Текст книги "Звенел булат"

Глава четвёртая

Узнав о том, что предводитель шариатистов с мюридами спустился на плоскость, Абдул-Керим с Джавадом, не доехав до Гуниба, вернулись домой. Манаф не стал проводить обучение в отрядах, занялся хозяйственными делами дома, чем немало порадовал мать и молодую жену.

Однако раза два в неделю Джавад приводил коня с пастбища, седлал и, как ординарец, становился у стремени, держа уздцы. Манаф спешил в Кумух. Там можно было услышать любопытные новости, особенно в базарный день.

Манаф случайно повстречал в Кумухе Гаруна Саидова, и оба обрадовались встрече. Гарун живо расспрашивал Манафа о подробностях похищения дочери Сулеймана-Хаджи.

– Удивляюсь до сих пор поведению Сулеймана-Хаджи. Никакой шумихи, никаких претензий. После того как ты увёз дочь, я нарочно подошёл в мечети к нему, сказал, что слышал о случившемся. И надо же? Он перевёл разговор на другую тему, словно ничего и не произошло. Теперь о другом. Ты, конечно, знаешь, что творится там. – Гарун показал на дорогу, ведущую с гор вниз.

– Да.

– Ещё не всё потеряно. Те хищники, что восторжествовали, готовы разорвать ради власти друг друга. Успех временный. Россия, несмотря на все невзгоды, помнит и о нас. В Азербайджане тоже есть наши друзья. Если хочешь узнать ещё кое-что, приезжай завтра к вечеру в Вачи.

– Обязательно приеду.

Небольшое селение Вачи расположено в низине, в полуверсте от большого аула Кая. На окраине, почти у самой дороги, стоял небольшой дом Саидовых.

Гостей встретил молодой человек. Провёл в верхнюю комнату. Среди приехавших Манаф, взявший с собой Джавада, сразу отметил двоих людей, одетых по-городскому. Гарун поднялся, представил незнакомцев:

– Наши товарищи из Баку – Тажутдин Аминтаев, Джамалутдин Джандаров.

Вошла хозяйка, зажгла лампу, расстелила на полу скатерть, потом принесла отварное мясо, галушки с чесночной приправой.

Первым стал говорить Гарун:

– Распространяться особенно о делах в Дагестане не приходится. Вы видите и знаете, какое у нас положение. После отъезда Махача я некоторое время оставался в Шуре. Исполкомовцы не стали трогать типографских рабочих и газетчиков. Правда, мы вынуждены были изменить стиль и содержание выступлений газет, перешли на индифферентные темы.

В отрядах генерала Халилова у нас было несколько человек своих. Они рассказали подробности поражения петровчан. Во Владикавказе и Пятигорске спокойно.

– К тебе никаких претензий не было со стороны исполкома? – спросил Манаф.

– Какие могут быть претензии, если мой брат, бывший начальник канцелярии туринского губернатора, является исполкомовским чиновником. Я, как жена Цезаря, вне подозрений, – пошутил Гарун.

Взоры гостей обратились к приезжим. Слово взял бакинский кустарь-одиночка Джандаров.

– В Шуре, на квартире Саида Габиева, мы доложили товарищам о положении дел у нас. Дела неплохие. После того как красногвардейцы заставили повернуть посланного исполкомом на помощь бакинским миллионерам и мусаватистам Джафарова, проживающие в Баку дагестанцы возмутились. Надо сказать, их там немало. Это рабочие нефтяных промыслов, кустари, ремесленники. Они осудили действия мусаватистов, выразили солидарность с интернациональной партией большевиков. Резолюцию этого собрания, с протестом против действия всяких партий и организаций, помогающих контрреволюции, мы привезли в Дагестан. Аминтаев прочитает её.

Аминтаев вынул из папахи лист, развернул и стал читать её. Закончив чтение, стал аккуратно складывать лист. Тут Тумалаев спросил:

– Собираются ли бакинские большевики чем-нибудь помочь Дагестану?

– Да, – ответил Джандаров. – Чрезвычайный комиссар по делам Кавказа Степан Шаумян поставил в известность Москву о том, что бакинские большевики связались с астраханскими для того, чтобы одновременно с севера и с юга начать безотлагательно наступление для освобождения Петровска от контрреволюции.

Упоённые победой дагестанские контрреволюционеры торжествовали. Однако их беспокоило северное побережье Каспия. Разведка, действовавшая в этом направлении, доложила, что с помощью военного совета Астрахани отступившие туда Уллубий Буйнакский и Захарочкин формируют добровольческие отряды, что на пароход «Каспий» грузятся дальнобойные пушки, пулемёты, другое оружие.

Ожидая наступления со стороны Астрахани, генерал Халилов и имам Гоцинский забили тревогу. Срочно созвали совещание в Шуринском исполкоме. Зная об отношениях Кайтмаса Алиханова с Гоцинским, члены исполкома лично обратились к первому с просьбой «защитить Отечество от большевистских злоумышленников». Они требовали срочного выступления из Хунзахской крепости. Им было известно, что хунзахский отряд Алиханова – старого царского полковника – до зубов вооружён за счёт арсенала крепости, сохранившегося со времён ухода царского гарнизона. В личном письме Темирханов писал Алиханову: «Вы – потомственный уздень и не должны оставаться в стороне от общего дела. Как бывший кадровый офицер, герой многих войн, вы уже одним своим присутствием будете поднимать дух наших бойцов. Надеемся, ждём. Темирханов».

Кайтмас Алиханов с первых же дней переворота в Петрограде, свержения монархии заколебался. Где-то в глубине души его теплилось чувство тяги к новому. Вначале он лояльно относился к новой власти. Но потом ссора с Махачом Дахадаевым привела его в лагерь контрреволюции. Не по душе ему были и заносчивые, самовлюблённые отпрыски местной знати, любыми путями стремившиеся к захвату власти. И всё-таки такие же богачи, как и он, казались ему менее опасными.

«Три сына – это мои три наследника. Ради чего я должен отдавать своё состояние другим людям?» – возмущался Кайтмас.

Хунзахский отряд состоял из тысячи всадников, в основном односельчан Кайтмаса. Он решил укрепиться в ауле и не вмешиваться в дела, не касающиеся Хунзаха. А получив письмо из Шуринского исполкома, Кайтмас Алиханов поскакал в Кахиб к шейху Гасану, своему другу и советчику.

– Как мне поступить? – спросил Кайтмас, после того как почтенный шейх свернул письмо.

– Спрашиваешь, как тебе поступить?

– Я сделаю так, как ты скажешь.

– Постараюсь быть откровенным. Из всех форм государственного и общественного правления считаю наиболее выгодной для народа советскую власть.

Кайтмас не удивился, он знал это.

– Так же, как и ты, – продолжал Гасан, – я питаю неприязнь к этому новоявленному имаму из Гоцо. Лучше всего было бы тебе идти по иному пути.

– Тогда я не выступлю, – отрезал Кайтмас.

– А я думаю, что выступить следует, поскольку тебя просит дагестанская власть. Как вести себя дальше, решим на месте. Я поеду с тобой.

Кайтмас Алиханов облегчённо вздохнул.

Исполком и военный совет в Шуре заседали одновременно. Были приглашены все высшие военные чины. В повестке дня стоял вопрос обороны Петровска от большевиков.

Слово было предоставлено князю Нухбеку Тарковскому.

– Господа, я не сделаю открытия, если скажу, что Порт-Петровск в военном значении крупный стратегический пункт. Коли нам удалось его взять, необходимо приложить все усилия, чтобы удержать за собой. В настоящее время там сконцентрирована одна сотня 1-го конного полка, две сотни 2-го конного полка, горская милиция и несколько тысяч мюридов. У них имеется всё необходимое вооружение. Нам следует укрепиться на господствующих высотах, в районе Ларийских казарм, преградить пути подхода с моря, а также воспрепятствовать высадке десанта в северо-западном районе.

Поднялся генерал Халилов:

– Я одобряю план, предложенный полковником Тарковским, причём с деталями я подробно ознакомился до начала заседания.

Встал полковник Сафаров:

– Позвольте мне высказать своё мнение. А вот я лично не согласен и не одобряю план полковника Тарковского. Мне кажется, что удержать Петровск теми силами, что там находятся, будет невозможно, если большевики бросят более значительную силу.

– Но ведь у нас тоже есть резерв – это сотни из обоих полков, находящиеся здесь, а главное – хунзахский отряд Алиханова, – возразил председатель исполкома Темирханов.

– Совершенно верно, – поддержал генерал Халилов.

– И всё-таки было бы разумнее, – сказал Сафаров, – укрепиться на крутых высотах Атлы-Боюнского перевала. Там необходимо создать прочные позиции. Надо измотать силы противника, довести его до крайней слабости, затем, внезапно напав, вновь выбить из города.

– А если противник ограничится взятием города? – спросил член исполкома Апашев.

– Не думаю. Большевики обязательно захотят прибрать к рукам и Темир-Хан-Шуру.

– Нет! – воскликнул генерал Халилов.

– Тогда я отказываюсь участвовать в этом деле, – заявил Сафаров.

Был принят план Тарковского. Генерала Халилова назначили командующим обороной.

На другой день Халилов во главе нескольких сотен выезжал на английском рысаке в Петровск. Заметив полковника Сафарова, стоящего с группой офицеров, он презрительно сказал:

– Способный носить оружие не имеет права в такое время отсиживаться дома.

– Хочу посмотреть, как вы будете возвращаться обратно.

…В Петровск выехал и Тарковский.

Два горных орудия были установлены в Петровске на привокзальной площади, третье – полевое – курсировало на платформе по железной дороге, от станции Тарки до станции Петровск-Кавказский. К острову Чечень был отправлен паровой катер «Ундина» с целью разведки, поскольку отсюда ожидалось появление астраханских судов.

Южное побережье Каспия контрреволюционное командование мало беспокоило.

В это время 36-й Туркестанский пограничный полк, отряды Красной гвардии на военных судах «Казбек», «Анна Гукасова», «Паризьен», «Дагестанец» взяли курс из Баку на Петровск. Немного раньше отчалила, уходя вперёд, разведывательная канонерка «Ардаган».

Озарённая лучами восходящего солнца, безмятежным спокойствием дышала морская гладь. «Ардаган» прошёл у самого берега петровского рыбачьего промысла Молоканка. Ничего подозрительного… Мерно покачивались на волнах паровые катера, лежали, уткнувшись в песок носами, просмолённые рыбачьи лодки. Лишь несколько парусников красноловцев[12]12
  Красноловцы – рыбаки, ловящие красную рыбу.


[Закрыть] неподвижно белели недалеко от берега. Над рыбачьими бараками струился мирный дымок очагов. Пробуждающийся от сна песчаный берег, так же как гладь Каспия, был спокоен. К «Ардагану» подошёл паровой катер. Через некоторое время, набирая скорость, катер помчался в сторону, где белели паруса красноловцев. Не возвращаясь к берегу, катер с парусником направились в сторону порта.

Вернулись они скоро. Рыбаки сообщили что-то командиру «Ардагана».

Выслав навстречу каравану судов моторку со своим человеком, «Ардаган» в сопровождении двух рыбачьих лодок поплыл к Петровску. В порт не вошёл. Лишь рыбаки с разведчиками «Ардагана» причалили к берегу. Неся в сетях крупные, переливающиеся серебром рыбины, они направились к базару. Ничто не ускользнуло от их внимания. Кое-что ардаганцы узнали у скупщиков рыбы и портовых рабочих.

Появление канонерки не насторожило никого. Узнав о том, что вражеское разведывательное судно ушло к острову Чечень, канонерка, вернув рыбаков обратно, понеслась на север. К вечеру «Ардаган» подошёл к Молоканке. Вражеский разведывательный катер «Ундина» был захвачен. Взятый в плен командир катера выдал планы врага. Он подробно рассказал о численности и дислокации сил противника.

Караван революционных судов ещё до возвращения «Ардагана» высадил десант.

У южных подступов к городу был оставлен 36-й Туркестанский полк.

Несколько судов с красногвардейцами под покровом ночи двинулись к северу. В час ночи оба отряда с севера и с юга начали охватывать город. Чтобы отвлечь внимание противника, транспорты «Казбек», «Хорасан» и канонерка «Ардаган», став у берега, начали обстрел укреплённых пунктов и Ларийских казарм.

Генерал Халилов был в номере имама, когда, громко постучав в дверь, вбежал запыхавшийся адъютант:

– Город окружают. Укреплена только береговая позиция. Фланги, откуда в основном идёт наступление, открыты. Ждём распоряжений.

– Срочно ко мне полковника Гольдгара! – приказал Халилов.

Адъютант исчез, и через минуту донёсся с улицы галоп его коня.

– Фаэтон! Запрягайте фаэтон! Вьючьте коней! Быстрее забирайте всё это! – показывая на связанные тюки, прокричал имам.

Беготня по лестнице, лошадиный топот, брань, крики заглушались орудийными залпами.

– Слушаю, господин генерал! – вытянувшись во фронт, взяв под козырёк, звякнув шпорами, представился вошедший Гольдгар.

– На укреплённых позициях держаться до конца. Две сотни 1-го конного полка на правый фланг. Две сотни 2-го конного полка на левый! По пятьсот мюридов в ту и другую сторону. Отряды милиции и остальных мюридов бросить для охраны подступов к Шуринскому шоссе.

– Как быть с портом?

– Вы думаете, они станут кого-нибудь высаживать там? – ответил вопросом на вопрос Халилов. – Нет, они не столь глупы. Выполняйте мой приказ!

– Есть!

– Фаэтон подан! Спеши, – сказал Гоцинский Халилову, протискиваясь в дверь.

Имам оставил место на сиденье генералу. В сопровождении отряда верховых телохранителей имама фаэтон тронулся.

Очередным сюрпризом для Гоцинского и Халилова было то, что из окон и чердаков домов жители города стали осыпать бегущих градом свинца. Скачущие в упряжке кони казались Халилову мёртвыми. Втянув голову в плечи, как филин, застыл имам.

Только тогда, когда отъехали на значительное расстояние от загородного парка, командующий и духовный предводитель облегчённо вздохнули.

Время близилось к полудню, теснимые отряды шариатистов стали отступать к шоссейной дороге.

К революционным бакинским отрядам примыкали петровские большевики и красногвардейцы, рабочие фабрики «Каспийская мануфактура», рыбаки, бондари, портовые и железнодорожные рабочие. Враг был выбит с прибрежных укреплений, из Ларийских казарм. Если регулярные войска ещё продолжали отчаянно сопротивляться, пешие отряды имама обратились в паническое бегство. Настигаемые пулями, они устремились потоком к аулам Тарки, Кяхулай, расположенным на хребте, господствующем над петровской низиной.

Упорные бои продолжались в районе Вейнеровского сада и городского кладбища. Наконец город был освобождён.

Фаэтон предводителя и командующего приближался к подножию Атлы-Боюнского хребта. На вершине сделали привал. Халилов был мрачнее тучи. Когда к нему подошёл невесть откуда взявшийся Тарковский, он сухо ответил на приветствие.

– Вы не в духе, господин генерал? – спросил Тарковский.

– Да, не весел.

– К сожалению, я не успел вернуть вас в Шуру.

– Законы войны неумолимы, – вымолвил Халилов.

– Вы правы. В районе Петровска-Кавказского и я попал под ураганный огонь. Аллах не без милости, я спасся.

– Алиханов не выступил? – перевёл разговор генерал.

– Должен быть в Кумторкале.

– Что ж, пусть останется там, а мы на этой позиции укрепимся. – Халилов, глянув в упор на Тарковского, сказал: – Как изволите видеть, полковник Сафаров оказался неплохим стратегом…

Через три дня Халилову и Гоцинскому стало известно, что красногвардейцы, прибывшие из Баку поездом, освободили от контрреволюции Дербент.

Командующий с имамом в письме на имя Шуринского исполкома своё бегство к Атлы-Боюну объяснили манёвром. Они требовали прислать подкрепления, собрав ополчение из близлежащих аулов.

В то время как в походном шатре на вершине Атлы-Боюна собрался военный совет, обсуждая план нового наступления на Петровск, в Темир-Хан-Шуре исполком созвал съезд народных представителей. Предусмотрительные члены исполкома искали выход из создавшегося положения. Было решено послать делегацию и к Гоцинскому, и к большевикам, чтобы договориться о разделе сфер влияния. Исполкому и шариатистам предлагалась власть в Шуре и Нагорном Дагестане. Большевикам отдавали Петровск с плоскостной частью, то есть побережье моря.

Прочитав решение исполкома, имам побагровел. Подняв тяжёлые веки, он зарычал в ярости на делегатов:

– Убирайтесь вон отсюда! И передайте тем, кто вас прислал, что, если они против похода на Петровск, мы можем повернуть на Шуру и разогнать их, как волчью стаю!

Оставшись с имамом наедине, генерал Халилов сказал:

– Достопочтенный предводитель правоверных! Да будет с нами благословение Аллаха! Должен порадовать слух твой приятной вестью.

– Я слушаю, лучший из воинов.

– Те, что посланы были к вражескому стану с целью разведывания, вернулись.

– Когда?

– Только что.

– Какие известия принесли?

– Приятные для нас, а именно – Туркестанский полк, что наступал со стороны промысла, сегодня ночью должен выйти из Петровска. Его отправляют на север. В городе останется отряд красногвардейцев и рабочая дружина, с которой мы справимся за час-два.

– Да будет на то воля Аллаха! – Имам закатил к небу глаза, провёл ладонью по бороде и, помолчав, добавил: – Когда мы приведём в покорность тех, кто на плоскости, и тех, кто поднимает смуты в горах, клянусь Кораном, сделаю тебя правителем Кази-Кумуха.

Наутро, собрав остатки сил, Халилов разбил их на три отряда. Первый во главе с Гольдгаром должен был идти в наступление на Петровск с севера – со стороны железнодорожной станции. Второй отряд во главе с Тарковским со стороны селения Тарки спустится к городу с юга. Третий Халилов с имамом должны вести сами по шоссе, чтобы ударить на Ларийские казармы и занять господствующую над портом и железной дорогой высоту. С расчётом на внезапное нападение все три отряда ещё до рассвета должны начать общее наступление одновременно с трёх сторон.

Шариатисты не знали, что отход 36-го Туркестанского полка на Северный Кавказ был отложен, что в ночь, когда они двинулись на город, к Петровскому порту подошли транспорты с отрядами красногвардейцев во главе с Уллубием Буйнакским.

Советская разведка тоже не дремала. Узнав о намерениях врага, командование развернуло фронт на городских окраинах. Шариатисты были ошеломлены, когда, допустив их к самой черте города, большевики дали залп из винтовок.

Натолкнувшись на упорное сопротивление, шариатисты остановились на всех трех линиях. Но генерал Халилов всё же решил вбить клин в направлении Ларийских казарм. Однако часть Туркестанского полка успела создать на возвышенности над казармами позицию круговой обороны. Отчаянные атаки под командованием генерала успешно отбивались огнём артиллерии и пулемётов. Халилова ранило.

Отрядам 1-го дагестанского конного полка под командованием Тарковского вначале удалось добиться некоторого успеха. Тарковский разделил свои силы на несколько мелких отрядов. В каждый из них дал кавалеристов и всадников имама. Эти мелкие отряды он бросал с нескольких сторон на южную окраину города.

Бакинские и петровские красногвардейцы отчаянно сопротивлялись. Почти всё население этой рабочей окраины вышло им на помощь. Дети, подростки, молодые и старые женщины подносили патроны, воду, уносили во дворы раненых.

– Вперёд! Только вперёд! – звучали в ушах бойцов слова красных командиров.

Беспрерывно ухала дальнобойная артиллерия, расстраивая тылы противника. Место боя было усеяно множеством трупов. Но всё же потерь в революционных отрядах оказалось меньше.

Революционные отряды бросились в контрнаступление. Паническое бегство чалмоносцев и золотопогонников началось по всем направлениям в глубь гор.

Гоцинский и Халилов надеялись найти в Кумторкале Алиханова с хунзахским отрядом. Однако шейх Гасан здесь окончательно убедил Кайтмаса в нецелесообразности выступления против большевиков.

Кайтмас повернул свой отряд и, не заходя в Шуру, через горы вернулся в Хунзах. В облисполкоме об этом не знали. Гоцинский с изрядно потрёпанными чалмоносцами тоже ушёл в горы. Командующий Халилов, вернувшись в Шуру, слёг, хотя ранение у него было лёгкое. Тогда в исполком был вызван Сафаров.

Председатель исполкома Темирханов поднялся на встречу, пожал руку, усадил в кресло.

– Магомед, – по-свойски начал председатель, – вы, конечно, знаете, в каком положении мы находимся.

Халилов выбыл из строя. Мы решили просить вас принять командование группой войск и полком.

– Теперь, когда над Шурой нависла опасность вторжения большевиков, я не смею отказываться.

– Благодарю.

Согласно военному порядку Сафаров пошёл представиться генералу Халилову.

– Мне предложено принять на себя командование группой войск и полком, – сказал он.

– Вы дали согласие?

– Разумеется.

– Желаю успеха.

Никаких указаний новому командующему старый генерал не дал. Безнадёжность положения ему была ясна.

В тот же день в надежде, что Кайтмас Алиханов со своим отрядом всё ещё находится в Кумторкале, Сафаров выехал туда, но, не найдя никого, вернулся в Шуру.

Не успел Сафаров войти в дом, как за ним прибыл посыльный с запиской из исполкома: «Господин Сафаров, просим вас в 4 часа дня явиться на собрание в здание городского театра. Темирханов».

Членов исполкома на городском собрании было мало. Основную массу представляли горожане – торговцы, чиновники, рабочие и горцы, приехавшие накануне из аулов на шуринский базар.

В своём выступлении председатель Темирханов рассказал о положении дел и надвигающейся большевистской опасности.

– Моя цель – посоветоваться с вами. Как нам быть в дальнейшем?

Споров, выступлений было много. Попросил слово большевик, типографский рабочий Гоголев. С места обращаясь к Нухбеку Тарковскому, он спросил:

– Скажите, князь, вы и другие способны защитить город от большевиков?

В зале воцарилась тишина. Взоры присутствующих остановились на Тарковском, сидящим за столом президиума. Нухбек поднялся. Помолчав немного и кивнув в сторону, где сидел Сафаров, он сказал:

– Я думаю, на этот вопрос может дать исчерпывающее объяснение новый командующий.

Сафаров стремительно встал и резко ответил:

– Теперь нет!

В зале поднялся шум.

– Почему? Что это значит? Ведь у вас есть силы?

Сафаров продолжал стоять. Темирханов стал призывать к тишине.

– Всё-таки я прошу объяснить, – повторил он, обращаясь к Сафарову.

– Дело в том, что сил у нас не хватит. Из двух полков, что у нас есть, и отряда милиции мы не сможем в численном отношении составить одного нормального полка. У меня была надежда на отряд полковника Алиханова. Но он скрылся в горах. О защите города надо было думать раньше. Стоит ли идти на верное поражение?

Зал стих. С места поднялся князь Тарковский и молча покинул собрание.

– Тогда надо послать делегатов навстречу большевикам и сказать, что город сдаётся без боя, – крикнул кто-то из зала.

– Правильно! Согласны! – раздались возгласы. Этого хотели и некоторые члены исполкома.

Сафаров тоже ушёл и направился к дому Тарковского. В парадном его встретила служанка.

– Хозяин дома?

– Да, только что вернулся.

Сафаров быстро поднялся по лестнице, открыл без стука дверь. Стоящий у стола князь, вздрогнув, обернулся:

– Магомед?

– Вы удивлены, словно видите меня впервые в своём доме.

– Да нет, просто неожиданно.

Сафаров беглым взглядом оглядел комнату. Уютная прежде гостиная казалась ободранной – ни ковров, ни гардин, ни красивых безделушек, ни драгоценного оружия над широкой тахтой.

– Ты тоже отправил своих?

– Как видишь… Что-нибудь случилось?

– Нет, посоветоваться пришёл.

– Друг мой, о чём мы можем говорить теперь? Всё кончено, надо поскорее уносить ноги. Наш генерал ещё вчера погрузил своё добро на подводы и укатил с семьёй в Кази-Кумух. По-видимому, решил, что Тарковский и Сафаров будут держать большевиков, пока он доберётся до очага своих предков. Ха-ха! – гулко раздался в опустевшей комнате саркастический смех князя.

– Нухбек, я не по этому поводу. Понимаю, о защите города речи не может быть.

– Тогда говори, чем ещё могу быть полезен?

– Как быть с отрядами?

Князь молчал.

– Я, как уважающий себя офицер, не собираюсь немедленно бежать, как швед из-под Полтавы, бросив разбитое войско на произвол судьбы. Для меня совесть и честь мундира дороже жизни.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я сказал, что пришёл к тебе посоветоваться как с командиром одного из полков, как быть, что делать с отрядами?

– Не собираешься ли ты предлагать увести их в боевом порядке с собой?

– Я бы сделал это, если бы была хоть малейшая надежда на поддержку горцев. Но я уверен, что обнищавшие семьи ничем не помогут. Поэтому я предлагаю распустить полки. Я прошу тебя пойти со мной в штаб, созовём командиров, объявим о своём намерении.

Тарковский задумался.

– Я не смею рисковать. Теперь дорога каждая минута. Надеяться на шуринцев – сейчас не самое удобное время. Они могут схватить нас и в порядке доброй услуги выдать врагам.

– Не беспокойся, никто тебя не схватит. До вечера остаётся немного. Мы соберём офицеров, распорядимся раздать деньги, обмундирование, оружие со складов, пусть на время расходятся куда хотят.

– Офицерам, особенно русским кадровикам, мы обязаны предложить убежище там, где будем сами. Ночью покинем Шуру.

Тарковский нехотя согласился.

Шесть делегатов: три крестьянина, двое рабочих и один представитель исполкома – поехали на линейках по Петровскому шоссе к аулу Кафыр-Кумух, навстречу Красной гвардии. Они остановились на лужайке в долине.

Справа, на западном склоне горы, стоял Кафыр-Кумух. Напротив, на пологих склонах холмистых возвышенностей, окружённый вишнёвыми и черешневыми садами, белел Халимбек-аул. Кумыки обоих селений, расположенных в двух верстах от Темир-Хан-Шуры, были в курсе всех событий, происходящих в городе. Увидев остановившихся между железной и шоссейной дорогами людей, аульчане, в основном белобородые старики, стали спускаться по тропам, чтобы узнать, что их привело сюда.

Узнав о цели делегатов, старики одобрили решение горожан и примкнули к ним. Когда со стороны Капчугайской дороги показался головной разведывательный отряд, делегаты с горцами поднялись и пошли навстречу. Увидев безоружных, командир отряда вышел вперёд.

– Мы хотим говорить с теми, кто вас ведёт, – сказал член исполкома.

Командир ответил:

– Они скоро придут.

От головного отряда отделились два бойца, которые поскакали в обратном направлении. Отряд двинулся вперёд. Ярко палило солнце. Делегаты, проводив взглядом потных, красных от жары, запылённых красногвардейцев, укрылись под деревьями.

Показался основной отряд. Группа военных, во главе с молодым человеком в студенческой форме, пошла навстречу делегатам. Представитель исполкома сказал:

– Нас послали жители Темир-Хан-Шуры с просьбой прийти к нам с миром, сохранить очаги и жизнь людей. Те, что против вас воевали, покинули город.

– И мы, представители двух этих аулов, – сказал белобородый старик, – просим вас кунаками войти в наши сакли, ибо мы за то, во имя чего вы идёте сюда.

Огромная толпа сгущалась. Уллубий заговорил на кумыкском языке:

– Большевики не несут смерти и разрушений. Они поднимают оружие против тех, кто угнетает народ. Наша главная задача – создать власть Советов, отдать трудящимся то, что по праву и справедливости должно принадлежать им. Не верьте злым языкам, распространяющим слухи, что мы искореним веру. Мы хотим, чтобы судьбы свои решал сам народ, чтобы земные богатства принадлежали не отдельным владельцам, а всем, кто трудится и создаёт их. Русские, что идут с нами, не сделают того, что делали аскеры царя. Расходитесь с миром по домам. Где бы вы ни были, у себя или в соседних сёлах, у кунаков в городе, можете повторить мои слова.

Делегаты поспешили в Шуру На базарной и церковной площадях, у бывшего дома губернатора стихийно возникли митинги. Члены делегации спешили обрадовать жителей, напуганных рассказами о зверствах, чинимых большевиками. Толпы горожан на всём протяжении Петровского шоссе возгласами приветствий встречали красногвардейские отряды. Власть Советов в городе была установлена, создан областной ревком. Шуринский буржуазный исполнительный комитет был упразднён.

Выступая на одном из расширенных заседаний Дагревкома, Буйнакский сказал:

– Мы, коммунисты, обязаны помнить, что утверждение новой власти в городах ещё не означает утверждение её повсеместно. Мы не должны забывать, что противник отступил в более надёжное убежище, но не разбит. Впереди ещё много испытаний, много боёв… Тот, кто изучал историю Кавказской войны, знает, что эти города были в руках царских наместников, а непокорные горские племена десятилетиями вели войны с армией правителя-самодержца.

Представители Дагревкома были распределены по округам, где должны были провести выборы ревкомов и помочь в создании партизанских отрядов на местах.