Текст книги "Драконы осенних сумерек"

2. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГОСТИНИЦУ. ПОТРЯСЕНИЕ. НЕВЫПОЛНЕННЫЙ ОБЕТ

В эти дни по вечерам в «Последний Приют» заглядывал чуть не каждый житель Утехи. Посетителей было хоть отбавляй.

Утеха испокон веку была для странников перекрестком. Одни приходили сюда с северо-востока, из Гавани – столицы Искателей, другие – с юга, из эльфийского королевства Квалинести. Кое-кто являлся с востока, одолев бескрайние Равнины Абанасинии. Гостиницу «Последний Приют», где путешественника ждал отдых и самые свежие новости, знал весь цивилизованный мир.

Вот туда-то и направили свои стопы трое друзей.

Громадный, спирально закрученный ствол валлина высоко возносился над кронами соседних деревьев. В тени могучих ветвей ярко сияли цветные стекла окошек, из-за которых доносился гул голосов. Фонарики, развешанные на сучьях, освещали лестницу, спирально обегавшую дерево несколько раз. И хотя осенняя ночь была по-настоящему холодна, тепло воспоминаний обогрело души путешественников, смывая горечь и боль, изведанные в дороге. Гостиница в этот вечер была набита до такой степени, что трое друзей то и дело отступали к самому краю ступеней, пропуская мимо себя мужчин, женщин и детей. И Танис заметил, что люди посматривали на его спутников и на него самого с подозрением. Куда подевались те радушные и приветливые взгляды, которыми встречали прохожих еще пять лет назад?..

Полуэльф помрачнел. Он мечтал совсем не о таком возвращении. Ни разу за те пятьдесят лет, что он прожил в Утехе, не доводилось ему ощутить такого угрюмого напряжения. Похоже, что слухи о тлетворном влиянии Искателей и впрямь были правдивы… Пять лет назад люди, именовавшиеся «Искателями» («Мы ищем новых Богов», – говорили они), представляли собой не слишком спаянную организацию священнослужителей, проповедовавших свою религию в трех городах

– Гавани, Утехе и Вратах. Танис полагал тогда, что они заблуждались, но заблуждались честно и искренне. Со временем, однако, новое жречество стало приобретать все больший вес в обществе, а вера их процветала. Власть над Кринном стала интересовать их едва ли не больше посмертного воздаяния. Они принимали бразды правления городами, и народ их благословлял… Прикосновение к плечу прервало размышления Таниса. Обернувшись, он увидел, что Флинт молча указывал вниз. Посмотрев туда же, Танис увидел идущих мимо стражников. Они вышагивали группами по четыре, вооруженные до зубов и раздувшиеся от сознания важности исполняемого долга.

– По крайней мере, хоть люди, не гоблины, – сказал Тас.

– Тот гоблин только хмыкнул, когда я упомянул Высокого Теократа, -вслух подумал Танис. – Ни дать ни взять им платил кто-то другой. Хотел бы я знать, что вообще происходит!

– Может, наши друзья нам расскажут, – предположил Флинт.

– Если только они там, – добавил Тассельхоф. – Мало ли что могло случиться за пять-то лет!

– Если они живы – они там, – понизив голос, проговорил Флинт. – Мы ведь тогда дали священный обет – встретиться ровно через пять лет и поведать друг другу, кто что выведает о распространении зла в этом мире. Могли ли мы думать, что возвратимся домой и обнаружим это самое зло прямо у себя на пороге!..

– Тихо, тихо! – Слова гнома до того встревожили нескольких прохожих, что Танис счел за лучшее умерить его пыл: – Об этом здесь лучше не говорить… Достигнув верха ступеней, Тас широко распахнул дверь. Прямо в лицо ударила волна света, звуков, тепла и знакомого запаха знаменитой Отиковой картошки со специями. Волна эта мягко и ласково обхватила их и втянула вовнутрь. Отик стоял за стойкой, как и всегда, сколько они его помнили. Он совсем не изменился, ну, может, еще чуточку растолстел. Не изменилась и гостиница – разве что стала еще уютней… Быстрые глаза Тассельхофа тем временем зорко обежали толпу, и с радостным воплем кендер вытянул руку, указывая через всю комнату. Да, кое-кто тоже не изменился: в свете очага сиял начищенный крылатый шлем с навершием в виде дракона.

– Кто это? – тщетно напрягая зрение, спросил Флинт.

– Карамон, – ответил Танис.

– Значит, и Рейстлин здесь, – сказал Флинт, и особого тепла в его голосе не было.

Тассельхоф уже пробирался в ту сторону между группами занятых разговорами людей: те его, маленького и гибкого, едва замечали. Танису оставалось только надеяться, что кендер по пути ничего не «заимствовал» у посетителей гостиницы. Нельзя сказать, чтобы он был воришкой, – кендер смертельно оскорбился бы, попробуй кто-нибудь назвать его так. Дело лишь в том, что любопытство Тассельхофа – как и всякого кендера – было поистине ненасытно, и как-то само собой получалось так, что различные интересные предметы, принадлежавшие другим, очень легко перекочевывали к нему.

Вот уж что было Танису нынче нужно всего менее так это неприятности. Мысленно он завязал себе узелок побеседовать на сей счет с кендером с глазу на глаз.

Полуэльфу и гному не так-то легко оказалось пробраться через толпу За каждым столом кто-то сидел почти все стулья были заняты. Те, кому не хватало места разговаривали стоя, приглушенными голосами Люди исподлобья поглядывали на Флинта и Таниса, кто с любопытством, а кто и подозрительно. Ни один не поздоровался с Флинтом, хотя многие в свое время пользовались услугами кузнеца-гнома. Было очевидно, что утехинцам по уши хватало своих забот, а Флинт с Танисом казались им теперь чужаками.

С другого конца комнаты, со стороны того столика, на котором поблескивал драконьими крыльями полированный шлем, докатился радостный рык. Угрюмое лицо Таниса озарилось невольной улыбкой, когда великан Карамон легко взметнул коротышку Таса над полом и сжал его в медвежьих объятиях.

Флинт, затертый в толпе, этой сцены видеть не мог – перед ним мелькали разве что поясные пряжки других посетителей Гном, однако хорошо слышал, как гудел низкий голос Карамона, отвечая на пискливые приветствия Тассельхофа.

– Береги кошелек, Карамон! – бурчал гном. – Ой, береги!

Выбравшись наконец из толчеи, гном с полуэльфом оказались у стойки. Стол, за которым сидел Карамон, был отодвинут к самому стволу валлина, и Танис успел удивиться: с какой бы стати Отику передвигать его, тогда как все остальное в гостинице было совершенно по-прежнему? Но мимолетная мысль эта тотчас испарилась, ибо настал его черед угодить в дружеские объятия великана. Правду молвить не сбрось он с плеча лук и колчан остались бы от них одни только щепки – Дружище!. – Глаза Карамона увлажнились. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но, расчувствовавшись, так и не смог Танис тоже на некоторое время утратил голос, но совсем по другой причине: в сокрушительных объятиях Карамона попросту невозможно было дышать.

– А где Рейстлин? – спросил он наконец. Он знал, что близнецы были неразлучны.

– Там, – Карамон кивком указал на другой конец стола. И предупредил Таниса: – Знаешь, он… Изменился.

Полуэльф отыскал взглядом уголок, вернее, складку необъятного валлинового ствола. Там лежала тень, и после яркого света огня поначалу трудно было что-либо рассмотреть. Затем Танис различил изможденную фигуру, плотно закутанную, несмотря на жар близкого пламени, в алые одеяния. Низко надвинутый капюшон скрывал лицо.

Танису вдруг совсем расхотелось заговаривать с молодым магом, но делать было нечего – Тассельхоф как раз умчался разыскивать официантку, а Флинт трепыхался высоко над полом в объятиях Карамона. Танис обошел стол. – Рейстлин? – окликнул он, борясь с неожиданным дурным предчувствием. Человек поднял голову.

– Танис? – прошептал он и медленно откинул капюшон. Полуэльф ахнул и подался на шаг назад.

Лицо, глядевшее на него из полутьмы, могло разве что присниться в страшном сне. Как там выразился Карамон? «Изменился»?.. Не то слово! Танис содрогнулся. Когда-то белая, кожа мага сделалась золотистой и металлически поблескивала в свете очага, точно жуткая маска. Исхудалое лицо казалось бесплотным, скулы выпирали, обтянутые кожей, темные губы были сжаты в одну прямую черту. Но ужасней всего на этом лице, без сомнения, были глаза. Танис не мог оторвать от них взгляда. Подобных им он не видел ни у одного человеческого существа. Черные зрачки их приняли форму песочных часов, а радужные оболочки, когда-то бледно-голубые, заблестели золотом!

– Я вижу, моя внешность удивляет тебя, – прошептал Рейстлин, и на тонких губах его возникло подобие улыбки. Танис опустился на стул напротив него.

– Во имя истинных Богов, Рейстлин… – начал он, трудно сглотнув.

– Сегодня, – перебил Флинт, плюхаясь рядом с ним, – я больше летал по воздуху, чем… Реоркс! – ахнул гном, и глаза его округлились. – Какое зло поразило тебя, Рейстлин? Какое-нибудь проклятие?..

Карамон уселся рядом с братом и пододвинул к себе кружку недопитого зля. Потом посмотрел на Рейстлина и тихо спросил:

– Расскажешь им, Рейст?

– Расскажу, – ответил, вернее прошипел, тот, и у Таниса по спине побежали мурашки. Молодой маг говорил негромким, задыхающимся голосом, почти шептал, как если бы на это без остатка уходили все его силы. Его длинные нервные пальцы, обтянутые такой же металлически-желтой кожей, что и лицо, рассеянно передвигали по столу тарелку с нетронутой пищей.

– Помните, как мы расставались пять лет назад? – начал Рейстлин. -Нас с братом ждало тогда путешествие настолько тайное, что даже и вам, дорогие друзья, ни к чему было знать, куда мы направляемся… В его голосе прозвучал едва заметный сарказм, и Танис прикусил губу. «Дорогих друзей» у Рейстлина не было никогда.

– Дело в том, что Пар-Салиан, глава моего Ордена, избрал меня для Испытания… – продолжал Рейстлин.

– Для Испытания!.. – ошеломление повторил Танис. – Но ведь ты был слишком молод! Сколько тебе было тогда? Двадцать? Испытанию подлежат лишь маги, обучавшиеся годы и годы…

– Можешь вообразить себе, как я был горд, – холодно проговорил Рейстлин.

– Мы с братом посетили тайное место – пресловутую Башню Высшей Магии. И там я выдержал Испытание. – Голос мага сделался еле слышен. – И едва не умер при этом.

Карамон трудно сглотнул.

– Страшно вспомнить, – начал великан, и голос его дрогнул. – Когда я нашел его в этом жутком месте, он лежал ничком и кровь текла у него изо рта… Он умирал! Я подхватил его на руки и…

– Довольно, братец! – Тихий голос мага хлестнул, точно кнут: Карамон вздрогнул. Танис видел, как сузились золотые глаза Рейстлина, как он сжал кулаки. Карамон молча глотал эль, искоса поглядывая на брата. Ясно было, что между близнецами пролегла некая тень.

Рейстлин перевел дух и продолжал:

– Когда я очнулся, я увидел, что моя кожа изменила цвет… Так отметило меня страдание. Мое тело, мое здоровье разрушены непоправимо. А глаза!.. Мои зрачки приобрели форму песочных часов, и знаете, что я вижу сквозь них? Время и то, что делает оно со всем сущим. Даже сейчас, когда я гляжу на тебя, Танис, – прошептал маг, – я вижу, как частица за частицей умирает твое тело. И так – всякое живое создание… Тонкая, похожая на птичью лапу, рука Рейстлина легла на запястье Таниса. Холодное прикосновение заставило полуэльфа содрогнуться. Он хотел отнять руку, но золотые глаза и ледяные пальцы держали крепко.

Маг наклонился вперед, взгляд его лихорадочно горел.

– Но зато, – прошептал он, – я приобрел силу! Пар-Салиан открыл мне: придет день, когда она преобразует мир. Я приобрел силу – и Посох Мага… Подняв глаза, Танис увидел посох, прислоненный к стволу валлина так, чтобы можно было с легкостью дотянуться. Посох был деревянным и выглядел вполне обычно, если не считать блестящего хрустального шарика, укрепленного на верхнем конце. Золотое крепление шарика было сделано в виде когтистой лапы дракона.

– А стоило ли? – спросил Танис негромко.

Рейстлин пристально поглядел на него, затем его губы искривились в жуткой пародии на улыбку. Его пальцы выпустили руку Таниса и спрятались в широком рукаве.

– О да!.. – прошипел маг. – Сила – это то, к чему я всегда стремился… И стремлюсь посейчас!

Он откинулся на спинку стула. Худая фигура его тотчас затерялась в густой тени, лишь блестели, отражая пламя, золотые глаза.

– Где наш эль? – спросил Флинт, прокашливаясь и облизывая губы с таким видом, как если бы ему хотелось смыть дурной вкус изо рта. – И куда это запропастился кендер? Не иначе, украл официантку и…

– А вот и мы! – весело откликнулся Тассельхоф. Рядом с ним стояла рыжекудрая девушка с подносом, сплошь заставленным кружками.

Карамон расплылся в улыбке.

– А ну-ка, Танис, – прогудел он, – угадай, кто это такая! И ты. Флинт! Если выиграете – я угощаю!

Танис смотрел на смеющуюся девушку, радуясь про себя, что нашелся предлог отвлечься от мрачной истории Рейстлина. Огненные кудри обрамляли милое личико, зеленые глаза искрились весельем, нос и щеки украшали веснушки. Глаза показались Танису знакомыми, но остальное…

– Сдаюсь, – сказал он наконец. – Увы, на эльфийский взгляд, люди меняются с годами столь быстро, что мы не поспеваем уследить. Мне сто два года, но для вас я выгляжу тридцатилетним. А мне мои сто два и кажутся тридцатью. Должно быть, эта молодая женщина была совсем ребенком, когда мы уезжали!

– Мне было четырнадцать. – Девушка со смехом опустила поднос на стол. – И Карамон без конца говорил: я, мол, до того безобразна, что моему папаше придется приплачивать жениху, чтобы только сбыть меня с рук…

– Тика! – Флинт в восторге грохнул кулаком по столу. – Давай плати, ты, здоровенный облом! – указал он пальцем на Карамона.

– Э, так не пойдет, – засмеялся богатырь. – Она тебе подсказала.

– Во всяком случае, время свидетельствует, что Карамон ошибался,

–проговорил Танис с улыбкой. – Я немало путешествовал по свету и не побоюсь утверждать: ты – одна из самых красивых девушек Кринна!

Польщенная Тика залилась румянцем, но тотчас же помрачнела.

– Мне тут кое-что передали для тебя, Танис, – сказала она и, порывшись в кармане, извлекла цилиндрической формы предмет. – Принесли только сегодня и при довольно странных обстоятельствах… Нахмурившись, Танис взял у нее предмет. Это был футляр для письма, вырезанный из черного дерева и до блеска отполированный. Танис медленно вытащил кусочек тонкого пергамента, развернул и прочел. Чернила были черными, а почерк – крупным и четким, и при виде его сердце Таниса забилось тяжело и болезненно.

– От Китиары, – сказал он наконец и сам почувствовал, как натужно и неестественно прозвучал его голос. – Она не придет.

Какое-то время все молчали.

– Вот, значит, как, – проворчал затем Флинт. – Нарушенный круг, невыполненный обет… Не к добру это! – Покачал головой и повторил: – Не к добру!

3. СОЛАМНИЙСКИЙ РЫЦАРЬ. СТАРИК ДАЕТ ВЕЧЕРИНКУ

Рейстлин наклонился вперед. Они с Карамоном молча обменялись взглядами – и мыслями. Это был один из тех редких моментов, когда серьезное затруднение или опасность делали заметным их близкое родство. Китиара приходилась им старшей единоутробной сестрой.

– Она не нарушила бы обета, не будь она связана другой клятвой, и притом более важной, – высказал Рейстлин их с братом общую мысль.

– Что она пишет? – спросил Карамон.

Танис заколебался было, потом облизал пересохшие губы:

– Она служит какому-то новому господину, и многочисленные обязанности не дают ей отлучиться, о чем она весьма сожалеет. Она шлет всем нам самые лучшие пожелания и пишет, что любит… – у него перехватило горло, он кашлянул, – любит своих братьев и, – внезапно замолчав, он скатал пергамент,

– и все.

– Любит братьев и кого? – спросил любознательный Тассельхоф. – Ой! -И кендер обернулся к Флинту – тот наступил ему на ногу. Потом он увидел, как покраснел Танис. – Ой, – повторил Тассельхоф, чувствуя, что сморозил не то.

– Вы поняли, о чем это она? – обратился Танис к братьям. – Что еще за новый господин?

– Можно ли говорить наверняка, если речь идет о Китиаре? – Рейстлин пожал худыми плечами. – Последний раз мы видели ее пять лет назад, здесь, в гостинице. Она отправилась на север вместе со Стурмом. С тех самых пор мы больше ничего о ней не слыхали. Что же касается нового господина, я бы сказал, теперь мы хоть знаем, почему она сочла возможным пренебречь обещанием: она принесла клятву верности кому-то другому. В конце концов, она же воительница, наемница.

– Да, – согласился Танис, убирая свиток в футляр. И поднял глаза на Тику:

– Ты сказала, были какие-то странные обстоятельства? Какие же именно?

– Сегодня в середине утра письмо принес человек который… То есть я думаю, что это был человек. – Тика содрогнулась. – Он был с головы до ног замотан в какие-то тряпки, а лица я так и не разглядела. Он говорил таким шипящим голосом и с незнакомым акцентом «Передай это Танису Полуэльфу»,

–сказал он мне. Я ответила, что тебя, мол, нет и не было уже несколько лет. «Он придет», – сказал незнакомец. И ушел. Вот тот дедуля тоже его видел.

–Тика указала на старца, сидевшего в кресле возле огня. – Спросите его, может быть, он еще что-то заметил?

Танис обернулся и посмотрел на старика: тот рассказывал сказки какому-то мальчику, мечтательно уставившемуся в огонь. Флинт тронул его за руку:

– Сюда идет кто-то, кто наверняка поведает тебе больше.

Танис оглянулся на дверь и воскликнул с теплотой в голосе:

– Стурм!

Все, кроме Рейстлина, повернулись, маг же снова отодвинулся в тень. На пороге стоял некто в кольчуге и латах, нагрудник его украшала эмблема Ордена Розы. Воин держался подчеркнуто прямо; между тем большинство посетителей гостиницы взирало на него в лучшем случае хмуро. Ибо это был Соламнийский Рыцарь, а их репутация была в глазах всего Севера весьма сильно подмочена. Уж что говорить, если даже Утехи, лежавшей далеко на Юге, достиг слух об упадке и разложении Рыцарства!

Те немногие, что признали в Стурме прежнего жителя городка, передернули плечами и вернулись к своему пиву. Кто не признал – продолжал пялиться. В самом деле, когда в мирное время в гостиницу входит рыцарь в полном вооружении, это выглядит достаточно странно. И в особенности, если его латы были выкованы чуть не во времена Катаклизма!

Стурм принимал любопытные и недобрые взгляды как нечто закономерно проистекающее из его положения. Вот он поднял руку и тщательно разгладил пышные, густые усы – вековечный символ Рыцарства и такой же анахронизм, как его латы. Стурм, впрочем, не только с гордостью носил все рыцарские атрибуты, он в полной мере обладал и воинским искусством, которое они подразумевали. В общем, посетителям гостиницы хватило одного взгляда его спокойных, суровых глаз, чтобы сама собой пропала охота хихикать или делать какие-то замечания.

Рыцарь придержал дверь, пропуская вовнутрь высокого мужчину и женщину, закутанную в меха. Женщина повернулась к Стурму и, видимо, поблагодарила его, ибо он склонился перед нею в почтительном, старомодном поклоне, какие современный мир давно успел позабыть.

– Нет, вы только посмотрите на них, – восторженно тряхнул головой Карамон. – Доблестный рыцарь и прекрасная дама. Хотел бы я знать, где он только откопал этих двоих?

– Это варвары с Равнин, – сказал Тас. Он уже стоял на стуле и вовсю размахивал рукой, привлекая внимание друга. – Так одеваются в племени кве-шу.

Было похоже, что Стурм предложил варварам дальнейшую помощь, но они ее не приняли; рыцарь вновь поклонился и отошел, И двинулся через комнату с видом столь благородным и горделивым, точно шел к подножию трона принимать Посвящение от руки короля.

Танис поднялся на ноги. Стурм подошел к нему, и они обнялись. Сильные, жилистые руки рыцаря дружески стиснули плечи полуэльфа. Потом, отступив на полшага, они оглядели друг друга.

Стурм совсем не переменился, подумалось Танису. Разве что в уголках печальных глаз залегли новые морщинки, да в каштановых волосах прибавилось седины. Разве что еще чуть-чуть поистерся плащ, а на древних латах появились новые вмятины… Но густые усы, гордость рыцаря, топорщились совершенно по-прежнему, отполированный щит все так же блестел, а карие глаза, знакомо потеплели при виде друзей.

– А ты, оказывается, бороду отрастил, – весело сказал Стурм и повернулся приветствовать Карамона и Флинта. Тика была занята у другого стола, и Тассельхоф сам помчался за элем.

– Приветствую тебя, рыцарь, – прошептал Рейстлин из своего уголка.

Стурм повернулся к брату Карамона.

– Рейстлин, – сказал он.

Маг сдвинул капюшон на затылок, подставляя свету лицо. Стурм был слишком хорошо воспитан и постарался ничем не выдать своего изумления, ной его глаза невольно округлились. Танис понял, что молодой маг получал некое удовольствие, наблюдая замешательство друзей.

– Принести тебе что-нибудь, Рейстлин? – спросил Танис.

– Нет, спасибо, – ответил тот и снова отодвинулся в тень.

– Почти ничего не ест, – озабоченно проговорил Карамон. – Воздухом питается, не иначе.

– Совсем как некоторые растения, – заявил Тассельхоф, возвращаясь с элем для Стурма. – Я видел их: они висят над землей и своими корешками высасывают воду и пропитание прямо из воздуха.

– В самом деле? – доверчивый Карамон уже смотрел на него во все глаза.

– Уж и не знаю, кто из этих двоих глупей. – Флинт еле удержался, чтобы не плюнуть. – Итак, все в сборе наконец. Так какие новости?

– Все? – Стурм вопросительно посмотрел на Таниса. – А Китиара?

– Ее не будет, – ровным голосом проговорил полуэльф. – Мы, наоборот, думали, что ты нам что-нибудь расскажешь о ней.

– Увы, – Рыцарь нахмурился. – Мы с ней действительно поехали вместе на север, но расстались вскоре после того, как пересекли Узкие Проливы и оказались в Старой Соламнии. Она сказала мне, что решила проведать родственников отца. После этого я с ней не встречался.

– Что ж, на нет и суда нет, – вздохнул Танис. – Твои-то родственники как, Стурм? Не разыскал ты отца?..

Стурм начал рассказывать, но Танис лишь вполуха слушал его повесть о путешествии в родную Соламнию. Танис мог думать только о Китиаре. С ней одной он хотел свидеться больше, чем с кем-либо из друзей. Все пять лет пытался он изгнать из своего сердца ее темные глаза и лукавую улыбку… Но с каждым днем его тянуло к ней только сильнее. Воительница была своенравной, норовистой и сумасбродной, то есть сочетала в себе все качества, которых у Таниса не было и в помине. К тому же она была человеком, а любовь между человеком и эльфом неизменно приводила к трагедии. И тем не менее выбросить из души Китиару для Таниса было не проще, чем вычленить из своей крови ее человеческую половину… С трудом оторвавшись от воспоминаний, он стал слушать, что говорил Стурм.

– …Только слухи. Одни утверждают, будто мой отец жив, другие – что он умер. – Стурм помрачнел. – Но где он и что с ним, не знает никто.

– А твое наследство? – спросил Карамон.

Грустная улыбка смягчила гордые черты Стурм а.

– Я ношу его, – ответил он просто. – Это мои доспехи и меч.

Танис посмотрел вниз и увидел при нем великолепный, хотя и несколько старомодный, двуручный меч.

Карамон привстал, заглядывая через стол.

– Отлично, – похвалил он. – Теперь таких уже не делают. Я сломал меч в поединке с людоедом. Терос Железодел смастерил новый клинок, но кто бы знал, сколько мне пришлось за него выложить!.. Значит, теперь ты настоящий рыцарь?

Стурм перестал улыбаться и, не отвечая на вопрос, любовно погладил древнюю рукоять.

– Согласно легенде, этот меч сломается только в том случае, если сломаюсь я сам, – сказал он. – Это все, что осталось от моего отеческого… И тут встрял Тас, который и не думал слушать его.

– Кто они такие? – громким шепотом спросил кендер.

Танис вскинул глаза. Двое варваров как раз проходили мимо их столика, пробираясь в укромный уголок у огня, где были свободные стулья. Мужчина был, пожалуй, самым высоким из всех, кого Танис когда-либо видел. Карамон, в котором было шесть футов, пришелся бы ему по плечо. Вот только Карамон превосходил его в обхвате груди самое меньшее вдвое, а руки у богатыря были толще и вовсе в три раза. При всем своем росте незнакомец был ужасающе худ, и это бросалось в глаза даже несмотря на меховую одежду. Он был темнокож, но казался бледным. Ни дать ни взять болел… Или перенес немыслимые мучения… Его спутница – та, которой кланялся Стурм, – была до того плотно закутана в меховой плащ с капюшоном, что о ней трудно было сказать что-либо определенное. Ни она, ни мужчина даже не посмотрели на Стурма, проходя мимо него. У женщины был в руках посох, украшенный на варварский лад перьями. Ее спутник нес изрядно потертый заплечный мешок. Они уселись и, не снимая теплых плащей, завели негромкий разговор.

– Я встретил их на дороге за городом, – сказал Стурм. – Они еле шли, женщина совсем выбилась из сил, да и мужчина выглядел не намного лучше. Вот я и привел их сюда, пообещав, что здесь они найдут пищу и кров на ночь. Это очень гордые люди: они, я думаю, не приняли бы моей помощи, не будь они оба измучены до предела. К тому же они заблудились и… – Стурм понизил голос, – … По дорогам нынче бродит такое, с чем лучше не встречаться во тьме.

– Кажется, мы уже видели тех, о ком ты говоришь, – мрачно заметил Танис.

– Они требовали с нас какой-то жезл… И он рассказал друзьям о встрече с Младшим Командиром Тоэдом.

Стурм с улыбкой выслушал описание битвы, но затем покачал головой.

– Стражник Искателей тоже спрашивал меня насчет жезла, – сказал он. -Там, снаружи. Голубой хрустальный, верно?

Карамон кивнул и накрыл ладонью тонкую руку брата.

– Один из этих паршивых стражников остановил и нас, – сказал воин.

–Можете вообразить, они намылились конфисковать Рейстов посох… Как они там выразились, «для дальнейшего изучения». Я показал им свой меч, и они тут же передумали… Рейстлин высвободил руку и презрительно скривил губы. Танис спросил его:

– Что было бы, если бы они все-таки отняли посох?

Золотые глаза мага блеснули из-под капюшона.

– Они умерли бы жуткой смертью, – прошелестел его голос. – И отнюдь не от меча моего брата!

Полуэльфу сделалось зябко… Тихие слова мага содержали куда больше угрозы, чем шумная похвальба Карамона.

«Что же это за жезл, если гоблины готовы из-за него на убийство?»

–задумался Танис.

– По слухам, худшее еще впереди, – негромко заметил Стурм. Друзья пододвинулись ближе. – На севере собираются армии, – продолжал рыцарь.

–Армии каких-то страшных существ… Нелюдей. И все говорят о войне.

– Я слышал то же самое, – сказал Танис.

– И я, – кивнул Карамон. – А еще… Чувствуя, что это надолго, Тассельхоф отвернулся и зевнул. Кендеру было скучно; он принялся оглядывать гостиницу в поисках новой забавы. Глаза его обратились на старца, который все так же сидел у огня, рассказывая сказку мальчишке. Но не только ему: Тас заметил, что и варвары внимательно вслушивались. А потом… Потом у него попросту отвисла челюсть. Ибо женщина откинула капюшон и блики огня легли на ее волосы и лицо. Восхищенный кендер так и застыл. У нее было лицо мраморной статуи: правильное, безупречное и бесстрастное. Однако восхищение кендера относилось в первую очередь к ее волосам. Подобных волос он никогда еще не видал, и в особенности – у жителей Равнин, которые, как правило, были темнокожи и темноволосы… Нет, ни один ювелир, запасшийся золотыми и серебряными нитями, не смог бы выпрясть ничего подобного ее бледно-золотым волосам, мерцавшим в свете огня… И еще один человек внимательно прислушивался к речам старика. Он был одет в темно-коричневые с золотом одежды Искателя. Он сидел за круглым столиком и потягивал вино, подогретое с пряностями. Уже несколько опустевших кружек стояло перед ним на столе; пока Тас смотрел на него, он мрачно потребовал еще.

– Это Хедерик, – шепнула Тика, пробегая мимо стола, за которым расположились друзья. – Высокий Теократ…

– Вина!.. – вновь потребовал тот, и Тика помчалась на зов. Хедерик зарычал на нее, ввернув что-то насчет из рук вон плохого обслуживания. Было видно, что Тика уже собиралась резко ответить ему… Но только прикусила губы – и промолчала.

Старец между тем кончил сказку, и мальчик вздохнул, а затем любопытно спросил:

– Ты, дедушка, все по правде рассказываешь про древних Богов?

Тассельхоф видел, как нахмурился Хедерик. Кендеру оставалось только надеяться, что он не будет приставать к старику. Тас тронул за руку Таниса и кивнул головой в сторону Искателя, сопроводив свой жест взглядом, говорившим о возможной опасности.

Друзья обернулись… И красота женщины с Равнин тотчас сразила их в самое сердце. Они смотрели на нее, не в силах выговорить ни слова.

Голос старика неожиданно отчетливо прорезал нестройный людской гомон: – Мои рассказы воистину правдивы, малыш. А впрочем, – старец смотрел прямо на женщину и ее рослого спутника, – спроси вот этих двоих. Они хранят древние легенды у себя в сердце…

– В самом деле? – Мальчик обрадованно повернулся к женщине. -Расскажи хоть одну!

Она отшатнулась в тень, на лице ее отразилась тревога: она тотчас заметила взгляды Таниса и его друзей. Мужчина придвинулся к ней, явно собираясь защитить ее в случае чего, рука его потянулась к оружию. Он смотрел сурово и мрачно, в особенности на увешанного оружием богатыря Карамона.

– Ишь дерганый, – проворчал Карамон. Но и его рука поползла к рукояти меча.

– Ничего удивительного, – сказал Стурм. – Стеречь такое сокровище!.. Он, между прочим, в самом деле ее телохранитель. Насколько я понял из их разговора, она в своем племени – царственная особа или что-то вроде того. Хотя, если судить по некоторым взглядам, их взаимоотношения этим не исчерпываются… Тут женщина протестующе подняла руку:

– Прости, старец, но я плохая рассказчица… – Друзья с трудом расслышали ее голос. – Я не умею… Она говорила на Общем языке медленно, с ужасным акцентом.

Радостное ожидание на лице мальчика сменилось горьким разочарованием. Старик ласково потрепал его по спине, потом посмотрел женщине прямо в глаза.

– Может, ты и вправду не мастерица рассказывать, – проговорил он ласково.

– Но вот песни петь ты умеешь, не так ли, Дочь Вождя? Спой мальчику свою песню, Золотая Луна. Ты знаешь, о какой я говорю.

В руках у него появилась лютня; никто так и не понял, откуда он ее вытащил. Он протянул ее женщине, смотревшей на него с изумлением и испугом.

– Откуда ты… Знаешь меня, господин мой? – спросила она.

– Это не важно, – старик улыбнулся. – Спой нам, Дочь Вождя.

Она взяла лютню, и было заметно, как дрожали ее руки. Ее спутник шепотом принялся возражать, но она как будто не слышала. Она не могла отвести взгляда от черных мерцающих глаз старика. Медленно, точно в трансе, начала она перебирать струны. Грустные аккорды поплыли сквозь нестройный гул голосов, и всякий шум немедленно прекратился. Все взгляды обратились на Золотую Луну, но она едва ли замечала. Ее песня предназначалась лишь старику.

Беспредельна саванн страна.