Текст книги "Лето коронации"

– А Мэтью увлекается юриспруденцией? – ставя заварной чайник на стол, спросила она у Кейт. – Я не слышала, чтобы он упоминал об этом.

Кейт равнодушно пожала плечами, не усматривая связи вопроса с волнующей ее проблемой.

– Не знаю. Ему только двенадцать лет, он и сам еще не решил, кем хочет быть. По-моему, педагог как раз и затеял эту беседу, чтобы сподвигнуть мальчиков всерьез задуматься о будущем.

Рут разлила чай по чашкам и села за стол. Какое-то время подруги молчали, размышляя каждая о своем. Кейт думала о Леоне, который и так уже поседел за эти дни. Рут – о Мэтью, его двойственном положении и возможных настроениях. Какие мысли рождаются в голове у подростка, когда во время каникул он целыми днями пропадает с Леоном на Темзе, помогает отцу перевозить грузы и вникает в особенности этой непростой работы, проникаясь духом реки? А ведь его одноклассники понятия не имеют ни о жизни докеров и лодочников, ни об их тяжелом труде.

– Мне всегда казалось, что Мэтью чувствует себя счастливым, когда трудится вместе с отцом, – задумчиво произнесла она. – Как сейчас помню те далекие послевоенные дни, когда только что вернувшийся из плена Леон брал маленького Мэтью за руку и шел с ним на речку.

Борясь с усталостью, Кейт вымучила улыбку.

– Да, я тоже хорошо помню ту пору. Малыш щеголял в старой тельняшке и резиновых ботах, уверенный, что в таком виде он похож на моряка. У Леона тогда была своя лодка «Дикая рябина». Утром они с Мэтью уходили из дома, захватив с собой сандвичи, и возвращались уже в сумерках. Мэтью однажды сказал, что в доке Гринленд так же весело и оживленно, как на праздничной ярмарке в Блэкхите.

– Мальчишке скопление барж, буксиров и пароходов всегда кажется чем-то необыкновенным, – согласилась Рут, подтягивая до локтей рукава ярко-красного жакета.

Она обожала ансамбли из вязаной кофты и шерстяной юбки, фланелевой или твидовой. Сегодня на ней была надета широкая розово-лиловая юбка в крупную клетку. Кейт подумала, что в таком наряде она смотрелась бы более естественно где-нибудь в шотландской деревушке, а не в доме лондонского викария.

Рут, никогда не бывавшая в Шотландии, наверняка искренне удивилась бы, если бы узнала, какое она производит впечатление на окружающих.

– Мне кажется, что у тех, кто был однажды очарован Темзой, любовь к ней не проходит никогда, – заметила она. – Не могу даже представить себе, чтобы Леон был счастлив, занимаясь чем-то другим.

– Это верно, – согласилась Кейт и помрачнела, представив, как волнуется муж, до сих пор не дождавшись ее из Сомерсета. – Мне нужно идти, Рут, – сказала она и, поставив чашку на стол, встала. – Возможно, в мое отсутствие поступили какие-то известия от Мэтью.

Любая новость в первую очередь пришла бы в дом викария, где имелся телефон, но Рут не стала возражать, ее сейчас волновало другое.

– По-моему, ты меня не поняла, Кейт. Я пыталась втолковать тебе одну важную, на мой взгляд, вещь, касающуюся Мэтью. Мне думается, что его подтолкнула на бегство эта лекция о возможных профессиях выпускников школы.

Кейт в изумлении уставилась на подругу.

Рут встала, отодвинув стул от стола, и прошлась по кухне.

– Не кажется ли тебе, что мальчика, мечтающего о работе на Темзе, разговоры о непременном выборе между престижными профессиями юриста, адвоката или врача могли вогнать в тоску?

– Но мы отдали Мэтью в эту школу именно для того, чтобы он получил там большие возможности, чем в свое время Леон! – воскликнула Кейт, встревоженная такой постановкой вопроса.

– А что, если Мэтью это не нужно? – строго глядя ей в глаза, спросила Рут. – Он знает, какие надежды возлагают на него родители и тетушки, но мечтает совсем о другом – о работе обыкновенным лодочником на Темзе. Вряд ли такую блажь одобрили бы его родственники по отцовской линии.

Кейт судорожно сглотнула. Рут говорила здравые вещи, которые многое объясняли. Мальчик мог убежать из чувства протеста…

– Миссис Джайлс, мама у вас? – раздался из-за приоткрытой двери голос Луки.

– Да, она здесь, на кухне! – крикнула Рут, чувствуя по голосу мальчика, что произошло нечто важное.

– Боже мой! – перепуганно ахнула Кейт и побежала к выходу.

Увидев маму, Лука облегченно вздохнул и выпалил:

– Пошли скорее домой! Там страшный переполох! К нам нагрянула тетушка Мэтью и учинила жуткий скандал.

Глава 8

– Что будем делать с Джеком Робсоном, Арчи? – спросил у главаря его «правая рука» по прозвищу Бесноватый. Банда замерла в ожидании ответа босса.

Арчи собрал их на сходку в своем любимом пабе «Конь и хорек». Хозяин этого заведения был совсем ручным, буфетчицы оказывали Арчи особое внимание, а завсегдатаи держались подчеркнуто любезно и не совали нос в чужие дела. Развалившись на стуле, Дьюк ухмыльнулся и постучал носком начищенного до блеска башмака по паркету.

– Что мы с ним будем делать? – с удовольствием повторил он. – Я скажу тебе, сынок, что мы с ним сделаем. – Он взмахнул рукой с дымящейся сигарой. – Мы преподадим этому наглецу такой урок, что он его надолго запомнит, вот что мы с ним сделаем!

Все одобрительно загоготали. Еще никому из строптивцев, отказавшихся от покровительства Арчи, не удавалось избежать наказания. Вызывающе независимое поведение Робсона искренне удивило парней, сопровождавших Дьюка в спортивный зал, и теперь у них чесались кулаки.

– Чего же мы ждем? – спросил Вонючка, недавно введенный в узкий круг доверенных лиц вожака. – Оружие при нас, поехали в клуб, нагоним страху на посетителей!

– Клуб еще не открылся, недоумок! – с презрительной усмешкой охладил пыл Вонючки крепко сбитый губастый парень, совсем молодой на вид. – Если там нет посетителей, кого же мы будем пугать?

Вонючка оглядел собравшихся на совет, пытаясь угадать по выражению их физиономий, как ему следует реагировать на нанесенное оскорбление. Пять пар наглых глаз смотрели на него с искренним интересом: еще никто не осмеливался тягаться с губастым. Вонючка сообразил, что лучше проглотить обиду и стиснуть зубы. Арчи удовлетворенно хмыкнул. Бесноватый сказал:

– Дождемся, когда Робсон откроет свое заведение, и устроим там веселенькую ночку. Мало никому не покажется!

Пока дружки обдумывали его слова, глубокомысленно хмыкая и причмокивая губами, двери паба распахнулись и вошел здоровенный мужчина, на вид – рабочий. Как и все входящие, он остановился у порога и оглядел помещение. Заметив Арчи, он воскликнул:

– Здравствуйте, мистер Дьюк! Могу я вас чем-нибудь угостить?

– Возьми бокал пива, – снисходительно кивнул Арчи. Он не помнил подхалима в лицо, но ему льстило, что работяга узнал его и пытается выразить ему свое почтение. Впрочем, и другие посетители подобострастно приветствовали его, входя в это заведение, что еще более поднимало авторитет вожака в глазах его подручных.

– Я слышал, Робсон хочет выставить своего боксера против нашего в собачьем бою, – промолвил один из пожилых бандитов. – Если мы разгромим его клуб, не скажется ли это на нашем бизнесе?

– Что такое собачий бой? – поинтересовался Вонючка у соседа.

Тот презрительно скривил рот.

– Нелегальный бой профессиональных боксеров. Ты что, с луны свалился? С нашей стороны в них постоянно участвует Арни. Беспроигрышный вариант!

Арни и был тем самым широкоплечим губастым парнем, который обозвал его недоумком. Вонючка было раскрыл рот, чтобы кое-что уточнить, но вовремя воздержался, рассудив, что негоже выставлять себя на посмешище.

Замечание пожилого смутило Арчи, и Бесноватый, решив разрядить атмосферу, с апломбом заявил:

– У Робсона нет ни одного приличного соперника для Арни! В его боксерском клубе собираются одни дети. Вы же сами видели. Сопляки и слабаки все до одного! Они не подходят для серьезного боя, на них никто и ломаного гроша не поставит.

– Тот малый, который колотил кулаками по груше, вовсе не слабак, – живо заметил Вонючка, не преминув проявить наблюдательность. – Он произвел на меня впечатление знатока своего дела.

Все промолчали. Никто не обратил на того парня никакого внимания, поскольку задача их тогда была иной – нагнать страху и обеспечить вожаку поддержку. Единственный боксер, находившийся среди собравшихся, возразил Вонючке:

– Ни один уважающий себя профессионал не станет демонстрировать свое умение детям и старикам. А этот в схватке с достойным противником ляжет на ринг в первую же минуту боя.

Арчи удовлетворенно хмыкнул, довольный такой перспективой. Если Джек Робсон окажется настолько глуп, что выставит своего боксера против Арни в собачьем бою, громить его клуб не потребуется: туда просто не станут ходить приличные люди, и он прогорит сам.

– Куда запропастилась официантка с твоим пивом, Арчи? – заботливо поинтересовался Бесноватый. – Разве ей не известно, что нельзя заставлять тебя ждать?

– Поживее? Вы сказали «поживее»? Да как вы смеете влетать в наш дом, словно ведьма на метле, и разговаривать таким тоном с моей младшей сестрой? – обрушилась Дейзи на Дебору Харви. – Если вам хочется чаю, наберитесь терпения и дождитесь, пока вам его предложат!

Джилли дергала сестру за руку и настойчиво допытывалась, почему злая тетя утверждает, что Мэтью убежал из школы.

– Зачем она заявилась сюда? – хныкая, спрашивала малышка. – И почему папа укладывает Джонни спать, хотя мы еще не поужинали? Где мама?

– Может быть, лучше забрать малышку Джилли к нам, пока Леон не наведет здесь порядок? – посоветовалась Керри с Билли.

Он растерянно пожал плечами. К Эммерсонам он заскочил случайно, чтобы увидеться с Дейзи, и был огорошен появлением тетушки Мэтью не меньше, чем все остальные. Но еще сильнее потрясло его поведение Дейзи. Он и не подозревал, что у нее такой темперамент.

– Я не хочу спать, папа! – вопил наверху Джонни. – Я хочу смотреть на злую ведьму!

Возле калитки Кейт окликнула Летти Дикин, имевшая обыкновение появляться в самый неподходящий момент. Возле ее ног вертелась маленькая собачонка.

– Что случилось, милочка? – спросила Летти. – Что за шум у вас в доме?

– К нам пожаловала без приглашения мисс Харви, – ответил за мать Лука. – Лучше бы папа не впускал ее в дом!

Кейт была готова согласиться с сыном. Она понимала, что не пройдет и пяти минут, как о скандале в семье Эммерсонов узнает вся площадь Магнолий. Престарелая Гарриетта Робсон, жившая в доме номер два, уже открывала окно спальни, чтобы выяснить, что за тарарам творится у соседей. А мистер Ниббс, другой сосед Кейт, вышел на крыльцо якобы для того, чтобы подышать свежим воздухом, и навострил уши.

– Да как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном, невоспитанная девчонка! – бушевала Дебора Харви.

– Хочу к маме! – громко хныкала Джилли.

– Пусти меня вниз! – кричал Джонни, колотя кулачками по плечам Леона, пытавшегося уложить его в кровать.

– Не смейте называть Дейзи невоспитанной девчонкой, – встряла в перепалку Керри. Она заслонила девочку своей мощной спиной и подбоченилась, испепеляя старуху взглядом. – Это вы затеяли скандал, обвинив Леона в исчезновении Мэтью и оскорбив Дейзи! Выбирайте выражения, мадам! И не пытайтесь тут командовать! Дейзи вам не служанка!

– Если раньше я лишь подозревала, что условия жизни моего внучатого племянника оставляют желать лучшего, – всплеснула руками восьмидесятилетняя Дебора Харви, одетая в сиреневое платье и такую же шляпку с маленькими полями и пером, – то теперь я в этом не сомневаюсь! Я впервые вижу столь скверно воспитанных детей и такое неорганизованное, безалаберное семейство!

Кейт вбежала в дом, со второго этажа едва ли не кубарем скатился Леон. Прочитав в глазах жены немой вопрос, он прошептал:

– Слава Богу, что к нам пожаловала только одна старая карга! Еще с порога эта ведьма заявила, что она терпеть не может негров, ирландцев и католиков и что, если бы она не пеклась о благополучии Мэтью, ноги бы ее не было в этом доме.

– Она забыла упомянуть еще немцев и евреев, – с горечью добавила Кейт и стремительно прошла в кухню.

– Мамочка! – обрадовалась Джилли, подбежала к ней и обхватила ее ручонками.

– Наконец-то! – с облегчением вздохнула Керри.

– Эта злая женщина говорит, что во всем виноват наш папочка и что нельзя было позволять ему усыновлять Мэтью! – выпалила Дейзи, торопясь объяснить матери, что старуха совершенно выжила из ума.

– Довольно! – оборвала ее Кейт. – Лучше поставь на плиту чайник и приготовь для нас чай. А ты, Джилли, ступай наверх и почитай Джонни сказку. Договорились? – Она легонько подтолкнула дочку к двери.

Девочки с видимой неохотой подчинились, а Кейт учтиво обратилась к престарелой тетушке Мэтью:

– Извините, что я не смогла вас встретить. Давайте выпьем чаю и сообща подумаем, почему Мэтью сбежал из школы.

Дебора Харви шумно втянула воздух и, поправив нитяные перчатки на обезображенных артритом руках, ледяным тоном промолвила:

– Сын моего племянника не должен был стать пасынком цветного! Это противоестественно, недопустимо и не отвечает интересам Мэтью.

Кейт сглотнула подступивший ком и стиснула зубы.

– Позволь мне уладить это, дорогая, – тихо произнес Леон.

Но тут Билли громко откашлялся и сказал:

– Пожалуй, я лучше пойду!

Он покосился на Дейзи, надеясь, что она проводит его до калитки. Но не успел он сдвинуться с места, как Кейт решительно заявила, глядя Деборе Харви в глаза:

– Нет, это дело должна уладить я сама!

Леон напрягся, у Керри зашевелились волосы на затылке от предчувствия чего-то страшного. Ситуация обретала новую окраску. Становиться свидетельницей семейного скандала Керри не хотелось, и она, попрощавшись с Эммерсонами, решительно вышла из дома на площадь.

Было уже темно, на фоне неба с редкими звездами чернел шпиль церкви Святого Марка. Керри задержалась у калитки. Дэнни, подумала она, сейчас в спортивном зале, Роза делает домашнее задание. Она плотнее запахнула пальто на груди, подняла воротник и побрела в направлении пустоши.

Берил в последний раз взглянула в трюмо и, оставшись довольна своим отражением, сбежала вниз по лестнице. Перед уходом она приняла пенистую ванну, сполоснула волосы лимонным соком, надела тщательно выглаженную блузку с кружевным воротничком и желтую юбку, наложила тушь на ресницы, надушилась духами «Калифорнийские маки» и теперь была готова выйти в свет. Или, точнее, в боксерский клуб «Эмбасси».

– Куда ты идешь, деточка? – осведомился отец, слушавший радио. В отсутствие Мейвис он удобно устроился в кресле с сандвичами и кружкой горячего чая.

– В боксерский клуб, – без энтузиазма ответила Берил. Она обожала отца и при иных обстоятельствах обязательно предложила бы ему составить ей компанию. Но сегодня был особый случай: Берил надеялась, что Зак Хемингуэй обратит на нее внимание, поэтому присутствие в «Эмбасси» ее отца было нежелательно.

– В клуб? – Тед Ломэкс удивленно вскинул брови. – Что там интересного, моя прелесть?

Берил никогда не лгала отцу и теперь тоже правдиво ответила:

– Мне там симпатичен один человек, папа.

Заметив на лице дочери густой румянец, Тед Ломэкс насторожился, поставил кружку и тарелку с сандвичами и, прищурившись, спросил:

– Это кто-то из твоих сверстников или бойскаут постарше?

– Нет, папа. Он боксер, настоящий. Он славный парень, честно! Если хочешь, спроси у тети Керри. Ей он понравился и бабушке тоже.

Тед вряд ли бы стал прислушиваться к мнению тещи. Если бы Мириам спросили, кто автор пьес Шекспира, она бы скорее всего пожала плечами. Вот Керри – совсем другое дело, у нее есть голова на плечах. Тем не менее когда речь шла о благополучии дочери, он полагался только на себя. С сожалением покосившись на недопитый чай и недоеденные аппетитные сандвичи с говядиной, он решительно встал.

– Подожди секундочку, доченька! Я только надену куртку.

– Тебе не обязательно сопровождать меня, папа! – запротестовала Берил, краснея как рак. Не хватало только, чтобы отец выпытывал у Зака, какие у них отношения! Она провалится сквозь землю от стыда! А самого папашу хватит удар, когда он увидит, какой «мальчик» ей понравился. Ведь ему кажется, что в худшем случае его дочери может приглянуться бойскаут.

– Не говори глупостей, милая, – промолвил Тед. – Раз тебе приглянулся какой-то парень, я должен убедиться, что он тебя достоин. Я не допущу, чтобы тебя кто-то обидел!

– Но, папа! – в отчаянии воскликнула Берил. – Он даже не знает, что он мне симпатичен!

Ну почему отцы других девочек не опекают их с таким рвением! Вряд ли дядя Дэнни станет слишком интересоваться знакомыми Розы. И даже Леон Эммерсон, обожающий Дейзи, не решится таким образом ставить ее в неудобное положение.

Тед тоже был смущен. Уже не в первый раз он оказывался в затруднении. Ему не хотелось обременять дочь своим присутствием в клубе, но отцовский долг обязывал его выяснить, что за парень лишил ее покоя.

– Я загляну в зал всего на пять минут, – миролюбиво сказал он, – а потом спущусь в паб. Надеюсь, там будет и твой дедушка, мы с ним давно не болтали за кружкой пива.

Приятное возбуждение и предчувствие встречи с Заком, будоражившие ее кровь, исчезли. Берил совсем было пала духом, как вдруг услышала знакомый перестук каблучков по дорожке и обрадованно воскликнула:

– Мама вернулась! Она знакома с Заком и все тебе о нем расскажет!

Не дожидаясь ответа отца, девушка пулей вылетела на крыльцо.

– Задержись, дочка! – остановила ее Мейвис. – Куда это ты мчишься? Можно подумать, что в доме пожар. Где отец?

– Папа в гостиной, – проговорила Берил как можно спокойнее. – По-моему, он скучает в одиночестве. Пока!

С этими словами она умчалась в направлении Магнолия-Хилл, и ее развевающаяся желтая юбка, похожая на знамя, была заметна издалека даже в сумерках.

Мейвис закусила нижнюю губу, раздосадованная перспективой провести вечер наедине с Тедом. День она провела чудесно, но теперь наступила его малоприятная часть – разговор с мужем.

– Привет, любимый! Я пришла! – крикнула она, войдя в прихожую. Интересно, как он отреагирует на то, что ей предложили работать в Сохо? И что он скажет, узнав имя ее работодателя?

– Салют, малышка! – приветствовал свою любимую внучку Альберт Дженнингс, столкнувшись с ней на площадке лестницы, ведущей в спортивный зал. – Как дела, моя прелесть?

– Все замечательно, дедушка, – выдохнула запыхавшаяся Берил, глядя через его плечо на дверь. Оттуда доносились четкие звуки ударов перчаток по груше и лязг штанг. – Ты только что пришел или уходишь? – поинтересовалась она, хотя это не играло никакой роли. Дедушка никогда не позволил бы себе повергнуть ее в смущение на глазах у Зака Хемингуэя. Он был не способен на такое.

– Я ухожу, все самое интересное уже закончилось, – заявил Альберт, – посижу немного в пабе. Хочешь орешков? – Он достал из кармана маленький пакетик. Берил, боясь стереть губную помаду, покачала головой. – Сегодня твоя бабушка меня не потревожит, – заговорщицки понизив голос и хитро улыбнувшись, сообщил он. – Она намаялась за день торговли, и сил идти за мной в паб у нее наверняка нет.

В другой раз Берил улыбнулась бы этим маленьким радостям деда, но сегодня ее занимала лишь одна мысль – не означает ли его уход из спортивного зала, что Зака там уже нет.

– А что ты имел в виду, говоря, что самое интересное уже закончилось? – с замирающим сердцем спросила она. – Может быть, ты говорил о новом боксере? Неужели я опоздала на его тренировку?

– Разрази меня гром, Берил! – Альберт вытаращил на внучку изумленные глаза. – С каких это пор ты интересуешься боксом?

– Честно говоря, бокс меня не так уж сильно интересует, – зардевшись, призналась девушка.

Альберт усмехнулся и отправил в рот новую горсть арахиса.

– Тогда ты ничего не потеряла. Пожалуй, это даже хорошо, что ты не видела, как Зак отлупил до полусмерти беднягу Джамбо. Твой дядя Дэнни мечет громы и молнии, он ведь выставил своего лучшего боксера против новичка в качестве спарринг-партнера, а не мальчика для битья. После такого нокаута Джамбо не придет в себя до середины следующей недели!

– Значит, Зак ушел? – чуть не плача, проговорила Берил.

– А что ему здесь делать? – беспечно воскликнул Альберт. – Джека здесь нет, амбал Джамбо отключился. Леон тоже отсутствует, у него неприятности из-за Мэтью, который куда-то запропастился. Чарли и Дэниела не видно, подозреваю, что они слушают дома трансляцию футбольного матча. Но напрасно они пренебрегли сегодняшним боем! Нужно было видеть, как ловко Зак отправил Джамбо в нокаут! Сперва он его хорошенько отдубасил по корпусу, измотал, а потом – бац! Левый хук у него смертельный. Кулак попал точно в подбородок Джамбо, и тот рухнул на ринг… Твоего дядю Дэнни чуть не хватил удар, когда он это увидел.

Несчастная Берил засунула руки в карманы вязаной кофты. Никаких шансов обратить на себя внимание Зака в такой ситуации не оставалось.

– А как ты считаешь, дедушка, может, он еще зайдет сюда сегодня, чтобы застать Джека? Или убедиться, что Джамбо пришел в себя? Ведь он не хотел его покалечить, верно?

Альберт улыбнулся и ласково взглянул на свою добросердечную внучку. Зачем она пришла в боксерский клуб? Здесь ей явно не место.

– Может быть, составишь мне компанию, выпьем лимонада? – предложил он. – Если Хемингуэй вернется, ты непременно его заметишь, ведь дверь на лестницу всегда распахнута. Знаешь, когда нам с бабушкой было столько же лет, сколько сейчас тебе, мы уже год как были женаты. Я ее тогда прямо предупредил, что, если она меня не заарканит, это сделает другая девушка.

Берил медлила, прислушиваясь к звукам, доносившимся из спортзала. Дядя Дэнни давал указания мальчишке, отрабатывавшему технику ударов справа. Торчать в зале не было смысла. Берил вздохнула и чмокнула деда в щеку.

– Хорошо, я составлю тебе компанию. А ты расскажешь, какие девушки обхаживали тебя до того, как бабушка поставила тебя на якорь в своей гавани.

Керри бесцельно брела по жесткой траве пустоши. Взошла луна. Вдалеке, в поселке Блэкхит, мерцали огни газовых фонарей. Ночной прохладный ветерок освежал ее разгоряченное лицо. По спине Керри побежали мурашки: ей вспомнилось, что когда-то, давным-давно, пустошь служила прибежищем разбойников. Они хранили там награбленное на тракте за Шутерс-Хилл, ведущей из Лондона в Дувр. Легенда гласила, что здесь обитал и знаменитый грабитель и конокрад Ричард Терпин, закончивший свой тернистый жизненный путь на виселице в Йорке. О нем сложено немало баллад и песен. Интересно, подумала Керри, был ли он женат? И как тогда жилось его супруге? Неужели она только и делала, что стирала, убиралась в их домишке и стряпала для мужа? А он воспринимал это как нечто само собой разумеющееся?

Керри тяжело вздохнула и, заметив в темноте человека, выгуливающего собаку, свернула в сторону. На душе скребли кошки из-за напастей, свалившихся на Кейт. Старые подруги, они всегда принимали беды друг друга как свои собственные, а сейчас на долю Кейт выпали серьезные испытания. Даже когда Мэтью найдется, в чем Керри не сомневалась, проблемы не кончатся. Кейт еще долго придется слышать колкие, злые реплики невежественных обывателей, терпеть их косые взгляды. Ведь расовые предрассудки вряд ли когда-нибудь исчезнут. Не меньшие трудности возникнут у супругов Эммерсонов и в связи с разительной разницей в образовании, которое получают их дети. А когда Мэтью исполнится двадцать один год, он получит огромное наследство от своего прадедушки Харви. И тогда другие члены семьи подвергнутся испытанию завистью.

Желтые огни фонарей между тем приблизились, и отчетливо обозначился силуэт церкви Всех Святых, стоящей на краю пустоши. Оттуда было рукой подать до поселка и окруженного деревьями пруда. Керри остановилась: идти одной в паб ей не хотелось, возвращаться домой тоже. Засунув руки поглубже в карманы, она повернулась и побрела к пруду.

Все это видел Зак Хемингуэй, стоявший у стойки бара в пивной «Заяц и пень», через распахнутую дверь, в которой виднелась пустошь. Когда Керри свернула к пруду, Зак нахмурился: какого черта ее понесло ночью в опасное безлюдное место? В такое время одиноким женщинам не стоит прогуливаться возле пруда! Даже собаки с ней не было. Зак терялся в догадках.

– Привет, чемпион! – обратился к нему новый посетитель, вошедший в ярко освещенный зал. – Когда будешь драться на ринге в следующий раз, дай мне знать, я приду за тебя поболеть.

Боксер пробурчал что-то в ответ и вновь задумчиво посмотрел в ту сторону, куда направилась Керри. Ее фигура уже растворилась во мгле. Мимо него, громко смеясь, прошла веселая компания подвыпивших завсегдатаев. Он последовал за ними и тоже вышел на свежий воздух. Зак собирался сходить в боксерский клуб и поговорить с Джеком Робсоном. Но теперь он поднял воротник и поспешил через дорогу к пустоши.

Охваченная безысходностью и тоской, Керри смотрела на черное зеркало пруда, в котором отражалась луна. Неужели в ее жизни уже не будет ничего, кроме бесконечной домашней работы и торговли на рынке? Почему ей все так надоело? Прежде она никогда не испытывала подобного. Может быть, виной тому возраст? Когда тебе переваливает за тридцать пять, выясняется, что многие двери перед тобой навсегда закрыты. А ведь еще недавно ей казалось, что стоит лишь пожелать – и все сбудется.

Когда-то Керри мечтала о большой, как у Кейт, семье – Дэнни, как и Леон, обожал детей. Но теперь уже ясно, что ей придется ограничиться одной дочерью – Розой, которая стремительно превращалась в молодую хорошенькую женщину, уже не нуждающуюся в материнской опеке.

За спиной у Керри захрустели ветки, но она не испугалась. Наверное, это кто-то из местных жителей выгуливает собаку или один из посетителей паба решил пойти домой короткой дорогой через пустошь. Но, обернувшись, она увидела знакомую широкоплечую фигуру. В лунном свете сверкнули светлые волосы.

Он молчал, не в силах промолвить ни слова после пережитого волнения. Слава Богу, с Керри ничего плохого не произошло. В устремленном на него взгляде он прочел радость. Керри тоже молчала, сердце ее гулко стучало у самого горла. Лицо Зака ей мешали разглядеть колеблющиеся тени. Но она живо представляла и его острые скулы, и ямочку на подбородке, и четко очерченный рот.

Молчание длилось. Она стояла в двух шагах от него спиной к пруду, где в серебристом отражении лунного света плыли кораблики опавшей листвы. Керри чувствовала, что с ней происходит нечто странное, такое, чего еще никогда не случалось. Ей казалось, что она вот-вот соскользнет с земной тверди в бесконечный космос.

Из распахнутой двери паба «Заяц и пень» доносились отзвуки смеха и пьяных восклицаний расходящихся по домам завсегдатаев. Но этот гул ее не беспокоил.

– Керри! – глухо окликнул ее Зак. Кровь в жилах Керри вскипела. Она пошатнулась, охваченная вожделением. – Керри! – настойчивее позвал Зак, и она поняла, что ей пора отступать. Или беззаботным тоном поинтересоваться, что он делает в поселке, если должен находиться в боксерском клубе. Ей следовало вернуться в нормальное состояние, к привычной будничной рутине, о которой она думала несколько секунд назад.

Но она не смогла. Заку было лет двадцать семь – двадцать восемь, ей – тридцать пять. Она ни разу в жизни не изменяла Дэнни, даже в мыслях, даже в те долгие военные годы, когда он находился в плену. Но лишь только Зак дотронулся до нее, как она забыла о разнице в возрасте, и о Дэнни, и о благоразумии. Издав сдавленный животный крик, она прильнула к Заку и растаяла в его объятиях, млея от прикосновения его губ и рук и не противясь неизбежному.