Текст книги "Ангелочек. Время любить"

Мари-Бернадетт Дюпюи
Ангелочек. Время любить

Всем моим читателям Франции и других стран, в частности читателям Украины и России, столь же верным мне

© Les éditions JCL inc., Chicoutimi (Québec, Canada), 2013

© DepositPhotos.com / serg-nester, Burdoff, обложка, 2014

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2014

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2014

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

* * *

Предисловие

Мари-Бернадетт Дюпюи – счастливая обладательница литературного таланта, ведь более 30 произведений, которые она создала в самых разнообразных жанрах, пользуются огромной популярностью у читателей очень многих стран. А писательница продолжает радовать поклонников, предлагая все новые и новые истории. Десятки тысяч книголюбов в нашей стране на одном дыхании прочитали великолепную семейную сагу «Доченька», с нетерпением ожидают продолжения истории сиротки Мари-Эрмин.

Недавно свет увидел роман «Ангелочек. Время любить», который является продолжением полюбившегося читателям романа «Ангелочек».

Почему же ее книги так популярны? Одних привлекает сюжет, других – легкий изящный язык повествования, но особое очарование произведениям придают удивительно живые, неповторимые характеры героев. В центре каждого романа – любящие и сильные духом женщины, которые готовы на все, чтобы те, кто им дорог, были счастливы.

После разочарования в любви Анжелина решила посвятить себя работе. Какую радость она испытывает, когда с ее помощью на свет появляется новый человек! Как приятно видеть сияющие лица родителей, когда они впервые берут на руки новорожденного малыша! Ради таких мгновений стоит жить – уверена девушка. Во всей округе ее уже знают как умелую повитуху, у нее безукоризненная репутация и… тайна, которую никто не должен узнать. Поддавшись уговорам красавца Гильема, Анжелина совершила страшный грех, а потом в горах, в холодной пещере, тайком родила сына. Малыш Анри – самое дорогое, что есть у нее на свете. Как ужасно сознавать, что она никогда не сможет не таясь обнять его, назвать сыном. Если эта тайна получит огласку, репутация девушки будет погублена и она лишится любимой работы. Ведь даже отец Анжелины, узнав правду, отрекся от дочери, опозорившей его имя.

Однако беда пришла, откуда ее не ждали. Внезапно в родной город вернулся ее соблазнитель Гильем с молодой женой. Оказалось, он не забыл Анжелину. Ее прекрасное тело манит его и теперь, и он пойдет на ложь, предательство и насилие, чтобы вновь насладиться им. Анжелина решительно отвергает ухаживания бывшего возлюбленного, она никогда не простит ему предательства. Но что может сделать девушка, оказавшаяся во власти обезумевшего от страсти мужчины? От позора ее спасает бродячий музыкант Луиджи – человек, которому она принесла столько горя и который взамен подарил ей веру в любовь и надежду на счастье. Как верный рыцарь, он следует за ней и не подозревает, что красавица знает тайну, которая может изменить его жизнь…

Фантазия Мари-Бернадетт Дюпюи поистине безгранична. Каждая история неповторима. Каждое движение женской души, мечты, надежды, пробуждение любви автор описывает тонко и точно, заставляя сопереживать своим героиням, разделять их мысли и чувства, смеяться и плакать вместе с ними. Так открывайте поскорее книгу – вас ждет незабываемая романтическая история!

От автора

Года бегут, книги следуют одна за другой!

Спасибо, мои друзья-читатели, за вашу постоянную поддержку и страстный интерес к моим произведениям. Поскольку мне было трудно ответить каждому из вас в отдельности, сейчас я от всего сердца отвечаю вам всем сразу!

В письмах и при встречах вы все время просите меня об одном и том же: «Продолжение! Напишите продолжение!» И вот я вновь отправляюсь по дорогам Клэр, Мулен-дю-Лу, белокурой Эрмин, Валь-Жальбера… На страницах настоящего произведения я с удовольствием встретила Анжелину в самом сердце Арьежа, этого удивительного края высоких гор и прозрачных рек, где я так часто бывала.

Постепенно персонажи книги стали моими друзьями, сообщниками. И моя жизнь оказалась неразрывно связанной с их нелегкой судьбой, сотканной из радостей и испытаний.

Надеюсь, что я вновь смогла доставить удовольствие, сделать счастливыми и заставила немного помечтать всех тех, кто сопровождает меня в этом прекрасном приключении под названием «литературное творчество».

М.-Б. Д.

Глава 1
Среди ночи

Деревня Гажан, среда, 18 мая 1881 года

Дрожащими руками Анжелина обняла уже посиневшее маленькое тельце. Ребенок умер, и ничто не могло воскресить его. Анжелина выпрямилась и посмотрела на мать, еще не пришедшую в сознание. Желтоватое лицо женщины резко выделялось на фоне подушки с белоснежной наволочкой.

– Я ничего не могла сделать. Роды были слишком долгими, слишком трудными, – обратилась Анжелина к старой женщине, сидевшей, перебирая четки, у изголовья роженицы.

– Мою сноху предупреждали: хотеть во что бы то ни стало подарить мужу сына в тридцать семь лет – неосмотрительно с ее стороны. У нее уже было два выкидыша. На этот раз она считала, что все закончится благополучно. Я молчала, но полагала иначе… А что вы думаете? Я знаю, что говорю. В нашей семье никто не нуждался в посторонней помощи, в такой помощи, какую оказываете вы…

Анжелина вздохнула. Родственники всегда выжидали несколько часов, прежде чем позвать ее. А ведь во многих случаях время играло главную роль!

– Возможно, мне удалось бы спасти малыша, если бы его отец не решил ограничиться вашими услугами, мадам! – мягко возразила Анжелина. – Но к чему спорить? Уже слишком поздно.

Молодая повитуха, стоя прямо, прижимала новорожденного к груди, которую закрывал фартук, испачканный кровью. Смирившись с неизбежным, охваченная глубокой печалью, Анжелина перекрестилась. Взгляд ее затуманенных печалью прекрасных глаз упал на распятие, висевшее над кроватью, и она принялась читать «Отче наш».

– Аминь! – прошептала старуха в конце молитвы и тоже перекрестилась.

«Господи, прими душу этого невинного младенца в свой рай! Даруй ему вечную жизнь среди небесных ангелов!» – мысленно добавила Анжелина Лубе.

Старуха смотрела на Анжелину с видом инквизитора. Покачав головой, она тихо произнесла:

– В деревне мне говорили о ваших глазах, но надо их видеть самой, чтобы поверить! Такой необычный цвет…

В самом деле, в деревне всех удивляли сияющие глаза молодой повитухи, похожие на два аметиста в оправе темного золота ресниц.

– Разумеется, мадам, но сейчас не время говорить об этом. Прошу вас, помогите мне. Надо запеленать младенца и унести его в другую комнату. Скоро мать придет в себя и захочет увидеть своего ребенка.

Дверь внезапно распахнулась. В комнату ворвался высокий мужчина с обветренным лицом, волосами с проседью и орлиным носом. Он взглянул на младенца, потом на свою жену, лежавшую неподвижно.

– Ну, он родился? – грубо спросил мужчина. – Малыш… почему он не плачет? Я же сказал, чтобы меня позвали, когда он появится на свет!

– Я собиралась поставить вас в известность, – произнесла Анжелина голосом, полным сочувствия. – Мсье Мессен, ваш сын уже был мертв, когда я сумела вытащить его. Мне очень жаль. Ваша жена испытывала адские муки. Мне пришлось дать ей эфир. Другого выхода облегчить ее страдания у меня просто не было. Эфир порой вызывает глубокий сон, но у него есть огромное преимущество: он подавляет боль.

– Что-о?! – завопил хозяин дома. – Вы дали ей наркотик? Ну и методы у вас! Ты слышала, матушка? Боже всемогущий! Эфир!

Мужчина подошел к посиневшему младенцу со сморщенным личиком. Это был пухлый карапуз, весивший не менее четырех килограммов.

– Какой красивый мальчик! Да, он был бы красивым мальчиком! – простонал мужчина. – Мой наследник, мой сын! Я женился во второй раз только для того, чтобы иметь сына! А он умер!

Анжелине было больно смотреть на мужчину, охваченного гневом и отчаянием. От сильного волнения черты его лица исказились. Повитуха опустила голову, от всей души сожалея о трагическом исходе родов, однако она не чувствовала себя виновной.

– Мсье Мессен, прошу вас! – тихо произнесла Анжелина. – Ребенок был слишком крупным, а беременность затянулась на десять дней. Это чудо, что мадам Мессен выжила.

– Чудо? – прорычал мужчина. – Мне плевать на чудеса! И как только вам пришло в голову, матушка, позвать эту девицу?!

– Вы оскорбляете меня, мсье! – с достоинством заявила Анжелина. – Я понимаю ваше горе, но вы не должны терять контроль над собой.

Белая косынка, повязанная на голове, скрывала роскошные темно-рыжие волосы, делая еще прекраснее совершенное лицо Анжелины. Анжелине было всего двадцать два года, но она уже пользовалась репутацией самой красивой девушки и самой умелой повитухи края.

Раздираемый отчаянием, Жан Мессен, тем не менее, смотрел на Анжелину как на посланницу сатаны. Уперев руки в бока, выпучив глаза, он, казалось, был готов броситься на нее. Обезумевшая от ужаса его мать, Эжени, вскочила со стула и встала перед сыном.

– Жанно, послушай меня! Я все видела, она не лжет. Ты знаешь, я понимаю в этом толк, но я не могла ничего сделать. И тогда я сочла за благо обратиться к мадемуазель Лубе. Возможно, ты сделаешь ей другого малыша, своей супруге. Бог дал, Бог взял. Надо покориться воле Божьей.

Анжелина воспользовалась удобным моментом, чтобы положить младенца на комод, рядом с заранее приготовленными вещами. Подушка, плотная хлопчатобумажная пеленка, таз с теплой водой и вышитые распашонки ждали живого ребенка. С тяжелым сердцем Анжелина накрыла тельце ребенка пеленкой. Теперь ей предстояло заняться несчастной матерью, ведь Анжелине пришлось разрезать промежность, чтобы избежать разрывов, которые гораздо труднее зашивать, чем аккуратные разрезы. Это была миниатюрная женщина с потускневшими светлыми волосами. Несмотря на свой возраст, она казалась совсем юной. Погруженная в сон, бледная, очень хрупкая по сравнению со своим крепко сбитым мужем, она вызывала у Анжелины жалость.

– Божья воля! – гремел Жан Мессен. – Напрасно я ставил свечи в церкви, делал подарки нашему кюре! Мой сын умер! Уж теперь-то от меня никто не дождется подношений!

– Мсье, прошу вас, не кричите так громко! – произнесла ошарашенная Анжелина.

– А вы убирайтесь! – зарычал Мессен. – Я не хочу видеть вас в своем доме, понятно?

– В любом случае я не уйду, не оказав помощь вашей супруге.

Мужчина приблизился к Анжелине, гневно глядя на нее. Он был выше молодой женщины на целую голову.

– Вы что, оглохли? Я не терплю, когда мне перечат! Убирайтесь из этого дома, да поживей! – произнес он, угрожающе подняв руку.

– Нет! Я не оставляю своих пациенток в беде, мсье! И хочу вам сказать, что я повитуха знающая, что бы вы ни говорили. Я получила диплом в больнице Тарба, где какое-то время практиковала.

Анжелина внимательно смотрела на Жана Мессена, гладившего дрожащей рукой свою бороду. Он не был пьяным, в этом она не сомневалась. Он обезумел от горя, другого объяснения она не находила. «В каком состоянии была бы я, если бы малыш Анри умер у меня в чреве в ту ночь, когда я родила его в пещере Кера? – спрашивала себя Анжелина. – Этот мужчина жил в отчаянии много лет, поскольку его первая жена не смогла родить ему наследника».

Анжелине поведала об этом старая Эжени, которая изливала повитухе душу, пока ее сноха испытывала нестерпимые страдания, пытаясь освободиться от плода.

– Мсье Мессен, позвольте мне закончить свою работу! – мягко настаивала Анжелина. – Ваша мать права: ваша жена еще может подарить вам другого ребенка, если полностью оправится после столь тяжелых родов. Но для этого я должна ее осмотреть и остаться с ней до завтрашнего утра.

Вместо ответа мужчина железной хваткой схватил Анжелину за руку.

– Вон отсюда! Убирайтесь к черту! Я не хочу больше ни видеть, ни слышать вас. Я пойду к доктору. Лучше бы я сразу обратился к нему!

Под испуганным взглядом матери Жан Мессен вытолкал Анжелину на лестничную площадку второго этажа и захлопнул за ней дверь. Возмущенная подобным обращением, Анжелина забарабанила в дверь.

– Отдайте мой саквояж и инструменты! – прокричала Анжелина, с трудом сдерживая слезы отчаяния. – И если вы намерены обратиться к доктору, скажите ему, чтобы он побыстрее зашил вашу супругу! А вы, мадам Эжени, прошу вас, вымойте ее! Я не успела это сделать. Вымойте ее водой с карболкой. У меня есть бутылка карболки в сумке! В красной кожаной сумке…

Старая женщина, немного поколебавшись, согласилась. Анжелине казалось, что ситуация становится почти комичной. «Почему я оказалась дома, когда эти люди пришли?» – жалобно спрашивала она себя.

Но Анжелина тут же устыдилась этой мысли, противоречащей клятве во всем следовать примеру матери, Адриены Лубе, тоже повитухи, память о которой до сих пор была жива в крае, хотя с момента ее гибели прошло уже пять лет.

– Мама, как бы ты поступила на моем месте? – тихо спросила Анжелина, не в состоянии сдвинуться с места.

Изнемогая не только от усталости, но и от ярости, Анжелина закрыла глаза. Несколько часов подряд она боролась, чтобы подобающим образом выполнить свою задачу. Она делала массаж, давала советы, увещевала, молилась. Увы! Мадам Мессен, рожавшая в первый раз, дважды теряла сознание, не в состоянии больше терпеть невыносимую боль. Ее душераздирающие крики болью отзывались в сердце повитухи.

«Господи! Почему ты не прекращаешь эту пытку? – мысленно вопрошала Анжелина. – Некоторые женщины кажутся просто созданными для легких родов, но для других роды становятся крестным путем, который ведет к погибели».

Несмотря на все возраставшее отчаяние, Анжелина пыталась вернуть свой кожаный саквояж, где лежали инструменты. Она еще дважды стукнула в дверь.

– Мсье Мессен, вы не имеете права лишать меня моих инструментов! – крикнула Анжелина.

За деревянной дверью, выкрашенной в серый цвет, раздался пронзительный голос старухи:

– Мне очень жаль, мадемуазель Лубе, но мой сын все выбросил в окно. К тому же сноха пришла в себя и требует показать ей ребенка.

Разъяренная молодая женщина устремилась вниз по лестнице. Мессены, богатые скотопромышленники, жили в добротном доме, к которому примыкали постройки, предназначенные для коров. Едва Анжелина спустилась на первый этаж, как к ней подбежал батрак. Анжелина узнала его: это он должен был заниматься ее кабриолетом и кобылой.

– Запрягать ваше животное? – поинтересовался он с очаровательным акцентом.

– Да, поскольку меня выгоняют отсюда! – ответила Анжелина. – Простите, но я должна подобрать свои вещи, разбросанные по двору.

Ничего не понимающий подросток согласно кивнул. Он расхаживал взад и вперед, одетый в рваные холщовые брюки и грязный жилет.

– Ну, так он родился, малыш хозяина? – спросил он, глядя на Анжелину.

– Он родился мертвым, – сухо ответила она.

Не стоило вступать в разговор со слугами – на следующий же день в деревне начнутся пересуды.

– А! – Парень поспешно перекрестился. – И почему же?

Анжелина отмахнулась от него, как от назойливой мухи, хотя с ее губ были готовы сорваться резкие слова. Но она сдержалась, чтобы не излить все свое негодование.

«Да, он родился мертвым, потому что никто не осматривал будущую мать в течение беременности! Разумеется, он родился мертвым, потому что в последние недели она не вставала с кровати, так как боялась преждевременных родов, хотя должна была ходить, двигаться, чтобы стимулировать роды!» Судя по словам свекрови Люсьены Мессен, та хорошо себя чувствовала на протяжении почти десяти месяцев.

«Возможно, в больнице Тулузы врачи сделали бы кесарево сечение и ребенок родился бы живым, – думала Анжелина. – Но не здесь, в таких условиях…»

На востоке, за крышей голубятни, забрезжил голубоватый свет. Вскоре взойдет солнце. При этом слабом свете молодая женщина разыскивала содержимое своего саквояжа, разбросанное по мокрой земле, среди соломы и куриного помета.

– О нет! – простонала Анжелина.

Медное хирургическое зеркало треснуло, самшитовый рожок, столь нужный для прослушивания биения сердца младенца в материнской утробе, валялся в грязи.

Стоявший поодаль батрак наблюдал за Анжелиной.

– Запрягай мою лошадь, – обратилась она к нему. – У меня нет ни малейшего желания задерживаться у твоего хозяина.

Батрак побежал в сторону конюшни. Когда он вернулся с коляской, держа кобылу под уздцы, Анжелина по-прежнему искала железную коробку, в которую складывала ножницы, иглы и нитки.

– Чего-нибудь не хватает, мадемуазель?

– Да, главного – моего кожаного саквояжа, – ответила она.

Едва сдерживая рыдания, она складывала инструменты в подол фартука.

– Я помогу вам. Мсье Мессен – славный мужик, конечно, но только когда не гневается. Да вот он, я вижу его, ваш саквояж! Стойте здесь, я сейчас сниму его.

Подросток указал рукой на ветку каштана, росшего перед фасадом дома. Саквояж висел там, зацепившись ручкой за сучок.

– Спасибо, ты очень любезен, – вздохнула Анжелина. – Будь осторожен.

– Это не очень высоко, я быстро его достану.

Анжелина смотрела, как паренек залезает на дерево и с привычной ловкостью добирается до ветки. К счастью, кошелек лежал в кармане ее юбки. Она тайком вынула монету достоинством в двадцать су, чтобы отблагодарить батрака. Тот слез на землю и с довольным видом протянул ей саквояж.

– Держи! Это тебе за труды, – сказала Анжелина, протягивая ему монету.

– Не надо, мадемуазель. Мне достаточно вашей улыбки. Я это сделал ради ваших прекрасных глаз.

– Не глупи. Деньги есть деньги.

Смутившись, паренек взял деньги. Молодая женщина убрала инструменты, которые теперь ей предстояло тщательно вымыть. Взбираясь на сиденье, Анжелина заметила в окне дома Жана Мессена. С перекошенным от ярости лицом он прижимал к себе тельце ребенка.

– Боже! Несчастный! – прошептала Анжелина. – Давай, Бланка, рысью!

Кобыла резво покинула пределы фермы. Свежий утренний воздух ласкал лицо Анжелины. Она с наслаждением вдыхала стойкий аромат сирени, росшей по обочинам дороги.

– Все закончилось! Наконец-то закончилась эта ужасная ночь! – твердила Анжелина.

Пять месяцев прошло с Рождества, на которое Жерсанда де Беснак, благодетельница Анжелины, подарила ей коляску и кобылу испанской породы. Престарелая дама, все еще очаровательная женщина семидесяти лет, исповедующая протестантство, всегда поступала осознанно.

– Ты не можешь ходить по окрестностям Сен-Лизье пешком, мое дорогое дитя. Ты выиграешь время, если будешь ездить на коляске, – заявила старая дама, прекращая тем самым бурные возражения своей протеже.

Несмотря на все преимущества такого способа передвижения, Анжелина часто ловила осуждающие взгляды родственников женщин, к которым она приезжала принимать роды. За ее спиной перешептывались, хмурили брови, порой относились к ней недоверчиво. Накануне, едва она въехала во двор Мессенов, хозяин дома громко заметил:

– Посмотрите на эту особу! Воображает, что она доктор. А ведь я послал за ней телегу!

Это стало для Анжелины больным местом, как говорил ее отец. Обычно люди, нуждавшиеся в услугах повитухи, сами привозили ее к будущей матери, а затем отвозили домой. Но бедняки, чтобы обратиться к ней за помощью, были вынуждены идти пешком, иногда тратя на свой путь несколько часов. Теперь Анжелина могла вместе с ними ехать к роженицам на своей коляске. Она выигрывала драгоценное время и радовалась, что у нее появилась возможность благополучно, порой пуская кобылу в галоп, довозить до дома пациентки ее обезумевшего отца, сестру или мать.

«Дражайшая мадемуазель! – подумала Анжелина. – Что бы я делала без вас?»

Анжелина испытывала глубокое почтение к Жерсанде де Беснак, заботившейся о ней на протяжении многих лет. Эта богатая аристократка родом из Севенн заботилась об образовании и воспитании Анжелины, а потом усыновила Анри, ее сына, рожденного от преступной, но страстной связи с Гильемом Лезажем, молодым буржуа. Маленький мальчик, объявленный наследником де Беснаков, избежал печальной участи незаконнорожденных детей. Но это была тайна, и даже сам Огюстен Лубе не знал, что стал дедом. Год назад Огюстен женился на своей соседке Жермене Марти. И теперь сапожник вел размеренный образ жизни в доме своей второй супруги, окна которого выходили на рыночную площадь города.

– Рысью, Бланка, рысью! – крикнула Анжелина, когда коляска выехала на дорогу, идущую вдоль реки.

Воды Сала, разбухшей от талой воды, омывали корни тополей и ясеней, росших по берегам реки. Расправив крылья, взмыла цапля. Природа просыпалась. Дрозды и синицы, сидевшие на ветках, устроили настоящий концерт. Молодая женщина немного упокоилась. Весна была ее любимым временем года. Ей не надоедало любоваться лугами, поросшими желтыми и розовыми цветами и высокой травой.

Анжелина уже подъезжала к старинному городу Сен-Лизье, примостившемуся на высоком скалистом уступе, когда выглянуло солнце. Золотые лучи озарили серые камни укреплений, охровые крыши двухэтажных домов.

«Как я была бы счастлива, если бы малыш родился живым и здоровым, если бы смогла увидеть, как он припал к материнской груди! – думала Анжелина. – Бедная мадам Мессен! Так жалко ее! Судя по характеру ее мужа, он скоро начнет ее попрекать, что она не сумела родить ему столь желанного сына. Если верить словам его матери, в июле ему исполнится пятьдесят лет, так что неудивительно, что он хочет иметь наследника».

Она пустила кобылу галопом. Колеса крутились быстро, и из-под них во все стороны летели песок и гравий. Анжелина немного натянула вожжи около улицы, которая, устремляясь вверх, вела к колокольне. Склон был слишком крутым, и лошади могли взобраться по нему только шагом.

– Ну, Бланка, давай! – пропела Анжелина. – Крепись, моя красавица!

В свежем воздухе витал запах теплого хлеба. И тут молодая повитуха поняла, что проголодалась. Эжени Мессен не предложила ей ни перекусить, ни выпить чаю или кофе.

«Какие странные люди!» – подумала Анжелина в тот самый момент, когда из заброшенного сада, с левой стороны, выскочила собака. Это была огромная овчарка с густой белоснежной шерстью. Собака звонко залаяла.

– Спаситель! Мой славный Спаситель! Ты ждал меня! – воскликнула Анжелина, попридержав кобылу. – Залезай быстрее!

Овчарка запрыгнула в коляску гораздо проворнее, чем можно было бы ожидать, судя по ее размерам и весу, и положила голову на колени своей хозяйки. Анжелина стала гладить собаку по голове, радуясь ее присутствию.

– Спаситель, ты хотел бы поехать со мной, но дома тебе лучше. На ферме, откуда я возвращаюсь, живет собака, которую наверняка испугал бы твой пыл. Но я же просила Розетту запереть тебя в конюшне!

С этими словами Анжелина продолжила путь. Она свернула на улицу Нёв, а затем выехала на площадь с фонтаном. На паперти собора спал, опираясь головой о стену, нищий, укутанный в коричневый шерстяной плащ. Это был мужчина с седыми волосами и морщинистым лицом.

– Он пришел к первой мессе, – прошептала Анжелина. – Октавия тоже, безусловно, придет.

Улыбка озарила прелестное лицо Анжелины при мысли о служанке Жерсанды де Беснак. Октавия, бывшая протестантка, добровольно перешла в католическую веру, когда ей было уже более пятидесяти лет. Казалось, она преисполнилась решимости наверстать упущенное время, поскольку эта крепкого телосложения особа с еще не поседевшими волосами, очень набожная и жизнерадостная, неизменно присутствовала и на утренних, и на вечерних службах.

– Я посплю несколько часов, а потом навещу своего малыша, – решила Анжелина.

Она горько сожалела, что не может сама воспитывать своего ребенка. Проезжая под аркадами крытого рынка, она мысленно представляла Анри, лежащего в постели в этом причудливом доме с фахверковыми стенами, который был построен на уступе, выбитом в скале. Этот просторный дом, возведенный два столетия назад, покорил Жерсанду де Беснак, большую ценительницу оригинальности и красоты. Она понимала толк в дорогих нарядах, редких безделушках, цветах и себе подобных. Старая дама следила за тем, чтобы прическа ее протеже, одежда, внешний облик были соответствующими… Это раздражало сурового Огюстена Лубе, привыкшего жить скромно. Сапожник старательно избегал общения с этой аристократкой, которая говорила вычурно и вела себя немного вызывающе.

Кобыла наконец очутилась на улице Мобек, проехав через огромные сводчатые ворота, увенчанные башней. Наверху висел колокол, в который громко звонил, отбивая днем и ночью каждый час, городской звонарь Сатурнен.

– Но… ворота открыты! – удивленно произнесла Анжелина вполголоса. – Что случилось?

Коляска въехала во двор. Из низкой двери, увитой плетями цветущей желтой розы, тут же вышла девушка.

– Ах, мадемуазель! Я не ждала вас так рано! – воскликнула девушка. – Сейчас я займусь Бланкой. Я сварила кофе. Он еще теплый.

Темно-каштановые волосы девушки были аккуратно убраны под белый чепец, а в темных глазах искрились радостные огоньки. Розетта взяла у Анжелины вожжи. Она явно пребывала в хорошем настроении.

– Почему ты выпустила Спасителя на улицу? – упрекнула девушку ее хозяйка и подруга. – А ворота? Я же просила тебя закрывать их!

– Мне очень жаль, мадемуазель! Я подумала, что это поможет вам быстрее въехать во двор. А ваша псина… Она проскользнула у меня между ласт!

Анжелина вздохнула. Она приютила Розетту в начале прошлой зимы. Выросшая в бедной семье, оставшаяся после смерти матери на попечении отца-пьяницы и к тому же извращенца, эта прелестная девушка с трудом избавлялась от просторечных словечек.

– Ну, мадемуазель? Он красивый, этот ребеночек? Толстый голыш или куколка?

– Мальчик. Но, увы, он родился мертвым. Это было ужасно, Розетта! Я просто разбита. К тому же, в довершение всех бед, мсье Мессен потерял рассудок от горя. Он выбросил мои инструменты в окно. Теперь надо их прокипятить. Я хочу немного поспать. Разбуди меня около полудня.

– Вот и нет, моя бедная мадемуазель! – возразила служанка. – Надо немедленно отправляться к хозяину таверны. У Фаншоны, его младшенькой, отошли воды. Ну, вы знаете, высокая брюнетка, вышедшая замуж за почтальона.

– Боже, но ведь слишком рано! – воскликнула Анжелина. – Я осматривала ее на прошлой неделе и предположила, что ребенок родится в начале июня.

Розетта наморщила свой курносый носик. В ее глазах сверкнули лукавые искорки.

– Возможно, даже хорошо, что эти двое поставили телегу впереди быков и соврали насчет срока, – насмешливо отозвалась Розетта.

– Это очень удивило бы меня. Я тщательно ощупала ее матку и живот. Кто поставил тебя в известность?

– Почтальон, черт возьми! Он прибежал, крича, как черт, весь красный от волнения.

– Но у меня ничего не готово! – запричитала прекрасная повитуха. – Розетта, помоги мне, надо прокипятить инструменты, протереть их спиртом и прокалить на огне. Я должна переодеться – мой халат весь в крови. Замочи его. Я положила его под сиденье. Потом прокипяти его с мылом и содой.

– Да, мадемуазель. Я все это знаю наизусть. Не волнуйтесь.

Анжелина бросилась в кухню. В очаге догорали дубовые поленья. От красноватых углей исходило приятное тепло. На треноге стоял голубой эмалированный кофейник. Молодая женщина налила в чашку коричневатую жидкость, от которой исходил резкий запах. Розетта так и не научилась варить кофе, и Анжелине пришлось добавить сахар, чтобы выпить этот напиток.

– Да, порой проходит несколько дней без родов, а сегодня утром мне придется вновь ехать к пациентке, – сказала себе Анжелина. – Хорошо еще, что мне удалось поспать с десяти часов вечера до часу ночи!

Неукоснительно следуя советам матери, Анжелина несколько раз вымыла руки. Потом она поднялась в свою комнату, чтобы взять чистые косынку и халат. Белый хлопчатобумажный халат, просторный, с несколькими карманами, был ей просто необходим. Завязывая пояс на спине, Анжелина сразу же чувствовала, что на нее возложена священная миссия: помогать женщинам производить на свет детей. Это было не только ремеслом, но и сознательно выбранной профессией, волей победить смерть, которая всегда выжидала, стоя рядом.

«Моя дорогая мамочка, надеюсь, что я достойна тебя, – думала Анжелина. – Уверяю тебя, я не могла спасти ребенка мадам Мессен!»

Вспоминать перед поездкой к пациентке о матери вошло у молодой женщины в привычку, хотя и печальную. Она всегда спрашивала у нее совета, зная, что не получит ответа. Однако часто она чувствовала, что мать вдохновляет и направляет ее действия. Адриена Лубе передавала дочери все свои знания.

Когда Анжелина спустилась, освежив лицо васильковой настойкой, которую изготавливал старый больничный из соседнего монастыря, она уже не чувствовала усталости и забыла о тех тягостных минутах, которые довелось ей пережить под крышей дома семейства Мессен. Розетта хлопотала по хозяйству, тихо напевая песенку:

 
Наступил месяц май, когда цветы летят по ветру,
Когда цветы летят по ветру столь прелестно,
Когда цветы летят по ветру столь нежно.
Сын короля идет, он идет, собирая их,
Он идет, собирая их столь прелестно,
Он идет, собирая их столь нежно[1]1
  Старинная французская песня. (Здесь и далее примеч. автора, если не указано иное.)


[Закрыть].
 

Но, увидев молодую женщину, Розетта замолчала. Потом она сказала:

– Я чищу ваши инструменты, мадемуазель. Надо же, вот эта железяка вся разбита.

– Это медное хирургическое зеркало, Розетта, – вздохнула Анжелина. – Мне придется заказать другое в Тулузе. Но я не планировала такие расходы.

– Мадемуазель Жерсанда заплатит.

– Нет, я не собираюсь все время просить у нее денег. У меня есть сбережения, я могу сама за него заплатить. И не смей с ней говорить об этом! Не забывай, мы должны еще выполнить заказы по шитью.

Розетта покачала головой. Себе на уме, готовая пойти на любую выгодную сделку, Розетта думала, что на месте своей хозяйки она без стеснения пользовалась бы щедростью старой дамы.

– Ни слова не скажу, обещаю, черт возьми! – пообещала Розетта, сплюнув на пепел в камине.

– Негодная девчонка! Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не плевалась? Это дурная привычка, и ты об этом знаешь.

– Мне жаль, мадемуазель. Я больше не буду.

– Надеюсь, – откликнулась Анжелина, сдерживая ласковую улыбку.

Без этой очаровательной девушки Анжелина чувствовала бы себя очень одинокой. Розетта стала дорога ей, она считала девушку подругой, младшей сестрой. Веселая при любых жизненных испытаниях, она скрашивала будни Анжелины.

– Я не могу ждать, пока ты продезинфицируешь все инструменты. Я отправляюсь к Фаншоне, а потом ты принесешь мне мой саквояж.

– Хорошо, мадемуазель. Я быстро. Послушайте, может, хозяин таверны даст нам чего-нибудь поклевать?

– Там будет видно. Но поторопись!

Анжелина вышла из дома и энергичным шагом пересекла двор. Розетта поставила Бланку в конюшню и заперла там Спасителя. Взгляд фиолетовых глаз Анжелины задержался на мгновение на цветущем кусте бузины, упиравшемся своими ветвями в стену здания. Потом она перевела задумчивый взгляд на бескрайний пейзаж, открывавшийся за каменной стеной, поросшей мхом. С раннего детства Анжелину завораживал этот вид на отроги Пиренеев, на долину, примыкавшую на северо-востоке к Тулузе. Но сейчас у Анжелины не было времени любоваться красотами пейзажа. Она быстро пошла по улице Мобек, на которой училась делать свои первые шаги.