Текст книги "Спаситель и сын. Сезон 3"

– Тебе это тоже понятно?

– Я говорю «понятно» в том смысле, что готов тебя слушать. Но мне и правда тоже все понятно… И в этом смысле я с тобой согласен.

– Что-то ты сегодня заговариваешься.

– Есть немного. А как твои родители отнеслись к идее психолога?

– Папа против, а мама, естественно, за.

– Естественно?

– Она ведь хочет проходить эту семейную терапию у тебя. Но ты-то не захочешь.

Они посмотрели друг другу в глаза. Не девочка, подумал Спаситель, а озорной, смышленый эльф или даже чертенок.

– Не захочу? Почему же?

– Угадай! Угадай!

– Хватит с меня твоих загадок.

– Может, она в тебя влюбилась, а?

От удивления Спаситель так и отпрянул.

– Кто?

– Мама, кто же!

Раза два-три мадам Дютийо приходила к Спасителю в весьма откровенных нарядах. Да уж, от наблюдательной Бландины ничего не ускользнет!

– Послушай, я тебе кое-что объясню, – сказал Спаситель самым что ни на есть профессиональным тоном.

Бландина скрестила руки на груди и приняла серьезный вид.

– В процессе психотерапии может происходить так называемый трансфер, перенос. Пациенты используют психолога как вешалку. Наряжают его отцом или матерью, братом или сестрой и неосознанно переносят на него свою давнишнюю любовь или ненависть. Воображают, будто их психолог…

– Психолог-вешалка, – перебила Бландина, подпрыгивая на стуле.

– Да. Пациенты воображают, будто психолог-вешалка их любит или презирает, обижает и так далее. Они разыгрывают с ним сцены из прошлого. А он должен помочь им понять, что надо избавиться от старых переживаний и простить тех, кто причинял им боль, чтобы жить дальше свободными.

С Бландины слетело всякое ехидство, теперь она и правда внимательно слушала.

– Как странно! И получается?

– Во всяком случае, это один из путей, чтобы стать независимым и счастливым.

– Жаль, что это только для взрослых, – вздохнула Бландина.

– Вовсе нет. Я и для тебя бываю вешалкой.

– Когда это?

– Ну, например, когда ты говоришь, что хочешь выйти за меня замуж.

– Это же просто шутка, – возразила Бландина, но все-таки покраснела.

– А чью одежку ты нацепила на меня сейчас? Точно не будущего мужа, потому что, как я говорил, проигрываются сцены из прошлого. Так кто я для тебя?

Бландина помрачнела. Нахмурилась, потупилась, ей было трудно заговорить о том, что ее мучило.

– Раньше, – начала она.

– Раньше?

– Раньше папа был хороший. Мазал мне хлеб нутеллой, рассказывал перед сном всякие истории.

Так было до развода, до того, как родители принялись уничтожать друг друга на глазах у испуганных дочерей. Бландина помнила время, когда была любимой папиной дочкой, тайно в него немножечко влюбленной. Потом все стало плохо. Спаситель протянул ей коробку с платками. Бландина высморкалась и снова заговорила:

– А теперь папа стал жутким занудой. Да-да, занудой! Так я и напишу в своем блокноте.

Когда Бландина ушла, Спаситель придвинул кресло к столу и стал смотреть на две фотографии в рамках, которые недавно сюда поставил: Луиза и Лазарь – его двойная защита. Он не сказал Бландине о контртрансфере, обратном переносе, то есть ответных чувствах психолога. Флирт мадам Дютийо не оставлял его совсем уж равнодушным…

Он уже собирался пригласить следующего пациента, как зазвонил телефон. Спасителю не хотелось отвечать на звонок, так что включился автоответчик и стал записывать сообщение. Психолог схватил трубку.

– Слушаю!

– Месье Сент-Ив! Это Марианна.

– Марианна?

– Дютийо. Вы не знали, что меня зовут Марианна?

– Да-да. Так чем могу служить?

– Я звоню по поводу Бландины.

Мадам Дютийо – ну или Марианна – узнала, что отец, у которого Бландина проводила половину каникул, отвел ее к психиатру.

– Завтра вечером я получу рецепт. И я хотела бы показать его вам. Вы ведь, насколько я знаю, не сторонник медикаментозного лечения. У вас не найдется завтра для меня окна?

Спаситель заглянул в ежедневник, окон было предостаточно, он выбрал самый конец дня.

– В восемнадцать пятнадцать.

– Спасибо, вы очень добры. До завтра.

В каждом слове мадам Дютийо, даже в невинном «спасибо», сквозил некий намек. А «до завтра» прозвучало многообещающе. «Трансфер, контртрансфер – я начеку», – подумал Спаситель.

* * *

Вот уж кто был бы не прочь подвергнуться переносу, так это Алиса, – куда угодно, лишь бы прочь из Монтаржи. Хомячки и крикливые братья изрядно ей осточертели.

– Мальчишки – ошибка природы, – так она и сказала бабушке в четверг утром. – А вокруг меня одни мальчишки.

Они завтракали на кухне вдвоем, пользуясь тем, что Аксель, Поль и Эван еще спали.

– Мало мне Поля, так отец еще вот-вот подкинет нового братца. И двоюродных у меня двое. И у маминого друга тоже сын.

Нану, которую речь тринадцатилетней мужененавистницы поначалу смешила, при этих словах застыла от изумления:

– У мамы есть друг?

– Как? А ты… ты не знала? – Алиса запнулась. Кажется, она сболтнула лишнее.

Нану покачала головой. Вид у нее был расстроенный. Алиса решила, что бабушка осуждает свою бывшую невестку.

– Какой он?

– Н-ну… такой… – Алиса решила закосить под дурочку.

Но куда там – Нану пристала к ней, выпытывая данные для «Meetic»:

– Сколько ему лет? Кто он по профессии? Что он любит, кино или спорт? Разведен?

Алиса нехотя заполнила пункты анкеты: Спаситель не старый, по профессии психо… как-то там… а по семейному положению… Ну, как называется, когда жена умерла?

– Вдовец, – подсказала Нану. – И мне никто ни слова – с ума сойти!

«Никто» – это, конечно, сын Жером. Его Нану не одобряла: каким же надо быть дурнем, чтобы променять Луизу, хорошую жену, на мимолетное увлечение, фитюльку Пэмпренель!

– А как твоя мать познакомилась с этим психо как-то там?

– Это отец одноклассника Поля.

– Ну конечно!

Площадка перед школой – отличное место охоты для одиноких родителей. За четыре года начальной школы распадается две трети семейных пар.

– И как его зовут?

– Спаситель. Такое странное имя. А по фамилии – Сент-Ив.

– Отлично! Спаситель Сент-Ив.

Попадись Нану такое диво на сайте знакомств, она бы тут же положила его в свою корзину.

– А внешне он какой?

С самого начала разговора Алиса твердо знала, что упоминать о цвете кожи Спасителя не следует. У нее не было никаких оснований считать Нану расисткой. Но все-таки она боялась услышать от нее что-нибудь неприятное.

– Высокий.

– Метр восемьдесят? – не отставала Нану. Мужчины ниже этой планки для нее не котировались.

– Еще выше. Он как баскетболист.

«Почему это я так сказала?» – всполошилась Алиса. В голове у нее стоял образ черного игрока НБА[7]7
  НБА – Национальная баскетбольная ассоциация США и Канады.


[Закрыть].

– Или как игрок в регби.

– В общем, спортсмен, лет сорока, свободная профессия, – подытожила Нану. Портрет казался ей всё более привлекательным. – И он еще не лысый?

– Нет, наоборот!

У Спасителя был густой курчавый ежик.

– Может, он похож на какого-нибудь артиста или певца? Ну, чтобы мне составить представление.

«Только не говори Омар Си, не говори Омар Си», – твердила про себя Алиса. Ее спас брат – Поль явился на кухню с хомячком на плече. Нану многозначительно сжала внучкину руку – молчок! Алиса оставила бабушку справляться с тремя сорванцами – пяти-, семи– и девятилеткой. Точнее, оставила Поля справляться с двумя несносными братцами, которые рвались потискать хомячков; что до Нану, или Рози2000 на «Meetic», то она уже бойко стучала по клавишам, отыскивая «мужчину с немалым жизненным опытом, но не потерявшего надежду на счастье».

Алиса растянулась на кровати. Положение единственной девочки среди кучи мальчишек имеет свои преимущества – ей везде доставалась отдельная комната. В первый день каникул отец подарил ей шестой айфон за 700 евро. Мать взбесится, когда узнает, и, очень может быть, когда Алиса вернется домой, отнимет у нее подарок. Жером настраивал дочь против матери, а сам хотел выглядеть классным, понятливым предком.

Первым делом Алиса заглянула в Фейсбук. Свою страницу она завела, как только ей исполнилось тринадцать, и, когда бывала у отца, выкладывала туда ролики с Чудиком и Сержантом. Сама она терпеть не могла хомячков, но они всегда собирали целый шквал лайков. В то утро она нашла в своей ленте сообщение о результатах интернет-голосования «Кто такая Элла К.?». 140 голосов за то, что она транс, и 32 за то, что лесби. Итого высказались 172 идиота. Ставить лайк Алиса не стала. Она поговорила с мамой, и та ей объяснила, что вся эта затея – настоящая кибертравля. С другой стороны, Алиса знала, что не станет останавливать девчонок, которые эту травлю ведут, – ведь это ее давние подруги. Если она их потеряет, то останется одна: в классе, в столовой, на школьном дворе и в поездках. Подумать страшно! Ну, Алиса и не стала думать, а посмотрела клип Эми Уайнхаус Back to Black[8]8
  Песня британской певицы Эми Уайнхаус «Назад во тьму».


[Закрыть], потом ей понравилось видео про медвежонка в берлинском зоопарке, потом заодно она кликнула ролик про то, как на птицеферме в Финистере живьем перемалывали цыплят, ужаснулась и опять перескочила на Эми Уайнхаус, лайв с концерта в Мадриде – You know I’m not good[9]9
  «Ты знаешь, я плохая».


[Закрыть], а потом… и так все утро она просидела в Ютубе, как какой-нибудь старикашка – в халате и шлепанцах.

* * *

А вот Спасителю в то самое утро в четверг пришлось взбодриться, хоть он не больше своих юных пациентов любил вставать спозаранок. Но супруги Гонсалес могли прийти не позже половины восьмого. Пришли и уселись рядышком на кушетку. Живописная пара: она – толстуха, лишних килограммов двадцать, не меньше, он – щуплый, потрепанный жизнью. И оба стали говорить как заведенные.

ОНА: Нам дал ваши координаты доктор Дюбуа-Герен.

ОН: Лечащий врач наших детей.

ОНА: У нас их трое.

ОН: Старшая Амбра – ей тринадцать лет, она прилично учится, разве что по современным технологиям не очень. В прошлом году получила средний балл 18,2.

ОНА: А младшая Изе – ей три с половиной. С учебой у нее тоже все хорошо, только несколько букв не в ту сторону пишет.

ОН: Например, букву З.

ОНА: Да, букву З.

ОБА ВМЕСТЕ: А со средним большие проблемы!

ОН: Мельвен в четвертом классе. И говорит, что хочет «прочищать забитые раковины»…

ОНА: …когда вырастет большой.

Планы сына на будущее так огорчали родителей, что они на минуту умолкли. Спаситель воспользовался паузой, чтобы вставить словечко:

– Он хочет стать сантехником?

Супруги Гонсалес согласно кивнули и давай опять наперебой жаловаться на Мельвена, который, еще будучи приготовишкой, показал безнадежную необучаемость. Месье Гонсалес протянул психологу листок серой бумаги.

ОН: Вот, посмотрите его табель. Сплошные неуды!

ОНА: Можете взять себе. Это копия. У нас их много.

Можно подумать, они раздают эти копии всем подряд. Неуды стояли там, где требовалось, например, «правильно написать под диктовку несложный текст, используя изученные орфографические и грамматические правила».

– А вот тут, по труду, у Мельвена хорошая оценка. – Спаситель ухватился за позитив. – Где надо было «продемонстрировать навыки из разных областей знания и найти им практическое применение в определенных контекстах».

Трудно поверить, что все это относилось к десятилетнему ребенку.

ОН: Да, но посмотрите заключение учительницы на обороте табеля!

Вот что писала учительница, мадам Вернуйе: «Мельвен – способный мальчик, но не развивает свои способности. Не слушает на уроках, невнимателен, постоянно рисует в тетрадках. Его разболтанность и нежелание учиться – дурной пример для одноклассников».

– Так-так-так, – промычал Спаситель и протянул табель матери Мельвена.

ОНА: Нет, оставьте себе.

ОН: Мы уж не знаем, что делать. И телевизора его лишали, и компьютерных игр, и запрещали мастерить всякие штуки с дедом.

– С дедом? Мастерить? – переспросил Спаситель. – Так это дедушка умеет прочищать забитые раковины?

Но родители Мельвена, так же как их сын, не слушали, что им говорят.

ОНА: С Мельвеном просто руки опускаются! Никакого сравнения со старшей сестрой.

ОН: Она стремится быть отличницей, сама прилежно занимается.

ОНА: Иногда даже слишком прилежно. Перед контрольными ей не обойтись без снотворного.

СПАСИТЕЛЬ: Снотворного?

ОНА: Ну да, чтобы заснуть.

СПАСИТЕЛЬ: Понятно. И вы считаете, что принимать снотворное в тринадцать лет нормально?

ОБА ВМЕСТЕ, со вздохом: Что поделаешь – стресс!

То есть, на их взгляд, нормально.

ОНА: А вот Изе, наоборот, надо давать тонизирующее.

СПАСИТЕЛЬ: Она сильно утомляется?

ОНА: Мне приходится будить ее в половине седьмого, чтобы в половине восьмого завезти в детский сад и не опоздать на работу.

ОН: А в шесть вечера я ее забираю.

СПАСИТЕЛЬ: С половины седьмого до шести вечера. Сколько, вы говорите, ей лет? Три года?

– С половиной, – уточнили родители, смущенно переглянувшись.

ОНА: Конечно, по утрам мне приходится одевать ее силком. Она почти что не шевелится.

СПАСИТЕЛЬ: Не шевелится?

Девочка просыпается вялая, даже жевать не может. Пьет молоко из соски, потом – пустышку в рот, игрушку в руки – и в машину, там можно еще минут десять поспать. Чуть живую ее доставляют в детсадовскую раздевалку, а вечером отец забирает ее – оттуда же, в таком же состоянии.

ОН: Воспитательница советует показать ее специалисту по психомоторике.

СПАСИТЕЛЬ, изумленно: По психомоторике?

ОНА: Из-за той буквы З не в ту сторону.

ОН: Это может помешать ей в подготовительной группе.

Если девочка до нее доберется, – чуть не сказал Сент-Ив. Изе была на грани нервного истощения, у нее начинался синдром выгорания, который обычно наблюдается у крупных начальников.

– Ну что ж, давайте всё по порядку, – сказал психолог. – В следующий четверг приходите ко мне вместе с сыном.

В первую очередь надо спасать Мельвена. Сантехники – ценные кадры.

Весь день, пока Сент-Ив принимал пациентов, у него не выходила из головы встреча, назначенная на 18:15. Ему и не терпелось, и было как-то не по себе. В прошлый раз Марианна Дютийо явилась к нему в коротком платье в обтяжку и с большим вырезом. А он очень старательно смотрел ей только в лицо. Трансфер, контртрансфер – я начеку!

– Заходите, мадам Дютийо.

– Как церемонно, – со смехом сказала она. – Здравствуйте, как дела?

Спаситель с облегчением увидел, что на ней джинсы и приталенный жакет. Первым делом он справился о Марго.

– Ее выписывают в конце недели. Она собирается вернуться в свой английский класс.

Марго до четырнадцати лет скрывала, что режет себе руки, и была отличницей, прекрасно играла на виолончели и занималась верховой ездой. А потом, после первой попытки самоубийства, сорвалась, забросила музыку и спорт, перестала ходить в лицей.

– Месье Карре считает, что во всем виновата я, – вздохнула Марианна.

«Месье Карре» – так она называла бывшего мужа, хотя они прожили в браке двенадцать лет и у них было двое детей.

– Так что с Бландиной? – спросил Спаситель.

– Взгляните, вот рецепт. Я уж не говорю, что это безобразие – вести ребенка к психиатру без моего ведома.

Она дала Спасителю бланк с печатью доктора Спесивье.

– Так-так, – пробормотал он. – Риталин дважды в день. Классика.

– Да, но вы-то что об этом думаете?

Спаситель неохотно перечил специалистам. НАСТОЯЩИМ врачам, как говорили те, кто сомневался в компетентности психолога.

– Лечение правильное… если Бландина действительно гиперактивный ребенок.

– «Если»… Скажите откровенно, вы же не думаете, что у Бландины СДВГ, – подстегивала его Марианна. – Я про эту докторшу-психиатра наслушалась от своей коллеги, ее пациентки. Будь ее воля, она бы весь Орлеан держала на психотропных, как в смирительной рубашке. – Марианна распалилась не хуже Бландины, браслеты и длинные серьги так и звенели. – Я знаю, чего добивается месье Карре, – хочет доказать, что я разрушаю психическое здоровье дочерей, что их надо их у меня забрать. Я, видите ли, «токсичная»! Он подал против меня иск, в следующем месяце я должна явиться к судье по семейным делам.

– У вас есть адвокат?

– Да, но он нанял лучшего в городе и уже собрал на меня толстенное досье.

– И в чем он может обвинить вас, Марианна?

Спаситель впервые назвал ее по имени в знак сочувствия. Трансфер, контртрансфер и все такое…

– Да он воспользуется чем угодно, даже моими трудностями на работе.

Мадам Дютийо преподавала французский в техническом лицее, и в этом учебном году у нее была неполная нагрузка.

– Это не причина, чтобы забирать у вас детей, – сказал Спаситель.

– Конечно, но…

– Вы чего-то не договариваете, Марианна.

Она принялась теребить браслет собственного изготовления – он был сделан из вилки.

– Вы же знаете, сказанное здесь не разглашается.

– Да… – Она горестно вздохнула. – Но мне до сих пор тяжело об этом говорить… Когда родилась Марго…

У мадам Дютийо была тяжелая беременность, роды с наложением щипцов, потом началась послеродовая лихорадка, которая могла иметь смертельный исход, от заражения крови ее спас только массированный курс антибиотиков.

– После выписки из больницы я очутилась дома одна, с ребенком на руках и чувствовала себя усталой, опустошенной, несчастной. Тут у меня, – она показала на живот, – ничего больше не было… Ни на что не хватало ни сил, ни желания. Марго все время плакала, путала день с ночью. А ее отца не бывало дома, работа судебного исполнителя отнимала все время. Он не понимал, почему я так устаю. Ведь ничего не делаю – только занимаюсь ребенком. Каникулы, да и только! – Она горько усмехнулась.

– У вас была послеродовая депрессия, – сказал Спаситель.

– Ну да, он за это меня и корил, хотя делал вид, будто жалеет. Бедная крошка, у нее депрессия. И всем вокруг рассказывал, какая я депрессивная. Всем – родственникам, друзьям, коллегам. На меня потом еще несколько лет жалостливо смотрели и спрашивали: «Ну как ты сейчас, ничего?» Получился законченный портрет. И все это он преподнесет судье: что я серьезно больна и не способна заботиться о дочерях.

– Он проиграет дело, Марианна.

Спаситель подвинул ей коробку с платками.

– Не уверена. Марго в больнице, Бландина лечится у психиатра. На меня будто со всех сторон пальцем показывают: посмотрите, она плохая мать, не справляется со своими обязанностями! – Марианна утерла слезинки в уголках глаз. – И знаете, Спаситель, мне иной раз самой хочется, чтобы все это прекратилось. Я вечно что-то кому-то должна – надоело! Хочу хоть немного пожить для себя. Моя жизнь – это сплошные неприятности. Неужели я не имею права ни на что другое?

– Так-так-так…

Она протянула к нему руки, смотрела умоляющим взглядом. Да, она хотела совсем другого. Сочувствия, помощи. Любви. Спаситель встал.

– Я свяжусь с доктором Спесивье и поделюсь с ней своими соображениями о лечении Бландины.

Марианна тоже поднялась, удивляясь, что сеанс закончился так быстро. А дальше случилось нечто совершенно непреднамеренное. Ее вдруг прошибла испарина, она побледнела и покачнулась. Спаситель вовремя поддержал ее, усадил на диван и сам сел рядом.

– Вам плохо?

– Ерунда, просто слабость. Я сегодня не обедала.

Руки их соприкасались. Она в отчаянии подняла на него глаза. Все произошло в одно мгновение. Безотчетно. Трансфер, контртрансфер – я начеку… Да ничуть не бывало! Спаситель поцеловал Марианну. Или она его. Но он взял вину на себя. Отпрянул и пробормотал:

– Простите. Не понимаю, что на меня нашло.

Их тянуло друг другу с самого первого сеанса, Спаситель это знал. Он был подавлен собственным поступком. Пострадает от него в первую очередь Бландина, он не сможет ей больше помогать, так как никаких отношений с ее матерью у него быть не может. Мадам Дютийо оправилась от смятения и встала с кушетки без помощи стоявшего поодаль Спасителя.

– Еще раз прошу меня простить, – сказал он сдавленным голосом.

– Ничего страшного, – ответила она. Щеки ее пылали.

Он чуть склонил голову, как бы благодаря ее за ее снисходительность.

– Я провожу вас.

Он довел ее до входной двери.

– Всего хорошего.

– До свидания.

Заперев за мадам Дютийо дверь, Спаситель на минуту ошарашенно застыл в коридоре.

– Чёёёёрт…

Потом медленно прошел в кабинет и посмотрел на стенные часы, размечавшие каждый его день. 18:35. Четверг 22 октября 2015 года. Только что он совершил дичайшую глупость, одну из самых страшных оплошностей за всю свою карьеру. И тут как нельзя более некстати зазвонил мобильный. Спаситель досадливо «чипнул» на антильский манер[10]10
  «Чип» – выразительное антильское междометие на все случаи жизни.


[Закрыть].

– Это Вьенер, – раздался изнуренный голос. – Сеанс по скайпу в 22 часа в воскресенье, вызываю я, идет?

– Ну… я… да… хорошо, – промямлил Спаситель. Вьенер опять навязал ему свою волю.

Вечером, за ужином Спаситель объявил парням, что решил купить телевизор и игровую приставку.

– Не может быть! Честно? – не поверил Лазарь.

Спаситель дернул плечом: одной глупостью больше, одной меньше. Еще он собирался устроить «уютный уголок» на веранде.

– Дорогое удовольствие, – заметил Жово. – Но я знаю одного бывшего десантника в «Эммаусе»[11]11
  Имеется в виду дешевая барахолка при благотворительном обществе «Эммаус».


[Закрыть] – он подберет вам диванчик меньше чем за сотню евро.

– Сходим к нему в субботу, – пообещал Спаситель. – И заодно заскочим в «Дарти»[12]12
  «Дарти» – сеть магазинов электроники.


[Закрыть].

Итак, конец недели должен был ознаменоваться приобщением дома № 12 на улице Мюрлен к массовой культуре.

* * *

Ну а Луиза готовилась заступить в субботу утром на недельную вахту – она забирала детей. В первое время после развода такое чередование – неделя с детьми, – неделя без них – было для нее мучением, но потом она привыкла. И если раньше сокрушалась – что это за материнство на полставки! – то теперь, как идеал Рози2000, обрела «надежду на счастье».

– Мама! Мама!

Не успела Луиза сделать и трех шагов по гравиевой дорожке, ведущей к дому Нану, как Поль со всех ног бросился к ней и повис на шее.

– Ура, наконец-то мы уезжаем! Они ужасные, мама. УЖ-ЖАСНЫЕ!

«Они» – это, конечно, двоюродные братья.

– Погоди, Поль, я только приехала! Мы еще не сию минуту уезжаем. Нану наверняка усадит нас обедать.

– Да плевать ей на нас! Она в своем «Митике» сидит.

– Тсс! – Луиза прижала палец к губам Поля, потому что неожиданно открылась дверь дома и Нану с порога крикнула:

– Привет, Луиза! Да ты совсем девочка в этом красном пальто!

Нану никогда не скупилась на комплименты. Свекровь относилась к Луизе теплее, чем родная мать.

– Просто невероятно – лифтинг ты, что ли, сделала? Тебе и тридцати не дашь! Входи, дорогая, входи. А то на улице ветер.

Нану берегла прическу – сегодня вечером у нее была назначена виртуальная встреча с пользователем по имени Жан-Этьен, «65 лет, в хорошей форме».

Луиза не ошиблась – их ждал обед. Жареная курица с картошкой из ресторана и клубничный торт из кондитерской. Рози2000 указывала в своем профиле: «любит хорошую кухню», не уточняя, что имеется в виду чужая стряпня.

– Алиса! Алиса! – громко позвала она. – Мама приехала!

– Думаешь, она запрыгает от радости? – сказала Луиза и поспешила рассмеяться – будто смайлик поставила.

– Такой возраст, милочка! – сказала Нану. – И заметь, она никому не мешает. Целыми днями не показывается. Ну, рассказывай же, рассказывай!

Она завела Луизу в гостиную, усадила в кресло и вполголоса спросила, как поживает Спаситель. Луиза поежилась и, запинаясь, проговорила:

– Это… это Поль тебе сказал?

– Нет, Алиса.

Луизе стало совсем не по себе. Алиса ведь никогда не говорила, что она, собственно, думает о Спасителе.

– Он психолог, да? – Нану жаждала подробностей.

– Клинический психолог, – внушительно произнесла Луиза.

– И это серьезно? Я имею в виду, вы решили жить вместе?

– Возможно.

Едва ответив, Луиза вдруг поняла, что план жить объединенной семьей, похоже, испарился. Жово и Габен заняли место Алисы и Поля в доме на улице Мюрлен.

– У тебя есть фотография? – не отставала Нану.

Конечно, у Луизы в телефоне была не одна фотография Спасителя, и она, гордая своим завоеванием, стала листать их, ища самую презентабельную. Вот, например, неплохая, где он протягивает руку Лазарю и Полю.

– Вот. – Она показала экран телефона Нану, а та, едва взглянув, поперхнулась:

– Так он?.. Он что?..

Луиза рассмеялась:

– Алиса тебе не сказала, что он антилец?

– Нет! Вот дуреха! – Нану тоже согнулась от хохота. – Постой, я принесу очки.

Ей хотелось рассмотреть как следует.

– А высокий какой! И сильный! – восхитилась она. – А крупным планом он у тебя есть?

Луиза стала показывать все снимки подряд. Спаситель не любил позировать.

– О, вот это улыбка! – вдруг восторженно закричала Нану и схватила Луизу за руку. – Вылитый Омар Си! Как это ты ухитрилась отхватить Омара Си?!

За обедом Луиза, заразившись неуемным жизнелюбием Нану, с удовольствием ела курицу с картошкой и не отказалась от клубничного торта.

* * *

– А папа подарил Алисе шестой айфон, – сказал Поль, когда все трое ехали от бабушки домой.

Алиса, сидевшая впереди, резко обернулась к брату:

– А тебе лишь бы наябедничать, да?

– Айфон, – повторила Луиза и сжала руль с такой же силой, с какой стиснула зубы.

– В нашем классе у всех уже есть, – сказала Алиса. Для нее это был решающий аргумент.

– Поговори об этом со Спасителем. Он, я думаю, не считает, что это так уж здорово для тебя и твоих ровесников.

– Ну и пусть, он же мне не отец.

Еще один решающий аргумент.

– Он психолог, я это имела в виду, – не сдавалась Луиза.

– Ну и пусть, не мой же психолог.

– А когда мы увидимся с Лазарем? – тут же вмешался Поль.

– Завтра, – ответила Луиза.

– Да что же это такое?! – взвилась Алиса. – Покоя НИКОГДА не будет?!

– И я о том же, – вздохнула Луиза.

Ей тоже хотелось хоть немного прийти в себя и обдумать все, что наговорила ей Нану.

Квартира на улице Гренье-а-Сель, такая чинная всю прошлую неделю, вмиг забурлила спорами, завесилась одежками, заставилась клетками с хомячками. Алиса получила эсэмэску от Сельмы – подруга звала ее в гости на воскресенье. Мать отпустила без единого возражения, что, как ни странно, дочери не понравилось. Поль в воскресенье утром, отправляясь к другу Лазарю, собрался взять с собой обе клетки с хомячками.

Но тут Луиза воспротивилась:

– Нет-нет! Оставь их дома, ничего с ними за день не станет.

– Но, мама, у Спасителя скука зеленая! – захныкал Поль. – Нечем заняться, разве что картинки вырезать да на качелях качаться.

– Ты тоже будешь мне приказывать? Раз я сказала нет, значит нет!

По какой-то диковинной логике Алиса из строгого окрика матери сделала вывод, что ее любят меньше, чем брата. И с несчастным видом вылезла из машины около дома Сельмы. Мать отделывается от нее и рада-радешенька!

– Целую, детка, до вечера! Я за тобой заеду в семь часов?

Алиса молча хлопнула дверцей. Почему, ну почему она сама не знает, чего хочет?!

– Вот зануда! – сказал довольный Поль, пересаживаясь на переднее сиденье.

– Такой у нее возраст, – вздохнула Луиза.

– Я в ее возрасте таким не буду, – пообещал Поль.

Луиза улыбнулась. Она отлично знала, что сынок ее ужасно любит и… что это пройдет. Им не пришлось звонить у садовой калитки Сент-Ивов – Лазарь уже поджидал их у открытой двери. Вид у него был таинственный.

– У нас большой-пребольшой сюрприз! – выпалил он, нисколечко не огорчившись отсутствием Чудика и Сержанта.

В руках у него был платок, и он завязал своему другу глаза. Луиза, понятия не имевшая о культурной революции на улице Мюрлен, разволновалась не меньше мальчишек. Они с Лазарем взяли за руки Поля, провели через сад и поднялись на веранду. Тут Лазарь снял повязку:

– Тагадам! У нас телевизор и приставка!

– Да ты что?! – воскликнул Поль. Ему не верилось в такое счастье.

– Да-да, – подтвердил Габен. – Но только для декорации. Утром телик включать нельзя, потому что он отупляет, днем – потому что есть другие занятия, а вечером – потому что лучше почитать.

– Ну… – разочарованно протянул Поль.

– Может, тебе удастся выторговать у Спасителя полчасика с шести до половины седьмого.

– А где же пульт? – осведомился Поль, осматривая телевизор со всех сторон. – И геймпады.

– В папиной комнате, – ответил Лазарь, будто это само собой разумелось.

– Так пойдем и возьмем?

– Ты знаешь шифр от его сейфа? – с притворной серьезностью спросил Габен.

– Хватит молоть чепуху! – оборвала его Луиза. – Поль верит всему, что ты тут несешь. Привет, Жово, как дела?

Бывший легионер восседал на новом диване.

– Настоящая кожа! – сказал он, поглаживая подлокотник. – Из «Эммауса» за 95 евро!

Луиза прошла на кухню, увидела накрытый стол.

– Где же папа? – спросила она Лазаря.

– Сейчас придет. Он разговаривает по телефону со своим супервизором, ну, вроде как с инспекторшей.

– Налоговой?

– Нет. Это его психолог, – сказал Лазарь.

Смешно: взрослые, а ничего не знают.

– У него есть психолог?

– Это психолог для психологов, – терпеливо объяснил Лазарь. – Когда у папы что-то не ладится, он спрашивает у нее совета.

Для Луизы это было открытием – она считала, что Спаситель знает все. Наконец она услышала, как открылась и закрылась дверь, которая отделяла рабочую часть дома от личной. В кухню вошел Спаситель

– Всем привет! Ну что, Поль, как поживают Чудик и Сержант? А приставку ты оценил?

Луиза сразу почувствовала, что веселье у него какое-то деланое.

– На обед ничего особенного – пицца и салат, – объявил он. – Но лично я умираю от голода!

Однако за столом Луиза заметила, что для умирающего от голода у него на удивление плохой аппетит – Спаситель почти ничего не ел. Сидел рассеянный, смеялся некстати, опрокинул стакан воды. Что-то не ладится? Что же? – гадала Луиза.

– Можно мы поиграем в приставку? – попросил Поль, когда взрослые допили кофе.

Спаситель принес пульт и геймпады – они лежали в тумбочке у него в спальне. Мальчишки начали играть, а Спаситель с Луизой стояли за спинкой дивана и следили за сражением. Подвиги Марио довольно быстро им наскучили, они прогулялись по саду, потом вернулись, еще немного поглазели на экран. Наконец согласно переглянулись и вышли, чтобы… э-э-э… подремать после обеда. Не успели они лечь на широкую кровать в спальне, как в дверь заколотили.

– Мама! – позвал Поль. – Мы хотим покататься на самокатах.

– Что? – удивилась Луиза. – Обычно тебя не выгонишь на улицу! И потом, у вас есть приставка.

– Да нам надоело. Спаситель, ты тоже с нами?

Поль бездумно повернул ручку двери и вошел в комнату. Спаситель и Луиза поспешно вскочили, оба немножко… хм… раздетые. Поль быстро закрыл глаза руками.

– Иди на кухню, я сейчас приду, – спокойно сказал Спаситель Полю.

Тот пулей вылетел из спальни.

– Черт знает что, – простонала Луиза. – Делаешь все, как хотят твои дети, а они уже другого хотят!

– Просто надо усвоить: что с детьми ни делай, все всегда НЕПРАВИЛЬНО. Увидишь, это очень утешительно.

Он встал, напялил, подавляя вздох, старую толстовку с надписью «Колумбийский университет», обулся и подмигнул Луизе:

– Покатаюсь на самокате, красота!

Она рассмеялась, но ей было еще обиднее, чем ему.

* * *

В ту ночь обитатели квартиры на улице Гренье-а-Сель плохо спали. Было уже за полночь, но Алиса все еще изучала возможности своего айфона, а Луиза, уставшая и взбудораженная, ворочалась с боку на бок, как вдруг услышала истошный вопль: