Текст книги "Дракон на передержке"

Глава 18, в которой случается то, что Мюнхаузену и не снилось

Спала я глубоко и сладко, иногда выныривая из блаженного забытья в не менее приятные сны. Мне снилось, что обняв со спины большими лапами, меня греет мой тёплый, удивительно выросший кот. На грани сна и пробуждения подумалось в смятении, что возможно, это Кусь, а Кусь – тот самый красавец! Но тут же с жаркой волной, как из тепловентилятора, подумалось, что рептилии тёплыми не бывают, и это всего лишь одеяло. А в нём хорошо и уютно, несмотря на прохладу местных ночей. И, не раскрывая ресниц, я снова заснула.

Мне снились полёты над горами, мягкие скопления облаков, птицы с ярким оперением и огромных размахом крыльев, которые парили близко и, казалось, что я лечу рядом с ними. Не рассмотреть, на чём. Но было чудесно и радостно!

А потом я оказалась на зелёном островке среди снежных пиков. Здесь, будто в оазисе, было тепло, и несмотря на близкие снега, раскинулись ветвями тропические пальмы. Я просто сидела на траве, а напротив сидел он – мой безымянный дух. Он снова взглянул на мой перебинтованный палец и с сочувствием спросил:

– Болит?

– Совсем нет, – солгала я, потому что после чудесных полётов не хотелось говорить о неприятном.

Мужчина аккуратно, зубами, поддел узел. Медленно разматывая посеревший от дневных забот бинт, мой безымянный знакомый смотрел на меня. С внимательным интересом, изучающе, словно видел перед собой существо необычное, как если бы я была феей или эльфом с переливающимися светом волосами. Мне стало неловко. Я попыталась забрать свою руку, но он не отдал. Жестом велел не шевелиться, и я затихла. Было что-то особенное в его взгляде с чёрно-пламенными радужками – такое, что заставляло подчиниться. И это было приятно – просто сидеть и слушаться, хотя подобное мне совсем не свойственно.

– Ты мне снишься? – спросила я шёпотом.

– Тшш, – прижал он свободный палец к губам, – сейчас ни о чём не говори.

И я опять послушалась. Безымянный красавец продолжил разматывать бинт, который оказался почему-то длинным-длинным, его бы хватило, чтобы обернуть целую мумию. Но, наконец, повязка слетела полностью наземь. Едва коснувшись травы под взглядом необычного мужчины, она превратилась в тонкую синюю змею и тут же свернулась кольцами, подчинившись его безмолвному велению с такой же охотой, как и я.

Я замерла, предвкушая что-то чудесное.

А безымянный красавец покачал головой, увидев мой воспалённый палец. Подтянул мою руку к красивым губам, сложил их дудочкой и подул на загноившуюся ранку. Меня будто обожгло. Я дёрнулась, мужчина удержал. Произнёс короткое странное слово, и красный сгусток отделился от моей плоти. Опасно мерцая, он подлетел в воздух и закружил, словно выбирая, куда теперь вселиться. Я не успела испугаться, как синяя змейка подскочила и ловко поймала сгусток зубами. Тот попытался вырваться, но тут же был проглочен. Змейка облизнулась с явным удовольствием и синей лентой скрылась в зарослях. А у меня из пальца ушла боль. Поразительно!

– Спасибо! – заулыбалась я.

– Ещё не всё, – тихо ответил мне мой целитель, взглянув из-под густых бровей так, что у меня по телу пробежали мурашки.

Он подул снова, и приятная прохлада окутала мой палец. Я с изумлением наблюдала, как затягиваются дырочки, оставшиеся от укуса острых зубов драконового ящера. Вскоре мой палец стал розовым и здоровым. Лишь тогда мужчина без имени вернул мне мою руку и позволил себе немного улыбнуться.

– Так лучше.

– Да, спасибо… – просияла я.

Но он лишь кивнул, встал и посмотрел на насыщенные зеленью, непроходимые леса внизу и пронзительно белые, до синевы снега на вершинах. Я тоже встала с травы и осмотрелась: рядом плескался в каменной запруде гейзер.

– Так вот почему здесь так тепло! – воскликнула я.

– Да. Это моё любимое место отдыха.

– Потрясающее! Так красиво!

Он позволил себе улыбнуться чуть шире. Затем добавил:

– Однажды мне его показала мама…

Лицо его при этом изменилось, стало мягким и одновременно грустным, но лишь на мгновение. Затем полыхнуло пламенем во взгляде, и ностальгия растаяла. И вместе с ней горы, островок и невероятно красивый мужчина передо мной. Я погрузилась в новое сладкое, тёмное забытьё без образов. И только просыпаясь, словно эхом до меня донесло откуда-то сказанное его голосом слово – «Прости…». Я с размаху упала лицом в подушку, понимая, что на ней же и лежала, плотно впечатавшись щекой. Приходя в себя, я вдохнула уже знакомый сладковатый запах сандала и шафрана.

В комнате было тихо. Условно, конечно – за окнами как всегда распевались на все голоса птицы, чирикали перламутровые попугайчики, ослом заходился обезгон, орали коты – наверняка опять экс-дуэлянты пытаются оторвать друг другу хвосты. В общем, царил всеобщий, радостный, утренний гвалт.

Я пошевелилась, обнаружив себя на полу, причём укрытой покрывалом с кровати, и вспомнила о вчерашнем. Разговор с духом Куся показался сном. А он точно был или со мной случилась белая курасиная горячка? Однако кто-то же меня укрыл…

Почему-то отчаянно чесалась макушка. Я не выдержала и как следует поскребла её рукой. И вдруг поняла, что палец не болит. Изумлённая, я поднесла его к глазам – он был здоровым, розовым, как во сне. И без повязки. Ого!

– Кусь! Ку-усь, ты здесь? – позвала я ошарашенно. И быстро встала, чувствуя совсем не похмелье, а удивительную бодрость, как после недельного отпуска.

Ноль ответа. Спит?

– Кусь…

Куда он делся? Зарылся под матрас? Я пошла к кровати, но резко затормозила, краем глаза увидев своё отражение в зеркале на стене. Это ещё что такое? В полном недоумении я вернулась к зеркалу, развернулась к нему всем корпусом, внимательно посмотрела, протерла глаза и… выругалась. Что за шутки?! У меня на голове без всякого на то разрешения, согласия и возможности на фоне тёмно-каштановых волос… колосились фиолетовые пряди. Их было шесть! Точно по количеству съеденных плодов. О нет!

Я же теперь похожа на девочку-подростка с ярым желанием выделиться. Желание носить розовые, зелёные и фиолетовые пряди пропало у меня ещё до поступления в университет. С вытаращенными глазами я приподняла одну прядь, другую, рассматривая их и отчаянно надеясь, что это не навсегда, а также на то, что у меня на голове не прорастёт ветвистое дерево курасу, как вишнёвая косточка у оленя, в которого Мюнхаузен стрелял! Ничего себе побочное явление! Или это аллергия так проявилась? Я внимательно осмотрела себя со всех сторон. К счастью, фиолетовых пятен на коже не было.

Первый шок прошёл, и я затянула волосы в узел, чтобы так не бросались в глаза. А затем вспомнила о моём загадочном питомце с его ещё более загадочным духом.

– Кусь! – сказала я.

Подошла к горкой вздыбившемуся матрасу и скомканной простынке. Никого. Заглянула за штору, под кровать, за шкаф, за тумбочку – тоже. Взгляд упал на перевёрнутую корзину, которую я еле приволокла вчера на второй этаж. Теперь корзина была пуста: ни крошки, ни листика. Какой, однако, хороший аппетит у ящерки! И ведро из-под воды даже высохнуть успело – Кусь выпил всё до последней капли.

– Ну где ты, Кусь? Я поговорить хочу! – в нетерпении повторила я и внезапно взглянула на дверь.

Та была приоткрыта. В голове всплыло разлетающееся эхом слово «Прости». И у меня оборвалось сердце от догадки: что же… он набрался сил, которых не хватало, магией открыл дверь и… сбежал?!

А как же я?

Глава 19, в которой можно было бы и козлёночком стать, или кое-что, наконец, выяснить

– Лара! Лара! Сколько можно спать? – послышался противнючий голос Манены, с кряхтением поднимающейся по лестнице.

Терпеть её не могу! Хуже нашей бухгалтерши, постоянно требующей то один отчёт, то другой. Повинуясь интуиции, я набросила на голову шарфик и спрятала под него свои новые пряди.

– Я не сплю, мадам! – крикнула громко в ответ.

Я оправила платье, вступила в тенниски и вышла наружу, стараясь не показывать, насколько расстроенной и обеспокоенной была. Мне не до объяснений сейчас!

– Куры не кормлены! Щенят из благотворительного отдела тоже можно будет скоро на шкурки развешивать – подохнут от голода! А ты спишь! – отчитывала меня мадам Манена в качестве бодрящего утреннего приветствия.

А я только кивнула:

– Уже иду, мадам, – и побежала дальше, внимательно рассматривая все горшки, кусты и закоулки по пути: нет ли там моего ящера?

Подумалось, что не стоит сейчас привлекать внимание вредной хозяйки да и вообще кого бы то ни было. Пусть думают, что я в их руках, послушная, глупая, безгласная рабочая сила без документов. Иномирный гастарбайтер, угу…

Увы, в груди тяжело оседала обида на Куся. Как он мог убежать? Мне показалось, что мы стали друзьями. Но, наверное, это был самый главный эффект курасиного опьянения – вера в лучшее в том, с кем говоришь. Даже если он дух, соединённый с ящеркой, разве можно верить такому красивому мужчине?! Мало я обжигалась?!

Забежав в кладовую, я быстро насыпала зерно из мешка в синее с белыми цветочками ведро и под ворчание Манены бросилась выполнять спецзадачу – то есть относить завтрак курам. Кем бы они ни были в прошлой жизни, в этой хотят проса, червячков и яйца нести. Точка.

Пробегая под аллей курасу, я не обратила внимание, что ветви сгущались над моей головой. Ветер, наверное? Но я думала о другом и торопилась. Вся душа была в смятении. С одной стороны, даже если ночью Кусь был таким разумным, никто не помешает ему съесть ещё парочку-другую кур днём. Он уже доказал, что хищник, а мне потом секир-башка.

Или же он просто сбежал, на прощанье залечив мне палец и предоставив полную свободу действий – тоже вариант! В это поверилось больше, и я насупилась на утро, на парк и на солнечные лучи. Отодвинула рукой шумящие что-то, ласкающиеся ветки курасу, будто подставляющие мне новые плоды.

– Спасибо, не нужно, – шепнула я, покидая аллею.

Мадам Манена что-то бухтела у дома, а я, нагруженная ведром с зерном, неслась к куриным домикам, совершенно не уверенная, что там есть ещё кто-то живой. Обычное кудахтанье и пересчёт по головам доказали, что Кусь сюда полакомиться не заглядывал. Значит всё-таки сбежал.

Эгоист хвостатый! – думала я. – Ему невдомёк, что я совершенно не освоилась в этом мире! Предлагает мне бежать вслепую? Но чтобы добраться самостоятельно до копей неформия, нужна хотя бы карта и направление. А ведь так смотрел выразительно, паршивец, и зачем-то любимое место с гейзером во сне показывал. Нет, на самом деле ему всё равно… Я давно в людей верить перестала, теперь и в ящеров не буду.

Я рассыпала золотистое зерно по кормушкам и заменила воду. На сердце было тяжело. Разочаровываться всегда трудно, хотя никто нас не просит очаровываться. Только морок он напускал, гад! Ненавижу манипуляторов!

Я вспоминала ночной разговор, урывками долетавший из недр памяти, и понимала, что мой ночной гость никак не выказывал мне интереса и дружелюбия. На ножки посмотрел, да. Но это у всех риндейцев пунктик. Дух по имени Кусь только сказал, что должник. А как отдают долги в этом мире? Может, то что он не откусил мне голову и не съел ночью с петрушкой – уже подарок?

Почему-то от этой мысли я ещё сильнее разозлилась, потому что она была неудобной и неправильной. Проверив ограду вокруг птичьей лужайки и все кусты и не обнаружив зубастого ящера, я обежала ближайшие аллеи одну за другой. Парк большой, Кусь прожорливый. Мало ли кого ещё может съесть? Уже ясно одно – доверия к нему никакого! Нужно самой разрабатывать план спасения. С другой стороны, разве это новость? Я всегда была сама по себе. Мама дома в случае проблем только панику поднимает, скандал и хаос, а папа почти всегда в море. Ну и ладно, не маленькая, справлюсь!

Я насупилась по-боевому, засучила рукава и с пустым ведром направилась обратно – насыпать корм для других питомцев. Когда я уже подходила к дому, решив обогнуть приставучую аллею курасу, меня вдруг окликнули.

– Лара!

Я обернулась. В свете бодрых солнечных лучей ко мне шёл Охотник. Никакого пафоса сегодня: рукава светлой рубашки закатаны выше локтя, простые штаны, грубые ботинки, волосы убраны в хвост, улыбка на пол лица. Угу, ещё один несёт себя, как подарок – маг в обёртке обаятельного мужчины. Но теперь я знаю, чем удивляю их всех – кролик просветил.

Рядом с Яри весело подпрыгивал и вился сенбернар. Тот самый герцог? Я вспомнила жутких варанов королевской крови, угрозу Кроля, и улыбнуться в ответ не получилось.

– У тебя что-то случилось Лара? – вновь бархатным голосом спросил Яри.

– Нет, – буркнула я, – ничего, кроме работ на плантации.

– Тебе удивительно идёт косынка, несмотря на настроение!

Я поправила шарфик, запихивая внутрь пытающуюся выбиться прядь. Мохнатый сенбернар подскочил ко мне. Морда обычная, собачья, добрая и умильная, влажные, умные глаза. Насколько животные лучше людей!

– Новый клиент? – спросила я, притворяясь, что не в курсе.

– Да, – просиял Яри. – Красавец, не правда ли?

Пёс понюхал меня и тут же начал ластиться, дружелюбно размахивать хвостом и улыбаться во всю свою клыкастую морду. Очень симпатичный.

– Привет, – сказала ему я, изменив тон.

Сенбернар подсунул мне под руку косматую крупную голову, и я хотела погладить, но прикоснувшись, вдруг почувствовала импульс. Я вздрогнула и в одно мгновение, словно фильм в обратном порядке увидела целый ряд картинок из жизни пса; опять пса, но другого, поменьше; драчливого волчонка, лисицы, крысы, дерева, комара… И у меня вырвалось:

– Да это никакой не герцог! – я тут же закусила губу, но было поздно.

Яри ошеломлённо уставился на меня.

– А ты откуда знаешь?

Я отдёрнула руку от ни в чём не повинного пса и с глупой улыбкой выпалила, чувствуя чем-то неопределимым опасность:

– У моего друга на Земле был такой красавец! Герцогом звали. Точно такой же! Я даже на мгновение забылась, и показалось, что мы дома, на даче… Жаль, что это не так!

Охотник сощурился, притянул сенбернара к себе.

– А ты не выдумываешь, Лара? – в его синих глазах появились зелёные искорки.

– Конечно, нет, – моргнула я, отступая, – а зачем? Разве это герцог?

– А ты как думаешь? – Склонил голову Яри.

Моего носа коснулся приятный запах и предчувствие морока. Ветер, словно предупреждая о чём-то недобром, зашелестел в ветвях рощицы курасу, и я буквально ощутила, как шевелятся на макушке мои новые волосы. Ой!

– Да никак! – ответила я, стараясь выглядеть как можно естественнее. – Очень милый пёс! Я рада новому клиенту! Только извините, времени нет совсем! Вы мне потом всё расскажете, ладно? А сейчас пора кормить щенят и кроликов. Вон уже мадам Манена недовольна!

С самым уверенным видом я зашагала до угла, а свернув, бросилась к кладовой. В полутёмной прохладе, где пахло овощами, зерном и немного мышами, я принялась насыпать ковшом корм для собачек. Пальцы мои похолодели: меня испугало как видение, так и реакции Яри. И зачем я ляпнула? Но если этот пёс никогда не был герцогом и родственником королевских варанов, почему Охотник привёл его?

Догадкой ударило по макушке, словно молотом: Яри мошенник! В ушах зазвенело и многократно повторилось: несмотря на все свои регалии, грамоты и танцы с Масавром, красавец-блондин просто водит за нос высокопоставленных клиентов!

Я так поразилась этой мысли, что даже перестала наполнять ведро.

А если сенбернар – не дядюшка, значит, и Кусь съел, возможно, не толстую графиню, а просто курицу? И меня наказывать не за что? Может быть, тут всё вокруг одно сплошное надувательство? Просто трогательный зоопарк и китайская лапша тоннами на уши богатеев? Так сказать, отпущение грехов за ваши деньги, оптом дешевле! А что, если рощица курасу знала и решила поделиться со мной правдой? Ведь ветка сама меня затронула и сунула плод в руку вчера ночью, я точно помню! Я бы и не подумала их есть! Ну ничего себе!

Я охнула и отчаянно зачесала саднящую макушку, там, кажется, новые знания проклёвывались. Снаружи залаял пёс, приблизились шаги.

– О, дорогой сиррон Яри, – послышался у выхода из кладовки елейный голос мадам Манены. – Вы так рано и уже у нас! Не отведаете ли пирога с коричным соусом? Такой удачный, просто пальчики оближешь…

– Немного позже. Где Лара? – ответил Яри, и это прозвучало весьма озабоченно и недовольно.

Мадам Манена не сдалась и распелась фазаном. Закусив губу и слушая насильственное приглашение к завтраку, я тихо отошла к другой лесенке, выводящей в кухню. Облизнула пересохшие от волнения губы. Но со следующим вздохом и ступенькой к другому выходу мои губы тронула коварная улыбка. В голове прозвучала музыка из известного ток-шоу, где ежедневно на главном канале разоблачают семейные тайны и орошают страну брызгами скандалов. Воображение подсунуло неоновые вывески и баннеры: «Кармическая ферма водила за нос членов королевской семьи», «Закона великого Абракадарбра (или как его там) не существует! Позор! Сенсация! Конец света!»

Усмехнувшись, я дёрнула на себя ручку низкой деревянной дверцы. Я вообще-то не коварная, но, если честно, надоело бояться, разочаровываться, кидать шею в ярмо и покорно терпеть! Я домой хочу! И справедливости! И правды! Кажется, ради этого я уже вполне готова опуститься до шантажа. Главное с умом. Для начала было бы неплохо проверить.

Кого потрогать первым?

Глава 20, в которой попугайчики не становятся умнее, но тем не менее играют главную роль

Я проскользнула громыхающей ведром тенью мимо занятой, как обычно, кухарки. Та и не обернулась. Прислушиваясь к голосам у служебного входа, я отметила, что Яри уже раздражён и готов съесть мадам Манену вместо пирога, но та не понимала. Придержав дверцу на веранде, я обогнула дом с другой стороны и бросилась в парк.

Новости будоражили кровь. Однако я человек критического типа мышления, и прежде чем поверить в чудеса, трижды подумаю и посомневаюсь. Мне вполне могло всё почудиться после вчерашнего.

С полным ведром бегать было не очень-то удобно, и, запыхавшись, я остановилась в первых же кустах, усеянных нежными розовыми соцветиями. Поодаль сквозь ветви виднелась отдельно растущая на лужайке плакучая ива-агница с длинными, гибкими ветвями, усыпанными белыми «барашками». За ней аллея курасу с фиолетовыми вкраплениям плодов и голубые стены дома. Мне подумалось, что это какой-то особый вид лицемерия – высаживать целую рощицу правдивых деревьев перед зданием, где дурят людей.

Интересно, семью Баулу и товарища Яри не волнует, что в следующей жизни они могут переродиться в жаб?

Я вздохнула, поставила ведро на траву и осмотрелась задумчиво. Неподалёку идиллически паслись кролики, прыгали щенята и перекатывались игриво до сих пор непонятные мне существа, похожие на меховые помпоны – гроули. При попытках познакомиться поближе они буквально просачивались сквозь пальцы и как ни в чём не бывало наслаждались жизнью дальше. Под ивой вылизывался самый обычный полосатый кот с бриллиантовым ошейником. То есть из «крутых», тех самых. Ага… Я потёрла ладони: кого бы испытать первого?

И вдруг перламутровый попугайчик размером с воробья сам сел ко мне на плечо и зачирикал задорно и бодро, как ведущая утренних новостей. Стараясь не дышать, я медленно поднесла к нему ладонь. Пернатый сплетник не пошёл, вертя с любопытством маленькой головой. Чирикнул куда-то вдаль призывно.

Я подняла глаза и с изумлением увидела, как с веток курасу вспорхнула целая стайка птичек и направилась сюда. Перепархивая с дерева на дерево, не способные летать на долгие расстояния попугайчики настигли меня и облепили: сели на голову, на выставленную к их собрату руку, на плечи, щекоча крохотными лапками и переливающимися хвостиками кожу. Один смельчак даже решил потоптаться мне по ступне и подёргать шнурок. Другой полез под косынку, копошась в волосах.

Я растерялась: после того, как я объелась курасу, меня можно считать за дерево?!

Ветерок пролетел по ветвям ивы, взъерошил птичек, которые в свете упавшего меж ветвями солнечного света стали переливаться, как если бы их лёгкие пёрышки были созданы из тончайших пластинок перламутра или хлопьев жемчуга.

Попугайчики защебетали, перебивая друг друга, попререкались немного и внезапно запели в унисон. Самый пухленький пощекотал клювиком центр моей ладони и огладил головкой, ласкаясь, как мини-кот. И едва она коснулась моей кожи, я опять почувствовала тот импульс. Яркой вспышкой, подобно нескольким распахнутым веерами экранам, я увидела жизни всех этих пернатых «до». Здесь были и совершенно попугаистые попугайчики, и переродившиеся из воронов и даже из медуз, и внезапно несколько… – я даже не успела понять, кто из них, трое или пятеро, – включили в моём восприятии сцены бала в невероятном замке с потолками – готическими арками метрах в двадцати от пола, с колоннами, увитыми тонкой ковкой золотых, бронзовых и багряных металлических цветов и стеблей совершенно необычных форм. Причудливые растения устремлялись вверх, а с потолков на танцующих в великолепных нарядах гостей смотрели высеченные из камня морды ужасающих чудовищ, драконов и лица красавиц. Каждая каменная лапа и рука, выступающая из барельефов и потолка держала свисающую вниз будто живую каплю света и, несмотря на отсутствие канделябров, свечей и электричества, зал был ярко освещён. Вместе с воспоминаниями попугайчиков ко мне пришли их эмоции: восторг от нового бального сезона, сладковатый, даже приторный ажиотаж от слухов. И они шепотками, доверительным тоном стали доноситься до меня со всех сторон.

«Вон та лучезарная дама, выглядящая как истинная леди, говорят, отравила мужа. Но тшш, она дружна с королевой».

«А эта, – да-да, вы прекрасны, как никогда, сир Ализандра, – фух, прошла, уродина! Знаете, что она самом деле вся покрыта прыщами? Просто пользуется запрещённой магической маской».

«Ой, а вы в курсе, кто торгует этими масками? Вон тот миловидный юноша, отпрыск приличной семьи с древними корнями. Он же вылетел с позором из Высшей Школы Магии! Тоже за незаконные делишки…»

«Да простят меня духи, но вы слышали? – шелестел мужской голос. – Королева против бастарда и хочет сгноить его!»

«Да что вы?! Но убить-то его нельзя! Да и зачем? Кроме того, бастард и так сослан за характер и вредность на Крайние Земли!» – послышался такой же шелестящий, будто на ухо, ответ.

«Не говори это, Сёрджин! Если кто узнает, проживёшь недолго…»

Я моргнула, ветер дунул снова, образы молодых щёголей в атласных сюртуках рассыпались и исчезли. Остались лишь попугайчики. Видимо, все они прожили недолго.

Я снова почесала макушку. А занятное выходит дело: среди питомцев доктора Баулу есть и настоящие перерождённые и просто массовка. К примеру, мне было сказано, что все попугайчики из элиты при дворе. Почему же не все здесь настоящие? Не переродились? Остальных не смогли найти или не искали?

В любом случае выходит, что доля мошенничества тут есть!

Закончив свою миссию, попугайчики перелетели с меня на ветви вокруг. И я пересчитала их одного за другим. Вышло больше дюжины. Кстати, все молоденькие. И если все они участвовали в том опасном слухе про королевского бастарда и мачеху, значит, год-два назад кто-то массово убрал целую группу, неугодную своим поведением. Вряд ли тринадцать пустоголовых щёголей дружно спрыгнули с обрыва в пропасть…

Холодок пробежал по моей коже, а от любопытства волоски на руках вздыбились и забурлила кровь. Мне было мало информации! Я хочу знать больше!

Я протянула ладонь к попугайчикам, вновь прыгающим, чирикающим и бездумно чистящим пёрышки. Лишь один слетел мне на руку. Щекотно потоптался, поклевал, будто выискивая зёрнышки, потёрся, но ничего нового я не увидела. Тогда я сжала пальцы в кулак, чтобы лучше почувствовать птичку.

– Прости, малыш, – шепнула я в чёрные глазки-бусинки и раскрывшийся от страха клюв.

Попугайчик сдавленно крякнул. Я погладила головку пальцем другой руки и спрятала попугая в обеих ладонях, закрыв глаза и молясь, чтобы это был не потомок ворон и своего чудного глупого племени.

Вместе с трепетом маленького тельца я опять почувствовала импульс и увидела картинки из прошлой жизни. Повезло! Вечеринки, балы, будуарные посиделки, глупенькие девицы в шелках и батисте, готовые к любви. Маскарады, прогулки на огромных птицах и на медведях; полёты в аппаратах, отдалённо напоминающих НЛО, украшенных при этом, как кареты семнадцатого века. Развлечения в магическом театре, отчасти напомнившем мне варьете, Цирк дю Солей и «Минуту славы». Пошлые шутки, смешки, пиры – праздная, никчёмная жизнь. Мелькали лица, сцены, ситуации, как на ускоренной киноленте. Я останавливала порой картины и вглядывалась, если моё внимание чем-то было привлечено. Сориентироваться сразу было сложно, сердце от волнения выскакивало.

И вдруг в другом роскошном помещении я увидела… моего безымянного духа. В чёрном, сюртуке, расшитом золотом, широких штанах и сапогах уже известный мне красавец с пламенным взглядом смотрел в видении в мою сторону так, словно хотел убить. Я затаила дыхание. Безымянный дух прошёл через скопление людей с угрожающим видом к экс-сплетнику. Тот попятился. Брюнет наступал, пока сплетник не оказался за колонной, в нише, у самой стены. Безымянный дух схватил его за грудки и прижал к холодному мрамору. Сверкнул чёрно-огненными глазами и прорычал:

«Я убью тебя за твой паскудный язык!»

«Помилуйте, ваше выс…» – рука на горле помешала проговорить дальше.

И вдруг кто-то окрикнул красавца:

«Далгар!»

Тот придавил сильнее, почти заставив сплетника проглотить кадык, и отпустил. Со словами «Живи. Пока», красавец развернулся и ушёл. Юный щёголь закашлялся и сполз на обтянутую бархатом скамейку. Егго ужас я почувствовала, как свой.

А потом пошли разговоры и пересуды, в которых с робким шёпотом повторялось «Далгар, Далгар, Далгар. Он будет мстить. Он не оставит это так…» И вдруг снова увеселительная поездка, горы и снега, носы золотой молодёжи, закутанной в шубы. Украшенные лентами повозки, которые тянули за собой по воздуху три огромных пёстрых орла. И вдруг взметнувшееся из пропасти вверх опасное чёрное марево, ураган, зелёная воронка, огненные глаза кого-то огромного, и… чирик!

От неожиданности я раскрыла ладони, и попугайчик выскочил. Рядом по-прежнему, сверкая перламутром, щебетали его безмозглые, милые собратья, пышно цвели кусты и деревья, как в сказке, и играл листвой ветерок.

Я облизнула пересохшие губы. Информации стало больше, но, чёрт, что с ней делать?! Теперь я знаю, что духа, который живёт в образе ящера, зовут Далгар. Но не связан ли он с убийством этих болтливых придворных хлыщей? Он явно может быть очень опасен. С другой стороны, он исчез…

Сглотнув, я перевела дух и задалась новым вопросом: вместе ли Баулу с Охотником надувают клиентов или только Яри наладил выгодный бизнес? В любом случае нужно быть осторожной. Обычно в том, что касается денег, люди не бывают добрыми. А я уже знаю, что клиенты платят Охотнику, который разыскивает переродившихся родственников, огромные суммы. Ох, Яри! Он и без того вёл себя странно, как же поступит теперь, если догадался обо мне? Мда, вопросов стало только больше. Вновь с волной мурашек на меня накатило ощущение близкой опасности. Не к добру это всё, не к добру!

* * *

– Мисс Лара, вот вы где! – басистый окрик вернул меня к реальности.

Попугайчики встрепенулись и разлетелись кто куда. Из-за куста вывернул мистер Порриш в широкой рубахе и крестьянских штанах, неотёсанный и грубый, словно когда лепили его лицо, у скульптора не осталось других инструментов, кроме лопаты. На широченных ступнях громоздились шлёпанцы, отдалённо похожие на французские деревянные сабо.

– Что такое, мистер Порриш? – спросила я, подхватывая ведро и показывая ему. – Я работаю. Иду щенят кормить. Вы, кстати, не видели моего ящера?

– Та не, не видел. Это, мисс Лара, давайте ведро сюды. Я покормлю собачат. Вас зовёт доктор Баулу. Там какое-то срочное дело!

– Ну хорошо. – Я протянула ведро в крупные руки мистера Порриша и как бы невзначай спросила: – Не знаете, какое?

– Та зачем мне? – простодушно пожал плечами работник. – Кажись, что-то мистер Яри и мистер Баулу не поделили. А потом доктор велел позвать вас.

Час от часу не легче!