Текст книги "Ваша девочка – больше тепла, меньше нервов! Как получать удовольствие, воспитывая дочь"

Очень жаль, если воспитание ребенка становится полем для выяснения – чья правда правдивее и чье кунг-фу сильнее. Если самим участникам воспитательного процесса никак не договориться, именно потому, что это не просто ребенок и не просто воспитание, а геополитическая битва и раздел областей влияния, – тогда нужно обращаться к специа листу.

И за помощью в непосредственном ведении переговоров, и за тем, чтобы разобраться, почему настолько важно: должна или не должна девочка быть очень аккуратной, и можно ли есть мороженое до обеда?

Ну а если ситуация, по вашему мнению, настолько безнадежна, что никакой, даже самый прекрасный специалист тут не поможет (хотя, по большей части, психотерапия все-таки помогает, даже в довольно «безнадежных» случаях), то тогда стоит просто разделить сферы влияния. Договориться о том, что у бабушки – бабушкины правила, а у вас дома – ваши. Лучше так, чем никак. Главное, все-таки, не тянуть ребенка в разные стороны.

Теперь мне бы хотелось чуть больше поговорить о некоторых вещах, которые делают девочку девочкой. Я имею в виду не половые признаки, а, скорее, какие-то особенности самоотношения и восприятия себя и мира, присущие, скорее, девочке, девушке, женщине, нежели мальчику, юноше или мужчине.

Ощущение принадлежности к полу – женский взгляд

В отличие от мужчин мы, женщины, ощущаем свою принадлежность к полу, как только начинаем осознавать, что этот самый пол – есть. То есть годам к трем-четырем любая девочка уже знает, что она девочка. Как евреем или мусульманином, женщиной рождаются. Для любой из нас принадлежность к женскому полу определяется данной нам способностью рожать детей, давать жизнь. Если девочка, девушка, женщина не утратила эту способность в результате врожденной патологии, несчастного случая или болезни, то никаких сомнений в своей принадлежности к полу у нее нет.

При этом, конечно, она может сомневаться в своей красоте, привлекательности, сексуальности, ориентации, но не в том, что она – женщина.

Она твердо знает, что принадлежит женскому полу, женской составляющей мира, если хотите. Все обряды женской инициации – как в примитивных культурах, так и в современной жизни – построены вокруг женской репродуктивной функции: первая менструация, дефлорация, беременность, деторождение, климакс.

И раз так – вроде бы, все просто, не над чем особенно париться и переживать. В определенном смысле это так и есть: укорененность, уверенность в своей половой принадлежности – большой ресурс. Но, во-первых, отчасти из-за слома традиционных культурных традиций и прочего постмодернизма, отчасти из-за утраты преемственности поколений современные девочки, девушки, женщины как бы отключены от этого ресурса. Во-вторых, уверенность уверенностью, но почему-то все время надо соответствовать каким-то стандартам: 90-60-90, не есть после шести, хотеть платьишко (с оборочками!), быть милой и вежливой, не показывать свой ум, ждать прекрасного принца, мечтать о семье… Особенно сильный натиск стереотипов массовой культуры стал ощущаться в последние лет пятнадцать, когда «гламур» и реклама достигли невиданного размаха.

[?!] Общество потребления категорически не поддерживает идею принятия себя, своей женственности, своего тела, своей красоты, своей способности быть хорошей матерью, хорошей дочерью, хорошей женой. Вместо этого предлагается все время стремиться к какому-то «нью»-, «апгрейтед» – варианту: быть стройнее, моложе, успешнее, улучшаться, улучшаться, улучшаться… За этим шумом совершенно невозможно различить собственный голос.

В-третьих, плохо с образцами женственности, на которые можно было бы ориентироваться. Как и в случае с образцами мужественности, во многом причина тому – исторические процессы, происходившие на территории нашей страны (я имею в виду территорию бывшего СССР, ныне – постсоветское пространство). Несколько войн и революций подряд сильно изменили и уклад жизни, и соотношение полов в каждом из возрастных срезов, и в целом наполнение гендерных ролей. Из-за сильного дефицита мужчин молодого и зрелого возраста, погибших в результате социальных катаклизмов, многим женщинам пришлось взять на себя некоторую часть мужских функций («Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик»). И на наших глазах в буквальном смысле сформировался новый тип женщины – сильной, властной, забирающей на себя ответственность и абсолютно не нуждающейся в мужчине – ни в каком качестве, и удивляющейся при встрече с живым представителем «марсианской идентичности» на своем пути. Как самки богомола, которые страшно изумляются, встретив своего бывшего.

 
Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд…
А кони все скачут и скачут
А избы горят и горят.
 

Наум Коржавин

Это вроде как: «Не мы такие, жизнь такая!» Ну да, это и впрямь жизнь такая, если, как в середине XX века, мужчин поубивало на войне, их место вынуждены были занять женщины и подростки, а мальчикам-девочкам пришлось вырасти без отцов. Никто не виноват. Такие дела.

Но сейчас, хочу напомнить, уже давно XXI век, войны на нашей территории (я имею в виду территорию России) не было семьдесят лет, а прекрасная женщина, которая «слона на скаку остановит и хобот ему оторвет», никуда не девается. Более того, часто оказывается на месте воспитательницы в детском саду, учительницы в школе или кружке и, конечно, в роли мамы или бабушки. Насколько такие властные, похожие на китайский танк женщины вредят мальчикам, я писала в книге о воспитании мальчиков. Но не меньше вредят они и девочкам – и потому, что в принципе ведут бой со всем на свете не на жизнь, а на смерть, до полного уничтожения противника, и потому, что являют собой странный образец для подражания.

По сути, мы видим перед собой довольно много женщин, отключенных от своей природы, даже, как будто, ее преодолевших. И при этом совершенно не способных выполнять то предназначение, которое лежит в основе женского самоощущения: родить и вырастить ребенка так, чтобы он ушел в мир, готовый там жить самостоятельно. Их недоверие, страх, привычка все-все-все контролировать не дают ребенку вырасти смелым и компетентным. А властность, совершенно каменная, бронебойная агрессия таких женщин – как раз и есть проявления страшного недоверия и фанатичного контроля как способа справиться со всеми ужасами враждебного мира.

Не дают такие женщины и подходящего примера, не отвечают на вопрос: как это – быть женщиной? Потому что настоящий пример – это «какой надо быть», а не «какой – не надо ни в коем случае».

И это притом что в наших народных сказках сохранились очень древние сюжеты про женские обряды инициации, предназначенные для каждого возраста. Причем удивительно, что, в отличие от сказок Западной Европы, где персонаж-девочка вообще отсутствовал практически все Средневековье и появился снова только в XVII–XIX веках, и то по большей части в авторской сказке, в наших сказках всегда присутствовали женские персонажи всех возрастов. Что, в общем-то, говорит и о значительной роли женщин в традиционном укладе жизни, и о доступности представлений о том, как нужно становиться девочкой, девушкой, женщиной, в виде сказочных сюжетов, передаваемых последующим поколениям. Но кто сейчас читает эти сказки? А главное, кто действительно пытается вслушаться в то, о чем в них говорится?

А говорится примерно следующее: девочке важно уметь быть стойкой в разнообразных драматических обстоятельствах; победить прево с ходящего по силам противника можно, если заручиться поддержкой высших сил и иметь доста точно трудолюбия, быть нелицемерной и уметь трудиться. В отношениях с драматическими обстоятельствами внешнего мира важно сочетание упорства и смирения, умения настоять на своем и умения приспособиться – именно эти качества демонстрируют сказочные героини, которым в конце концов достается награда. Более подробно об этом пишет Кларисса Пинкола Эстес в книге «Бегущая с волками».

Традиционно мудрость, составляющая основу женственности, передается девушкам от женщин, уже утративших способность к деторождению, от старших в иерархии. При этом стоит заметить, что у женщин несколько иное отношение к иерархии, чем у мужчин. Сами по себе женщины не организуются в жесткие иерархические системы, как в какой-нибудь корпорации, где во главе стоит Самый Большой Начальник, потом два начальника поменьше, потом заместители начальников поменьше, потом заместители заместителей начальников поменьше, и так до самого последнего старшего помощника младшего дворника каждый четко знает как свое место, так и место своего начальника и своего подчиненного.

Естественная для женщин структура больше всего похожа на прайд. Важен статус женщины в сообществе, и он определяется несколькими параметрами. Причем, как и в случае с «естественной мужской структурой», причины, обусловившие появление такого подхода, не очень актуальны, но мы все равно продолжаем именно так определять для себя и свой собственный статус, и статус других женщин!

Так вот, на что мы ориентируемся? Первый параметр – это возраст. Чем старше женщина, тем выше ее статус. Авторитетной, опытной, умной, той самой «ведающей матерью», признанным лидером может быть только очень взрослая, прожившая жизнь женщина, в идеале – мать взрослых детей и бабушка внуков.

Второй параметр – количество детей, которых родила и воспитала конкретная женщина. Якобы, реализовавшись как мать, она приобрела какое-то важное знание, отличающее ее от других. А вот чисто карьерные достижения такого веса почему-то не имеют, хотя и идут «в зачет», вызывая уважение, восхищение или даже зависть.

И, осмелюсь заметить, принижение женского ума или гендерные стереотипы тут совсем ни при чем. Скорее, действует что-то вроде «памяти предков», пещерное знание о том, что женщина, сумевшая сохранить большое количество своих потомков, обладает крайне ценными знаниями и опытом. Даже в традиционном сообществе, где смерть ребенка в раннем возрасте была нормой, а не из ряда вон выходящим событием, женщины, у которых «не стояли деточки», переживали не только глубокое горе, но и свою какую-то глубинную несостоятельность, подрыв женской идентичности. Вспомним персонажа романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы», простую бабу, пришедшую на поклон к старцу Зосиме, как она плакала о том, что ей не вырастить ни одного ребенка, не стать матерью!

Третье, на что мы ориентируемся, – это статус мужа, если речь идет о женщине детородного возраста. Опять же, рискую заслужить неодобрение агрессивных феминисток, но, мне кажется, в такой оценке есть доля истины, доставшаяся нам вместе с культурой. Еще сто пятьдесят лет назад социальный статус женщины определялся, за редчайшим исключением, только социальным положением ее мужа. Конечно, и Российской империей правили императрицы, но давайте вспомним, откуда эти императрицы брались?! Да, была у нас на престоле простая литовская крестьянка. Но сначала она довольно удачно вышла замуж, стала вдовой, а уж потом – государыней императрицей. Ну а одной немецкой принцессе пришлось не только сначала выйти замуж за наследника престола и долго-долго терпеть властную свекровь, но и устроить переворот со свержением муженька с трона.

С тех пор социальный строй сильно изменился, конечно, у нас есть равные избирательные права, возможность получать высшее образование, работать, растить детей вне брака, сохранять фамилию, носить брюки и короткие стрижки, владеть имуществом… Есть и возможность иметь собственный социальный статус, ничуть не ниже, а иногда и выше, чем статус супруга или возлюбленного. Но почему-то в глубине души мы мыслим теми же категориями: чем выше статус мужчины-партнера, при прочих равных, тем выше статус женщины среди ровесниц. Что, конечно, временами очень мешает женщинам в постсоветском пространстве и выбирать спутников жизни, и спокойно относиться к тому, что женщина может делать карьеру более стремительно и успешно, чем мужчина. Помните, в фильме «Москва слезам не верит» подруга говорит главной героине: «С твоей должностью тебе совсем трудно будет. Если только министр какой холостой попадется… Мужики ведь не любят, когда баба выше их стоит». Но это совершенно отдельный разговор. Здесь я просто пытаюсь рассуждать о том, как мы самоорганизуемся в структуру и в чем тут отличие именно женского подхода от мужского. Есть еще один параметр, который стал важным, пришел на смену параметру «привлекательность на брачном рынке» и выдвинулся на первый план в связи с изменением общества. Это именно количество и качество личных достижений. Если еще сто лет назад, оценивая какую-то женщину, ее подруги-«однополчанки» говорили: «Она редкая красавица!» или «У нее отличное приданое!», или «Она будет хорошей женой», то теперь нередко услышишь что-то вроде: «Она очень успешная женщина!», «Она великолепный профессионал!», «Она всего сама добилась, отлично зарабатывает!». Да, это тоже важно, может быть, ничуть не менее важно, чем для мужчин, но, скорее, в случае с женщиной здесь упор на самостоятельность – надо же, она смогла!

[?!] Так вот, из совокупности этих четырех параметров: возраста, количества детей, статуса мужчины-партнера и личных достижений – и складывается незримый рейтинг, благодаря которому взрослая женщина занимает то или иное место среди женщин своего поколения.

Потому что для любой женщины существует незримое сообщество, к которому она принадлежит. То, что в нашей традиционной культуре называлось «беседой»: сообществом девушек одной общины. Внутри такого сообщества девочки и девушки равны между собой (есть, правда, внутреннее сообщество, «малая беседа», для девушек постарше, куда не допускаются младшие по возрасту). Отсюда легко объяснима наша манера называть ровесниц в коллективе «девочками», даже если мы все уже ближе к пенсии, чем к стипендии, – для нас это значит, что мы принадлежим к одной «беседе», к сообществу женщин одного поколения. И для женщины любого возраста среди ровесниц не может быть главных, могут быть чуть более статусные – выделяющиеся умениями или теми достижениями, которые дают статус (положение мужа и дети), но высших нет.

Реальными лидерами могут быть только старшие по возрасту женщины, именно в силу возраста стоящие выше, над сообществом «девочек». И признание их главенства происходит на основании того, что они просто освоили следующую ступень становления женственности. Или – не освоили, и тогда это выдуманное лидерство, дутый авторитет, не основанный на реальном присвоении опыта – как быть женщиной этого возраста. Вот поэтому не только у мальчиков, но и у девочек возникают трудности с властными, холодными, чрезмерно доминирующими женщинами – это мнимые лидеры, мнимые образцы. Вместо сотрудничества и способности договариваться они используют контроль и агрессию. А с агрессией у девочек и женщин тоже несколько иные отношения, чем у мальчиков и мужчин.

Отношение к агрессивности и независимости

Удивительно, но девочки сочетают в себе два несочетаемых свойства! Из-за того, что природа не толкает их на путь нахождения своего места в жесткой иерархии, они несколько более независимы, чем мальчики. С другой стороны, как мы уже говорили выше, девочка настроена на общение с другими, на уступчивость, компромиссность и поддержание близких отношений, и это делает ее более зависимой от значимых других, прежде всего – от родителей и их мнения.

Для девочки после определенного возраста очень важно мнение и отношение отца. Если в семье достаточно мягкий, но с четкими границами стиль воспитания, девочки не будут расти агрессивными, им просто не нужно обороняться.

Для маленького мальчика драка, выяснение, кто сильнее, – это просто контактный спорт, способ быстро установить отношения. Девочки тоже могут быть и шумными, и подвижными, и задиристыми, и склонными к разным шалостям, но в таком способе установления контакта обычно не нуждаются. Более смелые сразу пускают в ход обаяние, спрашивают: «А как тебя зовут?», более робкие – просто наблюдают, а потом присоединяются к общей игре, спросив только: «Можно с вами?» То есть и в тех случаях, когда нужно «выйти в мир», девочки опираются на свою наблюдательность, умение настроиться на других, на те способности, что дает им социальный интеллект.

К тому же девочки, в силу своей общей устойчивости, могут спокойно переносить некоторый уровень агрессивности окружающей среды без того, чтобы реагировать ответной агрессией.

Говоря языком химических понятий, у девочки гораздо выше предельно допустимая концентрация агрессии в среде – в семье или коллективе, – та, которую она способна вынести, не сильно, как будто бы, изменяясь. Но вот если злости, гнева, криков, недовольства и насилия становится слишком много – так, что больше нельзя не принимать происходящее близко к сердцу, – девочка может стать очень и очень злобной, гневливой, драчливой, и ее поведение будет иметь оттенок безжалостности. Как будто бы разом перегорают предохранители, «падает планка»!

Кое-что, конечно, зависит и от общего типа реагирования нервной системы. Помните известную легенду о том, как Юлий Цезарь при отборе воинов в свою армию неожиданно взмахивал мечом перед лицом кандидата и брал тех, кто краснел (от гнева), а тех, кто бледнел (от испуга) – не брал? Эта байка хорошо иллюстрирует две реакции нервной системы на стресс – «дерись или беги». Есть еще одна реакция – «замри и упади в листики», но она гораздо менее распространенная.

[?!] Это врожденные реакции нервной системы на воздействия, которые требуют быстрого, автоматического, без всякой интеллигентской рефлексии, ответа. Грубо говоря, если на тебя едет автомобиль, не надо размышлять, что не так с твоей кармой, – надо убираться с дороги.

Грубость, крик, нападки, оскорбления, удары – недвусмысленный способ выражать агрессию – часто вызывает у нас такую же реакцию, как едущий на нас автомобиль, – реакцию стресса. И вот если нервная система устроена так, что она по преимуществу возбуждается, то мы будем злиться в ответ, а если по преимуществу угнетается – обратимся в бегство, расценивая силы противника как превосходящие. Девочки, как более физически слабые существа, чаще реагируют «бегством» или, на худой конец, «падением в листики». Феминистки в этом месте могут кидать тапки и помидоры, но против правды не попрешь: большинство из нас слабее даже не очень сильных мужчин, а уж если сравнить нас с Валуевым…

Во многом тут играет роль гормональный фон: высокий уровень мужского полового гормона тестостерона существенно повышает и частоту реакции по типу «дерись», и уровень агрессивности в целом. Но, так или иначе, довольно много девочек, находясь в постоянном стрессе от того, что вокруг них много грубости, криков, драк или, не дай бог, физических наказаний, становятся очень тревожными и робкими.

Однажды у меня на приеме была девочка, которая занималась бальными танцами. Отец привел ее на консультацию, потому что она была очень робкой, стеснительной, часто плакала и боялась не только выступать на танцевальных конкурсах, но и отвечать у доски. В ее группе был добрый, понимающий и заботливый педагог. Но с ними вместе в зале занималась еще одна группа детей-ровесников, которым не так повезло, – их тренер был жестоким, злым человеком, он не только оскорблял детей, кричал на них, но мог даже ударить кого-то или оттаскать за волосы. Не спрашивайте меня: «Почему это происходило?!» или «Куда смотрели родители?!» Как выяснилось, родители знали о том, что происходит, но считали, что с детьми вполне можно так обращаться ради достижения творческих вершин и побед на конкурсах. Так вот, впечатлительной девочке достаточно было «всего лишь» смотреть на жестокое обращение с другими детьми, чтобы постоянно тревожиться, бояться и выдавать реакцию «бегства».

Впрочем, ничего удивительного тут нет. Вряд ли кому-то из нас не станет страшно, если на наших глазах кто-то более сильный и властный будет оскорблять и бить другого человека, пусть даже не трогая нас самих!

Так что если вам не хочется, чтобы ваша дочь была похожа на ночную фурию или на робкого, забитого зверька, оберегайте ее от злобы, жестокости, психического давления, физической агрессии.

Пара слов о погоде в доме и физических наказаниях

Девочка должна быть уверена, что если она сама не справится, ее обязательно защитят: отец, мама, старший брат, старшая сестра, Бог, ангелы, баба Зина с большой палкой. Конечно, такая уверенность на самом деле нужна ребенку вне зависимости от пола, но если говорить о девочках, то беззащитность перед злостью подрывает в них основу женской сути, женского отношения к миру – способность доверять, расслабляться, чувствуя себя защищенной.

Потому что реализация женского предназначения – вынашивание, рождение, выращивание детей – напрямую зависит от способности выбирать того, на кого можно полагаться, кому можно доверять себя и своего ребенка.

Если же девочке приходится жить там, где все время нужно бояться, драться или убегать, где она не чувствует, что ее способны защитить, нарушается и ее способность выбирать защитника, партнера, будущего отца – то есть способность доверять себе и другому. Чтобы доверять себе, нужно быть расслабленной, настроенной на свои ощущения, спокойной. Чтобы доверять другому, нужно поверить, что он надежен, «своих не сдает» и никогда не причинит зла.

Увы, ни того, ни другого опыта не получить там, где все непрестанно орут, дерутся, манипулируют, язвят, ненавидят друг друга. И совсем уж плохо, если такая атмосфера царит в семье. Поэтому так важно родителям договариваться друг с другом, а возникающие разногласия решать без развернутых боевых действий, после которых тридцать лет не растет трава.

Избегайте физических наказаний, попробуйте расширить свой репертуар дисциплинарных воздействий на ребенка. Ведь помимо ремня и подзатыльника есть еще много способов донести до него свои эмоции и стандарты воспитания. Это может быть и устранение последствий («Убери разбитую чашку, вытри лужу», «Зашей рваное платье»); и лишение удовольствия («Сегодня ты не будешь смотреть мультики»); и просто разговор («Как я злюсь и огорчаюсь, ты меня подвела»); и «коробка позора» («Посиди на стуле», «Постой в углу»); и компенсационные работы («Неделю убирай туалет за кошкой»); и возмещение ущерба («Ты лишаешься карманных денег, пока не накопим на новый телефон»). Ну и, конечно, наказания должны соотноситься с возрастом и интеллектом ребенка, ведь у нас задача – научить, а не запугать, правда?

Скажем, у младенца уровень понимания невелик, он только учится, познает мир. Из этого мы и должны исходить, устанавливая границы допустимого. Запреты, связанные с безопасностью, то есть такие запреты, несоблюдение которых влечет за собой несчастный случай, должны быть четко обозначены. Ребенок должен знать, что они не отменяются ни при каких условиях, что родители очень серьезны и настойчивы, объясняя, что это опасно. Стоит помнить, что сами по себе слова «опасно» или «нельзя» мало что говорят неопытному малышу, не содержат в себе ценной информации. Лучше, когда слово-запрет сопровождается и объяснением: «Горячо!», «Упадешь!», «Остро!», «Высоко!», «Машина!» и т. д.

Хорошо, если есть возможность проиллюстрировать характер опасности в «варианте-лайт»: слегка кольнуть острым предметом, дать дотронуться до неприятно-горячего. Помимо того что вы устанавливаете границы и в то же время даете знание об окружающем мире и его свойствах, вы таким образом формируете у ребенка доверие к своим словам и к способности предостерегать его от неприятностей.

[?!] Заложенный в столь раннем возрасте фундамент доверия очень поможет вам, когда ваша связь с деточкой будет трещать по швам и проверяться на прочность, – в подростковом возрасте.

Когда девочка станет чуть постарше, большую часть дисциплинарных воздействий можно будет свести к устранению последствий, а иногда к наказанию по типу «посиди подумай». Ну а остальной арсенал – он, скорее, для детей начиная лет с девяти-десяти, просто потому, что до этого возраста ребенок еще не очень-то способен осознавать последствия. Многое из того, что делают дети, они делают не «специально», не для того, чтобы «сознательно изводить» взрослого, а просто от резвости нрава и некоторой детской рассеянности, неспособности предвидеть, к чему приведет поступок. Реальная способность прогнозировать длительные последствия своих действий развивается лет с четырнадцати и окончательно формируется ко взрослому возрасту, если, конечно, сбросить со счетов категорию граждан, которые прямиком переходят из инфантилизма в маразм, не задерживаясь на стадии учета и планирования отдаленных последствий своих деяний.

Именно поэтому взрослому, который воспитывает ребенка, важно помнить, что он – прежде всего тренер. Он рассказывает, очерчивает границы и далее – показывает способы: а еще под нашу музыку можно делать вот так!

Чем больше способов реакции мы показываем ребенку, тем богаче палитра его поведения. Чем более конструктивны и адаптивны эти способы, тем он лучше приспособится к дальнейшей жизни среди себе подобных.

Возвращаясь к злобным нападкам и физическим наказаниям, еще раз скажу – это бедный, малоинформативный и однообразный способ. Вряд ли умение бить в лицо обидчика и орать поможет договориться с инспектором полиции, кассиршей в супермаркете, подчиненным в офисе. Мало поможет во взрослой жизни и тотальный страх перед каждым трамвайным хамом, боязнь отстаивать свою позицию или парализующий ужас перед молодым человеком, который внезапно решил тебя ударить, потому что ему показалось, что ты строила глазки «во-он тому парню». Давайте постараемся научить наших дочерей разнообразным реакциям и объясним, как именно с ними никто не должен обращаться.

Хочется также отметить вот что: физические наказания и жестокость нарушают еще одну важную штуку – телесную границу. При систематическом применении телесных наказаний девочка перестает верить, что ее тело принадлежит только ей, что она вправе им распоряжаться, вправе ограничивать другого в том, что делать или не делать с ее телом. Что, конечно же, сильно искажает восприятие и переживание своего тела.

Поговорим теперь немного о том, как вообще девочка ощущает себя, свое тело, как обходится с ним.