Текст книги "Академия волшебства. Дар взаймы"

Глава 3

Алви

Я нашёл её в гостиной-атриуме. Мама стояла у камина, занимающего чуть ли не полстены, и задумчиво смотрела на огонь. Свет был погашен, игра пламени отражалась причудливыми тенями на барельефах под готическими сводами балконов второго этажа.

– Тебе не следовало приезжать, – негромко сказала мама.

От неё за версту тянуло опаской и отчаянием – два оттенка, столь не присущие герцогине Вагнер. И она тщательно пыталась их скрыть. Я ступил на мягкий старинный ковёр с изображением морских львов, который чудом не вытерся за сотню-другую лет.

– Ты мне совсем не рада? – спросил я, приближаясь и чувствуя тонкий аромат её любимых духов.

– Это было недальновидно, – резко развернулась она. – Я в опале, я жена заговорщика. Люди короля наверняка следят за каждым твоим шагом!

А подумала совсем не об этом. Она будто рванулась ко мне мысленно и тут же отпрянула. Однако ничего не дрогнуло на её лице великосветской красавицы. Зелёные глаза встретились с моими, изображая благородную вежливость; светлые волосы, уложенные в высокую причёску, немного вились, как у меня. Мы были мало похожи. Но мужчине не обязательно быть красавцем, обаяния достаточно. Я усмехнулся.

– Как выяснилось, я вообще близорук: заговор под носом не разглядел. Хоть сдавай диплом менталиста. И да, я сын заговорщика. А вообще, дознавателям Ихигару здесь было бы холодновато, – ответил я. – Они привыкли к другому климату.

Она будто не услышала, сказала:

– Близорукость для тебя – слишком большая роскошь. Ты не можешь себе её позволить. А погода нынче действительно не благоволит. Слуги доложили, что твоя повозка застряла в сугробах. Ты не пострадал?

– Ничуть. Прогулялся по лесу, нюхнул столь экзотического для меня мороза и встретил братца и сестру. Она прелесть, у него – сдвинута крыша. Считает себя оборотнем, представляешь? – хмыкнул я.

– Ах, эти… – протянула мама и, пропустив во взгляде страдание, – посмотрела в угол комнаты. – Метель и низкое давление всегда плохо влияют на слабые умы.

Я встал перед ней, склонил голову.

– Мам, мы так и будем говорить о погоде и сумасшедших или ты всё-таки разрешишь мне тебя обнять?

Она странно качнула головой. Не дожидаясь позволения, я заключил маму в объятия, коснулся губами бархатистой щеки, уловив тщательно скрываемую дрожь, неприятные эманации страха и нежный мамин запах. Господи, как же я соскучился!

Её рука осторожно коснулась моей головы, погладила плечи. И сдалась.

– Ах, Алви!

Мама, словно её разморозили, прильнула ко мне, притянула мою голову. Поцеловала в лоб горячо. И вдруг отстранилась, снова спрятав материнское тепло глубоко под корсет. Отошла в угол атриума, укрытый тенями, и повернулась ко мне. На люстре зазвенели подвески от её волнения.

– Я не менталист, но знаю, о чём ты думаешь, – сказала мама. – Ты винишь меня в том, что я уехала и не предупредила тебя!

– Ты точно не менталист, – рассмеялся я, а у самого гора упала с плеч: я не ожидал, что отец будет готов пожертвовать мной ради собственной победы, но очень боялся, что мама знала и согласилась на его замысел, пусть молчаливо.

Она часто соглашалась с тем, с чем была не согласна, потому что очень ценила комфорт и собственный покой. К счастью, сейчас она говорила искренне, у искренности всегда ясный привкус, как у воды из ручья. Даже чужая, она омывает тебя изнутри.

– И всё же ты осуждаешь меня, – тихо произнесла мама. – За то, что сбежала… Но внезапно я стала персоной нон грата. Все, в том числе и король, думают, что я была в курсе заговора.

– А ты не была? – подмигнул я, окончательно расслабившись. – Разве жена не всегда догадывается, когда муж что-то затеял?

Мама поправила причёску и с глубоким вздохом призналась:

– А разве были времена, когда твой отец не замышлял чего-то? Вопрос лишь в том, против кого или за что? Вечный интриган, которому надоело быть серым кардиналом… Знаешь, в последнее время мы жили, словно чужие. Я была уверена, что Ронар завёл новую любовницу. Но разве я бы стала устраивать скандал или опускаться до шпионажа? Я просто жила своей жизнью: благотворительные балы, литературные вечера, собрания женского общества. Я собиралась переехать в летнюю резиденцию, потому что дома, как бельмо в глазу, постоянно был этот несносный Джестер. Теперь я понимаю, зачем он приезжал! Никогда не прощу себе, что позволила ввести его в дом! И твоему отцу не прощу то, что он предпочёл его вместо тебя!

– Не прощать для здоровья вредно, – усмехнулся я. – Кстати, ты уверена, что я отпрыск Ронара Вагнера, а не, допустим, какого-нибудь милого пажа при дворе?

Мама вскинулась, ошпарив возмущением:

– Что ты такое говоришь?!

– Надеялся на логичное объяснение его поступка.

«И что мне полегчает».

Я сел в кресло поближе к огню, закинув ногу за ногу. Протянул руку к камину, ловя пальцами тепло.

– Когда кто-то живёт только холодным расчётом, он забывает, как это – любить. Найти сердечное объяснение поступкам такого человека невозможно, – проговорила мама и, наконец, вышла из темноты, в которую пряталась, как в шаль.

«Особенно того, кого поглотила тёмная магия».

– Мам, я не виню тебя.

Она поёжилась, обняв себя руками.

– Я не сбегала сюда специально. Ронар распорядился начать ремонт в поместье, а я хотела, чтобы тут всё было по-моему, это моё наследство! Приехала, и тут на меня обрушились новости… Прямо с дороги!

– Приятно, что хоть о тебе он позаботился.

– Скорее, прочил другую женщину на трон рядом с собой, – обиженно сказала мама.

Я встал и обнял её, чувствуя, что она начинает таять.

– Но он не на троне, а ты несравненна! – А затем взглянул маме в глаза. – Я чувствовал, что ты не хочешь меня видеть. И потом эта записка: «Не приезжай». Зачем?

– Ты пока обласкан милостью короля, но она быстротечна. Зачем дразнить спящего пса?

– А ты не слишком-то уважительна к Его Величеству, – ухмыльнулся я.

– Потому я никогда не вернусь из Азантарна в Ихигару, – ответила мама, но тут же, поджав губы, глянула в окно. – Мне в самом деле не следовало говорить так о благонравном короле Стэрриане, ты прав, прости…

– Здесь никого, кроме меня, нет. Я бы почувствовал.

– А вот я постоянно чувствую чей-то взгляд. И присутствие, – вдруг призналась мама. – Я не обладаю сильным даром, но всё же… Да и в селении говорят разное.

Я тоже глянул за окно.

– Там лишь голые сучья и снег.

– Даже голые ветки, которые кажутся мёртвыми в морозы, тайно работают, готовясь к весне. Так говорил твой отец.

– Не хочешь же ты сказать, что он?.. – поразился я, а мысли хаотично заскакали, подбирая варианты, как отец мог пробиться сюда из пустыни Храххна, куда он был сослан навечно без возможности выйти за её пределы. Неужели он нашёл способ? Он ведь в самом деле великий маг…

Мама передёрнула плечами.

– Я не знаю. Возможно, мне кажется… – Она коснулась моего плеча рукой и, наконец, улыбнулась. – Ты, наверное, устал с дороги? И голоден?

«Скорее поражён, – подумал я, – действительно стоит разобраться».

* * *

Прежде чем расслабиться у огня и предаться чревоугодию, ибо в столовой слуги готовили настоящий пир, я достал из пространственного кармана поисковой порошок. Подбросил в воздух не щепотку, а несколько пригоршней – щедро, чтобы даже тараканы, если они тут водились, не ушли незамеченными.

– Ищи наблюдателя! Опасность! Ищи чужое! – дал приказ я.

Фиолетовый порошок подлетел выше, заискрился и, словно шёлковый шнур, направился по замку выполнять свою работу. От нехороших предчувствий у меня свербело под ложечкой. Щёлкнув пальцами, я запустил магический шар над головой, чтобы без задержек подсветить любой укромный уголок.

Но скоро я понял, что был не прав – следовало изначально перекусить, а потом уже рыскать по бесчисленным коридорам, комнатам и лестницам, – я и забыл, насколько велик был замок деда. Толком не начатый ремонт в левом крыле был брошен, там царили пустота, ободранные стены и пыльные полы.

«Здесь вполне можно было бы устроить северный филиал академии, места бы хватило», – подумал я.

Но пока поместье принадлежало матушке и стало её домом, покушаться на него не стоило. Мама наверняка и так страдала без роскошных парков и дворцов, коих в одной столице Ихигару у нас было два, не считая пригородов и провинциальных «особнячков». И вдруг меня одолела мысль: «Позвольте, если матушка не вернётся в империю, мне придётся следить за всем этим добром самому?»

Нет, я решительно не хочу заниматься ни дворцами, ни садами! А значит, стоит обелить имя мамы и доказать перед королём её непричастность к заговору! На редкость дурацкая ситуация!

Я поморщился, забегая вслед за светящимся фиолетовым вихрем на лестницу к спальным комнатам. Пять из них пустовали, однако следующая дверь была заперта. Фиолетовая лента скользнула в щель под притолоку, а мне пришлось постучать.

– Кто там? – послышался женский голос. – Я ещё не готова спуститься к ужину.

– Герцог Вагнер, сын хозяйки…

Дверь мгновенно распахнулась, на пороге появилась темноволосая пышнотелая южанка маминых лет со смутно знакомым лицом, пошлым красным шарфом на голове и аурой прохиндейки.

– Ах, Алви, малыш! – расцвела она и бросилась обниматься.

– Стойте, стойте! – Я вырвался из объятий мадам. – С кем имею честь?

Она расширила чёрные глаза так, что густо накрашенные ресницы воткнулись в веки.

– О, вы не узнали меня, сэр Алви?!

«Так-то лучше».

Я мотнул головой.

– Леди Сара Моррис Хинтара, – расцветая улыбкой, произнесла эта мадам, мало похожая на аристократку.

– Мадам Хинтара? – опешил я.

В моих воспоминаниях мамина компаньонка выглядела, как стройная волоокая лань, а не вот это всё.

– Узнал! – Мадам вскинулась телесами и вновь бросилась обниматься.

Я отстранился, – то что она видела меня в детских панталончиках, – не повод душить меня грудью.

– Прошу прощения, мне надо войти, – сказал я и отодвинул мадам, как плюшевую куклу.

Поисковые вихри тем временем обнаружили много чужого, что не удивляло: шкаф, забитый платьями, шкатулки с украшениями, гадальные карты на столе, руны в мешочке, недопитый кофе в тонкой фарфоровой чашке и затушенную сигару. Пахло дешёвым шарлатанством вперемешку с щенячьей радостью. Неужели она мне правда рада? Это не взаимно.

– Сэр Алви, дорогой, – приговаривала она, с любопытством рассматривая сверкающие вихри поискового порошка, – вы так выросли! И, к чести вашей матушки, совсем не похожи на отца!

– Она старалась. Как вы оказались здесь? За тысячу вёрст от Ихигару?

– Ваша матушка просила сопроводить её в дороге. Она грустила, скучала, как я могла отказать подруге?! Хотя здесь ужасно, адски, преневозможно холодно!

Она поёжилась, кутаясь в чёрную шаль.

– Не знал, что вы до сих пор дружите…

– Ах, вы, молодёжь, совсем не интересуетесь жизнью старшего поколения! – проговорила мадам Хинтара.

Тем временем крышка одной из шкатулок приподнялась, и оттуда вылез крошечный стебелёк с двумя листиками на верхушке, похожий на молодой бамбук. Перебирая воздушными корнями и дрожа, бамбук прошаркал корнями по скатерти. А затем ловко юркнул в кофейник.

– Бедняжка Кузу, – причмокнула губами мадам Хинтара, – Никак не может согреться!

– Что это за ходячий укроп? – спросил я.

– Стиполус активный, водится на востоке, в засушливых районах. Если вода уходит, стиполус отправляется на поиски нового оазиса.

– То есть он из пустыни? – нахмурился я. – Из Храххны?

– Сэр Алви, голубчик, вы мне допрос устраиваете? Я привезла его с родины моей матери. Город Шараам стоит среди пустынь, но до Храххны от него очень далеко.

«Врёт. Зачем?..»

Тем временем поисковый порошок покрутился над головой мадам, словно проверял вульгарный шарфик, и вылетел прочь. Значит, здесь не было опасности и наблюдателя. Как и вкуса.

– Велите слугам сильнее растопить печь, – сказал я.

«Можете прыгнуть внутрь, точно согреетесь!»

– Увидимся на ужине, голубчик! – пропела вслед мадам.

Надеюсь, мама с тоски не привезла сюда фургон мошенников и бочку прилипал…

* * *

Нет, таковых поисковый порошок не обнаружил. Когда я вновь оказался у входных дверей, дворецкий, похожий на подтянутого бобра в ливрее, вежливо посторонился. Вихри порошка вздыбились на подносе, куда обычно кладут почту. Брызнули фиолетовым фонтаном и понеслись куда-то вниз – к плинтусу. Я бросился туда и, не касаясь, поднял с пола конверт. Порошок продолжал сверкать вокруг.

Конверт был маленький. Неприметный. Плохо запечатанный – с одного угла топорщился отклеенный край. «Мисс Шинарихасса» – значилось на конверте так бледно, что поначалу показалось, будто надписи не было.

Дворецкий приблизился ко мне.

– Сэр…

– Что за госпожа Шинарихасса? – спросил я в лоб. – Горничная? Служанка? Экономка?

Дворецкий с достоинством ответил:

– Таких у нас нет, сэр Алварин. Со всем уважением.

– Да хоть и без уважения, – пробормотал я. – Тогда как изволите это понимать?

– Видимо, ошибка на почте, сэр. Уже поздно. Завтра же с самого утра я велю кому-либо из слуг вернуть письмо и разобраться.

Разглядев конверт через перигей, позволяющий видеть магическим зрением, я не обнаружил на находке ни капли магии. Однако заявил:

– На почту я наведаюсь сам. Обратного адресата нет, значит, отправили отсюда, кто-то из местных. А теперь, как вас, любезный?

– Фергюсон, сэр, Эдвард Фергюсон.

Недолго думая я вскрыл конверт ножичком. Дворецкий в ужасе воскликнул:

– Что вы, сэр, чужое письмо! Никак нельзя!

– Всё равно надорванМне можно. Всё равно надорван, – буркнул я и уставился с недоумением внутрь конверта.

Он был пуст.

– Как странно, – пробормотал дворецкий.

И вдруг рядом стоящий лакей – тот, который первым нашёл меня в лесу, – заметил:

– Ни буквочки. А давеча Летти, служанка, что чистит золу, обнаружила в камине горстку букв…

– Букв? – удивился я. – Остатки на сожжённой бумаге?

– Нет, просто буквы из пепла, – сказал дворецкий. – Отдельные, словно из печатной машинки. Но они рассыпались в обычный пепел, когда Летти при мне поворошила их кочергой.

– А магия в них была? – навострил уши я.

– Простите, сэр, среди нас нет магов, – покраснел дворецкий.

«Боже, дыра какая, ни одного мага…»

– Я тоже видела буквы, – вдруг из-за плеча пробормотала мама. – Сегодня, как раз перед твоим приездом. В камине. Думала, мне показалось.

И тут же я явственно прочитал её догадку: мистические буквы высыпались из этого конверта. Мама покраснела и отмела идею, как глупую, а я придержал в уме.

– Интересная у вас тут корреспонденция! – Я цокнул языком. – А ты, мама, велела мне не приезжать! Сама хотела поразвлечься мистикой и цирком с лошадьми?

– Какими лошадьми? – моргнула мама.

– Теми, которые гадают на всём, что движется, – заметил я. – Что изображали «показавшиеся» буквы?

– Ничего… – моргнула мама.

– Летти неграмотная, но, как по мне, там была полная белиберда, – вставил дворецкий.

Дверной колокольчик неистово зазвонил. Дворецкий подошёл к двери. С запахом мороза и волнения в холл ворвалась метель и та самая сестра пседооборотня в одном лишь тёплом платье.

– Простите, – выдохнула она и упала в обморок.

Прямо мне в руки. Как мило…

Глава 4

Агнес

Господин ректор изволил задержаться в дороге, поэтому вчера мы с ним так и не встретились. Зато я сделала выводы: в Розендорф он не торопился. Ведь мог проложить координаты портала прямо в замок. Он не стеснён в средствах. Но не захотел… Интересно, почему? С матушкой у него так же непросто, как и с отцом? Газеты не врут?

Размышляя об этом, я дёрнула на себя дверь почты. Та открылась со скрипом и звоном колокольчика. Небольшое помещение с серо-голубыми стенами и скучными полками сегодня для разнообразия украшал скандал.

Старший почтмейстер, упитанный настолько, что на форменном сюртуке чудом держались золочёные пуговицы, размахивал кулаками и орал. Его пышные усы вздымались, как ельник в ураган.

– Как ты посмел, дурья твоя башка, снести письмо не тому адресату?! И куда! В замок! Самой… Самому…

Глаза почтмейстера налились – вот-вот выпадут, физиономия раскраснелась, как у карпа на сковородке. Приземистый парнишка с лицом широким и простодушным, с носом, похожим на прилепленную сверху картошку, забился в угол и бормотал:

– Простите, мистер Вапсель, но я отнёс тому, кому надо, по адресу… как было указано…

На всё это с ужасом взирали две пожилые дамы с соседней улицы, а второй почтальон постарше с лицом узким и острым, готовый ловить брызги конфликта, как пёс сладкую косточку, наслаждался.

– Не ври! Признай ошибку! – требовал почтмейстер. – И так, и так уволю!

Паренёк тронул нос, обиженно выпятил нижнюю губу и выпалил:

– Я внимательно читал! Как есть был указан на конверте замок. А буквы все с наклоном вправо и круглыми хвостиками, у нас так не пишут…

Почтмейстер замахнулся.

– Он не врёт, – не выдержала я. – Прекратите!

Все обернулись. И вдруг справа от себя, чуть позади я услышала знакомый голос:

– Он действительно не врёт.

Сэр Алви собственной персоной. Золотые кудри выглядели ярче на фоне приподнятого бобрового воротника, голубые глаза с прищуром. Непривычно было видеть красавца ректора в распахнутой шубе до пола и в тёплых сапогах вместо модного костюма и лакированных туфель. Сэр Алви шагнул вперёд, скользнув по мне взглядом. Задержался на запястье, где под рукавом и бархоткой был спрятан проклятый браслет, и спросил у меня строго, как на уроке:

– Как ты это поняла, Агнес?

Я пожала плечами.

– Было несложно. Когда почтмейстер велел признать ошибку, парень коснулся надкосницы – явный признак возмущения и ущемлённой гордости, как и движение нижней губы, – его обвинили в том, в чём он не был виноват.

– Та-ак, – удовлетворённо кивнул сэр Алви. – И всё?

– Нет, сэр. – Я набралась храбрости. – В ответе его были детали, но не избыточные. Когда деталей слишком много – человек лжёт. Когда только общие фразы, повторы или запинки – тоже, но это не наш случай. И ещё парень смотрел прямо, не касался рта, не тыкал пальцем, не задыхался… В общем, я не заметила ни единого признака, который сопровождает ложь.

– Теорию запомнила, Ковальски.

Сэр Алви глянул так, словно мысленно добавил мне в рейтинг балл. Затем перевёл взгляд на почтовую братию и ткнул пальцем в конверт на стойке.

– Почтмейстер, отставить травлю. Почтальон! Не ты, длинноносый. Говори, отличается теперь конверт от того, что ты видел? И чем? И тебя не уволят.

Круглолицый паренёк, ещё не веря, что его не обвиняют больше, оттянув форму, неуверенно подошёл ближе. Почтмейстер не выдержал:

– Говори уже, когда тебя Их Светлость спрашивают!

– Я поддержки не просил, – рыкнул Алви.

– А это точно тот конверт? – засомневался парень. – Надпись одна и бледная, сэр, а когда я доставлял, тут был и адресат, и от кого. И даже вензель с печатью.

– И от кого конкретно, помнишь? – сузил глаза ректор.

– От миссис Вагнер, город Мантерра, столица Ихигару, Дворцовая улица, 3.

– Хочешь сказать, что моя матушка сама себе отправила пустой конверт и забыла об этом?

Кажется, сэр Алви прилично разозлился.

– Он не был пустой, Ваша Светлость, – облизнул губы парень. – Там что-то мягкое было, шуршащее… На ощупь, как… как… как…

– Песок, – снова не выдержала я.

– Ты откуда знаешь? – нахмурился ректор, золотые кудри упали на высокий лоб.

– Он пальцы расставляет, как дети, которые пересыпают вниз с ладони песок, – ответила я.

– Да, да! – радостно закивал парень. – То самое! Прям как рот онемел. От волнения это, простите… Песок словно там был.

Алви скрестил на груди руки. Я протянула ему пустой хлировый пакет с верёвочным замочком, в котором в непогожие дни носила с почты газеты домой.

– Лучше запечатать, чтобы потом проверить с дознавателями на остаточную магию.

Поблагодарив лишь кивком, ректор отправил загадочный конверт в пакет.

– От магии ничего не осталось, явно использовали заклинание самораспыления, но, может, есть что-то грубое, физическое, типа отпечатков пальцев… – Он повернулся к почтмейстеру. – Мага-дознавателя зовите сюда. Срочно!

– Просим прощения, Ваша Светлость, – зачмокал пухлыми губами почтмейстер. – Единственный наш дознаватель уехал на свадьбу к племяннице. В соседний город. На оленях.

– Так пусть возвращается! – буркнул ректор. – Есть другие маги?

– Артефактор помер, маг-целитель к вам в замок отправился, а стихийник пропал в лесу. Ищем.

– Чёрт знает что у вас творится! – выругался Алви. – И это всё, что ли?

– Хэндары ещё есть. Как вам, наверное, известно, они сильные маги, но живут особняком. В лесах, – ответил почтмейстер.

– Что за хэндары? – тихо спросила я рядом стоящую старушку.

– Оборотни, – вместо неё ответил в усы почтмейстер. – Суровое племя. Ваша Светлость, не лучше ли дождаться дознавателя? Он уж завтра с утреца прибудет, не волнуйтесь…

– Похоже, что я волнуюсь? – рявкнул Алви.

«Похоже».

И раз он не со мной разбираться приехал, незачем было напрашиваться на новые санкции, вполне возможные в таком-то настроении. Я давно догадалась, что его доброта в портальной комнате академии была не по мою душу, а потому, что он уж не знаю каким образом услышал наш разговор с отцом. А отцы у господина ректора с некоторых пор – больная тема, ясно и без магии.

Я потихоньку открыла дверь на улицу. Колокольчик звякнул, но я всё-таки шагнула за порог.

– Стоп, Ковальски! – гаркнул сэр Алви.

Вот чёрт!

Я обернулась, натянув любезную улыбку. Мороз ущипнул за щёки.

– Да, господин ректор?

Он вышел вслед за мной на улицу. Дверь за его спиной хлопнула, придушив на взлёте колокольчик.

– Не думаю, что ты чем-то здесь занята, Ковальски, – сказал сэр Алви. – Поэтому поможешь мне.

– Засчитаете за начало практики, сэр? – улыбнулась я.

– Не терпится быть подопытной? – ухмыльнулся он. – У оборотней?

Улыбка моя сразу скисла. Ректор перевёл взгляд на замок, затем снова на меня, внезапно серьёзный.

– Хорошо, господин ректор, помогу, конечно, – поспешно вставила я.

– Тут, похоже, творится непонятная чертовщина.

Приспуская перчатку и указывая на браслет, я добавила:

– Тогда будет эффективнее, если снимете блокиратор, не так ли?

– Считаешь, что у меня есть ключ? – изогнул бровь сэр Алви.

– У вас может быть всё что угодно, – мило улыбнулась я.

– Ошибаешься. Снять может только тот, кто ставил: королевский служащий министерства наказаний. – Сэр Алви раздавил мою надежду, как клопа каблуком. – Но ты внимательна. Не глупа. Плюс теперь точно не натворишь ерунды с запретными заклинаниями. И о помощи это не просьба, Ковальски.

«Мог хотя бы притвориться», – почувствовала я к нему нарастающую неприязнь.

Чертовски не хотелось ему подчиняться, но не в моём положении было дерзить, так что я вежливо склонила голову.

– Что будет угодно Вашей Светлости.

– Не называй меня так. Сэр Алви, всё как обычно. А мне будет угодно, чтобы ты перебралась в замок, я пришлю за вещами. Теперь рассказывай всё, что ты слышала здесь о происшествиях и пропаже людей. И что странного заметила, изнывая от безделья в этой дыре.

Я глянула на него исподлобья. А ведь потрясающе красивый мужчина был бы, если бы не такой… ректор! И я проговорила тоном серым, как на занятии:

– Вам стоит навестить мадам Гари, которая будет рада вас видеть, сэр. Она кладезь слухов, сплетен и полезных новостей. Я же здесь в основном была занята чтением и одинокими прогулками. С местными близко не сходилась. Что касается внимательности, то не знаю, как вы пропустили, сэр, – видимо, меня проверяли… – съязвила я, – но второй почтальон с длинным носом знает что-то ещё. Уж больно глазки бегали, чуть под пол не провалились, когда первый рассказывал вам про конверт.

– Неплохо, Ковальски, – с обидным удивлением заметил Алви, словно раньше не замечал, как ответственно я подхожу к учёбе. – Стой здесь.

Он вернулся в здание почты, оставив меня его тихо ненавидеть. За окнами что-то лязгнуло, кто-то ойкнул, взвизгнул, словно на него упал кофейник. Из окна вспыхнуло серебряными искрами, и даже без магии я почувствовала импульс ментального воздействия – словно жаром в мороз полыхнуло. Надеюсь, после такого напора у второго почтальона не расплавятся мозги…

Со звоном ожившего колокольчика вернулся сэр Алви. Отряхнул руки брезгливо и сказал:

– Так-то лучше. Теперь идём к нашей старушке.

Он пошёл вперёд. Я его догнала и всё же спросила, не переборов любопытство:

– Длинноносый что-то сказал?

– Что письмо ему вручила сестра сумасшедшего псевдообротня, мисс Свеборг, и заплатила три монеты, чтобы не распространялся.

– Тогда почему мы идём не к ней?

– Потому что мисс Свеборг лежит в одной из моих спален, а чаю я хочу прямо сейчас, – бросил сэр Алви и прибавил шагу.

* * *

Алви

Мадам Гари, похоже, кинулась бы мне на шею, если бы не её старомодная преданность этикету. Я тоже рад был видеть старушку в добром здравии. Она уменьшилась в росте, кожа стала морщинистой. На висках – почти прозрачной, зато аура её не изменилась: добрая, тёплая, как сдоба с корицей.

Когда я был маленьким и приезжал в замок к деду, между мной и мадам Гари отчего-то завязались настолько дружеские отношения, что я по ней даже скучал. А позже посодействовал, чтобы её переселили в пустующий коттедж в деревне. Так сказать, восстановил баланс: ни один дом не должен оставаться без человеческого тепла, и ни одна печь не должна томиться без пирогов.

Старенькая экономка засуетилась над чаем, я расположился в кресле прямо в просторной кухне, с ностальгически детским чувством наблюдая за ней. На стенах – полочки с начищенными до блеска кастрюлями и кофейниками. Дерево и камень в интерьере, занавески на окнах и несмотря на мороз – нарциссы в горшочках. Очень мило! Всё-таки есть в уюте какая-то своя, не ратифицированная магия, возвращающая покой душе.

Когда моя студентка, Агнешка Ковальски, спустилась из своей комнаты к нам, избавившись, наконец, от шапок и шарфов, я невольно задержался на ней взглядом. Хм, каникулы в морозных лесах не прошли даром!

Светлые волосы, сейчас словно отсвечивающие пламенем камина, она распустила по плечам. Щёки слегка округлились. Не утратив стройности, формы её обрели женственную мягкость, которую было не скрыть синему шерстяному платью с кружевным воротничком.

С большим удивлением я отметил, что от неё теперь не исходило то извечное напряжение, которое так раздражает в отличницах. А ещё исчезла вызывающая у меня обычно скуку затаённая жадность в глазах Агнес – то ли к знаниям, то ли к деньгам, то ли к положению в обществе, которое не могли обеспечить её родители.

– Отсутствие магии тебе явно на пользу, – заметил я. – Уверена, что хочешь через год снять блокиратор?

– Конечно, хочу! Сэр… – ответила она, на одну лишь секунду позволив вспыхнуть гневу.

– Нет, честное слово, наказания тебе к лицу, – добавил я.

Мадам Гари изумлённо моргнула и, забыв про чашки и фарфоровый чайничек с расписными гусями, проговорила:

– О, сэр Алви, мисс Агнес так мила и тиха, что полностью заслужила своё имя – Агнес. Как Агнец Божий, правда ведь? Я благодарна вам за такую гостью! Её не видно и не слышно, одна лишь вежливость да скромность.

– Так и знал, Ковальски: ты тут ни разу не сподобилась наколоть дров! – обратился я к Агнешке. – Ничего, в замке у тебя будет такая возможность! Труд облагораживает, а наказания красят. Тебя уж точно.

Смотреть, как расширяются её глаза, серые с голубым, и заливаются красным щёки, было чистое удовольствие. Но, к её чести, брала она себя в руки почти мгновенно. Даже жаль. Надо было хуже учить.

– Вы снова шутите, дорогой сэр Алви? – Старушка всплеснула руками. – Пальчиками нежного ангела рубить дрова, как можно?!

Знала бы она, как этот агнец мастерски отправляет в транс и строит интриги! Не ангел белый, а серый кардинал! Впрочем, именно это мне и пригодится в нынешних странных делах.

– Да и помощь мне совсем не нужна была, дорогой сэр Алви, ведь благодаря вам у меня подмога есть, – молвила старушка.

И тут же достала из кружевного передничка небольшой жезл с розовым перламутром на набалдашнике. Махнула им старательно, с тщательностью первокурсницы проговорила короткое заклинание.

Буфет сам собой раскрылся. На серебристый поднос из него выпрыгнула конфетница, крошечные вазочки с мёдом и вареньем, орехи в плетёной корзинке. Поднос, покачнувшись в воздухе и чуть не потеряв щипцы для орехов, подлетел к нам. Бухнулся на сервировочную тележку. Вазочки звякнули, щипцы лязгнули, пара карамелек хлопнулась с конфетницы на поднос. Мадам Гари торопливо вернула их на место. А затем, спрятав бытовой жезл, с виноватой улыбкой подхватила блюдо с угощениями и сказала:

– Вот. Прошу к столу.

– Я очень рад, что вы пользуетесь моим подарком, – проговорил я, делая вид, что не заметил, что моя бывшая экономка пытается меня обмануть.

Чёрт возьми, даже враньё из любви выглядит мило!

* * *

За столом, накрытым накрахмаленной как наст скатертью, угощениями и чаем, я спросил:

– Миссис Гари, что происходит в округе? Вы наверняка знаете лучше других.

Старушка вздохнула.

– Поговаривают люди, что Песчаный дух пробудился. В старом карьере, если помните ещё про такой, весь снег растаял. Позавчера это обнаружили. – Мадам Гари помешала чай изящной ложечкой. – Пропала девочка пятнадцати лет, сиротка она, прислуживала аптекарской семье. Пошла по хворост с утра и исчезла. Всей деревней её искали, но в лесу за замком следы её оборвались.

– Зачем же так далеко за хворостом? Кусты поближе волки обглодали? – удивился я.

– Может, она встречалась с кем-то? – спросила Агнес. – К примеру, из замка? Девочки в таком возрасте вовсю начинают влюбляться…

Она столкнулась со мной взглядом и почему-то покраснела.

– Других следов, говорят, не было, – пояснила старушка. – Да и её исчезли так, словно она взяла и взлетела. Хворост обронила и варежку.

– Хм.

Я поджал губы.

– А она не оборотень? Птица, к примеру, какая-нибудь? – уточнила Агнес.

– Оборотни рождаются только среди хэндаров, – покачала головой миссис Гари. – Птиц среди них не бывает.

– Почему? – спросила Агнешка.

– Хэндары – древний народ, дети шаманов и, если не врут легенды, богов четырёх стихий, – пояснил я.

– Они куда древнее людей, – закивала старушка, вживаясь в роль знатока, – живут закрыто. Деревенские не очень-то их любят. Когда хэндары приходят в деревню, вся скотина пугается – хищников чует. Но они богатые, скупают чуть ли не все товары в лавках время от времени. Известно, что среди хэндаров только волки бывают, изредка медведи.

– А драконы? – спросила Агнешка.

– Бог с вами, мисс, – охнула старушка, – какие драконы?! Наши драконы-охранители живут в северных морях, за сто вёрст отсюда. Магию охраняют и берега Азантарна. – И суеверно приложила ладонь к сердцу, затем к губам и ко лбу. – Драконов-оборотней нет.

– Есть, – возразил я. – Про Амару не слышали? Он именно такой. И как раз девушек-сироток любит.