Текст книги "Любовь под прикрытием"

– Так за что убили-то? – ахнула Ася.

– За то, что хотел покупать молочку у селян подороже. И по регулярной цене, – объяснил наш уныло-главный снабженец. – Конкуренты-перекупщики.

Мороз продрал меня по коже. Бетховенская «Судьба» всё-таки постучала мне по вискам глухими молоточками. Убили! Да, я знаю, что бизнес – это жёстко, но вот чтобы настолько – прямо чересчур. Я сглотнула холодную слюну.

«Врёте, меня так не взять!» – подумалось мне. И при этом в душе что-то шаловливо ёкнуло, потирая ручонки. Наверное, это было то же самое, что меня в детстве заставляло с мальчишками в казаки-разбойники играть и обставлять всех из-за хитрости. Или побеждать братьев двоюродных, когда мы в медведей играли.

Есть оно во мне – такое мелкое, вредное и признающее только победу. Я его называю: злобный гном, моё альтер-эго. Потому после наших медвежьих битв победитель оставался только один – я. Иногда даже с обиженными криками Ванька и Пашка бежали за помощью: «Мама, мама, нас Люба побила». А моя тётя Таня только удивлялась, как я, ниже их обоих на голову, могла их побить. Девочка.

Так же радовался мой «гном», когда я начальнику на прошлой работе нос утёрла перед всеми. Сначала гном строил злобные планы по выведению гада-босса, спёршего мои идеи, на чистую воду, а потом, конечно, радовался. О, то был час триумфа! До сих пор мстительно ухмыляюсь…

Теперь же коварный гном внутри меня потёр ручонки: опасность – то, что мне нужно! Потому что у меня уже есть телохранитель! Ведь именно с мыслью, где найти задницу на свою голову, я ехала на работу сегодня. А ещё, – зашёлся в гомерическом подхихикиванье злобный гном, – моя интуиция может теперь считаться отдельным товаром на вес золота.

Наванговала я охранника очень к месту! Или мне судьба такой подарок устроила, даже не знаю…

– Я не боюсь подобных раскладов, – заявила я, распрямляя плечи. – Всю ответственность беру на себя. И начнём с Подтёлково. Завтра утром.

Сотрудники посмотрели на меня с испугом и благоговением. Чёрт, а приятно быть Суворовым. Ничего, дорогие мои, я вас и через Альпы переведу, и Москву-реку всю зигзагами туда-сюда переплывём.

– Может, не надо, Люба? Может, лучше других поставщиков найдём? – спросила Лидочка.

– Надо, Лида, надо! – голосом советского героя Шурика твёрдо заявила я. – Решение принято. Давайте обсудим детали.

Юрий Николаевич закашлялся, Вася заскрежетал ножками стула, придвигаясь к столу переговоров; Марина Андреевна моргнула и чуть не проглотила карандаш; Ася крякнула.

За работу, оглоеды! Зато никому завтра не придётся врать, зачем мне нужен телохранитель.

* * *

Всё закрутилось: цифры, калькуляторы, телефонные звонки, кофе бочками. Люблю такой ажиотаж! Правда вечером пришла домой никакая. Завела будильник и вырубилась без задних ног. Утром проснулась, как с бодуна, – в зеркало страшно посмотреть. На голове словно бешеный трактор озимые вспахивал.

Интересно, что я делаю головой ночью? Есть даже мысль установить скрытую камеру и заснять. Может, тогда я пойму, почему волосы утром всегда дыбом? Хотя страшновато. Вдруг после этого моя жизнь никогда не будет прежней…

Под глазами тоже было не для слабонервных, пришлось под душ и потом замазывать-замазывать консилером следы офисных битв и штурмов мозга. Это только в кино бизнес-леди просыпаются уже намакияженные, свежие и красивые, аки цветочек, а в жизни приходится быстро тональным, румянами, тенями и пудрой переписывать на своём лице фильм-ужасов в романтическую мелодраму.

Сегодня ехать в Подтёлково – вывозить бизнес на личной харизме и смелом предложении. Сегодня придёт Раф… По рукам забегали мурашки. Ничего, справимся! Со всем справимся. Помоги, Господи!

В восемь я была уже в офисе. Сонная Лидочка возилась с чайником и, кажется, планировала, обняв его, задремать сверху. Я её подбодрила, шлёпнув папкой по попе. Вошла в кабинет, открыла окно – впустить в офисную пыль свежий воздух. И вдруг в дверь постучались. Робко, совсем не как обычно вскользнула в мой кабинет Лидочка.

– К тебе, к вам посетитель.

– Да? – обернулась я. – Пусть войдёт.

– Тако-ой посетитель, – с придыханием добавила Лидочка. – Просто та-акой… Говорит, назначено.

У меня сердце замерло.

– Пусть уже входит! Лида, окстись! – повысила я голос, взяв себя в руки.

Лида открыла дверь и как-то по-кошачьи вышла, пытаясь удерживать ручку.

– Проходите, пожалуйста. – И голос у неё стал какой-то кошачий, с мурчащей хрипотцой.

Я подняла глаза на посетителя и поняла, что сама готова превратиться в представителя семейства кошачьих, внутри меня потеплело и завибрировало, сладкое и волнующее.

Это был Раф. Не бомж. Рафаэль Гарсия-Гомес в полной красе. Коротко остриженный, чисто выбритый, невероятно красивый испанский идальго в коротком пальто, наброшенном на элегантный тёмный костюм. Он вошёл с грацией хищника и сказал:

– Доброе утро, Любовь!

У меня пересохло в горле: что конкретно он имеет в виду?

* * *

Стоп! – сказала я себе в следующую секунду. – Прекрати, Люба! Это всё задумано ради спасения человека, а не для чего-то там такого… Ну и что, что человек красивый?! И мачо бывает плохо!

Правда, учитывая наличие подобной одежды, в мою душу закрались сомнения, а нужна ли ему помощь в том виде, в каком придумала её я? Одного взгляда на полуспортивного кроя чёрное короткое пальто из мягкого кашемира хватило, чтобы понять, что на подкладке внутри нашита очень крутая бирка. И костюм… Хм. В горле стало ещё суше, и ощущение появилось дурацкое. Если у него есть такое, зачем он ходил грязный и заросший, как бомж? Господи, ничего не понятно! Но нельзя быть на свете красивым таким! Это опасно! Для здоровья и психики рядом находящихся женщин.

Раф кашлянул, и я вернулась к реальности.

– Здравствуйте. Извините, я немного растерялась, – заговорила я, – вчера вы выглядели несколько иначе, поэтому я не сразу вас узнала. Разительная перемена. Присаживайтесь, пожалуйста.

Я повернулась к окну, якобы чтобы прикрыть створку, а на деле мне просто нужно было ещё несколько мгновений, чтобы унять колотящееся сердце и перестать говорить дурным голосом. Будь он хоть Гарун-аль-Рашид под прикрытием или принц эльфов, нельзя терять достоинство и самообладание! Мне больше не двенадцать лет, чтобы смотреть влюблёнными глазами на парня и тайком вздыхать. К тому же реальность складывается так, что в ближайшие пару месяцев, а может, и больше мне действительно понадобится защита.

– Я хочу знать детали, Любовь, – сказал Раф совершенно по-деловому.

От его густого, с лёгкой хрипотцой баритона у меня снова поползли мурашки по рукам. Надо его обратно попросить бороду отрастить и не расчёсываться. Я сделала лицо надтреснутым кирпичом, притворяясь испуганной, но в целом вполне себе бизнес-леди.

– Очень рада, что вы пришли!

– Я обещал, – сказал он, как будто все, кто обещают, хранят слово.

В кабинет сунулась Лидочка. Остренький носик излучал неприличное любопытство. На губах как волшебству появилась призывная красная помада.

– Любовь Алексеевна, я тут чаёчку…

Я посмотрела на неё строго, а затем спросила у Рафа:

– Хотите чаю, кофе, воды?

– Нет, спасибо.

Он обернулся на мою помощницу, и ту аж повело. Придушу.

– А шоколадку или печенье? У нас даже молоко есть. И виски. И весь ассортимент шоколадных сырков, – не унималась Лидия.

– Благодарю, я не голоден.

– Лида, дверь, пожалуйста, закрой, – приказала я. – С той стороны.

Помощница скрылась. Кажется, придётся с ней беседовать о корпоративной этике и чётко обозначить границы. В крайнем случае – прикончить. И взять на должность помощника козлобородого профессора на пенсии, чтоб уж наверняка не зарился.

Я протянула Рафаэлю распечатку об истории Новосибирского скупщика молока, которую мне принёс вчера Юрий Николаевич.

– Ситуация у меня складывается почти аналогичная. Мы – компания небольшая, но активно развивающаяся. «Творожное солнышко» выпускает пять наименований творожных сырков в шоколаде на одной производственной линии. В сутки выработка составляет полторы тонны продукции, хотя в прошлом месяце мы дали две и планируем разрастаться. Склад-холодильник у нас есть, но мне нужен более удобный и просторный. Как раз в Саларьево. На линии работает посменно десять человек, на складе пять, плюс охрана. Мы также сами изготавливаем обёртку.

Раф кивнул и посмотрел с внимательным прищуром:

– Вчера вы сказали, что у вас нет денег даже на телохранителя.

Меня слегка передёрнуло. Нет, конечно, неприятно, когда ловят на лжи. Но ведь ради него же и было задумано! И я ответила чуть обиженно:

– Да, сказала. Так и есть. Бизнес я открыла на свой страх и риск. Всё в кредит. А вы посчитайте, сколько идёт на зарплаты, аренду, сырьё, взятки и сертификаты! И налоги ещё, налоги не забудьте! Что получается?

– В зависимости от вашей прибыли, – усмехнулся Раф. – И любви к искусству.

На днях по телевизору одна известная ведущая заявила, что умный, богатый, красивый, любящий и сильный мужчина – это пять разных человек. По этой логике в моём кресле для посетителей сидело сразу три человека. По меньшей мере. Но лучше б умный сегодня не приходил, выкручиваться трудно. Пришлось сделать вид, что я дура, незнакомая со словом «сарказм», и продолжить:

– О конкурентах. Крупные компании, в данном случае Тримм-Тиль-Бан, которую выкупил ещё более крупный международный монстр, действуют в нашем сегменте так же, как гипермаркеты на районе – планомерно всех выживают. Мы должны как-то парировать, чтобы остаться на плаву. Но даже если дело и не в них, то остальные местные скупщики молока настолько не рады тому, что я предлагаю всем фермерам стабильную цену закупки надоев круглогодично при условии эксклюзивности, что запаслись битами.

– Есть доказательства угроз? – спросил Раф уже без усмешки. Его взгляд стал сухим и опасным, как у военного при рекогносцировке.

– Нет, пока всё только устно и анонимно. Но, – я многозначительно глянула на распечатку криминального происшествия, – я боюсь. Очень.

Раф внимательно пробежался глазами по статье и поджал губы.

– Возможно не безосновательно. В Подмосковье аналогичные случаи были?

– Нет, – вздохнула я. – Известно, что в конце октября одна фермерская семья в Лапушкино пропала. И я не знаю, было ли совпадением то нападение на меня в метро. Сначала не состоялась встреча, сломалась машина, не приехало такси, потом эти ужасные парни…

– Таких много, – взглянул на меня Раф.

– Да, но учитывая все эти бои за молоко, уже и случайное нападение не кажется простым инцидентом.

– Понял. И сколько, на ваш взгляд продлится опасная ситуация?

– Пока все не привыкнут. Два-три месяца. Может, немного больше. Как правило, кризис имеет обыкновение рассасываться.

– Резонно.

– Я могу вас оформить официально на работу, по трудовой или с договором подряда.

– У вас серьёзный подход, – вновь усмехнулся Раф.

И я опять смутилась. Удивительно, другого бы уже за пояс заткнула, а тут робею…

Но Рафаэль протянул мне паспорт и равнодушно произнёс:

– Пусть будет временный трудовой договор, хотя по сути мне всё равно. Сделайте на месяц. С пролонгацией по мере необходимости.

– Хорошо. – Я потянула к себе документ в обложке из крокодильей кожи.

Голова слегка закружилась. Всё-таки на реальность происходящее было слишком мало похоже. Я начальник Рафаэля Гарсия-Гомеса?! Кажется, я перепила на досуге шампанского и заснула, а шальные пузырьки ещё шастают по моей крови, обеспечивая галлюцинации.

Я раскрыла паспорт. Правда он – тот самый из детства. Как в бурные школьные годы захотелось свистнуть фотографию. О, теперь я знаю дату его рождения. Прописка? Пречистенка?! О, погодите-ка, а это не тот комплекс апартаментов де люкс?! Ну, хоть не Охотный ряд, дом один[5]5
  Адрес Государственной Думы.


[Закрыть]. Я моргнула: передо мной был, наверное, самый элитный бомж Москвы. В голове вновь возникла сумятица и какофония. В неё врезался сексуальный голос Рафа:

– А почему вы пошли на риск? Почему не закупать сырьё в другом месте?

– Но ведь это же молоко вкусное! – воскликнула я, ещё растерянная и оттого совершенно искренняя. – Не разбавленное! Таких хозяйств наперечёт в регионе, я по пальцам могу пересчитать! Я хочу, чтобы мои сырки были самыми вкусными, а какими они будут на отвратительном молоке?

– Ясно, – кивнул Раф и вдруг добавил: – Люблю молоко.

У меня снова в душе стало тепло и мягко. Кажется, взрослый мужчина, который любит молоко, должен быть добрым. Или мне только кажется? И вообще какая разница? Может, он на самом деле голодный, просто держит высоко поднятой голову, потому что скромный, обнищавший, но гордый герой, а все эти шмотки просто после другой жизни остались? И прописка – ещё не значит наличие ключей от квартиры. Кто знает, где и как он сейчас живёт… И я спросила почти ласково:

– Хотите? У меня есть.

Он пожал плечами, а я метнулась к холодильнику. Закон «Накорми мужчину, а потом всё остальное» никто не отменял! Я налила домашнего молочка в высокий стакан, разложила мои сырки на большой белой тарелке с одной стороны, имбирное печенье – с другой. Живописно вышло, хоть на мем в вк «С Добрым утром» и сердечками присыпать.

Поставила перед ним.

– Спасибо, – произнёс Раф и, несмотря на всю свою загадочность, потянулся за сырком.

Мой же ты идальго! Красавец-не красавец, а кушать хочет… Умилилась. А потом вздохнула.

– Мне сегодня как раз в Подтёлково на переговоры с фермерами и местным главой надо ехать. И одной это очень опасно.

– Ну, я тут, – ответил Раф и съел ещё одну печеньку.

Счастье залило меня по горло, как будто я сама это печенье пекла, зерно молотила, хлеб убирала, муку молола. В общем, почувствовала себя умницей.

– Когда выезжаем? – спросил он.

Нет, честное слово, жгучий конкистадор с тонкой линией молочных усиков над чертовски сексуальными губами, это чересчур для моей истосковавшейся по мужскому теплу натуры!

– Сейчас… – тихо сказала я.

Он вытер платком молочный след и встал.

– Едемте.

Раф оказался совсем рядом, а у меня внутри всё обмякло до слабости в ногах и головокружения. Он собирается рисковать ради меня жизнью? Вот так просто и без обиняков? Не верилось, не клеилось, просто не могло быть правдой. И я, балда, собираюсь его подставлять под опасность?! Ничего себе спасение! Я подняла на него расширенные глаза. Раф посмотрел на меня с высоты своего роста. И вдруг сказал:

– Любовь, а мы раньше с вами нигде не встречались?

Глава 6

Меня снова посетило странное дежа-вю. Я её точно где-то видел раньше.

– Любовь, а мы с вами нигде не встречались? – спросил я.

Кнопка моргнула.

– Кажется, мы учились с вами в одной школе. Только я младше. Вы ведь из Ярославля?

– Да. Как вы меня запомнили? – удивился я.

Она чуть помялась.

– У вас имя нетипичное.

– А, ну это да, – усмехнулся я. – Мы едем?

– Да-да, конечно. Сегодня в планах поездка в Подтёлково, и если успеем, Тимашево. Там между деревнями километров сорок, – спохватилась Кнопка и вмиг стала деловой, как колбаса, собирая документы в элегантный дамский портфельчик. Вдруг резко встала и спросила, явно волнуясь: – А оклад? Мы с вами не обсудили оклад. Сколько я должна вам заплатить?

Мне стало на мгновение забавно: сколько она там может со своими кредитами!

– Вы платить сырками собираетесь?

– Вы тоже их любите? – с придыханием спросила она. – Правда, вкусные? Но у них срок годности короткий…

Смешная.

– Я уж лучше молоком буду брать.

– А если серьёзно?

– Сколько не жалко, – усмехнулся я. С нынешним уровнем расходов уже имеющихся накоплений мне хватит до конца жизни. Жаль, наследников нет. Хотя зачем мне дети? Это раньше очень хотелось. Только Таша всё не была готова, говорила: «Давай поживём для себя». Как чувствовала…

Сердце сжалось, и я снова перевёл взгляд на Кнопку со стены, выкрашенный в персиковый, под цвет её щёчек.

– А вдруг я жадная? – спросила она с хорошей такой улыбкой.

– Ладно, пусть будет десять тысяч.

– Нет, что вы! – разрозовелась она. – Я, конечно, жадная, но не настолько. Двадцать вас устроит?

– Пятнадцать. И молоко за вредность, – ответил я.

Кнопка моргнула. Я добавил строго:

– Каждый день.

– Хорошо, – тихо ответила она. Быстро заполнила мои данные в пустые строчки договора и протянула его мне. – Подпишите, пожалуйста, Рафаэль.

Мне стало ещё смешнее: эх, начальница! Знала бы она!

Я решил воспринять помощь ей как ретрит – временное задание для самого себя. Проверка на вшивость. Для саморазвития полезно выходить из зоны комфорта. Наверное, я слишком долго был за стенами, которые выстроил от мира сам, поэтому мир и постучался ко мне с надрывным плачем и нестандартным предложением этой Кнопки. Руми[6]6
  Выдающийся персидский поэт-суфий.


[Закрыть] говорит: «Будь лампой, или спасательной шлюпкой, или лестницей… Выйди из дома так, словно ты пастух». Я оставил короткий росчерк, отметив, что не делал этого уже приличное количество лет. Я сделаю своё дело, просто проверю себя и снова уйду. Всё это приключение ненадолго.

Кнопка взяла договор, посмотрела на роспись и чуть слышно запыхтела. Нет, начальницей ей мне не быть. Это игра. Начальников с меня хватит на всю жизнь.

Она набросила шубку. Я надел пальто и пошёл за ней. Секретарша посмотрела на меня с вожделением, встала из-за стола и с пошлой улыбкой подошла к столику с чайником, демонстрируя мне короткую юбку и худые ноги. Бесят такие, если честно. Мне не нравится, когда женщина предлагает сама себя. Даже вот так, без слов, но откровенно. Нет, стоп, спокойно, вдох-выдох. Наблюдаю за собственным раздражением со стороны.

– Рафаэль, вы не против, если мы будем общаться без отчеств для краткости? – спросила моя новая работодательница.

– Да. Чтобы короче, можно просто Раф, – ответил я, переключив всё внимание на деловитую Кнопку.

Мы прошли к её машине. Кнопка села за руль, я устроился на пассажирском сиденье. Непривычно тесные габариты. Раньше я всегда водил сам. И не такое. Но уже три года за руль не садился. С тех пор.

Кнопка вела сосредоточенно, словно только дорога и существовала. Губки надула, вид серьёзный. Сразу ясно – человек делом занят, не хухры-мухры. А я от нечего делать наблюдал за ней. Было в Кнопке что-то притягательное. Даже интересно, как в ней сочетается красота, достоинство и неуловимая забавность. Последнего больше всего. Аж на улыбку тянет. Кстати, даже и не помню, когда я улыбался в последний раз, а тут пожалуйста – губы сами растягиваются… Совсем чуть-чуть, будто знакомое лицо увидел из детства.

– Вы, наверное, в младших классах учились, когда я школу заканчивал? – спросил я, когда мы выехали на трассу.

– На четыре года младше.

– Я думал больше.

– Я качественно притворяюсь, – сказала она. – На самом деле мне уже двадцать семь.

Кнопка расцвела и так на меня взглянула, что в моей давно пустой груди потеплело. Приятно.

* * *

Я заставляла себя смотреть на дорогу, а не на Рафа, и уже корила за то, что затеяла всю эту котовасию. Точнее, с одной стороны, я чувствовала совершенно дурную подростковую радость – ту самую, когда сердце бьётся от волнения, ладони потеют, гормоны скачут, а самой хочется взвизгнуть и оторвать кусочек одежды от кумира или кинуться ему на грудь, сфоткаться на память, а потом хвастаться подружкам до скончания веков. С другой стороны, меня одолело полное замешательство: я его стеснялась. Сильно. Робела, смущалась от слегка подёрнутой сарказмом улыбки, почти усмешки, застывшей на губах. Боялась сказать не то, хотя уже сморозила. Подумать только, я предложила ему зарплату сырками! Он же решит, что я полная идиотка! По сути, так оно и есть. Он даже денег не стал с меня брать особо, как с придурочной. Представляю, что он думает о моих предпринимательских способностях…

Когда он сказал, что решил, что я младше, хотелось признать это абсолютной правдой, ведь по ощущению, между нами было не четыре года, а, по меньшей мере, лет десять разницы. Или двадцать.

Счастьем Раф не лучился. Однако теперь было странно предположить, что ему требуется помощь – скоси глаза, увидишь великолепного, полного чем-то глубоким и непонятным мужчину. Бомж?! Господи, как я вообще могла такое подумать! Нет, просто бесчеловечно было с его стороны настолько преобразиться за одну ночь! Верните срочно бороду и космы, и куртку с обрезанными перчатками, иначе я за себя не ручаюсь!

Но, главное, как переговоры проводить в таком состоянии?! Я должна быть убедительна, обаятельна и вообще звезда… А не он – звезда, а я ослик в шубе. И как же теперь себя вести?!

Я предпочла молчать на всякий случай и набираться духа. Мне он был нужен – фермеры – народ ушлый, и у каждого свой характер, своя корысть и у многих простая сермяжья мудрость, которую не особо проведёшь.

Хорошо, что и Раф был не сильно разговорчив. Но даже молчал он так таинственно и уверенно, что я казалась себе маленькой и глупой. Влад при всей его импозантности не излучал из себя и сотую долю неподдельной мужественности и спокойной силы, какая исходила от Рафаэля. Одного его присутствия в салоне Феденьки хватало, чтобы я чувствовала, как горят щёки, и мысленно била себя по пальцам и заклеивала невидимым скотчем себе рот, чтобы не предложить вместо деловой поездки остановиться в одном из уютных кафе по дороге.

Я любопытная, многие из них уже изучила. Можно было бы позавтракать вон в том ресторане в Архангельском, в «Авиаторе», заказать такие вкусные десерты и корейские пельмени, поговорить или помолчать, а потом погулять по парку, утонув в романтизме усадьбы, аллей и беседок. Сдержалась. Воля не подвела.

А потом, когда мы проезжали лес с высокими елями, я представилась себе Белоснежкой, которую должен был спасти принц ещё до того, как разгуляются гномы и придётся впасть в летаргический сон в хрустальном гробу. Тянуло оставить Феденьку на обочине и побежать в заснеженную чащу, спрятаться, и чтобы Раф меня нашёл в густых еловых лапах, румяную, улыбчивую, как наливное яблочко. На наши темноволосые головы упал бы снег с верхних более тонких веток, потревоженных сорокой, Раф обнял бы меня, смеясь, и… Тут я поймала себя на невозможном и закашлялась. Пришлось на самом деле притормозить и подъехать к обочине.

– Что с вами? – обеспокоенно взглянул на меня Рафаэль.

Я ещё раз кашлянула и с шумом выдохнула, стараясь не смотреть на него:

– Воздухом поперхнулась. Вдохнула неудачно.

– Точно?

Он издевается, что ли?!

Я взяла себя в руки, натянула, почти как Фантомас, резиновую маску бизнес-леди и кивнула:

– Да.

Сцепила зубы, взялась за руль и, усиленно медитируя на надои, цены и конкурентов, отжала педаль газа. Мы едем по делу. Осторожно, дорожные работы ведут – вон знаков понаставили. Где-нибудь прячутся, как подарки в кустах, гибддэшники с волшебными палочками, чтоб наколядовать домой стол покраше на Новый год.

Я стала серьёзной. Мысли о ценах помогали. Но всё равно сквозь специально проговариваемые посулы фермерам пробивалась, как свет сквозь щели в плотно закрытых жалюзи, мысль: «Ты влюбилась! Ты снова в него влюбилась! Нельзя, глупая, нельзя! Кто знает, что и как прячется под его внешностью!» Тут же в ответ себе: «А почему нет? Ну, почему?…». «Потому что ты не для этого заманила его к себе. И вообще не потому. У него трагедия. Жена погибла. И так нечестно. А тебя могут пристукнуть в машине с твоими идеями. И вообще ты его начальник по временному договору подряда с пролонгацией.

Подумаешь, писаный красавец с огненными глазами и поволокой тайны в тени ресниц! Он к тебе интереса не проявлял, ты сама навязалась. Так что ещё акт выполненных работ подпиши с заключением: влюбил в себя качественно, до полного отупения работодателя». Стоп! Надо дышать и думать о работе. О сырках и молоке. Кредитах. Бррр…

О, кредиты отрезвляют! Помогло! И ум закрутил свою шарманку: надои, заберём оптом, договор об эксклюзивности, это вам выгодно, потому что у нас всё по-человечески, с любовью к людям…

Стоп, слово «любовь» не говорить! Запрещено, только в качестве имени можно. Скрываем тщательнее. Он ничего не должен заподозрить! Я же видела, как он на Лидочку, попой виляющую, посмотрел. Во взгляде читалось откровенное «фу». Нет, только на меня так не надо! Ему девчонки-приставалы, наверное, ещё в школе надоели. И я не покажу ничем, что он мне…

Всё, даю установку: я – его директор, он – мой телохранитель. Кто кого спасает, кажется, уже не важно… Главное, есть печать, дата и подпись! У меня хорошая, большая сила воли. И выдержка. Я спокойно повернулась к Рафаэлю и сказала:

– Следите, пожалуйста, за указателями. Перед Подтёлково будет неудобная развилка, и указатель прикрывают ели. Я могу случайно проехать.

– Хорошо, – ответил он.

Фух…