Текст книги "Спаситель и сын. Сезон 4"

Зимой темнота никак не хочет уступить место дневному свету, а на школьный двор то и дело набрасывается порывами ветер. Мадам Дюмейе зажгла в классе неоновые лампы под потолком и превратила его в светлый островок в неласковом сумраке.

– Рассаживайтесь поскорее, я приготовила вам что-то новенькое.

Мадам Дюмейе, без пяти минут пенсионерка, не уставала следить за педагогическими новшествами. На этот раз идею ей подсказала молодая коллега, работавшая в детском саду.

– У нас с вами будут дебаты, – объявила учительница.

– И нас будут снимать для телика?

– Поднимай руку, Нур, прежде чем надумаешь сказать глупость!

Мадам Дюмейе объяснила, что ученики смогут по очереди высказываться на определенную тему и все их мнения будут с уважением выслушаны.

– Мы будем особенно внимательны к мнениям младших.

Класс мадам Дюмейе в этом году был двухступенчатым: она вела десять приготовишек и пятнадцать второклассников.

Жанна подняла руку:

– А какая будет тема?

– Сейчас скажу. – И бесстрашная учительница объявила: – Сегодня мы с вами подумаем, что такое любовь. Даю вам несколько минут на размышление, и, когда вы поймете, что готовы сказать что-то интересное… Ты уже готов, Матис? Ты уверен?

Мальчуган, поднявший руку, решительно сообщил:

– Любовь – это полюбить кого-то, родить ребенка и разойтись.

– Вот как? Спасибо, Матис. Кто-нибудь еще хо…

Поднялись сразу три руки. Мадам Дюмейе не рассчитывала на столь бурный успех.

– Любовь – это когда каждый день чмок-чмок, – сказал один из малышей.

Старшие громко расхохотались, а малыши хихикнули, прикрыв рот ладошками.

– Любовь – когда нет войны.

Маленькая Райя Хадад из семьи иракских беженцев, спасшихся от преследований Исламского государства, сама того не подозревая, воскресила популярный слоган «Любовь лучше войны».

– Ты права, – одобрила ее учительница, обрадовавшись, что девочка не осталась в стороне. – Любящие всегда мирятся после ссоры. Ноам, что ты хочешь нам сказать?

– Любовь – это пара, мальчик и девочка или два мальчика, которые любят друг друга.

Мадам Дюмейе не удержалась и спросила:

– А две девочки?

– Нет, так не бывает, – убежденно ответил Ноам.

– Бывает! – запротестовали старшие.

Забыв о запрете учительницы, голубоглазый ангелочек Жанно, скандируя, вмешался в обсуждение:

– «Любовь не требует слов, что ни скажешь, всё зря».

– Обойдемся без рэпа, – прервала его учительница, не желая поощрять вредное влияние старшего брата.

Жанно горестно вздохнул. Он лечился от заикания у месье Сент-Ива и убедился, что ритм рэпа помогает ему говорить нормально. Ну или почти нормально.

– Любовь, – сказала Осеанна, – это свадьба и потом вместе до последнего дня. Счастье на всю жизнь.

– Краси-и-и-иво! – пришли в восторг младшие.

Учительница заметила, что застенчивая Розанна что-то шепчет, не решаясь поднять руку.

– Розанна, кажется, тебе есть что сказать.

– Да, любовь – это когда видишь человека, но никак не можешь сказать ему: я тебя люблю. Это трудно. Нужно набраться мужества.

Смешки. В классе всем было известно, что Розанна влюблена в Жанно, а Жанно влюблен в Райю.

– Есть еще любовь к маме, – сообщил Поль, невольно покраснев.

Ему было почти десять, но все же он был еще немножко влюблен в свою маму.

– А дружба считается любовью? – спросил Лазарь.

– Конечно, – откликнулся Ноам. – Но если любишь друга, то не ревнуешь, что у него есть другие друзья.

Хотя ему почему-то не слишком нравилось, что Лазарь так привязан к Полю.

Всем показалось, что дебаты закончились слишком быстро, потому что после них пришлось заниматься математикой. Впрочем, в углу, где сидели Поль, Лазарь, Матис и Ноам, очень скоро стало еще веселее.

– Решите примеры – получите раскраски, – пообещала учительница.

Раскраски с диснеевскими персонажами в качестве энергетической подпитки были еще одной педагогической находкой мадам Дюмейе. Раскраски раскрасками, а звонок на перемену обрадовал всех. Мадам Дюмейе сегодня не дежурила в школьном дворе, так что она проводила свой класс до дверей и поспешила вернуться в тепло. Ей хотелось взглянуть, каких высот достигли ее ученики в математике, но, чтобы сразу не портить себе настроения, она начала с тетрадки Поля, маленького живого калькулятора. Однако, вопреки обыкновению, Поль по невнимательности допустил две небольшие ошибки, и учительнице ничего не оставалось, как написать ему красными чернилами: «Не стоит расслабляться!»

На полу она заметила новенькую раскраску, которую уронил кто-то из четверки. Несмотря на артроз, мадам Дюмейе пришлось присесть, ухватившись за парту, и подобрать листок, пока орда, что ворвется в класс после перемены, не растоптала его в клочки. Она уже собралась положить листок на одну из парт, но тут ей бросился в глаза рисунок на обратной стороне раскраски. Приглядевшись, она сначала удивилась, потом нахмурилась. Нарисован был условный человечек, каких обычно рисуют дети, но человечек был голым с большим стоящим членом. Художник печатными буквами приписал ЛЮБОВ. Иронический постскриптум к их утренним дебатам. Мадам Дюмейе хотела уже выбросить произведение искусства в корзину, но потом заставила себя приглядеться к нему внимательнее. Человечек был нарисован кое-как, наспех, зато фаллос в состоянии эрекции – очень реалистично. Кто же автор? Поль? Лазарь? Матис? Ноам? Рисунок, конечно, ходил по рукам, чем и объясняется их веселье и рассеянность Поля. Мадам Дюмейе сложила листок и убрала к себе в папку. Ей было бы очень интересно узнать, что думает по этому поводу отец Лазаря, клинический психолог.

* * *

Спаситель в то же самое время рассматривал другой рисунок. Его нарисовала Мейлис, побывавшая на каникулах у дедушки с бабушкой.

– Только не спрашивайте меня, что это такое, я понятия не имею, – отмахнулся Лионель.

Он сразу облегчил себе задачу, решив быть отцом, который ни в чем ничего не смыслит. На предыдущие консультации разработчик компьютерных игр приходил вместе с подругой Клодин Фукар, которая обеспечивала их семью деньгами. Но в этот вторник он пришел один со своей очаровательной рыжей дочкой четырех лет, которая, ко всеобщему огорчению, постоянно злилась.

– Я спрошу Мейлис, она мне расскажет, – ответил Лионелю Спаситель и повернулся к девочке. – Расскажи мне, что ты нарисовала.

Мейлис сидела на полу и занималась любимым делом – вытаскивала из ботинок шнурки.

– Какашки, – сообщила она, не удостоив взглядом психолога.

– Действительно, теперь я вижу, всюду маленькие какашки, – заинтересованно подхватил Спаситель. – А зеленое в углу – это что?

– Пи-пи.

– Спасибо, Мейлис, ты подарила мне к Новому году очень красивый рисунок, – поблагодарил девочку Спаситель. – Я тоже люблю пипишки и какашки.

Они оба расхохотались, а Лионель помрачнел.

– Хочу вам сообщить, – сказал он, – хотя, возможно, вам и это покажется забавным, что Мейлис мазала какашками свой матрас у дедушки с бабушкой. Они обнаружили это по запаху. И, не сомневайтесь, были очень довольны.

– Мейлис нашла новый способ вам подгадить, – вздохнул Спаситель.

– Вот, значит, как? И по-вашему, ее нужно хвалить, а не…

Спаситель заметил, что Лионель невольно почесал себе руки, и сказал вслух:

– Все же лучше размазывать какашки, чем биться головой о стену… – И бархатным басом заключил: – Предпочтительнее выливать гнев на других, чем на себя.

– Ты чёйная какашка, – тут же объявила Спасителю Мейлис, готовая воевать со всеми подряд.

– Ну вот, она еще и расистка, – пробормотал Лионель, стыдясь выходки дочери.

– Не расистка и не копрофилка, – успокоил его Спаситель. – Она просто злится.

– Но почему? На кого она злится?

Мейлис к этому времени успела стащить с себя ботинок, снаряд полетел в отца и попал ему в подбородок.

– Ну, знаешь! Сейчас ты у меня получишь шлепку! – Молодой человек приподнялся было со стула, но тут же опустился обратно и жалобно попросил: – Скажите, чтобы она перестала! Вы же психолог! Чего они на меня окрысились? Все как одна!

– Все как одна?

– Ну да! Клоди! Бабуля! Только и знают, что мне мозги полоскать! – Он изобразил мать Клоди, заговорив тонким, притворно ласковым голосом: – Вы все еще возитесь со своей игрой, Лионель? Почему бы вам не найти себе настоящую работу?

– Каникулы не показались вам короткими, – посочувствовал ему Спаситель.

– В следующий раз я тоже буду мазать постель какашками, – сердито пообещал Лионель. – Стоп! А это еще что такое?

Мейлис, гневно насупив брови, встала на ноги и, раскачивая на шнурке второй ботинок, двинулась к отцу. Глаза у нее горели. Когда она подошла, тот, защищаясь, невольно поднял руку.

– Надень, позалуста, – вежливо попросила дочь.

Лионель наклонился и стал надевать ей ботинки. Пока он их шнуровал, Мейлис осторожно ударяла его кулачком по макушке, словно училась справляться с одолевающими ее приступами ярости.

– Порядок, – объявил Лионель, выпрямляясь.

– Мейлис, ты скажешь папе спасибо? – спросил Спаситель.

– СПАСИБО, ПАПА! – закричала Мейлис.

После рыжего торнадо Спаситель позволил себе минутку отдыха, думая о Луизе. Эта неделя у нее с детьми. Что-то она сейчас поделывает? Не успел он так подумать, как зазвонил телефон, и Спаситель невольно улыбнулся: между ними работала особая связь. Но…

– Месье Сент-Ив? Мадемуазель Жовановик. Не знаю, – легкое покашливание, – помните ли вы меня?

Повезло мадемуазель Жовановик, что она не видела лица Спасителя.

– Очень хорошо помню, – ответил он как можно любезнее.

Фредерика Жовановик, двадцати девяти лет, продавщица в ювелирном магазине, прекратила психотерапию после четырех консультаций, заявив, что от них нет никакой пользы и ей могли бы даже вернуть деньги.

– Я хотела бы, – легкое покашливание, – возобновить встречи.

– Неужели? Подождите минутку.

Спаситель взял ежедневник и листал его, размышляя. В прошлый раз ему не удалось наладить с молодой женщиной психологический контакт. Трудно надеяться, что на этот раз получится иначе…

– Ничего срочного, я надеюсь?

– Нет, срочно, – отозвалась она сухо.

– В субботу в восемь тридцать.

– Записала, – легкое покашливание. – Спасибо.

Спаситель положил трубку и подумал, что с удовольствием поделился бы с Луизой новостью о неожиданном появлении Фредерики, внучки Жово. Но профессиональная тайна есть профессиональная тайна.

На улице Гренье-а-Сель Луиза тоже была бы не прочь поделиться со Спасителем небольшой приятной новостью. Не смахнув даже хлебные крошки после завтрака, она развернула на столе в кухне двойной лист газеты «Репюблик дю сантр» и стала читать вслух свою еженедельную хронику:

«Неспособность людей спокойно сидеть у себя в комнате – вот корень всех их проблем». Философ Паскаль, высказав эту мысль, не подозревал, что четыре века спустя ее возьмут на вооружение хикикомори.

Луиза осталась довольна своим вступлением. Идея написать статью о молодых людях-затворниках пришла ей после одного телефонного разговора со Спасителем. Явление недавнее, но у него появился такой пациент. Луизе мало что удалось вытянуть на этот счет из Спасителя, но он все-таки ей сказал, что в Японии число таких молодых людей возросло от шестисот тысяч до миллиона. Их возраст от 14 до 25, и они сидят дома, не выходя из своих комнат. Некоторые из них с фобиями, есть аутисты, но в основном это совершенно здоровые психически и физически люди, просто этим «нормальным» молодым людям, вроде Жан-Жака Лучиани, «больше ничего неохота».

– Ничего неохота, – повторила Луиза, обводя взглядом беспорядок на кухне. Бурная неделя с Полем и Алисой была в разгаре, и она с удовольствием перешла ненадолго в режим хикикомори. Позволяя себе еще немного отдохнуть, Луиза стала просматривать газету дальше, ее взгляд привлек набранный крупными буквами заголовок:

САРАН – заключенный попытался покончить с собой

Гюг Т., 34 года, родом с Мартиники, попытался свести счеты с жизнью вчера утром в тюрьме в Саране. Скорая помощь подоспела вовремя. Молодой человек находится под арестом с февраля 2015 года после того, как напал на восьмилетнего сына одного врача, проникнув в его дом. Адвокат арестованного, мэтр Клеманс Руссо, неоднократно заявляла во время следствия, что ее подзащитный нуждается в психиатрической помощи.

Луиза уже читала следующее сообщение: «Мотоциклист разбился при выезде из Монтаржи на скорости 212 км/час», и тут в голове у нее что-то щелкнуло. Мартиника! Восьмилетний сын! Она перечитала сообщение. Конечно, Спаситель вовсе не был врачом, но такие огрехи в статьях случаются сплошь и рядом. Зато Луиза прекрасно помнила, как Поль рассказывал ей, что к Сент-Ивам проник «убийца». И тут у нее завибрировал мобильник. Луиза не могла не улыбнуться: стоит ей подумать о Спасителе, как он звонит. Да здравствует телепатия влюбленных!

– Спа… Ах, это ты, Жером, – опомнилась она, вернувшись к прозе жизни.

Звонил бывший.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Да нет, ничего особенного. Хотел узнать, что у тебя новенького.

– Новенького? У меня?

– М-м… В общем, нет. Мне нужно с тобой поговорить.

Нужно поговорить? И голос такой вкрадчивый. С чего это он «прикидывается лапулей», как сказала бы Алиса?

– Хочешь опять изменить детское расписание? – предположила Луиза.

– Да нет, что ты! Я просто тут рядом. Можно зайду тебя повидать?

– Ты что, с ума сошел?

Луиза увидела себя глазами Жерома: непричесанная, неподкрашенная, в пижаме.

– Ну а как-нибудь на днях у тебя найдется минутка?

Настойчивость Жерома напугала Луизу.

– Это касается детей? – Материнский голос дрогнул.

– Не детей, не волнуйся. Просто… Это не телефонный разговор.

Но Луиза уже разволновалась и дала согласие увидеться с Жеромом во второй половине дня, после того как ребята вернутся из школы. Повесила трубку и покорилась необходимости – взялась за уборку. Начала складывать газету и как будто увидела сон наяву. Она вспомнила, что Жером однажды рассказал ей, желая лишний раз напугать, про какого-то маньяка, который хотел отравить Лазаря и заставлял его проглотить горсть таблеток. А Спаситель избегал этой темы, только упомянул разок о сумасшедшем, который проник к ним в дом. Так это тот самый сумасшедший пытался повеситься в тюрьме в Саране? Как это узнать? И как узнать, что на самом деле произошло в феврале прошлого года? Луиза с удивлением оглядела кухню. Она и не заметила, как успела навести порядок. И у себя в мыслях тоже. И сообразила, что будет делать. Пороется в архиве у себя в редакции, восстановит факты, соберет информацию о Гюге Т. родом с Мартиники. Журналистка она или нет?

В пять часов вечера Луиза вошла в кафе «Тупик», где назначила встречу Жерому. Он ждал ее, сидя за чашечкой кофе.

– Заказать тебе тоже кофе?

– Нет, спасибо. Ну, что ты хотел мне сказать?

– Мы с Пэмпренель разводимся.

– Что-что?

Жерому не хотелось еще раз повторять свою новость, и вместо ответа он отхлебнул глоток кофе.

– Но у вас только что родился ребенок! Он совсем маленький!

– Не такой уж и маленький, ему уже восемь месяцев, – брюзгливо пробурчал Жером.

У Луизы распахнулись глаза: вот, значит, как? Ребенок уже старенький! Она не возражала бы против подробностей. Кто уходит – Жером или Пэмпренель? Кто из них «встретил свое счастье», как принято говорить? Но она промолчала. Любопытство было ниже ее достоинства.

– Что изменится для Алисы и Поля? – спросила она.

– Ничего не изменится. Хотя я, разумеется, буду жить в другом месте…

– А они по-прежнему будут проводить одну неделю у тебя, другую у меня? Думаю, будет неправильно, если они больше не увидят своего маленького брата, – прибавила она, сделав над собой усилие, чтобы озаботиться судьбой несчастного младенца.

– Ну да, ну да, но проблема совсем не в этом.

– А в чем? – встревожилась Луиза. И вздрогнула, потому что Жером взял ее за руку.

– Мы не должны были расставаться! Ты моя любовь, я любил и люблю только тебя! – пафосно объявил он, не ощущая ни малейшей неловкости. – На меня просто затмение нашло. Ты должна была понять меня и удержать.

Луиза попыталась высвободить руку, но Жером сжал ее еще крепче.

– Тебе бы проявить терпение, – продолжал он, – сберечь семью ради наших детей. Подумаешь, несколько месяцев или даже недель. Я бы опомнился. Девчонка бросилась мне на шею, как я мог отказать, я же мужчина. Ей двадцать три, представляешь? И такая вся аппетитная…

– Ты говоришь о своей жене! – возмутилась Луиза, сразу забыв о своей неприязни.

– Мы разводимся, я же тебе сказал, – уверил ее Жером, словно развод снимал все обязательства и разногласия. – Поль тоже ее терпеть не может, а Алиса в два раза ее взрослее. Для наших детей так будет гораздо лучше, поверь. Им нужна настоящая семья, взрослые родители.

– В-в-взрослые? – Луиза изумилась до такой степени, что даже стала заикаться.

– Сама подумай, отношения с твоим Спасителем долго не протянутся. Ему нечего тебе предложить. И ты для него лакомый кусочек, не больше. Антильцы – они, сама знаешь…

Официант поставил на стол стакан воды одновременно с чашкой кофе. Вода пришлась Луизе очень кстати.

– Никогда! Никогда не говори мне о Спасителе! – прибавила она, вскочила и убежала, оставив Жерома обсушиваться бумажными салфетками.

– Чего от тебя папе понадобилось?

Луиза не ждала, что Алиса, появившись из своей комнаты, встретит ее таким вопросом.

– Они с Пэмпренель расходятся, – сказала Луиза и тут же пожалела, что Алиса узнала эту новость от нее.

– Пф, ерунда какая, – передернула плечами Алиса. Развернулась и пошла, удивив Луизу полным равнодушием. Но в следующую минуту дочь вернулась, клокоча от ярости. – А мы куда денемся?! Опять придется собирать манатки?

– Собирать манатки? – повторила Луиза, не очень понимая, что имеет в виду Алиса.

– Хватит с меня! Это семейство меня достало! – продолжала она бушевать. – Буду проситься в приют!

Бабах! Алиса хлопнула дверью.

– Что случилось? – Из другой двери высунулся Поль.

– Не знаю, – ответила Луиза. – Хочешь, напечем блинчиков?

Поль отправился вслед за мамой на кухню – лучшее место на земле, когда она там стряпала. И уж точно его слушала, пусть даже не очень внимательно, но зато убежать никуда не могла.

– Знаешь, какой мой самый любимый день? – спросил Поль. – Не знаешь? Вторник.

– А я думала, среда, потому что ты ночуешь у Лазаря.

– Среда, конечно, тоже мой самый любимый день, но он пролетает очень быстро. А во вторник я жду, день тянется медленно, но я очень рад, потому что все время думаю: завтра наступит лучший день недели.

– Да ты у меня философ! – улыбнулась Луиза.

Поддразнивая ее, Поль дернул завязку передника.

– Хорошо бы у нас все дни были средой! Почему мы не живем у Спасителя, как Габен и Жово?

– Потому что там живут Габен и Жово, – ответила Луиза сердито и завязала передник.

В голове у нее крутились слова Жерома: «Спасителю нечего тебе предложить. Ты для него лакомый кусочек, не больше». Больнее всего ранит хладнокровная злоба с крупицей правды.

* * *

Среда. Приемная Спасителя. Кто-то сидит в потемках, забравшись с ногами в кресло и сжавшись в комочек. Это Бландина. Она думает, что же она скажет психологу. Не в ее привычках готовиться к консультации, но она не привыкла и не желала чувствовать себя виноватой.

– Здесь темно, – произнес хорошо знакомый ей голос. – Fiat lux![11]11
  Да будет свет! (лат.).


[Закрыть]

Спаситель щелкнул выключателем, и приемная осветилась.

– Марго не придет?

Сестры Карре вот уже несколько недель приходили на консультацию вместе, выбрав совместную терапию.

– У нее есть кое-какие дела, – объяснила Бландина и спустила ноги.

– Значит, присоединится позже? Ну, тогда ваш выход, мисс!

Театральное приглашение пришло Спасителю на ум по наитию, Бландина всегда готова была что-то выкинуть.

– У вас бывает так, чтобы пришел убийца и сказал: я убил? – спросила Бландина, готовя почву для дальнейшего разговора.

– Не часто, – дурашливым тоном ответил Спаситель.

– Если я признаюсь вам в преступлении, вы поклянетесь, что никому не скажете?

Спаситель выпрямился в кресле, почувствовав, что ему немного не по себе. Два месяца тому назад Жово в этом самом кабинете сказал ему: «Если я скажу, что пришил троих, не проболтаетесь?»

– В преступлении, – повторил он, не давая ответа.

– В общем, так вышло, что я воспользовалась маминой картой Visa и купила себе кое-что по интернету.

– Понятно.

– Что тебе понятно?

– Что тебя надо выслушать.

– Я же не виновата, что она ничего не хочет покупать для моих Пуллипов, – сердито продолжала Бландина.

Пуллипы – это очень дорогие коллекционные куклы, с которыми Бландина снимала ролики, пользующиеся феноменальной популярностью на Ютубе. У нее был даже свой фан-клуб.

– Мне нужен был новый wig[12]12
  Парик (англ.).


[Закрыть] для Кимико. Старый уже dead[13]13
  Сдох (англ.).


[Закрыть].

– Короче говоря, ты, значит, стащила у мамы карту, чтобы купить своей кукле парик?

– Мне он был необходим, – настойчиво повторила Бландина.

– А для тебя есть разница между «мне необходим парик» и «мне очень хочется получить парик»?

– Что это меняет?

– Я голоден, я краду хлеб. Это желание или необходимость?

Бландина подняла глаза к потолку.

– Само собой, я не умру с голоду, если у меня не будет парика.

– И все же сказала, что он тебе необходим.

– Ладно, ляпнула глупость.

– Не факт.

– Что не факт? – рассердилась Бландина.

– Возможно, для тебя это и правда необходимость.

Месяц за месяцем разведенные родители Бландины ссорились, мать называла отца самовлюбленным эгоистом, а он ее – депрессивной манипуляторшей. Недавно месье Карре обратился к судье по семейным делам с требованием оградить двух его дочерей от вредного влияния матери. В результате на зимних каникулах девочки отказались видеться с отцом.

– Так что же тебе необходимо, Бландина? – продолжал докапываться Спаситель.

– Мои две ноги, – выпалила она, думая его поддеть.

Да, ей были необходимы отец и мать, чтобы шагать уверенно. Спаситель искал извинение ее поступку и, вполне возможно, предложил бы ей именно такое истолкование возникшего у нее образа, но удар молотка в дверь сообщил им о приходе Марго. Однако она, хоть и опоздала уже на десять минут, не прошла прямо в кабинет, а уселась в приемной. Спаситель поднялся, чтобы пойти за ней. Бландина вцепилась ему в рукав и попросила:

– Ни слова! Ни единого слова!

– Могила.

Спаситель приоткрыл дверь в приемную и неприятно удивился, увидев, что Марго сидит и спокойно набивает на мобильнике эсэмэску.

– Сегодня мы не спешим, – заметил он, раздосадованный ее необязательностью.

– Да. Бландина меня предупредила, что вы сегодня опоздаете.

– Неужели? Как интересно!

Марго тут же сообразила, что Бландина ей наврала.

– Так она здесь?! – воскликнула она, соскочив со стула. – Я так и думала. Хочет, чтобы ей больше досталось вашего времени. Да я ей сейчас глаза выцарапаю!

– Ну нет, – сказал Спаситель, загородив дверь.

– Но вы же не на ее стороне? – возмутилась Марго.

– Нет. И отправлю Бландину в приемную, когда мы будем с тобой работать. Но никакого насилия под моей крышей. Выцарапаешь ей глаза на улице, договорились?

Расставив точки над i, Спаситель пропустил Марго в кабинет. Бландина встала с кресла и загородилась им от сестры.

– Брысь, – распорядилась Марго.

Бландина снова умоляюще взглянула на Спасителя.

– Be a good girl![14]14
  Будь умницей (англ.).


[Закрыть] – мягко сказал Спаситель.

Марго, сместив младшую с трона, уселась в кресло сама.

– Не сомневаюсь, она наговорила обо мне гадостей.

– Как ты себя чувствуешь?

– Если скажу «хорошо», вы загордитесь своей психотерапией.

– Значит, хорошо?

Марго учится в предпоследнем классе, ей 15 лет, она красивая, умная, очень одаренная девочка, отличная наездница, играет на виолончели, но… Все бросила и дважды пыталась покончить с собой.

Сейчас она улыбалась.

– Можете радоваться, я наконец заинтересовалась серьезными вещами.

– То есть?

– Не поняли? А между прочим, вы мне сами сказали, цитирую: «Школа – это не только учеба, а еще и общение, подруги, мальчики».

– Теперь понял! Ты записалась в клуб филателистов!

Марго рассмеялась. Своими поддразниваниями Спаситель ее только раззадорил.

Глаза Спасителя тоже смеялись.

– Я понял, – сказал он. – Он учится в твоем классе?

– Не-е-ет, – возразила Марго. – Не так все просто. Он в выпускном и на меня даже не смотрит.

Однако неблагоприятные обстоятельства, похоже, нисколько ее не огорчали.

– Он приятель брата моей ближайшей подруги. Я давно его знаю, но никогда не обращала внимания. У него вид был немного того, прямо скажем, дебиловатый, и к тому же от него воняло. Мы с подругой смеялись, что после него хоть святых выноси.

– Так-так-так.

– Со всеми моими историями, – Марго подразумевала свои две ПС и больницу, где она лежала, – я совсем потеряла его из виду, и тут мы случайно встретились… – Марго изобразила крайнее изумление. – Я его едва узнала! Переменился полностью. Даже голос! Не знаю, что произошло, но была гусеница – вылетела бабочка! А глаза! Раньше я не замечала, какие у него глаза. И тоже, как вы, ходит в белой рубашке. НИ ОДИН мальчик в его возрасте не носит белых рубашек. А он… настоящий мужчина.

Значит, голос, глаза и белая рубашка. Марго пишет ему письма (мысленно) и уже убедила трех подружек, что сходит по нему с ума. Рассказ о новом витке своей жизни она завершила еще одной новостью:

– Я подарила себе на Рождество бабочку.

Марго засучила левый рукав и показала татуировку, закрывшую шрамы тех времен – и очень близких, и таких далеких, – когда она резала себе руки.

Спаситель попрощался с сестрами Карре, когда Орлеан уже погрузился в густые сумерки. Однако рабочий день психолога еще не кончился. На другой половине дома изнемогал, находя, что время тянется слишком медленно, постоянно голодный Поль.

– Папа у тебя допоздна работает, – заметил он Лазарю. – Видно, сегодня много сумасшедших.

Поль не очень хорошо представлял себе, чем именно занимаются психологи.

Спаситель освободился только в восемь часов и, как все взрослые, чувствующие за собой вину, сразу же набросился на ребят:

– Почему на стол не накрыли? Все на компьютере играете?

Потом он заглянул в холодильник: на средней полке сиротливо стояла коробочка плавленого сыра.

– И в магазин никто не сходил! Где Жово? Чем Габен занимается?

Поль и Лазарь молча расставляли на столе тарелки и кружки. Интересно, их чем-нибудь наполнят?

Габен, услышав громкие голоса внизу на кухне, мигом выскочил из Зомбиленда.

– Ты знаешь, где Жово? – спросил Спаситель, когда он появился.

– Ужинает в городе с приятелем.

– На какие деньги?

– Перед медиатекой по вечерам раздают бесплатный суп.

– И нам бы туда, – вполголоса проговорил Лазарь.

Жово не отказался от своих бомжацких привычек: после ужина он по-прежнему отправлялся на площадь Старого рынка – посидеть на любимой скамейке, выкурить с приятелем пару сигарет, вспоминая лихие гангстерские времена.

Спаситель мигом сообразил ужин – вермишель с сыром – и после еды скомандовал:

– Мальчишки, в душ!

– Пап, а Поль хочет ванну…

– ОК, только не на три часа!

Мальчуганы тайком обменялись рукопожатием: они оба успели заметить, что сыну Луизы редко в просьбах отказывают.

– Вау! Кипяток! – воскликнул Лазарь, не решаясь целиком погрузиться в воду. – Лично я принимаю утром холодный душ. Жово говорит, так мужиком вырастешь.

Наверное, эта фраза направила взгляд Поля в определенном направлении.

– А у меня писюн больше твоего.

– Только малые дети говорят «писюн», – заметил Лазарь.

– А как надо?

– Пенис.

Тут Поль сообразил, что его друг обиделся.

– Мне бы тоже хотелось быть черным, как ты, – сказал он, чтобы как-то поправить дело.

– Почему?

– Не знаю. Так красивее.

Оба с удовольствием уселись в ванну и для начала немножко побрызгали водой друг на друга.

– Зверушек больше нет? – спросил Поль, проведя рукой по краю ванны.

Когда они были маленькими – а было это месяца два тому назад, – они очень веселились, спасая пластиковых зверушек от потопления.

– А ты что, все еще играешь? – жалостливо спросил Лазарь.

– Не-е-ет, – соврал Поль.

Но обоим стало скучно, и Поль снова заговорил о том же:

– Не верю я Матису, не бывает, чтобы писюн был целых тридцать сантиметров.

– Пенис, – поправил Лазарь удрученным тоном их учительницы, когда ей приходилось повторять одно и то же по десять раз.

– Ладно, но такого же не бывает, – настаивал Поль.

– Бывает. У лошадей.

– У жеребцов.

– Знаю, что у жеребцов, – крикнул Лазарь и брызнул в Поля водой.

Спаситель появился в разгар морского боя.

– Это вам не бассейн! Мигом из воды.

Мальчишки тут же перекинули ноги через край ванны и схватили полотенца, прикрыв причинные места, послужившие поводом для размолвки.

– Пижамы – и в постель, – распорядился Спаситель.

– Да, папа, – откликнулись оба в один голос.

– Он не твой папа, – напомнил Лазарь.

– Я пошутил.

– То-то.

Вытираясь, они толкали друг друга.

– Парни, вы что это? – удивился Спаситель.

Мальчики отправились в комнату Лазаря, где для Поля раскладывали на полу матрас. Когда они только начали дружить, Поль клал себе под подушку старенького Пикачу, любимую игрушку. Теперь Пикачу спал на дне рюкзачка.

– Готов? – спросил Лазарь, держа руку на выключателе. – Я гашу.

Ему было плохо, он чувствовал себя несчастным и некрасивым.

– Лазарь, – раздался шепот в темноте.

– Что?

– Помнишь день, когда ты рассказал мне секрет о твоей маме?

– Это был не день, а вечер, – не удержался и снова поправил Поля Лазарь.

Был такой же вечер, как сегодня, и Лазарь, погасив лампу, рассказал Полю, как его мама покончила с собой, проглотив горсть таблеток и сев после этого за руль. Машину нашли внизу у реки, а он, совсем маленький, тоже одурманенный снотворным, остался цел и невредим в своем креслице.

– Я тоже хочу рассказать тебе секрет, – начал Поль. – О своем отце. Он сказал мне, что скоро заберет маму и у нас снова будет семья.

– Что-что? – Лазарь приподнялся на локте. – Не может быть. Он же на другой женился.

– Разведется. Уже ищет другую квартиру для нас четверых.

– Четверых?

– Ну, мама, Алиса, я и… он. Четверо. Ахилла он не берет.

Ахилл – маленький сводный брат Поля.

– Не может такого быть, – сказал Лазарь, прежде всего желая убедить самого себя. Но ему хотелось вскочить и побежать к отцу, чтобы предупредить его об опасности. – А твоя мама? Она согласна?

– Думаю, она не знает. Он сказал только мне. По секрету.

В прошлое воскресенье Жером отвел сына в сторонку и сумел опять озадачить и огорчить.

– А как ты думаешь, что такое «лакомый кусочек»? – спросил Поль.

– Что-что? – Лазарь уселся на кровати, поджав под себя ноги.

– Отец сказал, что мама для Спасителя «лакомый кусочек», – повторил Поль, который знал, что можно съесть кусочек или отломить.

Лазарь нахмурил брови, точь-в-точь как мадам Дюмейе, когда она рассмотрела поднятый с пола рисунок.

– Думаю, что-то сексуальное.

Мальчики притихли. Взрослые истории их всегда только огорчали.

– Я сбегу, – сказал внезапно Поль.