Текст книги "Портфолио мадам Смерти"

Тогда он перевел взор на Женьку.

– Вот вы говорите, black metal пополам с готикой играете, – сказал Логинов, – и песни, вижу, пишете готические. А видок у вас совсем не подобающий. У готов длинные прямые черные волосы, а лица желательно замазаны какой-нибудь белой красящей фигней. Губы либо черные, либо ядовито-красные. Блэки выглядят попроще, но вид вашей пары вызывает у меня ассоциации с панк-музыкой. Хотя тоже не слишком в их стиле.

– Вы правы абсолютно. Дело в том, – пустился в разглагольствования Фаля, – что мы планируем открыть нечто совершенно новое в жанре музыки. Оттого и выдумали себе такие имена и неповторимый имидж. Чтобы не было никаких стереотипов, понимаете? Чтобы этот новый жанр воспринимали как бы заново, а не в сравнении с уже существующими группами.

– Это интересная точка построения, – повертел в руках вилку зачарованный Логинов и задумался.

– А мне, – подключился к дискуссии Кеша, – кажется, что вам нужно сократить долю триллера в ваших текстах и сконцентрироваться именно на пессимизме, но на реалистичном пессимизме. То есть вместо «кровь рекой» написать что-то вроде «потому что такова жизнь, все умирают…». Наподобие того. Тогда вас будут воспринимать серьезно. – Несколько смутившись, Иннокентий прибавил: – Но это лишь моя сугубо субъективная точка зрения. Молодежь пошла ныне странная, так что… Может, им как раз и хочется, чтобы «кровь рекой». К тому же, если она «чужая», а не своя.

Шутка не многим пришлась по вкусу, но я усмехнулась, а сам негр громко рассмеялся. Что ж, не буду спорить, если кто скажет, что сейчас Александров выглядел с самой лучшей стороны – как мудрый, эрудированный, всесторонне развитый человек, да еще и с чувством юмора. По крайней мере, в моих глазах.

Светлана решила дать совет:

– Вместо того чтобы тратить деньги на выпуск никому не нужных трех сотен дисков пока еще неизвестной группы, купили бы лучше компьютер. Чем в блокноты-то писать бестселлеры свои. Растеряете все.

– У меня есть ноутбук, – опровергнул Фалалей. – Но сейчас он в гостинице, потому пришлось прибегнуть к столь древнему способу.

Катька толкнула меня под столом ногой, но я и без того обратила на его высказывание внимание. Впрочем, то, что у Фали есть ноутбук в номере, еще ничего не доказывает.

– А на каком этаже вы остановились? – осмелилась я его спросить.

– Гляжу, это ваш любимый вопрос, – заметил Иннокентий чуть ли не с укоризной.

– А ты не лезь к ней, – прожевав пищу, чтобы его поняли, пригрозил Павел и продолжил есть.

– Наш номер на втором этаже, – сообщил обладатель дохлой косички. – А ваш?

– Наш на третьем.

– Белое мясо – табу! – внезапно воскликнул страшным голосом Орлиный Глаз и опрокинул тарелку. Специально ли, нечаянно ли – поди разбери.

– Это не белое мясо, это макароны, – пустилась в объяснения Валерия, так как, во-первых, к несчастью, сидела рядом с ним, а во-вторых, никто другой так или иначе не собирался вступать в дебаты с диковинным мужчиной, а она была жалостлива и воспитанна, так что не могла оставить замечание пожилого человека без внимания.

– Что ты сказала, бледнолицая? – Индеец начал бестолково озираться по сторонам, ища того, кто отважился возразить ему.

– Я здесь, справа от вас, – осторожно кашлянув, сказала она несмело. Когда Орлиный Глаз уставился на нее, Лера продолжила: – Я говорю, это макароны с тушенкой. Макароны – мука, тушенка – говядина. Не белое мясо, понимаете? Но если вы полностью вегетарианец, то вам, конечно…

– Нет белого мяса? – не дав договорить, уточнил недоверчиво краснокожий, переворачивая тарелку обратно.

– Да, белого мяса тут нет.

– А что это белое?

– Это мука! Му-ка! Макароны из муки!

– Лер, оставь, – встряла Барская, пожалев подругу. – Пустое это. Не хочет, пусть не ест. Негр Кеша, объясните же ему! Скажите, как это по-вашему будет, ну, что с ним никто возиться не станет, это ему не дом для престарелых.

– Что значит «по-вашему»? – мягко возмутился Александров, сохраняя на лице натянутую улыбочку. – Я говорю на русском языке так же, как и вы.

– Ах, ну да, я забыла.

Когда все доели, так и не дождавшись остальных членов бригады, Лера предложила посмотреть фотографии и достала их из пакета. Мы расселись рядом. Это были съемки вчерашнего, первого, дня. Да, много же мы с Пашей пропустили. Молодец, Валерия! Успела и себя снять, и других, и практически все экспонаты, с которыми ознакомила гид Эрмитажа. Часто мелькали Катька с Женькой, мы же с Самойловым, конечно, остались в стороне. Зато я на удивление хорошо получилась на последнем снимке, возле гостиницы. Любимова тоже прелестно вышла, она вообще очень фотогенична. Однако стоит об этом при ней заикнуться, как тут же повалит дым из ее ушей, дескать, да ты что, в жизни я куда лучше, посмотри хоть сюда, что это за вурдалак с красными глазами? Но это нормально, мало кто любит себя на снимках.

– Поставь ее сюда, – предложил Павел и сам водрузил снимок на полку, подперев его перечницей, чтобы крепко стоял «на ногах». – Чтобы Фелька с водилой полюбовались, когда пришли.

Индеец ткнул черным ногтем в край фотографии, а потом показал на потолок.

– Кеша? – вопросительно уставилась на негра Светлана, мол, переведи.

– Боже! – схватился тот за лицо, но через пять секунд хладнокровие вновь к нему вернулось, и Александров произнес: – Я так полагаю, он говорит об Агате.

Индеец закивал.

– Древний обычай, – более-менее внятно ответил сам за себя. – Глаза мертвого, – поднес тот же обугленный ноготь попеременно к правому и левому глазам, – на снимке! Нельзя! Табу! Смотрят в мир живых, нельзя! Это табу!

– Да? Что еще табу? – скептически ухмыляясь, спросил Жека. – Говорите сразу, чтобы мы знали. Все-все табу, сразу списком.

Индеец проигнорировал насмешку.

– Что же делать с глазами? – обратилась я к Орлиному Глазу, почуяв внутри неприятный холодок. Действительно, лицо умершей на снимке нагнетало какую-то тоску, отчаяние и что-то еще очень нехорошее, что я не смогла классифицировать.

Индеец молча взял со стола неизвестно кем оброненный фломастер и, не спрашивая разрешения, взял в руки фото и закрасил глаза Агаты Никитичны.

– Какое неуважение к усопшим, – ужаснулся металлист и непривычным жестом дернул себя за кольцо в носу.

– Наоборот, – пошептавшись с краснолицым, низко-низко для того наклонившись, ответил Иннокентий. – Это обряд такой. Чтобы она никого не смогла с собой забрать в царство мертвых.

– О господи! – воскликнули все, а я даже схватилась руками за горло, словно незримая Агата в обличье призрака собиралась меня задушить.

Индеец еще что-то горячо зашептал в ухо согнувшемуся в три погибели Александрову.

– Он говорит, что, возможно, уже поздно, – скривившись, перевел нам баскетболист и начал поглаживать желудок. – Что-то мне нехорошо. Тушенка точно свежая была?

– Мне тоже нехорошо, – поделился Павел. – И дело отнюдь не в тушенке. Этот ацтек сейчас еще навлечет на нас какое-нибудь проклятие своими словами!

У индейца аж глаза чуть не вылезли из орбит.

– Ацтеки – враги! – в полном аффекте выкрикнул он и обмяк, обессиленный, на руках негра.

– Что ж ты делаешь, гад? – бросил Самойлову Александров. – Он не любит ацтеков. Благодаря правителю ацтеков Монтесуме испанцам удалось захватить государство Анауак, а потом и оставшиеся города. Его соплеменники были отдаленными родственниками ацтекам, но все-таки они себя к ним не причисляли. Эх, пойду отнесу его в комнату.

С этими словами негр Кеша перекинул индейца через плечо и легко, точно это был не человек, а воздушная накидка, понес в комнату, что была прямо напротив нашей с Катей, с восточной стороны.

Только мы отошли от этих пугающих бредней, как в сторожку вошел Альберт, очень устало выглядящий. Он вытер рукой лоб, который тут же потемнел, потому что ладонь была грязная, и произнес:

– Ну и достал же меня хохол этот. Что-нибудь пожрать есть в доме?

– Есть, – ответила Лера.

– А где Феля? – недоумевая, обратился к Морозову Фалалей.

– Кто?

– Феля! Жена моя! Она же к вам пошла помогать. Еще два с половиной часа назад!

– Да вы что? Не было там никакой Фели. Только я и этот хохол жуткий. Такой приставучий, еле отделался от него. Усиленно изображает из себя великого аса, а сам ни тура не сечет. – Водитель обвел нас глазами, под которыми назрели темные круги, точно от какой-то болезни, но, видимо, просто от утомления. – Да что с вами всеми такое?

– Альберт Семеныч, это очень серьезно, – твердо заявила Лера. – Вы видели Фелициану?

– Да не было ее!

Фаля кинулся на колени и зарыдал. Его жена пропала. Предсказание старого индейца, всего минуту назад произнесенное, неотвратимо начало сбываться. Фелициана стала первой жертвой. Кто будет следующей?

Глава 5

Мы образовали две группки и отправились искать жену Фалалея. Кстати, не знала, что они женаты. Альберт заявил, что это ерунда, гуляет баба (в оправдание его безучастности к чужому горю напомню, что металлисты перед расставанием взаправду разругались, так что она вполне могла захотеть побыть вдали от ненаглядного мужа), индеец был не в себе и валялся на постели в комнате, Света вызвалась мыть посуду, заявив, что разукрашенная панкерша ей по фене, лучше доброе дело сделает. Остальные решили помочь с поисками. Фаля взял в помощники Леру и Иннокентия, мы же вчетвером отправились в противоположную сторону, решив, что так разыскная работа будет более плодотворной.

Непогода набирала обороты. Небо почернело, казалось, еще чуть-чуть, и мы друг друга не увидим в этой тьме, так какой толк пытаться отыскать кого-то еще? Но, несмотря на сильный промозглый завывающий ветер, опустившийся туман и начавшийся дождь, четверка друзей продолжала гулять по лесу близ Петергофа, высматривая в полумраке человека. Сразу вспомнился Диоген Синопский. «Ищу человека!» – говорил он, намекая на то, что далеко не все достойны так называться. Если бы мы жили не в сторожке лесника, а в бочке, каждый в своей, и плевали бы на вежливость и общественное мнение, сходство было бы полным.

– Юля, он тебе правда нравится? – жалостливо произнес Паша, когда мы с ним чуть отстали от друзей.

– Кто? – Я надеюсь, он не про Диогена?

– Ну этот! Непохожий на тебя, непохожий на меня… – напел он мотивчик.

В тот миг мои мозги были заняты совершенно иным, потому я долго не могла догнать, в чем кроется связь между песней Агутина и кем-то, кто, по мнению Павла, обязан мне нравиться.

Наконец я въехала:

– Иннокентий? Брось, Паш, он мне совсем не симпатичен. Просто мужик, и все. Как и все остальные.

– Правда?

– Истинная.

Я хотела прибавить шагу, чтобы догнать Катьку с Женькой, но Самойлов остановил меня:

– Юля… А давай как-нибудь вдвоем куда-нибудь съездим? Например, в Киев. Или в Великий Новгород.

Я хотела по обычаю вякнуть: «На фига это?», но заглянула в его глаза и неожиданно запнулась. Я поняла, насколько сложно далась ему эта фраза.

– Посмотрим, – выдавила я из себя и поспешила вперед к ребятам. Павел не отстал.

– Самая лучшая пора для поисков, – сыронизировал Жека, держа Любимову за руку.

– Да уж, – хмыкнула та и обернулась к нам: – Вы уж больше не отставайте, лады? А то я успела испугаться, что и вы пропали.

– Хорошо, больше не будем, – извиняющимся тоном произнесла я.

– Потерпи немного, – гнусно ухмыляясь, заявил мне Женька, – вот вернемся, и я, так уж и быть, перееду в комнату к Любимовой, а ты сможешь наконец уединиться с моим другом.

Катька хихикнула.

– Дурак ты, Женечка, – миролюбиво бросила ему я.

– Я знаю, Юлечка, – согласился он, а Паша премерзко хохотнул.

Мы вышли к заливу. От воды распространялось пугающее темное свечение, волны ударялись о берег с такой силой, будто желали превратить камни в пыль. Темно-серое небо разделила напополам ослепительно-яркая молния, вслед за тем грянул гром. Почему-то это сильно напугало.

– Я хочу вернуться, – сообщила я друзьям.

– Не дрейфь, все будет о’кей, – пообещала подруга, хлопая по моему плечу. – Интересно все же, куда она подалась?

– В гараже ее не видели, – сказал Паша, – на берегу тоже нет. По крайней мере, насколько хватает глаз.

– А их хватает ненамного, – заметил Логи-нов, озираясь вокруг себя. Он был прав, видимость была так себе. – А вообще, почему вы вечно всем верите на слово?

– Затем, чтобы ты постоянно опровергал здравость сего наивного действия, – улыбнулась Катя.

– Нет, ну серьезно. Какой-то тип, которого вы впервые лицезреете, заявил, что не видел эту Фиону. И вы сразу же поверили.

– Не Фиону, а Фелю, – тихо поправила я.

– Один фиг. Другое дело, если бы механик это подтвердил. А то, может, на пару и грохнули ее. Но второй-то, сдается мне, быстрее расколется.

– Ты о чем? – испуганно вытаращилась я.

– А что, вы же любите детективы? Вот я сочинил его специально для вас. Старался, между прочим, так что жду похвалы или простого одобрения, – Женька расставил руки, точно актер, вышедший на поклон под бурные аплодисменты. Однако мы не спешили хлопать в ладоши. – Если серьезно, то Феля ваша могла элементарно заблудиться по дороге туда.

Катька возразила:

– Мы шли всего минут десять-пятнадцать от стоянки.

– А с чего ты взяла, что гараж там же находится? Я вот его не видел. Вообще говоря, удобнее б было взять ентого Альберта с собой, хоть бы к гаражу привел, чтобы удостовериться. Вдруг она там стоит и ждет?

– Ага, так прямо стоит под дождем и ждет пятые сутки, – хмыкнула Катя. – Но что-то этот Альберт как-то подозрительно не захотел с нами идти. Может, ты не зря пошутил, а, милый? Может, он ее прикончил?

«Милый» задумался, но только на две секунды, затем безапелляционно заявил:

– Милая, ты сошла с ума.

– А ты что скажешь, Юль?

– Ты знаешь, я, наверно, соглашусь с тобой. – Не одна Катя любит детективы. – Он вполне мог бы предложить свою помощь в поисках Фели, но он по какой-то неведомой нам причине этого не сделал. Наводит на подозрения.

– А ты? – обратилась Любимова к Павлу.

Самойлов лениво пожал плечами. Последние полчаса он был страдающим от хандры флегматиком, забросив куда подальше свой «апельсин».

– Что ж, – подвела итог подруга, – двое «за», один «против», один воздержался. Мы победили, Юлька!

– Блин, – разозлился Логинов, – что тебе здесь, голосование?

– Да, знаешь! Ты должен заставить Альберта проводить нас до гаража!

– Я должен? Я ничего никому не должен! – заартачился парень.

– Ну Женечка-а! Ну зая! – заканючила Катька и кинулась возлюбленному на шею. – Ну пожа-алуйста!

– Ладно, ладно… Идем.

Немного поплутав (мы трое были уверены, что идти надо на восток, но Паша настаивал на обратной стороне света, по глупости мы ему поверили, оттого и плутали), мы вернулись в дом и обнаружили Альберта и Светлану, нежно щебечущих возле раковины с так и не помытой посудой.

– Ой! – увидела нас Светка и тут же открыла кран, схватившись за тарелки, дескать, вот только-только собиралась мыть.

По лицу водилы блуждала таинственная улыбка.

– Ну как там поиски?

– Были бы отлично, не отвернись вы от нас в последний миг, – довольно резко бросил ему Жека.

– Я? Отвернулся? О чем вы?

– Вы пойдете сейчас с нами, – тоном, не тер-пящим возражений, заявил крутяга Логинов, – и покажете гараж, где находится «Газель». И оденьтесь потеплее, на улице стало жутко холодно.

– Я закален. Но я же говорил вам, никакой Фели там не было!

– Слышал, не глухой. А теперь одевайтесь, и уходим.

– Почему вы ему приказываете? – возмутилась Барская.

– Молчи, мелкая! – обрушила на нее гнев Катька. – Как бы плохо тебе не стало! А вы, Альберт, пока по-хорошему, пойдемте с нами!

– Да что стряслось-то? – никак тот не мог врубиться в ситуацию.

Я решила прийти ему на помощь, иначе здесь грозилась разразиться натуральная битва титанов.

– Альберт Семенович, Фелициана пропала при загадочных обстоятельствах. Но, возможно, все не так плохо, просто она нашла гараж тогда, когда вы уже ушли оттуда.

– Убив ее, – добавила Катька, испортив мне всю клюкву.

– Вы сошли с ума! – вновь возникла «мелкая».

– Тебя забыли спросить! Вот хотели спросить и забыли, представляешь!

– Катя, успокойся! – взяла я подругу за руку. Что и говорить, у нее очень крутой нрав.

В итоге Морозов все же пошел с нами, но одетый по-прежнему в футболку. И в то время, когда мы четверо мерзли в ветровках или джинсовках, он чувствовал себя лучше всех. Мы пришли на стоянку.

– И где же гараж? – грозно спросил Логинов.

– Здесь, рядом.

Мы минули стоянку и главные ворота, в которые въезжали по пути в парк, и пошли прямо по дороге, после свернув в какую-то глушь. Самое место для убийства, почему-то подумалось мне.

Гараж и впрямь находился поблизости. Он стоял в ряду многих других гаражей, друг от друга они отличались лишь цветом ворот. Возле темно-фиолетовых Альберт остановился и достал ключи. Вставил в замок, но повернуть не получилось: дверь почему-то была не заперта.

– Странно, зачем механик вернулся сюда? – пожал плечами водитель озадаченно, затем приоткрыл дверь и посторонился, пропуская нас: – Прошу на осмотр, товарищи дознаватели, – шутливо протянул он руку ко входу. – Можете убедиться, что здесь… – тут он осекся, заглянув внутрь. – Что это такое?! Почему машина работает?!

Мы вошли и тут же выбежали, зажав носы полами одежды. Мотор «Газели» действительно работал. Стекло со стороны водителя, там, где сидела мертвая Феля, было спущено до упора. Она отравилась угарным газом, это было ясно даже такому далекому от мира медицины и криминалистики человеку, как я.

– Ищите себе адвоката, господин Морозов, – сурово заявил Логинов.

Мужчины вынули ключи из замка зажигания и вытащили тело на улицу, положив на землю. Павел начал делать искусственное дыхание и массаж сердца, но вскоре понял, что уже слишком поздно. Почему же мы сразу не додумались искать ее здесь?! Мы ведь могли ее спасти!

Эти истеричные мысли я и пыталась донести до спутников, тряся их за плечи, но они мало на меня реагировали. Наконец моему психическому состоянию оказал помощь Женька. Он прижал мое лицо к широкой груди и стал наглаживать по волосам, приговаривая что-то типа того, что мы ничего не могли бы сделать, мне не в чем себя винить и т. п. Катька же вела себя более хладнокровно. На самом деле, это далеко не второй труп на моем жизненном пути, но я никак не могу научиться относиться к ним равнодушно, а у подруги это уже получалось. Она набросилась на Альберта:

– Ну что вы молчите? Скажите же что-нибудь в свое оправдание!

– Я? Я ничего не знаю… Я не понимаю! Откуда у нее ключи от машины?

– Покажите мне свои! – потребовала подруга.

– Да вот они, видите!

– Это от гаража! А от машины где?

– Не знаю… Были здесь же, в кармане. Да что творится-то? Она что, убила себя? Но зачем?

Этот вопрос не имел ответа. Но оставалось непонятным, каким образом Феля вытащила у Морозова из кармана ключи от машины и как она могла проникнуть в гараж? И зачем? Зачем она убила себя? Или же это был не суицид, а убийство?

Женька, продолжая меня успокаивать, обратился к первому подозреваемому:

– От гаража вам дал ключи тот механик?

– Да, Микола.

– У него есть запасные?

– Конечно, есть. То есть я думаю, что есть. Иначе бы он мне не отдал их.

– Когда вы ушли, он еще был здесь?

– Да нет же! Потому и дал мне ключи, чтобы я закрыл за собой дверь. – Альберт был раздавлен. Одно дело умершая в результате сердечного приступа Агата, и совсем другое, когда здоровый член туристической группы погибает в твоей служебной машине, да еще и при столь загадочных обстоятельствах. – Постойте… – вспомнил он что-то неприятное, судя по выражению его лица, – черт… Это я во всем виноват! Я сейчас вспомнил, что оставил ключи в замке зажигания. Блин, какой осел! Решил, что все равно закрывать ворота буду, какой резон еще и тачку запирать?

– Может, чтобы не угнали? – с ироничной насмешкой спросил Логинов. – Думаете, только у вас двоих ключи от ворот?

– Да, – невозмутимо ответил тот. – Сколько же может быть ключей от гаража? У него да теперь у меня. И только он мог открыть!

– Хорошо, – резюмировал Жека. – Значит, подозреваемых по-прежнему двое. Мыкола – или как там его – и вы, драгоценный.

– Что значит – подозреваемый? – проснулся Павел. – Хочешь сказать, что это было убийство? Как ты себе это представляешь: запихнуть брыкающуюся девицу в машину и заставить вдыхать угарный газ?

– Я не говорю, что убийство. Но для самоубийства ей должны были помочь. Например, ворота открыть.

– Вы что, хотите сказать, – разозлился Альберт, – что я помог ей покончить с собой? Да на хрена мне такой грех брать на душу? К тому же я знаю ее первый день!

– Ладно, разберемся. Пошли отсюда. Нужно полицию вызвать и труповозку.

Катька достала мобильный, но все было впустую. У Сети все еще был выходной.

Тут она, убрав телефон, повернулась к обвиняемому и задала единственный рациональный вопрос среди всех дотоле заданных:

– В котором часу вы ушли из гаража?

– А?

– В котором часу вы ушли отсюда? – повторила Катя.

– Я не помню. – Альберт Семеныч вдруг занервничал. – А что?

– А то. Вы сразу отсюда пошли в сторожку к остальным или нет?

– Ну нет. Какая разница?

– Огромная, – поддержал Катю Женька. – Так во сколько?

– Ну… где-то за сорок-пятьдесят минут до того, как пришел к вам.

Катька задумчиво сверилась с циферблатом на почти бесполезном телефоне.

– Так, он ушел отсюда где-то без двадцати или без десяти семь. Мы все в это время уже сидели за столом, никто не отсутствовал. Вы не видели ничего подозрительного? – обратилась она к водителю. – Ну, там, люди… тени… шелест…

– Шелест, конечно, был, и еще какой. Только гляньте на этот ветер!

Нам действительно часто приходилось повышать голос, чтобы быть услышанными.

– То есть посторонних вы здесь не видели?

– Нет, конечно. При штормовом предупреждении ни одна живая душа разгуливать не будет. В любом случае я не видел. Иначе бы сказал.

– Ты б лучше сказал, – встрял Жека, – где прохлаждался все это время?

– При всем моем уважении, вы никто, чтобы задавать подобные вопросы.

– До тех пор пока мы не сможем дозвониться в правоохранительные органы, я твой шериф, усек? Отвечай на поставленный вопрос!

Морозов нехотя выдавил:

– Я гулял.

– Да? Как интересно, – ухмыльнулся Логинов, не веря ни единому слову.

– Жень, успокойся, – сказала ему Катя. – Ведем его во дворец, попробуем дозвониться оттуда.

Мы правда пошли во дворец, но оказалось, что он закрыт. То есть мы даже точно не могли это знать, потому что заперты были находящиеся недалеко от стоянки внутренние ворота, что и не дало нам шанс приблизиться к зданию, а сторож, вышедший на переговоры, заявил, что не будет нам открывать, и вообще из-за бури что-то там случилось на станции, так что телефон все равно не работает. Последний сигнал, который он успел получить до поломки, был о том, что город готовят к эвакуации.

– Прекрасно! – восхитились мы.

Катька потребовала на очную ставку механика Миколу, но сторож заявил, что таких не знает и не пошли бы мы подальше. После этого вернулся в свою будку и, наверное, уснул, так как мы его потом уже не докричались.

– Вот так, – вздохнула я. – Теперь невозможно связаться с механиком и выяснить, давал ли он кому ключи от гаража.

– Что-то ты недоговариваешь, парень, – нахмурился Женя, цепко держа Морозова за плечо, словно тот только и ждал момента, когда можно будет вырваться и убежать. Только вот куда и на чем? К сожалению, мы застряли на этой территории ровно настолько, насколько захочет природа, то бишь надолго, потому как атмосферные желания читались четко по виду нерадостного неба. Ни телефона, ни людей, ни машины. Только мы, труп, злой сторож, залив и фонтаны.

– Сейчас мы все равно ничего не добьемся, – внесла я свою лепту. – Нужно оставить все как есть. Давайте возвращаться.

Неожиданно меня все поддержали, и вскоре мы очутились в доме. Света уже домыла посуду и сейчас пила чай за столом и приставала от нечего делать к сидевшему рядом индейцу. Тот ничего не ел, просто сидел на стуле, глядя в одну точку, и временами подавал голос, отвечая на поставленные вопросы, некоторые примеры которых: «А почему вы вымерли, словно динозавры?», «А куда делась ваша семья, неужели вы совсем один?», «На каком языке вы предпочитаете общаться?», «Вы читали когда-нибудь книги, смотрели когда-нибудь фильмы?», «А есть у индейцев школы, институты?»…

Орлиный Глаз был не слишком обрадован такому интенсивному любопытству к своей персоне, но все же, как ни крути, не одной Свете было нечем заняться, оттого иногда он радовал ее ответами (можно подумать, она спала, когда Кеша рассказывал историю индейца в «Газели»), но чаще лаконичными.

– А остальные еще не вернулись? – спросила я Барскую, приблизившись.

– Видишь, их нет, – развела та руками. – Значит, не вернулись.

– Ну, может, они пришли, а потом ушли, – пояснила я свой глупый вопрос.

– Нет, никто из них не приходил.

Мы рассказали им о случившемся. Светлана заметно погрустнела, кажется, почувствовав что-то сродни вине, ведь она так пренебрежительно отозвалась на просьбу помочь с поисками. Орлиный Глаз совершил какой-то неизученный человечеством пасс руками.

– Я голоден, – заявил шофер «Газели» и пошел к плите разогревать себе еду.

– И на меня тоже погрей! – активизировался Павел – известный обжора.

– Хорошо.

Я сморщилась:

– Как можно есть, когда люди пропадают?

– Есть можно и нужно всегда, когда хочется! – возразил мне Самойлов. – Что ж, если они не вернулись, мы должны с голодухи умереть?

– Полностью согласна, – кивнула циничная Светлана.

Я воззрилась на Пашу с изумлением пополам с отвращением. Видя такое дело, он пошел на попятный:

– Юль, да ничего с ними не случилось! Фаля жену свою ищет, потому никак не может успокоиться. Но люди его уговорят и приведут обратно. Тут-то мы ему и скажем. Кстати, кто это сделает? – Все посмотрели друг на друга и покачали головами: никому не улыбалось быть палачом. – Я предлагаю индейца. А, Орлиный Глаз?

– Что ты сказал, бледнолицый? Моя твоя не понимать!

– Я говорю, я напишу вам на бумажке, что сказать нужно, а вы это произнесете вслух по моей команде, договорились?

– Паша, это низко! – возмутилась Катя.

– А что? Он все равно не поймет, что читать будет!

– Точно! – рассмеялась Барская. Похоже, эти двое поладили. Почему-то меня это взбесило. Как собака на сене, честное слово. Однако я таки взъере-пенилась:

– Паш, использовать людей – подлость. А раз ты такой подлый, вот ты и скажешь.

– Я не подлый. И вообще я очень впечатлителен, а для этого дела годен тот, кому все по фене. Ну-ка, кто из нас самый хладнокровный?

Все внимательно изучили друг друга и хором выдали ответ. К сожалению, варианты ни разу не совпали.

– Света, – выкрикнула Катя.

– Катя, – одновременно с ней сказала Барская.

– Жека, – одновременно с ними заявил Павел.

– Пахан, – это сам Евгений.

– Альберт, – вот что считала я.

– Юля, – одновременно с этим огорошил меня Морозов, точно знал, что я его назову.

Орлиный Глаз воздержался. Но это мы не могли спустить ему с рук, в ином случае – может быть, но сейчас необходим был еще один голос.

– Орлиный Глаз? – обратился к нему Павел.

– А?

– Вы должны назвать имя.

– Орлиный Глаз!

– Не свое, кого-то из присутствующих. Того человека, который сможет доступно изложить Фалалею горестное известие о смерти его жены, то есть Жеки.

– Протестую! – взорвался тот. – Представитель обвинения пытается склонить единственного члена коллегии присяжных на свою сторону, а тот обязан быть беспристрастным!

– Протест отклонен, – ответил друг.

– Нет, это кто решает? Ты?

– Протест принимается, – сообщила Любимова. – Ладно, так уж и быть, я сделаю это. – Посмотрев на Женю, добавила: – Раз зайка не хочет. Ты ведь не хочешь, милый?

– Конечно, нет, киса. На фига мне чужие слезы?

– Согласна, это очень тяжелое бремя. И я беру его на себя. И все это ради тебя, любимый. Представляешь, что мне предстоит вынести?

– Да, дорогая. За это я и люблю тебя. Спасибо.

– Спасибо?! – взбесилась Катька. – Ты не это должен был сказать!

– А что же? Ну… Большое спасибо!

– Женя! – Катя схватила со стола начатый батон и швырнула им в ненаглядного. Тот увернулся. – Блин, я спасла тебя! А ты? Ты должен был сказать: «Ладно, милая, не бери эту ношу на себя ради меня. Я избавлю тебя от этих мук. Я ему сам скажу».

– Так вот зачем ты взялась сама говорить? – догадался Логинов. – Хитрюга. Между прочим, я просчитал твой ход, потому так и ответил.

Павел захохотал и захлопал в ладоши:

– Катюха, ты проиграла! Ты самолично взяла на себя ответственность сообщить страшное известие Фалалею, и, думаю, никто не в силах тебе помочь! Потому что никто не захочет взять на себя твою обязанность! Ха-ха!

– Ну перестаньте, – сморщилась я. – Человека убили. А вы тут веселитесь.

– Потому-то я так и проголосовал, – сказал что-то непонятное Альберт.

– Вот именно, почему? Чем я вам так насолила?

– Да потому что я знал, что никто больше за вас не проголосует. А я не хотел, чтобы мой голос что-то изменил и настроил кого-то против меня.

– Вы сами настроили всех против себя, – возразил ему на это Жека. Кстати, Катька на него обиделась и перестала разговаривать. Мое мнение – правильно сделала. Все-таки Логинов довольно закаленный в плане всяких сердечных, чувствительных дел и умеет быть где надо жестким. Мог бы и правда взять эту тяжкую ношу на себя.

– Я никого не убивал! – со сверкающими гневом глазами воскликнул Морозов. – И нечего на меня так смотреть!

– Как это мы на вас смотрим, интересно? – наигранно удивился наш друг Жека.

– Как на убийцу!

Никто ему не ответил, и водитель остервенело принялся за еду. Паша тоже. Мы так и сидели в комнате, не зная, что делать и, главное, что думать. Нашли ли остальные тело или нет? А вдруг они заблудились, потому не приходят? Прошло уже очень много времени. За потемневшим окном по-прежнему шумел ветер, но дождь перестал, и молнии на сегодня также прекратились.

– Как они в сумерках бродят? – удивлялась Катя.

– Может, нужно было перенести ее сюда? – предположила я.

– Кого?

– Ну… покойницу.

– Ага, щас! – ответил Альберт Семеныч. – Я не собираюсь трупы на своей спине таскать. Кому надо, тот пусть и тащит.

Остальные обернулись на Женьку, как на лидера группы.

– Мы и так чересчур там наследили, – покачал он головой, глядя на меня. – Полиция должна разбираться на месте происшествия. Нас бы по головке не погладили, узнав, какой большой путь проделал труп от гаража до сторожки. Мне лично не нужны неприятности.

– Жень, дождь все равно смоет все следы, – упрямо возразила я. – Тем более, когда они теперь приедут? Что она, так и будет там лежать, на земле, в грязи?

– Юль, я понимаю твою скорбь, я понимаю, что тебе ее жалко, но поверь, мы ей теперь ничем уже не поможем. В грязи она лежит или на чистой постели, человека уже не вернуть.