Текст книги "Далекий берег"

Маргарет Пембертон
Далекий берег

Мамбе с любовью

Глава 1

Мальчик и девочка бежали босиком по усыпанной галькой дороге, которая вела к видневшемуся на косогоре кладбищу. По обе стороны стояли домишки с распахнутыми настежь дверями. Несколько женщин в грубых фартуках, оторвавшись от нескончаемой домашней работы – стирки, уборки, готовки, штопанья, – на минутку вышли на порог, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Плохо одетые ребятишки сгрудились вокруг стойки газового фонаря и играли в камешки. Увидев бегущих, они бросили свое занятие и уставились на них со смешанным чувством негодования и любопытства.

– Если он думает, что может опять вернуться к нам, когда уплывет она, то пусть не надеется, – сказал мальчишка, явно считающий себя вожаком. – Размазня!

– И что его постоянно тянет играть с девчонкой? – подхватил его подпевала. – Да еще с цыганской девчонкой!

Игра в камешки возобновилась.

– Моя мама говорит, что всё цыгане – грязные.

Вожак посмотрел на чумазое лицо говорившего, на грязные брюки, которые держались на шнурке, и ухмыльнулся:

– Да уж вряд ли грязнее тебя, Том Лич!

Девочка опережала мальчика на пару ярдов, ее длинные черные волосы развевались на ветру. Оставалось пробежать еще ярдов пятьдесят, они достигнут кладбища, и она окажется победительницей.

Джош Лукас бежал, подстегиваемый злостью. Он на целых два года старше, а может проиграть девятилетней девчонке! Джош закрыл глаза, выжимая из себя последние силы. Он чувствовал девочку впереди, слышал ее тяжелое дыхание. У самого входа на кладбище он обошел ее и свалился на ближайшую могильную плиту, хватая открытым ртом воздух.

Девочка упала рядом и зажмурила глаза – отчаянно кололо в боку.

– С тобой все в порядке? – наконец сумел проговорить Джош. Сердце у него стучало, словно молот. Он убрал прядь волос со лба.

Девочка улыбнулась:

– Конечно. – Боль в боку проходила. Она хихикнула. – Я поддалась тебе, чтобы ты не сердился.

– Как бы не так, – нахмурился Джош. Если бы только у него были силы, чтобы надрать ей уши!

Впрочем, девочка не стала спорить. Возможно, в следующий раз ей удастся обогнать его, хотя природная женская интуиция подсказывала, что, пожалуй, лучше этого не делать. Мальчишки к этому относятся как-то особенно ревниво. Даже такие, как Джош. Установилось молчание. Придя в себя, оба перевернулись на живот и легли на зеленый холм без надгробий и крестов, глядя вдаль, на город. За почерневшими от сажи домами виднелись доки. С моря наплывала дымка, легкой пеленой обволакивая в устье Мерси корабли с высокими мачтами и парусами. Кристина прищурила от яркого солнца глаза, пытаясь среди сотен судов разглядеть то, которое было для нее родным домом. Однако ей не удалось найти «Счастливую звезду» среди множества траулеров и торговых судов.

– Когда ты отплываешь? – спросил, не поворачивая головы, Джош. Он лежал, уткнувшись подбородком в сомкнутые перед собой руки.

– Завтра.

Джош ничего не сказал, но Кристина увидела, как помрачнело его лицо.

– Мы вернемся скоро. Через две недели. Может, через три, если папа поплывет в Роттердам.

– Мне без разницы! – грубовато сказал Джош, не желая показывать Кристине, что разница для него все-таки есть.

Солнце пекло нещадно. Тонкая одежда не спасала от жгучих лучей. Джош облизал нижнюю губу и с надеждой спросил:

– Ты сделаешь это опять, а?

Кристина повернулась на бок и посмотрела на него. Джош продолжал смотреть на море.

– Что ты имеешь в виду? Чтобы я опять пустилась бежать в гору? Ну уж нет!

– Не это! – с досадой возразил Джош. – А другое.

Кристина вздохнула. «Счастливая звезда» регулярно приходила в Ливерпуль в течение последних шести лет, и за все это время единственным другом в порту у нее оставался Джош. Сейчас по какой-то не вполне понятной ей причине Джоша стали больше интересовать не игры в классики, в прятки, в пиратов и индейцев, а нечто другое. Однажды он попросил ее спустить трусики и некоторое время разглядывал низ ее живота.

– Нет, – сказала Кристина. – Это глупо.

– Я дам тебе конфет, – пообещал Джош.

В отличие от большинства его приятелей у Джоша не было сестер. Вид изящного загорелого тела Кристины возбуждал в нем непонятное любопытство. Как-то раз в ответ на его просьбу она уже отважилась показать ему то, что у нее находится под трусиками. Сейчас он хотел еще раз увидеть это чудо. В конце концов он просил совсем немного.

– Покажи, а? – Джош толкнул ее локтем. – У меня есть пачка шербета.

Он полез в карман, извлек из него шнур, кусок проволоки, служивший ему рыболовным крючком, огрызок карандаша и, наконец, драгоценный шербет.

Кристина с жадностью посмотрела на шербет. Джош поймал ее взгляд и понял, что победил. Он испытал радостное волнение, никак не сравнимое с тем, когда играешь в прятки.

– Покажи, – не унимался Джош. – Дай мне посмотреть.

Кристина вздохнула и убрала завиток черных волос с глаз.

– Ну, если тебе так уж очень хочется… Хотя я и не понимаю… Ты уже это видел… А потом мы поиграем в пиратов?

– Да! Ты можешь даже быть Черным Джеком! – великодушно предложил Джош, видя, что Кристина поднимается на ноги.

Одной рукой она задрала потрепанную юбку до пояса, другой стала стаскивать вниз трусики. Кристина сдвинула их ниже колен, и Джош благоговейно уставился на раздвоенную дельту девочки. Ему так хотелось дотронуться до нежных складок, которые скрывали столько тайн, однако он не осмелился попросить об этом. Созерцание длилось недолго. Кристина натянула трусики и выхватила из рук Джоша пачку шербета.

– А теперь играем в пиратов! Я Черный Джек, значит, сокровище мое, а ты мой пленник!

В течение двух часов они кричали, бегали между могильными плитами, лазали на громадные дубы, растущие вокруг кладбища. А затем Кристина с сожалением заметила, что солнце склоняется к горизонту и тени от трав и кустов становятся очень длинными.

– Мне нужно возвращаться, Джош. Иначе папа станет беспокоиться.

Джош пожал плечами. Его отец никогда о нем не беспокоился. Капитан Хаворт был чужаком для Джоша, как и для всех остальных в Ливерпуле.

Он хмуро сунул руки в карманы.

– Можно я пойду с тобой?

– На судно?

– Да.

– Можно, конечно. Только не забудь вести себя тихо и не задавай глупых вопросов, когда папа читает.

Джош неопределенно хмыкнул. Если бы Кристина сказала «нет», ему пришлось бы сидеть на ступеньках пивного бара и дожидаться отца и матери вплоть до его закрытия. Это были бы бесполезно проведенные часы, к тому же вечером становилось довольно холодно. Куда приятнее провести время на борту «Счастливой звезды» в теплой каюте, даже если придется слушать, как этот чудак капитан читает вслух Кристине. Джош не мог понять, зачем нужны эти чтения по вечерам. Впрочем, в Ливерпуле все знали, что у капитана Хаворта не все в порядке с головой, и этим, видимо, все объяснялось. У капитана было несколько дружков, с которыми он иногда выпивал. Он всегда держался особняком и не делал попыток ни с кем сблизиться. Должно быть, это объяснялось тем, думал Джош, что его жена была цыганкой. Именно так мальчишки дразнили Кристину:

– Цыганка! Грязная маленькая цыганка!

Этого Джош никогда не мог понять. Кристина была чище любого из его приятелей. По крайней мере у нее никогда не водились вши, а что касается каюты на «Счастливой звезде», то ничего более чистого и уютного Джош в своей жизни не видел. Там были полки, набитые книгами, большой прочный стол, два удобных стула, пестрый симпатичный коврик, который Кристина сшила сама.

В других отношениях дружба с Кристиной обходилась Джошу дорого. Начать с того, что «Счастливая звезда» появлялась в порту примерно раз в две или три недели и находилась в доке всего два или три дня. Когда она уходила, Джош вынужден был возвращаться к своим приятелям в школе и на улице, которые, мягко говоря, не слишком благосклонно относились к тому, что он покидал их при очередном появлении Кристины. Если бы Джош не был не по годам рослым и крепким, неизменно выходившим победителем в драках и поединках, ему, пожалуй, было бы не с кем играть в отсутствие Кристины. Считаясь с его кулаками, уличные мальчишки вынуждены были принимать его в свою компанию. Дразнилка «грязная маленькая цыганка» почти перестала звучать после того, как Джош задал основательную трепку одному мальчишке, поставив ему огромный синяк под глазом, да еще к тому же сломав переносицу. За это отец отходил его ремнем с металлической пряжкой, и хотя рубцы не сходили с его тела несколько недель, Джош нисколько не жалел об этом. Он был горд тем, что способен защитить Кристину. Она умела делать все: отлично бегала, прыгала, плавала, лазала по деревьям и не уступала в смелости его приятелям. Но в одном отношении она все-таки была уязвима, и, защитив ее, он испытывал чувство превосходства.

– Привет, юный друг. – Капитан Хаворт протянул руку чумазому мальчишке, который вместе с его дочерью появился на борту «Счастливой звезды».

Чувствуя себя крайне неловко, Джош пожал протянутую руку. Капитан Хаворт обнял его за плечи.

– Рад тебя видеть. Что предпочитаешь – какао или горячее молоко?

– Какао, пожалуйста, – сказал Джош.

Если бы капитан только знал, что, кроме воды из-под крана, крепкого чая да остатков отцовского пива, он дома ничего не пил.

Джон Хаворт проводил Джоша в каюту, а Кристина стала весело хлопотать на камбузе, готовя какао и накладывая на тарелку бисквиты.

Два стула с самодельными подушечками были придвинуты к столу. Кристина поставила поднос, и прямо-таки женская радость отразилась на ее лице, когда она увидела, с каким удовольствием Джош ест бисквиты. Затем она подвинула маленький стульчик и села у ног отца. Было еще не очень темно, однако капитан Хаворт задернул штору на иллюминаторе и зажег масляную лампу, которая висела невысоко над чистым крашеным столом, создавая атмосферу, которую он и дочка так любили.

– Я полагаю, любовь моя, мы сегодня отложим в сторону «Гордость и предубеждение», – сказал отец, любовно ероша непокорные волосы дочери. – Я очень сомневаюсь, что Элизабет и ее неумные сестры заинтересуют Джоша.

– Это уж точно, – согласился Джош. – Какая-нибудь слезливая история.

– Вовсе нет! – сверкнула черными глазами Кристина, обвивая руками колени. – Понимаешь, мать Элизабет хочет, чтобы она вышла замуж за мистера Коллинза, но Элизабет считает, что она любит мистера Викхема, хотя на самом деле она любит мистера Дарси, но только не хочет себе в этом признаться, как и мистер Дарси тоже. То есть что он любит ее. А он ужасно богатый, у него отличный дом и парк, он ездит на всякие там балы…

– По-моему, это какая-то ерунда, – сказал Джош.

– Ну, в таком случае мы продолжим чтение истории, которую начали, когда ты был прошлый раз у нас. «Робинзон Крузо».

Лицо Джоша просветлело:

– Это про парнягу, который потерпел кораблекрушение?

– Про него самого, – подтвердил капитан Хаворт.

– Это здорово! И не слезливо.

– «Робинзон Крузо» – это такая книга, которую должен прочитать каждый человек, – мягко проговорил капитан Хаворт, доставая том в зеленом переплете. – Где мы остановились? Ага, вот здесь. Я специально отметил это место.

Кристина любовно положила голову на колени отца. Джош откинулся назад на стуле. Шум порта куда-то пропал, мир сузился до какого-то удивительного, находящегося вне времени круга, когда капитан Хаворт, держа в огромных ручищах книгу, стал читать.

«Я, бедный, несчастный Робинзон Крузо, потерпевший кораблекрушение во время жестокого шторма в море, оказался на этом унылом необитаемом острове, который назвал островом Отчаяния. Все остальные члены команды утонули, я едва живой выбрался на берег…»

:– Не завидую ему! – засмеялся Джош. – Даже Черный Джек не смог бы ничего сделать!

– Помолчи, – сердито сказала Кристина, – и не мешай папе читать!

Джош замолчал. Конечно, он хотел знать, что будет с этим бедным парнягой, но все-таки это всего лишь история. Когда посмотришь на лицо Кристины, то начинаешь верить даже каким-то там словам. И потом – папа, папочка. Отец – и все! Как у него. Должно быть, она взяла это слово из других книг, в которых пишут про всяких денди и леди.

В одиннадцатом часу капитан Хаворт сказал, что Джошу следует возвращаться домой. Даже до этой уютной каюты долетал с улицы шум – это расходились посетители из пивного бара. Видимо, родители Джоша уже закончили работу и собираются домой.

– Ложись спать, девочка. А я прогуляюсь с Джошем и провожу его.

– Меня не надо провожать! – возмущенно сказал мальчик.

Толпа моряков, вывалившихся из ближайшего бара, огласила окрестности громкой руганью.

Капитан Хаворт раскурил трубку и примирительно сказал:

– Разумеется, молодой человек, но мне нужно увидеть одного приятеля, и ты составишь мне компанию.

Джош слегка смягчился и позволил пристроиться рядом внушительной фигуре капитана. Джон Хаворт был великаном, ростом не менее шести футов трех дюймов. Моряки, хотя и были изрядно пьяные, расступались перед ним. Огни порта остались позади, и Джош и капитан Хаворт оказались в темной улочке между рядами мрачных домов.

Джош не боялся возвращаться домой один по улицам, заполненным пьяными моряками. Два-три раза у него были некоторые неприятности, но, в общем, он умел их избегать и, несмотря на свои одиннадцать лет, мог за себя постоять. Тем не менее было приятно идти с человеком, который относится к тебе как к равному.

– Значит, тебе не нравится школа?

– Ничуть не нравится. Старикан Готорн только и знает, что драть уши, а Поррит… – Джош выразительно передернул плечами.

– А что за человек этот Поррит? – спросил капитан.

– Это не мужчина, это женщина. Еще хуже, когда тебя избивает женщина.

– Она тоже драла тебя за уши?

Джош покачал головой:

– Нет. Раньше такое бывало, но она избила маленького Вилли Джоунса до потери сознания, и в школу пришел его взрослый брат. Там такое было! Брат чуть не вытряхнул душу из нее. Сейчас эта старая корова пускает в ход только трость, но это не так больно.

– А когда она пускает ее в ход? Когда ты дерзко ведешь себя?

Джош засмеялся:

– Да все время! Ошибся, когда решаешь задачку, а эта старая ведьма тут как тут, как будто ждет, чтобы огреть тебя по спине. Это так… – Джош поискал слово: – Так унизительно.

Капитан понимающе кивнул.

– А ты умеешь решать задачи, Джош?

– Нет. Вы бы тоже не умели, если бы знали, что вас до полусмерти забьют, когда вы попытаетесь ответить. Вы только подумайте: в нашем классе никто не умеет решать задачи, и пока нас будет учить старуха Поррит, никто никогда не научится.

Капитан задумчиво посасывал трубку. Школа, о которой рассказывал Джош, была та самая, где должна была учиться и Кристина. Однако, наслушавшись Джоша, капитан решил, что предпримет все меры, чтобы никто не заставил Кристину посещать школу, где все держится лишь на страхе.

Беда заключалась в том, что Джон Хаворт был не просто странствующим моряком. Его кузен с женой и пятью детьми жили в Ливерпуле. Капитан Хаворт регулярно приходил в порт. Рейсы у него были весьма простые. Груз из Ливерпуля перевозился в порты Нидерландов. Затем, загрузившись в Остенде или Роттердаме, судно возвращалось в Ливерпуль. Единственной школой, куда можно было отправить дочь, была школа, в которую ходил Джош, однако капитан Хаворт принял решение несколько лет назад и ничуть об этом не сожалел. Лучше он сам будет учить дочку.

– Кажется, мать дома, – сказал Джош, прерывая мысли капитана Хаворта.

Они остановились возле покрытого копотью домишки.

– Спокойной ночи, Джош. – Капитан огромной ручищей пожал руку мальчика. – Я знаю, что ты присматриваешь за Кристиной, и я это ценю. – Круто повернувшись, он зашагал в сторону порта.

Лицо Джоша вспыхнуло. Капитан поблагодарил его за то, что он заботится о Кристине. Как мужчина мужчину. Расправив плечи, он вошел в освещенную тусклой масляной лампой маленькую комнату, в которой было развешано мокрое белье.

– Где тебя черти носят? – напустилась на Джоша мать и, не дожидаясь ответа, добавила: – Разведи огонь, а то мне некогда, а отец еще не пришел.

Джош развел огонь и юркнул в комнатку, где он обретался с тремя младшими братьями. Братишки крепко спали. Джош лег рядом с маленьким Сэмом, прижавшись к нему, чтобы согреться. Теперь он долго не увидит Кристину. Он вспомнил, как сегодня на кладбище она позволила ему посмотреть… От этого воспоминания Джошу стало вдруг жарко, и его руки невольно оказались между ног. Он однажды видел, как это делал четырнадцатилетний Джимми Мердок. Конечно, Джош не хотел выглядеть дураком перед Джимми и ни о чем не спросил. Кристине только девять лет, и он не может с ней делать то, что делал Джимми с Кейт Кеннеди. Джимми говорил, что Кейт это очень нравилось. Она была на один класс старше Джоша. Он тайком смотрел на нее и не мог себе представить, как она ложится перед Джимми Мердоком. У Кейт уже были груди. Интересно, когда у Кристины вырастут груди и все прочее? Если ему удастся подзаработать деньжат в течение последующих трех недель, он мог бы купить что-нибудь симпатичное для Кристины. И тогда она ляжет перед ним, как, по словам Джимми Мердока, это делала Кейт, и он не только все у нее рассмотрит, но и потрогает. Ну была бы Кристина чуть постарше, с сожалением подумал Джош, все энергичнее двигая рукой.

Капитан бесшумно поднялся на судно. Он не любил оставлять Кристину даже на короткое время, но ему неприятно было сознавать, что юный Джош будет один идти по ночным улицам, где полно пьяных и проституток.

Кристина спала, подложив руки под щеку и подтянув колени к подбородку.

На лице капитана Хаворта появилась нежная улыбка. Он осторожно отвел локон ото рта дочери и прикрыл ей одеялом плечи. Ему становилось не по себе при одной мысли о том, что какая-то старуха с садистскими наклонностями по имени Поррит будет бить ее тростью. Кристина была его. Только его! И никто, будь то сам лорд-мэр Ливерпуля, не помешает Джону Хаворту обучать свою дочь так, как он считает нужным.

Он зашел в большую каюту, поставил книгу на полку рядом с другими, набил табаком трубку и, усевшись в темноте, задумался. Много времени прошло с тех пор, когда он ходил в школу. Почти сорок лет. Джон Хаворт удивленно поднял густые брови. Неужели ему уже почти пятьдесят? Капитан вздохнул. Жизнь, которая временами тянулась скучно и медленно, как-то внезапно оказалась позади. Пятьдесят лет – и ничего нет, кроме видавшего виды судна да удивительной красоты дочери. И это у человека, которому отец дал великолепное образование. Латинский, греческий… Он начал служить на Королевском флоте в восемнадцать, стал офицером в двадцать один, женился на девушке с одобрения семьи… Даже спустя столько лет он с содроганием вспоминает об этом. Боже, какую жизнь она ему устроила! Она была белокурая и изящная, и ему завидовали все мужчины. Но если бы они знали, как она ведет себя в спальне, то от всей души пожалели бы его. В первую же брачную ночь его молодая жена заявила, что физическая близость – вещь совершенно излишняя. Ее мать все ей об этом рассказала, и она не желает вести себя столь неподобающим образом. Она выразила уверенность, что Джон ее поймет. Но Джон не понял, а стал терпеливо ждать, веря в то, что любовь и нежные чувства возьмут в ней верх. Этого, однако, не произошло. Мэри Гудмен не терпела даже его прикосновений. Если он брал ее за руку, она отдергивала ее и тут же вытирала носовым платком. В течение целого года Джон Хаворт проявлял терпение, уговаривал ее, был постоянно с ней нежен, но все было тщетно. Затем он вдруг с удивлением и облегчением осознал, что ему не нужна эта никчемная фарфоровая куколка. Он больше не испытывал к ней никакого желания, как и она к нему. Он купил ей дом, выделил долю из своего дохода и с тех пор больше никогда ее не видел. Последующие десять лет он много пил, посещал бордели в каждом порту, пока в одной из дешевых таверн в Испании не увидел танцовщицу с длинными глянцевито-черными волосами и сверкающими агатовыми глазами. Юбка яростно обвивалась вокруг восхитительно стройных ног, когда она отплясывала на столе, окруженном толпой аплодирующих, ревущих от восторга моряков.

Карлотта… Он не знал ее фамилии, потому что она не знала ее и сама. С того вечера, как Джон Хаворт впервые увидел ее, он с ней больше не расставался. То, что она была незаконнорожденной, проституткой, иностранкой, для него ровным счетом ничего не значило. Они нашли друг друга, и никакие силы не могли заставить их расстаться. Семья отреклась от него, флот больше не нуждался в его услугах, и пять счастливейших лет Джон и Карлотта вместе бороздили моря. Никто им не был нужен.

Капитан Хаворт почувствовал спазм в горле. Воспоминания… Очень глупо с его стороны пускаться по волнам воспоминаний.

Он все время пытался вытравить прошлое из памяти, но оно то и дело напоминало о себе.

Карлотта родила Кристину в Средиземном море, и при родах никто ей не помогал, кроме Хаворта. Два счастливых месяца они провели в Маоне, пока Карлотта восстанавливала силы. Они гуляли рука об руку по зеленым взгорьям, приближались к красно-белому дому, где некогда жили два других любовника – лорд Нельсон и леди Гамильтон. Он помнит Кристину на руках Карлотты. Помнит, как мать пела колыбельную дочке… Ее ласковый шепот в ночной тьме… Карлотта… Жить без нее – это словно постоянно испытывать физическую боль. И эта боль не проходила.

Она заболела лихорадкой у побережья Италии и через три дня умерла. Джон Хаворт помнил все до мельчайших подробностей. Нужно было хоронить его прекрасную, его жизнерадостную Карлотту. Но где? И как? Он был воспитан протестантом, но не был в церкви уже много лет. Он не имел понятия, какой веры была Карлотта. Передать ее организации помощи иностранцам было немыслимо. В день ее смерти Джон Хаворт пришвартовался к берегу в небольшом селении. Он за руку повел маленькую дочь в поле, где они набрали охапки летних цветов, жасмина, мимозы и ароматных бугенвиллей. Пока малышка удивлялась, почему мама лежит без движения, Джон Хаворт как мог связал гирлянды из цветов и украсил ими Карлотту, положив ей на грудь великолепную красную розу. Слезы катились но его щекам. Он положил Карлотту на любовно сделанный деревянный плот и, когда они миновали Гибралтарский пролив и вышли в Атлантический океан, спустил его на воду. Черные волосы Карлотты развевались, словно у морской нимфы. Пока плот с бесценным грузом не скрылся из виду, Джон Хаворт наблюдал за ним, понимая, что скоро его поглотят серо-зеленые волны Атлантики.

В эту ночь Кристина испугалась, услышав, как ее большой, всегда веселый папа плачет. Она пришла в его каюту и вложила свою крохотную ладошку в его большую ладонь.

Джон Хаворт впервые за эти сутки по-настоящему посмотрел на нее. Копна непокорных черных вьющихся волос, почти черные глаза, очертания губ… Он не потерял Карлотту полностью. У него есть Кристина, и пока она есть, Карлотта будет продолжать жить. Он посадил малышку на колени и крепко-крепко прижал к себе. С этого дня он никогда не разлучался с дочерью и никогда не искал объятий других женщин. В его глазах это было бы кощунством.