Текст книги "Неопалимая"

Солдаты падали, пока я проезжала мимо, один за другим, вслед за взмахом моей вытянутой руки. Оглянувшись еще раз, я увидела, что некоторым мужчинам, упавшим во время моего первого захода, уже помогают подняться на ноги, и их ведет в строй рыцарь на коне.

Он был единственным одетым в пластинчатые доспехи. Остальные – обычные солдаты, облаченные в кольчугу и кожу, как те, что напали на мой монастырь. Их броню, вероятно, освятили, но она не давала такой же защиты, как цельная пластина. Также не было замечено ни одного священнослужителя. Во всех описаниях битв, что я читала, на поле боя всегда присутствовали священники, помогавшие солдатам молитвами, благовониями и силой своих реликвий. Я могла лишь предполагать, что Божественная придерживала их, потому что не хотела рисковать безопасностью города, опуская мост.

Помрачнев, я разрубила Увядшего, Лихорадочного и дрожащего Замерзшего, чьи глаза были скрыты под завесой сосулек, свисавших с бровей.

– Монашка, духов слишком много. Так мы их не победим.

Восставший был прав. Даже скача вперед и назад перед строем, уничтожая духов одного за другим, я едва могла сократить их число настолько, чтобы солдатам удалось удерживать позиции. И столкнулась с другой проблемой: духи заметили меня и начали избегать, ускользая, прежде чем мой меч мог их настичь. Вокруг Погибели, словно глаз бури, разверзалось пустое пространство.

– Где их предводитель? – спросила я сквозь стиснутые зубы, вспоминая Яростного в Наймсе.

– В городе. Все перемешано с запахом Старой Магии, но что бы там ни происходило, мы не сможем достать его отсюда. Монашка, ты должна использовать всю мою силу.

Я крепче вцепилась в поводья. Не говоря ни слова, развернула Погибель и направила его прочь от людей, подальше от строя. Духи расступались перед нами, в страхе отступая назад, когда Погибель перешел на бешеный галоп. Дорога впереди расчистилась.

– Как далеко нам нужно оказаться от солдат? И от Бонсанта?

Восставший погрузился в тишину. Я чувствовала, как он просчитывает свой ответ, пытаясь утаить внезапно вспыхнувший голод.

– Дальше, – потребовал он наконец. – К тем руинам.

Впереди возвышался каменный уступ. Он выглядел как часть древней стены, остаток развалин, разобранных давным-давно для того, чтобы построить Бонсант. Я наклонилась вперед в седле, сосредоточившись на увеличивающихся очертаниях выступа, в то время как ветер трепал мой плащ и рвал волосы. Капюшон отбросило с головы, но я ничего не могла с этим поделать. Мы достигли руин и пронеслись мимо. Я подбадривала Погибель, уговаривая его не останавливаться.

Сила Восставшего всколыхнулась от негодования.

– Мы отъехали достаточно! – прошипел он. – Высвободи меня!

Плохо скрываемый голод в его голосе убедил меня в обратном. Я была права, не доверяя ему. Пока копыта Погибели вспарывали землю, оставляя руины позади, сила Восставшего взвилась в моей груди, подобно беззвучному крику. Глаз кольнуло резкое жжение – это лопнул кровеносный сосуд. Духи продолжали отступать перед нами, теперь уже быстрее, освобождая все увеличивающееся пространство впереди. Мы почти достигли дальнего края долины. Холмы становились все ближе и ближе.

Я задыхалась. Зрение начало меркнуть; холмы, казалось, отступали, уплывая вдаль. Я поняла, что вот-вот потеряю сознание.

– Сейчас!

Восставший откликнулся. Вокруг меня развернулась, расправляясь, пара огромных призрачных крыльев. Зрение затуманил серебристый свет, а по коже заплясали призрачные языки пламени. Яркие, холодные сущности сотен духов вспыхнули в моих чувствах подобно звездам, оживающим на ночном небе, а затем все исчезли в один миг, поглощенные пламенем.

Долина заклубилась туманом рассеивающихся духов. Я почти чувствовала его запах, медный привкус в воздухе, пока не ощутила на губах влагу и не поняла, что это моя собственная кровь, хлынувшая из носа.

Это наблюдение показалось несущественным. Духов было недостаточно. Если уж на то пошло, они только усилили голод. Мы все еще скакали к холмам, поэтому я развернула Погибель по широкой дуге назад, к остаткам войск.

Жеребец подо мной дрожал. Его уши были прижаты к голове, а глаза бешено выкатились. Часть меня хотела положить руку ему на шею, успокаивая, но она же и не осмелилась этого сделать. Я знала, что стоит мне прикоснуться к коню, и я сожгу его жизнь. Потребовалась вся сила воли, чтобы отогнать пламя, лижущее его копыта и жадно пробующее его силу на вкус.

Духов осталось меньше, чем я предполагала: по крайней мере четверть армии уже сгорела, половина оставшихся или около того отступали к деревьям призрачными потоками. Я врубилась в серебристую толпу, прежде чем они успели достичь леса, и ощутила, как их искры вспыхивают и гаснут, словно мотыльки в пламени. Я неслась сквозь их ряды, испепеляя всех на своем пути. Серебряный огонь струился за мной подобно плащу, оставляя позади широкую полосу дымящейся земли.

Ничто не могло остановить меня. Оказалась уничтожена треть армии, затем половина – остальные разлетелись, ища спасения, во всех направлениях. Настало время обуздать силу Восставшего. Но эта мысль казалась далекой, слабой по сравнению с тем ужасным голодом, что охватил мое тело и становился все сильнее. Он впился словно нож в мое нутро, словно рука, обхватившая горло и не дающая вздохнуть.

Духов недостаточно. Мне нужно было нечто большее, чем холодные, скудные останки Мертвых. Я чувствовала, как яркие живые души солдат и беженцев становятся все ближе и ближе, и не могла отвести взгляд.

Вскоре я оказалась достаточно близко, чтобы разглядеть лица солдат. В их глазах отражался серебряный свет, когда они удивленно смотрели на меня. Они уже опустили мечи. Думали, что больше не нуждаются в них.

Ближе… ближе…

В последнюю секунду я натянула поводья Погибели и сжала коленями его бока. Острие пламени пронеслось мимо солдат, трава у их ног побурела и пожухла. Копыта коня простучали мимо, унося меня прочь.

Корчась в муках, Восставший испустил пронзительный вопль – а может, это кричала я. Не могу сказать. Реликварий раскалился под одеждой, сначала зудящим, затем жгучим огнем. Я вцепилась в него сквозь ткань.

– Хватит, – выдохнула я. – Восставший, довольно!

Сначала я подумала, что он будет сопротивляться. И он мог. Если бы попытался, у меня могло не остаться сил на то, чтобы сразиться с ним. Минуло ужасное мгновение, а затем его сила покинула мое тело, оставив его задыхающимся и пустым, словно из меня вырвали что-то очень важное.

Погибель замедлил шаг и понурил голову. Я выронила меч и согнулась в седле, прижавшись лицом к горячей, влажной от пота конской гриве. Его бока вздымались, словно мехи. Вокруг нас, насколько хватало глаз, простиралась мертвая трава.

Не знаю, сколько сидела там. Плащ стало согревать солнце. Во рту ощущался вкус крови. Я слышала крики солдат, преследовавших немногих оставшихся духов в долине, то близко, то далеко, и вспомнила, что нужно натянуть капюшон обратно, чтобы скрыть лицо. Чтобы не думать ни о чем другом, я сконцентрировалась на запахах лошади, горячей кожи и зеленой вони взрыхленного дерна с поля боя. Восставший ничего не говорил. Он отступил куда-то вглубь меня, достаточно далеко, чтобы его присутствие больше не ощущалось.

На меня упала тень. Слишком поздно я услышала звяканье поводьев другой лошади.

– Госпожа Веспера, – произнес мужской хрипловатый голос.

Я застыла. Может быть, если проигнорирую его, он уйдет.

– Госпожа? Вы ранены?

Попытаться стоило. Я неохотно подняла голову. Выглянув из тени капюшона, увидела того же рыцаря, который вел солдат в бой. Пока я смотрела, он поднял забрызганное грязью забрало тыльной стороной перчатки, открыв загорелое, измученное лицо. Под глазами были заметны мешки, но взгляд казался добрым – чересчур добрым.

Хотелось, чтобы он перестал смотреть на меня так. Это заставило меня почувствовать себя так, словно с меня содрали кожу и прокололи булавками, как один из анатомических образцов сестры Айрис.

– Нет, – произнесла я хрипло и неразборчиво.

По округе прокатился ропот.

– Видишь, – уверенно объявил детский голос. – Это Артемизия Наймская. Говорила же. Она – святая.

Я вздрогнула. Выдержав неловкую паузу, подняла голову выше, увеличивая поле зрения из-под потрепанной бахромы капюшона.

И тут же пожалела, что не сделала этого раньше. Меня окружила толпа: солдаты стояли ближе, беженцы – во внешнем круге. Их были сотни – пыльных и потрепанных в свете полуденного солнца, и все взирали широко распахнутыми глазами.

Увидев, что я смотрю, несколько человек быстро осенили себя знамением. Остальные присоединились к ним, и по толпе прошло движение: руки касались лба в знаке окулуса, сопровождая это тихим и благоговейным шепотом. Одна пожилая женщина расплакалась.

Я не знала, что делать. Конечно, было привычно, что люди рядом со мной начинают плакать, но обычно это происходило по другим причинам. Эти люди… Я чуть не убила их всех. Никто из них даже не подозревал, как близко они были к смерти, а не к спасению. А если бы узнали, то уже разбегались бы в разные стороны.

Почему они все так уставились? Даже ребенок, поднятый на руки матерью, смотрел на меня. Я сомневалась, что кто-то сможет разглядеть мое лицо под капюшоном, но это знание не помогало. Все равно хотелось сбежать.

Я пребывала в раздумьях, удастся ли вытащить Восставшего оттуда, где он прячется, и использовать его силу для самосожжения, подобно святым древности, когда рыцарь снова произнес «Госпожа», и я поняла, что он протягивает мех с водой. У меня был свой собственный, любезно предоставленный Леандром, но я забыла им воспользоваться. Неожиданно в горле так пересохло, что я приняла мех из его рук и стала пить тепловатую воду жадными глотками, ненадолго забыв о толпе.

– Я капитан Энгерранд, – мягко сказал мужчина. – Госпожа, вы уже не в первый раз спасаете моих людей. Я слышал, что вы сделали для солдат в Наймсе.

Я вытерла рот рукавом.

– Они выжили?

– Все, кроме четырех. И сегодня, до вашего появления, мы уже почти утратили надежду…

Он резко замолчал, взгляд остановился на моем рукаве: там осталось пятно крови, после того как я вытерла рот.

– Ничего страшного, – прохрипела я, возвращая бурдюк. – У меня пошла кровь из носа.

От этого движения мой плащ сдвинулся. Свет скользнул под капюшон, и глаза капитана Энгерранда расширились от удивления.

– Вы молоды, – отметил он, усаживаясь поудобнее. – Не старше моих дочерей.

В этот момент со стороны реки послышался шум. Гигантский разводной мост через Севр опускался. На другой его стороне уже собрались всадники, чтобы пересечь его: рыцари в сияющих на солнце доспехах и горстка облаченных в рясы священнослужителей. Они были так далеко, что казались игрушечными.

Когда мост коснулся берега и процессия ступила на него, одна фигура отделилась от остальных и поскакала вперед, галопом, прямиком к нам. Я не узнала его, пока он не подскакал ближе, и солнце не осветило ярко его золотистые волосы.

– Эта девушка украла реликвию святой Евгении, – произнес он ясным, уверенным голосом. – Она в опасности, может стать одержимой. Именем Ее Святейшества Божественной приказываю задержать ее.

Глава девять

Наступившая тишина была настолько пронзительной, что я могла расслышать отдаленное хлопанье вымпелов над Бонсантом. Казалось, все затаили дыхание.

– Восставший, – прошептала я, настолько тихо, чтобы капитан Энгерранд не смог услышать. Он не ответил.

Солдаты обменялись взглядами. Они выглядели потрепанными и грязными по сравнению с полированным великолепием рыцарей на мосту. Позади них по толпе пронесся недовольный ропот. Я бросила на Энгерранда настороженный взгляд из-под капюшона и увидела, что он наблюдает за мной со сложным выражением лица – смирением, недовольством и решимостью. Он выглядел так, словно готовился принять решение, о котором пожалеет.

– Сэр, – взмолился один из солдат.

Энгерранд вздохнул. Он повернулся к своим людям и кивнул. Казалось, все произошло одновременно. Солдаты зашевелились. Я напряглась. В этот же самый момент старуха рухнула, причитая. Один солдат тут же развернулся, чтобы ей помочь, подставив подножку второму, который нерешительно тянулся к моему стремени, рассчитывая, похоже, промахнуться. Вопль спугнул лошадь Энгерранда, и она боком налетела на своего соседа. Лишь я оказалась достаточно близко, чтобы понять, что причиной стал не испуг животного: Энгерранд ткнул ее каблуком в бок.

Результаты оказались впечатляющими. Внезапно раздался рев и ржание лошадей. Ребенок стал красным, как свекла, и начал вопить. Маленькая девочка, что назвала меня Артемизией Наймской, с восторгом оглядела все это безобразие, сжала ручки в кулачки и восторженно закричала.

Молодой солдат, приблизившийся ко мне в этом хаосе, пригнулся, чтобы увернуться от гнилой репы, просвистевшей в воздухе. Он пылко осенил себя знамением.

– Беги, Госпожа, – сказал он и хлестнул Погибель по боку.

Конь рванул с сместа. Ошеломленная, я поймала его поводья и положила руку на шею в знак молчаливого извинения. Тяжелым галопом, сопровождая каждый шаг затрудненным, фыркающим дыханием, он понес меня прочь. И горожане, и солдаты расступались передо мной и осеняли себя знамением. Некоторые протягивали руки, чтобы провести пальцами по моим ботинкам или боку Погибели, словно паломники, касающиеся святыни, в поисках благословения.

Я не верила в успех побега. Погибель был измотан; на этот раз он не смог бы обогнать преследователей. Но тут я услышала пронзительный крик «Крошки!» и оглянулась через плечо. Беда вернулся и мстительно пикировал на толпу. Я с недоумением увидела, что беспорядок охватили весь лагерь, в том числе и процессию, пытающуюся покинуть мост. Лошади в попонах толпились, слишком плотно окруженные толпой, чтобы пуститься в погоню. Люди сомкнулись даже вокруг Леандра, зажав его в море тел.

Я отвернулась, склонившись над холкой Погибели. Мимо мелькало все больше лиц. Протянутые руки окружали меня, крики били по ушам. И затем я вдруг вырвалась из плотного шума, вони и давки толпы, а передо мной, словно гобелен, развернулся простор долины.

С одной стороны раскинулось поле битвы: некогда зеленые луга превратились в бурую пустошь после удара Восставшего. С другой стороны сверкала река, она была подобна листу кованой стали и извивалась по направлению к лесу. Впереди маячили тени деревьев.

По мере того, как шум толпы стихал, а холмы приближались с каждой секундой, покачиваясь вверх-вниз, трудно было не думать, что я бегу в неправильном направлении. Того, что сделала сегодня, хватит ненадолго – эти люди все еще нуждались в моей помощи. Мне нужно попасть в Бонсант. Я должна найти способ, даже если бы все силы Круга в Ройшале вознамерились схватить меня.

– Восставший, ты нужен мне.

Тишина.

Его молчание неожиданно задевало. Хоть я и не доверяла ему, но уже привыкла полагаться на его советы. В течение короткого, ужасного мгновения я не знала, что делать.

Но тут же отбросила неуверенность. Нужно добраться до леса. Затем решить, что делать дальше, с его помощью или без нее. У меня нет выбора; я не могу долго ехать верхом на Погибели с такой скоростью, если не хочу загнать его насмерть.

Передо мной вырастали холмы. Тени ветвей тянулись за моим плащом, обдавая влажным, прохладным дыханием леса. Грохот копыт Погибели приглушился до мягкого барабанного перестука по листьям.

И тут позади меня раздался крик.

Я рискнула оглянуться, уже зная, что увижу. Леандр. Он вырвался из толпы и галопом мчался за мной. Беглого взгляда хватило, чтобы встретиться взором с пылающими яростным огнем зелеными глазами.

В нескольких шагах позади громыхал капитан Энгерранд, его жеребец пошатывался, а на черных боках выступила белесая пена.

Конь Леандра был свеж и быстро нагонял меня. Пока я силилась придумать хоть что-нибудь, услышала глухой стук и, ощутив на миг тошнотворную невесомость, оказалась выброшенной из седла. Должно быть, Погибель запнулся о корень, пронеслось в голове, когда мир перевернулся с ног на голову. Я увидела мелькнувшее небо, а затем упала на землю.

Удар вышиб из легких весь воздух. Не в силах остановить движение, я кувырком полетела вниз по склону, запутавшись в зарослях. Опавшие листья забивались в рот, душили, путались в волосах, впивались своими колючими краями в рукава, воротник и чулки.

Наконец я сумела затормозить у подножия, продолжая потихоньку сползать вниз и оцепенев от шока. Вдалеке послышались крики. Кровь ревела в ушах. Я протянула руку в поисках опоры, но ладонь встретила лишь воздух.

Смахнув грязь с лица, я поняла, что шум в ушах не был отзвуком моей собственной крови. Я находилась на краю склона, отвесно обрывающегося буквально в паре шагов. А внизу ревел Серв. Течение реки бушевало, выбрасывая брызги на острые камни, торчавшие словно зубы из пенящейся воды.

На мгновение все остальное перестало существовать. Белые брызги и зазубренные, сверкающие скалы, казалось, увеличивались в размерах, заполняя все поле зрения, подобно зияющей пасти чудовища. Даже на такой высоте мелкие капельки воды оседали на моем лице. Я ощутила, что медленно соскальзываю с края. И тут же отшатнулась назад, скребя ногтями по земле и цепляясь за что ни попадя. Хватаясь за траву, вырывая ее охапками, в отчаянной попытке вскарабкаться, я сумела добрать до неглубокой ямы под вывороченными корнями одного из деревьев, где и повалилась на бок, задыхаясь. И тут раздался голос.

– Я нашел ее лошадь, Ваша Светлость.

Это был Энгерранд.

– Это моя лошадь, – холодно заявил Леандр, повысив голос, чтобы его было слышно за шумом речных порогов. – Она украла ее у меня.

Каждый мой мускул напрягся. Надеясь, что Севр заглушит тихий шелест моих движений, я аккуратно зарылась поглубже в листву.

– Ваша Светлость?

– Неважно. Куда делась беглянка? Она должна быть поблизости. Девчонка не могла убежать далеко.

Последовала пауза. Я повернула голову, чтобы взглянуть сквозь листву, и различила их двоих на тропе над склоном. Капитан Энгерранд держал поводья Погибели. Я предположила, что он и Леандр продолжили преследовать жеребца, прежде чем обнаружили, что тот без наездника, и повернули назад, чтобы разыскать меня. Энгерранд разглядывал крутой склон, где мое неконтролируемое падение прочертило заметную дорожку к краю обрыва.

Леандр проследил за его взглядом, и кровь отхлынула от его лица. Какое-то мгновение он выглядел потрясенным. Я уж было решила, что священник затеял представление исключительно для Энгерранда, но тот на своего спутника не смотрел – и когда капитан обернулся, Леандр с трудом вернул контроль над выражением лица; прежде чем разгладиться до обычной благочестивой маски, черты его на миг отобразили настоящий ужас.

– Мы потеряли ее, – мрачно заключил Энгерранд. – Бьюсь об заклад, что она ударилась головой, когда упала с лошади, и лишилась чувств. Такое случается. В прошлом году мы потеряли бойца таким же образом. Понять, насколько близко река находится к тропе, нелегко.

Пока Энгерранд говорил, рука Леандра судорожно сжалась. Рефлекторно он потянулся за своим кольцом с ониксом. Затем в волоске от реликвии его пальцы остановились.

Я затаила дыхание, ожидая, что он сделает. Только сейчас заметила, что клирик выглядит еще хуже, чем вчера: вместо обычных теней под глазами появились настоящие синяки, сравнимые с темной полосой скверны на скуле. Скорее всего, он вырвался из толпы с помощью своей реликвии, для чего пришлось использовать ее на десятках людей и истратить порядочно сил.

Пауза затянулась. Наконец Леандр опустил руку. У него было мало оснований подозревать Энгерранда во лжи. Следы говорили сами за себя. Следы, что остались от моего карабканья обратно по склону, смешались с первоначальными, и вряд ли Леандр смог бы их различить.

Удивительно, но рыцарь не смотрел на реликвию. Казалось, он даже не заметил внутренней борьбы священника.

– Она сорвалась с обрыва, – повторил капитан непреклонно.

– Тогда пусть твои люди прочешут реку, – бросил Леандр.

Энгерранд колебался.

– Ваша Светлость, знает ли она, как освободить Восставшего?

– Конечно, нет. Она не обучена.

– Говорят, что даже духи Пятого Порядка ослабевают у Севра. Я знаю об этом не так много, как вы, Ваша Светлость. Но если она упала со все еще призванным Восставшим…

Ему не нужно было заканчивать. Пенящаяся вода и зазубренные скалы погубили бы даже сильного пловца. У того, кто разделяет слабость духов к проточной воде, не оставалось никаких шансов.

Глаза Леандра снова устремились к реке. Одно долгое мгновение клирик смотрел на пороги. Через несколько секунд он побледнел.

– Ваша Светлость?

– Обыскать берега, – скомандовал он, приходя в себя. – Так далеко на юг, как это будет необходимо. Не останавливайтесь, пока не найдете… – Его лицо было белым, а глаза суровыми. – Пока вы не найдете ее, – закончил он и направил своего жеребца прочь.

Капитан Энгерранд задержался еще на мгновение, изучая следы, что я оставила в листьях. В его обветренных чертах, казалось, проступило что-то новое. Я гадала, чем он рискует, помогая мне, – своей семьей, дочерьми, о которых он упомянул на поле боя.

Капитан поднял голову, и его взгляд скользнул по моему укрытию. Затем он развернул своего коня, чтобы последовать за священником, увлекая за собой Погибель и отдавая приказы своим людям.

Я лежала неподвижно до темноты. По крайней мере, до того, как на лес опустился сумрак, что для человека со Зрением едва ли имеет значение. По мере того, как подступающая ночь окрашивала пейзаж оттенками синего и пурпурного, появлялись виспы, и теперь сотни их сверкали меж деревьев, отбрасывая призрачное серебристое сияние на холмы, освещая мой путь.

Я не позволяла своему взгляду задерживаться, пока пробиралась мимо. По своему опыту знала, что не смогу обнаружить никаких следов детей, душами которых когда-то были виспы. Даже вблизи духи напоминали лишь туманные сферы света, парящие в нескольких сантиметрах над землей.

Никто никогда не привязывал виспов к реликвиям. Согласно монастырской легенде, святой Беатрис пришлось голодать несколько недель, чтобы ее тело стало достаточно слабым и ею могла овладеть тень, но даже тогда та едва заметно дрожала в женском сознании, бессильная ее подчинить. Единственными историями о виспах были такие, где выживали путешественники со Зрением, заблудившиеся в дикой местности; они следовали за светом этих духов, что плыли впереди них, направляя в безопасное место. Я никогда не видела ничего подобного, но надеялась, что рассказы правдивы.

За окраиной моей старой деревни был участок, где детей хоронили в безымянных могилах. В такой деревеньке, далеко от маршрутов монастырских труповозок, только те, кто мог себе это позволить, отправляли умерших детей в монастыри, чтобы освятить их тела. Виспы не могли причинить никому вреда, рассуждали они, а одолжить лошадь стоило денег. И на эти расходы пришлось бы пойти большинству семей, чтобы вовремя доставить тело в монастырь. Трата лишней монеты могла означать, что второму ребенку придется голодать.

По ночам, подглядывая через щели в стенах сарая, я могла разглядеть тот участок и свет виспов, парящих над детскими могилами. К тому времени моя семья уже несколько месяцев держала меня в сарае. Я понятия не имела, что это за призраки и что означает их присутствие, но излучаемый ими свет все равно успокаивал. Почему-то они всегда ощущались родственными душами, подающими мне знаки через темноту.

Наконец я достигла опушки леса. Должно быть, слишком углубилась в свои мысли, потому что чуть не наткнулась на группу людей, слишком поздно услышав громкий треск от их шагов в подлеске. Я отступила как раз вовремя, чтобы остаться незамеченной, и спряталась за кустом, точно испуганный зверь.

– Так она и упала в реку и утонула, ага! Говорю вам, капитан мог бы и подмигнуть.

– Сомневаюсь, что старина умеет подмигивать, – ответил другой голос с явной гордостью.

– А вы видели тот серебряный огонь? – спросил третий, тоже мужчина. – Я никогда не видел ничего подобного. Никто не видел. Настоящую Весперу – вы вообще думали, что когда-нибудь увидите ее?

– Не Весперу, – поправил тихий голос. – Святую.

После этого заявления все погрузились в благоговейное молчание. Зашуршала ткань, раздался топот.

Я присмотрелась внимательнее сквозь листву и тут же пожалела, что не сделала этого раньше. На краю леса отдыхала группа молодых солдат. Свет костра отражался от их кольчуг.

Можно попросить их о помощи. Судя по разговорам, я могла им доверять. Но как только они закончили беседу и развернулись, чтобы уйти, а я попыталась подняться из-за куста, то обнаружила, что не могу сдвинуться с места. Я попробовала еще раз, но безрезультатно. Одна только мысль о том, чтобы подойти к ним, обездвижила меня. Разговор с группой незнакомых людей и в лучшие времена представлял для меня проблему. Мысль сделать это сейчас, после всего, что они наговорили, вызвала у меня лишь желание развернуться и броситься в реку.

Я смотрела, как они уходят; их силуэты выделялись на фоне моря мерцающих костров. Неподалеку, на стенах палаток и фургонов, окрашенных в красный цвет в переменчивом свете, плясали прыгающие тени. Ветер доносил смех и запах дыма. Я выбралась из леса в другом месте, не там, где вошла в него, следуя вдоль Севра, чтобы не заблудиться. Оказалось, что я наткнулась на дальнюю часть лагеря беженцев.

Вблизи он выглядел значительно больше, чем издалека. Должно быть, вдоль реки расположились тысячи людей. Внезапно я ощутила благодарность за то, что осталась незамеченной. Никто в Ройшале, кроме Леандра и капитана Энгерранда, не видел моего лица достаточно близко, чтобы узнать. Капюшон свалился во время битвы, но потом меня окутало призрачное пламя Восставшего, так что сомневаюсь, что солдатам удалось хорошо меня рассмотреть.

Будет лучше, если я останусь мертвой, телом, плывущим по течению Севра. Возможно, Круг не будет полностью убежден в моей гибели, но, по крайней мере, они потратят какое-то время на мои поиски в ложном направлении. Тем временем у меня появился шанс бесследно раствориться среди беженцев.

Спотыкаясь, я направилась к кострам, поплотнее кутаясь в плащ. И пока пробиралась по темному полю, одна перед огромной сверкающей людской массой, как никогда осознавала, что в моей голове по-прежнему царит тишина. Если бы у меня была освященная сталь, я попробовала бы применить ее, чтобы вытащить Восставшего. А пока пробормотала несколько молитв, пока ждала захода солнца, но, к сожалению, слова не произвели никакого эффекта – ни дымящихся рубцов, ни гноящихся нарывов.

Когда я вошла в лагерь, мое чувство направления оказалось сбитым ослепительным светом костров. Звуки и запахи накатили волнами, захватывая все чувства. Запах помоев тошнотворно сливался со жгучим ароматом жарящегося мяса; дезориентирующие взрывы смеха внезапно раздавались вокруг меня. Я отвернулась от людей, собравшихся вокруг костров, и стала искать место потемнее, где можно примоститься и поспать. Шагала неверно, петляя, словно пьяная. Отстраненно размышляла, стоит ли пытаться найти что-нибудь поесть. Иногда забывалась.

«Ты когда-нибудь задумывалась о том, что тебя носит твое тело?»

Кто-то сказал мне это недавно. Матушка Кэтрин? Нет – это был Восставший.

Раздался громкий возглас, и я инстинктивно отпрянула в сторону, прижавшись к борту телеги. Когда прильнула щекой к шершавому дереву, отступая от шквала звуков, одобрительные возгласы раздались снова. Это было мое имя. Они прославляли мое имя.

Мне не хотелось шевелиться. Но в конце концов одобрительные возгласы стихли, и у меня возникло тревожное чувство, что за мной наблюдают. С неохотой я подняла голову. Сквозь щели бортов на меня восторженно смотрели двое чумазых детей. После минутного раздумья один из них отломил кусок хлеба и протянул его вниз так, словно я была пугливым зверьком, которого нужно было выманить из тени.

– Ты одна? – спросил кто-то еще.

Я не заметила женщину, что стояла рядом с тележкой, лицо ее выражало озабоченность. Она выглядела так, словно наблюдала за мной уже какое-то время. Она потянулась к моему плечу, и я вздрогнула. Медленно она опустила руку.

– Не волнуйся, все в порядке. Ищешь, где можно поспать?

Она говорила тем же мягким тоном, что и капитан Энгерранд. Именно так сестры и разговаривали со мной, когда я только прибыла в монастырь голодным, безголосым ребенком с обожженными руками и настороженным взглядом.

– Если хочешь, можешь спать за нашей телегой, – продолжила она, когда я не ответила. – Мы не побеспокоим тебя. Смотри, вот лишнее одеяло…

Она отошла, чтобы поднять сверток с телеги. Внутри повозки лежал человек, его лицо и шея были испещрены пятнами скверны. Выжил он, видимо, только чудом. Целью духа было как можно скорее высосать из него жизнь. Всякий раз, когда в монастырь поступали трупы умерших от скверны, на следующее утро сестра Айрис отправлялась на разведку, выслеживая бродячих Увядших и Замерзших.

Мои мысли блуждали. Уловив движение, я вновь внимательно взглянула на женщину. Она расстелила на земле одеяло невдалеке от их костра, в тени.

– Вот, – сказала она, похлопывая по одеялу, словно я могла не понимать слов.

Это мне было привычно. Слишком измученная, чтобы волноваться, я забралась на одеяло, пока дети зачарованно следили за каждым моим движением. Не хотелось проводить ночь под пристальными взглядами, но и сил идти куда-то еще не осталось. Либо спать на одеяле, либо отключиться на земле. По крайней мере, у меня была утешительная нечеловеческая компания. За телегой был привязан мул, он прижал уши и сверкнул мне светлым глазом, прежде чем возобновить охоту за пучком травы, застрявшим под одним из колес.

Женщина вернулась к огню, собрала вокруг себя свою семью и тихо заговорила. Я не могла разобрать слов.

– Бедная девочка, – произнес мужчина. – Она такая тощая. Интересно, что произошло с ее семьей.

Я уловила обрывок ее ответа.

– Лучше не спрашивать, я думаю. Это выражение…

Насколько я знала, на моем лице не было никакого особенного выражения. Скорее всего, она имела в виду мое обычное, которое, как я предполагала, при определенном освещении могло казаться несколько встревоженным. Я зарылась поглубже в одеяло.

И не высунулась, когда она осторожно вернулась, чтобы положить что-то рядом: достаточно близко, чтобы дотянуться, но не настолько, чтобы напугать меня. Когда женщина ушла, я выглянула и обнаружила, что она оставила корочку хлеба. Мне стало интересно, была ли это та же самая пища, что ели ее дети чуть раньше. Они все еще были в повозке и наблюдали.

От ее сострадания стало не по себе. Мне следовало поесть, но дети нуждались в этом больше. Я перекатила хлеб к тележке и подождала, пока один из них заберет его, прежде чем отвернуться.