Текст книги "Ну я же извинился! Как эффективно просить прощения у второй половинки, друзей, клиентов – и даже у своей собаки"

Я извинился – так в чем проблема?

Размышления о любящих семьях, полных умных, творческих людей, приводят нас к теме отравленных извинений. Отравленные извинения – это еще хуже, чем просто плохие извинения. Отравленные извинения не просто неадекватны. Это горькая жестокость, запечатанная в сладкий шоколад. Внутри каждого из них вместо сливочной начинки – оскорбление: «Я прошу прощения за то, что накричал на собаку, но ты опять перегнул палку». «Извини, что накричал на тебя, но ты иногда такой плаксивый». «Мне жаль, что обсуждение далось тебе так тяжело. Если тебя так легко задеть, тебе стоит обратиться к психологу». «Я прошу прощения за то, что задел ТВОИ ЧУВСТВА». Если вы примете извинения – что маловероятно, – вы примете и оскорбление. Отравленное извинение пытается убедить нас в том, что чувства, которые испытывает обиженный человек, – это плохие чувства, а обиженный человек плох тем, что у него есть эти чувства.

Отравленные извинения часто намекают на то, что люди расстроены несправедливо: «Видимо, я перешел какую-то невидимую черту». «Я забыл, что мы живем в век политкорректности». «Разве они не знали, что находятся на комедийном шоу?» Защищаясь, эти люди ведут себя так, будто от них требуют невозможного: «Я никогда не говорил, что я идеален!» Или: «Как будто ты такой идеальный!» – после чего, как правило, они переходят к абсолютно не связанным с темой разговора упрекам.

Никто не совершенен. Никто не считает себя совершенным – но в каждом конкретном случае люди, произносящие эту фразу, считают, что они правы.

Забудьте об идеальных решениях – попробуйте хорошие

Вольтер (якобы) сказал, что лучшее – враг хорошего. Совершенство невозможно, поэтому оно не является разумной целью. Неудачи заложены в нас. И если принять, что все люди несовершенны, можно принять и то, что у каждого из нас есть выбор: извиняться хорошо, плохо или вообще не извиняться. Всегда верно то, что сокрытие хуже преступления. Сокрытие – это сокрытие несовершенства, которое, как известно, приводит к неприятностям. Извинение – это противоположность сокрытию.

Вот предложение: если вы знаете, что, скорее всего, плохо извинитесь, попробуйте потренироваться в извинениях на отражении в зеркале, кошке или даже одуванчиках.

«Прости меня, Отражение». «Я прошу прощения, Пушистик». «Одуванчик, ты был прав. Я была не права. Я должна была тебя послушать». После того как вы получили положительный ответ от своего отражения, Пушистика и одуванчика, или, по крайней мере, не получили отрицательного ответа, потренируйтесь на симпатичном (для вас) друге.

Попросите его подумать о том, как бы он отреагировал, получив извинения, подобные тем, что вы хотите принести. Если друг скажет, что был бы расстроен таким извинением, то, скорее всего, человек, которому вы планируете их принести, тоже будет расстроен. Теперь вам предстоит решить, способны ли вы принести настоящее извинение или лучше вообще не извиняться.

Мы хотели бы сказать, что умение извиняться сделает вас идеальными, но так мы опровергнем сами себя. И подадим плохой пример.

Фатическое «прости»

Полунамек: Некоторые люди критически относятся к неискренним, по их мнению, извинениям, которые, по сути, даже не являются ими. В лингвистике такие выражения, демонстрирующие вежливость, но не имеющие конкретного смысла, называются фатическими.

Допустим, ваш друг говорит: «Я сломал палец на ноге!», или «Матч, на который у меня были билеты, отменили из-за дождя!», или «Я думал, что записал церемонию вручения «Оскара», но случайно записал всю «Сексуальную жизнь картофельных парней!», а вы отвечаете: «Извини!» Это не значит, что вы сломали ему палец на ноге, устроили дождь или включили телевизор и попали на комедию 2004 года, которую лондонская газета Times of London назвала «мастер-классом режиссерской неумелости», а The Sunday Telegraph – «не столько фильмом, сколько средством для подавления аппетита». Сказать «прости», не испытывая сожаления, – это неэффективная попытка установить контакт с другим человеком. Такое сожаление имеет исключительно социально-прагматическую цель. Оно показывает, что вы слушаете. Это форма светской беседы. Любезность и попытка установить контакт. Для англичан произнесение «Извините» перед тем, как задать вопрос, обычно является фразой для начала диалога. Для канадцев слово «I’m sorry», произносимое с таким восхитительным звуком «о», над которым так потешаются американцы, тоже часто является фатическим. Постарайтесь быть терпимыми к фатическим извинениям, даже если они вас не устраивают. «Не извиняйтесь: вы не сломали мне палец» – вот грубая реакция на фатическую речь.

Принятие ответственности может изменить жизнь

Уэйн Хейл, руководитель интеграции запусков НАСА, публично взял на себя ответственность за взрыв шаттла «Колумбия». Несмотря на то что он в частном порядке высказывал свои опасения по поводу безопасности и был проигнорирован другими сотрудниками НАСА, он вышел вперед и принес свои извинения. «Я сам виноват в том, что не смог предотвратить катастрофу «Колумбии». Мы могли бы поговорить о таких деталях, как невнимательность, некомпетентность, рассеянность, недостаток убежденности, непонимание, отсутствие решимости или лень. Суть в том, что я не понял, что мне сказали; я не смог встать и быть услышанным. Так что не ищите дальше: я виновен в том, что позволил Columbia потерпеть крах». Этими словами Хейл взял на себя ответственность, признал последствия, не пытался переложить вину на других. Представьте себе, сколько мужества ему потребовалось. И почти три года спустя он снова принес извинения. В ходе первоначального расследования причин взрыва следователи НАСА пришли к выводу, что всему виной неправильная установка пеноизоляции на топливных баках шаттла. СМИ послушно сообщили об этом. Но затем ученые обнаружили, что причина не в неправильной установке, а в том, что изоляция разрушилась из-за обычного расширения и сжатия полного топливного бака. NASA не проверило изоляцию на полных баках, а только на полуполных. Это означало, что парни, которые устанавливали пену, были невиновны. Хейл вылетел на завод по установке пенопласта в Луизиане, чтобы лично извиниться перед всеми рабочими на собрании за то, что НАСА свалило на них свою вину. Они ни в чем не виноваты. Ему было очень жаль. «Мало утешения в том, что я извиняюсь: так поздно, так мало», – размышлял он позже в своем блоге. Но так ли это?

Что нужно делать

Прежде чем извиняться, задайте себе вопрос:

• Не перекладываю ли я вину?

• Не преуменьшаю ли я ее?

• Не пытаюсь ли я ее отрицать?

• Действительно ли я хочу извиниться?

• Могу ли я извиниться, не напоминая человеку о том, что он тоже виноват?

«Я сожалею об этом» против «приношу свои извинения»

В книге «Извините меня за это» лингвист Эдвин Баттистелла утверждает, что фраза «мне жаль» «не является буквальным выражением извинения», а лишь сообщает о чувствах говорящего. Напротив, «я приношу извинения» – это и есть само действие по принесению извинений. Другими словами, это перформативное высказывание.

Мы считаем, что в разговорном обиходе «я сожалею» может иметь такой же вес, как и «я приношу извинения», если не влечет за собой хитроумные оговорки типа «если я вас расстроил», «если люди ошибочно предположили, что я действовал из предубеждения» или «что СМИ вырвали мои действия из контекста».

Действительно, иногда людям, получающим извинения, кажется, что «я приношу свои извинения» звучит подозрительно формально. Им кажется, что эта фраза звучит отстраненно, ритуально, принужденно. По их мнению, «Мне очень жаль» звучит лучше, так как «кажется более искренним».

Бинго плохих извинений № 1

Глава 4
Вините свой мозг: наука о том, почему мы говорим глупости

Одной из основных причин, по которой мы избегаем извинений и, как правило, плохо справляемся с этой задачей, является наша потребность видеть себя героем собственной истории. Признание неправоты, без пояснений и оправданий, выставляет нас злодеями в нашем повествовании, что крайне нам неприятно. Мы готовы пойти на многое, чтобы сохранить героический статус в истории своей жизни. Давайте разберемся, что этот статус собой представляет! Поскольку плохие извинения постоянно встречаются в песнях, каждый заголовок этой главы мы решили посвятить тому или иному припеву.

Вот и мой герой

Человеку свойственен инстинкт самозащиты, он стремится избежать любого, и в том числе психологического, ущерба. Акт самооправдания – мощная сила. Мы не сделали ничего плохого, говорим мы себе. А если мы совершили проступок, то, скорее всего, у нас найдутся смягчающие обстоятельства! Нас вынудили поступить именно так!

То есть мы можем сохранять позитивное восприятие себя, даже совершив отрицательный поступок. Что помогает нам достичь такого примирения и избежать когнитивного диссонанса? Удержание в сознании двух фактов, которые не могут быть одновременно истинными, вызывает дискомфорт, беспокойство, сожаление и стыд. Тяжесть негативного поступка усиливает этот диссонанс. Если наши действия противоречат нашему представлению о себе, мы можем пойти на многое, чтобы рационализировать и объяснить эти противоречия. Чтобы сохранить адекватное представление о себе и своих поступках, нужно избегать субъективных оценок. В противном случае депрессия, тревога или чувство вины приведут вас в подавленное состояние. Очень важно сохранять позитивное и самоутверждающее мировоззрение для поддержания работоспособности в повседневной жизни. Тем, кто, подобно Марджори, имеет проблемы с адекватным восприятием себя, необходимо серьезно над собой поработать.

В какой-то степени отказ от борьбы с когнитивным диссонансом является разумным решением. Анализ каждого негативного поступка может полностью нас парализовать, сделать нас непродуктивными и утопить в ненависти к себе. Однако если бы мы никогда не задумывались о своем неудовлетворительном поведении, то стали бы социопатами. Мы бы испортили отношения со многими людьми (мы же и сами злимся, когда получаем неадекватные извинения или не получаем их вообще) и упустили бы шанс стать лучше, добрее и внимательнее к людям. Самосовершенствование может быть чрезвычайно полезным, в чем мы можем легко убедиться на примере таких историй, как история Эбенезера Скруджа, Элеоноры Шеллстроп в сериале «Хорошее место», персонажа Билла Мюррея в «Дне сурка», Амира в «Бегущем за змеями» и Фейт в «Баффи – истребительнице вампиров». В этих историях мы наблюдаем трансформацию эгоистичных людей в более эмпатичных, умеющих прислушиваться друг к другу и стремящихся искупить свою вину.

Обидно, когда человек, обязанный извиниться, имеет такую возможность, но предпочитает этого не делать. Вспомним прокурора Кена Старра, сыгравшего ключевую роль в разрушении жизни Моники Левински в ходе процесса по импичменту Билла Клинтона в 1998 году. Спустя десять лет Левински встретила Старра в ресторане, о чем она рассказала в журнале Vanity Fair:

Старр несколько раз интересовался моим самочувствием. Незнакомый человек мог бы понять по его тону, что он беспокоился обо мне все эти годы. Его почти отцовское расположение было между дружеским и тревожным. Он настойчиво прикасался к моей руке и локтю, причиняя мне дискомфорт.

Естественно, я почувствовала себя дезориентированной. Меня особенно смутил тот факт, что Кен Старр стоит в нескольких метрах от меня, очевидно, в сопровождении своей семьи. Собравшись с силами и внутренне решив взять себя в руки, я смогла сказать, хотя и с запинками: «Я сожалею о некоторых решениях, принятых мною в прошлом. Тем не менее я также хотела бы, чтобы вы и ваш отдел в тот день сделали другой выбор». Позже, думая об этом, я поняла, что тем самым подготовила почву для его извинений. Однако он их не принес. Он просто сказал с той же непостижимой улыбкой: «Я понимаю. Это было неприятно».

«Это было неприятно»? Как грубо. Не было ни записи инцидента, ни журналиста, делающего заметки. Старр мог бы поступить как порядочный человек и принести извинения хотя бы на четверку с минусом, например: «Я понимаю, что эти слушания были для вас очень тяжелыми, и прошу прощения за то, что заставил вас пройти через это». Старр мог бы извиниться, даже если считал ее сопутствующим ущербом в борьбе за справедливость; даже если считал глупым ее роман с женатым президентом, который был вдвое старше ее и обладал в этих отношениях всей возможной полнотой власти (что не мешало ему выглядеть мачо, а ей – обычной дурочкой). Он мог бы извиниться за то, что с его подачи вся страна отпускала шутки о ее фигуре и еврейском происхождении, в то время как демократы лишь бормотали, что преследование Клинтона было политически мотивированным, а республиканцы твердили, что он – лжец, а она – шлюха в испачканном синем платье. Старр мог бы извиниться. Он мог бы избежать личной ответственности, сказав «мы» или «мой офис», что, возможно, не получило бы оценку «пять с плюсом» от SorryWatch, но, по крайней мере, помогло бы Левински почувствовать себя человеком. Однако он не выбрал этот путь.

Предположительно, Старр, как и большинство из нас, считал себя героем собственной истории, а не злодеем в истории Левински. Если он и испытывал угрызения совести за свои действия по отношению к молодой женщине, которую предал друг и которая на несколько месяцев стала темой многочисленных ночных комедийных шоу, то он подавил эти эмоции или изменил в своем сознании повествование, чтобы соответствовать своему представлению о себе как о человеке, просто выполняющем свою работу, добивающемся справедливости или обличающем проступок, повлиявший на всю страну.

Если бы он чувствовал себя виноватым, то, скорее всего, поступил бы так же, как большинство людей, и потратил бы годы на полировку неприятных воспоминаний, перекраивая их в рассказ, соответствующий желаемому образу. Как пишет романист Лидия Юкнавич в книге «Хронология воды»: «Чем больше вспоминаешь, тем больше изменяешь воспоминание. Как только ты говоришь, ты начинаешь уходить от реальности вещей». Согласно данным когнитивной нейробиологии, наиболее надежные воспоминания хранятся в сознании тех, кто не в состоянии их вспомнить. Эти воспоминания наиболее точно отражают реальные события.

Необычная наука

Юкнавич права в своих утверждениях. Психологи говорят о том, что если в нашем поведении или установках есть несоответствия, противоречащие нашей Я-концепции, то мы вынуждены предпринимать действия, направленные на восстановление гармонии между этими противоречивыми аспектами нашей жизни, мозга, опыта и повествования. Стремление к внутренней согласованности оказывает на нас большое влияние. Если какое-то ощущение, доказательство или действие противоречит нашему позитивному самовосприятию или мировоззрению, мы склонны находить опровергающие их аргументы. Предвзятость основана на убеждении, что явление, с которым мы сталкиваемся, так или иначе будет должно подтверждать нашу устоявшуюся точку зрения, даже если это совершенно абсурдно.

В качестве примера можно привести мем с изображением пожилой женщины, одетой в пуританском стиле, сидящей на свидетельском месте. Она заявляет: «Мое замечание не будет иметь смысла, поскольку вы уже постановили, что я виновна». Мужчина в сапогах с застежками и шляпе восклицает: «Ведьма способна читать мысли!» Вот вам и наглядный пример предвзятости подтверждения.

Чувство правоты в своих убеждениях и действиях может привести к тому, что мы не будем извиняться. Мы можем попросить прощения, чтобы избежать конфликта, но на самом деле мы делаем это только потому, что нам жаль другого человека, который явно не прав. Или же мы даем половинчатые, бессмысленные извинения, просто чтобы побыстрее уйти.

Наша уверенность в своей правоте возрастает, поскольку в социальных сетях мы обычно общаемся с единомышленниками. Кроме того, политические и предвыборные новости мы обычно получаем из источников, совпадающих с нашим мнением. По данным опроса, проведенного в 2019 году Pew Research Center, 93 % людей, для которых основным источником новостей является Fox News, считают себя республиканцами, а 95 % людей, которые смотрят MSNBC, считают себя демократами. Читатели газеты The Guardian и слушатели радиостанции BBC Radio 4–91 % и 87 % соответственно – также склоняются к левым взглядам. Возможно, для кого-то это неудивительно.

«Если вы согласны со мной и с тем, как я смотрю на мир, то, очевидно, вы умны и достойны доверия. Если вы не согласны со мной и с тем, как я смотрю на мир, вы продажный идиот, заслуживающий разве что жалости». Это все равно, что жить на озере Вобегон Гаррисона Киллера, «где все женщины сильные, все мужчины красивые, а все дети выше среднего». Статистически это невозможно. Тем не менее почти все мы считаем себя привлекательнее среднего, умнее среднего, добрее среднего. (Это явление известно как «иллюзорное превосходство», или эффект озера Вобегон.)

Все строят из себя дурачков

Наша подсознательная склонность отстаивать свое мировоззрение подтверждается исследованиями МРТ. Клинический психолог Дрю Уэстен из Университета Эмори провел исследование незадолго до президентских выборов 2004 года. Он сделал МРТ тридцати мужчинам – сторонникам республиканцев и тридцати мужчинам – сторонникам демократов.

Испытуемым предложили послушать высказывания Джорджа Буша и Джона Керри, в которых оба кандидата противоречили сами себе. (Политики, противоречащие сами себе? Это неслыханно!) Республиканская партия нашла способы сгладить противоречия Буша и подчеркнуть противоречия Керри, а демократическая партия поступила наоборот.

Эмоции, а не разум повлияли на мнение участников эксперимента. «Мы не наблюдали повышенной активации участков мозга, обычно связанных с логикой, – заявил Уэстен в пресс-релизе Эмори, посвященном исследованию. – Но мы смогли увидеть сеть контуров, связанных с эмоциями, в том числе те, что регулируют эти эмоции, и те, что способствуют разрешению конфликтов».

После того как участники эксперимента приходили к соответствующим выводам и игнорировали иррациональную информацию, в их мозгу активизировались цепочки вознаграждения, как у крыс, получающих гранулы за нажатие рычага, или у наркоманов, ловящих кайф от наркотика. Уэстен заявил, что участники, по-видимому, вращали свой «когнитивный калейдоскоп», пока не приходили к приемлемым выводам, получая значительное вознаграждение в виде устранения негативных эмоций и активации позитивных. В книге «Ошибки были сделаны (но не мной): почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и обидные поступки»[9]9
  Tavris, Carol, and Elliot Aronson. Mistakes Were Made (but Not by Me): Why We Justify Foolish Beliefs, Bad Decisions, and Hurtful Acts. Boston: Houghton Mifflin Harcourt, 2007.


[Закрыть] психологи Кэрол Таврис и Эллиот Аронсон утверждают, что самооправдание не только преуменьшает наши ошибки и неправильные решения – оно позволяет человеку замечать моральные противоречия в других людях, но при этом пропускать их в себе.

И точно так же, как каждый может распознать лицемера, кроме самого лицемера, каждый может распознать плохое извинение, кроме того, кто и сам не умеет хорошо извиняться. Более того, в случае, когда извинения не приносятся вообще, человек, который отказывается, скорее всего, считает, что ему не нужно извиняться, и даже может придерживаться мнения, что вы обязаны извиниться перед ним.

Таврис и Аронсон признают, что самооправдание не является полностью негативным явлением: без него, по их мнению, мы бы размышляли о последствиях практически каждого решения. Правильно ли мы поступили, выбрав супруга, дом, машину или профессию? Задавать себе такие вопросы не вредно – вредно забывать о том, какой вред самооправдание способно нам нанести. По мнению авторов, бездумное самооправдание можно сравнить с зыбучими песками, затягивающими нас все глубже и глубже. Оно мешает нам признать свои недостатки, не говоря уже о том, чтобы предпринять шаги по их исправлению.

Ослепила меня наукой

Таврис и Аронсон утверждают, что «в нашем мозгу есть слепые зоны, оптические и психологические, и одна из самых ловких его уловок состоит в том, чтобы внушить нам утешительное заблуждение, будто лично у нас их нет». Это можно было бы назвать концепцией слепых зон.

Теория диссонанса в чистом виде также представляет собой теорию слепых зон, описанную Таврис и Аронсоном. Такие зоны есть у водителей: они проявляют осторожность при смене полосы движения или движении задним ходом, чтобы не столкнуться с другими автомобилями или пожарными гидрантами. Утверждение, что у нас не может быть «слепых зон», свидетельствует о ригидности, негибкости и самодовольстве. Брюс Баннер называет Невероятного Халка «другим парнем», эмоциональным, раздражительным и непредсказуемым. Однако Брюс Баннер – это Халк, а Халк – это Брюс Баннер. (Мы только что взорвали ваш мозг?)

Мы в SorryWatch считаем, что настаивать на том, что «слепые пятна», имеющиеся у каждого человека, являются врожденным и неисправимым злом, – неправильно. Отказ признавать, что каждый человек может обратить внимание на свои «слепые зоны» и избавиться от них, приводит также к отказу прощать. SorryWatch считает, что люди должны иметь возможность заслужить прощение. Хотя не все люди заслуживают прощения и не все обязаны прощать, «один удар – и ты вне игры» – несправедливое правило. Слепые пятна часто позволяют нам замечать наиболее распространенные недостатки чужих извинений: «Как этот парень посмел сказать “Извините, если…”!» «Посмотрите на это большое “но” в извинениях этого придурка!» «О, пассивный залог!» И все же мы не замечаем своих неадекватных извинений, когда говорим или торопливо печатаем.