Электронная библиотека » Марианна Гончарова » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Аргидава"


  • Текст добавлен: 13 октября 2015, 17:00


Автор книги: Марианна Гончарова


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Эпоха свирепого, безумного вождя окончилась. За его преступления расплатился его народ. Своей жизнью расплатился, проклятый миром, хозяином которого он хотел себя считать, народ, доверчиво шедший за царем своим в ад, народ по сути своей невинный, но дикий и невежественный, не умевший более ничего, кроме как слепо верить вождю, идти за ним, грабить, убивать и гибнуть.

Оставшимися в живых овладело сначала отчаяние, страх, а потом апатия и оцепенение. И силы покинули бывших воинов безумного, свирепого царя. И вскоре они исчезли, будто и не было. Одни подожгли селение и приняли яд. Другие, трусливые, не пришедшие на погребение, забрали своих детей и скот, бежали сообща, бежали исступленной крикливой стаей, теряя по дороге имущество, людей, но потом успокоились да и расползлись по разным землям, унося легенду о мече бога Ареса. О мече всевластия, способном защитить владельца от чего угодно, от кого угодно, кроме как от коварства любимой женщины. Легенду о мече, что вроде бы погребли вместе с владельцем его, о мече, который – по их рассказам – и искала повсюду умирающая ведьма Равке, явно потерявшая, вместе с гибелью Младшего, свои силы. И мало кто расслышал и разобрал, что кричала Равке, прощаясь с вождем в последние свои мгновения. И мало кто знал, что вовсе не меч искала древняя степная шептунья. И мало кто знал про камень, а кто знал, постарался забыть, тайну эту в себе запечатав на веки веков. Мало кто. Осталось неподалеку от пожара и тайного глубокого захоронения вождя только несколько спасшихся в суматохе жрецов несчастной принцессы Ют, давших клятву хранить в веках и передавать из поколения в поколение секрет происхождения и причину шрамов на их лицах. Спустя годы на месте сгоревшего города было построено новое селение, затем, еще через несколько десятков лет, потомки жрецов изгнали наемников и стали учиться воевать сами, и возвели вокруг селения деревянную крепость. Когда правнуки жрецов Ют устали восстанавливать деревянные укрепления из-за частых набегов и пожаров, решено было строить каменную крепость. По какому-то негласному соглашению название селения и крепости не меняли. Даже на первых картах, сохранившихся в музеях и архивах, она была обозначена как Аргидава.

Глава пятая
Ася

Маша с друзьями – Смитом, Настей, Иваном, Женей – позвали девочку Асю с собой на речку, и там родилась игра «Где ребенок», потому что все ребята уже были студентами, оканчивали университеты, а девочка Ася еще училась в школе. И время от времени ребята дразнили Асю репликами: «Накормите ребенка», «Ребенок, уйди в тень», «Ребенок, выйди из воды», «Ребенок, не морщи лоб». Собака Луша всем заглядывала в лица, кланялась, мяукала и признавалась в любви. Ася хохотала, морщила лоб и рисовала, рисовала всех новых знакомых, и Лушку, и реку, и камыш, и старый паром, и дедушку-паромщика Матвеича. Паромщика Матвеича все знали с детства, весь небольшой старинный городок его знал. Кажется, что он, дед Матвеич, легендарный, даже таинственный, был здесь всегда, вечность. Все, кто шел на прогулку, на пляж, на пикник, таскали Матвеичу из дому пирожки, котлеты и яблоки, потому что он служил на пароме с восьми утра до восьми вечера. И никаких денег за перевоз не брал. Просто город платил ему зарплату. А Матвеич принимал уважительные подношения, как он говорил и радовался, «гостинчики». И самогоночкой не брезговал. Но не злоупотреблял. Перевозил на другой берег людей, идущих с рынка, пляжников, рыбаков и туристов, идущих в леса, в горы, на озера и в села за рекой. Потому что мостов здесь не было из-за частых наводнений, а если и были, то подвесные, которые вода тоже не щадила.

Вручив дедушке Матвеичу его портрет, Ася мгновенно завоевала стариковское сердце, он, растроганный, – нет чтобы отдохнуть, полежать в тенечке в ожидании пассажиров – возил Асю одну через реку то к одному берегу, то к другому, угощал конфетками и рассказывал про свою долгую жизнь на этом самом пароме. Аська махала друзьям ладошкой, улыбалась ясно, чисто, роскошно и белозубо. А паромщик Матвеич ей говорил:

– Та успеешь, доню, ты к своим хлопцам, давай еще прокачу тебя на пароме, подыши воздухом, а то вон какая ты худенькая. Редиску будешь с хлебом? Будешь? Отличная редиска! – Матвеич с восхищением глядел, как девочка с хрустом разгрызала редиску, и подсовывал ей огурчик, молодой, колючий, с пупырышками. – А портрет этот… – дедушка опечалился, – скажу бабе своей, чтобы мне на памятнике его сделала. Такой хороший портрет у тебя получился.

К слову, друг Женя стоял на берегу и пристально глядел из под-руки в сторону плота, наблюдая Асино путешествие через реку.

– А что же, она ведь еще маленькая, на плоту, одна, должен же кто-то смотреть за… за… ребенком.

Хорошие люди Машины друзья. Всепонимающие. Никто не подтрунивал, не ухмыльнулся. Только переглянулись, а Луша осуждающе фыркнула Смиту в лицо, почувствовала что-то и медленно, страдая от жары, солидарно уселась рядом с Женей на солнцепеке. И вот так, составив ему компанию, сидела рядом с ним, поскуливала и приговаривала-подвывала: «Айлавю, айлавю», заглядывая Жене в лицо, мол, правильно я говорю, человеческий мальчик, про ту девочку на пароме, правильно же? Ты же айлавю? Айлавю, да? Женька смущался, не глядя на собаку, в знак согласия, гладил ее большую умную меховую башку и все старался перетащить ее в тень.

Ася вернулась радостная, возбужденная. Паромщик дедушка Матвеич и отпустил-то ее только потому, что к противоположному берегу реки подъехал длинный кортеж, нарядный, весь в лентах, цветах и воздушных шарах, лопающихся с громыханием от жары, а впереди машина с женихом и невестой. Кто-то из сопровождающих показывал паромщику на часы, пританцовывая, мол, скорей-скорей, на венчание опаздываем. И дед Матвеич с достоинством, перебирая по тросу, натянутому через реку от крепкого столба на одном берегу до крепкого столба на другом, специальными большими деревянными крюками, повел паром через искрящуюся летнюю теплую реку навстречу счастью молодых.

– А потом… – подходя вместе со своими телохранителями Женей и Луной к месту, где расположилась компания, продолжала увлеченно рассказывать Ася, – он удрал из дому, потому что отчим его нещадно бил. И спрятался где-то недалеко от крепости, в каком-то то ли подвале, то ли подземелье. Друг носил ему туда хлеб и воду. Иногда молоко. И ему там не было страшно или одиноко. Дедушка Матвеич сказал, что всем нам надо учиться быть одинокими. И чем раньше, тем лучше. Зачем он так сказал? – Ася посмотрела Женьке в лицо, а тот пожал плечами и смутился. – И однажды он обнаружил, что оттуда, из этого подвала, идет куда-то подземный ход. Когда Матвеич и его друг уже были почти взрослыми, они решили вернуться туда, потому что ходили какие-то слухи, что в этом старинном подземелье то ли турки, то ли еще кто-то, отходя, спрятали все награбленное золото, чтобы потом вернуться. И вот они взяли факелы – фонарики же тогда были на вес золота – и забрались в подземелье. И знаешь что? Они прошли несколько километров. Дед Матвеич ничего, а друг его чуть не умер. Прямо там. Почти задохнулся.

– Метан, наверное… – предположил кто-то.

– Метан они бы сразу почуяли и смогли бы уйти. Это был CO, страшный газ. Без цвета, без запаха, по-видимому, просочился из карстовых пещер… Так бывает, когда подземелье глубокое и много рукавов и отводов, – авторитетно заявил Смит, студент химического факультета.

А Женька кивал, ни черта не понимал, просто слушал голос Аси, как слушают музыку, наслаждаясь, даже не думая, что он сейчас может выглядеть смешным, наивным, глупым.

– А пойдем в крепость, Марусь? Я не была еще там! Пойдем? – Ася сложила ладошки молитвенно. – Мяу!

– Маааау! – отозвалась Луша, мотая хвостом.

– Это очень мне интересно! Очень. То, что ты рассказала. Надо же… Подземный ход ведет, оказывается, в крепость. Пойдем, пойдем обязательно, – пообещала Маша, озабоченно щелкая пальцами перед Женькиным лицом. То ли перегрелся мечтательный мальчик, то ли…

– Айлавю! – с готовностью басом подсказала Луша.

Женя вдруг очнулся, смутился и закричал:

– Иии! Луша на солнце перегрелась!

Компания с хохотом принялась обливать Лушку водой. Собака, наслаждаясь прохладой, улыбалась, мяукала, пыталась схватить зубами воду и энергично отряхивалась, создавая вокруг себя фонтан брызг и маленькую нарядную, яркую собачью радугу.

– Значит, подземный ход ведет в крепость… – вытирая собаку насухо-насухо, чтобы она не запарилась под своей шубой, сказала Маша, как ей показалось, себе. – Значит, он ведет в крепость…

– Да не в крепость, а из крепости. Понимаешь, они пробирались… – Ася опять принялась рассказывать подробно то, что ей поведал паромщик дед Матвеич, – из крепости.

– Да-да. Из крепости. Ну, значит и, в крепость.

А паромщик дедушка Матвеич уже вез вторую свадебную машину (на пароме помещался только один автомобиль), улыбался счастливо, махнул ребятам на прощанье. Ну как… не ребятам, конечно. Маленькой Асе.


Через две недели после знакомства с Машей, с ее друзьями, с Женей и с дедом Матвеичем, паромщиком, Ася праздновала свой пятнадцатый день рождения. Пригласили всех новых друзей. Ася накануне заявила: не хочу ждать. Не могу и не буду ждать. Ну что это такое? С вечера все готовишь. Торт печется. Утром просыпаешься, помогаешь маме сполоснуть парадную посуду и приборы, и все уже готово. В холодильнике нарезанные на салаты овощи. Что-то засунуть в духовку, что-то заправить сметаной там или еще чем-то. А потом садишься, ждешь, волнуешься, когда же гости, придут ли, нет ли, а еще дождь дурацкий начинается, и целый день ходишь и думаешь, ну вот, не придут, наверное. А когда наконец приходят, я уже такая уставшая, что всю радость растеряла на ожидание. Давайте приходите ко мне на день рождения в семь утра. И, видя растерянные лица, согласилась: ладно, в семь тридцать. Сговорились на десять.

«Как весело-весело-весело, – собиралась Маша на утреннюю «вечеринку», – как правильно распорядилась Ася, молодец, мо-ло-де-ец Аська, что не надо ждать до вечера, как радостно. Тра-ла-ла!» – пела душа ее. У-у-ууууу! – подпевала Лушка в надежде, что ее тоже возьмут. Не возьмут, Луша. Не возьмут. Пойдешь гулять с Олежиком. Пойдешь? Айлавю, Маха. Айлавю. Быстрей-быстрей. Разговаривать. Читать и слушать стихи. Петь под гитару. Танцевать. Смеяться. Сидеть рядом. Видеть. Слышать. И больше ничего она тогда не думала. Больше ничего. Просто чувствовала, как приятно и спокойно рядом с друзьями. И особенно, особенно, особенно с Игнатом.

До чего же здорово начинать праздновать прямо с утра!

Ася светилась от радости: солидные девятнадцати-двадцатилетние люди пришли к ней утром с цветами и подарками. Принаряженные. Торжественные. Игнат завел публику играми, стоял такой хохот, что из соседнего с домом здания на шум прибежал отец Игната и Аси, веселый, любопытный дядя Игорь (так он представился при знакомстве, так его стали звать все друзья его детей). Прибежал дядя Игорь, глаза сверкают, мол, что делаем? как веселимся? что вкусного дают? Эх, где мои младые дни, ребяааты!

К концу дня, когда все уже расходились, уставшие и довольные, Маша как бы между прочим сказала:

– А в детстве мои друзья мне говорили, что под архивом есть подземный ход…

Игнат шел рядом и то ли не расслышал, то ли пропустил мимо ушей, ей пришлось повторить:

– Игнат, а тебе отец не говорил, что под архивом есть подземелье?

– Подвал?

– Нет. Подземелье.

– Понятия не имею, никто не говорил. Отец, наверное, и не знает, – пожал плечами Игнат.

– А ты, аспирант, специалист по истории Древнего мира, вообще, знаешь, что под старым городом есть подземный ход? – забежала Маша вперед и вкрадчиво заглянула Игнату в лицо. – Старинный. Подземный. Ход. Очень-очень старинный. Очень-очень древний.

Игнат остановился и вытаращился на Машу. Господи, какой же он был красивый! Почему другие не видят? Или видят… Даже когда не смеялся, даже когда молчал. Молчал он выразительно, сначала недоверчиво разглядывал ее, будто видел впервые, приподнял бровь, нахмурился, достал из нагрудного кармана очки, надел и близко-близко посмотрел ей в глаза.

Йииииииха!!! Машка мысленно взметнулась в небо, перекувыркнулась там, как в море, еще и еще раз, как дельфин, опустилась мягко на землю напротив Игната и важно, по-королевски кивнула:

– Да-да. Очень древний ход.

– У папы наверняка есть ключи.

– Ты попросишь?

– Нет, это Ася. Она единственная в нашей семье, кому он не может отказать.

– А что мне за это будет? – сказала Ася, которая тоже провожала Машу и на минутку забыла, что ей уже пятнадцать.

– Обещаю приставку! – это сказал Игнат.

– И все?! – капризно протянула Ася.

– Отдам свою сумочку, – это сказала Маша.

– Кофейную?

– Кофейную.

– А клипсы? С бабочками…

– Дарю уже. – Маша со звонким щелчком сняла с ушей клипсы и вложила в Асину ладошку.

– И с Луной приду поиграть!

– Луна будет счастлива. Приходи.

– Ух ты! – обрадовалась Аська и торжественно пообещала: – Ладно, так и быть, попрошу… Какие ключи, вы говорите?.

Глава шестая
Ключи

Ася зашла в большую приемную, где в углу за столом сидела секретарша тетя Валя, пережившая уже десяток директоров этого самого архива. Она разговаривала по телефону с внучкой: «А я сказала, нельзя, а я сказала, спроси маму, а я сказала, не выдумывай, ну ладно, возьми, но потом положишь на место». Ася на цыпочках прокралась к директорскому кабинету и тихонько заглянула в чуть приоткрытую дверь: папка сидел, согнувшись над какой-то старой тетрадкой, и с помощью лупы пытался разобрать какие-то схемы и каракули.

«Читает, – улыбнулась Ася. – Опять добыл раритет, небось выпросил на сутки. И читает».

Что я хочу сказать тебе, читатель. Если бы все взрослые люди на своих рабочих местах относились к своему делу с такой любовью, с таким вниманием, с такой нежной теплотой, как Игорь Михайлович, то очень многое в нашей с вами жизни шло бы совсем по-другому.

– История! – говорил Игорь Михайлович, говорил запутанно и поэтично, помахивая ладонью как веслом, будто гребет, плывя в лодке по реке времени. – История – это такая великая, значительная наука, что именно она определяет, каким будет рай у той или иной личности. Потому что рай… – Тут Игорь Михайлович вскакивал со стула или с кресла или оттуда, куда он на минуту присел, как мотылек, вскакивал и с жаром убеждал: – Ведь рай, например, подходящий Копернику, наверняка будет скучен и непонятен прелестной Нефертити. Поэтому ничего удивительного, что Игнат так увлечен историей, и скорей всего этим же будет заниматься и Ася. А все потому, что их отец живет посреди времени – например, водит гостей по соседнему городу Хотину и говорит: «Жил тут пару лет паша один, Колчак его фамилия, ну, прадед того Колчака, адмирала, – и машет рукой – вооон там, в хате Семеновых, на краю…» Или: «…и Марк Кандыба остался тут у нас, в нашем уезде, раны залечить. У одной вдовы поселился, не буду называть ее фамилию. Так он что сделал, этот Марк, – он два сына родил! Вот он как хорошо раны тут залечил. А еще стал он тут головой громады – образованный такой казак, ну такой молодец, и к людям подход уважительный!»

Так восхищался Игорь Михайлович. А все это происходило, между прочим, в 14–16-м веках. И рассказывает он так, как будто всех знал, всех видел, встречался с тем же Кандыбой, был зван в дом к веселой вдове, где уже подрастали два сына Кандыбы, и был с ними всеми, и с Кандыбой, и с Колчаком, на короткой ноге. И от этого как раз и создается ощущение, что они все, о ком с такой теплотой рассказывал Игорь Михайлович, были живыми людьми со своими любовями, страстями, недостатками и достоинствами.

Дверь скрипнула, хозяин кабинета резко поднял голову, посмотрел ошалелыми глазами, пытаясь состроить ужасно строгую физиономию:

– Кто там? Кто?!

– Папк?

– Аська! Донечка! Ты что здесь, родненькая?

Разве только к детям своим, особенно к младшей, Игорь Михайлович относился с большей нежностью, чем к истории. Аська же вообще плавила его сердце и радовала своим присутствием в их с женой существовании – ну до чего девочка получилась милая, ласковая, талантливая и с характером.

– Зачем, донечка, туда лезть? Это же подвал, там всякий хлам. Сыро, холодно. Лучше бы позагорали…

– Папк, ну, Игнат просит. И Маша. Подруга моя. Она говорила, что в детстве все ее друзья туда лазили. И там есть ход. Куда-то. А? Папк? А?

– Маша? – насторожился Игорь Михайлович. – Ааа, да! Маша. Ладно, полчаса. Через полчаса вернешь. И чтоб осторожно мне! – крикнул вслед Игорь Михайлович, потому что радость его и гордость, младший его ребенок Аська, уже поскакала бегом, только сандалии застучали дробно.

Игорь Михайлович снова взял в руки лупу и принялся читать, время от времени сверяясь с какой-то картой, развернутой на столе.

Ася отдала ключи Игнату с Машей и вернулась домой. В приставку играть.


Йеех! Как вскипела радость внутри и быстрей заколотилось сердце – во-первых, она, Машка, наконец попадет в подземелье. А во-вторых, с Игнатом. Этот веселый и премудрый, как друзья называли его, аспирант и красавец, сердечный, дружелюбный и благородный, очень нравился всем, особенно девочкам. Но, главное, он нравился Машке.

– Полчаса нам не хватит. – Игнат понуро опустил голову.

– Надо делать дубликаты, – подсказала находчивая Маша.

– Когда? Через полчаса мы должны вернуть ключи.

– Мы быстро сбегаем к слесарю на рынок, сделаем дубликаты, а спустимся в любое другое удобное для нас время. Или есть другой вариант: кто-то спустится в подземелье, а кто-то побежит к слесарю. Предлагаю этот.

– И кто побежит к слесарю?

Игнат и Маша тут же вскрикнули хором:

– Ася!


Ася, развалившись в кресле, гоняла слонят джойстиком по экрану телевизора.

– Нееет, – заныла Ася, – я никуда не пойду. Я деевочка. Я вообще-то есть хочу! И не суп! И не второе! – не отрываясь от экрана, заявила хитрая девочка.

Игнат поскакал на кухню, технично соорудил Асе большой многослойный бутерброд. Уложил его на красивую тарелку. Принес с поклоном.

– А сейчас компотик, – вкусно чавкая, приказала Ася.

– А компотик потом! – Игнат нетерпеливо отодвинул приставку с джойстиком, за которым потянулась рука Аси. – Пошли. По дороге все объясню.

– Я папе расскажу! – склочно завыла Ася.

– А я – маме, – зыркнул Игнат на Асю сверху.

Ася обиженно скукожила свою хорошенькую мордочку, выпятила нижнюю губу, насупила брови («Не морщи лоб!» – гаркнули Игнат с Машей, что-то частенько они стали говорить хором), но подчинилась и нехотя поплелась за ними.

«Какая славная. Как на Игната похожа», – подумала, подмигивая девочке, Маша.

Затем шепотом спросила Игната:

– В чем проштрафилась Ася? О чем ты хотел рассказать маме?

– Понятия не имею, о чем. Ну как ты думаешь, есть у нее секреты? Например…

– Пробовала курить.

– В школьном саду…

– Или влюбилась в физрука!

– Ася?! В физрука?! В какого физрука? Неужели?

– Это же я к примеру.

– Ну, на самом деле она таскает косметику из маминой сумочки. Потому что ее косметика быстро заканчивается. Кроме всего прочего, уверен, что есть и еще что-то… Но как иначе бороться с этим ребенком?

Игнат долго, но довольно умело ковырялся в старых замках. Интересно, когда эти замки открывали в последний раз? Не в тот ли день, когда дворовая команда не взяла Машу с собой? Наконец открылся один замок и второй, Игнат отдал ключи Асе и велел:

– Беги!

Обиженная Аська поплелась на рынок в слесарную мастерскую. Она сосредоточенно размышляла, что именно из ее биографии ухитрился выяснить Игнат.

Когда она пришла в мастерскую, слесарь покрутил ключи, похмыкал, посопел и даже оттиски отказался делать. Сказал, что не справится с таким. Что ключи древние, тяжелые, объемные, старинной ковки. Еще сказал: ух ты, какой сплав интересный. Такие вообще сейчас не куют. И что ключей от внешних замков он вообще не делает, тем более таких, а если и делает, то не за полчаса, и не со слепков, и не он, а кто – надо еще подумать и оставить ключи на недельку, и это будет очень дорого, потому что их надо ковать, а сплав все равно не получится. «Дешевле установить новые замки на ваш сарай», – засмеялся грубо, и его поддержал угодливым смехом какой-то парень в плоской замасленной кепке, что там же сидел на корточках, и, по-видимому, до Асиного появления они вели какой-то важный разговор, потому что слесарь проявлял нетерпение и давал понять, что Ася должна уйти. Ася вышла из мастерской, сняла рюкзак, чтобы положить в него ключи, но следом вышел тот самый парень, ну, в кепке, и то ли нечаянно, а скорей, нарочно толкнул ее в плечо, ключи выскользнули из рук и с грохотом упали на бетонную ступеньку.

– Извини. – Кепка наклонился и поднял связку. – Да, солидные ключики. Старинные. Кованые. Отличный антиквариат. Дорогой. Где взяла такие? От чего они? От дворца, э?

Ася молчала, щурилась на солнце и пыталась разглядеть лицо под кепкой.

– Между прочим, я знаю, где можно сделать копию.

– Где?

– У кузнеца. Он живет около моста над крепостью. Могу проводить.

– Ой, нет. Я не успею. Меня брат ждет.

– Пошли, пошли… Там, кстати, рядом моя бабка живет. Не слыхала разве? Знатная гадальщица. Хочешь, проведу к кузнецу и с бабкой познакомлю, хочешь?

Но Ася отказалась, забрала ключи и, не попрощавшись, быстро пошла в сторону дома. Кепка медленно двинулся следом. Он шел по другой стороне, осторожно, почти крадучись, и обнаружил, что девочка вошла в кованые ворота с вывеской «Городской архив», завернула за угол здания и скрылась во внутреннем дворе.

Из блокнота

Нет, не просто же так я стала видеть сны и знаки, я же не придумала их. Это Аргидава позвала, согласилась мне открыться, а хранители ее все привередничают, уворачиваются, отказывают, нарушают уговор, молчат.

И даже дорогой отец Васыль, настоятель храма у крепости, по-настоящему, неистово, но негромко, без нравоучений верующий, очень недужный, бессильный, хворый, очень сердечный, «афганец» бывший, хлебнувший и повидавший, ставший мне таким дорогим, тоже молчал.

Или Макрина, дитя с лицом неподвижным, безоблачным, диковинная девочка в аккуратно разглаженном нарядном цветастом платьице. Запутает, завлечет не туда, зальется смехом квакающим, прерывистым, неестественным, кашляющим на выдохе, обнимет, шелковой ручкой погладит твое лицо, возьмет в подарок конфету или пирожок, обязательно разломит, отдаст мне кусочек, мужу моему отщипнет поменьше, а если с нами еще кто-то – ему обязательно отдаст большую часть и убежит, оставив нас непонятно где, а не там, куда мы просились. Кто учил сироту, где она живет, что ест, кто платьице ее стирает и гладит, кто жидкие ее косички заплетает? И нельзя сердиться, девочка Макрина – сама любовь, дитя Солнца, ребенок с синдромом Дауна, чистая, невинная душа. И не спрашивай ее, все равно не ответит, обманет, бормоча что-то под нос. И не по злому умыслу, а так как слышит – диктует ей кто-то, велит ей или само приходит, но обманывает нас. Зато в крепости она как будто семь жизней прожила и всей Аргидаве любимая дочь, которой позволено все. Но вот удивительно что: там, куда она указывает или куда сама нас ведет будто по ошибке или по своему неведению, обнаруживается, что заждались нас открытия новые и люди нужные, важные, особенные.

Или вот еще Кшися, забавная красивая рыжая девушка, «прекрасная полячка», с кошкой на плече, с бесхвостой мудрой кошкой по имени Саира, преданным маленьким отважным тигром, признающим только Кшисю и больше никого. Добрая Кшися в ответ на любой вопрос о крепости водит плечиком – nie wiem, не знаю, – напевает безмятежно шершавую, шероховатую, щемящую, «жауосную» пьесенку полску, тихонько и нежно, хрипловатым, чуть трескучим своим голоском. Появляется то там, то тут, указывая путь, ничего не объясняя, поводя носиком вздернутым и качая отрицательно головой медленно: не повьем, не скажу. И потом еще больше мотает головой – нигдэ! ньема мовы, нигдэ! (Ни за что не скажу!) А волосы рыжие взметаются и плавают по плечам, накатывая и удаляясь, оставляя на шее, груди и спине тонкую золотую паутинку из распавшихся прядей. И на каждый наш вопрос подергивает курносым носиком, опускает ресницы, загораживает тяжеловатыми веками изумрудные яркие, такие же, как у кошки Саиры, глаза, и опять полыхают жаром, плавают по плечам и груди янтарные блестящие волны.

Иногда придешь, она спускается по деревянной лестнице тебе навстречу, шепчет «джень добры», едешь из крепости домой – она стоит на краю Турецкого моста, на цыпочки поднимается, тянет на себя ветки, вишни собирает, едешь дальше – опять она, как только успела, несется навстречу, хохочет, юбками играет своими невесомыми…

Эти люди, имевшие к крепости свое собственное непростое отношение, люди, что служили ей службу особую, негласную, они, ею признанные, вызывали у меня чувство ревности. Она любила их, любила истинно и по-человечески: Макрину, отца Васыля, прекрасную полячку Кшисю и даже ее кошку… Наверное, кого-то еще, о ком я не знала, не ведала. Я хотела, я мечтала, чтобы она полюбила и меня. Чтобы поверила.

Понятно, что ни мужества, ни сил, ни энергии, ни времени мне уже не хватало, чего с лихвой обнаружилось в героине моей, Маше. Поэтому опять я выставила ее перед собой как щит, быструю, ловкую, сообразительную.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации