.

– Ты права, – говорит он еле слышно, когда я заканчиваю свою тираду. – Кассиэль не придет спасти тебя. Он не настолько смел. – Выражение лица Люцифера при этих словах становится настолько устрашающим, что я даже и не виню Кассиэля ни в чем. Если какой-нибудь ангел решит противостоять Люциферу, это будет равноценно самоубийству. –   Сконцентрируйся на том, чтобы остаться в живых. Это будет сложно.

– Да что ты, – как будто он сказал что-то новое. – Что за бред вообще это распределение по небесам? Почему вы просто не запираете нас где-нибудь перед испытаниями? Вы что, боитесь, что мы объединимся друг с другом и будем выдумывать какие-нибудь хитрости? Или вы просто хотите изолировать нас друг от друга, чтобы мы дрожали от страха?

– Не то чтобы это тебя как-то касалось, – отвечает он на мою провокацию, – но, поверь мне, этот процесс защищает не только интересы ангелов, но и интересы людей.

Я хлопаю ресницами. Даже по его меркам он говорит слишком загадочно.

– Наши интересы будут защищены, если вы не будете разыгрывать нас между ангелами.

– С чего ты взяла, что это наша цель? – весело спрашивает он.

Если бы у меня было оружие, я бы перерезала ему глотку или воткнула кинжал в грудь.

– Потому что вы хотите начать Апокалипсис. Потому что вы не хотите, чтобы мы вкусили плод с древа жизни. Нельзя, чтобы в мире, кроме вас, был еще кто-то бессмертный. Что тогда будет отличать вас от нас? Только идиотские крылья. Я не верю, что вы позволите хоть кому-то из нас остаться в живых после открытия врат рая.

– Как ты замечательно все рассчитала, – насмешливо отвечает Люцифер. – Что ты знаешь о дне Искупления? Думаю, ты прочла об этом все, что люди написали в своих книжках.

Я щурюсь. Он все еще надо мной смеется. Иначе зачем ему говорить об этом?

– Все верно.

Но я все больше разочаровываюсь в том, что читала. Откуда мне знать, что происходило много тысяч лет назад на земле и на небесах? Что из моих знаний – правда, а что – ложь? Если Люцифер был бы дьяволом, которым все его считают, он бы наказал меня за мое непослушание. Его нельзя назвать милым, но он не обращается со мной зло или грубо.

– Дам тебе хороший совет на будущее, – говорит он опасно тихо, ни на мгновение не сводя с меня взгляда. – Будь внимательнее и включи свой разум.

Это совет? Прежде чем я смогла спросить его, что это вообще значит, он уже оставил меня в комнате одну.