Текст книги "Ценность всех вещей. Создание и изъятие в мировой экономике"

Появление системы национальных счетов

После Второй мировой войны были разработаны формальные международные правила, стандартизирующие национальные счета в производстве, доходах и расходах. Первая версия СНС, составленная ООН, появилась в 1953 году[126]126
  United Nations. A System of National Accounts and Supporting Tables, Studies in Methods. Ser. F. No. 2. Rev. 1. N.Y., 1953.


[Закрыть]. СНС характеризует себя в качестве «статистической базы, включающей в себя всеобъемлющий, систематизированный и гибкий комплекс макроэкономических счетов, используемый для разработки политики, анализа и научных исследований»[127]127
  SNA 2008: System of National Accounts 2008. N.Y., 2009. URL: http://unstats.un.org/unsd/nationalaccount/docs/SNA2008.pdf (дата обращения 29.10.2020); СНС 2008: Система национальных счетов. Нью-Йорк, 2012. С. iii. URL: https://unstats.un.org/unsd/nationalaccount/docs/sna2008russian.pdf (дата обращения 29.10.2020).


[Закрыть]. СНС определяет ведение национальных счетов как измерение того, «что произошло в экономике, с участием каких субъектов и для каких целей. В центре СНС – измерение производства товаров и услуг»[128]128
  Ibid. P. 2; Там же. C. 2.


[Закрыть]. «В простых терминах» ВВП представляет собой «величину добавленной стоимости, созданной в процессе производства»[129]129
  Ibid.; Там же.


[Закрыть]. Таким образом, ВВП явно определяется как мера создания ценности, в связи с чем можно утверждать, что и в национальных счетах присутствует некая граница сферы производства.

Появление СНС в первые послевоенные годы в значительной степени было обязано предшествующим экономическим, политическим и интеллектуальным событиям. Опыт Великой депрессии и Второй мировой войны тяжко довлел над умами тех, кто принимал ключевые решения. Многие страны считали успехом планирование военного времени, основанное на беспрецедентных объемах экономической информации. Значение имели и политические проблемы. В США «Новый курс» 1930-х годов и полная занятость, достигнутая во время войны, привели многих избирателей к убеждению, что вмешательство государства в экономику может быть благотворным и прогрессивным. В Европе влияние левых партий, образцовым примером которого стала победа лейбористов на парламентских выборах в Великобритании в 1945 году, после войны также увеличилось, что было признаком изменений в настроениях населения. Это обстоятельство также сделало принципиальной необходимостью появление более полных и более точных национальных счетов. Ключевым вопросом был и остается следующий: на какой теории ценности они основаны?

«Простые» оценки национального дохода должны получаться путем сложения цены производства (минус промежуточные товары) в экономике, или доходов, или расходов всех экономических субъектов на конечные товары: национальное производство = национальные доходы = национальные расходы. Можно предположить, что для проведения данной оценки авторы СНС станут использовать в качестве методологии преобладающую экономическую теорию ценности – теорию предельной полезности. Но они не пошли таким путем – по крайней мере не в полном объеме. В действительности получившаяся модель была и остается некой странной абракадаброй, в которой полезность предстает существенным, но не единственным компонентом.

В СНС сведены воедино разные способы оценки национального дохода, которые были разработаны за столетия истории экономической мысли. Решение о том, что включается в границы сферы производства, были охарактеризованы как «ситуативные» (ad hoc)[130]130
  Sunga P.S. An alternative to the current treatment of interest as transfer in the United Nations and Canadian systems of national accounts // Review of Income and Wealth. 1984. Vol. 30. No. 4. P. 385.


[Закрыть]. При этом сами составители национальных счетов признают, что установленные СНС правила для производства представляют собой «смесь условности, оценочных суждений по поводу точности данных и консенсуса относительно экономической теории»[131]131
  Moulton B.R. The System of National Accounts for the New Economy: What Should Change? Washington, DC: Bureau of Economic Analysis, US Department of Commerce, 2003. P. 17. URL: https://www.researchgate.net/publication/4996083_The_System_of_National_Accounts_for_the_New_Economy_What_Should_Change (дата обращения 29.10.2020).


[Закрыть]. Это подразумевает разработку решений, основанных на «здравом смысле», выстраивание допущений ради «удобства вычислений» (что имеет важные последствия для фактических показателей, которые получаются при оценке экономического роста), а также лоббирование со стороны отдельных экономических кругов.

Стоит признать, что для подобного ситуативного подхода всегда имелись практические соображения. Ряд аспектов экономики – от сегмента R&D (исследования и разработки) и домашнего труда до окружающей среды и черного рынка – оказалось сложно оценить с помощью категории предельной полезности. Было очевидно, что всеобъемлющая система национальных счетов будет включать рыночный и нерыночный обмен – в частности, государство. Поскольку в основе маржиналистской концепции ценности лежит деятельность, опосредованная рынком, те, кто проводил оценки национальных счетов, в большинстве своем стремились применять более широкий подход[132]132
  Развитие оценки доходов и роста порой изображается как чисто эмпирическое занятие, едва ли испытывающее влияние какой-либо теории: Reich R. The Work of Nations: Preparing Ourselves for 21st Century Capitalism. N.Y.: Knopf, 1991. Действительно, в некоторых попытках оценки [экономического] роста прослеживается тенденция к разрыву связи с теорией, которая недоброжелательно возводится к Смиту и Марксу, и попросту констатируется, что в конце XIX века в капиталистическом мире преобладала «концепция всеобъемлющего измерения»; см.: Studenski P. Income of Nations…; Студенский П. Доход наций…; Kendrick J. The historical development of national-income accounts. Некоторые авторы независимых оценок, такие как австралийский инженер Тимоти Кафлен, который, возможно, не был хорошо знаком с экономической теорией, рассматривали себя в качестве нейтральных статистиков, просто собиравших всё считавшееся «очевидной» ценностью или ценностью «с точки зрения здравого смысла». Однако эти фигуры – подобно политикам, требующим статистических отчетов, – были, вероятно, «рабами какого-нибудь почившего экономиста» (в данном случае маржиналистов), о чем напоминает хорошо известное высказывание Кейнса.


[Закрыть].

В таком случае подсчет национального дохода вбирает в себя много различных методов расчетов. Система одновременно обусловливает целостный взгляд на различные аспекты экономики – как производство (выпуск), так и распределение дохода – и обязывает составителей национальных счетов связывать каждый произведенный товар с чьим-то доходом, тем самым обеспечивая свою непротиворечивость. Чтобы сохранять отсутствие нестыковок между производством, доходами и расходами, национальные счета должны фиксировать всю произведенную ценность, все полученные доходы и все деньги, уплаченные за промежуточные и конечные товары и т. д., в качестве трансакций между субъектами экономики (государством, или домохозяйствами, или каким-то отдельным сектором), в которой каждый субъект имеет собственный счет. Это способствует получению детальной картины экономики в целом.

Расходы на конечные товары должны в совокупности складываться в ВВП (поскольку расходы на промежуточные товары входят в цену конечных товаров). Таким образом, можно вычислять размер ВВП, подходя к этой задаче со стороны расходов, и, как мы видели в главе 1, этот метод для оценки национального выпуска еще в XVII веке использовал Уильям Петти. Современные национальные счета делят расходы на следующие категории:

ВВП = Потребление домохозяйств (П) + Инвестиции компаний и инвестиции населения в жилой фонд (И) + Государственные расходы (Г)

Это можно выразить следующей формулой: ВВП = П + И + Г.

Для простоты можно пренебречь вкладом чистого экспорта. Уместно также отметить два нюанса. Во-первых, компании при подсчете ВВП со стороны расходов появляются только в качестве инвесторов (предъявляя спрос на конечные инвестиционные товары других компаний). Оставшаяся часть расходов (агрегированный спрос) делится между домохозяйствами и государством. К расходам государства относится лишь то, что оно тратит само – иными словами, в них не включаются государственные трансферты домохозяйствам, такие как пенсии или пособия по безработице. Таковы его расходы на коллективное потребление в интересах общества. Если рассматривать государство только в части расходов, то оно по определению оказывается «непроизводительным» – находящимся вне границы сферы производства.

Измерение добавленной ценности государства в ВВП

В главе 8 будет показано, что хотя государство редко признается создателем ценности, в действительности все обстоит совершенно противоположным образом. Однако на деле за последние полвека в правилах ведения национальных счетов незаметно происходило отслеживание вклада государства в добавленную ценность – и он, как оказалось, немалый! Тем различным способам, при помощи которых экономисты и те, кому они дают свои советы, рассматривали государство как создающую ценность структуру или же как лишь бремя для экономики, будет полностью посвящена глава 8. Здесь же мы сосредоточимся на значимости данной дискуссии для того, как подсчитывается ВВП. Наиболее поразительный момент, возникающий из этого анализа, заключается в том, что, вопреки представлениям большинства экономистов, государство определенно добавляет ценность в экономике.

Ниже на рисунке 7 прослежены добавленная ценность и расходы правительства США начиная с 1930 года. Во время Второй мировой войны правительство выступало покупателем ошеломляющей доли национального выпуска. Из этого графика также видно, что в послевоенный период добавленная государством ценность колебалась в диапазоне 11–15 % ВВП. Для сравнения, финансовый сектор добавляет порядка 4 % ВВП США и 8 % ВВП Великобритании. Однако график выявляет и нечто напоминающее странное расхождение, демонстрируя, что правительственные расходы, составляющие 20–25 % ВВП, регулярно превышали добавленную государством ценность.

Рис. 7. Расходы и добавленная ценность правительства США, выраженные в виде доли в ВВП, 1930–2014 годы

Источник: Bureau of Economic Analysis (2016), NIPA Tables 1.1.5: GDP; 1.3.5: Gross

Value Added by Sector; 3.1: Government Current Receipts and Expenditures.

Однако важно подчеркнуть, что разница между добавленной ценностью и конечными расходами не является дефицитом государственного бюджета. Напротив, дефицит представляет собой государственные доходы (главным образом налоги) минус расходы, включая денежные трансферты государства домохозяйствам, такие как пенсии и пособия по безработице, которые, поскольку домохозяйства тратят эти деньги, в национальных счетах рассматриваются как расходы домохозяйств, а не государства (напомним, что значение имеют конечные расходы). Именно эти расходы домохозяйств зачисляются в счет конечного спроса во всей экономике. Так что же происходит?

Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо осознать, что добавленную ценность государства невозможно подсчитать таким же способом, как для других секторов, и в результате это становится сложной проблемой для национальных статистических ведомств. Многое из того, что делает государство, не продается по рыночным ценам, то есть ценам, которые покрывают все производственные издержки (включая зарплаты, ренту, процент, роялти, а также входящие производственные ресурсы) и приносят прибыль частному бизнесу. Вместо этого государственные услуги предоставляются по более низким, «нерыночным» ценам, а то и бесплатно – взять хотя бы школы, финансируемые государством университеты, общественное здравоохранение, общественный транспорт, парки, рекреационную сферу и культуру, полицию и пожарную службу, суды, мероприятия по охране окружающей среды, такие как предотвращение наводнений и т. д. Все эти блага финансируются главным образом за счет налогов или заимствований.

Учитывая этот фактор более низких цен, привычный для бизнеса способ подсчета добавленной ценности неприменим к деятельности государства – вспомним, что добавленная ценность, как правило, представляет собой ценность выпуска минус издержки на промежуточные ресурсы, используемые в производстве. Ценность, добавляемая бизнесом, по сути, представляет собой заработную плату работников плюс операционная прибыль данного бизнеса – последняя категория в целом аналогична валовой прибыли от реализации в терминологии бухгалтерского учета компаний. Поэтому сложение нерыночных цен на те виды деятельности, которые осуществляет государство, с большой вероятностью продемонстрирует меньшую добавленную ценность, поскольку эти цены устанавливаются в иных, некоммерческих целях – для предоставления некой услуги обществу. Если нерыночные цены выпуска ниже, чем совокупные расходы на промежуточные ресурсы, то добавленная ценность вообще окажется отрицательной – деятельность государства в самом деле будет «изымать» ценность. В то же время утверждение, что учителя, медсестры, женщины-полицейские, пожарные и др. уничтожают ценность в экономике, бессмысленно – тут явно нужна какая-то иная единица измерения. Как утверждает в своем «Независимом обзоре экономической статистики Великобритании» (2016)[133]133
  Independent review of UK economic statistics: Final report // GOV.UK. URL: https://www.gov.uk/government/publications/independent-review-of-uk-economic-statistics-final-report (дата обращения 29.10.2020).


[Закрыть] экономист Чарльз Бин, бывший заместитель управляющего Банка Англии по экономической политике, вклад в экономику услуг государственного сектора должен измеряться с точки зрения «предоставляемой ценности». Но если эта ценность не является прибылью[134]134
  Ibid. P. 40.


[Закрыть], то что же она собой представляет?

Именно поэтому составители национальных счетов давно приняли подход, известный как формула «затраты-выпуск». Как только определен объем выпуска, может быть подсчитана и добавленная ценность, поскольку известна ценность промежуточных затрат, таких как компьютеры, которые используют работники. Но поскольку государственный выпуск в целом представляет собой промежуточные затраты плюс трудовые издержки, его добавленная ценность попросту равна объему заработной платаы государственных служащих. Одно из существенных следствий этого заключается в том, что, в отличие от бизнеса, оценка добавленной ценности государства не предполагает «прибыли» или текущего дохода, превышающего заработную плату. (На рисунке 7 темно-серая линия, демонстрирующая добавленную государством ценность, с незначительными оговорками эквивалентна доле доходов государственных служащих в ВВП.) В капиталистической системе, где получение прибыли считается результатом производительности, данный момент важен, поскольку именно из-за этого обстоятельства государство, деятельность которого, как правило, не приносит прибыль, кажется непроизводительным.

Но как в таком случае быть с той светло-серой линией, которая изображает конечные потребительские расходы государства? Как уже отмечалось, выплачиваемые государством пенсии и пособия по безработице являются частью конечного потребления домохозяйств, а не государственными расходами. В более широком смысле неочевидно, почему государство должно осуществлять любые расходы на конечное потребление таким же способом, как домохозяйства. В конечном итоге компании ведь не классифицируются в качестве конечных потребителей – их потребление рассматривается как промежуточное в процессе производства конечных благ для домохозяйств. Так почему же аналогичным образом не классифицировать траты государства как промежуточные расходы? Есть же, например, миллиарды учащихся или пациентов медицинских учреждений, которые являются потребителями государственных услуг.

Если следовать этой логике, то государство на деле заодно оказывается производителем промежуточных ресурсов для бизнеса. Образование, дорожную сеть, охрану правопорядка или отправление правосудия определенно можно рассматривать в качестве необходимых факторов для производства разнообразных благ. Однако такая постановка вопроса содержит неожиданный поворот. Если увеличивать государственные расходы, это будет означать, что правительство производит больше промежуточных благ. По меньшей мере некоторые из них бизнес будут приобретать за некую плату (скажем, определенные госуслуги оказываются за деньги), но, поскольку компании потратят на них больше (чем если бы государство не производило ничего и поэтому не приобретало бы необходимые ему запасы у компаний), их операционная прибыль и добавленная ценность неизбежно будут снижаться. Доля государства в ВВП будет увеличиваться, но абсолютный размер ВВП останется тем же самым. Все это, конечно же, идет вразрез с попытками Кейнса продемонстрировать, каким образом рост спроса со стороны государства способен повысить ВВП.

Именно с такой аргументацией выступали многие экономисты в 1930–1940-х годах. В частности, Саймон Кузнец предполагал, что для увеличения показателя ВВП в него следует включать только нерыночные и бесплатные государственные блага, предоставляемые домохозяйствам. Тем не менее во времена Великой депрессии и Второй мировой войны, когда США было необходимо обосновать гигантские государственные расходы (острый пик на светло-серой линии на рисунке 7 приходится на начало 1940-х годов), нарастало согласие по поводу того, чтобы рассматривать все правительственные расходы как конечное потребление. Эти расходы представлялись как прибавка к ВВП, и в систему национальных счетов были внесены соответствующие изменения[135]135
  Coyle D. GDP: A Brief but Affectionate History. Princeton: University Press, 2014. P. 14; Койл Д. ВВП: Краткая история, рассказанная с пиететом. М.: Изд. дом ВШЭ, 2016. С. 26.


[Закрыть].

В последующие годы ХХ века регулярно предпринимались попытки прояснить невнятную ситуацию относительно того, считать ли определенные виды государственных расходов промежуточным или конечным потреблением. Это было сделано путем определения того, какие виды государственной деятельности обеспечивают нерыночные и бесплатные услуги для домохозяйств (например, школы), в отличие от промежуточных услуг для компаний (например, банковское регулирование). Провести это разграничение непросто. Например, правительства строят дороги. Но какая часть их ценности достается семьям, направляющимся на отдых, а какая – грузовой компании, доставляющей необходимые запчасти с завода потребителю? Ни семья, ни грузовая компания не могут построить дорогу, однако семья на каникулах делает вклад в совокупный конечный спрос, а оплата услуг грузовой компании представляет собой одну из промежуточных издержек для других компаний.

В 1982 году, по оценке составителей национальных счетов, 3–4 % ВВП Швеции, ФРГ и Великобритании приходилось на государственные расходы, прежде определявшиеся как траты на конечное потребление, которые следовало переквалифицировать в (промежуточные) ресурсы для компаний. Результатом этого было снижение совокупной добавленной ценности, создаваемой государством, на 15–20 %[136]136
  Reich U.P., Horz K. Dividing government product between intermediate and final uses // Review of Income and Wealth. 1982. Vol. 28. No. 3. P. 325–344.


[Закрыть]. В качестве примера такой переквалификации можно привести принятое в 2017 году британским телекоммуникационным регулятором Ofcom решение обязать частную компанию British Telecom выделить деятельность своей широкополосной сети Openreach в отдельную компанию. Сделано это было в ответ на постоянные жалобы потребителей и других широкополосных провайдеров на то, что прогресс в разворачивании подобных сетей по всей стране был слишком медленным, а предоставляемые услуги – низкокачественными. По меньшей мере часть издержек Ofcom можно было рассматривать как выгоду для частного телекоммуникационного сектора, однако общее мнение, что все государственные расходы следует рассматривать как конечное потребление, оказалось примечательно стойким к каким-либо изменениям.

Теперь мы можем понять, почему расходы государства на конечное потребление на рисунке 7 больше, чем добавляемая им ценность. Добавленная ценность государства включает только оклады его служащим. Однако государство также закупает у компаний множество товаров и услуг – от кофе до автомобилей, от карандашей до авиабилетов и аренды помещений для таких регулирующих структур, как тот же Ofcom. Приписывают же себе эту добавленную ценность производители данных товаров и услуг, а не государство. Поскольку государство рассматривается как конечный потребитель, приобретение товаров и услуг увеличивает его расходы. Ясно, что расходы государства могут быть выше, чем то, что оно взимает, например, в виде платы за свои услуги, поскольку оно собирает налоги, чтобы покрыть эту разницу. Но нужно ли ставить под сомнение ценность государства из-за способа ценообразования? При отсутствии методики подсчета производства ценности, создаваемой государством, при сосредоточенности в большей степени на его «расходной» функции национальные счета вносят свою лепту в миф о том, что государство лишь способствует созданию ценности, а не является в этом процессе ведущим игроком. Как будет показано в главе 8, это, в свою очередь, влияет на наше восприятие государства, на его собственное поведение и на то, как легко его могут «поставить на службу» те, кто самоуверенно считает себя создателями ценности.

Одна странность национальных счетов: ВВП facit saltus!

Помимо столь любопытной точки зрения на государство, национальные счета демонстрируют ряд других странностей в калькуляции. Например, в показателе ВВП четко не выделяются затраты на инвестиции в будущий производственный потенциал (например, исследования и разработки); услуги, ценные для экономики, такие как «уход», обмен которыми может происходить без какой-либо платы, что делает их невидимыми для тех, кто подсчитывает ВВП; аналогичным образом значительный сегмент экономики могут составлять нелегальные виды деятельности на черном рынке. Тот или иной ресурс, уничтожаемый загрязнением, может не учитываться как изъятие из ВВП, зато ВВП растет, когда загрязнение ликвидируется за счет платных услуг. Наконец, самая большая странность – финансовый сектор.

Является ли финансовый сектор просто вспомогательным фактором для обменных операций с уже существующей ценностью, или же он создает новую? Как мы увидим в главах 4 и 5, это вопрос на миллиард долларов: если дать на него неверный ответ, то может оказаться, что растущий размер финансового сектора отражает не увеличение экономического роста, а рентные доходы, оказавшиеся в руках отдельных экономических субъектов. Однако для начала следует принять во внимание ряд других нестыковок.

Рассмотрим для начала, каким образом составители национальных счетов обращаются с сектором исследований и разработок (R&D). До 2008 года внутрикорпоративные R&D считались в СНС ресурсным вкладом в производство[137]137
  SNA 2008. P. 583.


[Закрыть] – иными словами, расходы той или иной компании на эти цели (исследовательское оборудование, лаборатории, персонал и др.) рассматривались как издержки и вычитались из конечного выпуска. Однако в версии СНС от 2008 года внутрикорпоративные R&D были переквалифицированы в инвестиции в базу знаний компании, которую необходимо оценивать «на основе общей суммы затрат на производство, включая затраты основных фондов, использованных в производстве»[138]138
  Ibid. P. 119; СНС 2008. С. 134.


[Закрыть]. Тем самым внутрикорпоративные исследования и разработки стали конечной производственной деятельностью, а не промежуточной издержкой в процессе этой деятельности.

Решение составителей СНС дать новую классификацию сфере R&D было в большей степени обосновано соображениями «здравого смысла», нежели теорией ценности: вклад «знания» в производство казался значимым, в связи с чем требовал признания. R&D оказались производительными, поскольку это сочли важным.

В результате начиная с 2008 года показатель ВВП был расширен за счет ежегодных затрат на R&D, включая обесценивание используемых в них материальных активов. Когда в 2013 году это изменение в правилах подсчетов внедрили в США, ценность, исходящая от R&D, в одночасье прибавила к национальному доходу 400 млрд долларов – 2,5 % ВВП страны[139]139
  Moulton B.R. SNA 2008 in the US national income and product accounts / Eurostat Conference: The Accounts of Society. Luxembourg, 12–14 June 2014. P. 4.


[Закрыть]. Разумеется, сектора экономики с наибольшей долей R&D увеличили свою долю в ВВП, в результате чего стали выглядеть более значимыми, чем другие.