Текст книги "Сорвать маску"

– Не сегодня, – осторожно отозвался Доминик. – У меня другие планы. – Он снова услышал ее слова: «Это мой первый день здесь. Простите, но я не знакома с правилами». Доминик попытался не думать об этом.

Буллфорд многозначительно ухмыльнулся:

– А, таинственная мисс Нуар. Слышал, ты выкупил ее услуги у миссис Сильвер. Запрятал самую шикарную женщину в городе подальше от внимания жаждущих развлечений мужчин Лондона?

Доминик невольно стиснул зубы и напрягся всем телом, возмущенный тем, как Буллфорд говорит об Арабелле. Он удивился собственной реакции. В конце концов, его приятель не знал, что под черной маской скрывалась Арабелла. Которая к тому же и впрямь оказалась женщиной легкого поведения. Но здравый смысл ничуть не умерил его гнева, и Доминик с трудом заставил себя дышать медленнее и разжать кулаки.

Буллфорд, похоже, не заметил опасности и продолжил свои излияния:

– Должен признать, мне она тоже приглянулась, когда мы зашли в гостиную миссис Сильвер. Какая жалость, что ты заполучил ее первым! Иначе прекрасная незнакомка могла бы сегодня согревать мою постель.

– Уверяю тебя, такой ход событий был бы для тебя весьма нежелательным, – холодно и жестко ответил Доминик. Он не понимал, откуда взялась эта ярость, знал только, что если бы Буллфорд поднялся с Арабеллой наверх… Доминик с трудом сглотнул, чувствуя, что его терпение быстро истончается.

– Буллфорд, – произнес Хантер, привлекая внимание виконта, и покачал головой.

– А, понимаю, – самодовольно хмыкнул тот, подмигнув Доминику. – Больше ни слова об этом, старина. Кровь кипит и все такое. Всем молчок! Мы перенесем свою игру и не будем сегодня отвлекать тебя от прекрасной куртизанки.

Доминик с трудом удержался от желания схватить Буллфорда за грудки и хорошенько врезать ему по губам, хотя приятель лишь озвучил его собственные мысли. На него нашло какое-то безумие.

Хантер поспешно перевел разговор в другое русло.

Но Доминик уже поднялся и направился к выходу, оставив друзей изумленно смотреть ему вслед.

Арчи и его бабушка быстро заснули в маленькой уютной спальне под самой крышей дома на Керзон-стрит, а вскоре у крыльца остановилась карета.

Арабелла нервно мерила шагами комнату, не в силах ни на чем сосредоточиться. Неминуемый приезд Доминика занимал все ее мысли. Она поняла, что он приехал, как только услышала цокот копыт. Не было необходимости прислушиваться к шагам на ступеньках или к тихому звучанию голосов, чтобы убедиться в своей правоте. Сердце забилось быстрее. Ладони вспотели. Она всем сердцем надеялась на то, что мнению Джеммела о благоразумии других слуг можно доверять.

Арабелла схватила незаконченное шитье и проворно присела в кресло у камина, словно визит Доминика ее совершенно не тревожил. Она услышала, как открылась и захлопнулась дверь гостиной, намеренно не поднимая глаз от работы, хотя знала, что он стоит рядом.

Арабелла собрала остатки храбрости. Сказала себе, что их… совокупление ничего для нее не значит. Можно отдать ему свое тело, сохранив душу и сердце. Ему не суждено вновь затронуть ее чувства, не говоря уже о том, чтобы снова ранить их.

Она не будет думать о нем как о Доминике. Это просто мужчина. Арабелла была далеко не столь наивна, чтобы полагать, будто женщина, отдаваясь мужчине, должна непременно его любить. В конце концов, она ведь спала с Генри, чувствуя к нему лишь привязанность и благодарность. Никакой любви.

Но вечно оттягивать неизбежное невозможно. Арабелла бережно положила шитье на маленький столик, встала, разглаживая несуществующие складки на юбке.

И наконец подняла глаза.

Арабелла была довольно рослой женщиной, но Доминику едва доставала до плеча. Он стоял перед ней высокий, мускулистый, прекрасно сложенный, в безупречно скроенном темно-синем фраке, жилете и белоснежной рубашке с модно повязанным галстуком. Длинные ноги обтянуты темными бриджами. Высокие сапоги ярко блестели даже в слабом мерцании свечей.

Доминик был заметно бледнее, чем при их последней встрече, но все так же удивительно красив, как и человек из ее ночных кошмаров. Арабелла знала каждую черточку на этом лице – сколько раз она покрывала его поцелуями! Его выражение было непроницаемым. Когда их взгляды наконец встретились, Арабелла поняла, что все уговоры и заверения были тщетны. Она не могла смотреть на него и оставаться равнодушной.

Сердце пропустило удар, а затем бешено забилось.

– Доминик, – услышала она собственный тихий шепот. Внезапно вернулись все чувства: любовь, боль, ненависть. Арабелла почувствовала, как глаза наполняются слезами, и поспешно отвела взгляд, кляня себя за слабость. Она подумала об Арчи и вновь обрела твердость. Возможно, ей было бы не по силам сделать это для себя, но ради сына она справится. – Арлесфорд, – поправилась она – и на этот раз с радостью отметила, что в ее голосе прозвучала нотка холодного презрения.

– Арабелла. – Доминик слегка поклонился, но не двинулся с места.

Он стоял спокойно и неподвижно, но Арабелла чувствовала исходящее от него напряжение. Доминик излучал его всем телом. Выдавали стиснутые челюсти, сжатые губы, взгляд. Глаза потемнели и казались почти черными. Он так пристально вглядывался в ее лицо, словно пытался прочесть мысли.

Нервная дрожь пробежала по телу, когда Арабелла вспомнила о том, что пытается скрыть.

– Дом тебе по вкусу? – спросил Доминик.

– Он весьма изысканный, благодарю вас, ваша светлость. Прекрасно обставлен, с безупречным вкусом и щедростью. – Арабелла старалась говорить безразлично и холодно.

Они смотрели друг на друга. Воцарилось молчание – неловкое и напряженное. Наконец молодая женщина отвела взгляд, ожидая, что Доминик снимет фрак и предложит ей отправиться наверх. Но он этого не сделал.

– Я хочу поговорить с тобой, Арабелла.

– Поговорить? – Сердце на миг сбилось с ритма.

Предчувствие опасности холодком прокатилось по спине. Она не хотела ни о чем говорить. Инстинктивно взглянула вверх, словно пытаясь разглядеть через два этажа маленькую спальню под самой крышей.

Она боялась того, что могло открыться в этом разговоре.

Боялась, что Доминик узнает об Арчи. Своем сыне.

Глава 5

Если бы Доминик и впрямь узнал правду, одному Богу ведомо, что могло бы случиться с Арчи. Он будет носить клеймо бастарда, и его жизнь разрушится, едва успев начаться, вне зависимости от того, признает его Доминик или нет. Если бы герцог узнал, что у него пятилетний сын, то вполне мог бы решить вырастить его у себя или же отослать куда-нибудь, назначив подходящего, на его взгляд, человека. Какой мужчина благородного происхождения, особенно богатый, властный и безжалостный, как Доминик, оставит своего ребенка с женщиной, которую встретил в борделе? Станет ли он слушать ее объяснения? Арчи могут забрать у нее и отдать людям, которые не любят и не понимают насущных потребностей маленького мальчика. Арабелла невольно содрогнулась.

Облизнув внезапно пересохшие губы, она принужденно рассмеялась, пытаясь скрыть страх:

– А о чем нам говорить, ваша светлость? Мы уже обсудили все существенные детали нашего соглашения.

Темные глаза вспыхнули от гнева.

– Я бы предпочел, чтобы ты называла меня по имени. И за прошедшие шесть лет произошло очень много того, что мы едва начали обсуждать, Арабелла.

– Я думала, ты уже все знаешь. – «Нападение – лучшая форма защиты», – подумала она, собираясь с мыслями. – Я вышла замуж за Генри Марлбрука. Он умер. Я нашла работу у миссис Сильвер. Это все, о чем тебе нужно знать… Доминик. – Арабелла отвернулась, пытаясь вернуть себе хотя бы подобие власти над собственными чувствами.

– Напротив, Арабелла. Я думаю, мне следует знать гораздо больше этого.

– Что еще я должна тебе рассказать? – с горечью спросила она. – Каким хорошим человеком был Генри?

– Ты вполне ясно дала мне понять, что я ему и в подметки не гожусь. – Он буравил ее своими темными глазами.

– Он был в тысячу раз лучше тебя.

– Ты забываешь свое место, Арабелла.

– Нет, – произнесла она, пытаясь говорить спокойнее, и заставила себя принужденно улыбнуться. – Я прекрасно помню свое место. – Она прожгла его гневным взглядом. – Ты хочешь меня прямо здесь? Возможно, на диване? Или на ковре у камина? Мне раздеться для тебя прямо сейчас?

– Арабелла! – резко бросил он, но в темных глазах мелькнула боль, сходная с ее собственной.

В это мгновение Арабелла поняла, что действует неправильно и рискует всем.

Она закрыла глаза, приводя в порядок чувства.

– Прости, – выдохнула она и, снова открыв глаза, не рискнула посмотреть на Доминика.

– Арабелла, – мягко произнес он.

Но его доброта была еще хуже презрения, напомнив Арабелле о человеке, которого она когда-то любила.

– Что с тобой случилось?

– Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, – тихо произнесла она.

– Нет, не знаю. – Он пристально вгляделся в ее глаза. – Я бы хотел, чтобы ты мне рассказала обо всем.

Сердце бешено заколотилось, Арабелла невольно удивилась, что Доминик не слышит его громкого стука.

– Обо всем, что произошло за эти долгие годы.

Она покачала головой и вымученно улыбнулась, надеясь провести его. Но он не отвел взгляда:

– Там, в доме миссис Сильвер, притворяясь мисс Нуар, ты сказала, что это твой первый вечер.

– Обычная ложь проститутки. Ведь именно это хочет услышать любой мужчина, не так ли? – Арабелла отвела взгляд и прижала пальцы к губам, ненавидя себя за слова, которые нужно было сказать. Но она произнесет их, потому что ей не нужна его жалость. Нельзя было рисковать, отвечая на его вопросы.

Доминик стоял перед ней, молча и неподвижно.

– Пойдем наверх? – Она прекрасно знала свою роль, не забывая о цели его визита. Получив свое, Доминик уйдет, и эта пытка закончится – по крайней мере, на сегодня.

Не сказав ни слова, он последовал за Арабеллой вверх по лестнице в просторную спальню, оформленную в золотисто-бежевых тонах.

Не было речи о том, чтобы проявить скромность и сохранить хотя бы остатки гордости. Арабелла знала свою роль.

Она отвернулась и заставила себя раздеться – полностью, до последнего лоскутка. Обнажившись, опустилась за туалетный столик и стала вынимать шпильки из волос, распуская шелковистые локоны и наблюдая за Домиником в зеркале. Арабелла видела, как он, стащив фрак и жилет, бросил их на стул.

Она сидела на месте, приготовившись к неизбежному. Собирая остатки храбрости, чтобы вынести остальное. Но Доминик по-прежнему стоял на месте и не предпринимал никаких шагов к сближению.

Ее охватило беспокойство. Арабелла нервно сглотнула. Как поступает любовница в таких случаях? Ждет, пока ее покровитель не решит приблизиться к ней, или же идет к нему сама? Арабелла не знала ответа на этот вопрос. Но чем быстрее все это закончится, тем лучше для нее. Рассудив так, она направилась к Доминику. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не прикрыть наготу руками и заставить себя выпрямиться перед ним, позволяя ему рассмотреть ее тело.

Его прикосновение было нежным, почти благоговейным, и она невольно вздрогнула от нахлынувших непрошеных воспоминаний о прошлом – о страсти и любви, царивших между ними.

Он погладил ее по волосам, скользнув к затылку, прикасаясь легко, словно крылья бабочки, вызывая приятное покалывание, тут же распространившееся по всему телу. Медленно, бережно он провел пальцами по ее шее сбоку.

Арабелла тщательно следила за выражением своего лица, чтобы на нем не отразилось ни единого чувства, склонила голову, позволяя Доминику ласкать себя. Он – ее покровитель и платит за это немалые деньги. Но Арабелла чувствовала бешеный стук сердца, под его умелыми пальцами горела кожа. Ей захотелось плакать.

Рука опустилась ниже и легла на ключицу, поглаживая и лаская, а затем снова поднялась к шее. Арабелла пыталась справиться со сбившимся дыханием, борясь с подступившими рыданиями. Но, похоже, от этого становилось только хуже.

Доминик не произнес ни единого слова. Ни разу не взглянул ей в глаза, сосредоточившись на движениях своих пальцев.

Он замер.

Арабелла невольно задержала дыхание.

Затем медленно, дюйм за дюймом его пальцы опус тились к ложбинке между грудями.

И снова Доминик замер. Арабелла не понимала, кого он мучает, себя или ее. Если так пойдет и дальше, она этого просто не вынесет. Доминик накрыл ладонью ее левую грудь, под которой отчаянно колотилось сердце. Сосок уже заострился и ныл.

Арабелла уговаривала себя не отвечать на эти ласки, не реагировать на них. Доминик не любит ее. Она вспомнила, как он обошелся с ней шесть лет назад. Но когда Доминик поднял руку и начал ласкать сосок кончиками пальцев, пощипывая и поглаживая, она не смогла с собой совладать и перестать наслаждаться этими прикосновениями. Собственное распутство вызывало отвращение.

Арабелла зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, зная, что за этим последует.

Но его рука замерла и беспомощно опустилась, отстранившись.

Доминик замер, прекрасно чувствуя напряжение, повисшее в воздухе. Он медленно поднял глаза, встретившись с ней взглядом, и в них промелькнуло странное чувство. Не страсть, как ожидала Арабелла. Не торжество победителя и даже не надменность. Возможно, озарение. И что-то еще, чему Арабелла не смогла дать определение. В его глазах застыло странное затравленное выражение.

– Доминик? – прошептала она.

Но тот словно не слышал ее. Застыл на месте, глядя на нее так, словно силился прочесть чувства, бурлящие в глубине ее души.

Затем он попятился, взъерошив рукой волосы.

– Я не могу, – побелев как мел, произнес он. Отвернувшись, забрал жилет и фрак и направился к двери.

– Доминик!

Он замер, положив пальцы на дверную ручку, но не обернулся.

А затем вышел, тихо закрыв за собой дверь.

До нее донесся звук шагов. Доминик спустился по лестнице, коротко переговорил с кем-то в холле. Затем на улице раздался скрип колес кареты и цокот копыт.

Арабелла следила взглядом за темной каретой без герба, пока та не скрылась в ночи. Вздрогнув, женщина закуталась в шаль, пытаясь понять, что именно сейчас произошло между ними.

Доминик не спал всю ночь. Он стоял у окна в библиотеке, глядя на спящий город, наблюдая за первыми лучами рассвета, пролившимися в чернильную тьму небес.

Каким же он был дураком, полагая, что сможет сделать Арабеллу своей любовницей и относиться к ней как к шлюхе! Несмотря на то что, по всей видимости, она стала таковой. Прошлое было слишком свежо в памяти. Возможно, Арабелла сумела разорвать все, что их связывало, и уйти, но он только сейчас понял, что ему никогда не разорвать эти узы. Она была его первой и единственной любовью. Что бы Арабелла ни совершила, кем бы она ни была, он не смог забыть об этом. При каждом взгляде на нее перед глазами проносилось прошлое. При каждом прикосновении сердце начинало ныть.

Доминик думал, что будет относиться к Арабелле точно так же, как к другим женщинам, которые были у него, – без каких-либо чувств, холодно и отстраненно. Он ошибся.

Ее образ не выходил из сердца, проник в душу. Доминик на протяжении всех этих лет не мог мечтать ни о чем другом. Он желал Арабеллу, ненавидел и отчаянно нуждался в ней. Он все время думал о ней. Даже лежа в постели с другими женщинами.

Он по-прежнему помнил ее вкус и аромат, свежий и сладкий, как розы, омытые летним дождем. Пальцы не забыли гладкой бархатистой кожи, округлых упругих грудей. Он хотел провести губами по каждому дюйму ее тела, погрузиться в шелковистую плоть. Взять ее всеми возможными способами, пока наконец не прекратится эта бесконечная мука.

Но не мог этого сделать.

Серое платье, которое было на ней в спальне в доме на Керзон-стрит, ничем не напоминало наряд куртизанки. Старое, потрепанное и пристойное. Ее собственное. Когда Арабелла сбросила платье и встала перед ним, предлагая то, что принадлежало ему по праву, Доминик заставил себя предпринять попытку. Коснулся ее, пытаясь уговорить себя сделать это, повинуясь собственному телу, охваченному огнем неутоленной страсти. Но, почувствовав, как бьется под его ладонью ее сердце, Доминик понял, что не может так поступить.

В голове по-прежнему звучали слова Арабеллы. «Он был в тысячу раз лучше тебя». «…Ложь проститутки. Ведь именно это хочет услышать любой мужчина, не так ли?» Только сейчас Доминик осознал, что в глубине души глупо надеялся, что она примет его с радостью и желанием. Он хотел услышать, что в прошлом она совершила большую ошибку, но до сих пор любит его.

Доминик покачал головой, поражаясь собственной глупости. Ничего не изменилось. И никогда не изменится. Арабелла по-прежнему обладала властью над ним, по-прежнему могла причинить ему боль. И без колебаний сделала это.

Да, они заключили соглашение. Что ж, он человек слова и не допустит, чтобы Арабелла вновь оказалась на улице. Сам же больше не приедет на Керзон-стрит.

Приняв такое решение, Доминик встретил новый рассвет, занимающийся над Лондоном.

Утром в столовой Арабелла наблюдала за сыном, жадно поглощающим завтрак. После недели, проведенной на Флауэр-энд-Дин-стрит, когда они мерзли и голодали, она боялась, что ее малыш никогда не оправится. Но, видя, как он уплетает яйца с маслом и колбаски, возбужденно болтая, Арабелла почувствовала облегчение, возблагодарив про себя устойчивость детского сознания. Она погладила Арчи по волосам, слушая его рассказ о том, как он заведет себе целую конюшню, когда вырастет, хотя и понимала, что еще придется ответить на вопросы миссис Тэттон. Мать с беспокойством наблюдала за ней.

Она пыталась улыбаться и вести себя так, словно со вчерашнего вечера ничего не изменилось, хотя душу терзали унижение, смущение и непонимание. Арабелла упорно не находила ответа на вопрос, что она сделала не так. Облегчение смешивалось со злостью и стыдом.

Арчи расправился с еще двумя колбасками, а затем встал из-за стола и помчался играть в бесстрашного всадника.

– Арчи, немедленно вернись! Нельзя вставать из-за стола, когда остальные кушают! – крикнула она вслед мальчику.

– Оставь его в покое, Арабелла. Он ничего плохого не сделает. К тому же он прекрасно себя вел, несмотря на многочисленные неприятности, – произнесла миссис Тэттон.

– Да, мама, ты права, – согласилась Арабелла. – Для него это было нелегким испытанием. – Чувство вины придавливало ее к земле. Она начала верить, что воспоминания о прошлой неделе, когда Арчи голодал, никогда не оставят ее.

– Как и для всех нас, – отозвалась мать. – Я понимаю, что не следует расспрашивать о том, что происходит в спальне между мужчиной и женщиной, но… – Миссис Тэттон нахмурилась. – Мне показалось, что вчера все прошло не слишком гладко.

– Все в полном порядке, – быстро произнесла Арабелла и почувствовала, как краска приливает к щекам. Она стала любовницей Доминика. Должна была уложить его в постель, переспать с ним, доставить ему удовольствие. Во всяком случае, была готова пойти на это, как бы сильно она ни презирала себя. Однако она была совершенно не готова к тому, что Доминик, пробудив ее страсть, уйдет.

– Не лги мне, девочка. У меня по-прежнему есть глаза и уши. Я вижу, что ты сегодня бледна как мел, а глаза красны, словно ты плакала до самого утра. Я слышала, что он уехал задолго до полуночи.

– Веки немного воспалились, вот и все. И Д… – Арабелла вовремя спохватилась, что не следует называть это имя. – И да, джентльмену было нужно уйти рано. У него появились другие, более важные дела.

– В полночь? – ехидно уточнила мать. – Он пробыл здесь совсем недолго.

– Если его визиты будут коротки, нам же лучше, не так ли?

– Некоторые люди могут быть… невнимательны, спеша удовлетворить собственные… – Ее мать густо покраснела и умолкла, не в силах продолжать.

– Нет, – поспешно произнесла Арабелла. – Дело не в этом.

Один его вид. И запах. Его пальцы медленно, дразня, касаются шеи, ключицы, прежде чем спуститься к груди… Кожа горит огнем, кровь быстрее бежит по венам…

Арабелла содрогнулась от стыда.

– Скажи мне правду, Арабелла. – Миссис Тэттон коснулась руки своей дочери.

Покраснев, Арабелла вновь ощутила горечь во рту.

– Если я скажу тебе правду, мама, ты мне не поверишь, – пробормотала она.

– Он дурно с тобой обошелся? – Миссис Тэттон побледнела как мел, ужас, промелькнувший в глазах пожилой женщины, заставил Арабеллу почувствовать себя чудовищем. Она должна была успокоить мать, а не усугублять ее страх.

– Он вообще ничего не сделал, мама. – Несмотря на то что она предложила себя Доминику, как обычная шлюха, в которую и превратилась. Арабелла так злилась на себя… и на него.

Она чувствовала облегчение оттого, что Доминик не взял ее, откуда взяться унижению? Арабелла ничего не понимала, все чувства смешались, смущая и причиняя боль.

– Не нужно лгать мне, Арабелла. Ничто не стоит этого. Мы лучше будем просить милостыню на улицах, чем…

Арабелла нежно взяла мать за руку и погладила морщинистую кожу:

– Мама, он обращался со мной мягко и бережно, ничего не требуя. Я плакала только из-за того, во что превратилась.

– О, Арабелла, нам следует покинуть этот дом. – Арабелла почувствовала, как дрогнула рука пожилой женщины.

– И вернуться на Флауэр-энд-Дин-стрит? – Арабелла иронично изогнула бровь.

– Я могла бы подыскать себе работу. Вдвоем мы бы справились…

И работа убила бы ее. Арабелла прекрасно понимала, что другого выхода нет. Она покачала головой:

– Слишком поздно, мама.

Что сделано, то сделано. Она стала падшей женщиной. Ее настигло безжалостное прошлое. «Я не могу». Его слова до сих пор чуть слышно звучали, отражаясь эхом от стен спальни. Арабелла словно воочию видела затравленное выражение, мелькнувшее в темных глазах.

– Мы останемся здесь. Я вчера сглупила, вот и все. Сегодня все будет по-другому. – По крайней мере, она на это надеялась. – Тебе не о чем волноваться – считай деньги и дни, оставшиеся до того момента, когда мы сможем наконец уехать из города.

– Ты так уверена в этом, Арабелла?

– У меня нет сомнений.

Ее мать, казалось, не была удовлетворена этим ответом, но тем не менее кивнула и вернулась к завтраку.

Всего через час пришло письмо, надписанное знакомым размашистым почерком Доминика. Сердце Арабеллы вновь забилось, как пойманная в сети птичка. Она сломала печать и прочла выведенные уверенным пером строки.

– Что там? – Миссис Тэттон взглянула на дочь из кресла, в котором сидела. Солнечные лучи омыли гостиную теплым бледно-золотым светом.

– Он пишет, что попросил портниху заглянуть завтра днем. – Арабелла сложила письмо и сунула в карман платья, чтобы мать не увидела оттиск герба на печати и в письме.

– Этого и следовало ожидать, – произнесла миссис Тэттон и продолжила разливать по чашкам чай.

– Полагаю, ты права, – пробормотала Арабелла, невольно вспомнив неприличный черный шелковый наряд, выданный ей миссис Сильвер. Она окинула взглядом свое собственное серое платье. Пусть оно было простеньким и старым, но она предпочла бы носить его каждый день, только бы не надевать оплаченные Домиником откровенные наряды.

– Мы с Арчи постараемся сидеть потише.

Арабелла кивнула и виновато взглянула на сына, ощутив беспокойство. Прятать их ночью – не такая уж плохая идея, поскольку и Арчи, и ее мать засыпали рано. Несмотря на то что их комната располагалась фактически на чердаке, там было чисто и уютно, в отличие от каморки на Флауэр-энд-Дин-стрит. Но вынуждать их сидеть тихо как мышки весь день, пока Доминик выбирает откровенные платья для своей любовницы… Арабелла снова почувствовала злость и обиду.

По-видимому, эти чувства отразились на ее лице – миссис Тэттон поспешила сказать:

– Всего на один день, Арабелла. Нам это не принесет вреда. Что до остального… Что ж, одежда – меньшее из зол.

К двум часам пришла портниха, но Доминик так и не показался. Арабелла в сотый раз разгладила несуществующие складки на подоле платья и заставила себя притвориться погруженной в шитье. Хотя, когда раздался стук в дверь, ей вдруг пришло в голову, что куртизанке, пожалуй, не пристало заниматься рукоделием. Впервые она должна была предстать перед посторонним человеком в качестве любовницы, и она с трудом взяла себя в руки, пытаясь скрыть смущение и стыд.

Когда Джеммел провел женщину в гостиную, у Арабеллы упало сердце. Из всех портних в Лондоне, которых мог выбрать Доминик…

Она помнила последние дни, которые в итоге и привели ее в «Дом радужных наслаждений» миссис Сильвер. Какая разница, впрочем, что Доминик выбрал мадам Буассерон? В отчаянии Арабелла обошла всех портних и модисток, изготовителей корсетов и простых швей в поисках работы, которой нигде не было. Любая из них, придя сюда сегодня, могла ее узнать. Но почему-то появление женщины, в чьем магазине она познакомилась с миссис Сильвер, заставило Арабеллу почувствовать жгучий стыд.

Но если даже портниха узнала ее, она благоразумно не подала виду. Арабелла сделала глубокий вдох, пытаясь скрыть смущение и понимая безвыходность ситуации и необходимость разбираться самой.

Доминик не приехал. Когда хрупкая темноглазая женщина с мелодичным французским акцентом положила на стол книгу с фасонами платьев, герцога по-прежнему не было. Арабелла покосилась на часы, зная, что следовало бы дождаться его приезда, но мысль о том, что Доминик будет выбирать, что должна носить его любовница – от шляпки до нижнего белья, – так разозлила ее, что она взяла книгу и принялась ее пролистывать.

Некоторые из предложенных нарядов были откровенно непристойными, едва прикрывали грудь, обнажая соски и почти не оставляя пространства воображению. Они почти не отличались от черного шелкового платья, которое Арабелла надевала в борделе.

– Вот это, но корсаж повыше, – произнесла она, указывая на один из набросков. – И ткань плотнее.

Мадам Буассерон удивленно покосилась на свою клиентку.

– Вы уверены, мадам? Джентльмены обычно предпочитают более… – она помедлила, подбирая нужное слово, – смелые фасоны.

– Хватит с меня смелых фасонов. Если это не составит труда.

– Разумеется, мадам, – отозвалась мадам Буассерон. – В конце концов, его светлость герцог сказал, что решение остается за вами.

– Вот как? – Арабелла попыталась скрыть удивление и сделать вид, что ей было прекрасно известно об этом обстоятельстве.

– Именно. Немного найдется джентльменов, готовых предоставить своим дамам самим решать, какие новшества внести в их гардероб. Я была весьма удивлена, когда герцог попросил меня зайти к вам в его отсутствие. Он заплатит только в том случае, если вы останетесь довольны моей работой. Весьма необычное проявление благородства, не так ли?

– Весьма, – согласилась Арабелла и отвела взгляд. Значит, сегодня днем ждать Доминика не следует. Она позволила себе немного расслабиться и перестала каждую минуту смотреть на часы.

К трем часам с Арабеллы сняли мерки. Она дважды пролистала книгу с образцами ткани и заказала скромные и довольно консервативные наряды. Мадам Буассерон, вероятно, была разочарована, учитывая ее осведомленность о том, что Арабелла могла заказывать любое платье. Но вместо того чтобы неодобрительно поджать губы, демонстрируя недовольство, портниха мило улыбнулась, ласково взглянула на Арабеллу и заверила ее, что первое платье доставят сразу же, как только оно будет готово.

Едва дверь за модисткой закрылась, Арабелла поднялась в спальню Арчи и матери, стараясь не думать о Доминике Фернексе.

Но вечно отгонять от себя мысли о нем невозможно. Слишком быстро день перетек в вечер, и вскоре Арабелла снова сидела в пустой гостиной, ожидая его прихода. Она знала, что следует выразить благодарность за его щедрость и великодушие, но слова застревали в горле. Она ни за что не сможет их произнести.

Она ждала. Громко тикали часы, медленно двигались стрелки. Вышивка на коленях осталась без изменений. Арабелла беспокоилась, не зная, что Доминик скажет ей. И боялась того, что может сказать ему сама. Более всего пугало неминуемое – момент, когда придется лечь с ним в постель.

Но Доминик так и не появился в доме на Керзон-стрит. Ни в ту ночь, ни в следующую, ни через одну.

Доминик пытался сверить счета за земли, окружавшие его имение. Занятие довольно нудное и требующее полной сосредоточенности, что, собственно, и побудило герцога обосноваться в кабинете, обложившись книгами. Все что угодно, лишь бы не думать об Арабелле Тэттон.

Однако избранная тактика оказалась не слишком эффективной, поэтому появление Хантера в кабинете было встречено с облегчением.

Тот, прищурившись, взглянул на разложенные на столе листы, а затем понимающе посмотрел на Доминика.

– Здесь достаточно исправлений, чтобы написать целый роман. Не похоже на твою обычную аккуратность, Арлесфорд. Похоже, у тебя на уме что-то – или кто-то – еще. – Хантер улыбнулся, изогнув бровь.

Доминик, не обратив на шпильку ни малейшего внимания, снова склонился над колонками цифр. Ему с беспокойством пришлось признать, что Хантер прав. Таблицы были составлены правильно и грамотно, пока он не взялся за проверку.

– Решил по старой дружбе тебя предупредить.

Доминик невольно напрягся. Хантер не был бы здесь сейчас, если бы какое-либо серьезное дело не касалось его друга.

– И тебе это не понравится, – добавил Себастьян.

Доминик подумал об Арабелле.

Хантер разлил по бокалам бренди из графина.

– Дело касается Мисбурна. Он решил попробовать новый подход.

Доминик клокочуще выдохнул, принимая бокал из рук Хантера. Сделал глоток, наблюдая за тем, как друг устраивается в кресле по другую сторону письменного стола.

– Он говорит, что существовало некое соглашение между ним и твоим отцом. Что-то вроде клятвы однажды объединить ваши семьи, устроив свадьбу – твою и его дочери.

Эта новость тоже не пришлась Доминику по душе, но, по крайней мере, она не касалась Арабеллы.

– О да, соглашение, заключенное двумя молодыми дворянами, бывшими на тот момент неженатыми, бездетными и глупыми. Мой отец ни за что не заставил бы меня исполнять слово, данное в пьяном угаре. И будь я проклят, если позволю крысе вроде Мисбурна поймать меня в эту мышеловку.

– Наш граф многим рискует, избрав эту тактику, – должно быть, он твердо намерен женить тебя на леди Марианне Уинслоу.

Взгляды друзей встретились, и неловкость, вызванная упоминанием о женитьбе – косвенно касающимся Арабеллы и прошлого, – повисла в комнате.

Наконец Хантер кивнул:

– Просто будь осторожен, Доминик. Из Мисбурна лучше не делать врага.

– Я понимаю это и благодарен тебе за предупреждение, друг мой.

Воцарилось молчание. Хантер отхлебнул немного бренди и улыбнулся:

– Сменим тему…

Доминик расслабился и поднес свой бокал к губам.

– Ты вызвал настоящий переполох своей связью с загадочной мисс Нуар.

Доминик замер, затем поставил бокал на стол, так и не отпив из него.

– Что ты хочешь этим сказать? – Он с беспокойством подумал о мерах предосторожности, предпринятых, чтобы скрыть превращение Арабеллы из очередной «девочки» миссис Сильвер в любовницу герцога Арлесфорда. – Ты, надеюсь, никому ничего не рассказывал?