Текст книги "Конан Дойль на стороне защиты"

Книга первая
Бриллианты

Глава 1
Шаги на лестнице

В начале ХХ столетия в Глазго жила престарелая дама, не пользовавшаяся большой любовью окружающих. Звали ее Марион Гилкрист. К 21 декабря 1908 года, который стал последним днем ее жизни, мисс Гилкрист – несгибаемая, внушительной комплекции старуха, регулярно посещавшая церковь и отличавшаяся крепким здоровьем и безупречным воспитанием, – стояла на пороге 83-летия, до которого оставались считаные недели.

Город, где она жила, был обширен и неприветлив: булыжные мостовые, копоть, сырость. Индустриализация, охватившая изрядную часть цивилизованного мира, не обошла стороной и Глазго. Промышленные города того времени, небо над которыми застилал черный угольный дым, активно поглощали окружающую сельскую местность. Вокруг них разрастались пригороды, куда солидные буржуа возвращались после целого дня, проведенного в деловых конторах; селяне, которым было далеко до уровня этих новых жителей предместий, наводняли города в поисках работы. В 1900 году Глазго с его населением в четверть миллиона был вторым крупнейшим городом Великобритании после Лондона.

К концу XIX века в британских городах, с их обилием новоприбывших, повысился уровень преступности и состоятельных жителей охватила неизвестная прежде тревога, одна из примет нового времени. Предметом ее была собственность представителей среднего и высшего класса, а вызывали эту тревогу горожане, не принадлежавшие к буржуазии. Слой этот включал в себя рабочих, бедноту, новых иммигрантов и евреев; все они чем дальше, тем больше воспринимались как разносчики общественной заразы – опасности, которую хотелось срочно устранить.

Газеты и журналы того времени описывали эту тревогу, опираясь на метафоры вторжения. Весной 1909 года, когда Слейтера уже признали виновным в убийстве мисс Гилкрист, многие статьи писали о его прибытии на английскую землю именно в таких выражениях, уподобляя его даже вампиру – то было одним из традиционных бранных слов для евреев.

«Теперь нахлынуло племя иноземцев, – писал в том году респектабельный журнал "Бейлиф", издававшийся в Глазго. – Великобритания… открывает объятия чужестранным подонкам… крысообразная мерзость ищет поживы среди нас». А эдинбургская вечерняя новостная газета писала, что суд над Слейтером «ярко осветил темные уголки наших великих городов, в которых подобные негодяи вершат свое черное дело. Он демонстрирует породу чужеземных вампиров, лишенных совести, кишащих в черных глубинах и подземельях цивилизованного общества».

Марион Гилкрист была крайне боязлива даже по стандартам боязливого века. Она родилась в Глазго 18 января 1826 года, ее отцом был Джеймс Гилкрист, преуспевающий инженер. После смерти матери не вышедшая замуж мисс Гилкрист осталась при отце и заботилась о нем. Перед его смертью она, по всей видимости, убедила отца оставить ей бо´льшую часть состояния и в результате оказалась намного богаче других его детей.

Несмотря на обилие племянников и племянниц, мисс Гилкрист не очень-то ими интересовалась; они платили ей тем же. «Мисс Гилкрист не поддерживала отношений с родственниками, – так после убийства сказала полицейским ее племянница Маргарет Биррел, жившая неподалеку. – Если ее и навещали, то крайне редко».

Среди тех немногих, с кем мисс Гилкрист общалась, была ее бывшая горничная Мэгги Гэлбрайт Фергюсон, имевшая дочь, которая носила имя Марион Гилкрист Фергюсон – в честь старой хозяйки матери. За месяц до смерти, 20 ноября 1908 года, мисс Гилкрист изменила свое завещание. Предыдущий вариант, составленный шестью месяцами ранее, разделял имущество, которое оценивалось более чем в 15 000 фунтов стерлингов[4]4
  В пересчете на нынешние деньги примерно 1,3 млн фунтов стерлингов, или 2 млн долларов.


[Закрыть] и включало драгоценности, картины, мебель, серебро и значительные денежные сбережения, между многочисленными племянницами и племянниками. По новому завещанию основная часть имущества отходила к Мэгги и Марион Фергюсон.

Последние 30 лет, до самой смерти, мисс Гилкрист жила почти в полном одиночестве. В ее распоряжении была со вкусом обставленная просторная квартира в доме 49 по Западной Принцевой улице – этот широкий проспект пересекает центр Глазго с северо-запада на юго-восток. В здешних типично викторианских домах, стоящих в ряд и соприкасающихся друг с другом боковыми стенами, традиционно селились деловые люди среднего и крупного достатка, и в начале ХХ века этот район походил на оазис спокойствия и изысканности. После убийства мисс Гилкрист газеты усиленно писали об элегантности этой части города, тем самым как бы подчеркивая утонченность дамы, несообразную ее роли жертвы.

Свое уединение мисс Гилкрист делила лишь со служанкой по имени Хелен Ламби, шотландкой 21 года от роду. Ламби, о которой отзывались как о «приятной девушке, живой, легкомысленной и не склонной к раздумьям», работала на мисс Гилкрист три года, здесь ее называли Нелли. Судя по всему, обе женщины отлично ладили, однако примечательно, что в отзыве одной из прежних хозяек, Агнес Гатри, Ламби описана как «очень хорошая домработница, но откровенно неграмотная, невеликого ума, очень изворотливая и отнюдь не высоких правил». На протяжении более чем 20 лет после убийства мисс Гилкрист поведение Ламби давало основания заподозрить, что она знала о преступлении гораздо больше, чем говорила, – вполне вероятно, что среди прочего ей был известен и истинный убийца.

Юго-восточная часть Западной Принцевой улицы, где стоял дом мисс Гилкрист, звалась также Королевской террасой, и адрес иногда писали так: «Королевская терраса, 15». Внушительный трехэтажный дом был возведен около 1850 года, квартира мисс Гилкрист занимала весь второй этаж. Квартиру первого этажа («придверное жилье», как в те времена называли это шотландцы) занимала семья музыкантов по фамилии Адамс: мать, ее взрослый сын Артур и несколько взрослых дочерей. Их квартира имела отдельный выход на улицу рядом с дверью мисс Гилкрист и нумеровалась как «Королевская терраса, 14». Жилье на третьем этаже, над квартирой мисс Гилкрист, зимой 1908 года пустовало.

Чтобы попасть в квартиру мисс Гилкрист, посетитель поднимался с тротуара на несколько ступеней, входил в уличную дверь с номером 15 и оказывался в вестибюле, совмещенном с лестничным колодцем, – в Шотландии это называлось «выгородкой». Внутри нее посетитель ступал на лестницу, ведущую на верхние этажи, и поднимался на один пролет до первой площадки, где находилась входная дверь мисс Гилкрист. Дверь открывалась в обширную переднюю. Слева от нее располагалась столовая, выходившая окнами на Западную Принцеву улицу; как и вся квартира, она была уставлена тяжелой викторианской мебелью и увешана картинами в роскошных рамах. Справа находилась гостиная, в задней части – кухня, будуар, две спальни и ванная комната. Мисс Гилкрист спала в меньшей спальне, большая служила одновременно запасной комнатой и гардеробной. Именно эта свободная спальня дала начало трагическому делу Слейтера, поскольку там-то мисс Гилкрист и хранила большинство драгоценностей.

Для женщины той эпохи и того сословия мисс Гилкрист жила вполне скромно, однако ею владела одна страсть – к ювелирным украшениям. За многие годы эта дама собрала внушительную коллекцию, куда входили перстни с бриллиантами, изумрудами и рубинами, браслеты из золота и серебра с жемчугом и бирюзой, жемчужные и бриллиантовые ожерелья, бриллиантовые серьги и многое другое. Особое пристрастие она питала к брошам, которых в ее собрании насчитывалось немало: с жемчугом, ониксом, гранатами, рубинами и топазами, три бриллиантовые броши в виде звезды, а также судьбоносная для Слейтера бриллиантовая брошь в виде полумесяца. На момент смерти мисс Гилкрист коллекция, насчитывавшая почти сотню предметов, оценивалась примерно в 3000 фунтов стерлингов[5]5
  На сегодняшний день более 250 000 фунтов стерлингов, или почти 400 000 долларов.


[Закрыть].

«Она редко надевала драгоценности, разве что отдельные украшения, – писал Конан Дойль в 1912 году. – Обладание ими вызывало в ней радость, смешанную со страхом: не раз она выражала опасения насчет того, что на нее могут напасть и ограбить».

Чтобы избежать ограбления, мисс Гилкрист хранила драгоценности в нетривиальных местах, сейфу в будуаре предпочитая платяной шкаф во второй спальне, где она прятала ювелирные изделия между слоями одежды или в «съемном кармане с шнурком», как писал английский журналист Питер Хант в книге 1951 года, посвященной делу Слейтера. Некоторые драгоценности мисс Гилкрист прикрепляла булавками к изнанке штор, другие клала в карманы платьев.

Кроме того, она превратила квартиру в крепость. «Против нежелательного вторжения мисс Гилкрист придумала несколько труднопреодолимых предосторожностей», – писал Хант:

Окна, выходившие во двор, стояли запертыми. Уличная дверь имела целых три замка: обычный, английский и супернадежный замок Чабба. Кроме того, наличествовали засов и цепочка. Полностью запертая дверь была почти непреодолима для грабителей.

Любой посетитель дома номер 15 должен был снизу, из-за двери выгородки, позвонить в колокольчик. Внутри квартиры, в передней мисс Гилкрист, находился рычаг, открывавший запоры на нижней двери. Это позволяло мисс Гилкрист прямо из квартиры открыть уличную дверь в ответ на звонок, затем открыть дверь квартиры и посмотреть, кто поднимается по лестнице. Если посетитель внушал подозрения, то у хозяйки оставалось достаточно времени вернуться в квартиру и захлопнуть дверь перед визитером. Есть свидетельства, что мисс Гилкрист, находясь в квартире одна, никому не открывала дверь без заранее условленного сигнала.

Мисс Гилкрист договорилась с нижними соседями, Адамсами, еще об одном отдельном сигнале. Если ей будет грозить опасность и потребуется помощь, сказала она им, то она трижды постучит в пол. Вечером 21 декабря 1908 года Адамсы услышат тройной стук в первый и последний раз в жизни.

Осенью 1908 года Оскар Слейтер – игрок, щеголь и беззаботный путешественник, разъезжающий по миру, – приехал в Глазго. Он бывал там как минимум дважды, в самые первые годы ХХ века; после отъезда из Германии он успел пожить также в Нью-Йорке, Лондоне, Париже и Брюсселе. В 1901 году, во время первого задокументированного приезда в Глазго, он женился на местной жительнице Мэри Кертис Прайор – алкоголичке, которая постоянно требовала от него денег[6]6
  В архивных записях Прайор иногда упоминается как Мари или Мей.


[Закрыть]. Вскоре расставшись с ней, Слейтер вновь пустился в разъезды и жил под разными именами, в частности для того, чтобы ей сложнее было его выследить. Есть свидетельства, что он ненадолго приезжал в Глазго в 1905 году, а затем вновь отправился в путь.

В следующий раз – видимо, в третий – Слейтер прибыл в Глазго 29 октября 1908 года. Через несколько дней к нему присоединились любовница по имени Андрэ Жунио Антуан (в своей профессии известная как мадам Жунио или попросту Антуан) и служанка Катрин Шмальц. В следующие несколько недель Слейтер обустраивался и невольно создавал первые звенья в той цепи косвенных улик, которая вскоре начнет закручиваться вокруг него. Под именем Андерсон он снял квартиру в центре Глазго в доме 69 на оживленной улице Святого Георга, пересекающей Западную Принцеву улицу; от квартиры мисс Гилкрист ее отделяло немногим больше пяти минут пешей прогулки. То было первое звено в роковой цепи.

Позже, 10 ноября, Слейтер зашел в скобяную лавку и купил набор недорогих инструментов для ремонта новой квартиры. Эти инструменты, особенно входивший в комплект небольшой молоток, стали вторым звеном в цепи. В начале декабря, когда потребовалось починить карманные часы, Слейтер отправил их почтой в «Дент», знаменитую часовую фирму в Лондоне. Это станет третьим звеном.

К тому времени Слейтер уже успел наведаться к глазговскому ростовщику, где в обмен на изначальный заем в 20 фунтов стерлингов оставил бриллиантовую брошь в виде полумесяца. Это четвертое звено оказалось самым гибельным.

Той осенью в доме мисс Гилкрист и поблизости от него стало твориться странное. В сентябре 1908 года заболел и умер ее ирландский терьер; Хелен Ламби считала, что он случайно съел какую-то отраву, старуха же подозревала злой умысел. Затем, как позже засвидетельствуют больше десятка местных жителей, в первые три недели декабря на Западной Принцевой улице бродил без дела некий мужчина – по-видимому, следил за домом мисс Гилкрист.

«Этого "наблюдателя" видели в разное время и в разной одежде», – отмечает Питер Хант. (По описанию некоторых свидетелей, костюм включал в себя брюки в клетку, желтовато-коричневые гамаши и коричневые ботинки.) «Внешность его впоследствии описывалась неоднозначно. Один упоминает усы, другой заявляет, что их не было; один утверждает, что мужчина говорил как иностранец, другой – что он выглядел как иностранец».

В середине декабря, примерно за неделю до убийства мисс Гилкрист, взволнованная Хелен Ламби внезапно нагрянула к своей бывшей хозяйке, Агнес Гатри. Как позже вспоминала Гатри, у Ламби было что поведать о происходившем в доме мисс Гилкрист. «Она мне сообщила, что столкнулась там с поразительными вещами, – рассказывала Гатри. – Долго говорила о ее причудах. У мисс Гилкрист было много драгоценностей, которые она необычными способами прятала в доме, под коврами и проч., и она сказала Ламби о своей уверенности в том, что некий мужчина собирается прийти ее убить и что собака была отравлена».

Поистине удивительным было другое, на что Ламби намекнула в более поздней беседе с Гатри и что она недвусмысленно подтвердила в разговоре с племянницей мисс Гилкрист, Маргарет Биррел: мисс Гилкрист боялась не какого-то стороннего незнакомца, а одного или нескольких людей, ей известных.

В понедельник 21 декабря 1908 года мисс Гилкрист во второй половине дня вышла из дома уплатить по счетам и вернулась к чаю около половины пятого. В тот дождливый вечер без пяти минут семь одна из сестер Адамс, Ровена Адамс Лиддел, возвращалась пешком на Королевскую террасу со своей матерью. Приблизившись к входной двери, она увидела «наблюдателя», глядевшего на верхние этажи дома. Позже она описывала это в показаниях для обвинения по делу Слейтера:

Еще не дойдя до двери дома, я увидела темную фигуру, облокотившуюся на перила прямо под окном столовой моей матери… Я взглянула пристально, почти грубо, и полностью увидела лицо, за исключением глаз. У мужчины был длинный нос, с очень своеобразной впадиной вот здесь [указывая на спинку носа]. Такой впадины и среди тысяч людей не встретишь. Цвет лица очень светлый, не землистый и не бледный, а похожий на цвет слоновой кости. Волосы очень темные, чисто выбрит, очень широкая эта часть головы [указывая на скулу или висок]. Воротник был отложной. Головной убор обычный, вроде бы из коричневатого твида. Мужчина был очень респектабельный. Когда я прошла мимо и оглянулась через плечо, он скользнул прочь от перил и исчез.

За минуту или две до того, как пробило семь, Хелен Ламби вышла из дома мисс Гилкрист за вечерней газетой для хозяйки. После возвращения она планировала вновь сходить за покупками. От мисс Гилкрист, которая сидела у камина в столовой, читая журнал, Ламби получила пенни на газету и полсоверена на прочие покупки[7]7
  Монета в полсоверена равнялась половине фунта. Ее ценность в 1908 году эквивалентна нынешним 55 фунтам стерлингов, или 70 долларам.


[Закрыть]. Взяв пенни и оставив полсоверена на столе в столовой, Ламби вышла из квартиры.

«Ламби взяла с собой ключи, затворила дверь квартиры, закрыла дверь вестибюля внизу и ушла по делам примерно на десять минут, – писал Конан Дойль. – Именно события этих десяти минут, составляющие трагедию и загадку, вскоре поглотят внимание публики».

На первом этаже, прямо под квартирой мисс Гилкрист, в это время находился Артур Монтегю Адамс, 40-летний флейтист и торговец музыкальными инструментами; он упаковывал рождественские подарки. В семь часов Адамс, его сестра Ровена и еще одна сестра, Лора, услышали наверху громкий звук удара. Затем последовал тройной стук.

Чтобы попасть в квартиру мисс Гилкрист, Адамсу нужно было выйти из собственной уличной двери с номером 14 по Королевской террасе, а затем позвонить во входную дверь номера 15. Выйдя наружу, он с удивлением увидел, что уличная дверь, ведущая в «выгородку», настежь открыта. Он поднялся по лестнице на площадку мисс Гилкрист и дернул шнурок звонка у входной двери. «Я звонил сильно, грубыми звонками», – позднее говорил Адамс, давая показания. Пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук изнутри квартиры, он услышал нечто похожее на звук расколотого дерева и, по его словам, решил, что это Ламби «ломает хворост на кухне» для растопки печи. Не услыхав больше ничего, он вернулся в свою квартиру и сказал сестрам, что, по-видимому, все в порядке.

До сестер тем временем доносился звук настолько громкий, что они думали, будто потолок «словно бы раскалывается». Еще более обеспокоенные, они вновь отправили Адамса наверх. На площадке он вновь позвонил. Все еще держась рукой за шнур колокольчика и собираясь позвонить снова, он увидел Ламби, которая около 19:10 поднималась по лестнице с газетой. При виде ее он удивился, поскольку считал, что она все это время была в кухне мисс Гилкрист.

Поднимаясь по лестнице – как рассказывала впоследствии Ламби, – она заметила влажный след на каждой из двух нижних ступеней; она заверила, что на момент ее выхода из дома этих следов еще не было. Дойдя до площадки, она тоже удивилась при виде Адамса: «Он никогда не приходил в дом, – объяснила она, – и я, обнаружив его там, была изумлена».

Пока Ламби отпирала дверь в квартиру мисс Гилкрист, Адамс рассказал ей об устрашающих звуках. Ламби, по-видимому, не восприняла это всерьез. «Да это, наверное, колесики», – объяснила она, подразумевая, что упали бельевые веревки в кухне, подвешенные на колесных блоках. Адамс сказал ей, что он на всякий случай подождет, и остался стоять на придверном коврике.

Позднее Адамс вспоминал, что Ламби, открыв дверь, пошла прямиком в переднюю мисс Гилкрист. (Версия Ламби отличается: по ее воспоминаниям, она стояла на коврике у порога.) Со своего места она увидела хорошо одетого мужчину, идущего ей навстречу со стороны второй спальни мисс Гилкрист; в комнате, стоявшей без газового освещения в момент ухода Ламби, теперь был включен свет. Мужчина вышел из квартиры, как ни в чем не бывало прошел мимо Ламби и Адамса и начал спускаться по лестнице. Как позже сказали полиции Ламби и Адамс, на его одежде не было заметных следов крови.

«В ту минуту я ничего дурного не подозревал, – впоследствии сказал на суде Адамс. – Я видел человека, который шагал вполне спокойно, потом он поравнялся со мной, а дальше понесся вниз по лестнице с бешеной скоростью, и из-за этого у меня возникли подозрения». Ламби тем временем прошла прямиком на кухню, проверила бельевые веревки и крикнула Адамсу, что с ними все в порядке. Затем она пошла во вторую спальню.

«Где твоя хозяйка?» – крикнул ей Адамс. Ламби вошла в столовую и воскликнула: «Ох, идите сюда!»

«В соответствии с описанной картиной бедная хозяйка лежала на полу рядом с креслом, в котором служанка видела ее в последний раз, – писал Конан Дойль. – Ногами к двери, головой к камину. Она лежала поверх каминного коврика, а на голову ей была наброшена кожаная подстилка. Раны были ужасающие, в лице и черепе почти все кости раздроблены. Несмотря на чудовищные раны, она оставалась жива несколько минут, но умерла без каких-либо признаков сознания». Мисс Гилкрист была избита настолько жестоко, что по фотографиям, сделанным во время вскрытия, сложно поверить, что это лицо когда-то принадлежало человеческому существу.

Адамс бросился вниз по лестнице и дальше через уличную дверь наружу. Увидев нескольких человек в конце Западной Принцевой улицы, он побежал в их сторону, но злоумышленника не увидел. Вскоре на улице к нему присоединились его сестры и Ламби. Затем Адамс бросился за полицией и врачом, Ламби побежала на запад, где через несколько улиц жила племянница мисс Гилкрист, Маргарет Биррел. Слова Ламби, сказанные в тот вечер, а также последующее отрицание этого разговора обеими женщинами еще долго не давали покоя следователям, работавшим по делу.

Позже в тот вечер Ламби вернулась в квартиру мисс Гилкрист. К тому времени Адамс успел привести врача (по случайности тоже носившего фамилию Адамс) и полицейского констебля. После осмотра тела мисс Гилкрист доктор Джон Адамс исследовал столовую, обильно залитую кровью. В поисках орудия убийства он наткнулся на тяжелый обеденный стул, с левой задней ножки которого капала кровь. Эти ножки в форме веретена, по его наблюдению, соответствовали странным ранам на теле мисс Гилкрист. «Доктор Адамс заподозрил, что нападение было совершено с использованием стула, которым нанесли несколько тяжелых ударов, – пишет Хант. – Если убийца стоял, тем более поверх тела жертвы, то мог наносить удары с огромной неконтролируемой силой. Этим может объясняться и большая поверхность ран, и видимое отсутствие крови на убийце, поскольку он в некотором смысле был защищен сиденьем стула, которое находилось между ним и телом».

В течение того же вечера к осмотру места происшествия присоединились полицейские Глазго. Среди них заметными фигурами, чьими усилиями будет двигаться дело против Слейтера, окажутся инспектор уголовной полиции Джон Пайпер, прибывший в 7:55, и один из старших чинов, Джон Орд, руководитель отдела уголовных расследований полиции Глазго, появившийся на месте преступления ближе к ночи.

Пайпер осмотрел место. Очки для чтения и журнал, принадлежавшие мисс Гилкрист, лежали на обеденном столе. Монета в полсоверена – рядом с ее рукой. Следов крови за пределами столовой не обнаружилось, никаких признаков сопротивления в передней не было, дверь квартиры оказалась не взломана. В свободной спальне валялась вскрытая деревянная шкатулка из тех, в каких дамы викторианских времен хранили швейные принадлежности. Содержимое шкатулки составляли бумаги, теперь они были разбросаны по полу. Убийца, очевидно, зажег в комнате газ, оставив после себя коробок спичек. Спички (по иронии судьбы носившие подходящее торговое название «Runaway» – «Беглец») были не той марки, которой пользовались в доме. На туалетном столике второй спальни стояло блюдо с несколькими ювелирными изделиями, которые мисс Гилкрист оставляла на виду. Большинство из них, включая часы и несколько перстней, остались нетронутыми, однако Ламби сказала Пайперу, что пропала бриллиантовая брошь в виде полумесяца, оцениваемая в 50 фунтов стерлингов[8]8
  Сейчас около 4000 фунтов стерлингов, или 6000 долларов.


[Закрыть].

Пайпер задал вопросы Адамсу и Ламби касательно человека, которого они видели выходящим из квартиры. Близорукий Адамс, бывший в тот момент без очков, смог описать виновника лишь самым общим образом: «с правильными чертами лица», в «темных брюках и светлом плаще». Ламби заявила, что она не видела лица преступника и не сможет его опознать. Из одежды она описала серый плащ длиной три четверти и круглую шляпу.

В 21:40 того же дня отдел полиции Глазго выпустил первый внутренний бюллетень о свершившемся преступлении:

Пожилая дама была убита в своем доме номер 15 по Королевской террасе между 7 и 7:10 вечера сегодня мужчиной в возрасте от 25 до 30 лет, ростом 5 футов и 7 или 8 дюймов, лицо, предположительно, бритое. Был одет в длинный серый плащ и темную шляпу.

Цель убийства, предположительно, ограбление, так как несколько шкатулок в спальне были открыты и брошены на пол; крупная золотая брошь в виде полумесяца, усыпанная бриллиантами, с крупными бриллиантами в центре, сходящими на нет к концам, пропала и может находиться в руках убийцы. Бриллианты оправлены в серебро. Никаких следов убийцы не обнаружено. Констеблям предписывается предупредить кассиров на железнодорожных станциях, поскольку убийца имеет кровавые пятна на одежде. Также предупредить при открытии закладные лавки о броши и неотступно следить.

В следующие два дня никаких следов не обнаружилось. За это время Оскар Слейтер, явно в неведении относительно преступления, готовился к отъезду из Глазго. В 1908 году этот торгово-промышленный город находился в тяжелой депрессии, времена были трудными даже для игроков. Той осенью, после письма от закадычного друга из Америки, приглашавшего его в Сан-Франциско, Слейтер собрался отправиться туда через Ливерпуль и Нью-Йорк.

В последние дни перед отплытием Слейтер завершал свои дела в Глазго. Он нашел арендатора, которому сдал свою квартиру на улице Святого Георга. Сходил к цирюльнику за бритвенными принадлежностями (в те времена не так ценившие гигиену многие мужчины оставляли собственную бритву у цирюльника) и рассказал ему о планах на отъезд. Он отправил пятифунтовую банкноту родителям в Германию в качестве подарка к празднику. Наконец, чтобы собрать побольше денег для путешествия, Слейтер попытался кое-что продать, в том числе залоговую квитанцию на свою бриллиантовую брошь в виде полумесяца.

В среду 23 декабря произошло два события, которые будут оказывать влияние на дело в течение многих лет. Первым было то, что к расследованию присоединился сыщик полиции Глазго Джон Томсон Тренч, пользовавшийся огромным уважением окружающих. К делу он будет иметь лишь косвенное отношение, однако позже, выступив с осуждениями в адрес следствия и суда, он явит себя, по словам Конан Дойля, «не просто честным человеком, но… героем».

Последствия второго события, происшедшего 23 декабря, растянутся почти на 20 лет. В тот день местная жительница по имени Барбара Барроуман сказала полиции, что ее 14-летняя дочь Мэри в вечер убийства видела человека, убегавшего из дома мисс Гилкрист.

Мэри Барроуман работала посыльной у обувщика на оживленной Большой Западной улице, пролегавшей в квартале от Западной Принцевой. По совету матери она рассказала полиции, что сразу после семи вечера 21 декабря, идя по Западной Принцевой улице с поручением от хозяина, она видела человека, выбежавшего из входной двери дома мисс Гилкрист:

Он посмотрел в сторону улицы Святого Георга и сразу свернул на запад. Я недоумевала, что могло случиться, повернула назад и следила за ним, пройдя вслед несколько шагов, и видела, как он свернул на Западную Камберлендскую улицу, все время бегом.

Я пошла и выполнила свое поручение и вернулась в лавку рядом с Лесной улицей, а после того, как ушла из лавки в 8 вечера, пошла в лавку своего брата, номер 480 по улице Святого Винсента, и по пути туда я снова проходила по Западной Принцевой улице, и видела толпу напротив номера 49, и узнала об убийстве, и подумала о мужчине, который выбегал тогда из двери дома. Ему было 28 или 30 лет, высокий, худощавого телосложения, лицо без усов и бороды, вытянутое, нос чуть свернут вправо, одет в желтовато-коричневую дождевую накидку вроде пальто, темные брюки, коричневые ботинки и твидовый головной убор приличного вида[9]9
  Слейтер в ту пору был 36 лет от роду, среднего роста, с короткими усами и горбоносый.


[Закрыть].

Я не видела других людей рядом с входом или поблизости, но думаю, что смогу узнать того человека, хотя не могу сказать, будто бы я видела его раньше.

Описание Мэри Барроуман заметно отличалось от описания в полицейском бюллетене, сделанного со слов Ламби. Там фигурировал мужчина в сером плаще и круглой шляпе, Барроуман говорила о желто-коричневом непромокаемом пальто и твидовом головном уборе – как она позже добавила, о донегальской кепке. В итоге полиция теперь полагала, что в деле замешаны двое. В рождественский день 1908 года полиция выпустила второй внутренний бюллетень:

Городская полиция Глазго

УБИЙСТВО

Около 7 часов вечера в понедельник 21 декабря текущего года пожилая дама по имени Марион Гилкрист была жестоко убита в доме 15 по Королевской террасе, Западная Принцева улица, где она жила. Единственное проживавшее с ней лицо – служанка – примерно в указанный час вышла из дома купить вечернюю газету, а по возвращении, менее чем через 15 минут, обнаружила, что ее хозяйка жестоко убита в комнате, в которой служанка ее оставила.

Идя домой с газетой, служанка встретила человека, первого в описании, выходящим из дома, и примерно в то же время другой человек, второй в описании, был замечен сходящим со ступеней, ведущих к дому, и убегающим прочь.

Описания.

(Первый) Мужчина от 25 до 30 лет, ростом 5 футов и 7 или 8 дюймов, лицо, предположительно, бритое. Был одет в длинный серый плащ и темную шляпу.

(Второй) Мужчина от 28 до 30 лет, высокий и худой, чисто выбритый, из одежды желтовато-коричневый плащ (по-видимому, непромокаемый), темные брюки, твидовая кепка последнего фасона, предположительно темная, и коричневые ботинки…

В тот день руководитель отдела уголовных расследований Орд поместил описание разыскиваемых мужчин в вечерние газеты, и вскоре уже Глазго полнился слухами. «Известие о подлом преступлении, так дерзко совершенном в самом сердце города, повергло в трепет жителей Глазго и всей Шотландии, – напишет позже шотландский журналист Уильям Пайк. – Шумиха по поводу убийства и похищения бриллиантовой броши поднялась такая, что грозила охватить большую часть цивилизованного мира».

Вечером 25 декабря 1908 года торговец велосипедами по имени Аллан Маклин явился в полицейское управление. Он заявил, что известный ему человек – иностранец и еврей – пытался продать залоговую квитанцию на бриллиантовую брошь в виде полумесяца. По словам торговца, того человека звали Оскар.