Текст книги "Я не люблю пятницу"

– Постой, Макс.

Я остановился.

– Мы их видели.

Вначале я не понял, о ком это он, но быстро догадался.

– Это ужасно… они лежат так… мертвые…

– Извини, – сухо сказал я, – у меня не было времени разложить их покрасивее.

– Макс, не задевай Алису, пожалуйста. Она сейчас какая-то… опустошенная, что ли…

– Надо же, – пробормотал я себе под нос. – Какие мы, оказывается, чувствительные.

И добавил уже в полный голос:

– Я не собираюсь ее задевать, Альф. Главное, чтобы она меня не задевала.

Опустошенной Алиса вовсе не выглядела. Напротив, жизнь била из нее, как гейзер. За пару минут до моего прихода она обнаружила ночную рубашку, которую я извел на бинты. Ее любимую рубашку, как я понял. В сундуке, оказывается, были личные вещи наследников династии Квинт, о чем мне немедленно сообщили. И ни один урод не должен был касаться их своими грязными лапами, не говоря уже о том, чтобы рвать женские ночные рубашки для удовлетворения своей извращенной похоти. Об этом мне тоже сообщили. Для богатой наследницы из хорошей семьи у Алисы был весьма обширный лексикон, которому могли бы позавидовать матросы каботажных судов. Я помалкивал и старался ее не слушать. Взлом сундука и уничтожение рубашки не легли тяжким грузом на мою совесть. Поэтому когда я собрал все необходимое, то просто развернулся и пошел к ручью. Она было увязалась за мной, но, когда я начал раздеваться, позорно ретировалась.

Прежде чем лезть в ледяную воду, я отхлебнул из бутылки, которую предусмотрительно захватил с собой. Чтобы отскрести всю грязь, свою и чужую кровь в холодной воде, пришлось извести целый кусок мыла. Изредка до меня доносились Алисины вопли, из чего я сделал вывод, что Альф вернулся. Потом долгое время стояла тишина. Я успел домыться, перевязать раны, воспользовавшись для этого коньяком, остатками ночной рубашки и мазью, которую мне дала Кира. Когда я начал бриться, появился Альф с полотенцем, куском мыла и свежей одеждой. Он присел на камень рядом со мной.

– Я ваш сундук взломал, – сообщил я ему.

– Ну и черт с ним.

– Я не знал, что это ваш. Правда, не уверен, что это меня остановило бы.

– Да я ж сказал – черт с ним.

– Она уже перебесилась?

– Не думаю.

– Из-за какой-то рубашки…

– Да при чем тут рубашка.

– А что при чем?

– Ну… ты просто все вещи выкидывал и видел всякие ее женские штуки – трусики, там, лифчики, тампоны, панталоны, рубашки эти чертовы…

– Она что, боится, что я их мерил?

– Не знаю, – улыбнулся Альф. – Как по мне – полная глупость, но ее это почему-то бесит. Она считает, что ты… ну… вроде как не имел права… что ты вторгся в ее личную жизнь.

– Трусы и ночные рубашки – это личная жизнь?

– Для нее – да. Ну, это такие интимные предметы, которые другим видеть не положено.

– Господи, да она что – на необитаемом острове жила?

– Навроде того. И еще… она сейчас очень рассержена… короче, она может сказать, что лучше бы мы тебя не встречали вообще. Она это несерьезно, Макс, не обращай внимания. Просто Алиса всегда вначале говорит, а думает уже потом. Если получится. Так что ты на нее не обижайся, если что.

– Я могу вернуть статус-кво – связать ее и надеть на голову мешок, если она именно этого хочет. – Я закончил бриться и стал одеваться.

– Тебя стало прям не узнать.

Я промолчал.

– Нет, правда. Утром я думал, что тебе лет сто и ты только что вылез из помойной ямы. Честно-честно. Ты выглядел гораздо хуже этих бандитов, а уж они выглядели просто ужасно. (Эх, парень, ты даже не знаешь, как действительно ужасно могут выглядеть люди.) А сейчас ты выглядишь как отставной офицер или разорившийся барон. На графа не тянешь, уж извини.

Он и сам мало походил на графа, но я снова промолчал.

Альф вздохнул и сменил тему:

– У тебя, видать, очень насыщенная жизнь. – Он указал на шрамы.

– Я начал их собирать с пяти лет. Так что сейчас у меня лучшая коллекция во всей Федерации. – Я отхлебнул коньяка и протянул ему бутылку. – Будешь?

– Давай, – Альф сделал приличный глоток.

Внезапно его глаза выпучились, коньяк, который он набрал в рот, разлетелся брызгами в разные стороны, а сам Альф зашелся в неудержимом приступе кашля. Я едва успел подхватить падающую бутылку. Видно, для парнишки напиток был крепковат. Однако едва Альф откашлялся, он принялся хохотать. Между приступами смеха он что-то пытался мне сказать, тыча пальцем в бутылку:

– А-а-а… э-э-э… о-о-оох… – тут на него снова находило, и он падал лицом в траву.

Я закончил одеваться и допил коньяк. Когда Альфа наконец отпустило, я сидел на камне и курил сигарету из щедрого сундучка Квинтов. Он поднял красное лицо, по которому текли слезы:

– Эта бутылка была в сундуке?

– Да.

Его снова согнуло от хохота, но на этот раз приступ продлился недолго – он просто уже не мог смеяться.

– Там было три бутылки?

– Да. Две остались возле камня.

– А ты, значит, взял эту?

– Догадливый ты парень, я погляжу.

– А почему?

– Что почему?

– Почему эту?

– Потому что взялось, – разозлился я. – Ты объяснишь, в чем дело, или тебя в этом ручье утопить? Давай, рассказывай, повеселимся вместе.

– Боюсь, Макс, что тебе это не покажется очень уж веселым.

– Почему? Сюда что, крысиного яду насыпали?

– Это фамильный напиток. – Он указал на крохотную надпись «QUINT», выполненную тиснением на черном стекле. – Таких бутылок выпускается не больше десятка в год и только для ближайших родственников. Для семьи. В продажу он не поступает.

– Я надеюсь, что твой папа не очень расстроится, узнав, что я выпил бутылочку.

– Папа, я думаю, не расстроится…

– Что-то мне не нравится, как ты это сказал.

– Когда я родился, папа выпустил партию из пяти бутылок к моему дню рождения. Первую выпили, когда мне исполнился год; вторую – когда исполнилось восемнадцать лет…

– Ты собираешься пересказывать мне всю летопись пьянок в вашем семействе? Можешь покороче?

– Могу. Этот коньяк положено пить только по особым случаям. Такая традиция, понимаешь? Очень древняя традиция. Ей лет триста.

– Понимаю. Продолжай.

– У меня осталось две бутылки. Одну я решил выпить на своей свадьбе, а вторую – когда родится первенец. Это ведь значительные события, верно?

– Конечно. А теперь я лишил тебя счастья выпить коньячку на собственной свадьбе?

– Нет, – сказал Альф. – Этого счастья ты лишил Алису.

Он повалился лицом в траву и зарыдал от смеха.

Я зашвырнул его в ручей.

* * *

– …просто я наследник, а она все-таки девушка. Поэтому только три бутылки. Этот коньяк на самом деле жутко дорогой. Он даже папе в копеечку влетает. – Альф закончил снимать легкую щетинку и смахнул остатки пены полотенцем. – Понимаешь, если бы ты выпил мою бутылку, то я бы только и сказал, что «на здоровье». Я к этим вопросам отношусь не очень серьезно. А вот Алиска – другое дело. Меня ведь больше дед воспитывал. А Алиса – папина любимица. А папаша у нас такой, знаешь… патриарх. Столп общества. Традиции, семейные ценности и все такое. Так что она с этой последней бутылкой носилась, как дура. Я семь лет учился в Ле Корне, а теперь в Лиа Фаль возвращаюсь. Поэтому и вещей много вез и бутылки эти. А Алиска из Лиа Фаль всего на пару месяцев уезжала. Но бутылку с собой прихватила. Она никогда не говорила, но я-то знаю – она все надеется встретить… – он замолчал.

– Кого?

– Ну… не знаю… Судьбу… Кого-то… Кого-то надеется встретить. Потому и бутылку эту с собой постоянно таскала. – Он прыснул в кулак.

– Ты-то чего радуешься? – Я закончил мыть сапоги и начал набивать их сухой травой.

– Не знаю. – Он сокрушенно покачал головой. – Просто мне это показалось забавным. Да и до сих пор кажется, если честно. – Он снова хохотнул. – Но Алиска расстроится. Я никогда не понимал этого ее пунктика и подшучивал над ней постоянно. Но она расстроится.

Да уж. Представляю себе.

– Ты говоришь «по особым случаям». А ее спасение считается особым случаем?

– Ты что, вообще ни хрена не понял из того, что я говорил?

– Да не особо много, честно говоря.

– Она этот коньяк хотела на свадьбе своей выпить. С мужем. Или с женихом. Пунктик у нее такой, я же говорю.

– Слушай, а может, ей твою бутылку подсунуть? Вряд ли она хорошо в коньяках разбирается.

– В коньяках она, может, и не разбирается, но читать умеет. Глянь-ка. – Он протянул мне злополучную бутылку.

Я глянул. «QUINT».

– Нет, с другой стороны.

«ALISA».

– А если перелить?

– Перелить можно. А вот запечатать сургучом и поставить печать Дома Квинтов вряд ли удастся. Понимаешь, Макс, я бы ей с радостью и обе свои бутылки отдал, и мизинцы в придачу, но только ей именно эта нужна. Это папа ей так голову заморочил со своими традициями. – Он тяжело вздохнул и задумался.

Минуты три мы молчали. Потом Альф закрыл лицо ладонями и беззвучно засмеялся.

– Что еще?

– Знаешь, – он весело поглядел на меня, – я бы не отказался заиметь себе такого родственника, как ты.

– Благодарю, – кисло сказал я. – Боюсь, только папа будет возражать.

– Пожалуй. Да и Алиса тоже. Это важнее.

– Почему?

– Папа в ней души не чает. Говорит, что она очень на маму похожа. Я-то маму плохо помню. Мне было пять лет, когда она умерла. Всех Алискиных подруг родители уже давно замуж повыдавали. Папа лет восемь назад тоже пытался. Только Алиса сказала «нет», и на этом все закончилось. Папа рукой махнул и сказал, что пусть сама себе кого ей надо ищет.

– Похоже, она им вертит как хочет.

– Она всеми вертит как хочет, – легко согласился со мной будущий хозяин империи Квинт.

Чем больше Альф рассказывал мне о маленьких слабостях членов своей семьи, тем меньше мне хотелось находиться вблизи Алисы, когда она обнаружит свой коньяк. Вернее, его отсутствие. Я уже почти чувствовал себя виноватым. Альф взял пустую бутылку и аккуратно завернул ее в полотенце.

– Зачем она тебе?

– Еще не знаю. Но лучше ее не выбрасывать.

Он присел рядом со мной на камень.

– Дай сигарету.

Я протянул пачку и коробку спичек. Он долго вертел пачку в руках, рассматривал ее со всех сторон, а потом вернул.

– Спасибо. Я вообще-то не курю.

– …?

– Макс, я хочу попросить тебя об одолжении…

– Нет.

– Но я же еще ни о чем не попросил.

– Правильно. И не проси, потому что я отвечу «нет».

– Ты же еще не знаешь…

– Я догадываюсь.

Он уставился на меня. Я вздохнул.

– Ты хочешь, чтобы я доставил тебя и Алису в Фаро. Верно?

– Верно.

– Нет.

– Но почему?

Я подумал о людях Большого; о големе, блуждающем где-то в лесах; о банкире Флинке Тимтае, который готов был меня убить только за то, что я виделся с Карелла, и абсолютно честно ответил:

– Потому что так будет безопаснее.

Альф нахмурился. Он не понимал.

– Я боюсь тебя обидеть…

– Не обижай и не предлагай. Сумма не имеет значения.

– Макс, пойми, нам без тебя не обойтись. Я вырос на ферме. Я могу объезжать лошадей, пахать землю. Могу лечить животных. Могу построить дом. Но я не могу драться на мечах. Я вообще не представляю, как это – убить человека. Алиса… ну, ты и сам видел. Без тебя мы просто не доедем до Фаро.

– Глупости. Завтра мы разыщем лошадей. Ты и Алиса отправитесь на северную сторону, доберетесь до ближайшей гостиницы или постоялого двора. Возле таких заведений всегда ошивается куча безработных солдат. Наймете себе охрану и прекрасно доедете в Фаро. А если захотите, то прямо в Лиа Фаль. Все. Разговор закончен. Пошли, а то Алисе поговорить там не с кем – она может своим ядом захлебнуться.

* * *

– Наконец-то, – приветствовала Альфа любимая сестренка. – Я уж думала, что кто-то утонул (мстительный взгляд в мою сторону), а ты искал тело. Хотя что я удивляюсь, тонну вони ведь быстро не смоешь. (Это уже непосредственно ко мне.) Некоторым так и за всю жизнь отмыться не удается. Таким лучше сидеть на той помойке, с которой их по ошибке…

Я подошел ближе, и Алиса замолчала, застыв с полуоткрытым ртом. Оцепенение длилось секунды две, не больше. Потом она тряхнула гривкой волос и, задрав нос, пошла по направлению к ручью. Альф иронично улыбнулся и несколько раз хлопнул в ладоши.

– Браво! Впервые увидел, как Алисе нечего сказать.

– Слушай, – устало сказал я. – У нее что, чувство благодарности отсутствует в принципе?

– Не обращай внимания. На самом деле она, конечно, тебе благодарна, но это для нее новое чувство. Она пока не знает, как его проявить и что с ним вообще делать.

– Подскажи ей, пусть для начала прекратит шпынять меня по поводу и без повода. Без остального я как-нибудь обойдусь.

Альф не считал, что мы закончили разговор у ручья. У меня было другое мнение на этот счет. Чтобы не дать ему возможность начать все сначала, я занялся ужином. Разжег костер. Разыскал два ведра из толстой кожи и погнал Альфа за водой. В одном из шалашей обнаружились кое-какие овощи. Большая часть из них сгнила, но что-то еще можно было использовать. В гостеприимном сундучке Квинтов нашлись приправы. В результате я соорудил неплохой гуляш, использовав те части ягненка, которые не испортились окончательно.

* * *

– Выглядит так, будто это уже кто-то ел, но на самом деле очень вкусно. – Альф высунул обожженный язык и разглядывал его, скосив глаза к переносице.

– С твоей сестрой ничего не случилось?

– Даже не надейся. Она держит паузу. Твое внезапное преображение ее несколько шокировало. Так что не удивляйся, если она выйдет к ужину в вечернем платье, просто чтобы показать тебе, кто здесь главный. С нее станется.

– Минут через тридцать совсем стемнеет.

– Ничего с ней не случится. Алиса как кошка. Всегда приземляется на четыре лапы. Может, потому она ничего и не боится. С ней никогда ничего плохого не случалось. Сегодняшнее нападение – первый случай в ее жизни… Макс…

– Не начинай, Альф.

– Только до Фаро. Макс, только до Фаро.

– А чем тебе мое предложение не нравится?

Он немного помолчал.

– Понимаешь… как бы тебе сказать… мне кажется, что на нас напали не случайно. Они ждали именно нас.

– С чего ты взял?

– Они знали, как нас зовут. А ни я, ни Алиса им этого не говорили.

– Они могли следить за вами с самого Тако-Ито, могли услышать ваши имена на постоялом дворе, могли подкупить охранника…

– Еще выкуп. Помнишь, я сказал тебе, что они хотели требовать выкуп? Так вот – они ни слова не говорили о выкупе. Я тогда сам так решил просто, потому что это самый логичный вывод и мне он первым пришел в голову. Но зато между собой они говорили, что когда сдадут товар, то поедут в Аль Хокку. Там у них тоже вроде бы было какое-то дело. Я тогда не понял, а сейчас обо всем этом вспоминаю и думаю, что товар – это мы. Я и Алиса. А они были наемниками, которым заплатили, чтобы нас похитили. И знаешь, Макс, если честно, мне страшно. Очень. Мы, может, и доберемся до какого-нибудь трактира, но кого я там найму? Я не знаю этих людей. Если уж сбежала охрана, которую прислал отец… Да и потом… кто захочет связываться с полукровкой? Ты же понимаешь…

Я понимал. Всех полукровок считали в лучшем случае ворами и мошенниками. В правах их уравняли всего лет сто назад, и то только потому, что дальше игнорировать проблему стало невозможно. Проще говоря – назревала гражданская война. До этого человеческие церкви им даже в существовании души отказывали, и хоронили полукровок только за пределами кладбищ. Наше правительство, король, церковь и муниципальные власти, которые грызлись между собой по любому поводу, в вопросе смешанных браков были на удивление единодушны. Только когда, доведенные скотскими условиями существования до полного отчаяния, полуэльфы из Джи Варо захватили город и устроили там натуральную резню, правительство поняло, что надо что-то делать. Тогда и был принят закон, уравнивающий полуэльфов в правах с прочими расами, подписавшими Конвенцию Прав и Обязанностей. Но закон – это бумага. В сознании большинства людей полуэльфы так и остались гражданами второго сорта. Полугражданами. Им было труднее найти работу, им меньше платили, им сдавали квартиры только в самых паршивых районах города. При этом абсолютно неважно – была ли эльфкой твоя мама или прапрадедушка. Эльфья кровь могла проявиться через несколько поколений, и тогда у совершенно нормальных родителей рождался ребенок с остренькими ушками. Или с зелеными раскосыми глазками. Таких родители обычно подкидывали к воротам приюта. Стоит ли удивляться, что при таком отношении большинство полукровок были именно теми, кем их считали – ворами и мошенниками. В лучшем случае.

Альфу еще повезло – он знал своих родителей и был богат. Возможно, когда-нибудь деньги заставят общество забыть о его сомнительном происхождении.

– Ты не особо похож на эльфа, – сказал я, просто чтобы хоть что-то сказать. – Выглядишь молодо – вот и все.

– А Алиса? С ней-то не ошибешься. «Молодо выглядишь», – фыркнул он. – Кто будет серьезно воспринимать мальчишку? Нас просто ограбят, и хорошо, если не прирежут.

Он вызывал одновременно сочувствие и раздражение. Сочувствие – потому что я прекрасно понимал, в каком сложном положении он очутился. Раздражение – потому что я не мог ему помочь. И вообще – я не нанимался в няньки.

– В гостинице тебя никто не тронет. Дождитесь каравана в Фаро. Хоть один в неделю обязательно проходит. Идти, конечно, намного дольше, но зато и намного безопаснее.

– Но…

– Нет, Альф. И дело даже не в том, что я не могу появляться в Фаро, хоть я не могу появляться в Фаро. Просто вам лучше держаться от меня подальше. Так будет безопаснее. Для ВАС безопаснее. – Я снова вспомнил о Флинке Тимтае. – Если кто-то увидит вас вместе со мной, то вас убьют. Не будут похищать, не будут требовать выкуп. Просто убьют. Я не шучу и не пугаю. Я – плохая компания для путешествий. Я даже до постоялого двора довезти вас не могу потому, что мне и там лучше не появляться.

– Ясно.

Долгое время мы сидели молча. Альф перебирал пальцами плетеный шнур куртки, а я подкармливал костер сухими ветками.

– Кто ты такой, Макс? – спросил он неожиданно.

– Не понял.

– Понял. Я спрашиваю – кто ты? Ты в одиночку и без магии, я специально смотрел, убил одиннадцать человек. Ты ни слова не сказал о вознаграждении за наше спасение, хоть любой другой снял бы с нашего папочки кругленькую сумму. Тебе нельзя появляться в Фаро. На тебе шрамов больше, чем блох на собаке. Ты едешь по бездорожью, в то время как рядом вполне приличный тракт. Наконец, – он улыбнулся, – ты еще не придушил Алису, хотя я на твоем месте давно бы это сделал. Вот я и спрашиваю – кто ты?

– Альф, я сказал тебе больше, чем собирался, и гораздо больше, чем тебе нужно знать. Я очень, очень, очень устал. Давай закроем эту тему.

– Хорошо. Тогда я пойду поищу все же свою сестру. Она запросто может пойти не в ту сторону. Городская девочка.

Альф захватил горящую ветку, поскольку совсем стемнело, и, насвистывая, направился к ручью. Минут через десять он появился, волоча за собой упиравшуюся Алису.

– Не хотела идти, – хладнокровно пояснил он мне. – Не могла в темноте отыскать нужный оттенок помады.

Алиса одарила брата взглядом василиска, но, тем не менее, чинно уселась на ствол поваленного дерева. Я подумал, что главный в этой паре все-таки Альф. И еще о том, что он, как и Квинт-старший, души не чает в сестре и оттого терпит все ее фортели.

Вечернего платья Алиса не надела (все-таки чувство меры у нее присутствовало), но, в общем, Альф был довольно близок к истине. Обтягивающие штаны из черной замши, куртка с бахромой из такого же материала и белая блузка с глубоким вырезом. В безлюдном лесу у костра этот наряд еще не выглядел театрально, но был уже на грани. Хоть сапоги и остались старыми, но Алиса старательно их вымыла – в пламени костра они поблескивали мокрой кожей.

– Сапоги сними, простудишься, – сказал я.

Алиса вспыхнула и вздернула подбородок выше звезд. Я слишком устал, чтобы с кем-то спорить и кого-то уговаривать.

– Альф, сними с нее сапоги и набей травой. А еще лучше – насыпь внутрь мелких камешков. Не очень горячих.

Альф исполнил все в точности, и Алиса снова смолчала. Она только чуть вытянула к огню маленькие ступни и пошевелила пальцами, на которых от воды сморщилась кожа. Я подумал, что пока Альф отсутствовал, между братом и сестрой состоялся разговор, о содержании которого я могу лишь догадываться.

Мои новые сапоги почти просохли. Я высыпал гравий, вытащил траву и начал натягивать левый.

– Мародер, – сказала Алиса неожиданно и громко.

– Алиса!

– Он – мародер, – повторила она. – Эти сапоги были на их главном, я видела. А может, им всем такие сапоги выдают, а?

– Прекрати, Алиса!

Думаю, что Альф не хуже сестры знал, чьи это сапоги. И, да – по его понятиям, это было мародерство. Я натянул правый сапог.

– Это называется «ситуационная этика», дорогуша.

Спрашивать, что такое ситуационная этика, Алиса сочла ниже своего достоинства, но Альф уцепился за возможность хоть как-то оправдать меня в своих глазах.

– Как это понимать?

– Да вот так и понимай. У него были сапоги, а у меня не было. Теперь они ему не нужны, а мне – крайне необходимы. Я же не шарил у него по карманам и не вырывал золотые коронки изо рта, а взял только то, что мне необходимо.

– Верно, – Альф вроде бы немного успокоился. – Давайте ужинать.

Алиса промолчала, но весь ее вид говорил о том, что именно она думает о людях, которые снимают сапоги с покойников.

Ужин прошел относительно тихо. Среди разбойничьей добычи Альф отыскал фарфоровую тарелку для Алисы, а мы ели прямо из закопченного котла. Золотыми ложками. Алиса вначале делала вид, что ей невыносимо противно есть это ужасное месиво, приготовленное к тому же разбойником, бродягой, мародером и еще черт-те кем. Попутно она пыталась уколоть меня, осведомляясь, мыл ли я руки перед тем, как готовить еду, и после того, как стащил сапоги с мертвого человека. Поскольку я никак не реагировал, она вскоре забыла о необходимости поддерживать свой образ капризной стервы и с завидным аппетитом уплела три тарелки гуляша. Я просто диву давался – куда в нее столько лезет.

Во время ужина я смотрел на своих новых знакомых. Странно – мы общались целый день, но только сейчас я впервые разглядел их по-настоящему.

Вымытый Альф больше не походил на четырнадцатилетнего оборвыша. Двадцать ему, правда, тоже никто не дал бы, но лет семнадцать-восемнадцать – вполне. После купания оказалось, что волосы у него темно-рыжего цвета, довольно жесткие на вид и торчащие в разные стороны. При этом на лице не было ни одной веснушки, и вообще кожа была довольно смуглой. Идеально ровный нос и ярко-голубые глаза довершали его схожесть с тем, кем он, собственно говоря, и являлся – наследником богатой и уважаемой аристократической фамилии. Он был худ, высок и весь состоял из углов и прямых линий. Альф напоминал жирафа, которого я видел в зоопарке Глетта. Та же угловатая грация и очаровательная бестолковость, которая часто встречается у молодых жеребят, но почти напрочь отсутствует у людей.

Его сестра была на целую голову ниже меня. Прямые линии и углы (особенно углы) присутствовали у нее только в характере. Снаружи были сплошные изгибы, овалы и выпуклости. Она действительно чем-то походила на кошку. Алиса даже двигалась так же, как и дышала, – естественно, не осознавая самого факта движения. Несмотря на завидный аппетит, пухленькой она не была, хотя и тощей назвать ее было сложно. Такая себе маленькая крепенькая женщина. Эльфью кровь в ней безошибочно выдавали высокие скулы и совершенно неповторимая миндалевидная форма глаз. Цвет я не разглядел, но почти наверняка они были зелеными. А еще – уши. Гораздо меньше эльфьих, они все же чуточку оттопыривались и росли как бы вверх. Пока еще не эльфьи, но уже и не совсем человеческие. Острижена Алиса была довольно коротко. И хотя волосы были густого черного цвета, но крупные завитки торчали в разные стороны так же, как и у брата. Нос тоже был как у брата. Но если долговязому Альфу его нос приходился впору, то для Алисы он был великоват. И рот великоват. Уголки губ были подняты чуть вверх, отчего казалось, что она постоянно улыбается каким-то своим мыслям. Цвет кожи был опять же как у брата – смуглый с матовым оттенком. И хотя каждая из черт лица по отдельности выглядела, мягко говоря, не на своем месте, в целом они обретали какую-то внутреннюю гармонию. Красавицей она не была, но оставляла очень приятное впечатление. По крайней мере, пока молчала.

Заметив, что я рассматриваю ее, Алиса воинственно выпятила свою грудь и с вызовом поглядела мне в глаза. Я никак не отреагировал ни на грудь, ни на вызов. Некоторое время Алиса выдерживала этот осмотр, но потом внезапно смутилась, покраснела (второй раз за сегодня) и отвела глаза. В течение всего ужина я несколько раз ловил на себе ее быстрый взгляд, но она тут же делала вид, будто рассматривает что-то у меня за спиной.

Альф развлекал нас рассказами о своем студенческом житье. В Ле Корне он учился в сельскохозяйственной академии и получил сразу два диплома – ветеринара и агронома.

– Тебе это действительно нравится? – спросил я с интересом. – Ну, в смысле, все эти озимые, яровые, лошади, яки, овцы…

– Конечно, – удивился Альф, – Иначе зачем бы я учился.

Выяснилось также, что у него есть диплом доктора.

– Так ты врач? А что ж ты мне не помог?

– Видишь ли… – Альф смутился. – У меня есть диплом, но нет никакой практики. Я посмотрел, как ты управляешься, и понял, что уж ты-то наверняка знаешь об этом больше, чем я. Но если ты вдруг заболеешь, скажем, коклюшем или свинкой, то я тебя обязательно вылечу.

Алиса засмеялась.

– А чем вы занимаетесь, Макс? – Она впервые обратилась ко мне на «вы», по имени и впервые не попыталась уязвить. Я сделал вид, что не заметил этого. – У вас есть профессия?

– Я – солдат.

– Но война закончилась.

– В этом-то все и дело…

Повисла неловкая пауза. Спас положение Альф, который рассказал несколько студенческих анекдотов. Я их не понял, но Алиса весело посмеялась. После гуляша мы заварили чай в крохотной серебряной кастрюльке. Пили по очереди из той же кастрюльки. Когда я выпил свою порцию, мне внезапно стало как-то очень хорошо. Уютно. Так уютно мне бывало, когда я оставался ужинать у Марты. Тогда я просто садился спиной к камину и слушал беззлобные перебранки, ворчание Марты, громогласные возражения Юла, вдыхал запах обязательного пирога, свежих дров и чего-то неуловимо домашнего. Я очень дорожил этими моментами и старался не злоупотреблять гостеприимством Марты. А может, просто боялся привыкнуть.

Но сейчас это чувство было во много раз сильнее. Я сидел, боясь даже пошевелиться, чтобы не расплескать его.

– Макс! Макс, что с тобой?

Волшебство развеялось.

– Ничего, Альф. Все нормально.

– Ты просто застыл вдруг, и я…

– Все нормально, Альф. Со мной бывает такое. Все нормально.

Все равно это был прекрасный вечер. Может быть, лучший в моей жизни, но закончился он очень плохо.

* * *

Алиса пошла относить чай в сундук. Альф с наслаждением вытянул свои длинные ноги и оперся о локоть.

– Хорошо-о… Я завтра запишу тебе свой адрес в Лиа Фаль… Ты грамотный?

– Я изучал даже геометрию и основы неорганической химии.

– Извини, не хотел обидеть. Времена такие. Запишу тебе адрес, и если вдруг, то…

– Обязательно.

– Только я не думаю, что в Лиа Фаль надолго задержусь. Мне от деда осталась ферма недалеко от Альбы. Поеду туда – буду разводить коней и выращивать хлеб. Я тебе и этот адрес… ОН НЕ ЗНАЛ!!!

От неожиданности я подскочил на метр, а приземлился уже с мечом в руке. Позади меня стояла Алиса. В ее руке была эта треклятая бутылка из-под коньяка.

Не знаю, чего я ожидал – крика, удара этой бутылкой по голове, извержения вулкана, молнии с небес… Чего угодно, но только не того, что произошло. Алиса уронила бутылку, села, будто у нее внезапно закончились все силы, и заплакала. Не закричала, не зарыдала, не запричитала… Просто заплакала. Очень тихо, горько и безысходно. Альф подлетел к сестре, опустился на колени и что-то успокаивающе зашептал ей на ухо.

Я со своим мечом был здесь лишним.

* * *

Костер догорал. Оранжевое пятно среди деревьев постепенно становилось все менее ярким, пока не превратилось в мерцающую красную точку.

Если бы Алиса продолжала вести себя как капризная дура… если бы она вместо того, чтобы плакать, начала орать, как это она обычно делала… если б я не выпил этот чертов коньяк…

Зашуршали шаги. Я машинально положил руку на рукоять меча.

– Это я, Макс, – сказал Альф из темноты.

Он присел рядом.

– Как там?

– Плачет. Чего ты ушел?

– А чего мне там торчать?

– Да брось ты. Нашел себе печаль. На, хлебни…

– Что это?

– Напиток богов. Семейное пойло Квинтов.

– Ты что, свою бутылку распечатал?

– А чего ее жалеть. Дал Алиске выпить, да и тебе, гляжу, не помешает. Кроме того, я не собираюсь его хранить. Алиске это будет неприятно. Постоянно будет ей напоминать. Для нее этот коньяк значил много, для меня не значит ни хрена. Пошли к костру.

– Да я уж лучше здесь. Вставать лень, и вообще.

– Макс?

– Я чувствую себя виноватым.

– Да ни в чем ты не виноват.

– Это я и без тебя знаю. Но чувствую себя виноватым.

– Значит, тебе придется научиться жить с этим. – Альф философски пожал плечами. – Надеюсь, что ты хоть попрощаешься завтра, прежде чем исчезнуть.

– Будь уверен. Дров в костер подкинь – замерзнете ночью.

* * *

– И что ты теперь прикажешь делать?

Пуговка не ответила. Она не могла говорить, потому что она была лошадь. Впрочем, наше недолгое знакомство позволяло мне предположить, что она не ответила бы, даже если б и могла говорить. Более флегматичного животного мне еще не встречалось.

А ведь я выбрал ее именно за спокойный нрав. Мой скромный опыт общения с лошадьми подсказывал, что лихим наездником мне не стать никогда. Потому я и выбрал самую смирную кобылу из более чем двух десятков. Альф только языком поцокал и головой покачал осуждающе.

– Молчи. Лучше молчи.

– Тебе жить. Но помяни мои слова – с этой скотиной ты наплачешься.

Последние шесть часов я только и делал, что поминал его слова. Эта тварь была абсолютно неуправляема. Рот у нее оказался просто железным, и поводья были скорее элементом декора, чем функциональной деталью упряжи. Я колотил ее пятками до тех пор, пока у меня не заболели ноги, но некоторых успехов в управлении все же достиг. И тут обнаружилось, что лошадь не всегда может пройти там, где пройдет человек. Во всяком случае – моя лошадь. Пуговка как вкопанная останавливалась перед каждым ручейком, перед каждой лужей глубже ее копыта. Сдвинуть ее с места было невозможно. Приходилось объезжать. В результате мы все больше и больше забирали к югу, пока наконец, выехав на небольшой холмик, я не увидел на горизонте бескрайнюю Черную топь. Нужно было возвращаться. И вот, потеряв почти восемь часов, я оказался недалеко от того места, откуда начал путешествие. Теперь же это негодное животное подвернуло ногу и захромало. Скорее всего, Пуговка это сделала специально – я уже был готов ожидать от нее любой подлости. Ругательства на нее не действовали, пинки не действовали. На нее вообще ничего не действовало.