Текст книги "Похититель разума"

Маргарет УЭЙС
ПОХИТИТЕЛЬ РАЗУМА

КНИГА ПЕРВАЯ
АНГЕЛ МЕСТИ

А затем, сказал я, мы должны проверить их искушениями – это род испытания – и посмотреть, как они себя поведут; подобно тем, кто помещает жеребят среди шума и суматохи, чтобы посмотреть, не робкие ли они, так и мы должны поместить наших юношей среди каких-либо ужасов, а потом провести их через наслаждения и испытать их тщательнее, чем золото испытывается в тигле… И тот, кто в любом возрасте, будь он дитя, юноша или взрослый мужчина, с честью и победоносно выйдет из испытаний, должен быть назначен правителем и стражем государства…

Но того, кого постигнет неудача, мы должны отвергнуть.

Платон. Республика

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Снаружи, в проходе, параллельном ангарной палубе, безмолвно и терпеливо стоял Командующий. В коридоре было темно: он приказал погасить свет. Охрану Дерек Саган отослал, а адмиралу Эксу передал сообщение, что уже вернулся на борт «Феникса».

Командующий сейчас был нужен на мостике, крайне нужен. В бою с коразианским флотом флагман получил серьезные повреждения. Состояние корабельного реактора вызывало большие опасения. Экс постоянно получал противоречивые сообщения о еще одном коразианском судне, только что вынырнувшем из гиперпространства. Кроме того, его выбивали из колеи домогательства адонианского торговца оружием, который требовал дать ему возможность поговорить с Командующим лично и срочно.

Саган ждал, прислонившись к переборке и скрестив руки на груди, с видом полного спокойствия.

Бесшумно открылась дверь, выходившая на ангарную палубу; на фоне освещенного проема на короткое время обрисовалась гибкая фигура со светлыми волосами в ореоле света.

Тихо, словно окружавшие его тени, Командующий шагнул через коридор.

Мейгри заметила его. Ее рука метнулась к мечу, но Саган был быстрее. Его пальцы безжалостно сдавили ее предплечье.

– Итак, миледи, вы воодушевили юношу. Дайен ушел?

Саган толкнул ее к стальной переборке.

Единственным источником света в коридоре был звездный камень, висевший на шее у женщины. Голубовато-белое сияние освещало ее лицо. Кожа казалась прозрачной, мертвой, серые глаза – темными и пустыми.

Она прищурилась.

– Да, он ушел.

– На «Непокорный», предупредить Джона Дикстера о моем предательстве? – почти с улыбкой поинтересовался Саган.

– Точно не знаю. Думаю, что да. – Мейгри посмотрела на него, вдруг начиная что-то понимать. – Ведь со связью на космоплане ничего не случилось, милорд?

– Ничего, что я не мог бы исправить, миледи.

Под его хваткой расслабились мышцы ее руки, сжавшей меч.

– Естественно, раз вы ее и нарушили. Сообщение о наемниках, удерживаемых в плену на «Непокорном», было уловкой.

– Не совсем так.

Саган протянул руку, коснулся пальцами шрама у нее на щеке, почувствовал, как Мейгри вздрогнула от его прикосновения. Она попыталась отстраниться, но за спиной была переборка.

– Перед отлетом я отдал капитану Уильямсу следующие распоряжения: если коразианцы будут разбиты, Джона Дикстера берут в плен и немедленно казнят. Наемники, которые останутся в живых после битвы с коразианцами, должны быть убиты сразу же по возвращении… Так помогите же мне, миледи, попробуйте еще разок, и я сломаю вам руку!

Мейгри, сделав усилие, успокоилась. Командующий пристально и угрюмо взглянул на нее и, убедившись, что она взяла себя в руки, хоть и не подчинилась его воле, продолжал:

– Вам будет приятно узнать, Мейгри, что Уильямс выполнил указания из рук вон плохо. Дикстер бежал и присоединился к своим. Наемники забаррикадировались на двух ангарных палубах. В настоящее время они обложены со всех сторон.

Мейгри рывком высвободила руку.

– Вы послали Дайена прямо в пекло! Вы знали об этом, когда подначивали его!

– Драка на редкость жестокая, миледи. Наемники загнаны в угол и сражаются за свою жизнь.

– Что это, милорд, еще одно испытание? Он же может погибнуть в этом бою!

– Да, миледи, еще одно. Но не для Дайена.

Саган по-прежнему сумрачно смотрел на нее, излагая ей свои, мысли, почти раскрывая перед ней душу. Мейгри вдруг стало страшно, она озадаченно и недоверчиво посмотрела на Сагана.

– Вы испытываете самого Бога!

– Если этот мальчик действительно помазанник Божий, – скривив губы, произнес Саган, – то в этом случае Создатель не оставит его.

Поморщившись от боли, Командующий помассировал руками затылок.

– Что это вы, милорд! Не так уж сильно тогда я вас ударила.

Но она понимала, что он ощущает. У нее самой болели все кости, все мышцы. «Стареем», – подумала Мейгри. Она устало вложила меч в ножны, не спуская, однако, глаз с Сагана.

Так они и стояли молча, настороженно наблюдая друг за другом, не упуская ни малейшего движения, ни вздоха, ни взгляда.

– Так вы хотите последовать за ним? – поинтересовался Командующий. Он протянул руку и, взявшись за звездный камень, что она носила на шее, стал разглядывать его с выражением презрения на лице. – Вы собираетесь выступить в роли Стража…

Он был совсем рядом, близко, так близко, как тогда, на борту коразианского корабля. Случившееся там было ошибкой, но вполне естественной. И он, и она были тогда в опасности, они зависели друг от друга, они разбили врага и торжествовали, как торжествовали давным-давно. И сейчас он придвинулся к ней настолько, что она физически ощущала сильные, ровные удары его сердца.

Закрыв глаза, Мейгри вырвала из его руки светящийся камень, Звезду Стражей, и крепко зажала его в ладони.

Его теплое дыхание обдавало ее холодную кожу. Она плотнее прижалась к стене, отвернула лицо. Его пальцы вновь коснулись ее щеки, ужасного шрама, рассекавшего лицо от виска до уголка рта.

– И вы хотите сделать попытку уйти от меня, окружить материнской заботой этого сопляка, спасти бывшего возлюбленного, в то время как… вместе… мы смогли бы столько…

Коридор осветился красным светом сигнализации. Тишину разорвала барабанная дробь, призывавшая занять места на боевых постах.

Послышался грохот шагов: появился центурион из личной охраны Сагана. Застав своего господина и Мейгри в такой близости друг от друга, охранник резко остановился, кашлянул в замешательстве, а вид у него при этом был такой, словно единственным его желанием было, чтобы корпус корабля лопнул, а его выбросило бы в открытый космос.

– Что случилось? – резко спросил Командующий, отворачиваясь от Мейгри.

– Нас атакует коразианский корабль, милорд. Адмирал Экс почтительно просит вас прийти на мостик.

– Иду. А вы проводите миледи обратно в каюту.

Командующий зашагал по коридору, но остановился и оглянулся, поднеся руку к ушибленному месту на шее.

– Нет, миледи. Хорошенько поразмыслив, я пришел к выводу, что буду проклят, если выпущу вас из виду. Отныне и вовеки.

Он протянул ей руку.

– Прошу…

Мейгри отпустила камень. Она найдет возможность для побега. В сумятице предстоящего сражения, когда Сагану будет не до нее.

Труднее будет покинуть корабль.

Она подала ему руку, и они пошли по коридору, не обращая внимания на вспышки красного света, на барабанную дробь сигнализации, предупреждающую о грядущих опасностях, битве, смерти.

Вдруг, внезапно похолодев, она подумала: «Дайен послан Богом испытать нас!»

ГЛАВА ВТОРАЯ

Рабство – служить неразумному

Или тому, кто поднимал смуту…

Джон Мильтон. Потерянный рай.

Питер Роубс, законно избранный президент Галактической Демократической Республики, вошел в свой личный кабинет, расположенный за официальным. Здесь царил полумрак, шторы были задернуты, пахло кожей, полированным деревом и старыми книгами. За ним следовал робот-секретарь, напоминая тихим, не раздражающим бормотанием о предстоящих встречах. Роубс кивал, делая мысленные заметки.

– Первая встреча, начальники штабов, – сообщил робот.

Внеочередное совещание, чтобы обсудить коразианскую угрозу галактике. «Заседание будет нетрудным, – сказал себе Роубс, – одно лицемерие. Мне, конечно, следует выказать озабоченность, но не чрезмерную. Озабоченность, смягченную… уверенностью. Да, именно так. Озабоченность, чтобы не расслаблялись. Уверенность, чтобы показать: я доверяю им защиту граждан республики».

– Дальше! – бросил он.

– Высшие экономические советники, – откликнулся робот.

Роубс вздохнул, нахмурился. «Эта встреча посложнее. Экономика галактики дышит на ладан. Дефицит больше, чем число населенных планет, люди ропщут на головокружительные налоги. Но моей вины в этом нет, – успокоил он себя. – Что я могу с этим сделать? Конгресс ставит мне палки в колеса на каждом шагу. Кучка безмозглых идиотов! К счастью, военная угроза вполне их успокоит. Запрошу чрезвычайные полномочия для действий в нынешней тревожной ситуации. А что до тех болванов, которые угрожают отделением, если мы не снизим налоги, посмотрим еще, побегут ли овцы из загона, когда рядом рыщет волк!»

– На сколько ты назначил пресс-конференцию?

– На 12 часов, господин президент. Основные компании передают прямой репортаж…

Пресса заглотила эту наживку – картинки с ужасными чужаками, мелькающими на экранах миллиардов перепуганных зрителей галактики, избирателей, которые с радостью дадут своему президенту все, чего он только пожелает…

Остановившись перед большим зеркалом, висевшим рядом с дверью кабинета, президент щелкнул выключателем. Вспыхнули лампочки, окружавшие зеркало. Роубс рассмотрел свой галстук и одновременно выражение лица, прикинув, не стоит ли поменять и то и другое перед текущими дневными делами.

Он хотел изобразить беспокойство, но не тревогу. Легкие морщины на лбу и намек на припухлость под глазами – то, что надо. Он напряг уголки губ, чтобы обозначить серьезное внимание, уделяемое им данной проблеме, после чего слегка расслабил губы, дабы показать полную уверенность в тех, кого он назначил на руководящие должности. Тщательно причесанные волосы – признак самодисциплины и авторитета в глазах начальников штабов и экономических советников. Не забыть бы немного растрепать волосы перед пресс-конференцией, чтобы люди видели: он – один из них.

Президент выключил свет и повернулся к видеоэкрану посмотреть, как он будет смотреться. Лицо в порядке. Галстук не пойдет: слишком темный, для экрана мрачноват. Ослабив узел, он снял и швырнул галстук через плечо роботу.

– Принеси какой-нибудь неяркого пурпурного оттенка с очень тонкой золотой ниткой. А этот оставь на завтра; в нем я объявлю о гибели гражданина генерала Сагана.

– Желаемое выдается за действительное, – послышался тихий голос.

От этого голоса президент вздрогнул. Всполошился и робот. Его клешнеобразные конечности, вцепившиеся в лазерный пистолет, направили оружие в цель.

В голове у Роубса промелькнула мысль, что ему следовало бы лишь позволить роботу следовать заложенной программе, и тогда он навсегда избавится от этого тихого голоса. Отчаянным усилием он подавил искушение, со страхом взглянув на непрошеного гостя.

– Стоп! – крикнул он куда громче, чем намеревался. Голос у него сорвался.

Робот тут же подчинился и опустил оружие. Проплывая мимо Роубса, он назойливо пробормотал:

– Этой встречи нет в распорядке, господин президент.

– Знаю, – раздраженно, чтобы скрыть страх, бросил Роубс. – Я… я не задержусь.

– Следует оповестить охрану.

– Heт! Нет необходимости. Это… – Он хотел предупредить ответ робота. – Я сам позабочусь о своей безопасности.

– Очень хорошо, господин президент.

Робот продолжал исполнять свои обязанности. Он расправил отброшенный галстук и повесил его на вешалку в небольшой гардеробной рядом с кабинетом. Он с жужжанием приблизился к столу и нажал кнопку на скрытом пульте. Разошлись вертикальные шторы, и солнечный свет залил комнату.

Теперь Роубс разглядел посетителя, усевшегося рядом с окном. Сначала его внимание приковали лишь красные одежды, причудливо испещренные черными молниями. Фигура старичка хрупкого сложения, которому принадлежало это одеяние, была почти скрыта складками яркой переливающейся ткани. Глаза – слишком большие для бугристой головы старика – были открыты настолько широко, что казалось, век у них вообще не было.

Робот заменил вчерашние увядшие цветы на свежие, запустил кофеварку, включил спокойную музыку. Роубс остался стоять перед зеркалом, находя успокоение в надежной реальности собственного отражения. Он нервно подтягивал рукава рубахи.

– Отошли его, – произнес тихий голос.

– Пока все, – сказал президент.

Робот тут же повернулся и направился к двери.

– Я подожду снаружи, – сказал он.

Бросив взгляд на фигуру в красном, Роубс заметил легкое движение головы.

– Нет, я хочу дать тебе другое задание. Сходи в штаб и принеси последние сводки…

– Я могу запросить их для вас через компьютер…

– К черту! Я не люблю повторять по нескольку раз, я не люблю, когда мне возражают! Я приказал тебе сходить в штаб. Делай, что велено!

– Я не возражал, господин президент. Я лишь действовал в соответствии с программой и предлагал вам наиболее рациональный способ получения информации…

– Да, да. – Роубс заметил, что покрылся потом. Теперь придется менять рубашку! – Извини, что повысил голос. Военные фильтруют все, что ко мне идет. Я хочу, чтобы сводки отражали действительное состояние.

– Мне надо будет воспользоваться вашим кодом доступа, сэр.

– Так воспользуйся, черт бы… – Президент осекся. Он ругался с машиной. Очень плохо. А все это записывается для грядущих поколений.

Робот с жужжанием открыл дверь.

– Спасибо, – довольно неубедительно сказал Роубс.

– Не забудьте о пресс-конференции, господин президент. 12 часов. Извините за упущение, сэр: я не принес вам галстук.

Робот изменил курс. Развернувшись на колесиках, он направился в гардеробную.

– Я передумал, – торопливо сказал Роубс. – Мне нужен галстук… голубой по краям, а к середине переходящий в фиолетовый.

Робот развернулся

– Такого в вашем гардеробе нет, сэр.

– Неужели? Тогда тебе придется выйти и поискать такой. На углу Свободы и Пятой есть галантерея…

– Хорошо, господин президент.

Робот выскользнул из комнаты. Дверь за ним закрылась. Роубс коснулся пульта управления, и дверь заблокировалась. Сейчас ему требовалось полное уединение – насколько это возможно для высокопоставленного деятеля. Его телохранители, конечно, могут войти сюда в любой момент. Кстати, надо отдать распоряжение и им.

Он подошел к столу, бросив неуверенный взгляд в сторону неподвижной красной фигуры у окна, сел в кожаное кресло и вызвал охрану. На видеофоне появилось изображение женщины в форме, с безжалостным лицом.

– Слушаю, мистер президент.

– У меня в кабинете посетитель. Я включил блокировку. Не хочу, чтобы мне мешали.

Женщина отвела глаза в сторону и взглянула на экран справа от нее.

– К нам не поступало сигнала о том, что кто-то входил в ваш кабинет, господин президент. – Подбородок у нее дрогнул, она снова отвела взгляд и начала потихоньку передвигать руку по столу. – Надеюсь, все хорошо, сэр.

– Все замечательно! То есть… я хочу сказать, все хорошо, что хорошо кончается.

Он вовремя вспомнил, что надо произнести правильно условную ответную фразу. Иначе в считанные секунды он оказался бы в окружении команды охранников. Роубс достал из кармана платок и промокнул лоб. Придется подправлять грим.

– Все объясню потом. Благодарю вас.

– Да, господин президент.

Изображение на видеофоне растаяло вместе с голосом женщины. Роубс смотрел на пустой экран, стараясь как можно дольше не отрывать от него глаз.

– Вы нарочно это сделали! – произнес он глухим голосом. – И оделись так нарочно! Зачем вы со мной так поступаете?

Он сжал кулаки, не отрывая рук от поверхности стола.

– Это лишь маленькая забава старого человека, мой дорогой. У меня нынче так мало удовольствий. Ты ведь не станешь лишать меня права иногда безобидно шутить?

– Шутка, из-за которой вас чуть не пристрелили! Роубс вдруг ощутил гнев. Сегодня ему и так предстоят три нелегкие встречи, а тут еще приходится как-то изворачиваться, чтобы успокоить охрану.

– Едва ли.

Старик зашевелился и повернулся прямо к Роубсу.

Президент поднял голову, решив смутить старика взглядом, выказать властность. Но солнце было слишком ярким. Роубс не мог разглядеть лица старика, потому что свет окружал его. Глаза у него заслезились, и он снова опустил лицо на сжатые кулаки.

– Я понимаю тебя, Питер, понимаю, – участливо сказал старик. – Ты всегда склонен к преувеличениям, когда находишься под влиянием стресса. Я делаю на это скидку. Ведь у тебя промелькнула мысль – позволить роботу убить меня? Уверяю тебя, дорогой, я ничуть не обиделся.

Кулаки у Роубса вдруг разжались, в руках появилась слабость.

– Я… прошу прощения, Абдиэль. Это проклятое вторжение…

– … которое, как мы с тобой знаем, вовсе не вторжение. Скорее приглашение, согласен? Полагаю, наш разговор не записывается.

– Боже упаси! – содрогнулся Роубс.

– Бог думает о вещах поважнее. Если позволишь…

Абдиэль поднял правую руку. Лампочки в зеркале погасли, потухла настольная лампа. Кофеварка отключилась в разгар работы, музыка умолкла.

– Что вы сделали? – Роубс встревоженно огляделся вокруг.

– Прервал электроснабжение помещения.

– Но ведь это всполошит охрану! – Президент вскочил на ноги.

– Нет, мой дорогой, нет. Не будь таким нервным. Их не оставит впечатление того, что все хорошо. Что хорошо кончается. – Абдиэль усмехнулся своей незатейливой шутке. – Надеюсь, что это закончится хорошо. А ты, Питер? Сядь, пожалуйста.

Президент опустился в кресло, заметив, что от его ладоней на полированном дереве остались влажные следы.

– Что это за шутку вы отпустили, когда вошли?

– Не помню, – вкрадчивым голосом ответил Абдиэль. – Забывчивость свойственна старости. Напомни-ка.

Роубс метнул в его сторону злобный взгляд.

– Вы ни разу в жизни ничего не забывали. Чего вы от меня хотите? Зачем вы здесь?

– Не перескакивай с предмета на предмет, Питер. Это придает тебе неуверенный вид.

Роубс, который уже кипел, выдохнул, пытаясь сохранить спокойствие:

– Я говорил что-то роботу насчет того, чтобы объявить о гибели Сагана, а вы сказали…

– Ах да. Припоминаю. «Желаемое за действительное» или что-то вроде этого.

– Что вы имели в виду? – резко спросил Роубс.

– Что Саган не погиб, мой дорогой. На самом деле он очень даже жив.

Роубс машинально взял ручку и стал постукивать по блокноту.

– Тогда – это лишь вопрос времени. Я видел донесения о битве. Коразианцы превосходят его флот почти в двести раз. Никто – даже Дерек Саган – не сможет одержать победу при таком соотношении!

– Как обычно, у тебя неверные сведения. Или, скорее, ты еще не видел последней информации. В последнюю минуту Саган сумел вступить в союз с группой наемников под началом некоего Джона Дикстера.

– Дикстера? – Губы Роубса скривились в нервной ухмылке. Он бесцельно вертел в руках ручку. – Это у вас неверные сведения, Абдиэль. Дикстер и Саган – смертельные враги. Они стали врагами еще до революции. Дикстер – роялист. Саган был предателем, предводителем мятежа, ставшего причиной гибели обожаемого Дикстером короля. Потом была эта женщина, Страж. Морианна. Мейгри Морианна. Любовный треугольник…

– Треугольник, точно. Но не обязательно любовный. Ты забываешь, дорогой, что я хорошо знаю и Сагана, и леди Мейгри. Действительно очень хорошо.

Машинальным, привычным движением Абдиэль, улыбаясь, начал массировать кисть левой руки.

– Не так хорошо, как бы вам хотелось, – сказал Роубс, пробормотав эти слова про себя.

Абдиэль то ли слышал, то ли угадал его мысль.

– Ревнуешь, мой дорогой, потому что ты сломался, а они нет. Но тогда они были очень молодыми, им еще и двадцати не было. Это была моя ошибка. Юность всегда мятежна, независима. Юности нечего предложить, потому что у нее все есть. Или она думает, что у нее есть все. Надо было попробовать еще раз, когда они стали старше, но у меня уже был ты, и я решил, что этого достаточно.

Абдиэль вздохнул почти тоскливо.

– Что значит «сломался»? – почти закричал Роубс. – Возможно, я и соединялся с вами иногда, но лишь для того, чтобы поделиться мыслями, воодушевиться! Вы не управляете мной, как вы управляете своими чертовыми послушниками!

– Спокойно, Питер, спокойно.

Роубс сломал ручку пополам.

– А почему вы обвиняете меня за всю эту неразбериху?

– Потому что тебе давно уже пора было заняться Саганом, как я советовал. Он помог тебе стать президентом. Но я предвидел и не ошибся, что наступит время, и он разочаруется в «демократии». Королевская кровь взыграет в его жилах. Кроме того, как я и предсказывал, он стал опасным противником.

– Я нуждался в нем! Вы же знаете! Саган был единственным, кто имел возможность найти истинного наследника…

– Прекрати хныкать, Питер! Это тебе не пристало. А теперь, когда ты нашел истинного наследника престола, мой дорогой, скажи ради всего святого, что ты собираешься с ним делать? Случись что, он может быть куда опаснее Сагана! Нет, – продолжил Абдиэль, – ты испортил все дело. Если бы ты последовал моим советам, этот самозваный Командующий был бы уже мертв. Неизвестно откуда взявшийся принц Старфайер канул бы в неизвестность, жил самой обычной жизнью и даже думать не смел о том, чтобы претендовать на галактический престол.

Старик поднялся из кресла и двинулся вперед. Роубс наблюдал за ним, не в силах отвести взгляд. Ему всегда казалось, что старик не ходит, а ползает.

– Но нет. Ты ведь, мой дорогой, все знал лучше, не так ли? Ты отказался слушать Абдиэля. Питер Роубс, доктор философии, известный познаниями в области политических наук. Питер Роубс, вождь революции. Питер Роубс, президент Галактической Демократической Республики. Питер Роубс, глупец.

Абдиэль остановился у стола. Одно движение руки – и шторы сошлись, закрыв солнечный свет. В комнате стало темно. У Роубса появилось жуткое впечатление, что Абдиэль погасил само солнце.

Президент сгорбился над столом, сплетя руки; пальцы у него дергались, словно лапки издыхающего паука.

– Создатель против тебя, Питер, – тихо сказал Абдиэль. – Я чувствую Его гнев. Он поднимает свой жезл, чтобы покарать тебя. Дерек Саган вступил в контакт с неким Снагой Оме, гением в том, что касается разработки орудий разрушения. Но известно ли тебе, мой дорогой, что производство свертывающей пространство бомбы завершено? Она готова к применению. И когда Сагану удастся до нее добраться, тебе придет пора подумать о том, чтобы поискать работу преподавателя в каком-нибудь университете. Потому что тебе останется заняться только этим. Если доживешь.

Роубс поднял измученное лицо.

– Что значит, когда Сагану удастся? Разве у него еще нет бомбы?

– Нет, мой дорогой. Препятствие, воздвигнутое тобой у него на пути, хоть эту задачу выполнило. Впрочем, не сомневаюсь, что такой блестящий ход не был умышленным с твоей стороны.

– Тогда мы можем заполучить бомбу! Выкрасть ее!

– У Снаги Оме? – Абдиэль иронически рассмеялся. – Мой дорогой Питер, комар не проскочит незамеченным сквозь защитное поле адонианца!

– Комар-то, может, и не проскочит! – Включив настольную лампу, Роубс посмотрел старику прямо в лицо. Он снова обрел обычную уверенность в себе, деловитость. – Но ловец душ сможет проникнуть туда. И сумеет «убедить» Оме отдать бомбу!

– Никак ты добрался и до меня, дорогой Питер? Когда все вокруг тебя разваливается, ты ждешь, чтобы я собрал куски.

Роубс сглотнул, снова потер лоб. На белом полотне остались большие розовые пятна, словно вместо пота у него выступала кровь. Он вдруг пожалел, что включил свет.

– Хорошо. Чего вам надо?

Абдиэль придвинулся к Питеру, скользнув алыми одеждами по его руке. Президент дернулся, отпрянул. Он попытался подняться из кресла, но почувствовал на плече ладонь, прижимавшую его. Весь дрожа, Роубс остался сидеть.

– Чего вам надо? – хрипло повторил он.

– Тебя, мой дорогой.

Абдиэль начал сдирать плоть со своей левой руки, отделяя ее полосками.

Дрожь сотрясала Роубса; он прижался к спинке кресла.

Пять стальных игл, имплантированных в ладонь старика, замерцали в свете, исходившем, казалось, не от лампы, а от его блестящих глаз.

Роубс с ужасом, завороженно смотрел на иглы. Правая рука у него дрожала. Он шевельнул ею, украдкой сунул под стол, но Абдиэль перехватил ее. Старик мягко, ласково погладил руку, которую держал.

– Лишь я могу спасти тебя, мой дорогой Питер.

Роубс трепетал; зубы у него стучали. Пот каплями покатился по его лицу, все мышцы напряглись. Он судорожно сглотнул. Кисть, удерживаемая стариком, сжалась в тугой кулак.

Абдиэль терпеливо продолжал поглаживать его пальцы, и Роубс постепенно расслабился, разжал пальцы, открыл ладонь. Абдиэль мгновение рассматривал гладкую поверхность ладони, а затем стал осторожно отдирать пластиковую кожу, обнажая пять красных точечных меток. Метки были застарелыми, шрамы уже затянулись, словно их не использовали долгое время.

– Ты, Питер, предашься в мои руки, если простишь мою маленькую шутку. – Абдиэль издал сухой, кудахчущий смешок. – Ты полностью, без остатка отдашь себя мне. Ты станешь моим «послушником». За это, мой дорогой…

– Да! – вскрикнул Роубс ужасным голосом. – Что я за это получу?

– Все, что пожелаешь, мой дорогой. Можешь оставаться президентом галактики. Или, если тебе надоест возиться со всеми этими сенаторами и депутатами, можешь провозгласить себя диктатором, королем, императором. Под моим руководством, с помощью моей мудрости, моего могущества ты сможешь стать кем захочешь.

Абдиэль притянул к себе его руку, прижал ее к тонким алым одеждам.

– Или можешь оставаться тем, кто ты есть, без моей помощи. Можешь договариваться с Дереком Саганом. Можешь договариваться с начинающим принцем. Можешь предотвратить гражданскую войну, которая грозит развалом галактике, а тебе – крахом политической карьеры!

Абдиэль тихонько похлопал по его руке.

– Вот видишь, мой дорогой, сколько у тебя возможностей?

Роубс закрыл глаза. Он дрожал, словно в лихорадке. Его правая рука снова сомкнулась в кулак, закрыв метки на ладони, – метки, служившие признаком того, что он – один из Королевской крови. Гемомеч – оружие особ Королевской крови, вставлялся шипами в эти метки, впрыскивая в организм специальное вещество. У человека с особым составом крови и структурой ДНК это вещество открывало каналы, расположенные параллельно нервным путям и доходящие до мозга. Одновременно впрыскивались микрогенераторы, которые проникали в каждую клетку организма и начинали черпать энергию непосредственно из него. Меч становился продолжением, единым целым со своим владельцем. А кроме того, позволял устанавливать телепатическую связь с другими равными по крови.

«Эти шрамы у меня на ладони, когда-то служившие почетными знаками, стали знаками позора! – подумал Роубс. – Надо бы отцепить его руку от себя, выгнать старика из кабинета. Он предоставил мне выбор. Выбор!»

Но дух противоречия покинул президента; его плечи в отчаянии обмякли. Роубс вдруг сообразил: Абдиэль всегда оставляет выбор. Гораздо крепче его власть над тобой, если ты обращаешься к нему по своей воле.

Президент по-прежнему сжимал кулак. Слишком многое шло не так, слишком стремительно. И без того тяжелое положение становилось еще хуже. Целые системы – богатые, могучие планетные системы – угрожали отделением. Оппозиционная партия набирала силу и становилась все многочисленней. Его собственная популярность падала. Лишь на прошлой неделе его советники говорили, что, если ситуация не изменится, он не победит на очередных выборах. Потому-то он и развязал эту войну – чтобы уничтожить Сагана, чтобы все, охваченные страхом, вернулись к своему президенту.

Но пока страхом был охвачен лишь Питер Роубс.

Медленно, дрожа, президент склонил голову и разжал пальцы правой руки. Абдиэль приложил пять игл, находившихся в его левой руке, к пяти красным отметинам на правой руке Роубса.

Президент не поднимал головы, не смотрел вверх.

С улыбкой Абдиэль ввел иглы в плоть Роубса.

Роубс вскрикнул от боли; его тело судорожно дергалось по мере того, как вирус перетекал из тела старика, давая его разуму прямой доступ к разуму Роубса.

Абдиэль зондировал и проникал, погружаясь все глубже и глубже в рассудок президента, познавал его тайны, определял, что доставляет тому удовольствие… что причиняет ему боль. Хоть Роубс и сам пошел на это, его сознание инстинктивно сопротивлялось, защищаясь от вторжения, но стоило Абдиэлю встретить сопротивление, он нажимал еще сильнее. Теперь старик знал все. Наказание за непокорность было ужасным, поднимавшимся из глубин сущности Роубса.

В конце концов Питер Роубс сдался. Он подчинился безоговорочно.

Абдиэль до донышка вычерпал его рассудок. Отныне он сможет манипулировать Роубсом. Теперь тот находится в его полном, всеохватном подчинении. Абдиэль осторожно вынул иглы. При свете лампы поблескивали пять пятнышек крови на ладони президента.

Роубс уже давно находился без сознания. Абдиэль прислонил безвольно болтающуюся голову президента к спинке кресла.

– Теперь, дорогой, ты мой, – произнес Абдиэль, проводя пальцами по лбу, покрытому потом.