Текст книги "Военлеты погибшей империи. Авиация в Гражданской войне"

Несмотря на столь осторожный доклад, в котором нет прямых утверждений об уничтожении вражеского самолета, начальство решило, что Пентко его все-таки сбил. И через год был издан приказ Реввоенсовета № 208 о награждении летчика орденом Красного знамени. В приказе, в частности, говорилось: «... за то, что при своем налете на тыл противника 6 мая 1919 г., несмотря на сильный обстрел артиллерийским и ружейным огнем, он смело вступил в бой с неприятельским аппаратом и, благодаря исключительному мужеству и хладнокровию, сбил его. При неоднократных налетах противника тов. Пентко первым поднимался на встречу неприятельским самолетам, показывая пример неустрашимости своим сотрудникам, и всегда обращал врага в бегство».

Можно предположить, что советский летчик атаковал «Сопвич полуторастоечный» поручика Бабаненко, который получил повреждения и совершил вынужденную посадку, не долетев до своего аэродрома. В отличие от «Де Хэвиллендов», «Ариэйтов» и «Кэмелов», на «Сопвичи полуторастоечные» и «Ньюпоры», принадлежавшие Славяно-британскому авиакорпусу, были нанесены не английские, а российские «кокарды» с большим центральным белым полем и относительно узкой красно-синей окантовкой. На расстоянии их вполне можно было принять за белые круги.

Кстати, бывший штабс-капитан Пентко в годы Первой мировой войны служил летнабом в 1-й боевой авиагруппе под командованием А.А. Козакова и неоднократно участвовал в воздушных боях с немецкими аэропланами. Встав на сторону красных, он обучился управлять самолетом, стал летчиком-истребителем и воевал на Северном фронте против своего бывшего командира. Увы, эта история была типичной для российских авиаторов той эпохи.

Помимо авиационных частей, в состав ВВС 6-й армии с ноября 1918 года входил 15-й воздухоплавательный отряд, приданный 18-й стрелковой дивизии и осуществлявший со своего аэростата типа «Парсеваль» корректировку огня советской артиллерии у станции Плесецкая.

В апреле 1919-го английский самолет попытался разбомбить стоянку воздухотряда, но безуспешно: сам баллон и его лебедка получили лишь небольшие повреждения от осколков. 3-го июня другой двухместный самолет вновь атаковал висящий на тросе аэростат. В этот раз экипаж сделал ставку на пулеметный огонь и разрывные пули. По словам очевидцев, летчик, накренив машину, описывал круги вокруг аэростата, а летнаб обстреливал его из турельной спарки «Льюисов», выпустив восемь или девять длинных очередей. С земли по самолету бил зенитный пулемет, но англичанину было гораздо легче поразить огромную и неподвижную «тушу» «Парсеваля». В баллон попало 89 пуль, из них семь разрывных, проделавших в оболочке большие рваные дыры. Расстреляв боекомплект, самолет улетел.

В результате этой атаки аэростат пришлось списать как негодный к восстановлению. Кроме того, наблюдатель и телефонист, находившиеся в гондоле, получили ранения, а один из солдат наземной команды погиб от шальной пули. Поскольку запасных оболочек в 15-м воздухотряде не было, его пришлось отвести в тыл. На фронт он вернулся только в сентябре и еще примерно месяц вел боевую работу в районе Петрозаводска.

В середине июня, в связи с запланированным наступлением на «речном» фронте, «славяно-британцы» решили одним ударом нейтрализовать советские авиасилы в этом районе. Поскольку наибольшее беспокойство белой армии доставляла морская авиация красных, для атаки был выбран аэродром Пучуга. В этой связи полковник Козаков разработал план, который по своей дерзости граничил с авантюрой. Не очень-то надеясь на точность бомбометания, он предложил осуществить под прикрытием истребителей посадку трех «Сопвичей» прямо на советском аэродроме! Их экипажи должны были подбежать к палаткам-ангарам и поджечь их с помощью факелов и канистр с бензином. После взлета «Сопвичей» «Де Хэвиллендам» надлежало сбросить на ВПП и уцелевшие аэродромные постройки 250-фунтовые бомбы.

Несмотря на высокий риск, предложение нашло поддержку и русских, и английских летчиков. Налет был назначен на вечер 17 июня. Для участия в нем выделили все наличные силы – 13 машин, однако сразу после взлета из-за неполадок в моторах пришлось садиться «Ньюпору» лейтенанта Бересневича и «Снайпу» английского пилота Найта. Для воздушного прикрытия диверсионной команды остался единственный «Снайп» майора Кэрра. Это превысило все допустимые пределы риска и вынудило на ходу менять план операции. Вместо посадки на летном поле «Сопвичи» начали кружить над ангарами, обстреливая их зажигательными пулями. Несколько «Де Хэвиллендов» сбросили бомбы на аэродром, другие ушли бомбить гидроавиатранспорты. Но, как и предполагал Козаков, ни одна бомба точно в цель не попала.

Тем не менее с воздуха было видно, как от зажигательных пуль вспыхнул стоявший на полосе «Ньюпор» и взорвались сложенные на краю аэродрома бочки с горючим. Кроме того, в изрешеченных пулями и осколками бомб палатках были выведены из строя еще один «Ньюпор» и «Спад», а на плавучем ангаре – серьезно повреждены два гидроплана М-20. При налете погибли два человека и шестеро получили ранения.

На следующий день 1-й истротряд, оставшийся без самолетов, был отведен в тыл на переформирование. Таким образом, первую и едва ли не единственную в Гражданской войне операцию по завоеванию господства в воздухе можно считать успешной. Показательно, что командир Двинской флотилии красных В.Н. Варваци в отчете о боях за июнь называет бомбардировку Пучуги «разгромом нашей авиации» и больше того – «превозвестником грядущих неудач и поражений».

А поражения действительно не заставили себя ждать. Уже 19 июня «славяно-британцы», окрыленные успехом, предприняли мощный налет на корабли Двинской флотилии. В 20 часов пятерка «Де Хэвилендов» атаковала вооруженные пароходы, буксиры и баржи у острова Селец. 250-фунтовая бомба попала в «Плавбатарею №5» – крупную речную баржу с установленными на ней двумя корабельными шестидюймовыми пушками. Чтобы избежать затопления, «плавбатарею» с развороченным бортом пришлось срочно отбуксировать к берегу, где она села на грунт. На следующий день состоялся повторный налет, поддержанный артиллерией английских канонерок.

Одновременно по берегам Двины перешли в наступление наземные силы Славяно-Британского легиона и части английских войск. В результате комбинированного удара красные были сбиты с позиций и отошли на 10-15 км. к югу. При этом вооруженный пароход «Коммунист» получил шесть надводных пробоин от мелких 20-фунтовых бомб, но остался на плаву. Менее серьезные повреждения достались четырем большим и пяти малым буксирам из состава красной флотилии. Еще четыре вооруженных парохода были подбиты артиллерийским огнем. Флотилия потеряла 10 человек убитыми и 23 ранеными. Развитию успеха белых войск помешали выставленные на Двине и Ваге заграждения из плавучих мин.

К концу июня фронт стабилизировался в районе деревень Слуда и Сельменга. Но уже 6 июля в одном из полков русской Северной армии, сформированном англичанами из пленных красноармейцев, вспыхнул мятеж. Восставшие перебили своих офицеров и частью разбежались, частью перешли к противнику. Воспользовавшись этим, отряды Красной Армии нанесли контрудар и оттеснили интервентов на исходные позиции.

Между тем завершение Первой мировой войны, наметившееся поражение колчаковской армии и отсутствие решающих успехов на Севере все больше склоняло власти западных стран к прекращению вооруженной интервенции в России. В июне Архангельск покинули американцы. А в июле парламент Великобритании по требованию пришедшей к власти на выборах партии лейбористов также принял решение о выводе войск с российской территории.

Для белогвардейцев это решение прозвучало как похоронный марш. Всем было ясно, что без поддержки союзников долго удерживать фронт не удастся. Это понимали и английские военные, вынужденные подчиниться приказу.

Чтобы прикрыть отвод своих частей и хоть немного облегчить положение остающейся на позициях белой армии, англичане решили провести «под занавес» крупномасштабную наступательную операцию. Авиации в ней отводилась заметная роль. Все самолеты Славяно-Британского авиакорпуса были сосредоточены на аэродроме Кургомень в 10 километрах от линии фронта. Одновременно с началом артподготовки они появились над окопами красных, забрасывая их осколочными бомбами и обстреливая из пулеметов.

Отчаянно смело действовал полковник Козаков. Даже видавшие виды английские летчики были удивлены тем, как он на своем истребителе, не обращая внимания на плотный ружейно-пулеметный огонь, с высоты 10 – 20 метров расстреливал большевистские окопы. Раз за разом он проносился буквально по головам неприятеля, как будто играя со смертью. В конце концов, красноармейцы не выдержали и обратились в бегство... прямо на пулеметы скрытно зашедших им в тыл белогвардейцев.

Разгром был полный. На брошенных красными укрепленных позициях осталось свыше сотни трупов, более 500 человек сдалось в плен. Даже штаб 6-й армии с трудом избежал этой участи, едва успев скрыться в лесу. Снова, как и год назад, возникла ситуация, когда перед белогвардейским фронтом на многие десятки километров оказалась пустота. Можно было беспрепятственно развивать наступление, но англичане, посчитав свою задачу выполненной, начали отход. Малочисленные белые части продвинулись вдоль берегов Двины к югу, вновь заняв деревню Сельцо, оставленную ими еще в ноябре 1918-го, и село Пучуга с бывшим аэродромом красных.

После этого в боях вновь наступило затишье. Бело-английская авиация снова переключилась на действия по кораблям Двинской флотилии. 21 июля в одном из таких налетов был сбит зенитным огнем истребитель британского пилота Найта.

Наиболее драматичной для англичан датой стало 10 августа. Ранним утром этого дня на бомбардировку советских судов вылетели одновременно девять «Де Хэвиллендов»: семь DH.9 и два DH.9a. Сразу после их отлета аэродром накрыл густой туман. Чтобы обозначить полосу пришлось зажечь костры. Через несколько часов вернулись только пять экипажей. Они рассказали, что в воздухе летчики сразу потеряли друг друга, и о судьбе остальных никто не знает. А у самолетов уже должно было кончиться горючее. Затем на аэродром стали поступать известия, что один «Де Хэвилленд» сел на вынужденную под Холмогорами, другой – в Пинеге, третий – на песчаном берегу Двины. Лишь о судьбе четвертого самолета долгое время ничего не было известно. Только через год вернувшийся из советского плена летнаб этой машины Бэгг рассказал, что она, заблудившись, села на территории красных. Пилот Д'Арси-Леви, увидев свою ошибку, пытался завести мотор, но подбежавшие красноармейцы закололи его штыками. Бэгга вытащили из кабины и отвели в штаб, а затем – отправили в Москву.

В конце июля капитан Модрах получил от полковника Борейко, занимавшего пост начальника Управления Воздушного флота Сибирской армии, предложение возглавить Полевое управление авиации этой армии. Модрах ответил согласием. 1 августа он вместе с капитаном Белоусовичем уехал с фронта в Архангельск, чтобы оттуда, с экспедицией известного полярника Вилькицкого по Северному Ледовитому океану добраться до устья Енисея. Полковник Козаков решил проводить своих боевых товарищей и одновременно опробовать только что отремонтированный «Снайп».

Разбежавшись по полосе, самолет Козакова круто пошел вверх, на мгновение завис почти вертикально, затем вдруг опрокинулся и с работающим на полном газу мотором отвесно врезался в землю. Через несколько минут пилот скончался на месте аварии.

О причине гибели лучшего летчика царской России до сих пор идут споры. Есть версия, что при крутом наборе высоты у «Снайпа» внезапно «сдал» двигатель. Но это опровергают многочисленные свидетели, которые не услышали остановки или падения оборотов мотора. К тому же столь опытный летчик не должен был сразу после отрыва так резко задирать нос своей машины. Это считается грубой и опасной ошибкой, непростительной даже для начинающих пилотов.

По другой гипотезе Козаков, не до конца оправившийся от ранения и истощенный непрерывной боевой работой, просто потерял сознание в воздухе. Наконец, нельзя исключить вероятность того, что полковник, предвидя неизбежность гибели белой армии, в состоянии аффекта решил свести счеты с жизнью.

Смерть Козакова тяжело подействовала на летчиков Славяно-Британского авиакорпуса. Тем не менее, интенсивная боевая деятельность продолжалась до 18 августа, когда настал период затяжных дождей и туманов. Вместо погибшего Козакова командиром 1-го дивизиона назначили полковника Шебалина.

Действия белой авиации в этот период весьма красноречиво описаны в оперативных сводках штаба Северодвинской флотилии красных:

«10 августа в 11-13 часов, несмотря на сильный дождь и ветер, неприятельские самолеты, держась на незначительной высоте, делали беспрерывные налеты на суда и батареи нашей флотилии, сбросив большое количество бомб».

«За день 13-го и ночь 14-го августа самолеты противника делали непрерывные налеты на нашу флотилию, забрасывая ее громадным количеством оскольчатых и зажигательных бомб».

Командующий Морскими силами Республики Е.А. Беренс в рапорте от 19 августа 1919 г. на имя главнокомандующего Вооруженными силами РСФСР С.А. Каменева писал, что белогвардейская авиация на Архангельском фронте обладает безраздельным господством в воздухе, благодаря чему «решает исход боев нашей флотилии с флотилией противника, наносит серьезный ущерб и выводит из строя людей». В этой связи Каменев просил выделить для фронта не менее четырех истребителей «Спад» и двух разведчиков «Сопвич» (в тексте – «Соперн»).

Интересно, что в день отправки рапорта, 19 августа, произошел очередной групповой перелет красных летчиков на сторону противника. Морлеты Знаменский (Начальник Северного воздушного дивизиона) и Матвей на гидроплане М-20, а также морлет Яковицкий (Начальник 1-го морского истротряда) и механик Лаптев на «Ньюпоре-10» вылетели утром на разведку и не вернулись. В Российском Государственном военном архиве сохранилось «Дело о перелете к белым Знаменского, Яковицкого, Лаптева и Матвея», подписанное председателем Северодвинского реввоентрибунала Розовским. В нем содержится не только постановление о немедленном расстреле «злостных перебежчиков» в случае их задержания, но и требование о заключении в концлагерь всех членов их семей (приводятся адреса).

28 августа 2-й разведотряд чуть не лишился одного из своих «Фарманов». Увлекшись бомбометанием, летчик Макаров с наблюдателем Коротневым не заметили, как сзади их атаковал вражеский истребитель. Поспешно сбросив остававшиеся бомбы, «Фарман» стал резко снижаться и с трудом оторвался от противника. Сопровождавший его на «Ньюпоре» летчик Пентко не успел прийти на помощь своему подопечному.

5-го сентября над станцией Емца «Ньюпор-17» Пентко был атакован «Снайпом» (в отчете пилота назван «Виккерсом»). Противник дал очередь трассирующих пуль, пробив в нескольких местах фюзеляж и прострелив каску летчика. Можно сказать, что бывший штабс-капитан чудом остался жив.

В начале осени дивизионы Славяно-Британского авиакорпуса покинули фронтовые аэродромы. Англичане готовились к эвакуации. Русским пилотам было предложено либо оставаться и продолжать защищать Архангельский край, либо переправляться на юг России, в армию генерала Деникина, чье положение тогда казалось довольно прочным. Большинство выбрало второй вариант и 4 сентября пароход с русскими летчиками отчалил от архангельской пристани. Ровно через месяц он бросил якорь в Новороссийске.

* * *

Рассказ о воздушной войне на севере России будет неполным без упоминания о действиях английской гидроавиации в этом регионе. В мае 1919-го в результате локальной наступательной операции карельская группировка английских войск захватила северное побережье Онежского озера с поселками Повенец и Медвежья гора (ныне – Медвежьегорск). В Медвежьей горе англичане оборудовали гидроавиабазу, куда 6 июня прибыло так называемое «Передовое крыло» (Forward wing) британской военно-морской авиации в составе четырех относительно новых гидропланов «Фэйри» IIIС с экипажами и наземным персоналом. В тот же день лейтенант Янг с наблюдателем Росс-Смитом совершили первый боевой вылет на фоторазведку красных позиций в районе реки Суна.

Вскоре «Передовое крыло» пополнилось несколькими громоздкими трехстоечными гидропланами устаревшей конструкции «Шорт-184» с почти двадцатиметровым размахом крыльев.

Задачами морских пилотов на этом второстепенном участке фронта было воздушное прикрытие англо-белогвардейской Онежской флотилии, противодействие флотилии красных и, как и везде, ведение разведки. Впоследствии к этому добавились бомбардировки Петрозаводского порта, мостов и иных объектов. Многократно англичане бомбили, в частности, деревянный железнодорожный мост через реку Шуя, но даже после прямых попаданий он всякий раз восстанавливался за пару дней. По архивным данным, «Шорты» сбрасывали на позиции Красной Армии, помимо фугасных, еще и химические (ипритные) бомбы. Большой запас таких бомб, поступивших в Россию из Великобритании накануне революции, англичане обнаружили в Архангельске. Несколько десятков красноармейцев было отравлено, но в целом применение химического оружия не принесло интервентам решающего успеха.

В результате налетов на корабли красной Онежской флотилии некоторые из них получали повреждения. Наиболее эффективный налет состоялся 3 августа, когда из-за пробоины в подводной части корпуса и выбросилась на камни канонерская лодка № 2. Этот трехсоттонный колесный пароход с четырьмя трехдюймовыми пушками вскоре был захвачен десантом белогвардейцев и включен ими в состав своей флотилии под названием «Сильный».

12-го августа из Петрограда в Петрозаводск прибыл 4-й гидроотряд 2-го дивизиона Балтийской воздушной бригады в составе четырех самолетов М-9 под командованием морлета Ковалевского. До этого советской авиации на Онеге вообще не было. Но и с прибытием гидроотряда обстановка почти не изменилась. Красные морские пилоты летали крайне редко. Первый боевой вылет состоялся лишь 7 сентября. Один из гидропланов сбросил бомбы на занятую белогвардейцами деревню Речка. О дальнейших действиях гидроотряда ничего не известно.

Англичане ни разу не встречались над Онегой с советскими летающими лодками. Единственную угрозу для их «Шортов» представляла довольно редкая и беспорядочная стрельба с земли. За все время действий «Передового крыла» красным удалось подбить только один гидроплан лейтенантов Блэмпайда и Харви. Англичане сумели перелететь через линию фронта, но не смогли дотянуть до воды и опустились на лес. При этом самолет буквально развалился на куски, однако экипаж, как ни странно, остался цел и невредим. Еще два аппарата потерпели аварии по техническим причинам. На место списанных поступали новые машины, и численный состав подразделения оставался примерно постоянным.

Несколько раньше, в конце апреля 1919-го, английские гидропланы появились на Северной Двине. Это были 12 «Фэйри» IIIB и столько же «Шортов-184», доставленных в Архангельск британским гидроавиатранспортом «Пегасус». Не сохранилось почти никаких данных об их боевой работе. Издававшийся в 1920 году в Крыму белогвардейский авиационный журнал «Наша стихия» ограничился пренебрежительной фразой, что англичане на Двине «...летали в общем мало, но самолеты свои били нещадно». Трудно судить, насколько это соответствует действительности. По английским данным, известно о двух «Фэйри» и одном «Шорте», разбитых в авариях с мая по сентябрь 1919-го. Еще один «Фэйри» был подбит зенитным огнем 14 июля. Пилот не смог дотянуть до своих и приводнился на советской территории. Экипаж бежал, а самолет стал трофеем Красной Армии. Англичане до сих пор числят летчиков с этой машины лейтенантов Маршалла и Лэнсдоуна попавшими в плен, однако в советских документах нет подтверждения данной версии. Скорее всего, британские авиаторы погибли, заблудившись в тайге и непроходимых болотах.

Помимо «обычных» боевых «Фэйри» в Россию поступили две машины со спаренным управлением. Их использовали для обучения русских летчиков полетам на английских гидропланах. Из прошедших курс обучения известны подполковники Барбас и Клембовский, а также лейтенанты Мельницкий и Корсаков. С 12 сентября русские экипажи на «Шортах» начали совершать самостоятельные вылеты.

К северу от Онежского озера у поселка Лумбуши недолгое время (с середины августа до конца сентября 1919-го) базировалось наземное подразделение английской морской авиации, так называемый «дивизион Лумбуши» (Lumbushi Squadron). В него входили пять «Кэмелов», четыре «Ариэйта» и два «Авро-504». Летчики этого отряда выполняли те же задачи, что и их коллеги на гидропланах. 29 августа один «Кэмел» из-за отказа двигателя сел на вынужденную под Петрозаводском. Его пилот лейтенант Сайкс попал в плен. Это была последняя потеря среди английских летчиков на севере России.

Большевики по уже сложившейся на Гражданской войне «традиции» решили использовать Сайкса в качестве заложника. В начале сентября советский гидроплан сбросил над английским аэродромом вымпел с посланием, в котором говорилось, что если бомбардировки Петрозаводска не прекратятся, то пленный будет расстрелян. К сожалению, нам не известно о том, как англичане отреагировали на этот ультиматум.

25 сентября состоялся последний боевой вылет английского самолета с гидродрома Медвежья гора. К тому времени британская авиация уже покинула Архангельскую область. 26-го начался вывод онежской группировки.

29 сентября красный летчик 18-го разведотряда Мельников совершил аварийную посадку из-за поломки мотора возле аэродрома Двинский Березник, оставленного «славяно-британцами» несколько дней назад. Он обнаружил там 10 сожженных аэропланов различных типов, которые англичане посчитали невыгодным вывозить, а также – брошенные ящики с бомбами и взрывателями, каркасы палаток и многое другое, что свидетельствовало о поспешной эвакуации.

Белогвардейцы на Севере защищались еще около полугода. После ухода англичан оставшиеся на Кольском полуострове русские летчики были сведены в Мурманский авиадивизион. Дивизион, состоявший из «гидроавиационного» и «сухопутно-разведочного» отрядов, возглавил полковник В.З. Барбас. «Гидроавиационным» отрядом командовал старший лейтенант И.С. Краевский, а в его состав входили пилоты: подполковник Г.В. Клембовский, лейтенант А.Д. Мельницкий и недавние «перелетчики» – подпоручик С.А. Знаменский и прапорщик Г.М. Матвей (интересно, что подполковник Клембовский оказался в подчинении «старлея» Краевского, впрочем на Гражданской войне порой случались и более странные вещи). Командиром «сухопутно-разведочного» отряда назначили поручика С.Д. Губина. Помимо него в отряде служили прапорщик В.В. Лауниц и недавно вернувшийся из германского плена прапорщик П.И. Аникин.

Матчасть дивизиона составляли три летающих лодки Григоровича, три «Шорта», два «Фэйри», три «Кэмела», восемь «Авро-504», один DH.9, один «Сопвич полуторастоечный» и один «Ариэйт». Всего 22 машины, то есть самолетов насчитывалось значительно больше, чем летчиков. Бензина и авиабомб тоже имелось в достатке. Однако, такое «изобилие» не радовало. Генерал Миллер пытался вербовать пилотов-добровольцев (а точнее, наемников) в Англии и Франции. Но, несмотря на щедрые денежные посулы, на призыв никто не откликнулся. Европейцы не хотели рисковать и уже не верили в успех белых армий.

В Архангельске же из остатков Славяно-британского авиакорпуса сформировали 1-й авиаотряд Северного фронта под командованием поручика Туманова (летчики: старшие унтер-офицеры Вершинский и Душутин, а также еще один «перелетчик» от красных Яковицкий). Их часть совершала боевые полеты со станции Обозерская и имела на вооружении два «Снайпа»[11]11
  «Снайп» Н.А. Яковицкого с надписью «Nelly» на борту впоследствии достался известному советскому летчику-истребителю Г.С. Сапожникову. На этой машине он погиб в авиакатастрофе в 1920 году.


[Закрыть].

Между тем приходившие одно за другим известия о неудачах Колчака и Деникина вызвали на Северном фронте рост пораженческих настроений. Резко участились случаи дезертирства. 6-го октября летчик Аникин с летнабом штабс-капитаном Филипповым вылетели на «Авро-504» на разведку и приземлились за линией фронта. Филиппов, увидев подбегавших к самолету солдат с красными звездами на фуражках, застрелился. Аникин же на допросе заявил, что совершил перелет намеренно. Если он не солгал, опасаясь за свою жизнь, то это был едва ли не первый в Гражданской войне случай, когда кадровый летчик царской армии в офицерском звании добровольно перелетел к большевикам.

В декабре лейтенант Яковицкий и поручик Туманов совершили шесть боевых вылетов на разведку и бомбометание. Данных о дальнейшей работе белой авиации Севера не сохранилось. Но даже если она и велась, то это уже ничего не могло изменить. 18 февраля 1920 года усиленные резервами части Красной Армии легко взломали оборону противника и 20-го вступили в Архангельск. А в начале марта вышедшие из подполья большевики и восставшие матросы овладели Мурманском. Северный фронт был ликвидирован. Не пожелавшие сдаваться отряды непримиримых белогвардейцев с боями пробились в Финляндию. Все летчики Мурманского дивизиона успели эвакуироваться на пароходе в Норвегию.

И в заключение немного статистики. Она касается только английской гидроавиации, поскольку о Славяно-Британском авиакорпусе и противостоявших ему советских авиаотрядах нет обобщенных данных. Итак, скрупулезные англичане подсчитали, что с начала июня по конец сентября 1919 года британские морские летчики на севере России налетали 616 часов, сбросив 1014 бомб общим весом почти 28 тонн (из них 321 химическую), более 25000 листовок и расстреляв почти 45000 пулеметных патронов.